Рериховская библиотека
Вместо эпилога
Теперь, когда мы знаем немало о жизни того, кто вел караван через горы и пустыни Центральной Азии и назывался Мастером, не помешает к этому кое-что добавить. Речь пойдет о мнениях современников. Они очень важны, когда касаются деяний таких великих людей, каким был Николай Константинович Рерих.
В этих высказанных, а иногда и опубликованных мнениях были правда и ложь, восхищение и открытая зависть, искреннее почитание и непримиримая вражда. Казалось, что тропа жизни Мастера, временами хрупкая и ненадежная, как та, что пролегала в год Огненного зайца по далеким болотам Цайдама, шла между стылыми и гибельными скалами, с одной стороны, и теплыми, живительными волнами неведомого моря – с другой. Разница «температур», возможно, и создавала ту удивительную стремительность жизненного продвижения Мастера, а его самого наполняла той спасительной энергией, без которой не может состояться ни одно Великое путешествие.
«...Я поражаюсь размаху и богатству его деятельности и творческого гения, – писал Джавахарлал Неру, первый премьер-министр независимой Индии. – Великий художник, великий учитель и писатель, археолог и исследователь, он касался и освещал так много аспектов человеческих устремлений. Уже само количество картин изумительно – тысячи картин, и, каждая из них – великое произведение искусства. Когда вы смотрите на эти полотна, из которых многие отображают Гималаи, кажется, что вы улавливаете дух этих великих гор, которые веками возвышались над равнинами Индии и были нашими стражами. Картины его напоминают нам многое из нашей истории, нашего мышления, нашего культурного и духовного наследия, многое не только о прошлом Индии, но и о чем-то постоянном и вечном...»
«Его замечательные картины поражают богатством и тонким ощущением цвета и, прежде всего, замечательно передают таинственное величие природы Гималаев. Да и сам он своей внешностью и натурой, казалось, в какой-то степени проникся душой великих гор. Он не был многословен, однако от него исходила сдержанная мощь, которая словно бы заполняла собой все окружающее пространство... Мы также ценим его как связующее звено между Советским Союзом и Индией» (Индира Ганди, премьер-министр Индии).
«Ваши картины глубоко взволновали меня. Глядя на них, я понял одну простую вещь, которая как будто бы и совершенно ясна, но которую тем не менее нужно вновь и вновь открывать для себя, а именно то, что Истина – беспредельна... Ваше искусство наделено чертами исключительной самобытности, потому что оно – великое искусство» (Рабиндранат Тагор, писатель).
«Никто не может просто поверить, что все это могло случиться в жизни одного человека. Мир обязан принести ему благодарность за его вклад в искусство, археологию, путешествия, философию и науку... Великий Человек, который проникся культурой Гималаев, назывался и почитался как Махариши» (К.Л.Вайдья, индийский ученый).
«На фоне мрачного блеска пылающего Запада его могучая фигура поднимается высоко, подобно неподвижному и благожелательному Будде, среди огромного космического катаклизма. Далеко над оглушительным грохотом неистовствующих народов звучит его голос – ясный завет Вечного, голос истины, красоты и культуры... Неутомимый в действии, неукротимый в духе и чистый сердцем, он является новым Галахадом, ищущим священный Грааль!» (Биресвар Сен, индийский художник).
«Да, он существует, этот прекрасный мир, эта держава... коей он единственный царь и повелитель. Не занесенный ни на какие карты, он действителен и существует не менее, чем Орловская губерния или королевство Испанское. И туда можно ездить, как ездят люди за границу, чтобы потом долго рассказывать о его богатстве и особенно красоте, о его людях, о его страхах, радостях и страданиях, о небесах, облаках и молитвах. Там есть восходы и закаты другие, чем наши, но не менее прекрасные. Там есть и жизнь и смерть, святые и воины, мир и война – там есть даже пожары с их чудовищным отражением в смятенных облаках. Там есть море и ладьи... Нет, не наше море и не наши ладьи: такого мудрого и глубокого моря не знает земная география» (Леонид Андреев, писатель).
«Обладатель дара прозрения, который дает ему возможность проникать в седую древность, в жизнь наших предков, далеких славянских племен, в древнейшие картины быта народов, населяющих страны Востока» (Николай Тихонов, писатель).
«Он поражает нас своей пылкой любовью к Человеку и Человечеству, к его духовному и культурному наследию; он поражает удивительным философским и мудрым содержанием его критериев: разума, любви, мира. Великое бесценно и не имеет прошлого, оно есть сегодня, оно есть всегда, во все времена будущего. И его значимость со временем растет» (В.Севастьянов, космонавт).
«Естественно, может возникнуть вопрос: нашел ли он то, что искал? Оправдались ли его ожидания? Да, тысячу раз да! Из своих сокровенных тайников жизнь развернула перед ним трансцендентные дары, бесконечно обогатив его личную жизнь, расширив кругозор, одарив откровениями и высочайшими соприкосновениями» (С.Н.Рерих, художник).
«Я восхищаюсь искренне Вашим искусством и могу сказать без преувеличения, что никогда еще пейзажи не производили на меня столь глубокого впечатления, как эти картины» (Альберт Эйнштейн).
«Он испытал много опасностей в экспедициях, попадал в сильные морские штормы, неоднократно сталкивался с различными жизненными трудностями, изведал предательство и злостную клевету. Все это он встречал мужественно и говорил, что любые препятствия при отсутствии страха идут только на пользу, так как обостряют находчивость и открывают перед человеком новые возможности» (В.А.Шибаев, секретарь Н.К.Рериха).
«...Он предстал передо мной с искрящимися синими глазами, благородным челом, излучающим какую-то особую доброжелательную силу; его взгляд был проницателен, как будто он мог заглянуть глубоко в душу человека и найти ее самую сущность. Он был среднего роста, с клинообразной бородкой. Рядом с ним стояла его жена... настолько красивая, что захватывало дух» (З.Г.Фосдик, сотрудник Музея Николая Рериха в Нью-Йорке).
«Старый профессор был в шерстяном костюме кремового цвета из очень легкой и хорошей материи ручной выделки, в бархатной шапочке гранатового цвета. Он прекрасно выглядел; я никогда не думала, что могу назвать старого господина красавцем. Но в своем мягком шерстяном костюме, в круглой шапочке, с длинной белой бородой он выглядел как какой-то благословенный патриарх. У него было такое ясное и спокойное выражение лица, что его можно было легко посчитать старше своих лет... Если я и не увижу никогда больше Р., то всегда буду чувствовать его влияние» (просто англичанка).
О Мастере в последнее двадцатилетие написано огромное количество статей, книг, выпущены его альбомы и созданы о нем фильмы. В них содержались самые разные его характеристики, часть из них нельзя было отнести к благожелательным. Некоторые представители русской эмиграции, служащие английской разведки и колониальных властей, а также те, кто когда-то предал его, оказались тем источником, которым охотно пользовалась западная пресса. Трудно сказать, чего было больше в таких публикациях – лжи или просто человеческой тупости и зависти.
Он «раздавал знаки отличия своим единомышленникам, как монарх мировой художественной державы, – кресты и звезды разных степеней, с бриллиантовыми знаками включительно... Латыш-колдун и купец-великоросс обернулись в эстета-визионера, тронутого манией величия... Свидетели рассказывали мне о том, как на коленях подползали к нему, восседавшему в облачении тибетского ламы, под благословение» (С.Маковский, критик).
«...Повторяю, что никакой самостоятельной “Центрально-Азиатской экспедиции”... не было: путешествие от Улан-Батора до Тибета и Индии было лишь заключительным этапом большого паломничества, если не по “святым местам”, то по древнему пути первых проповедников буддизма... Если это была “экспедиция археологов и востоковедов”, то, очевидно, должны были бы производиться археологические раскопки или собираться археологический материал, а такого рода работы никак не могли бы ускользнуть от внимания и даже посильного участия всех членов экспедиции. Ничего подобного во время этой экспедиции не производилось» (П.Портнягин, участник экспедиции).
«Этот человек – тайна. Почти легендарная фигура. Никто не знает, что он богат. Он свободно тратит деньги... Его писания смутны, и из них вытекает его вера в то, что он стоит на пороге знания... К нему, как к царю, трудно приблизиться. Он известен свободным владением грубых диалектов Гималаев» (газета «Стар», США).
«Он способен при первом же разговоре с понравившимся ему человеком вынуть из кармана чудесный рубин или жемчужину и подарить их счастливцу» (газета «Нью-Йорк америкэн», США).
«...Организация не сомневается в том, что (он) является агентом Советов. Оба они, он и его жена, имеют советские паспорта. Он называет себя художником, и большое количество его плохих картин выставлено в какой-то “академии” в Нью-Йорке... Нашел в монастыре, по его заявлению, доказательства того, что Христос был ординарным философом и что он провел в Тибете время от 15 до 32 лет своей жизни. Автор обозрения, который сам посетил Тибет, выражал уверенность, что (он) никогда не был в Тибете и что его отчет был полностью выдуман с целью дискредитации христианской веры» (Русская монархическая организация, Париж).
«Был ли его подарок картины красного коня и всадника Монгольскому правительству сделан, чтобы замаскировать свою национальность или доказать Советам, что он является всем сердцем красным?» (Д.Э.Эйч, английский агент, Британская Индия).
«Под предлогом искусства он был в состоянии проникнуть в наиболее недоступные части Азии, и доверие, заслуженное его художественными способностями, обеспечило ему информацию, которую трудно получить... Во время возвращения через Тибет он тратил деньги очень расточительно. Мог ли он везти все эти деньги с собой во время всего путешествия из Индии через Тибет?.. Очевидно, мировые державы никогда не позволят России завоевать Тибет. Но если тибетцы сами примут русского как своего нового вождя, что может помешать России контролировать Тибет через него и окончательно установить контроль над всей Азией?» (миссис Уэйр, жена английского резидента в Сиккиме).
Его «результаты неровны: несколько его картин – великолепны, большинство – хлам. Он, кажется, обретя огромное самомнение, утратил все способности к самокритике» (К.К.Гербетт, главный секретарь правительства Пенджаба, Британская Индия).
«...Доктор... шарлатан первой статьи, чьим главным делом жизни является вытянуть из богатой и легковерной публики Нью-Йорка как можно больше денег» (сэр Эвелин Ховелл, Британская Индия).
Мастер знал об этой «пыли кривотолков и пересудов» и не раз о ней говорил сам. Иногда в его словах была горечь, но чаще скрытая ироническая улыбка. Однако никогда не было ни раздражения, ни озлобления.
«За эти годы мне пришлось побывать, – писал он, – и французским и американским королем, и командиром русского корпуса, и королем всех буддистов. Успел два раза умереть. Успел быть одновременно в Америке, в Москве и Тибете. По словам Бенуа, был закадычным другом Далай-ламы, а по своим запискам – критиком этого правителя. По словам цайдамских монголов, я вел войну с сининским амбанем, а по словам хотанского даотая, привез маленькую пушку, которая в десять минут уничтожит весь Хотан и его сто тысяч жителей».
«В... Лондоне проживает некая В. и архитектор Б., которые разновременно рассказывали, что мы взяли в плен Далай-ламу со всеми его сокровищами. Самого-то Далай-ламу мы в конце концов отпустили, “но все несметные его сокровища оставили при себе”».
«В некой газете я сам читал, что, встречаясь с людьми, мне понравившимися, я пригоршнями вынимаю из кармана бриллианты и рубины и одариваю ими их».
«...В Харбине некая “интеллигентная” особа видела меня ходящим по воде на реке Сунгари – в чем она и клялась».
«...Я будто бы выдаю себя за перевоплощение Преподобного Сергия, состою главой Коминтерна и Фининтерна».
Пожалуй, ни об одном человеке, жившем в нашем веке, не сложилось столько противоречивых мнений, слухов и мифов, как о Мастере. Эти мнения были подчас столь противоположны по своему характеру, что, казалось, речь идет о совершенно разных людях...
Мастер был одной из немногих фигур нашего времени, привлекающих внимание множества людей. Будучи человеком по природе скромным, пытаясь держаться в тени, он тем не менее не сумел избежать ни пересудов, ни праздного любопытства... Но если учесть то, что было сделано Мастером и кем он был, то можно все это понять. Даже сухое перечисление фактов свидетельствует о нем как человеке, который среди немногих ему подобных занимал особое место.
За свою жизнь Мастер написал семь тысяч картин. Некоторые утверждают, что больше. Но, видимо, мы никогда не будем знать их точного количества. Двадцать семь томов его сочинений лежат на полках библиотек различных стран мира. Три культурных учреждения носят имя Мастера, ибо он был их организатором. Его же именем назван и Пакт по охране культурных ценностей во время войны, инициатором которого он являлся. Общества его имени существовали во Франции, США, Латвии, Литве, Китае, Югославии и многих других странах. Он был членом Российской Академии художеств, Югославской Академии наук и искусства, Португальской академии, Реймской академии (Франция), Академии международного института науки и литературы (Италия), Комитета культуры Аргентины, Нагати Прачари Сабха (Индия), Общества по доисторическим исследованиям (Франция), Федерации французских художников, Парижского общества антикваров, Французского этнографического общества, Общества охраны исторических памятников (США), Института Джагадиса Боса (Индия), Бенгальского королевского азиатского общества, Общества восточного искусства (Индия), Русского музея истории и культуры (Чехословакия), Лиги по защите искусства (Франция), Французской ассоциации международных исследований. Думаю, что этот список далеко не полный. Обязанности вице-президента он исполнял в Американском институте археологии, в Обществе Марка Твена, а президента – в Международном буддийском институте (США), в Центре искусства и культуры (Индия), в Лиге культуры (США), в Американо-русской культурной ассоциации.
И наконец, Мастер предпринял Центрально-Азиатскую экспедицию, которая являлась главной частью Великого путешествия, продолжавшегося всю его жизнь. Экспедиция была необычной, так же как и сам Мастер, и все то, что он делал. О ней много говорили и немало писали. Мнения подчас расходились. Несомненным остается одно: экспедиция являлась самой крупной в нашем веке. У нее были свои предшественники. У каждого Великого дела есть свои предшественники. Но Мастер превзошел их.
К сожалению, современники не сразу осмыслили то, что он сделал. Они не поняли, что Мастер, нарушив необъяснимым образом временные рамки, сумел пройти из прошлого, через настоящее, в будущее и подарить современникам и их потомкам целый мир, сказочный и в то же время реальный, мир земной красоты и высоких озарений. Мир планетарный и космический прочно связал и Мастера, и его Караван, прошедший через XX столетие, с веками предшествующими и теми, которые еще не наступили. Эта связь оказалась настолько прочной, что было ясно – Караван вместе с экспедиционным грузом нес на себе Великое бремя Космической эволюции человечества. Но об этом сюжете расскажут уже другие книги...