II. Знание превыше всего

 

Аум, 440

 

Беспредельность, 14

1. Факел знания

Космическая эволюция, неотъемлемой частью которой является эволюция земного человечества, имеет свои извечные опоры. Знание есть важнейшая среди остальных опор, без которой ни о каком развитии человечества или его продвижении по лестнице космической эволюции речи быть не может. Никакие ухищрения или уловки занять достойное место на эволюционной лестнице не принесут результатов. Только Знание является движущей силой в совершенствовании человека, в повышении уровня его сознания и, наконец, в его становлении как реального сотрудника космических сил, овладевшего истиной, глубоко заглянувшего в нее и понявшего смысл ее и значение.

Пути Знания различны, формы его сложны, проявление подчас загадочно и таинственно, а способы усвоения его человеком неожиданны и нередко мучительны. Процессы постижения Знания, так же как и сознания самого человека, разнообразны и обусловлены не только индивидуальными особенностями личности, но и историческими особенностями тех эпох, в которых живет и действует эта личность. Само же Знание по своей сути действует согласно Законам Космоса и космической эволюции. Оно не только космично, но и является определенным энергетическим импульсом в пространстве самой космической эволюции. Космический закон – Высшее в эволюции ведет за собой низшее – полностью охватывает пути, особенности и формы самого Знания. В связи с этим можно сделать вывод, что Знание как таковое – явление неземного происхождения. Но какие бы процессы, с этим связанные, ни происходили, всегда надо иметь в виду значительную плотность материи нашей планеты, малое ее измерение и земные условия, вытекающие из всего этого.

Что же собой представляют источники, откуда льется поток знаний? Перед тем, как перейти к ним, надо уяснить следующее. Земля и человек, как было уже сказано, есть космические тела. Они неотъемлемая часть Большого Космоса и не являются чем-то отдельным и изолированным от других объектов Вселенной. И планета, и человек имеют объективные связи с Космосом, с другими его мирами. Разница между мирами, взаимодействующими в Космосе, состоит в различном состоянии их материи – от низшего, доступного нам, до высшего измерения. Эту разницу составляют числа в многозначных степенях. Высшие миры уходят куда-то в немыслимую Беспредельность, а их пространство и время недоступно пониманию живущих в мире всего-навсего третьего измерения и испытывающих трудности и мучения, отсутствующие в мирах с высокими измерениями.

Также надо напомнить, что согласно многим письменным источникам, а также философии космической реальности, Живой Этике, Космос не представляет собой безмолвное пустое пространство, а является одухотворенной энергетической системой, живущей, действующей и творящей по космическим законам, информацию о которых мы находим все в той же философии космической реальности. Главный и постоянный источник наших знаний находится в Высших сферах нашего мироздания. Но в этом случае не мы сами добываем эти знания, а они приходят к нам разными путями. И хотя многое в этих процессах нам неизвестно, а временами просто непонятно, в истории человечества тем не менее прослеживаются тайные пути знаний, идущих к нам из Космоса, или, иначе, из миров высшей материи. Это было известно начиная с глубокой древности, и такая информация сохранилась и в наши дни. Космический источник Знания держится устремленной в Беспредельность цепью Иерархии Высоких духов, обогнавших нас на многие витки бесконечной спирали космической эволюции. Качество знаний, идущих к нам с помощью Космической Иерархии, значительно отличается от качества знаний, которые добываются экспериментальным трудом в пространстве плотной земной материи вне связи с Высшим космическим источником. Знание, идущее к нам из Высших космических сфер, создает на Земле истинные и реальные условия для совершенствования самого человека. «Совершенствование, – читаем мы в Живой Этике, – лежит на основе знания» [1]. Через Знание, полученное из Высшего источника, мы осознаем мир Высший. «Нет иного пути!» [2] – утверждает философия космической реальности. Осознание мира Высшего является одним из важнейших моментов в развитии знания на Земле и гарантирует его правильное использование. Осознание Высшего мира ведет человечество к пониманию своих эволюционных задач.

Сознание человека растет и расширяется только на Знании. И здесь иного пути нет. Без Знания не может быть сознания. Именно Знание пробудило в нем первую искру сознания. Знание – это не только определенное энергетическое явление, но и явление красоты. Красотой определяется его истинность, его пригодность к творчеству земному и космическому. «Где есть знание, там явление красоты» [3]. Явление красоты освещает Беспредельность. Знание, по своему космическому происхождению, есть Свет.

Такое явление, как нравственность, держится на Знании. Знание является полноценным, когда оно содержит не только фактическую информацию, но и глубинную суть содержащихся в нем фактов, которая обычно связана с нравственными корнями. Безнравственное знание не содержит Света и не может участвовать в творчестве космической эволюции. «Нравственные основы, – читаем мы в Живой Этике, – делаются принадлежностью знания, лучше сказать, должны делаться, иначе пропасть между знанием и нравственностью делается губительной» [4].

Знание, во всей своей реальности и космичности, может изменить весь мир к лучшему, вернее сказать, правильное использование космического знания может привести ко многим новым тенденциям в обществе. «Широкое распространение знаний, – отмечает Живая Этика, – может переродить мир. Знание может делать чудеса» [5]. История знает подобные изменения, освещенные Знанием. Елена Ивановна Рерих, сотрудница

Великого Учителя, так оценивала Знание: «Знание было ведущей тропой великих Учителей. Знание позволит подойти к великим учениям свободно, жизненно, как реальна сама великая материя» [6]. К сожалению, потенциал знания, о котором пишут Учителя и Елена Ивановна Рерих, до сих пор по-настоящему на планете Земля не использован. Этому содействуют плотная материя, малое измерение, порожденное этим искажение знаний и невежество.

Невежество, как историческое земное явление, поднимается из глубины веков, проходит через всю историю человечества и, не сломленное, не укрощенное, расцветает вновь в наше время. В Живой Этике мы находим слова Будды, сказанные по этому поводу: «Каждый успех зависит от знания, и если где-нибудь неудача, то где-то вкралось невежество» [7]. В нашем мире невежество постоянный спутник любого знания. Невежество, на мой взгляд, – это определенное состояние души и сознания человека. Последнее в этом случае должно быть определенно низким и не соответствовать историческому уровню Знания. Ныне существующее образование не в состоянии уничтожить невежество в самой изощренной форме. Невежественными могут быть люди с научными степенями и академическими званиями. И чем выше подобные степени и звания, тем разрушительней действия этих людей для Знания. Невежество может быть врожденным, и это самое страшное, ибо тогда оно очень активно. Оно разрушает науку и превращает ее в лженауку. Оно уничтожает истинных носителей Знания и науки, беря власть в свои руки, навязывает ученым ложные концепции и теории. Через историю человечества проходят события, когда невежество уничтожало целые отрасли знания. Разрушение христианскими «воителями» целых дохристианских культур и их знаний также результат действий невежества. Невежество выступает в самых разных формах, и их не счесть. От того же невежества на нашей планете пострадали целые периоды творчества космической эволюции. Оно сжигало на кострах, распинало на крестах, рубило головы подвижникам и святым, через которых на Земле творила космическая эволюция. Призывно звучат слова философии космической реальности: «Не будем оставаться в невежестве, когда знание стучится во все врата» [8].

Но закономерности развития нашего плотного мира состоят в том, что чем больше Знания и понимания его, тем сильней наступление на Знание невежества в темном облике его носителей. «...Деление на знание и невежество, – читаем мы в Живой Этике, – будет делением света и тьмы» [9]. Николай Константинович Рерих, который всю жизнь боролся против невежества и считал его самым страшным преступлением на Земле, так оценил его: «.борьба с невежеством есть борьба с хаосом» [10]. Эти оценки невежества великими подвижниками дают нам понять, что невежество – непростое явление, что оно по своей сути есть неотъемлемая часть хаоса и тьмы. Поэтому борьба против него носит вселенский и крайне необходимый характер, содействующий продвижению и развитию космической эволюции человечества в целом. И носитель такого невежества должен вызывать у нас соответствующее отношение. Наше часто снисходительное отношение к невежеству как таковому усугубляет ситуацию и ослабляет необходимую борьбу против хаоса и тьмы.

Вместе с этим возникает проблема передачи знаний, в ходе которой происходят невосполнимые потери. Сами же знания имеют различные пути передачи, которые зависят от сути и качества самого знания. Опыт таких передач достаточно ясно описан в философии космической реальности. «Есть два вида знания, – читаем мы в одной из книг этой философии, – одно – словами выражаемое, другое – точное, понимаемое духом, но не вложенное в слова. Даже нельзя пояснить словами, как это понимание происходит, но оно поистине прекрасно» [11]. Что касается второго, более сложного вида Знания, – там же дается небольшое разъяснение, которое позволяет подойти к проблеме этого вида знания и его передачи и приема. «К Великому Началу устремлен дух, познающий Вечность, и в нем заложено зерно понимания Космоса» [12]. Здесь мы имеем дело с ролью духа в знании и познании. Мы знаем, что дух есть тонкая энергетика, наполняющая Космос, действующая во внутреннем мире человека и связывающая этот мир с Космосом и Высшими мирами. Духовное познание и понимание Знания есть самый высший в нашем мире путь овладения знанием Космоса. Знание, полученное таким образом, является основой земного Знания и может быть названо метазнанием или сверхзнанием. Именно оно, идущее через Свет духа, развивает и расширяет наше сознание. Духовное познание – сложный процесс, не всегда объяснимый словами. Метазнание же играет или должно играть во многих направлениях нашей жизни важнейшую роль. Забегая вперед, можно сказать, что положение метазнания в нашем плотном мире не самое лучшее. Официальная наука его не приемлет, тем самым лишая себя космических перспектив развития, другие же общественные структуры доходят до прямого преследования носителей метазнания. Под их напором погибло немало тех, кто противостоял невежеству и боролся за истину.

Малая духовность, низкое сознание и отсутствие сердечности у людей планеты Земля приводят к тому, что посылаемые знания не получают никакого внимания и никем не реализуются. «Сколько высоких бесед происходит! – отмечает Учитель. – Какое множество знаков Высшего Знания проливается в жизни людской и попираются они, как шелуха!» [13]. Сколь горестно это восклицание, но до сих пор положение остается все тем же. Тем не менее, знания на Земле принимаются личностями, тонко чувствующими, высокодуховными и сердечно развитыми. Наше сознание не только связано с нашим духом, но и с сердцем, точнее, находится в сердце, в котором формируется высшая степень сознания – мудрость. Высокое сознание дает возможность не только принимать космическую информацию, но и нужным образом ее понимать. «Каждый Мир, – сказано в Живой Этике, – имеет свое соответствие с другим Миром. Каждая Истина исходит от другой Истины. Только открытому сердцу открывается Истина» [14]. Открытое сердце – это сердце высокого сознания и тонкой энергетики. Знание может быть получено из такого сознания. «Процесс добывания непосредственных знаний из глубин сознания, – читаем мы в Живой Этике, – будет помощью психической энергии» [15].

Сердце непосредственно энергетически связано с «чашей», где находятся накопления прошлых жизней, и в том числе полученные за многие века знания. Эти знания при соответствующем сознании могут быть реализованы в настоящее время. Подобный процесс в значительной степени помогает понять знания, с которыми носитель такой «чаши» сталкивается. Накопления «чаши», как правило, влияют на поступки и поведение самого человека. «Желание знания происходит от забытого знания в прошлом. Так же как воображение есть следствие прежних опытов» [16]. И дух человека, и его сердце, и сознание, и накопления прошлого составляют явления его внутреннего мира, который самостоятельно, при соответствующих условиях, может принимать космические Знания. Но кроме этого подобные Знания могут прийти извне, но поняты правильно могут быть лишь при богатстве внутреннего мира человека.

Знания из Высших сфер шли на Землю с самой глубокой древности. Они шли через посредников и вестников – подвижников, святых, мудрецов, которые были Высокими духами, воплощенными на нашей планете с определенной целью, со своей конкретной миссией. Их способности и духовный уровень были выше обычного. Через их внутренний духовный мир, через их высокое сознание шли метазнания из космического источника, те Знания, которые меняли в той мере, в какой это было возможно, сознание земного человечества, представления людей об окружающем мире и создавали новые направления земной мысли. Через них шло творчество космической эволюции, в котором духовные учения составляли таинственную и не всегда понятную людям основу. Процесс познания, который шел через этих вестников и подвижников, был сложен и труден. Два мира, Высший и низший, требовали какого-то коэффициента, или соотношения, во взаимопонимании. Земные подходы к пониманию Знаний из Высшего мира не подходили, ибо между мирами существовали радикальные различия во времени и пространстве. В то же время Знания, шедшие из материи высокого состояния на Землю, требовали как бы «перевода», ибо они должны были быть восприняты в пространстве плотной материи малого измерения. В ряде случаев возникала путаница в понятиях, которую невозможно было объяснить с помощью слов и исправить. Ситуация усугублялась и тем, что воплощенные личности с высоким духовным развитием, с расширенным сознанием не всегда могли избежать власти плотной земной материи и ее иллюзий. Процесс так называемого «оземления» заставлял их терять космические ориентиры и даже забывать те поручения, с которыми они приходили на Землю. Они не всегда могли бороться с Майей низшего мира, и в результате их миссии не были выполнены, что, естественно, влияло не лучшим образом на земное творчество космической эволюции. Земля всегда была негостеприимна по отношению к непонятным ей мыслям и знаниям, что создавало для высокодуховных личностей не лучшие условия для жизни и реализации их миссии. Возникало известное непонимание таких личностей, нередко кончавшееся прямым преследованием, особенно со стороны христианской Церкви. Однако несмотря на все это, процесс передачи Знаний планете Земля в пространстве космической эволюции продвигался, хотя и не так эффективно, как хотелось бы. Через историю человечества прошли имена личностей, несших необходимое его эволюции Знание. Особо неблагоприятная ситуация на планете Земля заставила космическую Иерархию создать островок, или ашрам, где действует группа анонимных Учителей, значительно опередивших земное человечество на лестнице космической эволюции. Их общение с населением Земли крайне ограничено. Время от времени, в случае крайней необходимости, они вмешиваются в жизнь планеты. Именно через них идут духовные Учения, инициировавшие на Земле ряд духовных революций. Знания, идущие из этой обители, сначала в устной форме, а затем записанные в различных странах, до сих пор являются источниками метазнания.

В земном пространстве за много веков сложился ряд направлений Знания, основой которого послужила космическая информация, передававшаяся на Землю в течение длительного времени. Религия, философия, искусство и наука составляют основной каркас Знания на нашей планете. Я включила сюда религию не случайно, ибо считаю, что духовные учения, называемые религиозными, несут в себе ценнейшие Знания и исключались из этого пространства неправильно. В данном случае я имею в виду реальные знания, а не политику, которую вели и ведут религиозные конфессии во всяком времени и пространстве. Что касается философии, то речь идет об умозрительной ее форме, где явно прослеживается влияние космического знания. Искусство является одной из форм познания. Оно внесло большую лепту в понимание связи с Высшим, лежащей в основе творческих процессов. Наука же наиболее противоречивая форма знания, в которой мы прослеживаем господствующее в ней эмпирическое и экспериментальное направление, и не менее важное, но не признаваемое до сих пор официальной наукой метанаучное направление, основу которого составляет метазнание, формирующееся в духовном пространстве внутреннего мира самого человека, вне зависимости от его образования и специальности.

Метазнание отличалось цельностью и неразделенностью. Оно несло в себе связь с Высшими сферами и проходило через духовный мир внутреннего пространства человека. Сообщенные таким образом знания не требовали никаких научных доказательств и не нуждались в экспериментальном подтверждении. Эти знания имели нередко символическую форму, разгадка которой производилась известными тогда мудрецами и учителями. Расшифровка этих символов заняла не один век, и ее результаты частично дошли даже до наших дней. В этих метазнаниях господствовало духовное начало, что в значительной степени затрудняло их понимание и проявление. У «шифровальщиков» должно было быть высокое духовное развитие, что случалось тогда очень редко, так же как и в теперешние времена. Метазнание нередко отбрасывалось вследствие неясности его положений. Процесс этот продолжается и до сих пор. Однако сквозь космические символы уже проглядывали такие точные науки, как, например, математика и астрономия.

Довольно противоречивый процесс исследования, который сложился вокруг метазнания, не мог добиться только одного – вразумительного опровержения сообщений из непризнанного источника. Более того, данный процесс время от времени в ходе развития науки увенчивался научными подтверждениями этой таинственной информации. И чем дальше шла эволюция науки, тем больше возникало таких подтверждений. Несмотря на это где-то внутри познавательного процесса постепенно, сначала незаметно, а потом все ярче стала проявляться таинственная тенденция разделения цельной системы знания на эмпирическую науку и метанауку. В силу исторических условий первая со временем набирала силу, а вторая все больше уходила в тень. XVII–XVIII века оказались переломными в этом процессе. Историческая ситуация, которая сложилась в это время, обусловила завершение этого процесса. Среди важнейших моментов этой ситуации следует отметить начало колонизации пространства Востока европейскими странами и их попытку уничтожения его богатейшей культуры, а вместе с тем и знаний, которыми располагала эта культура. Церковная инквизиция, действовавшая в Европе, усугубила ситуацию. Ее фанатическая борьба с новой научной мыслью и стремление уничтожить ее носителей, задушить свободу человеческой мысли отвернули от нее уже сформировавшиеся интеллектуальные круги просвещенной Европы. Костры, на которых заживо горели неугодные церковным иерархам люди и гибли выдающиеся ученые, стали реальной причиной антицерковных настроений. Искаженная Церковью религия, проповеди ее лицемерных наставников о Духе и Боге, о Высших силах и прочем больше не производили впечатления. Всему этому образованная Европа, и в первую очередь Франция, противопоставила набиравший в то время силу материализм, пренебрежительно отодвинув знания о Духе, Боге и других нужных человеку явлениях. То, что произошло, можно охарактеризовать изречением: «Вместе с грязной водой из ванны выплеснули ребенка». Так отколовшаяся от метазнания эмпирическая наука вместе с атеизмом получила примитивный материализм в качестве новой научной методологии. И то и другое в значительной степени ограничило пространство научного исследования миром плотной материи. Ни о Космосе, ни о мирах иного состояния материи, ни о возможностях человека иметь связь с Высшим и получать оттуда Знание – речи не было. И самое печальное, что носители эмпирической науки, так же как и Церковь, выступили против метанауки. Традиционная эмпирическая наука долго держалась за эти «истины» и, можно сказать, держится за них до сих пор. Однако кое-что уже сдвинулось с места. Эмпирическая наука идет к Свету метазнания и постепенно приближается к осознанию необходимости связи с Высшим и использования знаний, идущих из Космоса таинственными и нетрадиционными даже для современных ученых путями.

В конце XIX – начале XX века в России начала формироваться уникальная культурная ситуация, и этот период был назван «Серебряным веком». Само по себе это название не говорило ни о чем, но все, что происходило в это время, дает нам основание утверждать, что в России началась Духовная революция. Процесс Духовной революции определенным образом отличается от революций социально-политических. Если последние сразу замечаются современниками, то Духовные революции, меняющие сознание человека и идущие в пространстве мысли, знания и творчества, замечаются далеко не сразу. Должно пройти достаточное время, чтобы началось осмысление произошедшего. Духовная революция в начале нашей эры, давшая миру Великого Учителя Христа, была познана лишь века спустя. Большинству современников этого не дано было знать. Кардинальные изменения в различных областях знания до сих пор еще не исследованы, и исторические процессы, происходившие в пространстве Знания, не были замечены даже выдающимися мыслителями.

В России появилась новая философия, неправильно названная религиозной. Такое определение в значительной мере сужало реальную суть новых подходов и новых философских парадигм. К этой философии больше подходит определение «духовная философия», дающее возможность рассматривать ее в более широком контексте, связанном со сложившейся новой научной картиной Вселенной. Такие крупнейшие философы России, как В.С.Соловьев, Н.А.Бердяев, П.А.Флоренский, В.И.Иванов, С.Н.Булгаков, С.Н. и Е.Н. Трубецкие и ряд других, обратились смело и бескомпромиссно к духовным проблемам космической эволюции человечества. Они восполнили значительный пробел в мировой философии, которая в это время увлекалась сугубо материалистическим подходом к вопросам эволюции и бытия. Это относилось в основном к западной философии, в то же время подходы к этим вопросам философии Востока, где духовное познание получило достаточно большое место, не брались в расчет. Деление философии на материалистическую и идеалистическую усугубило неопределенность и методологические искажения в ее исследованиях. В период этой Духовной революции российские философы, сознательно или неосознанно, обратились к метазнанию, привлекаемые в том числе и философией Востока.

Начались определенные изменения в искусстве. Появилась целая плеяда художников-символистов, позже названных космистами, в произведениях которых ощущался отзвук и веяние инобытия и его Высших сфер. В их работах угадывалось влияние метазнания. Н.К.Рерих, М.К.Чюрлёнис, К.А. Сомов, В.И.Суриков и другие своим творчеством превращали символизм из очередного направления в искусстве в новое мировоззренческое направление. Поэты-пророки, такие как Ф.Тютчев, А.Блок, А.Толстой, обогащали это направление своими уникальными стихами. Космизм как мировоззрение смело прокладывал себе дорогу в российском искусстве начала XX века. Музыка А.Скрябина звучала космическими вибрациями и предсказывала планете небывалое будущее.

Многие крупнейшие и талантливейшие русские ученые, среди которых были К.Э.Циолковский, В.И.Вернадский, П.А.Флоренский, А.Л.Чижевский (к ним можно смело присоединить таких западных ученых, как Тейяр де Шарден и Нильс Бор), в своем творчестве обратились к новым идеям, связанным с представлением о строении Космоса и взаимодействии последнего с нашей планетой. Метазнание с его духовным смыслом, а также положения восточной философии достаточно широко использовались этими учеными. Духовные и нравственные начала в науке прозвучали в работах более позднего поколения русских ученых, например академиков А.Н.Сахарова, Б.В.Раушенбаха, Н.П.Бехтеревой. Новое космическое сознание, новая система познания, вобравшая в себя достижения метанауки и эмпирической науки, явно читались в их трудах.

Особенностью российской Духовной революции было появление в различных областях знания высокодуховных творцов. При рассмотрении этого процесса создается впечатление, что на Земле в пространстве России одновременно появилась «команда», начавшая подготовку к революционным изменениям сознания человека.

И именно в это же время через наших соотечественников Рерихов, в частности через Елену Ивановну Рерих, из пространства космической Иерархии Учителем была передана новая система философии – Живая Этика. Знаменательно то, что она была передана на русском языке и начиналась словами: «В Новую Россию Моя первая весть» [17].

Философия космической реальности, дававшая богатейшие знания, связанные с энергетическим строением Космоса и космической эволюцией человечества, с научной точки зрения представляла собой синтез науки и метанауки, который был необходим для формирования новой науки как основы нового сознания. Такой новой науке в Живой Этике были посвящены многие страницы. В книге «Надземное» есть большой фрагмент, который я назвала бы программным для новой науки. «...Человечество будет преуспевать на научном основании, но именно эта аксиома должна быть понята. Ученые вправе считать себя носителями культуры, но будем различать многие виды ученых, среди них немного найдется признающих значение будущего познания.

Мы не будем делить науку на материалистическую и идеалистическую, надземную и земную. Пусть проявляется главное основание продвижения – психическая энергия должна быть применена к различным областям жизни. Познание не будет поступательным, если оно не будет окрылено силою всеначальною. Так можно видеть усидчивых ученых, собирающих значительные материалы, но не умеющих сложить их в прекрасное открытие. Но, с другой стороны, можно найти ученых, которые даже с малыми средствами могут преуспевать и складывать полезные нововведения. Они сумели приложить психическую энергию, может быть, сознательно или бессознательно, но они не восставали против нее.

Составьте список выдающихся ученых, которые уже работают над тонкими энергиями, и увидите, что в разных странах происходит движение, но оно лишено единения. По-своему ученые приближаются к пониманию психической энергии. Можно изумляться, насколько они пытаются дать различные наименования, точно бы какая-то сила заставляет их уклоняться от простейшего решения. Между тем представьте себе, как могли бы взаимно усиляться разделенные между собою попытки. Они научились бы уважать исследования своих собратьев. Между тем не видно такого уважения.

Смелый наблюдатель непременно соберет вокруг себя наиболее чутких сотрудников. Не нужно обвинять его в недостаточной специализации, психическая энергия требует широких наблюдений. Нужно собирать сведения из древнейших времен. Нельзя назвать такие записи выдумками. Наоборот, непредубежденный глаз много найдет научных указаний. Он поймет, что для целых эпох надземное и земное не были противоположениями. Психическая энергия только тогда будет увлекательна, когда она понята как связь всех миров. Наука будущего явится как источник самых возвышенных решений.

Мыслитель поучал своих последователей, что наука должна быть прекрасна, и тогда она будет беспредельна» [18].

Из этого фрагмента мы узнаем, что в новой науке необходимо соединить древнюю метанауку с современной эмпирической наукой. Что именно в качестве главного инструмента должна быть использована психическая энергия, которой издавна располагает человек. Ее использование важно не только для эффективности научных исследований, но и для связи новой науки с мирами более высоких состояний материи. Той связи, которой современная наука, в отличие от некоторых других областей знания, до сих пор лишена, и совершенно сознательно. И объединение эмпирической науки с метанаукой, и психическая энергия как таковая содействуют выходу современной традиционной науки на исследование информации, получаемой из Высшего источника, что обновит эту науку, расширит диапазон ее творчества и даст возможность осмыслить необходимость новой системы познания. Именно эти обстоятельства могли преобразить науку в целом, дать ей дальнейшую перспективу космического пути. «Когда появятся и признаки Высшего Мира в сознании, – читаем мы в Живой Этике, – то каждая наука преобразится. Нет такого знания, которое не утверждало бы великую связь миров» [19]. С этой точки зрения возникает крайняя необходимость синтеза эмпирической науки и метанауки. Постановка этой проблемы, которую мы находим в философии космической реальности, делает последнюю завершающей основой идеологии Духовной революции, начавшейся в России, и методологией новой системы познания, преображающей науку в целом. Живая Этика не только поставила проблему синтеза эмпирической науки и метанауки, но и показала на своих страницах такой синтез. Однако подобный синтез далеко не был осмыслен и осознан современными учеными. Метанаука в течение многих веков испытывала немало трудностей и постоянных препятствий. Ибо было явно выражено значительное различие между идеями этой науки, сотворенными Высшей мыслью, и уровнем сознания, присущим большинству земного населения, существовавшего в своем времени и пространстве. Как действовало это противоречие в исторической реальности, можно себе в той или иной степени представить, коснувшись такого явления, как гностицизм. Такое определение было дано этому явлению намного позже его возникновения. На самом деле речь идет о процессах, связанных с метазнанием и метанаукой и их реальным положением в историческом времени и пространстве нашей планеты.

«Гнозис» – греческое слово, означающее «знание» или «наука». Литература об этом явлении относительно большая. Точки зрения и мнения довольно различны. Противоречивость взглядов достаточно велика, особенно в исследованиях современных ученых. Но значение самого этого явления остается высоким и интерес к нему с годами растет. Источник знаний гнозиса такой же, как и метазнания, – духовное внутреннее пространство и научная информация Учителей, связанных со структурами Высшей материи в Космосе. «...Гностики, – писал Н.А.Бердяев, – при всех их недостатках, при всей мутности некоторых форм гностицизма, все же более постигали тайны Божественной жизни как исторической судьбы, чем отвлеченные философы, которые оперировали с философемами. Мифологема дает возможность постигнуть существо небесной истории, этапы Божественной жизни, эоны, или возраст, периоды Божественной жизни» [20].

В данном случае «Божественная жизнь» и «небесная история» есть явления высокого состояния материи, связанной с творчеством космической эволюции. И то и другое есть фундаментальная основа метазнания. Гностицизм был внутренним знанием, вне официальной Церкви и официальной науки. Можно без всякого сомнения сказать, что гностицизм – это Учение о космической эволюции, из которой гностики особенно выделяли тему творения Вселенной. Гностицизм уходил своими корнями в глубокую древность, в мифологической дорелигиозный период, в изначальную космогонию, которая ярче, чем любое другое знание, проглядывалась в мифологии. Против подобных знаний, по ряду причин, выступала именно христианская Церковь, уничтожавшая дохристианскую культуру в различных уголках Земли и поэтому объявившая гностиков еретиками. Борьба христианской Церкви против подобных еретиков была крайне противоречивой и временами просто неграмотной. При этом многое из истории христианства замалчивалось церковными иерархами. Известно, что апостол Павел в своем Учении использовал метанаучную информацию и считался рядом исследователей гностиком. Против гностицизма боролась и поздняя наука, вышедшая из лона метазнания и обретшая эмпирический и атеистический и бездуховный характер в XVIII веке. В пространстве этой борьбы сложилась странная, а иногда просто таинственная ситуация. Церковь и атеистическая наука, враждуя не на жизнь, а насмерть с гностиками, в такой же мере выступали друг против друга. Инквизиция жгла на кострах и гноила в тюрьмах и свободомыслящих ученых, и таких же свободных в своих убеждениях гностиков. Этот скрытый от глаз тайный союз христианской Церкви и материалистической науки до сих пор продолжает действовать против метазнания и новых учений, связанных с идеями этого метазнания, и тех, кто, осознав последнее, стремится использовать его достижения в современной науке.

Для определения сути гностицизма необходимо привести ряд данных из его истории. Сделать это нелегко. К VI веку их рукописи в значительном количестве были уничтожены христианской Церковью, часть же их затерялась в веках, испытав на себе судьбу многих ценных работ. Однако часть сведений все-таки дошла до нас, как и обрывки их письмен. Из всего этого можно сделать вывод, что корни гностицизма уходят в глубокую древность мифологического прошлого. Гностики связаны с расшифровкой символов мифологического знания и созданием философии этого знания. Определенный, завершающий этап такого творчества приходится на период перехода от мифологического мышления к религиозному, и в частности, в первую очередь, христианству. В достаточной степени гностицизм был распространен в древнегреческой, римской культуре и на эллинском Востоке. Мы находим заметные слои его творчества и в таких странах, как Египет, Индия, Иран, Турция, а также Болгария и ряд других стран Восточной Европы. Большая часть гностиков действовала на Востоке, и только позже они появились в Европе. В связи с этим можно отметить, что гностицизм, как система и как учение, зародился, как и большинство духовных учений, в пространстве богатейшей и многовековой культуры Востока. Что касается существа гностической философии, то есть основания осмысливать ее как философию космической эволюции, ибо проблема мироздания, его происхождения и развития занимала главное место в устной и письменной деятельности гностиков. Без сомнения, источники гностицизма являлись ценнейшим культурным и научным наследием Востока, а позже и Запада. Их утрата нанесла непоправимый ущерб в пространстве метазнания, составляющего и сейчас ценнейшую, но еще неосмысленную часть мировой науки.

В начале нашей эры гностицизм, как философское учение, расцвел в эллинистическом Египте, и прежде всего в Александрии. В этом богатом и культурном городе собрались духовная и интеллектуальная элита, сопричастная к гностицизму и его идеям. Богатейшая библиотека Александрии была собрана при участии представителей этой элиты. Библиотека была знаменита древними рукописями, многие из которых были посвящены метазнаниям и метанауке. Ее слава достигала самых отдаленных уголков эллинистического Востока и Европы. Многие известные ученые того времени пользовались ценнейшими материалами этой библиотеки. Самой богатой в ней была коллекция гностических рукописей.

Метазнания, содержавшиеся в этих рукописях, были тесно связаны с космическими методами их получения. Обитель Великих Учителей была связана с гностицизмом как наиболее эффективной частью человеческой мысли. Идеи философии буддизма и индуизма звучали время от времени в работах гностиков. В последние века до нашей эры и первые века нашей сложившаяся историческая обстановка несла в себе возможности Духовной революции. Направляя пути этой революции, Космические Иерархи рассчитывали на поддержку духовных и интеллектуальных сил планеты и, в первую очередь, гностиков. То, что я пишу сейчас, выглядит несколько неправдоподобно. «Поддержка» и прочие слова не передают реальности космического процесса, предшествующего Духовной революции. Эти земные слова и выражения дают земное, но не космическое представление о происходившем. Реальность его уходила куда-то вглубь, туда, где слова, самые нужные и самые осмысленные, теряли свой смысл. Но как бы то ни было, три мага, а выражение это возникло в гностицизме, следуя Вифлеемской звезде, нашли новорожденного Христа и вручили нужные для него дары. Несомненно, сами маги были гностиками. Эти три персонажа очень мало, в отличие от других, известны и в христианских текстах, и в религиозном искусстве. Для этого у христианской Церкви были свои основания, к которым я вернусь позже. Можно только сказать, что в процесс подготовки Духовной революции с самого начала вмешалась и иная сила, не имевшая отношения к космической эволюции.

Переход из мифологического сознания в религиозное обусловил в гностицизме очень интересный, но трудно объяснимый процесс. Как в самой мифологии культурный герой не раз смешивался с богом, так и в переходный момент в пространстве метазнания бого-герой смешался с реальной исторической личностью. Такое смешение было характерно не только для гностицизма, но и для других времен и пространств. Такие персонажи, как Орфей, Гермес и другие, были тесно связаны с гностицизмом. Они принесли свои учения, где космические знания составляли важнейшие аспекты. Со временем и Орфей и Гермес из мифологических героев превратились в гностических мудрецов, и характерно, что такой процесс осовременивания мифологии происходил именно в гностическом пространстве. Но следует отметить, что сомнения в историчности этих личностей остаются до сих пор. Однако есть и другие мнения.

«...Орфей, – пишет Бернард Симон, занимающийся проблемами гностицизма, – был скорее человеком, нежели просто мифическим персонажем. Орфей приобрел репутацию религиозного реформатора. Главные Учения культа Орфея включали в себя идею перевоплощения и историю вселенной, созданную Хроносом, которого позднее вытеснил его сын Зевс» [21].

Гностик Гермес Трисмегист считался богом и греческим мудрецом. Здесь также мы видим особенности гностицизма при переходе от мифологии к философии, а в некоторых местах и к религии. Но разделение метазнаний в этот период было не всегда ясным. Знания философии и религии в духовных учениях составляли единое целое.

Со временем выдающиеся гностики обрели качества исторических личностей. Их так называемое божественное происхождение было забыто. Валентин, Гераклион и Бёме в течение своей жизни стали крупными философами и учеными. Несмотря на тяжелые условия существования, гностицизм, как Учение о Знании и методах его получения, до наших дней остается как метазнание и метанаука. Гностицизм в средние века прошел через движение катаров и тамплиеров во Франции, которые погибли в неравной борьбе с христианской Церковью и королевским двором. Однако идеи гностицизма не исчезли и нашли свое выражение в творчестве крупных личностей. В связи с этим стоит упомянуть Якова Бёме, чье удивительное духовное и интеллектуальное наследие до сих пор не изучено и не принято современной философией и наукой.

В лице Бёме мы имеем яркий образец использования духовного пространства человека и его связи с Высшей космической материей для получения метазнаний. В данном случае речь идет о видениях Бёме, судя по всему, имеющих реальное происхождение и сложный характер. Они напоминают видения библейских пророков и восточных мудрецов. Сам Бёме (1575–1624) был по своему основному занятию сапожником, с этой профессией он никогда не расставался, ибо она обеспечивала ему средства к существованию. Он написал ряд интереснейших книг, в которых поднял характерные для гностиков проблемы творчества космической эволюции. Объем данной книги не позволяет мне сказать об этом человеке более подробно. Но хотелось бы привести несколько фрагментов, описывающих видения, из которых Бёме черпал удивительные знания. Вот одно из них: «...согласно внешнему человеку, мы пребываем в этом мире, а согласно внутреннему человеку, мы пребываем во внутреннем мире. Значит, мы берем начало в обоих мирах, говорим на двух языках. И мы также должны понимать два языка» [22]. Неизвестно, понимают ли наши современники эти два языка – духовный внутренний и внешний материальный, но Бёме понимал. И потому понимал очень многое в тех видениях, которые шли через его внутренний мир, и смог донести их до других в своих философских сочинениях.

Идея о двух языках человека, внешнем и внутреннем, значительно облегчила осознание процесса получения информации земной и надземной. Но в то же время владение обоими языками было доступно далеко не всем, а только тем, у кого был соответствующий уровень сознания и духовного развития. Значительная же часть населения Земли обладала лишь одним языком – внешним и не представляла себе того внутреннего пространства, которое звучало на духовном языке, имевшем важнейшее значение в процессах получения Знания и познания. Метазнание получало информацию только с помощью такого языка. Описание Якобом Бёме своих видений свидетельствует о том, что он в совершенстве владел обоими языками. «.Я увидел и познал Существо всех существ, землю и подземелье.; исток и первоначало этого мира и всех существ в божествен[ой] Мудрости (София)... Я увидел все три мира в себе: 1. божественный, ангельский или райский мир; 2. темный мир; 3. внешний, видимый мир. И я увидел и познал Существо во зле и добре, понял, как одно исходит из другого... Поэтому я не только сильно удивлялся, но и радовался» [23].

Эти точные слова – «я увидел и познал» – говорят о таинственных внутренних процессах зарождения духовного метазнания и познания его. Это метазнание и его познание было одним из главных достижений гностицизма и его носителей, сознание которых позволяло активно участвовать в таком процессе. Еще до Бёме гностик Гераклион в своих трудах писал о таком духовном процессе, основу которого составляло духовное сознание. Дух, проходя разные стадии осознания, утверждал Гераклион, «превращается. в Знание» [24]. Здесь речь идет о духе как явлении познания и самого знания. Оттуда, из таинственных глубин духа, идут знания, связанные с высшей материей, которая по своим качествам взаимодействует с духом человека. Этот энергетический процесс был разработан достаточно глубоко и теоретически, и практически в пространстве гностицизма. Однако его не коснулись еще, в силу различных причин, исследования традиционной науки.

Вышеизложенные особенности метазнания определили и их смысл, и взгляды гностиков, занимавшихся проблемами такого знания и с точки зрения духовной, и философской. Известно, что одна из причин этого знания включала в себя информацию о зарождении Вселенной, ее сути и развитии. Работы гностиков в этом отношении представляли богатейшие свидетельства о космической эволюции как таковой.

Из того, чем мы сейчас располагаем, можно выделить ряд проблем, неизменно носящих космический характер. Большой интерес в них представляет концепция женского начала в мироздании как наиболее творческого и интуитивного, превышающего по своей энергетике мужское начало. Гностические школы выступали в связи с этим за равенство женщин и мужчин. Мысль о духовном превосходстве женщины над мужчиной также возникала в гностических писаниях. Утверждение гностиков, что Вселенная, как космическая структура, произошла из хаоса, нашло своих сторонников среди ученых и философов Серебряного века. Стихотворение В.С.Соловьева о прекрасном озере содержит глубоко философские строки: «Темного Хаоса светлая дочь» [25].

Духовная проблема спасения занимала умы и сердца гностиков в не меньшей степени, чем в других духовных сообществах. Трактовали они смысл этого явления с точки зрения Знания, как и многие другие положения. Гностики считали, что условием для спасения должно быть самопознание самого человека. Достигая реального самопознания, человек должен определить, от чего надо спасаться. В данном случае самым нежелательным моментом было неведение, или попросту невежество, в котором таились корни всех пороков. Неведение было их главной причиной. Уничтожить его можно было только знаниями. Знание или, точнее, метазнание было главным средством спасения. Спасителем же можно было назвать человека, приносящего человечеству нужные для нравственной чистоты знания, которые могут просветить или просветлить заблудших невежественных людей. Гностики считали невежество самым большим злом, что совпадало с более поздними идеями философии буддизма. Само спасительное знание, утверждали гностики, должно иметь вселенский, или космический, характер.

Гностики считали человека одним из важнейших факторов в Космосе. В гностических писаниях мы находим идею о том, что в каждом человеке есть божественная часть, или божественная искра, связанная с надземными мирами. Но эту искру надо открыть и задействовать, чтобы понять особенности Космоса и его законов.

Крупнейшие греческие философы, такие как Платон, Пифагор, Плотин, находились под влиянием гностицизма или сами были гностиками. Плотин, развивая гностическую мысль о божественной искре в человеке, утверждал, что человек есть Свет. Гностики, испытывавшие влияние мысли Востока, признавали перевоплощение как один из важнейших моментов космической эволюции человечества.

Идеи Гермеса Трисмегиста, или герметизм, долго сохранялись в пространстве гностицизма, и до сих пор часть современных мыслителей находится под их влиянием. Герметизм был распространен в III–IV веках, и одна из важных его идей гласила: «духовное осознание важнее силы над земным миром» [26]. Широко используя интуицию в постижении знания, гностики накопили богатый опыт достижения духовных сфер и достаточно определенно его систематизировали. Однако этот опыт и его понимание, прежде всего, представляют довольно сложный процесс, который не всегда дает реальный результат. Особенность гностических источников и материала в целом состоит в том, что человек, который их исследует и толкует, должен обладать соответствующим сознанием и должным духовным развитием. Чем выше уровень сознания и духовного развития личности, тем глубже происходит вхождение в суть материала, тем ближе толкование к истине духовного пространства, и наоборот. Возможность различных искажений при исследовании таких материалов намного выше, чем в случае с другими историческими источниками и, конечно, на состояние исследования гностических памятников влияет в значительной мере и позиция традиционной науки, пока еще не признающей гностицизм и то ценнейшее метазнание, которое в нем содержится.

Особенности гностицизма не будут достаточно ясны (в той степени, в какой это сейчас возможно), если мы не коснемся важной проблемы взаимодействия гностицизма с христианской Церковью. Возвращаясь к мысли о том, что именно гностики должны были сыграть в христианстве важную роль, давая более правильные толкования Учению Христа, нежели это делали христиане, пришедшие из низов и не имевшие опыта метазнания, отмечу, что следует проанализировать такие взаимоотношения с самого начала. А начало было весьма противоречивым и определило судьбу этих взаимоотношений на многовековой период развития христианской Церкви и христианства в целом. История свидетельствует о том, что первые христианские общины были созданы гностиками и именно гностические источники были первыми, где толковались наиболее сложные понятия в Учении Христа. Апостол Павел, сам будучи гностиком, также принимал участие в этом эволюционном процессе и внес в него ощутимый вклад. Метазнание заняло важное место в первых христианских сообществах. В то же время история дает нам знать, что первыми еретиками христианской Церковью были объявлены именно гностики. Позиция Церкви не менялась в течение многих веков и, если я не ошибаюсь, по-прежнему остается таковой. Ситуация, которую можно сформулировать как «первые христиане – первые еретики», заключает в себе немало сложностей в осмыслении истории дальнейших взаимоотношений, сложившихся между гностиками и христианской Церковью. Она была противоречивой, неясной и окружена подчас таинственными и малоизвестными нам действиями и соображениями, исходившими, прежде всего, из прочных стен христианской Церкви. Я далека от мысли погрузиться в научный анализ подобной ситуации. Достаточно ограничиться изложением известных нам фактов и попытаться раскрыть их суть, пользуясь странным событием, произошедшим в 1945 победном году Второй мировой войны в безвестной до этого события египетской деревне Наг-Хаммади.

Факты, которые я хочу привести, полны агрессивной и подчас кровавой борьбы христианской Церкви против гностицизма и подвижнической работы гностиков по сохранению метазнания и возможности продолжать пользоваться достижениями космической мысли, сформированной в пространстве гностицизма в дохристианскую эру.

Взаимодействие гностиков с христианской Церковью и христианством в целом началось в начале нашей эры, и с момента возникновения христианской Церкви, прежде всего римской, носило негативный характер. В то же время был и иной процесс в этом же пространстве. «Древняя взаимосвязь гностицизма с Христом, – пишет Бернард Симон, – характеризуется тремя периодами:

1. С конца первого до начала второго века, в котором закладывались основы христианских гностических традиций, в те самые времена, когда писался Новый Завет.

2. С середины второго до начала третьего века, период великих гностических учителей и философий. В то время христианские гностики, как считалось, умели прочесть тайный духовный смысл священных писаний, верований и таинств Христа.

3. С конца второго до четвертого века, когда на учения гностицизма ополчилась христианская церковь» [27].

Последний переломный период объясняет многое. Христианская Церковь, ставшая на ноги, подняла свою тяжелую руку на гностицизм, роль которого к третьему веку достаточно возросла в христианском пространстве. Гностиков заклеймили словом «еретики». Одним из самых положительных действий гностицизма было создание культурного моста между дохристианским и христианским мировоззрениями, что и послужило причиной обвинения гностиков христианской Церковью в ереси. Расшифровка учеными гностиками метазнаний мифологического комплекса была отвергнута Церковью. И в этом отвержении уже зарождались будущие ростки кровавых расправ с так называемым язычеством, внесшим ценнейший духовный вклад в мировую культуру нашей планеты. В самом начале нашей эры Церковь стала претендовать на истину, толкование которой, по ее убеждению, принадлежало только ей. Тогда же вспыхнули костры, в огне которых горели рукописи великих мыслителей гностицизма, и вместе с ними горело метазнание, полученное духовно развитыми личностями из Высокого космического источника. Уничтожались не только ценнейшие рукописи, но и те, кто реализовывал заключенные в них идеи. Именно гностики были первыми жертвами церковных расправ. Какая удивительная историческая судьба постигла гностицизм и его носителей: первые христиане, первые еретики, первые жертвы христианской Церкви. Это была первая кровь, пролитая христианской Церковью и легшая на нее смертным грехом. Так же как и кровь растерзанной Ипатии, великого математика своего времени, и многих других. И именно тогда, в III и IV веках, уже запахло дымом инквизиции. Гностики к тому времени ушли в подполье и унесли с собою тайну своих знаний. Подполье не спасало их. С ними гибли метазнания, космические идеи, реальное толкование духовных учений.

И опять-таки нужно сказать, что первыми, кто выступил против Церкви и ее неправильного толкования Учения Христа, также были гностики. Так или иначе, хочет ли этого христианская Церковь или нет, на Землю идет метазнание, обогащая и направляя, в какой мере это возможно, космическую эволюцию человечества. Мы знаем, что с древности мыслителям и мудрецам было ясно, что Знание, приходящее из сфер более высокого состояния и измерения, требует для его толкования особых духовных способностей и высокого уровня сознания. Учение Христа было именно таким. Исторически сложилось так, что само духовное учение и Церковь представляют разные уровни духовного и интеллектуального знания. Христианская церковь не избежала такой ситуации. Первые церковные служители, священники были не слишком образованными, их духовное развитие оставляло желать лучшего. С гностиками, которые имели богатый духовный и интеллектуальный опыт, им сравниться было трудно. Эти священники нередко ошибались в своих трактовках Учения, которому следовали, поэтому вносили свои поправки и исключали то, что не нравилось. В истории христианской теологии этому немало примеров. Иными словами, церковные иерархи, в средней своей массе, судили об Учении с земной точки зрения, не замечая смысла иного мира. Гностики толковали его по-другому и не отказывались от этого понимания. Высокий уровень духовного развития, образования и, наконец, расширенное сознание, связанное с космическими сферами, позволяли им иначе смотреть на главные проблемы Учения Христа. Их духовное сознание давало возможность соединить в своих рассуждениях небесное и земное таким образом, что одно переходило в другое. Не очень хорошо понимая, о чем говорят и пишут гностики, церковнослужители явно ощущали с их стороны угрозу Церкви и церковным трактовкам Учения. Проблема не сводилась только к теологическим дискуссиям и расхождениям. Дело в том, что Церковь как таковая вегда была более земной, нежели небесной, более материальной, нежели духовной. Ее в значительной степени привлекали земные интересы. Среди этих интересов было стремление к земной власти и желание участвовать в политических играх пространства человеческого бытия. Это, в свою очередь, также влияло на церковную деятельность и ее взаимоотношения с обществом. История земных интересов христианской Церкви и ее склонность к тоталитаризму достаточно хорошо известны.

Менее известны, или совсем не известны, расхождения между отцами церкви и мыслителями гностицизма. Укажу на некоторые из них. Гностики утверждали, что Христос – явление космическое и его миссия связана с космической эволюцией человечества. Не совсем понимая суть Космоса и космической эволюции, церковники отрицали и то и другое.

Гностики в своих толкованиях Учения Христа выходили на женский принцип в творческой жизни мироздания и считали, что женщина не только не равна мужчине, но и духовно выше его. Эта идея не нашла понимания в Церкви и была ею объявлена еретической.

Христа, как известно, называют Спасителем, но Церковь и гностики резко разошлись в толковании этого термина. Церковь сводила его к спасению от грехов, гностики настаивали на другом – на спасении Знанием от невежества. Учение Христа принесло Знания человеку для изменения его сознания. Церковь до сих пор эту проблему не берет в расчет и всячески выступает против новых знаний.

Проблема перевоплощения, которое является одним из законов Космоса и космической эволюции, была отвергнута Церковью, а потом изъята из библейского текста. Гностики же признавали эту идею и настаивали на ней.

Гностики считали, что в человеке есть божественная искра, которая, зажигаясь, дает возможность сформировать духовное сознание, необходимое для получения нужного знания из космического источника. Официальная христианская идеология эту идею отрицала. «“Вместо того чтобы искать божественность в себе через самопознание, – отмечено в книге Бернарда Симона, – ортодоксальные христиане... [поддались] на призывы полностью уповать на профессиональных жрецов, священников, выстроенных в строгой иерархии, которые утверждали, что лишь они способны правильно понимать духовные материи. На их фоне гностики, которые также искренне считали себя христианами, стремились найти личное освобождение, соединив дух верующего с божественным духом. Они считали идею человеческой природы Иисуса неправильной и решительно отвергали ее. Гностикам нужен был лишь духовный посланник, которого можно было в любой момент найти в их мифических откровениях. Духовный Иисус, который имел для гностиков большое значение, вел свою битву прежде того, как началась человеческая история”.

Мы видим, что “угасание” гностицизма носит временный характер, поскольку это явление регулярно проявляется в каждом столетии. И если гностицизм не дает нам ясные ответы, то непременно ставит вопросы, позволяющие нам приблизиться к новым знаниям» [28].

В вышесказанном мы улавливаем ясную мысль о том, что христианская Церковь как таковая на протяжении ее многовековой истории всегда выступала против Знания, и особенно нового Знания, независимо от конфессий, которые в этом участвовали или не участвовали. Ее иерархи, за малым исключением, не увязывали Учение Христа со Знанием, что привело официальную науку к бездуховности, заключившей ее исследования в оковы материальности. Гностицизм, с его духовным метазнанием, несмотря ни на что, не мог ни «затухнуть», ни исчезнуть, ибо его стремление к познанию и к принятию любого знания гарантирует ему место в космической эволюции человечества.

Какова судьба Церкви в процессе этого противостояния, трудно сказать. Выступая против гностицизма и духовного знания, она, не осознавая этого, выступала против Учения Христа и тех, кто боролся и борется за Его истину.

Церковь, используя невежественных поборников христианства, уничтожила большое культурное наследие гностицизма, а также значительную часть его творцов.

Но история имеет свои тайны, неожиданные повороты и совпадения. Какие возникают совпадения и какова их суть, мы еще не знаем. Время от времени мы можем заметить космические знаки метаистории на определенных совпадениях. Такое совпадение случилось в 1945 году, когда в Египте, в деревне Наг-Хаммади, были обнаружены кувшины с рукописями на папирусе. 1945 год был знаменательным и важнейшим годом победы над темной силой фашизма. В этом же году были найдены ценнейшие рукописи гностиков, уцелевшие от церковного погрома. Рукописи были на греческом языке и датировались II–III веками н.э. Кто успел спрятать в глубоком прошлом эти рукописи, и каким опасностям подвергались те, которые их прятали, мы никогда не узнаем. Правда, нам известна одна поговорка, в которой заключена глубокая мысль, – «Никогда не говори “никогда”», которая может стать реальностью настоящего.

Находка в Наг-Хаммади содержала три Евангелия: от Фомы, от Филиппа и Евангелие Истины. Эти тексты явно расходились с каноническим Евангелием. В них звучал Космос и определялось место каждому действию и каждому творчеству во Вселенной. В Евангелии от Фомы Христос не был похож на того, который говорил и действовал в каноническом Священном писании. Именно гностические рукописи давали совсем другой образ Великого Учителя, проясняли Его мысли о космической эволюции человечества, указывая на ее важные моменты на Земле. В качестве доказательства вышеизложенного можно привести некоторые фрагменты из неизвестного нам до сих пор Евангелия Фомы. «10. Иисус сказал: “Я бросил огонь в мир, и вот Я охраняю его, пока он не запылает в своей сути”» [29]. Не оставляет сомнения, что данный огонь есть огненная космическая энергия, двигающая космическую эволюцию человечества. Слова Христа «пока не запылает» связаны со сложным процессом той же эволюции, нацеленной на изменение сознания человечества в целом. Именно пылающий космический огонь может реализовать эволюционные цели. Но без соответствующей подготовки самого человека для такого процесса эта цель выполнена быть не может. В то же время Фома сообщал, что полученные им сведения «обладают невероятной мощью, и все же принять их могут далеко не все люди» [30]. Последнее замечание очень важно и в энергетическом смысле, и в ситуации, которая сложилась на Земле по части восприятия космической информации. Эту ситуацию довольно четко выразил Христос. «14. Иисус сказал (ученикам. – Л.Ш.) <...>: “...что войдет в ваши уста, не осквернит вас, но то, что выходит из ваших уст, это вас осквернит”» [31]. В данном фрагменте речь шла, без сомнения, о понимании учениками Христа Его слов. Здесь мы находим свидетельство самого Иисуса о больших трудностях, которые Он испытывает при передаче Знания своим ученикам. Трудность эта основывается на огромной разнице между уровнем сознания и духовного развития Христа и его учеников. В официальном Новом Завете такая проблема не ставится, ибо церковные мыслители уверены в своей способности понять слова Учителя.

Б.Симон пишет, что не только слова Христа, но и их запись обладают особым свойством. «…Мы почти физически ощущаем, – говорил Фома, – как усиливается накал энергии, как ускоряется темп наставлений» [32]. Такого рода феномен, помогающий читающему понять текст, свойственен источникам, где записываются слова Высоких Учителей. Но не всегда это помогает читающему. Проблема понимания слов Христа Его учениками, большинство которых были апостолами, оставалась. Стараясь лучше объяснить свою мысль и дать слушающему возможность ее понять, Христос часто говорил притчами или образным языком.

«21. Мария спросила Иисуса: “На кого похожи твои ученики?” Он ответил: “Они похожи на детей малых, которые расположились на поле, им не принадлежащем. Когда придут хозяева поля, они скажут: “Нужное, что вы ожидаете, будет найдено. Да был бы среди вас знающий человек!” Когда плод созрел, он пришел поспешно, – его серп в руке его, – (и) он убрал его. Тот, у кого есть уши, да слышит!”» [33] Из этих слов Христа ученикам многое следует: и то, что ученики «дети малые», и то, что они расположились на чужом поле, и что на это поле придет хозяин и сделает то, что нужно, и что жать ему на этом поле пока рано. Здесь много понятно: и недостаточный уровень апостолов, и отсутствие среди них знающего человека, и то, что до нужных результатов их работы еще далеко. Здесь мы встречаемся с земной драмой Христа, с непониманием его миссии самыми близкими ему людьми. Известно, что эта драма закончилась трагедией распятия. Вне всякого сомнения, такой текст не мог быть принят Церковью, поскольку уровень сознания церковных иерархов был еще ниже, чем у апостолов и непосредственных учеников Христа. Все теологические их толкования в этом случае теряли всякую ценность. И думать в связи с этим о каких-либо земных благах не приходилось. Поэтому реальные знания о Христе и Его земных проблемах должны были быть уничтожены, что и было сделано. И истинное Учение Христа постепенно стало превращаться в церковную теологию, где не все было в порядке, так же как и в самом христианстве в целом. И сама церковная инквизиция, с ее античеловеческой деятельностью и невежественной борьбой против Знания, самым ярчайшим образом свидетельствовала об этом.

И еще хотелось бы привести интереснейший фрагмент из беседы Христа с учениками, которые интересовались, как и когда они попадут в царство Божие.

«22. ...Иисус сказал им: “Когда вы сделаете двоих одним, и когда вы сделаете внутреннюю сторону как внешнюю сторону, и внешнюю сторону как внутреннюю сторону, и верхнюю сторону как нижнюю сторону, и когда вы сделаете мужчину и женщину одним, чтобы мужчина не был мужчиной и женщина не была женщиной, когда вы сделаете глаза вместо глаза, и руку вместо руки, и ногу вместо ноги, и образ вместо образа, тогда вы войдете в царствие (Божие. – Л.Ш. )» [34].

Вряд ли можно сомневаться, что Христос, имея в виду космическую эволюцию человечества, сообщил ученикам определенные признаки, со всеми их особенностями, более высокого эволюционного продвижения человека и обретения им материи более высокого состояния и измерения. Но понимание учениками всего, что сказал Учитель, далеко от реального; им ясно лишь, что Христос обладает непостижимым для них уровнем сознания, и что Он связан с какими-то иными, высокими планами существования. Не очень подготовленные к таким неожиданностям, они, мало представляя или совсем не представляя себе мир иного плана, просили Его: «24. <...> “Покажи нам место, где ты, ибо нам необходимо найти его”. Он сказал им: “Тот, кто имеет уши, да слышит! Есть свет внутри человека, и он освещает весь мир. Если же он не освещает, то он тьма”» [35]. Последние слова Христа о Свете и тьме, обращенные к ученикам, очень важные и свидетельствуют о том, что человеку необходимо освещать весь мир в процессе получения знаний и уметь правильно их осмыслить. Вопрос об особом месте Христа, или его пространстве, не соответствовал тому знанию, которое должен иметь ученик. Выражение «имеющий уши да слышит», которое часто употребляет Христос, свидетельствует о том, что ученики не всегда понимали то, о чем говорил их Великий Учитель. Отсутствие человека, понимающего Христа духовным сознанием, о чем не раз писали гностики, заставляло Его страдать не меньше, чем ошибочные действия тех, кто не должен был их совершать. В беседах Христа с учениками, которые мы находим в Евангелиях гностиков, есть свидетельства о том, что Знание и его роль было одним из важнейших положений Учения Иисуса.

Гностические Евангелия Наг-Хаммади носили несомненно космический характер и охватывали довольно широкий круг проблем, начиная с версии о сотворении мира и спасении и кончая описаниями неизвестных случаев из жизни Христа. Уникальный характер найденных в 1945 году гностических рукописей лишний раз подтверждает огромное научное значение наследия гностицизма, уничтоженного темными силами церковного невежества. Из текстов, найденных в Наг-Хаммади, мы также узнаем, что Христос сообщал апостолам более глубокие знания, чем остальным. Особенность этих сообщений заключалась в том, что они передавались устно, ибо энергетика их была такова, что записанные слова не могли передать их смысл. Церковь и ее служители не имели прямого контакта с Христом, с одной стороны, а с другой – старались избавиться даже от письменных источников гностицизма, в которых содержались знания, недоступные пониманию христианских церковников.

Значение рукописей из Наг-Хаммади для истории гностицизма и для процесса накопления Знания и метазнания трудно переоценить. В этих рукописях ощущается близость к философии Востока и намечается определенная традиция к новому образу мысли. Расширяется круг возможностей женщины, она получает право, как и мужчина, передавать Знания. Рукописи из Наг-Хаммади инициировали возвращение не только к исследованию гностицизма, но и к его идеям и практике самопознания. На Западе некоторые ученые рассматривают теперь гностицизм как иное, космическое мировоззрение. Ряд формулировок и мыслей, высказанных в Евангелии Истины, являются уникальными и неожиданными для современной науки. Истина, сказано там, «неизменна, невозмутима, совершенна в красоте» [36].

Возможно, если бы самые выдающиеся из гностиков и их рукописи не были уничтожены, то история нашей мысли и нашего знания могла бы пойти по другому, более правильному пути. Может быть, и христианство не было бы таким кровавым, таким агрессивным, каким оно сложилось.

«Знание превыше всего» [37], – читаем мы в Живой Этике. История Знания на нашей планете сложна и подчас драматична. Уничтожение знаний в рукописях, книгах, уничтожение носителей знаний – не редкость. Невежество, раздоры, войны, насилие стоят на пути творчества и успешных действий Знания, мешают ему, согласно космическому закону, стать важнейшим фактором эволюции человечества. Свет Знания часто заслоняется тьмой, мешающей Знанию выполнить свою космическую задачу. Но, несмотря на все трудности и трагедии на протяжении многих веков истории мировой культуры, Знание поддерживало на Земле огонь творчества космической эволюции. Факел Знания освещал тернистый путь нашей мысли и сознания, меняя и повышая их от эпохи к эпохе. Эти изменения не всегда были удачны, не всегда несли в себе то, что предусматривалось космическими силами. Этот тяжелый, но такой необходимый для человечества путь продолжается до сих пор. И как бы ни складывались обстоятельства, как бы ни изощрялась тьма, как бы ни распоясывалось невежество, факел Знания всегда будет освещать земной путь космической эволюции человечества.

2. Начало всех начал

 ИЛЛЮСТРАЦИИ К ГЛАВЕ

Долгое время наличие мифологической части в древних исторических хрониках, особенно восточных, не находило никакого объяснения, так же как и сами мифы. Со временем эта проблема была разрешена все тем же избитым в истории человечества путем: то и другое есть плод воображения и фантазии самого человека. Однако вопрос о том, как зародился такой странный плод и как он вызревал, перед наукой не возникал. И только в XX веке, когда появился в научных кругах интерес к культуре и философии Востока, многие историки, хотя и не признавали мифологическую часть исторических хроник, но уже перестали отрицать ее как объект для исследования. Со временем взгляды на мир стали меняться, что постепенно привело к определению места мифологии в историческом процессе. «Связь исторического начала с мифологическим, – справедливо отмечается в энциклопедическом справочнике, – истории и мифов, несомненна уже для космологических текстов. Ряд их особенностей оказал существенное влияние на структуру и содержание раннеисторических текстов» [38].

Если мы посмотрим на проблему глубже, с точки зрения космической эволюции, то обнаружим в мифе не только связь с ранней историей человечества, но и увидим в нем исток всей последующей. Однако качество истока было совсем иным, нежели то, что потом из него вышло. Исток содержал, как позже выяснилось, информацию, заключенную в образах, настолько полную и многообразную, что она продолжает и сейчас влиять на нашу культуру и мышление. «Религии, философские системы, искусство, общественные формы бытия примитивного и современного человека, первые научные и технические открытия, даже мучительные сновидения – все это вытекает из единого мифологического источника» [39].

Где же, собственно, те ручейки, которые сформировали мифологию, ставшую источником для всей духовно-культурной деятельности человечества? Где находилось их время и пространство? Как и кем складывались бессмертные и точные образы богов, космогонических действий, человеческого творчества, характеров и поведения? Следы начального процесса такого создания мифа пока не обнаружены. В наш исторический период мы имеем дело с уже сложившимися и завершенными мифическими образами, рассыпанными по огромным пространствам земли. Несмотря на некоторые различия этих образов и явлений, их принципиальная культурно-философская и космогоническая основа оказывается одинаковой для самых отдаленных друг от друга территорий. Возникает ощущение, что мифологическая информация появилась одномоментно и напоминала скорее какой-то грандиозный одновременный «посев», нежели процесс, связанный с формированием определенных философско-художественных представлений.

Если сам исторический процесс, история как таковая были по-земному реальны, то мифология несла в себе как бы иную реальность. Там существовало иное время, иные пространства, а участники сакральных и космогонических действий обладали неземными возможностями. Герои мифов могли менять свои тела, превращаться в животных, легко переходили из одной сферы в другую. «В языке мифа, – писал мексиканский ученый Ф.Д.Инфанте, – нет определенных времен: прошлое переходит в настоящее, будущее сливается с прошлым; образы выступают в роли многокрасочных масок, меняющихся под воздействием сложных механизмов отрицания и забвения» [40]. Из этой иной сакральной реальности выросло не только своеобразное осмысление ранней истории человечества, но и его культовая практика.

«...Религиозная правда всех преданий и мифов, – отмечал Н.Бердяев, – заключается вовсе не в том, что они дают какие бы то ни было естественно-научные или исторические познания, которые могут конкурировать с современной историей, геологией, биологией и т.д., а в том, что они символически раскрывают какие-то глубочайшие процессы, совершавшиеся за гранями, отделяющими время нашего эона от другой вечной действительности» [41]. Русский философ был одним из первых, кто, созвучно творцам Живой Этики, отнес миф к реальности «другой действительности». «Миф же есть не вымысел, а реальность, но реальность иного порядка, чем реальность так называемой объективной эмпирической данности» [42].

Раскрыть загадку происхождения и сути мифа можно, лишь принимая во внимание взаимодействие духа и материи, ту их двойственность, которая свойственна и самому человеку.

«Человек был и на протяжении всей истории остается двойственным существом, сопричастным двум мирам – высшему Божьему миру, который он в себе отображает, миру свободному, и миру природно-естественному, в который человек погружен, судьбы которого он разделяет и который многими путями действует на человека и связывает его по рукам и ногам настолько, что сознание его затемняется, забывается высшее происхождение его, сопричастность его высшей духовной действительности» [43].

Идея двойственности проходит красной нитью через мифологию и ранние исторические писания. История культур Центральной Америки дает ярчайший пример такого процесса. В Пантеоне тольтеков и других народов существовал бог Ометеотль – «Владыка двойственности», который обитал на 13-м небе. Кецалькоатль – «Пернатый змей», несший даже в своем имени эту двойственность, – мифический культурный герой и реальная историческая личность, тесно связанная странным и непостижимым образом со своим мифологическим прототипом, принес в Туле, незадолго до начала испанской конкисты, учение. «.Основа всего двуедина – люди и боги, небо и земля, жизнь и смерть» [44], – утверждал он.

В удивительной поэме о Кецалькоатле, созданной талантливым и своеобразным поэтом Хосе Лопесом Портильо, описывается появление Кецалькоатля: «Я возникаю в этом двуедином месте... <...> Нагой, забывший все, что было ранее. Лишь в глубине сознания мерцает слабо мысль звездой далекой» [45]. И затем: «Ночь непроглядная, бурун и ветер его на берег бросили.» [46]

Прозрение поэта и глубокое проникновение в Учение Кецалькоатля-человека и в мифологию дали возможность автору описать в художественных образах сложнейший энергетический процесс, с которого начинается творчество и творение, вхождение искры духа в материю.

«Я возникаю в этом двуедином месте. забывший все, что было ранее».

Эти две мысли крайне важны в последующем осмысливании сути мифа. Диалектика энергетического процесса в Мироздании обуславливает одно парадоксальное явление – эволюция начинается с инволюции. В этом процессе смысл самой двойственности выступает ярко и необратимо. Искра духа изначально входит в материю для того, чтобы вновь подняться вместе с материей, которую эта искра одухотворяет и изменяет. В этом заключается смысл противоположения инволюция – эволюция. Только противоположение как таковое порождает энергетику эволюционного коридора, без этого условия нет эволюции.

Я – Кецалькоатль, Змей пернатый.

Дано мне ползать и летать.

Земля и ветер.

Грязь и небо.

Я пал, но поднимусь [47].

 

«Произошло ниспадение человека, – писал Н.Бердяев, – в природные недра, сковывание природными стихиями, в которых дух человеческий был заколдован и из которых он своими собственными силами никак не мог подняться, не мог расколдовать того страшного колдовства, которое повергло его в среду природной необходимости» [48].

Где-то там, в пространстве энергетического процесса, несущего двойственность в своей сути, возникает та единственная точка, где эта двойственность реализуется, где сливается земное и небесное, пересекаются заповедные границы, где соединяется материя иной действительности с земной. Вот в этой точке эволюционного синтеза и возникает то пространство первотворения мира и человека, которое запечатлевает мифология. И появляется, на грани небесного и земного, в том «двуедином месте», первая страница истории земного человечества, но в своей изначальности более похожая на небесную, нежели на земную.

Создание мифа на основе информации «иной действительности», того первоисточника, присутствие которого всегда ощущается, есть важнейший духовно-культурный процесс, с которого и начинается эволюция земного человека и осознание им своей безусловной причастности к Космосу. «Это – первая страница повести о земной человеческой судьбе после его небесной судьбы, после пролога, свершившегося в небесной истории» [49].

Однако неведомый нам пока энергетический процесс вхождения духа в материю невероятно сложен и может менять качество несомой этим духом информации «иной действительности», искажать ее или и вовсе утрачивать – «забывший все, что было ранее». И только постижение закономерностей этого процесса может дать нам возможность установить эти изменения и отклонения и проникнуть в глубину энергетики самого мифотворчества. Восприятие мифа как явления иных миров сохранилось у некоторых народов, чья архаическая культура в какой-то степени оставалась долгое время нетронутой внешним влиянием. Например, австралийцы называют мифическую эпоху первотворения «временем сновидений», что совершенно определенно указывает на связь этого времени с «иной действительностью», которая возникает перед нами в снах. Таков энергетический путь нашей с ней связи. Чукчи рассматривают миф как «весть эпохи начала творения» [50]. Что тоже является в какой-то мере осознанием причастности к мифу «иной действительности».

В силу двойственного характера того энергетического пространства, где совершается мифотворчество, миф, в свою очередь, также обретает черты двойственности. Принадлежа как бы и небу и земле, миф закрывает последнюю страницу истории небесной человеческого духа и открывает первую страницу земной человеческой истории.

«В самой глубочайшей глубине времени, – писал Н.А.Бердяев, – в той глубине, в которой совершается первичная судьба человека, первичное его нисхождение к грани, резко отделяющей время нашей действительности от вечности, в этой глубине первоначальной стадии нашего исторического времени воспринимаются моменты, еще причастные к вечности, и лишь в дальнейшем, уже в другом времени, происходит затвердение, замыкание нашего мирового эона, который начинает противополагаться вечности. То, что мы называем небесной вечностью, удаляется в трансцендентную даль, которая из этого мира оказывается изъятой. Но в первоначальных религиозных мифах, в преданиях человечества все эти грани между вечностью и временем еще не резко проведены, и это и есть одна из величайших тайн, затрудняющих постижение древней религиозной жизни» [51].

Мифология в сознании человека еще долго была тесно сплетена с историческим процессом, а потом еще многие века оказывала на осмысление последнего свое влияние, покидая поля истории медленно и неохотно. Процесс этого ухода имел свои ступени, на каждой из которых терялась определенная часть «небесного» содержания, и образовавшееся пространство заполнялось земной реальностью. Это небесное и земное не имело четко выраженной границы, и поэтому обе реальности как бы смешивались в сознании человечества; смешение порождало мир причудливый и иногда мало узнаваемый, время и пространство которого было трудно определить. Архаическая, а потом классическая мифология постепенно переходила в исторические предания, некую переходную форму, еще тесно связанную с самим мифом, но в недрах которой уже рождалась земная историческая реальность. «...Все происходит как будто на этой нашей земной планете, в этом нашем времени, в этой нашей мировой действительности, и вместе с тем происходит в другом времени, другом мире, до возникновения нашего мирового эона» [52]. Это относится и к библейским преданиям, к эпическим сказаниям, таким, как «Махабхарата», «Рамаяна», «Илиада», «Одиссея», «Сказание о Гесэр-хане» и др. Историческое предание, как и сама мифология, предшествовало как обязательная часть ранним историческим хроникам и представляло собой ценнейший и редчайший источник, тесно связанный с культурно-духовной эволюцией человечества.

Понадобилось немало времени и веков, чтобы сознание человека полностью смогло оторваться от мифологического истока и перейти к той истории, процесс которой стал осмысливаться уже с других позиций. «…При переходе от космологической традиции к исторической, от мифа к истории, “время” и “пространство” (и соответствующие им персонифицированные и деифицированные объекты типа Крона, Геи, Урана и т.п.) из участников мифа, космологической драмы превратились в рамки, внутри которых развертывается исторический процесс» [53]. Отрыв истории от мифологии в сознании человека был сложным и противоречивым, как и любое земное явление. На этом пути мы чуть было не потеряли мифологию как эволюционно-историческую категорию. Наука долгое время отрицала ее значимость, в результате чего при исследовании исторического процесса была утрачена та основополагающая связь с «иной действительностью», которая только и могла объяснить смысл изначального периода истории. Поэтому долгое время историки не владели, да и сейчас еще не владеют, информацией свыше, которая обозначила путь вхождения искры духа в материю. Согласно мысли немецкого философа Шеллинга, миф есть изначальная история человечества. Эта изначальная история определила все особенности земного исторического процесса, его природные и космические связи.

История, которая зачалась в мифологическую эпоху, была связана, по выражению Н.А.Бердяева, с небесной историей, которая и дала начало первой истории человечества. Такую историю можно научно определить как метаисторию. Метаисторический процесс, возникший в мифологии, со временем постепенно соприкоснулся или слился с земным историческим процессом. И сама история как наука в значительной степени была связана с метаисторией, ибо она положила начало реальной истории, но была не менее реальной, чем земная история. Смысл же самой метаистории станет ясен несколько позже.

Но если мифология была первым видом сознания человечества, то метаистория являлась первым историческим знанием, формировавшим это сознание. И ее основой была космическая информация. Эта информация в мифологическую эпоху была заложена в фундамент творчества человечества. Метаисторический процесс формировал древнейшие культуры во всем их многообразии, под его влиянием складывались первые государства и возникали на Земле первые этические представления, развивались первые знания. С самого начала своего возникновения она шла через человека и реализовалась через человека. С самых древнейших времен и до сих пор метаистория воспринималась не всеми, и не все могли творить во имя ее. Ее источниками служили личности высокой духовности, соответствующего уровня сознания, поразительного творческого потенциала и с удивительными, еще не познанными общей массой людей способностями. В пространстве метаистории творила сама космическая эволюция, неся в себе воплощения нужных для космического творчества личностей. Их называли по-разному – богами, царями, культурными героями, мудрецами, мыслителями, учителями. Все они представляли первые шаги метаистории в первом виде мышления – мифологическом. Метаистория как бы объединяла в себе те знания, которые шли свыше от иных миров высокого состояния, от звезд, от невидимого мира и тех, неведомых, прекрасных и могущественных, которые стояли на непостижимых ступенях космической эволюции. Поэтому в мифологическую эпоху Знания Космоса были главными, и они, в отличие от более поздних, передавались прямыми контактами. Знания были сложными и часто просто непостижимыми. Их трудно было и в древности, да и сейчас изложить словами далеко еще не развитых языков. Постигаемые духовной сущностью человека, его сердцем, они находили людское понимание и умение обращаться с ними практически. Невежественные и малоспособные представители официальной науки впоследствии требовали иного языка, который они понимали, но с помощью которого не могли вникнуть в суть самого знания. Боясь признаться в этом, они объявляли эти знания фантазией, выдумкой или результатом слабого интеллекта и необразованности наших далеких предков. И тогда наступил темный момент в науке, отбросившей космические знания древности и заменившей их не всегда успешными и малограмотными исследованиями. Сейчас мы возвращаемся к далекому прошлому. Крупнейшие и талантливейшие ученые вспомнили о древних знаниях и поняли необходимость их расшифровки, а затем и использования. Однако талант и гениальность судьба раздает человечеству очень скупо. Поэтому таких ученых еще очень мало. Будем надеяться на будущее.

Временами мне казалось, что время останавливается, а то время, откуда я пришла, и вовсе исчезает. Такое ощущение времени я испытывала, когда попадала в храмы Индии и Малого Тибета. Одни храмы были индуистские, другие – буддийские. Но те и другие имели что-то общее. Они возникли в мифологическую эпоху и многое сохранили от нее. Храмы были похожи на музеи, где каждый раз я открывала какой-то новый экспонат, несущий забытое знание. А все, что происходило в этих храмах, свидетельствовало именно об этом знании. Видимо, они и создавались с этой целью. Рядом с алтарями в буддийских храмах лежали длинные, завернутые в шелк рукописи священных книг. В каждом храме их было немало. В таких коллекциях находились редчайшие экземпляры, еще не известные тем, кто занимается буддизмом научно. В Ладаке и Сиккиме в последние годы коллекции рукописей значительно пополнились тем, что принесли с собой тибетские беженцы во время и после подавления тибетского мятежа китайской армией в 1960 году.

В тот трагический год Индия, спасая культуру Тибета, открыла свою границу для беженцев. Настоятель одного из ладакских храмов Кушок Тагдон рассказывал мне, что тибетцы в первую очередь спасали книги, старинные рукописи, священные реликвии и брали из своих вещей только то, на что оставались силы. Путь был долог и тяжел. Шли пешком по тайным тропам через заснеженные перевалы и горные скальные проходы. Уходил Далай-лама, уходили монахи, уходили простые тибетцы. Индия принимала необычных гостей, предоставляя им всяческую помощь, на которую только эта страна была способна. К буддийским храмам Ладака и Сиккима добавились тибетские храмы и монастыри. И в тех и других были удивительные произведения искусства – бронзовые скульптуры мифологических божеств, расписные алтари, танки, выполненные старинными мастерами века назад. Удивительные по своему философскому смыслу маски для ритуальных танцев, фрески, с которых смотрели мудро и задумчиво духовные Учителя, всеведущие архаты, бодхисаттвы. Каждый из них нес в себе свою тайну, еще не разгаданную, но бережно хранимую. В этих храмах существовал другой мир, похожий и непохожий на земной. Он нес в себе утонченность музыкальных звуков, космический ритм храмовых барабанов, пение древних стихов и заклинаний, открытых навстречу космической беспредельности. Настоятели и служители этих храмов и монастырей были приветливы, доброжелательны и, узнавая, что я интересуюсь их культурой, спешили на помощь, нисколько не смущаясь тем, что я знала об этой культуре совсем немного. Наши беседы с ними были длительными и очень поучительными для меня. Иногда казалось, что какая-то странная машина времени вынесла меня в далекое прошлое, и в то же время в этих беседах я возвращалась в нашу современность, которая была хорошо знакома и прекрасно понималась моими собеседниками. И тогда я впервые почувствовала целостность Времени, его прошлого, настоящего и будущего. Эта целостность и это единство, сопряженное с вечностью, открывалось космическим простором видимых и невидимых миров, их идущей на Землю мудростью и не имеющей ни начала, ни конца эволюцией. И эта, тогда для меня неожиданная, сопричастность Космосу вызывала какую-то обостренность чувств и заставляла задумываться. Я начала понимать, сначала смутно, а потом более четко, всю глубину предстоящей храмовой жизни, иной уровень ее сознания и сохраненную этой жизнью глубочайшую древность, черпавшую мудрость из космической беспредельности. Здесь жили мифы, их символика, их истина и реальность.

То же самое я испытывала в индуистских храмах, внимая пению ведических гимнов о сотворении мироздания, о незнакомых нам еще космических явлениях, о времени бесконечной жизни и отсутствии смерти в ней. Я видела изображение Шивы, который кружился в своем бесконечном космическом танце, творя Космос и повергая хаос. И здесь же, в этом пространстве возникали планеты Солнечной системы, в которых было заключено древнее Знание, так непохожее на наше, но такое же реальное. И опять древность и мифология захватывали меня и из абстракции и безжизненности археологических исследований превращались в живую реальность, наполненную духом человеческой мысли и чувства. И это привлекало, вызывало ответные эмоции и открывало иной, еще неведомый путь познания. И такое сочетание Знания с красотой и древней мудростью заставляло проникать в глубь этого Знания и удивляться длительности его существования и космической его наполненности.

И тогда, в длительном моем путешествии во времени и пространстве, я поняла, что главным в храмах, где в полную силу звучало мифологическое время, было Знание.

Храмы были в нашем времени, но несли это знание, выполняя какую-то неведомую нам космическую миссию. Вот эта мысль о миссии древних храмов, связанных с мифологическим прошлым, натолкнула меня еще на одно соображение. И индуистские храмы, и буддийские были расположены в центре современной жизни, действовали и имели большое количество последователей своих идей и знаний. Передо мной в том и другом случае была живая культура. Но есть культуры, которые исчезли вместе со своими храмами и носителями. Как дело обстоит в этом случае? И, найдя самое безнадежное место в этом отношении, я отправилась в Египет. Мне, как и любому грамотному человеку, были известны успехи археологии в последние два века, ее поразительные открытия. Пирамиды, храмы, гробницы, памятники древнего искусства и многое другое, что было найдено и из чего более или менее сложилась история Древнего Египта. Мне казалось, что ничего неожиданного для меня не будет. Но то, что я увидела в Египте собственными глазами, потрясло до глубины души. Это потрясение можно было сравнить только с моим соприкосновением с древней культурой Индии. Правда, чисто эмоционально египетское потрясение было сильней. Если в древнюю культуру Индии я входила постепенно, то в египетскую древность я вошла сразу. Для этого было достаточно Гизы, Луксора, Карнака, дворца Хатшепсут и Долины царей. Как по волшебству, из песков величайшей пустыни возникли памятники древнейшей культуры нашей планеты. Они были прекрасны, загадочны и... мертвы. Но последнее я ощутила только в самом начале. Потом все изменилось.

Я не буду описывать грандиозности пирамид, величественную роспись гробниц, удивительную архитектуру дворцов, сдержанную властность статуй фараонов, уникальную коллекцию древних предметов в Каирском национальном музее. Все это уже описано, и не раз. Передо мной предстал многовековой Египет, но меня интересовали храмы. Они были старше тех, которые я видела в Индии и Тибете. Датировка их была не очень точная, но можно было рассчитывать на III–II тысячелетие до н.э. Их архитектурное искусство не поддается описанию. Представьте себе уходящие прямо в небо многометровые колонны и стены храма. Огромные залы, переходящие один в другой. В храмах ничего не осталось. Они были разграблены в течение многих веков самыми разными грабителями, как гробницы в Долине царей. Но колонны и стены были покрыты иероглифами древнего египетского языка. Иероглифы, довольно густо покрывавшие пространство храма, были искусно вырезаны в камне колонн и стен. Несмотря на пустоту храма, иероглифы создавали нечто живое и прекрасное. В них продолжал существовать тот странный дух творчества, который как бы наполнял энергетически пустоту храма. И поэтому эта пустота не была давящей и пронизывающей. Она была как бы наполнена чем-то невидимым и одухотворенным. Те духовные действия, которые тысячелетия назад творились в этом храме, оставили неповторимый и живой след. Казалось, что и сами иероглифы одухотворяли это пространство и свидетельствовали не только о богах и фараонах, но и о знаниях, которыми владели жрецы. Мифологическое сознание опять несло в себе Знание. Именно здесь оно, обретая эволюционный характер, требовало дальнейших разгадок и расшифровок. Знаменитый Сфинкс Древнего Египта, сложенный из коричневых камней с красноватым оттенком, тоже требовал разгадки, но только не той, которую мы почему-то себе представляем, а более глубокой и, возможно, даже космической. Потому что храмы мифологической эпохи и ее загадочные сооружения являлись центрами именно космических Знаний. И эти Знания распространялись не только на храмы, но и на другие объекты. Значительную роль в этих знаниях Египта играло созвездие Орион. По утверждению Р.Бьювела, три пирамиды в Гизе по расположению повторяют три звезды на поясе Ориона, а река Нил дает представление о Млечном пути [54]. В Древнем Египте существовало понятие «Маат», т.е. космический порядок, в котором созвездие Орион играло значительную роль. Р.Бьювел также утверждает, что храмы в Древнем Египте были расположены согласно космическому порядку [55].

По представлениям жрецов, звездный мир Космоса был связан с земным миром тесными узами, а цари Египта строили жизнь своей страны согласно звездной стране на небесах. Эта информация дает нам четкое представление о космическом сознании египтян несколько тысячелетий назад. Кроме Ориона, почиталось и созвездие Большой Медведицы, изображения которого иногда встречаются на стенах гробниц. Мировоззрение египтян, если проанализировать известные нам факты, было космическим во многих отношениях, а знания жрецов, открытые и тайные, были не только связаны с Космосом, но и сами они, например верховный жрец, были опытными астрономами-наблюдателями. Египтяне полагали, что их священная река берет начало на небесах и нисходит на Землю. Подобная вера существовала и в мифологии индусов, где священный Ганг также нисходил с небес. За этим, казалось, странным верованием стояло глубокое знание о взаимодействии с Космосом нашей планеты и реальности энергетических процессов, получившее на Земле конкретную форму верования. Но идея о важном явлении, имеющем небесную и земную форму – «как вверху, так и внизу», – отражает космический закон. Самое интересное, что время египтяне рассматривали не как линейное, а как цикличное, что свидетельствует о несколько иных знаниях, доступных в тот период не всем народам. Божества в Египте, такие как Исида, Озирис, Гор, отождествлялись также со звездами. В частности, звездой Исиды был Сириус. Божества были земные и небесные. И те и другие взаимодействовали между собой. В мировоззрении древних египтян четко виделась идея о единстве Земли и Космоса и их взаимовлиянии. Это древнее Знание и мировоззрение лишний раз подтверждает их неземной источник, который был в основе мифологического сознания. «Египтолог Ричард Уилкинсон считал, – пишет Р.Бьювел, – что с древнейших времен “в египетской храмовой символике все время повторялись три важнейшие темы – изначальное строение космоса, грядущее строение космоса и обновление космоса”» [56]. И чем глубже египтологические исследования входили в древнюю культуру этой страны, тем богаче и многосторонней становилась космическая основа образа жизни и образа мышления мифологического прошлого Египта. Эпоха изначального строения Космоса, сведения о которой мы находим в древнейших текстах и храмовых надписях, была тесно связана с Первым Временем. Мир Первого Времени не был похож на земной. Это был мир совершенных людей, чьи нравственные качества были высоки, а творческие способности оставляли далеко позади то, что могли совершить сами люди на Земле. Среди праздников Древнего Египта мы находим и праздник Первого Времени. В мифологическом сознании египтян прочно укрепилась связь всего творчества людей с Солнцем, созвездиями и всем богатством Космоса. Боги, которых чтили они, существовали в небесных глубинах, и в них перекликалось земное и надземное. С незапамятных времен мифы несли людям сведения о космических деяниях богов и звезд. Древним египтянам были знакомы 12 созвездий Зодиака. И особо почиталось созвездие Орион. Об этом свидетельствуют древние тексты. Вот один из них: «...Он пришел как Орион, смотри – Осирис пришел как Орион... О, фараон, небо принимает тебя как Ориона, свет утренней зари несет тебя с Орионом. ты регулярно поднимаешься с Орионом в восточном крае неба.» [57]

Я стою перед Сфинксом. У него тело льва и голова человека. Он смотрит куда-то вдаль, туда, где над плоским пространством Гизы чуть заметна линия гаснущего горизонта. О чем говорит этот взгляд, в котором отражается мудрость веков, я не знаю. Но взгляд притягивает меня так, как будто в нем заложен какой-то невидимый волшебный магнит. Мне известно, что все, кто его видел, в том числе и египтологи, говорят о неразрешимой тайне этого творения. Но такое грандиозное совершенство по простой прихоти не сооружается. В ней, этой каменной структуре, заложено нечто глубокое и важное, какая-то очень нужная мысль, обретшая каменные формы на этом пустынном плато, неподалеку от трех древних пирамид. Но никаких соображений по этому поводу мне в голову не приходило. Вокруг уже темнело, наступал поздний вечер. Я подняла глаза кверху и то, что увидела, ошеломило своей неожиданностью. Над бесконечным и плоским плато Гизы полыхало звездное небо. Звезды были много ярче, чем в наших умеренных широтах, это напоминало небо в Гималаях. На это сверкающее небо, на котором четко выделялись известные мне созвездия, неожиданно наложилась темная фигура огромного Сфинкса. И между этой фигурой и звездным небом сложилась такая удивительная гармония красоты, что я не сразу поверила своим глазам. Зрелище было столь завораживающим, что от него было трудно оторваться. И пока я возвращалась в отель, эта грандиозная картина все время стояла у меня перед глазами. Странное ощущение, что небо в египетской древней Гизе было много ближе к земле, чем где-либо, заставило меня как-то по-другому взглянуть на эти многотысячелетние места. И Первое Время, невидимое и неощутимое, в какой-то момент коснулось меня. И тогда я поняла что-то для себя очень важное. Но самое интересное, что я не могла сформулировать то, что поняла, не могу этого сделать и сейчас. Могу лишь сказать, что мне только приоткрылась звездная реальность образа жизни Древнего Египта. Храмовые жрецы, наблюдая за Солнцем и звездами, руководили этой жизнью, выступая мудрыми посредниками между небом и Землей, между царями и звездами.

Прекрасная книга египтолога Бьювела «Звездный сфинкс» продолжила мое путешествие в Гизу много лет спустя. Бьювел занимался космизмом мифологической культуры Древнего Египта. Он также был очарован Сфинксом и высказал по этому поводу некоторые соображения. Бьювел рассмотрел этот памятник Древнего Египта с точки зрения космической, как рассматривал и другие сооружения этой культуры. Этот правильный, с моей точки зрения, подход дал ему возможность определить Сфинкса в единстве со всей культурой Древнего Египта, и Сфинкс обрел космическое звучание, такое же, как и все, что создавалось в эту далекую мифологическую эпоху.

«...Созвездие Льва, – пишет ученый, – похоже на лежащего льва с яркой звездой, Регулом, на груди. Лежащего льва на плато Гиза мы называем Великим сфинксом Гизы. Он тоже смотрит на восток. Между его лапами установлен большой камень, испещренный надписями. Одна из строк гласит: “Это Яркое Место Первого Времени”» [58]. И еще: «Сфинкс – символ солнца. Отсюда следует вполне логичный вывод, что Харахти можно отождествлять с созвездием Льва и что сфинкс в Гизе является образом бога солнца Ра, объединившегося с Харахти Четвертой династии!» [59] «Сфинкс. является символом фараона как гаранта космического порядка» [60]. Возможно, древние египтяне так и думали, но та космическая информация, которую они заключили в произведения искусства и архитектуры, имела и другие смыслы, раскрываемые в течение веков. В данном случае этот символ – человеколев – можно расшифровать как научную мысль «человек есть часть Космоса». И эта картина ярко выступает на фоне звездного неба в поздний вечер. Созвездие же Льва, которое символизирует Космос, придает фигуре Сфинкса большое значение, и, скорее всего, значение сакральное. Само расположение этого созвездия на небе, близко к Ориону, подтверждает его сакральность в иерархическом космическом пространстве представлений древних египтян.

Космический порядок, с его закономерностями, в глазах египтян также имел сакральный характер. Нарушение этого порядка может привести к катастрофам, поскольку Земля отражает все, что происходит в Космосе. Знание подобного взаимодействия, Космос–Земля, свидетельствовало о космическом источнике Знания, которым пользовались ученые жрецы, стоявшие на иерархической лестнице после богов. Соблюдение космического порядка на небе – закон, соблюдение которого необходимо и на Земле. Удивительно, но факт – космическое сознание древних египтян мифологической эпохи достигло значительного уровня. В последующие исторические эпохи многое из этого было забыто, люди в своем сознании все дальше уходили от Космоса, все слабее чувствовали его связь с Землей.

Одним из главных моментов космического порядка на Земле была ориентация храмов на Солнце и звезды. Связь храмов с астрономией свидетельствовала о том, что храмы были главными центрами, держащими Знания не только устно или письменно, но и практически. Оттуда можно было наблюдать Маат, или космический порядок, создаваемый Солнцем и сакральными созвездиями. И священное созвездие Орион держало на себе этот порядок, противостоявший безумию Хаоса, не только небесному, но и земному.

Еще одна тема, связанная с космическим сознанием древних египтян, – космический порядок. Важность этой темы возникает не только с ее сутью, но и с тем обстоятельством, что в мифологии далеко не всех народов мы находим эту тему. Космический порядок назывался Маат и относился не только к самому Космосу, но и земным условиям. Это сочетание космического и земного в мировоззрении древних египтян свидетельствует о правильности подхода их к космическому мышлению, с одной стороны, и о связи такого подхода с космическими источниками информации, с другой. «Древний Египет, – отмечает Р.Бьювел, – подчинялся закону Маат, космическому порядку, который – как верили египтяне – был спущен с неба на землю богами при сотворении мира, в золотой век, носивший название “Зеп тепи” или “Первое Время”» [61]. Мифологическая традиция подтверждает, что этот космический процесс произошел в древнем городе Гелиополе, где на «Первозданный Холм» спустился космический феникс и «привел в движение время и циклы солнца, луны и звезд» [62]. Мифологическая информация такого рода крайне интересна, ибо здесь мы находим подтверждение о неразрывной связи Земли с космическими процессами, а также узнаем о деятельности жрецов – астрономов храма Феникса в Гелиополе в осмыслении проблем космического порядка.

В течение трех тысяч лет истории Древнего Египта мы находили сведения о космическом порядке в письменных источниках, а также проявление его в архитектурных памятниках и искусстве этой удивительной страны. Стремление перенести этот космический порядок на плотную трехмерную материю Земли представляется крайне интересным процессом и требует дальнейшего осмысления. То, что в Древнем Египте совершенно справедливо предавалось важнейшее значение космическому порядку в мироздании, наводит на мысль, что жрецам Египта, которые были носителями космических знаний, были известны также и космические законы, согласно которым существовало и развивалось мироздание, а также Земля, составляющая неотъемлемую часть этого мироздания. Если оценивать все это честно, то необходимо отметить научную современность космического сознания древних египтян. Наряду с космическим порядком Маат и космическими законами, космическая часть египетской культуры была знакома и с иными мирами более высоких состояний материи. Древние египтяне хорошо себе представляли, что попасть в такие миры или мир человек может, только сбросив тело плотной материи третьего измерения. Такого рода знание было одним из важных моментов космической эволюции. Можно допустить (возможно, это так и было), что жреческая трактовка данных знаний приспосабливала их к земным условиям. Такой подход порождал немало ошибок и искажений в трактовке знаний об иных мирах. Это знание занимало немалое место в древнеегипетской культуре, что создало среди египтологов не совсем верное мнение о существовании в древнеегипетской культуре невероятно раздутого культа смерти. Но если мы примем эти иные миры за реальность, а это единственно верный подход, оценка так называемого «культа смерти» будет другой. «Культ смерти» в духовном мировоззрении Древнего Египта возник в научной египтологии в результате одностороннего исследования его культуры. Отсюда идут различные искажения и рождаются новые мифы, не имеющие никакого отношения к самой сути исследуемой проблемы.

«Узрите, разве не написано об этом в этом свитке? О вы, кто найдет это в будущие эпохи, прочтите, если Бог дал вам способность читать. Прочтите, дети будущего, и узнайте тайны наилучшего, которые так далеки от вас и все же на самом деле так близки. Люди живут не один раз и не исчезают навсегда. Они живут несколько жизней в разных местах, но не всегда в этом мире, и каждую отдельную жизнь отделяет завеса теней. <...> Наша религия учит тому, что мы живем в течение всей вечности. Поэтому поскольку у вечности нет никакого конца, то у нее не может быть и начала. Это – круг. Следовательно, если верно то, что мы живем вечно, то должно быть верно и другое, а именно то, что мы жили всегда. В глазах людей у Бога множество лиц, и каждый готов поклясться, что именно он видит истинного и единственного Бога. Однако это не так, ибо все эти лица являются просто одним из лиц Бога. Ка, будучи нашим двойником, открывает их каждому человеку по-разному. Черпая из безграничного источника мудрости, сокрытого в сущности каждого человека, мы постигаем зерна истины, которые дают тем из нас, кто обладает знанием, способность совершать удивительные вещи» [63]. Так начинается «Книга мертвых», удивительный источник мифологической эпохи Египта. Раньше эта рукопись называлась по-иному – «Глава о восхождении к Свету». Рукопись не однажды переписывалась, а корни ее уходят в глубокое прошлое. Данный экземпляр, которым пользуется Рамсес Селим, был изготовлен писцом Ану и относится к началу II тысячелетия до н.э. Установить же возраст устной традиции этого произведения крайне сложно, а может быть, и невозможно.

Знания, как во многих других странах, в мифологический период передавались мудрецами и учителями. Их имена запечатлены в различных мифологиях. Процитированный фрагмент свидетельствует о высоких знаниях в Древнем Египте и о существовании идей, носящих философский характер. Ряд его положений, таких как перевоплощение, о вечности жизни, о людях, обладающих высокими способностями, дошли до наших дней и вызывают немало споров у заинтересованных этими проблемами ученых. «Книгу мертвых», как утверждает письменная традиция, написал Тот, который считается богом. В этом случае мы опять соприкасаемся с проблемами космической эволюции. Имея в виду сильное космогоническое начало древних мифов, главные моменты, мировоззренческие и культурные, надо решать с точки зрения такой эволюции. Знание, идущее к нам из далекого прошлого, свидетельствует о тесной связи мифологической культуры с процессами, происходящими в Космосе. Именно в мифологической эпохе такая тенденция, как мы знаем, выражена ярко и образно. Это дает нам возможность расширить исследования до космических пределов. Древняя египетская культура подтверждает такую возможность. Идея существования миров различного состояния материи не вызывает сомнения даже у современных ученых. Богатство космической эволюции не могло возникнуть без существования и развития различных форм, различных состояний материи. Наиболее спорный момент возникает в пространстве размышлений о связи или контакте обитателей нашей планеты с этими формами и состояниями материи. Но ответ на такие вопросы мы находим в информации Египта периода мифологического сознания. Конечно, придерживаясь консервативной традиции в науке, можно объявить эту информацию выдуманной и усомниться, как они, не имея научной подготовки и нужной аппаратуры, вообще могут говорить о таких сложных вещах, как иные миры более высоких состояний материи. Думаю, что стоит привести некоторую информацию, которую мы находим в «Книге мертвых» и некоторых других древних источниках Египта.

Согласно сведениям этих источников, Земля и иные миры представляют собой тройственную структуру: Та (земля) – мир явлений и материального существования; Дуат – неземной мир, или чистилище. Это мир законов и теней, как бы промежуточная область между миром земным и небесным. Третий мир – Нут (небо), который «является архитипическим миром форм и первоначал, источником знаний и всех душ. Эти три мира существуют днем и ночью, Та (земля), мир явлений, существует с 6 утра до 6 вечера. Дуат, мир законов и теней, существует с 6 вечера до полуночи, а небесное царство существует с полуночи до 6 утра. Поэтому мы каждый день живем во всех трех мирах: сначала действуем в течение дня, затем входим в Дуат и поднимаемся в небесное владение» [64]. Путешествие по трем мирам дается символически. Первичная энергия творения дается в виде змея.

У Н.К.Рериха на картине «Змий Древний» (1924) (из серии «Знамена Востока») изображен именно этот змей первичной энергии, который присутствует при творении нового вида человечества. И вместе с этим информация о трех мирах созвучна описанию трех миров в Живой Этике, философии космической реальности. Процитированная выше мысль о времени нахождения человека во всех трех мирах содержит тайну его соприкосновения с иными мирами. Но этот момент должен быть осознан самим человеком. И древние египтяне об этом знали. Другое дело, как они этим пользовались – сознательно или бессознательно. Также известно, что при жизни мы соприкасаемся во сне с мирами более высокого состояния материи. Путешествие же души по иным мирам без ежедневного возвращения на Землю может происходить лишь после смерти. И надо отметить, что большое внимание египтян к этому моменту в жизни человека было связано не с культом смерти, а с учением и знаниями о мирах иного состояния материи и также стремлением подготовить душу, или энергетическую суть человека, к правильному восприятию пути космической эволюции. В древних египетских текстах мы находим немало указаний на обстоятельства такого рода. Стены гробниц богатых и знатных людей расписаны не только сценами из путешествий души умершего по иным мирам, но содержат и надписи, напоминающие ушедшим нормы их поведения вне Земли. Космический характер таких текстов несомненен. Такой материал является ценнейшим историческим и мировоззренческим источником. Читая различные тексты Древнего Египта, принадлежащие к разным периодам его существования, мы не раз наталкиваемся на информацию, имеющую четкий научный характер высокого знания. Например, утверждение о том, что тело ушедшего в иной мир становится невесомым, а пространство, к которому мы привыкли на Земле, отсутствует. И в то же время трактовка традиции мумифицирования тела умершего, чтобы якобы сохранить его для дальнейшего воскресения, не имеет при таких знаниях основания. Вот что пишет Рамсес Селим, и с ним нельзя не согласиться: «Тела мумифицировали не из-за веры в физическое воскресение, а, скорее, как выражение признания родственниками и друзьями умершего и всем обществом божественного спасения человека для вечной жизни» [65].

Рассматривая смерть как старт для дальнейшего путешествия души ушедшего в вечности, «Книга мертвых» уделяет большое внимание земному существованию человека.

Это существование рассматривается как подготовка дальнейшего продвижения к миру небесному, или миру более высокого состояния материи. И здесь мы находим мысли, созвучные идеям философии космической реальности. Живая Этика отмечает важность земного существования в эволюционном восхождении человека. Именно в мире плотной материи Земли возможно повышение сознания, необходимое для восхождения. В тексте «Книги мертвых» это выражено следующим образом: «Душа умершего была бы заперта в преисподней (Дуате), если бы она не приобрела разума при жизни (на Земле. – Л.Ш.), которого достаточно, чтобы питать ее после смерти» [66].

В этом фрагменте достаточно ясно сказано о разуме, или сознании, приобретенном или не приобретенном в земной жизни, о том сознании, которое поможет человеку не задерживаться в низших сферах. Именно сознание необходимо для восхождения в «мир небесный», или мир высокого состояния материи. Образных выражений, которых немало в текстах мифологической эпохи, достаточно, чтобы «питать душу» в дальнейшем восхождении. Не исключено, что царский писец Ани, переписавший текст книг, дал и здесь свое разъяснение, не противоречащее идеям этого уникального произведения. Можно сказать, что «Книга мертвых» – это книга о бессмертии и вечной жизни в различных эволюционных формах. «Как сказал Тот: “Смерть происходит только от неведения”» [67]. Вот таким неведением или невежеством страдали те, кто трактовал богатую духовную жизнь египтян как «культ смерти». Все оказалось по-другому. «Книга мертвых» рассматривает земную жизнь как необходимое звено в цепи космической эволюции, без которого невозможно дальнейшее продвижение. Древние египетские тексты дают нам понять, каким образом достигается тот земной разум, который «питает душу» в ее дальнейшем восхождении, и какие правила и законы надо соблюдать на Земле, чтобы развить свой разум до нужного эволюционного уровня. Речь идет, прежде всего, о нравственных моментах, которые необходимо соблюдать. В «Книге мертвых» на «папирусе царицы – матери Неземет», на листе 5 главы XXV, мы находим нечто примечательное, что можно назвать «моральным кодексом» египтянина II тысячелетия до н.э. Из этого удивительного документа мы получаем представление о том, что египтянину нельзя делать, чтобы стать разумным перед путешествием в мир иной.

«Победоносная царица-мать Неземет, которая едина с Осирисом, – говорит:

1. Приветствую тебя, о Усехт, который приходит из Иуну. Я не совершала грехов» [68].

И далее (я опускаю последовательные обращения и приветствия царицы и пишу только то, чего она не делала [69]):

2. Я не грабила.

3. Я не крала.

4. Я не творила насилия.

5. Я не убивала людей.

6. Я не крала пожертвования.

7. Я не вызывала разрушений.

8. Я не грабила божественное имущество храма.

9. Я не говорила неправды.

10. Я не воровала зерно.

11. Я не проклинала.

12. Я не нарушала законов.

13. Я не убивала божественный скот храма.

14. Я не творила зла.

15. Я не разоряла возделанную землю.

16. Я не испытывала вожделения.

17. Я никого не проклинала.

18. Я не гневалась неправедно.

19. Я не спала с чужим мужем.

20. Я не оскверняла себя.

21. Я ни в ком не вызывала страх.

22. Я не грабила.

23. Я не гневалась.

24. Я не оставалась глухой к словам праведности и истины.

25. Я не разжигала вражды.

26. Я никого не доводила до слез.

27. Я не прелюбодействовала.

28. Я не пожирала свое сердце.

29. Я никого не проклинала.

30. Я никогда не преувеличивала.

31. Я ни о ком не судила поспешно.

32. Я не срезала шерсть и шкуру божественных животных.

33. Я не повышала голос во время разговора.

34. Я не совершала греха и не поступала неправедно.

35. Я не проклинала царскую власть.

36. Я не портила проточную воду.

37. Я не вела себя высокомерно.

38. Я не проклинала божество.

39. Я не проявляла гордыню.

40. Я не вела себя с другими высокомерно.

41. Я не преумножала свое богатство иначе, чем посредством своего собственного имущества.

42. Я не пренебрегала принципом города своего.

Эти 42 пункта, которые были произнесены царицею-матерью, можно назвать заветами, и они богаче и глубже десяти заветов христианства. Они до сих пор остаются для нас актуальными, ибо мы продолжаем делать то, чего делать нельзя, и разум наш от этого не развивается и не получает возможности питать нашу душу во время эволюционного путешествия в вечности. Из концепции такого путешествия можно понять, что «неразумные» не удерживаются даже в переходном мире и вновь воплощаются на Земле, где опять ведут себя неподобающим образом. Проблема обретения разума, или сознания, заключалась не только в текстах таких рукописей, как «Книга мертвых», но и в практике. Особой популярностью пользовались мистерии – таинства, показывающие, какие качества надо обрести перед переходом в мир иной. Основы этих мистерий были разработаны культурными героями, учителями и мудрецами – теми, кто владел космической информацией и мог облечь эту информацию в земные формы. В практике «развития разума» учитывались двенадцать чувств в человеке. Это больше тех пяти чувств, которые есть у нас. Учителя и мудрецы Египта могли развивать такое количество чувств, не дожидаясь их естественного формирования. Эти чувства во многих из нас до сих пор не развиты, а египтяне были знакомы с ними тысячелетия назад. К известным нам зрению, слуху, обонянию, осязанию и вкусу добавлялись: ощущение, передача мыслей, улавливание мыслей, ясновидение, духовная проницательность, интуиция, способность осознания. Все эти чувства облегчают не только земную жизнь, но и дают возможность разуму развиваться и готовиться к путешествию в миры более высокого состояния материи. В древнеегипетских текстах есть также информация о Свете и Тьме, о борьбе космического масштаба между Добром и Злом.

Высокоразвитая культура, оригинальная мысль и богатая космическая информация в древности привлекала в Египет ученых, философов, духовных деятелей. Его мистериальный опыт распространялся на многие страны, а знания значительно обогащали самые дальние области нашей планеты. Надо отметить, что расцвет культуры Египта пришелся на мифологическую эпоху его мышления и сознания. Культура эта предшествовала многим другим древним культурам. Дошедшие до нашего времени духовные и философские источники принесли бесценный материал, который позже лег в основу христианской мысли. Мифология Египта, описывающая процессы творения мироздания, борьбу между Светом и Тьмой, имеет много созвучий с христианскими произведениями. Подобное созвучие свидетельствует о едином источнике информации планетарной мысли, духовных нахождений и философских обобщений.

В своем творчестве Н.К.Рерих выводит нас еще на один источник космической информации, который обогатил высоким знанием раннюю мифологическую эпоху индоевропейских народов. Он написал две картины, которые так и назывались – «Голубиная Книга» (1911 и 1922). На одной – четыре короля склонились над таинственной книгой, на другой – человек в древней одежде рассматривал огромную книгу, лежащую на площади перед собором, напоминавшим собор в Смоленске. Как всегда, изображение мифологической темы у Рериха таило немало загадок, требовавших расшифровки. В некоторых своих литературных работах Николай Константинович цитирует фрагменты из «Голубиной книги». Внимание Н.К.Рериха, глубокого ученого и мыслителя, к «Голубиной книге» было не простым. В основе – удивительная история этого произведения и его долгая жизнь в течение нескольких тысячелетий.

Лишь далеко на океане-море, На белом камне, посредине вод, Сияет книга в золотом уборе, Лучами упираясь в небосвод.

Та книга выпала из некой грозной тучи, Все буквы в ней цветами проросли, И в ней записана рукой судеб могучей Вся правда сокровенная земли [70].

Это о «Голубиной книге». За поэтическими образами этого стихотворения стоит реальность истории мифологической эпохи, та реальность, которая стояла за «Книгой мертвых» Древнего Египта, Ригведой и Махабхаратой Древней Индии, за произведением Нагарджуны и за писаниями Ниланага. Эта реальность была тесно связана с источником космической эволюции, хотя форма получения знаний, запечатленных в таких книгах, была разной. «Голубиная книга», возможно, была одним из первых источников космических знаний. Она появилась в пространстве индоевропейской общности где-то в третьем тысячелетии до н.э. и, пройдя через эту общность, коснувшись праславянского формирования, впоследствии отделившегося от индоевропейской общности, оказалась сохраненной в дохристианской культуре Древней Руси и дошла до наших дней. Ее судьба в христианский период оказалась весьма сложной, и многое из того, чего не понимали или не хотели понимать, было вычеркнуто или искажено христианской церковью в период ее агрессивной и жестокой борьбы против великой дохристианской культуры Руси. В XX веке, после Российской революции, судьба этого уникального источника усложнилась. Он был изъят из научных исследований и запрещен как религиозное произведение. Судьба «Голубиной книги» оказалась такой же трудной и запутанной, как и судьба страны, в которой она прижилась, казалось, навечно. Как многие другие источники мифологического прошлого, «Голубиная книга» не была книгой в нашем современном понимании этого слова. Знания, которые пришли из космического источника, передавались устно мудрецами, волхвами, жрецами тем, кого они считали достойными для понимания такой информации. «Голубиная книга», в сравнении с «Книгой мертвых» или «Ригведой», была записана довольно поздно, не раньше VI века нашей эры. С того времени возникали различные варианты записей «Голубиной книги». Ее стихи тем не менее продолжали передаваться из уст в уста, их пели на дорогах бродячие певцы, произносили калики перехожие, рассказывали заезжие комедианты. Такого уникального распространения космических идей, как на Руси, не было ни в одной стране, ни в одном регионе. Возможно, таков столь неожиданный путь распространения информации, содержащейся в этом источнике, включая то, что переживали многие поколения в течение веков и тысячелетий. Но самое интересное состоит в том, что сама эта информация была далеко не простой, не всегда понимаемой, но тем не менее передавалась самыми разными людьми, и не только духовными деятелями. «Различные исследователи, – пишет М.Л.Серяков, один из известных знатоков «Голубиной книги», – неоднократно называли ее («Голубиную книгу». – Л.Ш.) подлинной энциклопедией древнерусской космогонии и мифологии, охватывающей чрезвычайно важный отрезок времени от возникновения Вселенной до того рокового рубежа, с которого начинается падение Святой Руси и в мир вторгается Кривда» [71]. Оценивая высокие космогонические знания, содержащиеся в «Голубиной книге», которые не соотносятся с библейскими представлениями, М.Л.Серяков пишет: «Не стоит забывать и того, что, не будь этой первой картины мироздания, не было бы и всей нашей современной науки, которой мы так гордимся, – без исходного опыта систематизации она была бы попросту невозможна» [72]. В конечном счете, наука как таковая зарождалась в недрах мифологической эпохи, которую она впоследствии отвергла как нечто «ненаучное», забывая о том, какой источник был информацией для той же мифологической эпохи.

При исследовании изначальных культурно-исторических источников было установлено, что существует определенная общность в их космогонической части. И в русской «Голубиной книге», и в индийской «Ригведе», и в скандинавской «Старшей Эдде», которые формировались в период индоевропейской общности, мы находим много похожего. В свое время Н.К.Рерих обратил на это внимание, выделив ряд изначальных источников, и прежде всего «Голубиную книгу» и «Ригведу». Он начал искать, подвигнутый к этой теме В.В.Стасовым, изначальный источник славянской и индийских культур. Тема эта в какой-то мере осталась им незавершенной. Но в этой незавершенности возникало ощущение какой-то остановки перед окончательным решением об общем источнике культур России и Индии. Последнее, вне всякого сомнения, лежало в пространстве мифологической эпохи. Той эпохи, где культура и сознание формировались под влиянием знания, получаемого из космического источника материи более высокого состояния. Культура индоевропейской общности имела этот же источник, который был единым и неземным для всей индоевропейской общности. В течение длительного исторического периода развития этой общности знания, которые слагали ее культуру, претерпевали многие изменения и ко II тысячелетию нашей эры так или иначе отличались друг от друга и во времени, и в пространстве. Но так сложилось, что именно «Голубиная книга», сохранившая свой ранний пласт, явилась своеобразным мостом, связывающим культуры различных народов. И можно с определенностью говорить, что древнейшим общим источником для культур народов, входивших когда-то в индоевропейскую общность, был космический источник, в том числе и для Индии и России. Это обстоятельство, связанное именно с «Голубиной книгой», и по сохранившимся ее древнейшим слоям, и по времени их формирования придает ей мировое значение.

Сама же «Голубиная книга», по своей сути скорее Глубинная книга, имеет ряд интереснейших особенностей. Она написана стихами, в ряде мест в форме вопросов и ответов, а также притч и загадок. Поздние записи этой книги, сделанные в период до XVIII века включительно, имеют сильное христианское влияние, исказившее первоначальные тексты во многих отношениях. Особенно сильно пострадали наиболее ценные космогонические тексты, однако кропотливая исследовательская работа так или иначе их восстанавливает. Из текстов «Голубиной книги» мы узнаем, что, когда она упала с неба, читать ее никто не мог, и только царь Давид кое в чем все-таки разобрался. Нужно отметить, что за мифом о падении «Голубиной книги» с неба стоит реальность космического источника знаний. Книга эта не единственная, которая, с мифологической точки зрения, появляется чудесным образом. Такие книги, или система знаний, считались божественными. Эта информация, вне зависимости от того, в какой форме она появлялась, была первичным метаисторическим знанием мифологической эпохи. Это обстоятельство подтверждает, что творчество космической эволюции на Земле началось с глубокой древности и носило сразу метаисторический характер.

Именно с «Голубиной книгой» связан еще один таинственный сюжет, а именно, миф о камне. В одном из стихов «Голубиной книги» мы находим упоминание об Алатырь-камне, который явно связан с чудом явления божественной книги. «...Первоначально “Голубиная книга”, – пишет М.Л.Серяков, – представляла собой камень, упавший с неба, т.е. метеорит. Это наиболее естественно объясняет не только ее падение с неба, но и такие ее особенности, как невозможность прочесть, держать в руках или положить на налой» [73]. Объяснение вполне логичное, если бы нам из работ Рерихов не было известно о чудесном и вполне реальном Камне, также метеорите, который используется в заданиях космической эволюции. В случае с Рерихами осколок такого метеорита был дан им Учителем перед отправкой на маршрут Центрально-Азиатской экспедиции, творчество которой носило ярко выраженный эволюционный характер. В «Голубиной книге» соединился камень-метеорит вместе со знаниями, полученными с неба или, точнее, из Космоса. В течение пяти тысяч лет в необходимые исторические, или метаисторические, моменты происходило соединение Камня с творчеством космической эволюции, выражавшееся или в каком-то необходимом эволюционном действии, или в посылке, в какой-либо форме, на Землю знаний, необходимых человечеству для продвижения по ее ступеням. XX век был приемником такой «посылки». Поэтому безусловная связь «Голубиной книги» с Камнем много говорит о самой книге. Менялись времена, мышление человека и его сознание, но совершенно точно и неуклонно в неизбежный срок происходило на Земле событие, исторически важное и судьбоносное для космической эволюции. «Голубиная книга» и «камень Алатырь» были объектами таких событий. И так же, как пять тысяч лет назад, такое событие затрагивает тех, чьи далекие предки сначала сплотились в загадочной индоевропейской общности, а затем разделились, чтобы заложить основу нашего современного мира.

Среди поздних записей «Голубиной книги», искаженных христианской церковью, пострадали следующие важные моменты. От такого сюжета, как происхождение Вселенной, остались лишь какие-то следы. Не менее пострадало отображение космического порядка и закон вселенского движения, начиная от звезд и кончая человеком. Мысль о том, что космические законы и процессы связывают все явления на разных уровнях, была вычеркнута рукой невежественного церковника. Но как бы то ни было, вычеркнуть все, что пронизывало концепцию космогонии «Голубиной книги», не удалось. Вселенский закон не поддался церковному невежеству. Этот закон пронизывал все космические процессы и проявлял себя в тех явлениях, которые, казалось с точки зрения невежественной, не имели отношения к Космосу. «В индоевропейской традиции, – отмечает М.Л.Серяков, – вселенский закон предопределял должную деятельность богов, героев и природы, в самом широком смысле этого слова, которые прямо или косвенно легли в основу этих первообразов. Соответственно с этим и на уровне человеческой психики вселенский закон лежит гораздо глубже слоя архетипов и тем более не может быть непосредственно воспринят логическим мышлением» [74]. И еще: «Если вселенский закон был недоступен непосредственному восприятию человека и определял сущность мироздания изнутри, то внешнюю историю его возникновения рассказывала нашим предкам “Голубиная книга”. Насколько мы можем судить, основы этого священного сказания начинают закладываться практически одновременно с возникновением человеческого мышления в связи с постановкой вопросов об окружающем мире» [75]. Здесь же мы видим достаточно четкий след творчества космической эволюции, стереть который невозможно без глубокого проникновения в энергетические процессы мироздания. Другим сюжетам повезло больше, и они, связанные с космическими явлениями, задержались и в более поздних записях «Голубиной книги».

В космогонической части этого источника мы находим информацию о взаимодействии Космоса и хаоса. Сюжет об иных мирах лишний раз оправдывает ее название как «Глубинная книга». Потусторонний мир рассматривается как источник особых знаний и мудрости. Информация о мире видимом и мире невидимом заставляет задуматься о космическом источнике этого знания. В «Голубиной книге» мы находим сложнейшие моменты, доступные далеко не всем, например информацию о космическом прабожестве и его творчестве. Идея единобожия проходит не только через «Голубиную книгу», но подтверждается историческими материалами древних славян. Известное изображение Збручского идола образно подтверждает устройство Вселенной и человека, которое мы находим в «Голубиной книге» X века. Вот описание этого исторического памятника, данное М.Л.Серяковым: «Каждая из четырех граней идола разделена на три яруса, соотносящиеся с небом, землей и подземным миром, в результате чего само изваяние символизирует собой Вселенную во всей ее целостности. На верхнем уровне изображены два бога и две богини. Если при интерпретации богинь встречаются некоторые затруднения (одна из них отождествляется с Макошью, а вторая, более предположительно, с Ладой), то мужские божества узнаются без труда: фигура с солярным знаком изображает Дажьбога, а фигура с конем и палашом – Перуна. Оба бога соотносятся с небесными светилами – солнцем и луной, что делает обоснованным предположение о том, что и богини сопоставляются с какими-то небесными объектами. Средний ряд заполнен небольшими фигурками людей, двух мужчин и двух женщин, которые, взявшись за руки, образуют хоровод. На нижнем уровне в трех ракурсах изображено стоящее на коленях божество, поддерживающее своими руками землю. Все эти тщательно высеченные из известняка фигуры одновременно выступают и в качестве необходимых составных элементов общего облика космического божества, имеющего явно выраженный фаллический характер. То, что девять божественных и человеческих персонажей сливаются в одного высшего “бога богов”, наглядно подчеркивает общая шапка, венчающая четыре божественных лика» [76]. Збручский идол образно и точно, как это было свойственно мифологическому сознанию, запечатлел в себе строение Вселенной, а также информацию о месте и роли человека в этой Вселенной, как имеющего «божественную природу» и являющегося «неотъемлемой частью вселенского Первобожества» [77].

Согласно «Голубиной книге», во Вселенной находятся три мира – небесный, земной и подземный. Та же самая идея проходит в ряде древних источников индоевропейских народов.

Идея о человеке, заключающем в себе космическое начало и тем самым связанным своей жизнью с законом космического порядка, является одной из важнейших древних парадигм космического сознания.

«Голубиная книга» соотносится с космическим порядком и социальной организацией человеческого общества. Это очень ярко выражено в сословной организации человеческого бытия. Знания о трех сословиях проходили через бытие ряда народов в мифологическую эпоху. Миф о сословиях и кастах, которые вышли из космического божественного тела, имеет за собою сложную социальную реальность космического характера. Космические идеи, идущие из глубокой древности и содержащиеся в исторических источниках индоевропейских народов, в том числе и в русской «Голубиной книге», до сих пор не изучены научно, и их бесценный опыт, связанный с космическими процессами, до сих пор не применен практически в нашей жизни. В «Голубиной книге» (наряду с другими древними источниками) мы находим важные знания о борьбе Космоса с Хаосом, Добра со Злом, Света с Тьмой, Правды с Кривдой. Последняя форма этой борьбы содержится в «Голубиной книге». Эта этическая сторона, связанная с Космосом, имела важное дальнейшее развитие в жизни различных народов.

«Многочисленные свидетельства, – отмечает М.Л.Серяков, – убеждают нас в том, что еще в глубочайшей древности индоевропейцы почитали Правду, неразрывно связанную с вселенским законом, как один из основополагающих принципов всей своей жизни. Память об этом драгоценнейшем достоянии они свято хранили и после ухода со своей общей прародины и прихода на новые земли» [78]. Согласно «Голубиной книге», Правда находится на небе, а Кривда осталась на Земле.

Борьба Правды с Кривдой в «Голубиной книге», схватки Осириса с Сетом в «Книге мертвых» Древнего Египта, эпические войны «Махабхараты» и «Рамаяны» Древней Индии, сражения Гэссер-хана – героя Монголии и Тибета и другие подобные источники, несомненно, носили космический характер, а их корни уходят не только в глубь времен, но и соприкасаются с мирами иными, ибо имеют также и нравственно-этические характеристики. И источник информации о таких сражениях затаился в космических глубинах, где гремят сражения Космоса с хаосом, а на отвоеванных этим Космосом пространствах зарождается красота духовной жизни Вселенной и ее движущей силы – человечества.

Вышеупомянутый космический закон – Высшее в эволюции ведет за собой низшее и без Высшего низшее не развивается – особенно ярко проявился в мифологическую эпоху. Этот закон является одним из важнейших в космической эволюции. Именно с ним на Земле связаны сложные и интересные процессы, не всегда правильно понятые и тем более не всегда правильно объясненные. В результате в этом пространстве контакта с Высшим возникло немало недоумений и путаницы. Это связано и с неверным осмыслением этого Высшего, и с неясным представлением самого человека о контакте с ним. Сразу надо отметить, что любое взаимодействие с Высшим, связанным с земными процессами, идет через человека. Иного пути нет. В самом Космосе к категории Высшего относятся два главных явления, которые, к сожалению, почти совсем не исследованы наукой, и последняя не подошла к ним ни в коей мере, ибо эти явления не считаются достойными научного исследования. Если мы обратимся к традиционному восприятию Высшего, то оно в большинстве случаев обозначается единственным словом «Бог» в единственном числе. Но подавляющее количество людей не представляет себе, что именно стоит за этим словом. Восприятие этого понятия очень разное, начиная от доброго дедушки и кончая полными неясностей и противоречий представлениями. Прошли многие тысячелетия истории мысли человечества, но до сих пор правильного и четкого представления о Боге так и не сложилось. Но вместе с тем, еще в глубокой древности в источниках мифологического сознания мы находим информацию об этом важнейшем явлении. В «Книге мертвых» Древнего Египта мы находим следующее определение: «Ни одной нашей мыслью мы не способны постичь Бога, ни одним языком не можем определить Его – Того, кто является бестелесным, бесформенным, невидимым и не может быть постигнут нашими чувствами. То, что является вечным, не может быть измерено кратковременными правилами. Таким образом, Бог неописуем» [79]. Достаточно сходное описание Бога мы находим в «Голубиной книге», в «Ригведе» и других, не менее значительных источниках. В древнеегипетских текстах мы находим описание универсального творчества этой силы, которая отмечена символом «Бог».

Рамсес Селим отмечает еще одну характерную черту восприятия Бога древними египтянами. «...Бог проявляет себя, – пишет он, – через свои создания, посылая нам свой свет через солнечный диск Атон. Этот свет, дарующий жизнь всем формам существования в природе, называется Ра, или божественный свет. В древних текстах выражается твердая вера в единого всемогущего Бога, который все сотворил» [80].

Исходя из тех сведений о Боге, что мы находим в древних источниках, можно прийти к выводу, что информация эта космична, она не была результатом мысли и интеллекта древнего земного человека, а являлась творчеством Высшего, и, согласно вышеупомянутому закону, она дана земному человечеству для дальнейшего развития его сознания уже в самый первый период формирования его мышления. Другое дело, как человечество само это воспринимало и осмысливало. Эта Высшая космическая сила была единой для всей Вселенной и, названная Богом, была этим единым богом для народов, населявших в то время планету Земля. Позже, в период формирования второго вида сознания – религиозного, – единый бог распался на нескольких богов, по одному на каждую религию. Философия космической реальности сообщает очень интересную информацию о Высшей творческой силе в Космосе, которая, по всей видимости, более четко определяет подобную силу, содержавшуюся в древних источниках. Эту силу Учитель, автор космического Учения, называет Космическим Магнитом, к которому имеет непосредственное отношение космический разум и космическое сердце, составляющие два элемента синтетического явления Космический Магнит. Существование в мироздании этой Высшей творческой силы подтверждает одну из важнейших особенностей космического пространства – его одушевленность и его одухотворенность. Второе важнейшее явление в мироздании – существование космической Иерархии Света, представители которой находятся на различных ступенях космической эволюции. Но так или иначе, эти космические Иерархи достигли значительно более высокого уровня эволюционного развития, нежели земное человечество. Вся цепь космической Иерархии в каждом звене представляет собой два главных явления в космической системе знания – Учитель и ученик. При этом Учитель является учеником Иерарха более высокого уровня, а ученик – Учителем ученика предыдущего уровня. Эта космическая Иерархия играет важнейшую и определяющую роль в космической эволюции. Философия космической реальности, или Живая Этика, дает нам понять все определяющее значение Иерархии в космической эволюции. Представляя значительно более высокую степень развития, Иерархия непосредственно является той Высшей силой, которая ведет за собой находящихся на низшей ступени эволюции. И это в первую очередь касается плотного трехмерного мира Земли.

Космические Иерархи обладают знаниями, многие из которых не поддаются нашему осмыслению. Иерархия Света занимается космическим творчеством, в пространстве которого находится и управление системой земных воплощений. Используя возможности космических условий, Они или подобные им Высокие духи в эволюционных целях могут входить в инволюцию и воплощаться на Земле, чтобы помочь земной эволюции. Уровень развития воплощающихся на Земле с такой целью разный, но, как правило, много выше земного. Вот тут мы подходим еще к одному странному земному понятию, которое называется «многобожие». Можно сказать сразу, что данное понятие в значительной степени затемняет реальность, стоящую за этим «многобожием». Откуда взялось это слово и какой смысл в него вложили, сказать трудно. Затрудняет решение слово «бог», которое, как известно, никто толком объяснить не может. Почти у каждого народа в древности существовали мифы о богах, которые жили среди людей, общались и находились с ними в хороших или плохих отношениях. Сказать, что это выдумки или фантазия, нельзя. До сих пор в некоторых странах можно наткнуться на следы каких-то близких отношений людей с богами. Особенно это видно там, где в древности была богатая и значительная культура, например в Греции.

Несколько лет назад я посетила ряд ее древних городов. Надо сказать, что образованные греки, как правило, хорошо знали свою древнюю культуру, мифы и своих богов, о которых они рассказывали так, как будто те были их друзьями или, на худой конец, соседями или знакомыми. Сначала меня удивляло такое простое, а иногда и фамильярное отношение вполне современных людей к богам. Но так или иначе, это обстоятельство заставило меня задуматься, а потом и попытаться осмыслить реальность, которая стояла за этими богами и мифами о них. В литературе о древней греческой культуре всегда обращалось внимание на так называемое многобожие. Это многобожие вызывало у некоторых авторов отрицательное отношение, что проявлялось не только по отношению к древнегреческой культуре, но и к древнеегипетской, древнеславянской и многим другим, где прослеживалось так называемое язычество. Эти боги, в отличие от единого бога, ходили по земле и были вполне видимы, что дало древним художникам возможность ваять и рисовать их образы. Кроме этого, они обладали способностями, которые, возможно, обычные люди считали божественными и поэтому отнесли их к разряду богов.

Дело в том, что эти удивительные способности «богов», за редким исключением, были эволюционной ступенью самого человека в его поступательном движении к совершенству. Один из крупнейших философов Серебряного века В.С.Соловьев называл высокую эволюционную ступень человека «богочеловек», что вполне соответствовало реальному совершенствованию человека. Богочеловек, согласно теории Соловьева, космичен по своей сути и обладает космическим сознанием. В одном из писем Елена Ивановна Рерих писала: «...так все Учения Востока гласят – нет Бога (или Богов), который не был бы когда-то человеком» [81]. В этом фрагменте Елена Ивановна, объясняя ряд важнейших положений космической эволюции человека, употребляет традиционные слова «бог», «боги». Последнее к реальности разбираемой проблемы ближе. Проявлений, самого разного вида, у «богов» было немало, но одно из них заслуживает самого пристального внимания – это передача людям необходимого для расширения их сознания знания, прежде всего, и обучение их, этих людей, различным умениям и ремеслам. В научной литературе, посвященной мифологии, есть определение такого проявления – «культурный герой». Все это позволяет за мифическими богами увидеть реальность, которая сводится к одному – к намеренному воплощению космических Иерархов, Высоких духов, мудрецов с миссией помощи эволюционному продвижению земного человечества. Здесь мы находим действие космического закона о ведении Высшим низшего в эволюции через того же человека высокой эволюционной степени. Итак, такое неясное многобожие превращается в важнейший процесс космической эволюции, в ее земное творчество. Через это творчество человечество обретает космическое Знание, и через это творчество начинается на Земле метаисторический процесс.

Можно привести примеры, чему обучали и что сообщали людям так называемые боги. Вся информация и все умение, передаваемое богами – культурными героями людям, содержало Знание. То Знание, которым пронизаны процессы космической эволюции и которое послужило основой культуры земного человечества. Во многих случаях боги становились земными Учителями, несшими людям умение познавать окружающую действительность, и развивали в них нравственное восприятие важнейших космических процессов.

Если мы начнем тщательно и глубоко исследовать деятельность и способности какого-либо мифологического бога из команды многобожия (или, по-христиански, язычников), то обязательно рано или поздно найдем в нем культурного героя, начиная от самой древности. Египетские боги одни из самых древних. Исследования культуры Древнего Египта за последние два века дают богатый материал в этом отношении.

Согласно древним текстам, бог Тот обладал божественным знанием, одарил древних египтян письменностью, научил их правильно говорить, сформулировал законы земной природы. Он объяснил и предсказал будущее человечества, снабдил людей нужными им знаниями. Поэтому его называли Владыкой Знания.

Бог Птах был на Земле первым мастером, который обучил художников всем видам искусства. Он был также первым известным строителем и объяснил людям законы архитектуры. И до сих пор мы поражаемся и восхищаемся созданиями древнеегипетского искусства и архитектуры, аналогов которым в нашем мире не находим.

Бога Осириса ряд древних источников определяет как космического человека, что представляется весьма значительным для понимания «богов» как воплощенных богочеловеков. Некоторая мифологическая информация свидетельствует о том, что Осирис обладал врожденными знаниями, которыми он охотно делился с людьми. Его таинственные взаимоотношения с созвездием Орион, так же как и его возлюбленной Исиды со звездой Сириус, говорят о многом в его биографии. Символическая информация, свидетельствующая о его рождении от бога Земли Геба и богини неба Нут, говорит о несомненном двоемирии Осириса, которое является качеством высокого сознания и развитого духа. Именно от Осириса древние египтяне получили знания о мирах более высокого состояния материи и, в частности, о тонком мире, куда уходят души после смерти. Кроме дел космических, Осирис занимался и делами земными. Он научил людей выращивать фрукты и овощи и пытался в связи с этим отвратить их от мясоедения. Так же как и Птах, Осирис имел отношение к искусству и особенно пению.

«Бессмертные, – пишет Рамсес Селим, – или, как их еще называли, владыки мира, воздавали хвалу Осирису: для них он стал символом космического человека и воплощением всего добра, существующего в этой жизни на земле» [82]. В этой информации мы обнаруживаем еще одно интересное явление – Бессмертных Владык мира. По своим качествам и влиянию они стоят близко к Космическим Иерархам, а возможно, и являются таковыми. Этим самым подтверждается связь «богов» с руководящей силой космической эволюции. Из древних источников мы получаем информацию о царях-богах и царях-жрецах. Об этих не известных нам царях мы находим сведения в старинных исторических хрониках, которые современные историки относят к не признаваемой ими мифологии и которые поэтому не осмысливаются научно. Но реальность, стоящая за мифологией, оказывается упущенной. Однако за этим мы видим вмешательство в устройство древних государств богов, или воплощенных с эволюционной миссией Высоких духов. Известно, что культурные герои не только объясняли древним, как управляется государство, но показывали, как это делается, своим примером. Первым таким примером в Египте был Осирис, ставший первым царем Египта и показавший, каким царем нужно быть.

Первый царь много путешествовал по подвластной ему стране. «В своих путешествиях, – отмечает Рамсес Селим, – он не вел с собой войска, но его сопровождали жрецы, музыканты и певцы. Он верил в силу убеждения и гармонии, убежденный в том, что мы должны творить на Земле добро, а не бороться со злом» [83]. Из всего, что мы знаем об Осирисе, можно сделать вывод, что он создал этическое учение, отдельные фрагменты которого нам время от времени попадаются в текстах. Центром этого учения был, по всей видимости, Гелиополь, город Солнца, значение которого вновь было осознано много веков спустя и было связано с именем Эхнатона. После Осириса царем Египта стал Птах, который царствовал 9 тысяч лет. Сведение о столь огромном времени, возможно, скорее было связано не с земным временем, а с миром иного состояния материи. В земном осмыслении подобного времени могла возникнуть путаница. Когда сталкивается земное и надземное, путаницы не избежать.

Таким образом, на основании всего, что мы узнаем из древних текстов о богах египетских, славянских, индийских и других народов, можно с уверенностью сказать, что многобожия как такового не существовало, а был единый бог, которого разные народы определяли как космическую силу, проникающую своим творчеством все мироздание и держащую на себе его порядок. Что же касается употребления одного и того же слова «бог» по отношению и к Единому, и к воплощенным на Земле Космическим Иерархам и Высоким духам, представляющим собой ведущую Высокую силу в истории Земли и в космической эволюции, то хотя они и были связаны с Единым в космической структуре, этим Единым не являлись. Христианская Церковь, не сумевшая понять реальный смысл подобного многобожия, запуталась в точном определении этого явления. Агрессивно борясь в большей степени за земную власть и в меньшей за истину, церковь определила дохристианскую духовную культуру как несуществующее многобожие и в неправедной борьбе уничтожала эту культуру, носившую космический характер и тесно связанную с творчеством космической эволюции и с самой Иерархией Света. Уничтоженные ею древние тексты, содержавшие информацию о реальном Космосе, были бесценным наследием земного творчества космической эволюции. Сгоревшие на церковных кострах книги с редчайшими знаниями и убитые и замученные носители этих знаний являются невосполнимым ущербом для эволюционного развития планеты Земля.

Следует определить эпоху пресловутого многобожия как начальный мифологический период, связанный с земными воплощениями Высоких духов, несших в себе космический закон – Высшее в эволюции ведет низшее.

В конце мифологического периода эти персонажи стали постепенно переходить в исторические личности. Сам этот процесс занял немало времени, был сложен и труден для осмысления более поздними исследователями древних культур нашей планеты. Путаница эта до сих пор еще толком не объяснена. Но ряд фактов, обнаруженных этими исследователями, помогают в чем-то все-таки разобраться. С этой точки зрения интересна мифологическая и историческая судьба древнего божества народов Центральной Америки Кецалькоатля – «Пернатого змея».

С начала нашей эры и до XIII века в Центральной Америке один народ сменял другой, и при этой смене устанавливалась относительная культурная преемственность. На место майя пришли тольтеки, затем появились ацтеки. Каждый из этих народов имел свою историческую тайну упадка и исчезновения, но и майя, и тольтеков, и ацтеков связывали определенные культурные традиции, мифология и имя Кецалькоатля. Мифологические предания и легенды были загадочны, интересны и содержали в себе определенный философский элемент. «...Известен миф, – пишет известный исследователь древних культур Мексики Д.Соди, – общий для Месоамерики, в соответствии с которым современный человек появился после нескольких последовательных сотворений и разрушений мира. <...> Майя считали, что их было четыре, тогда как науа (древняя индейская народность. – Л.Ш.) полагали, что живут уже в эпоху Пятого Солнца, т.е. в пятую эру» [84]. Информация, которой обладали науа, свидетельствовала о четырех катастрофах на планете, в результате которых появлялось новое солнце и новый вид человека. Ни планетные катаклизмы, ни появление новых видов человека не противоречат космическим источникам. В Живой Этике мы находим сведения о том, что наш современный человек принадлежит пятому виду. Загадкой в мифологии науа остается сообщение о Пяти Солнцах, каждое из которых соответствует своей эре. Такая космическая реальность изображена на календаре ацтеков.

В ряде исторических источников существует информация о продолжительности каждого Солнца. Однако в этой информации есть ряд расхождений, возникших, по всей видимости, когда устная информация переводилась в письменную.

Помимо информации об эволюции земного человека в космогонической части мифологии народов Месоамерики мы находим данные о структуре Вселенной. Сведения о Вселенной заключают в себе информацию о космических сферах и мирах иного состояния материи. Ацтекам и народам, предшествовавшим им, было известно, что Земля круглая.

«Небесные и подземные силы, – отмечает Д.Соди, – по-своему влияют на жизнь на земле, они управляют ее движением и жизнедеятельностью, придавая им гармоничность» [85]. В мифах и легендах о Кецалькоатле мы находим связь последнего с космическими явлениями, а также с планетой Венера. Эта связь творческая и созидательная, характерная не для человека, а для божества. Кецалькоатль создал человечество Пятого Солнца. Через всю мифологию майя, тольтеков и ацтеков проходит мысль о том, что Земля есть пространство деятельности богов. И опять за такими богами встает реальность космической Иерархии, ее вестников, ее посредников, ее созидателей и исполнителей ее эволюционной воли на Земле. В мифологической традиции ацтеков мы находим разделение богов на небесных и земных. Подобное разделение шло от тольтеков. Слово «бог» объединяло небесное и земное. В этом разделении скрыта важная тайна космической эволюции. Можно предположить, что небесными богами считались космические Иерархи высокого эволюционного статуса, а земные – представляли их воплощения на Земле. Между теми и другими лежал тяжелый путь инволюции в низший мир. Земные боги несли в себе задание Высшего и тем самым были связаны с небесными. Трудно сказать, к какой категории богов принадлежал Кецалькоатль – «Пернатый змей», но, возможно, судя по смыслу его имени, небесное (птица) и земное (змей) было представлено в одном существе и одно с другим было связано, как дух с материей. Подобная связь потом нашла свое выражение в мировой философии.

Это начало поэмы Х.Л.Портильо о Кецалькоатле. Поэма удивительна многими своими особенностями и написана не только с привлечением богатого материала исторических источников, но и с достаточной долей воображения. Это не то воображение, которое есть вымысел, а то, которое переводит в образы мысли пространства, или космическую информацию. Не каждый поэт отличается такой способностью. Портильо владеет таковой в полной мере. Это редкий дар, столь необходимый для познания не только исторического, но и эволюционного прошлого. В поэме перед нами раскрываются реальная картина создания одухотворенного мира и таинственная роль творца в этом процессе, в данном случае Кецалькоатля. И этот процесс связан с воплощением самого творца на Земле, со всеми особенностями такого воплощения. Сама поэма мексиканского поэта заслуживает тщательного научного исследования. Переход из небесного в земное через воплощение из этого небесного в земное заслуживает осмысления и необходимого понимания. Народам Месоамерики в начале нашей эры было известно многое такое, что еще ждет своих научных открытий. Поэма Портильо повествует о жизни Кецалькоатля, в которой переплелось и божественное, и культовое, и властительное, и философское. И это все существовало в одной личности, в ее жизни – драматической, а подчас и просто трагической. С одной стороны, вышеупомянутые переплетения затрудняют поиск реального исторического места для этой личности, а с другой – могут прояснить ряд моментов, проглядывающих сквозь мифологическую целостность образа самого Кецалькоатля. И эта целостность образа удивительной личности помогает также понять реальную суть космического сознания, которое начиналось с самого первого вида исторического мышления – мифологического.

Кецалькоатль кроме своего космического творчества нес своему народу Знание. В силу этого обстоятельства мы можем назвать его вполне реальным культурным героем, оставившим свой яркий след в культуре тольтеков и ацтеков.

Значительная часть деятельности и творчества Кецалькоатля проходила среди тольтеков. Именно им он принес свое Учение, носившее космический характер. Главной мыслью этого Учения было утверждение Кецалькоатля о двойственности земного мира, несшего в себе небесное и земное, дух и материю. Человек, с его точки зрения, был центральной фигурой, связанной с Космосом и его энергетикой.

«Сделав своим отправным пунктом символ “пернатого змея”, – пишет мексиканский ученый Ф.Д.Инфанте, – он с помощью своего учения убеждает человека в необходимости осознать свою внутреннюю двойственность и развязать борьбу за торжество духа над грубой материей» [87]. Кецалькоатль также осмысливает необходимость установления порядка в земной жизни и уничтожения проявления хаоса. Он определяет место человека в Космосе и устанавливает новые общественные отношения в человеческом социуме, меняет их мораль и сознание. Действуя в рамках своего морально-этического учения, Кецалькоатль ликвидирует привилегии старой социальной элиты и «ведет весь свой народ, – как отмечает Ф.Д.Инфанте, – к лучшей жизни, к знанию, к творческой деятельности» [88].

Со временем дом Кецалькоатля стал называться «Домом мудрости», в котором собирались мудрецы, обсуждавшие философские и духовные проблемы Учения Кецалькоатля. Его считали божественным Учителем, этические указания которого меняли сознание людей. Среди философско-духовных проблем осмысление красоты занимало важное место. Кецалькоатль учил видеть и понимать красоту. При нем возник расцвет культуры тольтеков, кончившийся упадком после ухода Кецалькоатля, хотя идеи самого Учения еще долго держались среди тольтеков. Тольтеков от других народов отличала любовь к труду и ответственность за сделанное. Это было одним из важных моментов в Учении Кецалькоатля. «... Сотрудничество и единство людей оказываются выражением внутренней потребности и перестают быть долгом, навязанным извне. <...> Кецалькоатль как Кецаль, птица-дух, и как Коатль, змея-материя, символизирует драматическое столкновение противоположных тенденций, которые, гармонично соединившись в акт сознательного творчества, открывают для человека дорогу к всестороннему развитию личности» [89].

Этические моменты Учения Кецалькоатля, особенно честность и верность, проходя через искусство того периода, запечатлевались в образах фресок, скульптур и воспевались в поэзии. Само искусство меняло свой облик, становилось утонченным и выразительным. Новые знания, которые нес Кецалькоатль своему народу, проливали свет мудрости и повышали его сознание. Что не замечалось этим народом раньше и не удостаивалось внимания, стало играть важную роль, осветляя его бытие и творчество. Мудрость пронизывала беседы в Доме мудрости, мудрость становилась важным моментом повышения сознания народа, способствовала развитию и утончению его чувств и закрепляла правильное отношение к творческому труду.

Удивительные мысли и идеи содержались в Учении Кецалькоатля. В них явно проступал свет космического сознания, выраженного не только в мифологической форме, но, я бы сказала, и в научно-философском виде. Рассуждения Кецалькоатля о необходимости динамизма человеческого бытия служат этому примером. «...Человеческое существо, – пишет в связи с этим Ф.Д.Инфанте, – обязано обладать динамичным характером, что придает жизненность историческим процессам, поскольку они наполняются творческой деятельностью человека. Считалось, что мир подчинен принципам движения, космическим ритмам, циклу смены дня и ночи, а также действию внутренних сил, которые одухотворяют существование человека, и не что иное, как сознание, упорядочивает это движение, направляя человечество по пути гармонии и совершенства» [90].

В Учении Кецалькоатля наряду с космическими моментами содержались и земные, которые, например, касались упорядочивания общественных отношений. И духовная сторона Учения Кецалькоатля, и философская, и социальная оказали практическое влияние на культуру и социальные отношения ряда народов Месоамерики. Ацтеки следовали им вплоть до испанской конкисты в XVI веке.

Внедрение Учения Кецалькоатля сопровождалось рядом тяжелых и драматических моментов в жизни самого его создателя. Старое столкнулось с новым. Жрецы, хранители старой веры, добились ухода Кецалькоатля с поля культуры тольтеков. Но несмотря на это, Учение не было предано забвению, и память о Кецалькоатле еще долго сохранялась в Центральной Америке. Учение Кецалькоатля не могло возникнуть в пространстве культуры народов Месоамерики, ибо то, с чем пришел туда Кецалькоатль, намного опережало развитие этого региона. Рассматривая все особенности этого Учения, можно говорить о его космическом источнике, проявленном в творчестве космической эволюции. Именно Кецалькоатль был творцом того энергетического импульса Космоса, который сдвинул отсталую культуру Месоамерики и поднял ее на небывалую для тех времен высоту. Это исторический факт, который долго замалчивался в силу нашего незнания прошлого этого удивительного региона.

Факты, приведенные выше, свидетельствуют о том, что в начале нашей эры и несколько позже был бог Кецалькоатль и Кецалькоатль – человек с божественными способностями и космическим мышлением. За этим фактом стоит определенный творческий процесс космической эволюции. Бог и человек несут одно и то же имя, определяющее их двойственность – «пернатый змей». Безусловно, они связаны друг с другом чем-то таинственным и пока нам неведомым. Бог и человек в одном лице – или их связывает только общее имя и символика, но каждый существует отдельно? «Концепция Кецалькоатля-бога, – пишет Д.Соди, – ни в коей мере не является изолированной, равно как она не может считаться производной от концепции Кецалькоатля-человека; миф, его философское содержание нередко отражается в судьбе человека, а та в свою очередь после завершения им жизненного пути сливается с исходным мифом, образуя одно сложное целое, что затрудняет задачу разграничения бога и человека» [91]. В данном высказывании ценной является мысль о том, что Кецалькоатль-человек не был обожествлением Кецалькоатля-бога, как это нередко случалось в древности с правителями различного ранга. Случай с Кецалькоатлем явно иного ряда.

И еще одна цитата из статьи Д.Соди: «Образ мифологического персонажа, в частности, можно описать, основываясь на его отражении в космогонии, космологии и мифологии. Мифологическая деятельность Кецалькоатля-бога соединяет в себе, сливая воедино, различные понятия и черты. Будучи божеством, отличным от других и обладающим специфической сферой деятельности, он считается также одним из воплощений высшего бога; отсюда его значение и сложность» [92]. Какие бы сложности и затруднения в этой проблеме ни существовали, сюжет Кецалькоатля, бога и человека, дает нам возможность увидеть в нем один из исторических периодов космической эволюции, связанный с переходом ее творчества от инобытия к земному миру, от информации, заключающейся в материи высшего порядка, к информации, носителем которой является земной человек, взаимодействующий с этой высшей материей. Пример Кецалькоатля в этом отношении крайне ценен и исторически значителен. С этой точки зрения интересна земная биография Кецалькоатля. Хронология его жизни в разных источниках дается по-разному, но расхождения между данными незначительны. Расхождения в данных его рождения от конца IX века до конца X века. В этот временной отрывок укладываются различные годы его правления в Туле, а затем и его изгнание оттуда.

В начале XI века, после его изгнания, у тольтеков, которые появляются в Центральной Америке в X веке, наступают семь голодных лет, начинается упадок культуры и государства, возобновляются человеческие жертвоприношения.

Будучи правителем Туле, Кецалькоатль строит себе дом, который становится исторической ценностью на годы его правления. «...В нем были четыре помещения: первое помещение, обращенное к востоку, было из золота, и называлось оно золотой комнатой (или домом), поскольку было облицовано хорошо пригнанными друг к другу пластинами из золота; другое помещение выходило на [запад] и именовалось изумрудно-бирюзовой комнатой: внутренние стены также были отделаны плотно пригнанными драгоценными камнями различных видов наподобие мозаики, следующее помещение, обращенное к полдню, как назывался юг, было изнутри украшено различными раковинами, покрытыми серебром, и эти раковины, в которых утопали стены, были столь искусно пригнаны, что между ними не было заметно шва; четвертое помещение, выходившее к северу, было усыпано красными камнями, яшмой и раковинами. Имелся другой дом, убранный перьями, где перья служили покрытием стен и где также было четыре помещения. <...> Помимо этих домов было построено много других домов, весьма любопытных и богатых достопримечательностями» [93].

Правление Кецалькоатля, как утверждают источники, было золотым веком тольтеков. Но вблизи Туле обитали племена, которые поклонялись жестокому жрецу Тескатлипоку и которые впоследствии разрушили Туле и уничтожили созданную Кецалькоатлем культуру тольтеков.

Но до того как все это случилось, тольтеки поклонялись одному богу и Кецалькоатль выполнял жреческие функции. Он запретил человеческие жертвоприношения и распространял среди тольтеков мудрость своего Учения. Борьба Кецалькоатля со жрецами окончилась победой последних. Тьма одержала победу над Светом. Вновь начались кровавые жертвы и безумные завоевательные походы.

Кецалькоатль изгоняется из Туле и уходит к майя. Там он, по свидетельству одних, бросается в костер, не в состоянии пережить случившегося, по другой версии – уплывает в море на плоту и больше не возвращается. После смерти Кецалькоатля-человека он был идентифицирован с Кецалькоатлем-богом, но эта связь скорее была мифологической, реальность же, стоявшая за всем этим, была иной. Такие исторические явления, как «эпоха Кецалькоатля», «центр культа Кецалькоатля» и другие подобные моменты, свидетельствуют о реальной исторической личности по имени Кецалькоатль, которого мифологическая традиция превратила в культурного героя, а затем обожествила. Пример Кецалькоатля дает нам возможность увидеть, как в мифологическом сознании бог и выдающийся человек, приносящий людям знание, шли рядом. Имя такому воплощению – богочеловек, о котором писал В.С.Соловьев. Понятие богочеловека как творца космической эволюции на Земле дает нам возможность увидеть реальность за такой исторической личностью, как Кецалькоатль. Попытка превратить его в бога при наличии единой космической силы приводит лишь к иллюзии многобожия, не соответствующего субъектам космической эволюции. Здесь мы имеем дело с разницей земного подхода к решению космических проблем и подходом, существующим в мирах более высокого состояния материи. Кецалькоатль как историческая личность оказал огромное влияние на культуру народов Центральной Америки вплоть до их завоевания испанцами. Творчество такой исторической личности еще мало исследовано с точки зрения космической эволюции, которая ставит на реальные места результаты земного мышления и земного отклонения сознания.

Эпоха мифологического мышления имела большую, чем какая-либо другая, информационную связь с миром высшего состояния материи и носила изначально космический характер, что дает нам значительный материал для рассмотрения особенностей земного творчества космической эволюции.

Исторический период мифологического сознания выдвинул еще одну великую фигуру. Это был египетский фараон Эхнатон, правление и деятельность которого происходили в XIV веке до н.э. Пример Эхнатона не менее интересен и значителен, чем пример Кецалькоатля. Эти примеры имеют свои особенности, но оба свидетельствуют о земном восприятии явлений космической эволюции.

Я начну с двух цитат, между которыми прошла жизнь этого великого человека, о котором мы до сих пор так мало знаем. Первая цитата принадлежит оригинальному и крупному философу Даниилу Андрееву, вторая – служит свидетельством того, чем кончились духовные усилия фараона.

«В XIV веке до н.э. была произведена в мировой истории попытка сделать отчетливо формулированный солнечный монотеизм всенародной религией. Это произошло в Египте, и исполинская фигура фараона-реформатора до сих пор возвышается над горизонтом минувших веков, как образ одного из первых пророков в истории. Какое полное одиночество должен был испытывать этот гениальный поэт и провидец, заканчивая свой вдохновенный гимн Единому божеству трагической жалобой: “И никто не знает Тебя, кроме сына Твоего, Эхнатона”. <...> Был, по крайней мере, один человек, разделявший его одиночество. Роль царицы Нефертити, его жены, как вдохновительницы и участницы религиозной реформы вряд ли может быть кем-либо преувеличена. Эта изумительная женщина прошла по золотистым пескам своей страны посланницей того же небесного света, что и ее супруг, и уже давно они оба, неразрывно связанные творчеством и божественной любовью на всех путях, достигли высочайших миров». [94]

А вот что пишет Р.Бьювел, который исследовал все произошедшее тогда в Египте. «Стоя под звездным небом, среди развалин города-мечты Эхнатона, я погрузился в молчание, остро переживая великую драму, которая разворачивалась здесь более 3000 лет назад» [95]. И еще: «К сожалению, почти весь Ахетатон исчез – как говорится, унесен ветром. Давно перестали существовать роскошные дворцы и великолепные храмы, когда-то украшавшие это место. Давно нет знаменитого Великого храма Атона. Все, что осталось от города, – это контуры фундаментов и две разбитые колонны так называемого Малого храма Атона» [96].

XIV век до н.э. в истории Египта был спокойным и процветающим. Ничего в ближайшем будущем не предполагало ни каких-либо радикальных изменений или внутренних столкновений. Экономическое благополучие сопровождалось подъемом искусства. Духовная мысль была глубоко разработана и легла в основу архитектурного и художественного творчества. Сакральные церемонии потрясали улицы Фив красотой и роскошью. Национальным божеством являлся Амон, и его жрецы имели высокий статус и пользовались многими привилегиями. В их руках была сосредоточена обширная духовная и иногда и светская власть.

Фараон Аменхотеп пользовался высоким авторитетом, сравнимым с божественным. Страна богатела и не растрачивала своих богатств в бессмысленных войнах и бесславных походах. Но в любом спокойствии, и истории это хорошо известно, зарождаются ростки беспокойства, выливающиеся нередко в новые идеи и новые тенденции бытия. Египет в этом отношении не был исключением. И спокойное существование бога Амона со временем было нарушено. В глубокой древности в изначальные века мифологического мышления существовало космическое учение о солнечном едином боге Атоне. Центром этого учения и его культа являлся город Гелиополь. Со временем жреческая интерпретация космического Учения Атона лишила последнего господствующего положения, но его культ еще оставался в некоторых храмах Гелиополя, Мемфиса и даже столице Египта Фивах. В царском дворце также его не забыли. Аменхотеп III склонялся больше к древнему Атону и поддерживал его храмы в Гелиополе. После смерти царствующего фараона на трон взошел его сын Аменхотеп IV. Человек высокого ума, хорошо знакомый с космическими источниками знаний, прекрасно осведомленный о духовной жизни страны и активно участвующий в ней, он, уже имевший, если можно так сказать, гелиопольскую закваску, решительно принялся за возрождение космического Атона. История человечества знает такие периоды, когда забытое и ушедшее прошлое становится основой духовного возрождения настоящего. Период царствования Аменхотепа IV был именно таким. Новый фараон нес в себе творчество космической эволюции и ее веление – возрождение космического сознания Египта. Вряд ли стоит сомневаться, что он был воплощенным вестником этой эволюции и реализовал те знания, которые были даны Высшей материей Космоса. Он действовал, реализуя новую идею, решительно и смело. Эти качества проявляются всегда в тех, кто несет в себе космическую миссию. Он сменил свое имя Аменхотеп на Эхнатон, что значит «Величие Атона».

Несмотря на все трудности и непонимание, он восстановил приоритет единого бога Атона и не побоялся открыто возвестить об этом. Он в реальности стал посредником между небом и людьми. Уровень его сознания и наличие особых высоких качеств дали основание называть его «космическим человеком», что дает четкое представление о деятельности самого фараона.

«Свет Атона пробудил сознание царя. Долг Эхнатона – поделиться этим откровением с людьми, передать другим свой опыт переживания сакрального. Поэтому он становится духовным наставником. Многие тексты сообщают, что Эхнатон ежедневно беседовал с учениками и пытался объяснить им природу Атона. “О, как процветает, – говорит царь, – тот, кто внимает моему жизнетворному учению, кто всегда направляет взгляд свой на Атона. Всякий, кто внимает учению моему, – (истинный) слуга; мое сердце умиротворено всем, что ты [Атон] совершаешь для меня”. Царь “обращает мощь свою против тех, кто игнорирует учение его, милости свои – к тем, кто знает его совершенное жизнетворное учение, внимает ему и действует в соответствии с его законом» [97].

Согласно Учению, Эхнатон считал себя сыном Атона, что, возможно, свидетельствует о его высокой ступени в космической Иерархии. Нам известно, что в древнем Египте фараон был не только светским правителем, но и являлся духовным наставником или, чаще всего, жрецом. Эхнатон, хорошо понимая свою космическую миссию, становится и духовным наставником, и верховным жрецом Гелиополя, и Учителем. Последнее его положение подтверждает его высокое состояние в космической Иерархии. Он был, и в этом вряд ли можно сомневаться, одним из Великих Учителей, принесших на Землю Учение знания, менявшего сознание человечества. Земная история поступила с ним не лучшим образом, предав его забвению в течение многих веков и замедлив исследование его личности. «Приняв титул верховного жреца Гелиополя, новый фараон заявил о себе как о существе, “видящем” ...мир в его целостности» [98], – пишет французский египтолог

К.Жак. Легкая ирония, которую мы ощущаем в этой цитате, здесь неуместна, поскольку ощущение целостности мира свойственно индивидуальностям с расширенным сознанием. Сомневаться в том, что Эхнатон таковым обладал, не приходится.

Эхнатон как фараон и духовный Учитель не только поддерживал принцип «Маат», но и разъяснял ученикам его суть как главного закона о космическом порядке. Земля и Египет, в частности, должны были блюсти такой же закон, несоблюдение которого грозило не только природными катастрофами, но и социальными, и культурными. Надо к этому добавить, что в Древнем Египте знания как таковые ценились высоко. В Учении Эхнатона мы находим немало знаний, которые были подтверждены, или будут подтверждены, современной наукой. Сам закон «Маат» представляет для этого богатейшие возможности. Знания, полученные в Египте, в немалой степени легли в основу современной науки и философии.

Многие древние народы поклонялись Солнцу, у каждого из них было свое основание для этого, но то, что проповедовал фараон Египта Эхнатон, немало отличалось от остальных. Можно сказать, что Эхнатон осмыслил значение Солнца философски. Это лишний раз подтверждает, что в XIV веке до н.э. в Египет была направлена космическая информация о Солнце, которую должен был реализовать его фараон. Здесь мы имеем дело с классическим вариантом творчества космической эволюции – новое учение, имеющее своей целью новое знание и, в силу этого, повышение сознания принявшего его народа. Духовная реформа, которую провел Эхнатон, была его космической миссией, которая имела важные и драматические последствия.

Культ Солнца в разных его аспектах был одним из важных, который практиковался в Египте с самых древних времен. Можно сказать, что этот культ освещал всю мифологическую эпоху Египта. Однако за многие века жреческое толкование Солнца как божественного явления менялось. Солнце по-разному называли или связывали с богом. Эхнатон брал за основу своей философии «Маат», или космический порядок, и космический ритм. Исходя из этого, он не приписывал имя Атон богу Солнца, а считал Атоном солнечный свет, а солнечный диск – символом Атона. Солнечные лучи, которые являлись следствием процесса, происходящего в Солнце, он рассматривал как жизнедательное начало для Земли. И речь шла не о замене одного бога Солнца – Амона на другого бога – Атона, а об изменении взгляда на роль Солнца как источника космической энергии, несомой на Землю солнечными лучами. Именно при Эхнатоне солнечные лучи завершались живыми человеческими ладонями, символизирующими жизнь. Эта концепция, которая была непонятна и образованным жрецам, выводила на реальную идею Единого бога, чьим проявлением и являлась энергетика солнечных лучей. Эта идея являлась для Египта не новой и проходила через духовную жизнь еще в Гелиополе. Со временем же истолкование ее жрецами привело к искажениям этой идеи, которую Эхнатон сделал одной из главных в своей философии. Он вывел идею единобожия из исторической тени и вновь осветил ею духовную жизнь Египта.

Определенная часть исследователей объясняет последующую драму фараона-реформатора религиозной борьбой жрецов, которые поклонялись Амону. Другие считают, что подобной борьбы не было, и, на мой взгляд, последние оказались правы. Известно, что Эхнатон не запрещал ни бога Амона, ни других богов, а расширял Учение Атона.

Строил храмы, посвященные Атону, где можно было ознакомиться с новым учением, собирал вокруг себя учеников и своих образованных последователей. Недовольство традиционных жрецов Эхнатоном выражалось в другом. Привыкшие к прежним подходам и положениям духовной жизни, они в силу своей интеллектуальной привычки не смогли понять важности нового учения. Обычное отрицание нового старым привело их к настроениям против Эхнатона. Ситуация усугублялась и тем, что жрецы Амона утеряли ряд экономических возможностей, которые были сокращены духовной и социальной политикой фараона. Они считали, что мысли Эхнатона об Атоне противоречили традиции, и всячески им противостояли. Они не ощущали ту радость и любовь, которую несло учение об Атоне. Французский ученый К.Жак дает эмоционально-духовную характеристику мысли Эхнатона об Атоне. «При появлении Атона, – пишет он, – все сердца переполняются радостью. На земле наступает праздник света. Из каждой груди вырываются радостные клики: Атона приветствуют, как царя. Культ Атона проистекает из восторга перед красотой сотворенного богом мира. <...> От милости Атона зависят человеческая радость, телесное здоровье, смех детей; его творческая энергия обусловливает произрастание цветов и плодов. <...> Когда Атон сияет, все живые создания ощущают прилив энергии: животные радостно резвятся, птицы перелетают с места на место. Сердца переполняются приятным теплом, и сам процесс дыхания доставляет удовольствие. Атон – это также сила любви; благодаря ему одушевленные создания сосуществуют, не уничтожая друг друга, и пытаются достичь некоей гармонии. Атон, “связывающий все на свете узами своей любви”, равно внимателен как к малым, так и к великим вещам. Его мысль есть “событие, порождающее жизнь”, ничто не остается не охваченным его любовью. <...> Свет Атона есть сама жизнь в ее абсолютном и совершенном выражении – жизнь, охватывающая как земное бытие, так и вечное существование в потустороннем мире» [99].

В этой цитате явно звучат поэтические мысли самого Эхнатона. Для фараона это не исключение. Сам он был великим поэтом, и в Учении немало поэтических текстов. Считаю нужным, для характеристики Эхнатона, привести некоторые из них.

Малый гимн Атону

Этот текст был выгравирован в пяти гробницах эль-Амарны

О живой Атон, владыка вечности, ты великолепен, когда восходишь! Ты – сияющий, совершенный, могучий. Твоя любовь велика, огромна. Твои лучи освещают все лица, твой блеск дарует жизнь сердцам, когда ты наполняешь Обе Земли своею любовью. Благородный бог, породивший себя сам, который сотворил каждую землю, создал все, что только есть на ней: всех людей, крупный и мелкий скот, все деревья, произрастающие из почвы; они живут, когда ты восходишь ради них, ты – мать и отец всего, сотворенного тобою.

Когда ты восходишь, их глаза смотрят на тебя, в то время как лучи твои освещают всю землю; каждое сердце восхваляет тебя, пока ты поднимаешься на небо как их господин. Когда ты заходишь в западной Стране Света, они ложатся, как будто собираются умереть; их головы покрыты, их носы не дышат – и так продолжается, пока ты не появишься вновь в восточной Стране Света. Их руки согнуты в жесте почитания твоего Ка, ты питаешь их сердца своей красотой; когда ты испускаешь свои лучи, люди живут и всякая страна пребывает в празднике.

Певцы и музыканты громко ликуют во дворе храма Хут-бенбен и во всех храмах Ахетатона, места Правды, которому ты радуешься. В этих храмах приносятся жертвенные дары, твой высокочтимый сын творит тебе восхваления – о Атон, живущий своими воссияниями, – и вся сотворенная тобою живность резвится перед тобой. Твой благородный сын ликует – о Атон, каждодневно находящий в небе умиротворение, – твое порождение, твой благородный сын, Единственный для Ра; сын Ра не перестает превозносить его совершенство – Неферхепрура, единственный для Ра.

Я – твой сын, который служит тебе, который превозносит твое имя; твое могущество, твоя сила запечатлены в моем сердце. Ты – живой Атон, чей образ прочен; ты сотворил далекое небо, чтобы сиять на нем и обозревать все созданное тобою. Ты – единственный, но в тебе заключены миллионы жизней; чтобы заставить их жить, ты даешь дыхание жизни их носам. Благодаря видению твоих лучей существуют цветы; все живое, что пробивается из земли, растет, когда ты сияешь. Опьяненные видом твоим, резвятся стада; птицы радостно вылетают из гнезд: они расправляют свои сложенные крылья, чтобы восславить живого Атона, создавшего их [100].

Большой гимн Атону

Гимн записан в гробнице Эйе, доверенного лица фараона

Акт прославления

Прославление Ра-Хорахти, ликующего в Стране Света в имени своем Шу, который есть Атон (да живет он вечно!), великого живого Атона, пребывающего в празднике хеб-сед, владыки всего, что обходит в своем круговом движении Солнечный Диск, владыки неба, владыки земли, владыки Дома Атона в Ахетатоне, [а также прославление] царя Верхнего и Нижнего Египта, живущего Правдой, владыки Обеих Земель, Неферхепрура, единственного для Ра, сына Ра, живущего Правдой, владыки корон, Эхнатона, великого сроком жизни, и великой царицы, возлюбленной им, госпожи Обеих Земель, Нефер-неферу-Атон Нефертити (да будет она жива, здорова и молода во веки веков!).

Визирь и носитель опахала по правую руку царя, Эйе, говорит:

Я бы назвала эти тексты высокой философской поэзией, автор которых обладает не только незаурядным литературным талантом, но и, владея удивительным космическим мироощущением, имеет возможность выразить его образно и точно. Кроме красоты мысли и слова мы находим в этих текстах и знание из Высшего космического источника. Последнее свидетельствует о том, что Эхнатон был связан с этим Высшим, выполняя миссию космической эволюции и участвуя по мере сил и возможностей в ее земном творчестве. Кристиан Жак, рассматривая суть солнечного учения Эхнатона, пишет: «Слишком часто Атона ошибочно отождествляют с Солнечным Диском. На самом деле Диск – всего лишь та внешняя форма, в которой бог предпочитает являть себя людям. Хотя Атон охотно предстает в образе Солнца, он есть нечто гораздо большее, нежели дневное светило. Атон – это жизненная сила как таковая, энергия, необходимая для развития всего существующего; Атон лишь пользуется Солнцем – для того, чтобы манифестировать себя с максимальной эффективностью.

Солнечный шар не был для египтян анонимной силой. Они видели в нем лик Бога, к которому обращали искренние хвалы.

Следует настоятельно подчеркнуть, что амарнская религия не сводилась к наивному поклонению дневному светилу и что в действительности воплощением Атона считался не солнечный “Диск”, но шарообразное “Око” Солнца» [102].

Эхнатон действительно подходил к Солнцу как таковому с различных сторон, и этот подход со временем будет оправдан наукой. Око же Солнца, еще недостаточно нами понимаемое, было пророческим явлением самого Эхнатона, в основе которого лежал несомненно космический источник знания. «Око Солнца всегда оставалось одной из главных тем в египетской религиозной мысли. В священном Оке заключены мера всех вещей и тайна всех живых созданий. Атон, принимая форму солнечного Ока, тем самым показывает, что он обладает ключом универсальной гармонии и что человек, дабы постичь его мудрость, должен открыть собственное внутреннее око» [103].

Таким образом, Эхнатон связывает возможности человека с божественными явлениями, намечая тем самым его космическую эволюцию. Учение Эхнатона занимает исключительное место в истории духовного развития человечества нашей планеты и является эволюционным звеном преемственности между прошлым и будущим. Прошлое уходит в древность Гелиополя, будущее, через века, подойдет к духовному учению, актуальному и в наши дни.

Солнечное учение Эхнатона отличалось стройностью, космичностью и рядом идей, легших в основание современной науки. Оно предвещало конец мифологического сознания и переход его в следующую историческую фазу – религиозное мышление. Эхнатон своим эволюционным творчеством задолго подготовил почву для изменения человеческого сознания на планете Земля.

Эхнатон сумел возвысить свое Учение Света над остальными культами и так называемыми богами. Он не противостоял своими идеями традиционной культуре Древнего Египта, стараясь мирно и спокойно, не нанося ущерба культурной основе, распространить Учение, которое опережало время и несло новое сознание. Духовная революция египетского фараона была в основе своей мирной и изобиловала активной творческой деятельностью ее вождя, если можно так его назвать. И хотя значительная часть народа или не приняла Учения, или, в силу низкого уровня сознания, не поняла его, Эхнатон упорно и последовательно внедрял идеи Солнечного учения в своей стране. Все, что задумывал, выполнял, несмотря на трудности и препятствия, стоявшие на его пути. Он создал удивительный город Ахетатон – город Солнца, который стал новой столицей Египта. Он был построен за предельно краткое время, и весь царский двор с нужными ему обитателями был перевезен по Нилу в новый город. Практически город был заселен через 4 года после начала работ. Эхнатон самолично наблюдал за строительством города и для этого поселился в специальном шатре.

Перед началом строительства фараон был занят выбором места для будущей столицы Египта, которой до этого считались Фивы. Предполагалось, что таким местом станет пространство между Фивами и Мемфисом. «В начале весны 1348 года до н.э., – пишет Р.Бьювел, – фараон и некоторые из его придворных посетили место будущего города Ахетатона в нескольких километрах к западу от современного города Телль-эль-Амарна. С колесницы, изготовленной из сплава золота и серебра, “сияющий, как само Солнце”, Эхнатон объявил, что его отец Атон выбрал это место для строительства нового и вечного солнечного города» [104].

Далее Бьювел предполагает, согласно древнеегипетским текстам, что Атон явился Эхнатону и указал ему на это место. «Какое космическое видение, – спрашивает Р.Бьювел, – заставило Эхнатона выбрать это место для строительства своего города-мечты, Ахетатона?» [105] Эхнатон знал не только место будущего города, но и его концепцию, которая отличит Ахетатон от других вновь сооружаемых городов. Концепция эта была космичной, как и все, что делал этот необычный фараон Египта.

Город простирался от одной горной гряды до другой, от восточного до западного горизонта. Это пространство, по замыслу Эхнатона, было одновременно небесным и земным, а сам город связывал Землю с Космосом, составляя нечто целостное. «Амарна – космический город. Эта Страна Света, и все архитектурные памятники в ней спланированы так, чтобы они были максимально открытыми для солнечных лучей.

Эта столица, которая была построена в расчете на одно царствование и будущее которой было предопределено с самого начала, принадлежала одному богу, Атону» [106], – замечает Кристиан Жак. «Каждый египетский храм считался воплощением космоса, “образом неба на земле”. Ахетатон же весь был городом-храмом, священной резиденцией Солнечного Диска» [107]. Храмы Ахетатона были центрами космического Знания и связи с Высшим.

В храме Атона в городе Солнца «не было затемненных помещений: ни один зал не имел крыши. Ведь истинный храм Атона – это все небо. Его проекцией на земле может быть только здание, открытое навстречу огромному небу, с которого без всяких ограничений льется на землю сияющий свет. Вступая в большой храм, верующий оказывался на пути, который начинался от монументальных ворот, вел через аллею сфинксов, ряды деревьев, серию небольших пилонов, украшенных шестами с вымпелами, анфиладу больших дворов – и заканчивался самым священным пространством, где были установлены многочисленные алтари» [108].

Эхнатон понимал искусство как явление связи с Космосом и его силами. Ахетатон со временем превратился в центр искусств. Искусство начиналось с храма Атона. Украшенный скульптурами, фресками и барельефами, он был пространством музыки, песен и танцев. Каждый ритуал, происходящий в храме ли или на священной площади, сопровождался такими видами искусства. Сам город был также украшен многими скульптурами и другими художественными произведениями.

Храм Атона располагался рядом с царским дворцом, который был окружен роскошными садами. Сам царский дворец представлял собою целый комплекс. «В северном дворце имелись залы для приемов, купальни, солнечный храм под открытым небом, сады, дворы с расписными стенами, фрески с изображениями пейзажей и животных, которые представляли природу как райское видение и были, по меткому замечанию Жака Вандье, “перенесением в план архитектуры восхитительного гимна Солнцу, сочиненного самим царем”» [109]. «По меркам городов древности, – пишет Р.Бьювел, – Ахетатон был крупным городским центром, протянувшимся на двенадцать километров в длину и два километра в ширину. Только что построенный, он должен был казаться сверкающим бриллиантом на восточном берегу Нила. Он занимал территорию на обоих берегах реки, и в его границы входили зеленые поля на западном берегу. ...Население города за несколько лет выросло до тридцати тысяч человек – огромное число для второго тысячелетия до новой эры, когда большинство людей жили в поселениях численностью не более тысячи человек. Это была настоящая столица.

По египетской традиции, строительные работы в Ахетатоне начались с сооружения гробниц для царской семьи и знати. Они были вырезаны в склонах холмов к востоку от центра города. Царская часть города называлась “Атон, Прославленный в Юбилеях” и состояла из просторных храмов с открытыми дворами, роскошных дворцов и домов с садами и частными причалами на берегу Нила, а также всевозможных вспомогательных зданий, таких как казармы, мастерские, правительственные учреждения, архивы, конюшни и склады. В городе была проложена величественная улица, которая служила для церемониальных шествий фараона и проходила параллельно реке между Великим дворцом и Великим храмом Атона. Последний носил название “Дом Атона”. <...> Весь храмовый комплекс длиной 760 метров и шириной 290 метров был обнесен высокой стеной. Дворец царя находился к югу от Великого храма, и от него к царским садам, выходящим на Нил, вел маленький мостик. К югу от царского дворца был построен так называемый Малый храм Атона, который, по всей видимости, служил личной молельней фараона. В городе было два порта, один для Великого храма, а другой для царского дворца. Большая пристань с несколькими мелкими причалами обслуживала многочисленные склады и жилые районы города» [110].

Ахетатон был в определенной степени закрытым городом. Стража охраняла днем и ночью его ворота и строго проверяла входящих и въезжающих в него.

Главной трудностью в городе был его климат. Ахетатон был построен в жаркой пустыне, что приносило немало неприятностей его жителям. Однако мирная и в значительной степени праздничная жизнь в городе Солнца привлекала туда немало народа. Многие знатные жители Фив переехали в Ахетатон, и богатые кварталы города были застроены прекрасными виллами и домами. Город Солнца жил своеобразной духовной жизнью, наполненной ритуалами и церемониями в честь Атона. «Повседневная жизнь в городе Солнца была подчинена ритму ритуалов, свершаемых в честь Атона. Царь, царица и их дочери ежедневно покидали пределы своего великолепного дворца и направлялись к большому храму. Горожане часто могли видеть, как проезжают по дороге их властители: стоя на ногах, иногда обнявшись, на позолоченной колеснице, которая сияла подобно дневному светилу. “Жизнь, процветание, здоровье»” – кричала толпа, в то время как царь одной рукой правил, а другой поддерживал за плечи супругу.

Эта поездка на колеснице сама по себе имела значение ритуала – перехода от бренного пристанища царя, его дворца, к вечному жилищу Бога, большому храму. Кроме того, выезд на колеснице позволял продемонстрировать самым эффектным образом священное единство солнечной четы (которая представала взорам зрителей, залитая светом лучей Атона)» [111].

Все, что замышлял и создавал Эхнатон, творец Солнечного учения, относилось и к его жене Нефертити. Он и она составляли гармоничное единое целое и по духовному уровню, и по эволюционным целям, в которых оба в равной мере участвовали. История человечества знает немного случаев гармоничного творчества женского и мужского начал, выраженного в супружестве. Нефертити и Эхнатон своей жизнью дают этот редкий пример. Удивительно красивая, тонкая по своей натуре, одаренная той вечной мудростью, которая проходит через века в женском начале, Нефертити была не только любимой женой Эхнатона и матерью его детей, она являлась сотворцом великого фараона Египта. Нефертити – значит «Прекрасная пришла». Смысл ее имени совпадал с ее миссией, которая выпала на ее долю. Она не только исполняла ритуалы, посвященные Атону, не только руководила жрецами Великого храма, но ее участие в государственной деятельности не оставляет никаких сомнений – определенная часть древнеегипетских текстов и художественных произведений, запечатлевших Прекрасную, подтверждает это.

«Египтологические исследования последних лет показали решающую роль царицы в управлении государством – а ведь прежде, несмотря на свою известность, она как бы оставалась в тени.

Нефертити была чем-то гораздо большим, нежели просто супругой и матерью. Многочисленные свидетельства позволяют считать ее, наряду с Аменхотепом IV, главным инициатором религиозной реформы и показывают, что она самым активным образом способствовала утверждению культа Атона.

Нефертити продолжила линию Хатшепсут и Тийи, выдающихся цариц, которые оказали глубокое влияние на свою эпоху. Воздействуя на ход событий, постоянно участвуя в мероприятиях власти, они исполняли свою “должность” царицы с поразительной энергией.

Нет никакого сомнения в том, что Нефертити серьезно интересовалась религиозными проблемами. Она не осталась в стороне от той реформы, на которую решился ее супруг. Быть может, она даже была истинной вдохновительницей этой реформы. Вплоть до своей смерти она присутствовала, рядом с царем, на всех официальных церемониях в честь Атона. И, как верховная жрица культа, ежедневно выполняла соответствующие этому высокому сану религиозные обязанности» [112].

Это заключение Кристиана Жака, касающееся Нефертити, вызывает в памяти подобное явление, относящееся уже к XX веку нашей эры. Как удивительно, время от времени, в нашей истории повторяются люди и явления. В этой связи я не могу не вспомнить еще одну супружескую пару – Н.К. и Е.И. Рерихов. И те и другие несли в себе миссию, связанную с космической эволюцией, и те и другие познали гармонию мужского и женского начал, и Нефертити и Елена Ивановна как бы повторяют друг друга и по своему творчеству, и по своему нравственно-этическому поведению. Обе, несмотря на свой великий труд, оставались в тени, обе были не только верной опорой творчества своих супругов, но и влияли на это творчество самым глубоким образом. Ни Эхнатон, ни Рерих не смогли бы сделать предназначенное им, если бы рядом с ними не оказались женщины такие же великие, как и они.

Нефертити и Эхнатон участвовали в космическом творчестве, и каждый из них вносил свою неповторимую долю в это творчество. И оба они «были посредниками, – как отмечает Кристиан Жак, – между первичной силой Света и египетским народом» [113]. Нефертити, как и Эхнатон, была талантливым учителем и доносила до своих учеников суть Солнечного учения. Оба они стояли во главе Духовной революции, которая повлияла на сознание египтян и на многие другие области жизни древнего Египта.

Эхнатон первым ушел из жизни. Здоровье его пошатнулось, и Нефертити сделала все, чтобы продлить его жизнь, но даже ей это не удалось. Оставшись одна, она продолжала быть влиятельной царицей и сумела наладить отношения со жрецами Фив, которые занимали в течение правления Эхнатона консервативную позицию. После ухода из жизни Нефертити Фивы вновь возвысились, а город Солнца постепенно пришел в упадок, и со временем пески пустыни засыпали то, что еще оставалось от него. Учение Эхнатона и Нефертити было предано забвению.

Но прошло время, и история вновь открывает их творчество и деяния. И мы узнаем об Эхнатоне, культурном герое, богочеловеке, космическом Иерархе и его философии Реального космоса. И хотя его мумия до сих пор не найдена, его наследие исследуется в наше время, ибо это наследие скрывает в себе немало тайн и ведет ко многим открытиям.

В заключение хотелось бы обратить внимание на одно важное обстоятельство, связанное с эволюцией духовной жизни на Земле. При исследовании Учения Эхнатона и доктрины Христа мы находим в том и другом общие моменты – утверждение единобожия, появление Учителя – сына бога, наличие нравственно-этической системы, а также ряд других идей, носящих непреходящий характер.

«Атонизм мог оказать влияние на зарождающееся христианство, так сказать, “издалека” – путем распространения идей и символов. Такое предположение вполне правдоподобно.

В одном оксиринхском папирусе записаны следующие слова Христа:

“Вы спрашиваете, кто приведет нас к Царству? Вы спрашиваете, расположено ли Царство на небесах? Птицы в воздухе и все звери, которые под землей и на земле, а также рыбы в море – вот те, кто вас приведет; что же касается Царства Небесного, то оно находится в вас самих”.

Любопытный отзвук амарнских текстов, не правда ли?

Христос, произнося эти слова, вовсе не впадает в сентиментальный натурализм, но дает понять своим ученикам, что божественные тайны запечатлены в природе» [114].

Все это приводит нас к выводу о том, что и предыдущие учения, относящиеся к мифологической эпохе, и учения религиозного сознания имели один и тот же космический источник знания. Космическая эволюция на нашей планете творила вне зависимости от времени и пространства, содействуя зарождению новых идей и новых исторических видов мышления и сознания. Эти виды мышления, следуя один за другим, не были оторваны друг от друга – каждый последующий вид зарождался в предыдущем. Каждый Великий Учитель нес в себе наследие предыдущей эпохи, которое было способно осветить и оплодотворить будущее. Одухотворенная космическая эволюция и ее носители творили земные возможности для продвижения нашей планеты по восходящей спирали эволюции. Взаимодействие Учения Эхнатона и Учения Христа дают нам классический пример такого космического процесса, того процесса, который ведет к следующему виду человеческого сознания и реализация которого зависит от самого человечества.

3. Распятие истины на кресте

Н.А.Бердяев

 

Листы Сада Мории. Кн. 2.
Озарение. Ч. 2, XII, 2

 

В.С.Соловьев

 

Евангелие от Иоанна, 14:6

В последующие века на Земле развивался культурно-духовный процесс подготовки перехода от мифологического сознания к религиозному. Слово «религиозный» в данном случае носит условный характер и не дает реального представления о самом процессе. Если мифологическое сознание или мышление имело в своей основе Знание, то религиозное сознание формировалось этим же Знанием, источником которого была космическая эволюция в ее более высоком состоянии материи. Религиозное сознание, как и мифологическое, имело космический характер и связь с Высшим. Однако с течением времени и из-за особенностей исторического процесса, прежде всего в пространстве зарождавшегося научного мышления, понятие «религия», означающее «связь» (с Высшим), было искажено, и само явление как таковое было изъято из процесса знания и познания и отнесено к категории невежества и вымысла. В результате возникла путаница, и так называемые религиозные учения были не только изъяты из пространства Знания, но и лишены права на Истину. Даже в нашем современном мире слова «религия», «религиозность», «религиозный» придают какому-либо явлению сомнительный, ненаучный характер, что не является ни правильным, ни справедливым. В данном случае, употребляя эти слова, мы имеем в виду реальные духовные учения, а не трактовку их последователями этих учений или их осмысление соответствующими конфессиями и Церквями. Употребление слова «религия» в данном случае соотносится со Знанием и связью создателей учений с Высшим, или космическим, источником реального знания.

Николая Константиновича Рериха, как историка и художника, привлекал исторический процесс, шедший в конце I тысячелетия до н.э. Для этого интереса имелись основания. Надо сказать, что Рерих всегда умел правильно ощутить исторические узлы, где история сходилась с космической эволюцией и метаисторией. Николай Константинович отметил и изучал динамический кочевой мир в пространстве Евро-Азии, перемещения которого носили космический характер. Передвижения различных народов создавали новую энергетику, необходимую для развития космической эволюции на Земле. Это развитие готовило почву для очередной Духовной революции. Трудно определить, когда она началась, но VI–V века до н.э. в этом отношении крайне значительны. В это время появились Великие Учителя, создатели новых учений и крупные философы. Не случайно, а преднамеренно, в связи с Духовной революцией, из Высших сфер Космоса на Земле воплотились высокие духи – Будда и Махавира в Индии, Зороастр в Иране, Конфуций и Лао-цзы в Китае, Платон и Сократ в Греции. И сколько еще подобных этим имен ушло в забвение и пока не обнаружено. Почти одновременное появление носителей новых знаний и нового сознания свидетельствовало о существенных сдвигах космической эволюции в земном пространстве. Этот период Духовной революции, начавшийся с Великого Учителя Будды и завершившийся Великим Учителем Иисусом Христом, характеризуется развитием на Земле духовной мысли и нового сознания, со всеми его особенностями, драматическими коллизиями и историческими трагедиями. По всей линии развития человеческого сознания и сменявших друг друга видов мышления мы видим борьбу Космоса с Хаосом, Света с Тьмой, Добра со Злом. Эта борьба, так же как и связь земного с небесным, определяла особенности исторического процесса и судьбы носителей нового знания и нового сознания. Трудность такой борьбы состояла в том, что Космос и Хаос, Свет и Тьма, Добро и Зло не были отделены друг от друга, не стояли один против другого, подобно войскам в старину, из которых время от времени выходили на поединки богатыри. Пространством такой борьбы был сам человек, его внутренний мир, тот или иной уровень его сознания. Именно качество и уровень его сознания определяют, где Космос и где Хаос, где Свет и где Тьма, где Добро и где Зло. Умение четко определить эти явления обусловливало победу даже в неравной борьбе. Но при этом надо учитывать, что общий уровень сознания жителей нашей планеты невелик, материя, в пространстве которой мы находимся, достаточно плотная, наш мир трехмерный, хотя в Космосе существуют миры, мерность которых выражается числами во многих степенях.

Буддизм во всей этой ситуации занимает значительное место и оказывает на сознание человечества немалое влияние. Он в определенной степени является переходным моментом от мифологического мышления к религиозному. Буддизм, в его оригинальной основе, можно назвать духовной философией, которая дает нам возможность понять взаимоотношения человека и космической эволюции. Впоследствии к главным положениям буддизма добавились культовые моменты из добуддийских верований, и буддизм стали называть религией, не давая реального определения последней. Но, как бы то ни было, и то и другое несет в себе Знание и не может быть отторгнуто. Слово «Будда», которое мы употребляем как имя Великого Учителя, означает «просветленный». А имя, которое носил Учитель, – Гаутама. Система духовной философии Гаутамы возникла на основе индуизма и со временем захватила некоторые территории Индии и юговосточной Азии. Я не собираюсь детально анализировать эту философию, но считаю нужным остановиться на труде Елены Ивановны Рерих «Основы буддизма». К этому меня обязывает место, которое занимала Е.И.Рерих в земном творчестве космической эволюции. В одной из книг Живой Этики мы читаем: «Тускло горит связь Христа с Буддою в понимании людском» [115]. Это эволюционное замечание многое раскрывает в жизни и деятельности обоих Великих Учителей.

Е.И.Рерих характеризовала философию Будды как учение Знания. И в системе этого Знания человек занимает центральное место. Все эти знания, и теоретические, и практические, которые Будда принес человечеству, тесно связаны с космической эволюцией, одухотворением плотной земной материи и, наконец, с осознанием человеком необходимости вырваться из «плотных объятий Земли» и постичь всю глубину и беспредельность Космоса и различных состояний его материи. Учение Будды открывает земному жителю ясную дорогу в Космос, дает возможность стать субъектом Космоса, сотворцом бесконечного и богатейшего его творчества. Будда на собственном примере самосовершенствования показал возможность достижения беспредельных высот в космической эволюции, превращения плотной материи в тончайший космический дух и развития творческих возможностей на основе высоковибрационных энергий. Самосовершенствование и просветление человека, ведущие к высоким степеням космического сознания, есть одна из важнейших задач космической эволюции. Именно в философии буддизма была выработана и систематизирована практика преодоления процесса «оземления», победы над Майей и ее иллюзиями и постижения космической реальности. В философии Будды мы находим не только мысли, связанные с духовными моментами, но и концепции социальной земной жизни.

«Будда дал учение каждого дня. Будда действенно выступил против собственности. Будда лично боролся против изуверства каст и преимущества классов. Будда утверждал опытное, достоверное знание и ценность труда. Будда заповедал изучать жизнь мира в полной его реальности. Будда положил основание общине, предвидя торжество Общины Мира» [116]. И еще: «Великий Гаутама дал миру законченное учение совершенного строения жизни» [117]. Идея Общего Блага пронизывала всю социальную концепцию философии буддизма. Среди человеческих достоинств Будда выше всего ценил мужество, которое считал основой не только благородных деяний во имя Общего Блага, но и постижения истины знания. «...Без мужества нельзя проникнуть в глубь истинного знания и обрести мудрость Архата» [118]. Мысли Гаутамы, которые составляют основу его философии жизни, мудры и тонко психологичны. Действительно, для реального постижения знания и истины, в нем заключенной, требуется не просто мужество, а упорное и регулярное мужество. Мы знаем, что в науке как таковой отсутствие у ученого мужества и преданности истине губили не только необходимые открытия, но и задерживали развитие целых областей знания, нужных человечеству. Высоко оценивая знание, требуя для него честности и мужества, Будда считал невежество одним из великих причин зла во многих областях земной жизни. «Итак, источник и первопричина всех бедствий человечества в омраченности, в невежестве. Отсюда яркие определения и осуждения Гаутамою именно невежества. Он утверждал, что невежество есть величайшее преступление...» [119]

Зло и тьма имеют причину в невежестве. Невежество замедляет развитие сознания и затрудняет на Земле творчество космической эволюции. Невежество губит целые государства, заставляет страдать миллионы людей, повергает общество в безысходное положение, искажает все жизненные законы и убивает будущее целой планеты. Именно Знание освобождает человека от пут плотной материи Земли. В процессе самосовершенствования, утверждает Будда, большую роль играют путешествия, которые развивают подвижность, просвещают человека и расширяют его сознание. Согласно философии Будды, сознание также расширяется при занятиях наукой и искусством. Сам же процесс расширения сознания способствует углубленному постижению знания и искусства. «Учение Благословенного, – отмечает Елена Ивановна Рерих, – настаивает на достоверности, но нет в нем догм, которые предлагались бы на веру, ибо Учитель, утверждая во всем знание, не видел пользы в слепой вере для развития сознания. “Поэтому я учил вас, – говорил Будда, – не верить только потому, что вы слышали, но только тогда, когда это проверено и принято вашим сознанием”» [120]. И еще: «.лишь самостоятельными усилиями достигается познание и овладение истиной» [121].

Здесь, в древнем Учении, мы видим, как зарождается научное мышление и осознание ценности овладения истиной как познания, в самом широком смысле этого слова. В Учении Будды мы находим также ценнейшие моменты, связанные с осознанием мысли как одной из важнейших сил космического творчества. В предыдущих учениях подобный момент или отсутствовал, или только зарождался. Гаутама расширил понятие сути мысли, познание ее энергетики и ее творческого начала. Подобное осознание мысли не утратило своей актуальности и в наши дни.

Будда обладал одним очень важным качеством – он не осуждал обряды и верования других и всегда показывал пример веротерпимости. Известно, что нетерпимость по отношению к другим вероучениям разрушала вероучения тех, кто эту нетерпимость проявлял. Подобная веротерпимость буддизма в определенной мере объясняется тем, что эта философия возникла в Индии и была продолжением ее духовной традиции. Мудрость Гаутамы была почерпнута из космического источника, и ее целью было донести до людей, в первую очередь, смысл знания и познания. Буддизм был первой философией на Земле, которая поставила проблему знания во всем его богатстве. Он как бы предвидел, что философию может захлестнуть ритуал и обряд, и стремился отстоять главную истину Учения, что ему в значительной мере удалось. Е.И.Рерих приводит слова Будды: «Учение подобно пламени факела, зажигающему бесчисленные огни; огни эти могут способствовать варке пищи или рассеивать тьму, но пламя первого факела остается неизменно сияющим» [122]. Подобный «первый факел» имеет ярко выраженную космическую суть, и его сохранность содействует Общему Благу человечества. Эта космичность факела Учения позволяет прозревать не только реальность видимого мира, но и невидимую тончайшую реальность, осмыслить которую дает возможность только высшее знание. И опять мысль Будды обращается к ученым и науке. Но не к той, традиционной, оторванной от Космоса, а к науке, которая будет связана с высшим в этом Космосе. «“Если бы только то, что воспринимается нашими чувствами, существовало как единственная реальность, то невежды по праву рождения обладали бы основной Истиной. К чему были бы тогда все поиски к познанию сущности вещей?”» – приводя эти слова Будды, Елена Ивановна поясняла: «В нашем мозгу есть центры, открытие которых дает возможность обладания подобным непреложным знанием. В этом утверждении мы еще раз видим, насколько Учитель шел чисто научным путем, совпадая в этом указании с утверждениями современных ученых о том, что в нашем организме имеются многие центры, функции которых еще не известны, но, по значительности занимаемого ими места, можно предполагать о необычном значении их» [123].

Если осмыслить то, что Гаутама сказал о знании как таковом, то можно утверждать, что путь, который Учитель открыл для человечества, – это путь знания, на котором мы находим синтез философии, религии, науки и искусства. Это путь космической эволюции, который на Земле было суждено реализовать Великому Учителю, носившему высокое звание Будды, или Просветленного. И этот путь не только земной, он, по существу своему, космичен, ибо рассматривает Землю как часть Космоса, а человека как неотъемлемую суть его. Поэтому эволюция человека, его совершенствование и преображение могут идти только в теснейшем взаимодействии с высшей космической материей. Проводя серьезное исследование философии и практики буддизма, Елена Ивановна Рерих все время возвращалась к актуальности этого Учения в нашем современном мире, к современным научным доказательствам многих положений Учения Будды. «Знакомясь с основами, – писала Елена Ивановна, – видим, насколько утверждения Учителя подтверждаются достижениями современной нам науки. Что Эйнштейн достиг путем опыта, то тех же результатов достигли древние буддисты чисто умозрительным путем. Еще раз повторяем, что буддизм нельзя рассматривать как религиозное откровение, ибо Гаутама Будда утверждал свое учение как познание вечных истин, которые так же точно утверждались его предшественниками» [124]. И еще: «Именно, современное энергетическое мировоззрение приближает нас к учению Гаутамы Будды» [125].

Знание пронизывало мифологическое мышление. Факел Знания, ярко горевший в руке Эхнатона, постепенно перешел к Будде и озарил истину, которую несла на Землю космическая эволюция. Но шло время, и оставленное Великим Учителем пламя Знания тускнело и слабело, что к Истине отношения уже не имело. Пламя Духовной революции, имевшей своей целью изменение сознания человечества, виделось как бы сквозь туман наползающей тьмы. Тьма пыталась заставить Землю забыть о Космосе и Знании, о самом главном, что питало дух земного человечества и его интеллект. Тьма уводила человечество с пути Знания и Истины на кривые дорожки невежества и иллюзий Майи. Для поддержания и продолжения Духовной революции по дальнейшему продвижению человечества по ступеням космической эволюции был необходим энергетический импульс.

Новую ступень эволюции на Земле озарил следующий Великий Учитель – Иисус Христос. Он не только высоко держал факел Знания и Истины, но сам был этой Истиной. Его слова «Я есмь Путь и Истина и Жизнь» [126], записанные одним из апостолов, не только возвещали новый вид сознания человека, но и заставляли этого человека глубоко осмыслить сказанное Христом. От этого осмысления многое зависело в истории и эволюции земного человечества. То, что явленный Учитель сам был Истиной, впервые прозвучало на планете Земля, которая к пониманию этой мысли, скажем прямо, не была готова. Слова Христа «Я есмь истина» являются одним из главных положений Его Учения. Для того, чтобы осмыслить это положение, необходимо понять, что такое Истина как таковая. Слово это часто употребляется и в богословской христианской литературе, и в светских текстах самого разного направления, в том числе и научного. В попытках объяснить суть Истины встречаются сложившиеся за века различия во мнениях, приведшие к множеству противоречий. В русской философии Серебряного века мы находим осмысление Истины в наиболее приближенной к реальности форме. В философском наследии Н.А.Бердяева проблема Истины занимает одно из важных мест. «Истина, – писал Бердяев, – не есть реальность и не есть соответствие реальности, а есть смысл реальности, есть верховное качество и ценность реальности. В человеке должно происходить духовное пробуждение к Истине, иначе она не достигается или достигается омертвевшей, окостеневшей. Истина может судить Бога, но потому только, что Истина и есть Бог в чистоте и высоте, в отличие от Бога, приниженного и искаженного человеческими понятиями. Истина есть не объективная данность, а творческое завоевание. Это есть творческое открытие, а не отражающее познание объекта, бытия. Истина не стоит перед извне готовой реальностью. Она есть творческое преображение реальности. Мир чисто интеллектуальный, мир чисто интеллектуального познания есть в сущности отвлеченный, в значительной степени фиктивный мир. Истина есть изменение, преображение данной реальности. <...> Истина целостна даже тогда, когда она относится к части. <...> Открытие есть уже творческое созидание Истины. <...>

Истина может открываться лишь одному и отрицаться всем остальным миром, она может быть пророческой, пророк же всегда одинок. <...> …Она открывается лишь при известных духовных, интеллектуальных и культурных условиях. Когда открывающаяся Истина социализируется и применяется к среднему человеку, к человеческой массе, она понижается в качестве, исчезает ее глубина во имя доступности всем. Это всегда происходило в исторических Церквях» [127].

И еще: «Истина есть не соотношение с тем, что называют бытием, а возгорание в бытии света. <...> …Истина духовна, она есть внедрение духа в мировую реальность, мировую данность. Отвлеченной интеллектуальной Истины не существует, она целостна и дается также усилием воли и чувства. Воображение и страсть могут быть источником познания Истины. <...> Истина есть Бог, божественный свет, и вместе с тем истина человечна. Это есть основная тема бого-человечности. Познание бого-человечно. Познание Истины зависит от ступеней сознания, от расширенности или суженности сознания» [128].

Из сказанного крупнейшим русским философом можно понять, что он видит и ощущает Истину как важнейшее космическое явление, во всей его широте и глубине. Именно такая Истина содержит методологию познания и является фундаментом того Знания, которое идет на Землю из космического источника. Согласно Н.А.Бердяеву, «свет Истины есть обнаружение высшего начала в человеке» [129]. И это высшее начало делает человека сотрудником космического творчества, субъектом Космоса. Расхожее понимание Истины как правильного представления о явлениях окружающего мира есть однобокое понимание Истины, или, можно сказать, частное ее представление. Реальная Истина есть явление внешнее и внутреннее, и более внутреннее, связанное с Космосом, нежели внешнее. Ибо главное достижение – «свет Истины» – возникает в процессе внутренней работы человека. И понимание – Истина есть Свет – относится не только к Космосу как таковому, но и к бытию человека. Этот Свет в космической эволюции творит богочеловека, который несет в своем внутреннем мире небо и Землю, божественное и человеческое, земное и иномирное. Глубина Истины многомерна и многослойна, овладение ею требует от человека высокой духовности, расширенного сознания и последовательного кропотливого труда. Овладение единой и целостной Истиной дает человеку возможность, вырвавшись из объятий земной плотной материи, увидеть просветленным взглядом всю космическую реальность нашего мира и инобытия, знать и познавать, знать и сознавать в той степени, которой можно достигнуть в нашем мире.

Истина не только познание. Она есть и смысл жизни человека. Богочеловек, овладевший в полной мере единой и целостной космической Истиной, сам становится Ею. Христос, появившийся на Земле в начале нашей эры, был этой Истиной. Истиной была Его жизнь, Его слова, Его деяния. Истиной становилось все то, к чему Он прикасался. Он родился в начале I века в не очень подходящем для этого месте – в хлеву. Так складывалась история Его жизни. Три мага, следуя Вифлеемской звезде, спешили на встречу с младенцем. Они были посланниками космической эволюции, связь с которой у Христа утвердилась с этого момента. Миссия, которой Он был облечен, была неимоверно трудна и мучительна. Он нес на Землю свет Истины и Знания. Живя в Иудее среди людей, Он учил их тому, с чем Сам пришел. Но еще ни одно Учение так искаженно не понималось людьми, как Его Учение. Даже Его ближайшие последователи недостаточно осмыслили, кто Он есть. И когда Его распяли, никто так и не понял, что был распят не только человек, но «и путь и истина и жизнь». Ни одна религия на Земле, кроме христианской, не начиналась с распятия или, скажем прямо, с убийства своего Великого Учителя. С людьми, окружавшими Его, а они были самые разные, ситуация сложилась самым скверным образом. Один Его предал, другие Его убили, третьи Его не защитили. Великий Учитель по имени Христос пришел на Землю не только как носитель нового духовного учения, но и как пример того, чего может достигнуть земной человек в процессе космической эволюции. Преображение Христа на горе Фавор продемонстрировало это со всей силой. Оно показало свидетелям свет высокой материи. Такой же пример увидели и многочисленные представители Иудеи, когда Христос воскрес в этой сверкающей материи. И тогда в Него поверили. Поверили, но своей веры так и не осознали. Христианская вера дала возможность назвать следующий за мифологическим мышлением период религиозным. Но не все складывалось благополучно. Время становления христианства было противоречивым, беспокойным и мало напоминало то, о чем говорил и учил богочеловек, «сын Божий и человеческий». Великий русский писатель Ф.М.Достоевский в романе «Братья Карамазовы» опубликовал свою гениальную и пророческую «Легенду о Великом инквизиторе», где дал правдивую оценку процессам, происходившим в христианстве. Речь шла о вымышленном событии – встрече в период Средневековья Великого инквизитора с Великим Учителем Христом. Во время этой встречи говорил только Инквизитор. В сыром тюремном подвале столкнулись две крайние тенденции христианства – Свет и тьма. Считаю необходимым привести некоторые выдержки из этого знаменитого монолога, который объясняет многое, произошедшее в истории христианства.

«Среди глубокого мрака вдруг отворяется железная дверь тюрьмы, и сам старик великий инквизитор со светильником в руке медленно входит в тюрьму. Он один, дверь за ним тотчас же запирается. Он останавливается при входе и долго, минуту или две, всматривается в лицо его. Наконец тихо подходит, ставит светильник на стол и говорит ему: “Это ты? Ты?” Но, не получая ответа, быстро прибавляет: “Не отвечай, молчи. Да и что бы ты мог сказать? Я слишком знаю, что ты скажешь. Да ты и права не имеешь ничего прибавлять к тому, что уже сказано тобой прежде. Зачем же ты пришел нам мешать? Ибо ты пришел нам мешать и сам это знаешь. Но знаешь ли, что будет завтра? Я не знаю, кто ты, и знать не хочу: ты ли это, или только подобие его, но завтра же я осужу и сожгу тебя на костре, как злейшего из еретиков, и тот самый народ, который сегодня целовал твои ноги, завтра же по одному моему мановению бросится подгребать к твоему костру угли, знаешь ты это? Да, ты, может быть, это знаешь”, – прибавил он в проникновенном раздумье, ни на мгновение не отрываясь взглядом от своего пленника. <...>

“Имеешь ли ты право возвестить нам хоть одну из тайн того мира, из которого ты пришел? <...> Нет, не имеешь, чтобы не прибавлять к тому, что уже было прежде сказано, и чтобы не отнять у людей свободы, за которую ты так стоял, когда был на земле. Все, что ты вновь возвестишь, посягнет на свободу веры людей, ибо явится как чудо, а свобода их веры тебе была дороже всего еще тогда, полторы тысячи лет назад. Не ты ли так часто тогда говорил: “Хочу сделать вас свободными”. Но вот ты теперь увидел этих “свободных” людей, – прибавляет вдруг старик со вдумчивою усмешкой. – Да, это дело нам дорого стоило, – продолжает он, строго смотря на него, – но мы докончили наконец это дело во имя твое. Пятнадцать веков мучились мы с этою свободой, но теперь это кончено и кончено крепко. Ты не веришь, что кончено крепко? Ты смотришь на меня кротко и не удостаиваешь меня даже негодования? Но знай, что теперь и именно ныне эти люди уверены более чем когда-нибудь, что свободны вполне, а между тем сами же они принесли нам свободу свою и покорно положили ее к ногам нашим. Но это сделали мы, а того ль ты желал, такой свободы?” <...>

“Ибо теперь только (то есть он, конечно, говорит про инквизицию) стало возможным помыслить в первый раз о счастии людей. Человек был устроен бунтовщиком; разве бунтовщики могут быть счастливыми? Тебя предупреждали, – говорит он ему, – ты не имел недостатка в предупреждениях и указаниях, но ты не послушал предупреждений, ты отверг единственный путь, которым можно было устроить людей счастливыми, но, к счастью, уходя, ты передал дело нам. Ты обещал, ты утвердил своим словом, ты дал нам право связывать и развязывать, и уж, конечно, не можешь и думать отнять у нас это право теперь. Зачем же ты пришел нам мешать?” <...>

“То, что имею сказать тебе, все тебе уже известно, я читаю это в глазах твоих. И я ли скрою от тебя тайну нашу? Может быть, ты именно хочешь услышать ее из уст моих, слушай же: мы не с тобой, а с ним, вот наша тайна! Мы давно уже не с тобою, а с ним, уже восемь веков. Ровно восемь веков назад, как мы взяли от него то, что ты с негодованием отверг, тот последний дар, который он предлагал тебе, показав тебе все царства земные: мы взяли от него Рим и меч кесаря и объявили лишь себя царями земными, царями едиными, хотя и доныне не успели еще привести наше дело к полному окончанию”. <...>

“.Мы дадим им тихое, смиренное счастье, счастье слабосильных существ, какими они и созданы. О, мы убедим их, наконец, не гордиться, ибо ты вознес их и тем научил гордиться; докажем им, что они слабосильны, что они только жалкие дети, но что детское счастье слаще всякого. Они станут робки и станут смотреть на нас и прижиматься к нам в страхе, как птенцы к наседке. Они будут дивиться и ужасаться на нас и гордиться тем, что мы так могучи и так умны, что могли усмирить такое буйное тысячемиллионное стадо. Они будут расслабленно трепетать гнева нашего, умы их оробеют, глаза их станут слезоточивы, как у детей и женщин, но столь же легко будут переходить они по нашему мановению к веселью и к смеху, светлой радости и счастливой детской песенке. Да, мы заставим их работать, но в свободные от труда часы мы устроим им жизнь, как детскую игру, с детскими песнями, хором, невинными плясками. О, мы разрешим им и грех, они слабы и бессильны, и они будут любить нас, как дети, за то, что мы им позволим грешить. Мы скажем им, что всякий грех будет искуплен, если сделан будет с нашего позволения; позволяем же им грешить потому, что их любим, наказание же за эти грехи, так и быть, возьмем на себя. И возьмем на себя, а нас они будут обожать, как благодетелей, понесших на себе их грехи перед богом. И не будет у них никаких от нас тайн. Мы будем позволять или запрещать им жить с их женами и любовницами, иметь или не иметь детей – все судя по их послушанию – и они будут нам покоряться с весельем и радостию. Самые мучительные тайны их совести – всё, всё понесут они нам, и мы всё разрешим, и они поверят решению нашему с радостию, потому что оно избавит их от великой заботы и страшных теперешних мук решения личного и свободного. И все будут счастливы, все миллионы существ, кроме сотни тысяч управляющих ими. Ибо лишь мы, мы, хранящие тайну, только мы будем несчастны. Будут тысячи миллионов счастливых младенцев и сто тысяч страдальцев, взявших на себя проклятие познания добра и зла”. <…>

“.Завтра же ты увидишь это послушное стадо, которое по первому мановению моему бросится подгребать горячие угли к костру твоему, на котором сожгу тебя за то, что пришел нам мешать. Ибо если был, кто всех более заслужил наш костер, то это ты. Завтра сожгу тебя. Dixi [130]» [131].

И если первый раз Христос умер на кресте, то в случае с Инквизитором он должен был сгореть на костре. Гениальный вымысел великого русского писателя явно обладает профетическим началом. Ф.М.Достоевский, проникая в исторический и духовный процесс, идущий на Земле, довольно точно предсказал суть тоталитарного режима, который начинался в христианской Церкви. Доказательством правоты Достоевского служит конец XX века в России, когда разрушенный тоталитарный режим породил движение государственных чиновников к православной Церкви, устройство и деятельность которой были близки к государственному тоталитаризму развалившегося СССР. Кроме этого, великий русский писатель достаточно ярко и убедительно представил процесс «оземления» космического учения, а затем и его превращения в нечто совершенно противоположное, чего добивался Князь тьмы, искушавший Христа в пустыне и пытавшийся заставить Его отказаться от принципиальных положений Его учения, связанных с космическим сознанием. То, что ему не удалось сделать с Христом, спокойно согласилась сделать христианская Церковь и фанатичные ее последователи. Процессы, которые начали формироваться с самого начала христианства, привели к тому, о чем писал Достоевский.

Как правило, существует большая смысловая разница между каким-либо учением и трактовками его последователей. Учитель, как правило, обладает расширенным сознанием, высокой духовностью и связью с Высшим. Последователи всем этим не обладают. Привести в полную гармонию сознание Учителя и его учеников пока еще не удавалось. Это обстоятельство порождает немало противоречий в том или ином духовном движении, в той или иной религии. Христианство этого не избежало. Можно еще сказать, что вышеотмеченные противоречия оказались более острыми, нежели в какой-либо другой религии или духовном движении.

Сам Христос не записал своего Учения. В Евангелии мы находим лишь его отражение. Апокрифические произведения часто противоречат Евангелию и имеют для этого некоторые основания. Учение Великого Учителя было запечатлено Его словами и Его жизнью. Последняя несет в себе уникальный материал, свидетельствующий о космичности и истинности этого Учения. «Учением было, – писал Даниил Андреев, – непорочное зачатие и Его рождение в тихую вифлеемскую ночь, озаренную пением Ангелов; Его беседа с Гагтунгром [132] в пустыне и Его странствия по галилейским дорогам; Его нищета и Его любовь, исцеления больных и воскрешения мертвых, хождение по водам и преображение на горе Фавор. Его мученичество и воскресение. Такое учение могло быть изложено, хотя бы с пробелами и ошибками, только живыми свидетелями этого божественного жизненного пути» [133]. В работах крупного философа В.С.Соловьева мы находим ту же мысль: Христос и Его жизнь – это, по сути, Его Учение. И мнение В. С.Соловьева, и понимание Д.Л.Андреева совпадают.

Из источников, которыми мы располагаем, из свидетельских записей апостолов можно выделить важные моменты в Учении Христа. Не буду останавливаться на этических сюжетах Учения, известных многим, укажу лишь на важные утверждения, которые мы частично находим и в предыдущих духовных учениях. Прежде всего, надо отметить линию, которую продолжает Христос, связанную с самой космической эволюцией. Важным сюжетом Учения было приобщение человечества к духовной Вселенной, к глубинам инобытия и космическим законам. Елена Ивановна Рерих, глубоко понимавшая не только Живую Этику, но и Учение Христа, указывала на важнейшее положение в Его Учении – Общее Благо, соблюдение которого дает возможность расширить свое сознание и забыть о разрушительной самости, мешающей единению человечества. «Общее Благо, – писала Елена Ивановна в одном из писем, – было и есть основа каждого Завета. Учение Христа есть, именно, учение Общего Блага, и не понимающий и отрицающий этот принцип отрицает и самого Провозвестника. С такими сознаниями лучше ни в какие обсуждения не вступать» [134]. К сожалению, эта основа Учения Христа так и не была достаточно понята Его последователями.

В определенной мере не было понято и другое важное положение: о Иерархии Света – том Высшем, что ведет за собой в космической эволюции низшее, каковым является Земля. Из данного утверждения можно исключить истинных христианских святых, которые в силу своих способностей имели связь с этой Иерархией, называющейся в Библии лестницей Иакова.

Непосредственное отношение к Учению Христа и к Нему самому имела группа людей, которых называли апостолами и чьи судьбы в большинстве своем имели драматический и трагический характер. И по своему происхождению, и по уровню сознания они были разными, а некоторые из них по многим своим особенностям далеко отстояли от их Великого Учителя.

«Апостол» греческое слово, в переводе значит «посланник». Но откуда «посланник» и куда, смысл слова не определяет. Судя по многим фактам, связанным с апостолами, они не были воплощенными Высокими духами и не отличались ни высоким сознанием, ни развитой духовностью. Они были обычными земными людьми, которые ничем не выделялись среди своих современников. Ситуация эта не была исключительной, поскольку и до Христа среди учеников Великих Учителей были обычные, часто малообразованные люди. То, чему они были свидетелями, не всегда ими в достаточной мере осмысливалось. Это касается прежде всего события, произошедшего на горе Фавор, связанного с преображением самого Христа, когда проявилось Его тонкое тело, которое послужило примером существования в человеке возможности связи с Высшим миром в земных условиях. Апостолы Петр, Иоанн и Иаков, присутствовавшие при этом, записали сам факт преображения, но апостольская мысль так и не дошла до глубины случившегося. В результате важнейшее событие в жизни Христа не получило достойного освещения в Новом Завете.

Также до понимания апостолов, присутствовавших в Гефсиманском саду при молении Христа о чаше, не дошел смысл всего трагизма происходившего. Была ночь, и некоторые из апостолов в это время заснули.

Известно, что никто из апостолов не присутствовал при распятии Христа и никто из них не попытался избавить Великого Учителя от этой мучительной казни. «... Почему считать апостолов, – писала Елена Ивановна Рерих, – непогрешимыми? Не только в Евангелиях показаны они не на той нравственной высоте, которую можно было бы ожидать от ближайших учеников Христа, но, читая их собственные Писания, с грустью видишь, сколько было раздоров и всякой мерзости греховной в этих первых христианских общинах, из которых выходили отцы Церкви. Да и среди самих апостолов немало было всякого разъединения» [135]. Французский исследователь истории христианства Э.Ренан отмечал: «Ученики Иисуса были до крайней степени незначительны, ограниченны, невежественны. Душевная простота их была необычайна, легковерность их была безгранична» [136]. Эти слова еще раз подтверждают слабое понимание апостолами, или отсутствие такового, Учения Христа. Они не верили Ему до того рокового момента, когда Он предстал перед ними после распятия. Его Воскресение перевернуло жизни апостолов, многое в них изменилось. Апостолы до и после Воскресения Христа – разные люди. С того времени и христианство из различных сект стало формироваться как мировое духовное движение, со своими достоинствами и серьезными недостатками.

Воскресение Христа является важнейшим этапом Его Учения. Эрнест Ренан, используя ряд раннехристианских источников, дает достоверное описание встречи Марии Магдалины с воскресшим Христом и ее состояния при этом. Она была первой, перед которой Христос предстал в новой его форме.

«Когда Мария Магдалина пришла туда в воскресенье утром, камень был уже отвален от гроба. Пещера стояла открытая. Тела там больше не было. Мысль о воскресении еще не являлась у нее. Ее душа была наполнена нежной печалью и желанием позаботиться о теле божественного друга. Первые чувства, охватившие ее, были удивление и горе. Исчезновение дорогого тела лишало ее последней радости, на которую она еще рассчитывала. Ей больше не суждено прикоснуться к его рукам! И что же сделали с ним?.. Мысль об осквернении пришла ей в голову и возмутила ее. Может быть, в то же самое время у нее явился проблеск надежды. Не теряя ни минуты, она побежала к дому, где находились Петр и Иоанн. “Унесли Господа из гроба, – воскликнула она, – и не знаем, где положили Его”.

Оба ученика побежали к гробу. Иоанн, моложе Петра, прибежал первый. Он наклоняется и смотрит в пещеру. Мария права. Гроб пуст. В пещере лежат в беспорядке пелены. Вслед за ним приходит Петр. Оба входят, осматривают пелены, несомненно покрытые кровью, и видят, что плат, бывший на главе Иисуса, лежит не с пеленами, а в другом месте. Петр и Иоанн уходят сильно взволнованные. Если они еще не произносят решающих слов: “Он воскрес”, то все же, несомненно, мысль об этом уже зародилась у них, и основному догмату христианства уже было положено начало.

Петр и Иоанн ушли из сада, и одна Мария осталась у гроба и плакала. Одна только мысль занимала ее: куда положили Его тело? Единственным желанием ее женского сердца было еще раз облобызать возлюбленное тело. Вдруг она услышала позади себя легкий шорох. Она увидела человека. Она думает сначала, что это садовник: “Ах, – вырывается у нее, – если ты вынес Его, скажи мне, где ты положил Его, и я возьму Его”. Ответом на ее слова служит только возглас: “Мария!” Это был голос, который так часто трогал ее. “Учитель!” – восклицает она... Она хочет дотронуться до него и инстинктивным движением целует ему ноги. Видение отходит и говорит ей: “Не прикасайся ко мне”» [137].

Последние слова Христа в этой цитате свидетельствуют о многом, и прежде всего, об огромной энергии новой его формы. Елена Ивановна Рерих, знания которой о самом Христе превышают знания многих специалистов, дает объяснение Его словам «Не прикасайся ко мне». «Конечно, Христос, – писала она, – при преображении своем не дематериализовал свое тело, но появился ученикам в своем тонком теле. Точно так же и Воскрешенье было, именно, в тонком теле. Вспомните, как Он не позволил Марии Магдалине прикоснуться к Нему, ибо прикасание к Высокому Духу, появляющемуся в тонком теле, может быть смертельным из-за разницы в вибрациях» [138]. Мы знаем немало примеров из истории земной духовной жизни, когда явление Высоких Духов, в силу их высокой энергетики, было тяжелым испытанием даже для духовно развитых личностей. Являясь не один раз своим ученикам, Христос старался избежать их прикосновения. «.Христос, после своей крестной смерти или своего воскресенья, – отмечала Елена Ивановна, – обычно, при появлении своем, становился видимым внезапно и так же внезапно исчезал. Именно, эти внезапные появления и исчезновения (как теперь это научно установлено) так характерны для временной материализации тонкого тела. В гностической литературе можно найти указания, что, именно, во время таких появлений Христос передавал ученикам тайны потустороннего мира» [139]. И еще: «Христос, говоря о своем воскрешении, имел в виду не свой сознательный переход в тонкий мир, но, именно, свое появление в тонком теле среди физических условий. Конечно, такое появление физически умершего человека в материализованном тонком теле явилось ярким доказательством воскрешения Его и укрепило в учениках веру в Его Учение» [140].

Это был первый пример не только истинного Учения, но и высочайшей духовности содателя этого Учения. Однако при всем потрясающем появлении воскресшего Христа этого для дальнейшей работы апостолов оказалось мало. Нужен был еще какой-то энергетический импульс, чтобы разбудить души апостолов и сделать их духовно тонкими и восприимчивыми для дальнейшего продвижения по ступеням космической эволюции. В Евангелии этот импульс назвали «нисхождением Святого Духа на апостолов». Наша история никогда прежде не знала таких энергетических усилий космической эволюции, чтобы тем, кому предстояло продолжить дело Великого Учителя по изменению сознания земного человечества, был дан такой высокий энергетический импульс. Это событие сопровождалось рядом природных явлений. Вот как Э.Ренан описывает случившееся: «Однажды, когда братья собрались вместе, разразилась гроза. Сильный ветер распахнул окна; все небо было в огне. Бури в этих странах сопровождаются сильными световыми явлениями, воздух как бы прорезается со всех сторон огненными снопами. Оттого ли, что электрический ток проник в помещение или яркая молния вдруг осветила все лица, но все были уверены, что сошел Дух и опустился огненными языками над головой каждого из присутствующих...» [141]..Апостолы, как утверждает традиция, сразу заговорили на разных языках, что было ими воспринято как благословение Святого Духа.

Если два первых события – Воскрешение Христа и нисхождение Святого Духа – были направлены на значительную группу апостолов, то третье касалось только одного человека – иудея по национальности, но римского гражданина по имени Савл. Самое странное заключалось в том, что Савл был одним из жестоких преследователей христиан. Из того, что нам известно об этом, можно предположить, что воскресший Христос пророчески выбрал Савла как будущего апостола Павла, который станет одним из выдающихся последователей Учения Христа, хотя он никогда не видел Христа при его жизни. «Павел великий человек, и при основании христианства он играл одну из самых значительных ролей. Но он не может быть сравниваем не только с Иисусом, но даже с непосредственными его учениками. Павел не видел Иисуса; он не вкусил амброзии галилейских откровений» [142]. И еще: «Павел оставил после себя значительные произведения, с которыми не могут сравниться произведения остальных апостолов как в отношении их важности, так и достоверности» [143]. И хотя он не вкусил «амброзию галилейских откровений», он стоял в своем понимании Учения Христа ближе, чем остальные апостолы.

Павел принадлежал семье фарисеев, был строго воспитан и получил хорошее образование. Он был самым талантливым учеником Христа, произведения которого представляют лучшую часть Нового Завета. Эрнест Ренан, много и глубоко изучавший писания Павла, так оценивает их: «Когда он хотел, он проявлял совершенно необыкновенную тонкость ума. Несмотря на неправильность стиля, в посланиях его сказывается человек большого ума, великолепно умеющий выражать свои ощущения. Сколько изысканной вежливости в его посланиях, какие тонкие нюансы, сколько осторожности и добродушной скромности. Один или два раза замечания его могут нас оскорбить. Но какой огонь! Какое богатство выражений! Какая естественность! Чувствуешь, что в те моменты, когда страсть не приводит его в ярость, у него характер вежливого, обязательного, иногда чувствительного и немного горячего человека» [144].

Его внешность мало гармонировала с его способностями и сильным духом. «Он был некрасив, неуклюж, ходил сгорбившись. На его могучих плечах была маленькая, лысая голова. Бледное лицо его было окаймлено растрепанной бородой, у него был орлиный нос, проницательный взгляд и черные густые брови» [145].

Третье событие произошло, когда Павел отправился в Дамаск. Дорога туда из Иерусалима была долгой и трудной. «Пройдя Итурию, – писал Э.Ренан, – Павел вступил на большую Дамасскую долину. Он подошел к городу и находился, должно быть, уже около окружающих город садов. Был полдень. С Павлом было несколько товарищей, и он, по всей вероятности, шел пешком. <...> Может быть, что внезапный переход из палящей пустыни в прохладную тень садов вызвал удар в болезненном и сильно потрясенном организме. В этих местностях человеком внезапно овладевает опасная лихорадка, сопровождающаяся приливом крови к голове. В несколько мгновений человек как бы поражается молнией. После того, как проходит припадок, остается впечатление темной, прорезываемой молнией ночи, на черном фоне которой являются какие-то смутные картины. <...> Вероятно, что внезапно разразилась буря на отрогах Гермона, центра скопления электричества, с силой которого ничего не может сравниться. <...>

Несомненно, что страшный удар лишил Павла в одно мгновение сознания. <...> Он увидел образ, преследовавший его уже несколько дней, он увидел призрак, о котором носилось столько рассказов, он увидел самого Иисуса, который говорил ему: “Савл! Савл! Что ты гонишь меня?” <...>

Спутники повели его за руку и привели в Дамаск, где они его поместили у некоего Иуды, жившего на “Прямой улице”. <...> Но слепота и прилив крови не уменьшались. И три дня Павел не ел и не пил. <...> …мысль получить исцеление наложением рук всецело овладела им. Глаза его все еще были очень воспалены. Среди видений, теснившихся в его воспаленном мозгу, ему представился Ананий, он вошел к нему и сделал обычный у христиан жест возложения рук. С этого момента он был убежден, что получит исцеление от Анания. Последнего позвали. Он явился, поговорил кротко с больным, назвал его своим братом и возложил на него руки. И мир поселился в душе Павла. Он был убежден в своем исцелении, и так как болезнь была главным образом на нервной почве, то он действительно и выздоровел; от глаз его отпала как бы чешуя, он принял пищу и силы его вернулись к нему, как говорится в Деяниях.

Он почти тотчас же крестился. Учение Церкви было так просто, что ему не требовалось никакой подготовки. Он тотчас же стал христианином, и при этом совершенным христианином. Кто должен был ему дать указания? Ведь сам Иисус явился ему. Подобно Иакову, подобно Петру и ему явился воскресший Иисус. Он уразумел все благодаря непосредственному откровению» [146].

Описание третьего события в истории раннего христианства также сделано на основании источников, в том числе апокрифической литературы. В этом событии, как и в двух предыдущих, не было ничего мистического или сверхъестественного. Чудом это было названо лишь малограмотными людьми. Нам известно, что в Космосе существуют различные состояния материи и различные степени вибраций энергии. И то и другое с незапамятных времен используется Иерархией Света в творчестве космической эволюции. «Воодушевленный новой верой в такой же степени, в какой он был воодушевлен старой, Павел подобно Омару стал из гонителя апостолом. Он не вернулся в Иерусалим, где положение его среди “двенадцати” было бы немного щекотливо. Он остался в Дамаске и провинции Авранитиде и проповедовал там в течение трех лет.» [147]. Среди апостолов он был самым активным проповедником Учения Христа. В Антиохии он основал Церковь, которая по своей деятельности была наиболее близка к новому Учению. Но среди апостолов и ортодоксальных христиан его положение было крайне трудным не только из-за его собственного характера, но и в силу памяти о нем как об одном из жестоких гонителей христиан.

Несмотря на все трудности, Павел как странник-миссионер прошел с проповедями по многим странам и землям: по Балканам, по восточным провинциям Римской империи, не говоря уже об Антиохии, крупном центре христианского движения. «Основная проповедь Павла, касающаяся теологических основ учения, как и сформулированные им правила поведения христиан в обыденной жизни, изложены в основном в его посланиях. Так, в них сформулирован один из основных тезисов Павла: “Нет уже Иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе” (Послание к галатам, 3:28). Именно этот тезис способствовал принятию нового учения неиудеями» [148]. Павел, согласно Учению, стоял за равенство женщин в христианском движении и протестовал лишь только против их чрезвычайной активности в этом пространстве. Многое из того, что проповедовал Павел, Церковь или исказила, или просто изъяла из обращения.

Христианские источники свидетельствуют о мужестве и несгибаемости Павла, который, несмотря на опасности, продолжал свои проповеди в самых глухих углах Иудеи. Много раз он был на волосок от гибели, но это его не останавливало. О конце его жизни точных сведений нет, они противоречивы и расходятся между собой. Известно, что его не стало в 64 году нашей эры. По одной из версий, Павел был арестован римской стражей и заключен в крепости. Оттуда был отправлен в Рим, где суд над ним длился очень долго и вынес решение о его казни и он был обезглавлен. Но подтверждения этой информации нет.

Несомненным является то, что Павел значительно отличался от остальных апостолов и своим образованием, и своим пониманием Учения Великого Учителя. Сложность взаимоотношений Павла с апостолами заключалась не столько в его прошлом гонителя христианства, а, скорее, в расхождениях с апостолами в осмыслении нового Учения. Понимание этого Учения у Павла было много выше, чем у остальных апостолов. Поскольку последние по своим качествам ничем не отличались от обычных людей, то нельзя исключать возможность проявления с их стороны зависти к знаниям Павла и его умению оценить правильно те или иные мысли Учителя. Возможно, они понимали, что без деятельности Павла христианство не достигло бы такого положения, которое давало ему возможность развиваться дальше.

Большинство апостолов были простыми людьми. Точное количество их до сих пор не известно. Мы знаем лишь, что их было больше, чем упомянуто в различных источниках. О некоторых из них сведения сохранились. Апостолы Петр, Андрей, Иоанн, Иаков были рыбаками на Гефсиманском озере. Матфей был сборщиком податей. Остальные апостолы, занятия которых не известны, могут быть представлены только списком: Фома, Иаков Алфеев, Левий, Фаддей, Лука, Иуда, Филипп, Симон, Варфоломей и предавший Христа Иуда Искариот.

Настоящая миссионерская работа апостолов началась после Воскресения Христа и привела к реальному началу христианской религии. Они прошли по многим странам и территориям, неся весть об Учении Великого Учителя. Конец большинства из них был трагичен. Андрей был распят на косом кресте, Варфоломей принял мучительную смерть, с него содрали кожу, Иаков был забит камнями в Иерусалиме, Иоанна бросили в котел с кипящим маслом, Иуда и Фаддей замучены до смерти в Персии, Матфея в Персии царский воин зарубил мечом, Петр был распят вниз головой при императоре Нероне, Фома убит в Индии. Пожалуй, ни одна религия или духовное движение не заплатили за свое становление столькими жизнями, начиная с жизни самого Великого Учителя и кончая жизнями простых последователей Его Учения. Такая ситуация в определенной степени объясняется тем, что христианству противостояла сильная церковь иудаизма и спаянная с государством религия Римской империи. Можно сказать, что некоторые политические моменты также содействовали этим обстоятельствам. В то же время необходимо отметить, что и само христианство в своем пространстве принесло на алтарь фанатизма такое количество жертв, которого не допускала ни одна духовная идеология.

И апостолы, и ранняя христианская Церковь оставили после себя Новый Завет, где была сделана попытка изложить Учение Христа и историю Его жизни. Э.Ренан, в связи с этим, сделал очень важное замечание: «... Божье слово не имеет собственного языка, оно свободно и не связано ни с каким наречием, оно передается каждому без всякого переводчика» [149]. Действительно, язык космической эволюции универсален и должен быть понятен многим. Но проблема в том, как это слово толкуется теми, кто его слышит. Поэтому составлявшие и писавшие Новый Завет могли допускать неточности и искажения в смысле слов, которые говорил, в первую очередь, Христос. В течение веков христианская Церковь не однажды вносила свои поправки в Новый Завет, а иногда и исключала из его текста важные мысли, высказанные самим Учителем. Примеров такого позднего вмешательства немало. Формирование религиозного сознания и, в первую очередь, христианского, которое и определяло это сознание, было процессом сложным и противоречивым. На смену цельному и образному мифологическому сознанию шло религиозное, дифференцированное и определяемое словами. Искусство, важное духовное явление, было отодвинуто на второй план и стало играть служебную роль. «.Разорванность, – писал крупный русский философ Н.А.Бердяев, – которую вносит христианское сознание между земной и небесной жизнью, между жизнью временной и вечной, между имманентно замкнутым и трансцендентно-бесконечным миром – непреодолима в пределах земной истории, земной культуры» [150].

Эта замкнутость сознания со временем стала заглушать не только космичность мифологического сознания, но и несомненную космичность Учения самого Христа. Позднее это привело к тем негативным явлениям, которыми было наполнено христианство в ранний и поздний периоды Средневековья. В христианской Церкви произошел явный отход от идей и этики Великого Учителя, что мы видим на примерах неправедного уничтожения дохристианской культуры, насильственного охристианивания и взаимных распрей, перераставших в религиозные войны, а затем и в инквизицию. Уничтожение христианской церковью дохристианской культуры было бездумным и невежественным актом. В период мифологического сознания эти культуры формировались под прямым влиянием космической эволюции и ее космических творцов. Уничтожив эти культуры, разрушив их храмы и предав огню их священные книги, церковь прервала космическую линию Знания, которая сформировалась в древних культурах. Таким образом, космизму и космической эволюции был нанесен непоправимый урон невежественными христианскими иерархами. И только много веков спустя (в XIX–XX веках) начались попытки восстановить утраченное богатство древних культур планеты Земля.

«Именем Христа, – читаем мы в Живой Этике, – совершались великие преступления...» [151]. Ни в одной религии, как в христианстве, церковь не противоречила так великому Учению. Вместо развития духовности церковь предпочитала заниматься материальными делами. «Оземленная» до самых куполов, она забывала о связях с Высшим. Вместо единства Церковь с течением времени сама раскололась на отдельные конфессии – католиков, протестантов, лютеран, православных, баптистов и т.д. Православие, в свою очередь, умудрилось расколоться на тех, кто крестился двумя перстами и тремя. Можно ли было требовать от христианской Церкви доброго сотрудничества с другими религиями, когда она не смогла установить собственного лада. Конфессии враждовали между собой. Мы знаем о Варфоломеевской ночи во Франции, о казнях и сожжениях староверов в России, о гонениях на лютеран и многом другом, что занесено в кровавую книгу истории христианства. Никто, кроме христианской Церкви, не придумал губительные и кровавые крестовые походы. Ни одна религия в собственном пространстве не пролила столько крови, сколько христианство. Разве можно было в таких условиях изменить сознание человечества и реализовать ту цель, которую ставил перед собой Великий Учитель? «Если взять всю историю церкви, – писала Елена Ивановна Рерих, – всю историю папства, то ужас берет, и приходит на ум вопрос – не темные ли силы руководили теми, кто должны были следовать Свету Великому, указанному Христом, и поныне ежедневно распинаемым» [152].

То, что справедливо ощутила великая русская женщина, было образно представлено в «Легенде о Великом инквизиторе». Это знаковое произведение Ф.М.Достоевского свидетельствует о борьбе Князя тьмы со светлым космическим началом. В истории христианства эта борьба многое объясняет и, прежде всего, уверенность Христа, отказавшегося от искушения Князя тьмы, в своей победе. Эта победа должна была состояться при поддержке Его последователей. Но последователи, вместо поддержки Великого Учителя в борьбе космического масштаба, вцепились друг в друга в безумных кровопролитиях и иллюзорном достижении Царства Божьего, где для них, как они надеялись, уготована счастливая жизнь, без волнений, забот и тяжелого труда. Не преодоленная Майя погубила христианство, куда проникли откровенно темные силы, которые попали и в церковные структуры, руководившие всем этим духовным движением. Стремление Церкви навязать свое толкование сделали сознание человека неспособным к космическому творчеству. Ни одно из положений Учения Христа за 2000 лет не было по-настоящему реализовано. Это удалось только единицам, уровень сознания и духовности которых позволил им это сделать. «Вспомним века инквизиции! – писала Е.И.Рерих. – Припомним все великие умы, пострадавшие от нее! Не забудем и ужасы Варфоломеевской ночи!

Прочтем биографии святых, написанные священниками и описывающие преступления глав церкви! Ведь сохранились подлинные документы посланий святых к главам Церкви, сурово обличающие эти кровавые преступления. <...> Я напомню вам хотя бы времена патриарха Никона, вводившего трехперстное знамение пытками и сжиганием на кострах всех, придерживавшихся двуперстного, которым осенял себя и истинный последователь заветов Христа, великий Основатель Святой Руси, всего духовного просвещения и монашества ее, Строитель Русского Государства, преподобный Сергий Радонежский. Неужели Он был еретик?» [153]

Учение Христа о небесной церкви инобытия крайне противоречило той Церкви, которая сформировалась в пространстве земного христианства. Ни в одной религии, кроме христианской, не было такой античеловеческой карательной структуры, как инквизиция. Тоталитаризм, жестокость, пренебрежение свободой человека, обесценивание его жизни и разума – все это не от Христа, а от «того другого», о котором писал Ф.М.Достоевский в своей пророческой «Легенде», где именно этот высокий иерарх христианской Церкви, столкнувшись с Христом в результате ли писательского вымысла или какой-то иной реальности, держит самого Христа сначала в темной сырой тюрьме, а потом решает сжечь его на костре. От всего этого идет странное, но освещенное истиной ощущение исторической земной Церкви. Церкви против Христа, Церкви, занятой своими земными интересами, где политика и борьба за светскую власть занимают важное место. И, удовлетворив свои земные интересы и получив земную власть, Церковь забыла о том разговоре, который когда-то, в неведомых для нас, но, полагаю, реальных обстоятельствах состоялся между Христом и «тем другим», представлявшим силы тьмы. Там, в жаркой пустыне, Христос отринул предложения, которые сделал Ему «тот другой». Но Церковь, забыв об этом или будучи не согласной с позицией Христа, приняла эти предложения, удовлетворилась ими и стала служить «тому другому». Отход христианской Церкви от Учения Христа, от законов космической эволюции, в силу невежества и низкого уровня сознания церковных иерархов, привели к тем кровавым событиям, о которых уже было упомянуто. Но этого еще мало. Такие причины и обстоятельства на значительном пространстве планеты Земля загубили сформировавшийся в мифологическом сознании метаисторический процесс и создали большие возможности для темного и кровавого земного исторического процесса. Каждое новое духовное учение есть часть этого метаисторического процесса, в том числе и Учение Христа. И когда такое учение отрицается, сознательно или несознательно, искажается или, в силу невежества, не понимается или подменяется (такое тоже случалось), то страдает в первую очередь метаисторический процесс. Если бы это не произошло, то история нашей планеты сложилась бы совсем по-другому. Участники исторического процесса были бы просвещенными людьми, с расширенным сознанием. Возможности проникновения хаоса, со всеми его последствиями и особенностями, значительно бы сузились. Пространство тьмы и зла постепенно сокращалось бы. К сожалению, этого не случилось.

Не улучшил положение и следующий за Учением Христа ислам. Своей агрессивностью и насильственными обращениями в мусульманство он, скорее, обострил негативные моменты в историческом процессе Земли. Ислам, как и Учение Христа, не понимается многими его последователями. Эта ситуация дала возможность темным силам действовать под его знаменем, чтобы нарушить относительную стабильность в ряде стран. Под этим же знаменем родился и стал широко распространяться кровавый террор, который сейчас представляет глобальную угрозу нашей планете. Современный исламский террор имеет немало общего с христианской инквизицией, и главное, что их роднит, – это убийство ни в чем не повинных людей в большом количестве, с полной уверенностью в своей правоте и ожиданием за содеянное наград от своего бога.

«...Инквизиция, – отмечала Елена Ивановна, – самое страшное, несмываемое пятно на златотканных одеждах христианской церкви. Инквизиция была страшной карикатурой на Суд Божий, внушенная князем тьмы для растления и подрыва веры на все времена в чистоту, благость и справедливость церкви. Вспомним все те великие имена, которые пострадали от Инквизиции или должны были скрывать свое светлое знание под печатью юродства или под сложнейшими символами, ключ к которым, к великому ущербу человечества, почти что утерян. Вспомним и все те горы величайших трудов, полных света и блага, невозвратимая утрата которых справедливо оплакивалась и рассматривалась лучшими умами всех эпох как величайшее бедствие. Принято возмущаться пожаром Александрийской Библиотеки, но те же лицемеры будут замалчивать многовековые зарева кострищ Инквизиции, сжигавшей перлы человеческого гения! Долог список преступлений против блага человечества, долог список мучеников знания и света, и списки эти, к стыду человечества, продолжают пополняться и в наш “просвещенный” век» [154]. Эта церковная борьба против знания и свободомыслия пришлась исторически и эволюционно на переходный период к новому, следующему виду сознания человека. И этот переход освещался красными сполохами костров, в которых горели живые носители космических знаний и их уникальные рукописи, содержащие наследие предыдущей эпохи человеческого сознания. Эпоха религиозного сознания в первый период своего существования могла опереться на это богатейшее наследие для продолжения земного творчества космической эволюции, но вместо этого потонула во тьме церковного невежества и амбициозного стремления церковных иерархов к власти, не оставив никакой опоры следующей эпохе нового знания и нового сознания человечества. Случилось так, что новый вид мышления родился в огне Великой Французской революции, которая смела инквизицию, разрушила, в определенной степени, Церковь, ее породившую, и вместе с Церковью погубила ценные знания, содержащиеся в Учении Христа. Богоборчество овладело не только политиками, боровшимися за власть, но и учеными, несшими миру свободную мысль, небывалые для религиозной эпохи мышления возможности научных исследований и неукротимое стремление к истине. Но здесь в самом начале были свои потери, не меньшие, чем те, ответственность за которые несла тоталитарная христианская Церковь. Перед революцией и после нее рождалась новая, свободная наука, носители которой не знали об уничтоженных Церковью и инквизицией знаниях древних культур. В определенной мере эта наука начиналась почти с нуля, оставив где-то в стороне проблемы духовности. Ученые, увлекшись земным материализмом, перестали смотреть не только в небо, но и на самого человека. Новое научное мышление несло в себе трагедию религиозного мышления и отрицание всего того, что нельзя было увидеть, понюхать, потрогать, т.е. ощутить пятью человеческими чувствами, или измерить быстро вошедшими в ход инструментами. Традиции, которые начали складываться в науке, включая и систему познания, не выходили за пределы физического мира. С этого мира все начиналось и в нем все заканчивалось. В этом мире не существовало ни Высшего, ни иного, ни каких-то неразрешимых проблем. Все остальное было «от лукавого» и обозначалось презираемым словом «мистика», которое до сих пор используется в нашем XXI веке.

Религиозное сознание христианского типа еще долго будет влиять на научное мышление, и особенно на систему его познания. Церковь еще долго будет прикрывать искаженными положениями Учения Великого Учителя свои домыслы об истине и сути человеческой эволюции.

4. Потери и обретения

Н.А.Бердяев

Вам известно, что мифологическое мышление имело одну важную особенность – любое явление рассматривалось им как целостное. Знание, которое было важнейшим моментом в мифологическом сознании, также существовало как нечто целостное.

Эта целостность Знания была сформирована из различных источников, космических и земных, являлась синтетической и целостной духовно-материальной структурой. По мере противоречивого развития процессов, связанных, в первую очередь, со Знанием, последнее, еще в конце мифологической эпохи, начало дифференцироваться на отдельные области, методологии и направления. Мифологическое сознание было и остается тем пространством, откуда вышли различные формы Знания, в том числе и наука. Не только наука, как известно, но и многие другие явления уходят в мифологическое мышление и, проявляя себя по-разному, идут через все виды мышления или сознания. Дифференцированное религиозное сознание подготовило историческую почву для довольно противоречивого формирования научного мышления. Его форма остается архаично-традиционной и в наше время. Тем не менее, именно в пространстве этого мышления начинает формироваться иное сознание, уходящее, как и научное мышление, своими корнями в мифологическую эпоху. И этот эволюционный переход с каждым годом ощущается все сильней и сильней. Вместе с этим все ярче проявляются следы изначального целостного сознания, откуда вышло современное научное мышление. Великий русский ученый В.И.Вернадский, долгое время занимавшийся изучением истории науки, писал: «В концепциях ученых нашего века число и числовое соотношение играют такую же мистическую роль, какую они играли в древних общинах, связанных религиозным культом, в созерцании служителей храмов, откуда они проникли и охватили научное мировоззрение. Здесь еще теперь видны и живы ясные следы древней связи науки с религией. От религии же, как и все другие духовные проявления человеческой личности, произошла наука» [155]. И еще: «Но само научное мировоззрение не есть что-нибудь законченное, ясное, готовое; оно достигалось человеком постепенно, долгим и трудным путем. В разные исторические эпохи оно было различно. Изучая прошлое человечества, мы всюду видим начала или отдельные части нашего современного мировоззрения в чуждой нам обстановке и в чуждой нашему сознанию связи, в концепциях и построениях давно прошедших времен. В течение хода веков можно проследить, как чуждое нам мировоззрение прошлых поколений постепенно менялось и приобретало современный вид. Но в течение всей этой вековой, долгой эволюции мировоззрение оставалось научным» [156]. Эти слова свидетельствуют о глубоком вхождении ученого в изучаемую им историю науки. Те идеи и мысли, которые он, в связи с этим, высказывал, не принимались господствующим направлением традиционной науки и во многом не принимаются и теперь.

Хотелось бы дать некоторые пояснения по процитированным фрагментам. Вернадский, говоря о религии, имеет в виду не расхожее восприятие этого слова, а его первоначальный смысл, означающий «соединение». В данном случае это соединение с Высшим, с высокой духовностью и, в конечном счете, с Космосом. Речь идет об учениях и космических источниках, сформировавших первый исторический вид сознания или мышления человечества. Именно это соединение с Высшим дало возможность человечеству получить те знания, с которых в глубинах мифологического мышления начиналось научное мировоззрение. Другая проблема – как человечество поняло эти знания и эту связь с Высшим и что оно со всем этим делало.

Известно также, что эти знания неземного происхождения шли не обычным для науки путем, а через различные каналы, в которых сверхспособности отдельных личностей играли, и продолжают играть, важную роль. Определяя такую информацию как чуждую, Владимир Иванович имел в виду именно методологию познания экспериментально-эмпирической науки и иные пути получения знаний. Знания, полученные последним путем, можно назвать метанаукой. Среди ученых никто, как Вернадский, не сделал так много для правильного понимания этой метанауки и ее роли в научном мировоззрении эмпирической науки. Уже было сказано о потере наукой места научной информационной основы и в мировоззрении эмпирической науки, и в ее теории познания.

Роль в этом процессе христианской церкви, а не самого Учения Христа, была крайне негативной. Именно церковь, выступавшая против свободной научной мысли, своим невежеством поставила заслон не только развитию науки как таковой, но и содействовала этим отходу науки от духовных ценностей метанауки, отходу от связи с Высшим и отрицанию наукой космического богатства состояний материи. Несколько последних веков эмпирическая наука довольствовалась примитивным материализмом, приведшим ее к научному и философскому кризису. «Дольше всего держались противоположные воззрения в среде православной церкви, наиболее далекой от участия в происходившем великом движении. Здесь еще в конце XVII – начале XVIII столетия, на десятки лет позже запоздалых голосов протестантских ревнителей, раздавались голоса, возражавшие против шарообразной формы Земли и так или иначе отстаивавшие средневековые воззрения византийского монаха Косьмы Индикопл[ова]» [157]. И еще: «Последние признания коперниковой системы в ее новейших развитиях произошли в цивилизованном мире уже в конце XVIII и даже в начале XIX столетия, когда пали последние церковные препятствия православной церкви в России и католической в Риме» [158].

Научное мировоззрение стало формироваться в конце XVII – начале XVIII в., и Французская революция сыграла в этом немалую роль. Парадокс такой ситуации состоял в том, что и церковь, и наука выбросили из своего обихода важнейшие явления, без которых ни та ни другая сторона не могли приблизиться к истине. Церковь выбрасывала все новое, что наука достигала экспериментальным, неведомым для церкви путем, а наука, в пику церкви, отреклась от Бога и не признавала духовную жизнь человека в качестве предмета ее исследования. Эти негативные моменты, как ни странно, стали общими для обеих враждующих сторон.

Вернадский определял научное мировоззрение как явление, состоящее из разных источников знания, а не только знания, получаемого экспериментальным путем. «Научное мировоззрение есть создание и выражение человеческого духа; наравне с ним проявлением той же работы служат религиозное мировоззрение, искусство, общественная и личная этика, социальная жизнь, философская мысль или созерцание. Подобно этим крупным отражениям человеческой личности, и научное мировоззрение меняется в разные эпохи у разных народов, имеет свои законы изменения и определенные ясные формы проявления» [159]. Подобное мировоззрение отличалось от того, которое сложилось в XVII–XVIII веках и каковым продолжает оставаться до сих пор. Вернадский определенно ощущал необходимость его изменения, включения в эмпирическую науку метанауки, которая раскрывала дальнейшие пути познания Космоса как такового. В своих исследованиях истории науки Владимир Иванович восстановил не только ее глубокую древность, но и разнообразие источников научного знания и путей его получения. «Некоторые части даже современного научного мировоззрения были достигнуты не путем научного искания или научной мысли – они вошли в науку извне: из религиозных идей, из философии, из общественной жизни, из искусства. Но они удержались в ней только потому, что выдержали пробу научного метода.

<...> Так, столь общее и древнее стремление научного миросозерцания выразить все в числах, искание кругом простых числовых отношений проникло в науку из самого древнего искусства – из музыки. Исходя из нее, числовые искания проникли путем религиозного вдохновения в самые древние научные системы. <...> Первые следы влияния нашей музыкальной гармонии мы видим уже в некоторых гимнах Ригведы, в которых числовые соотношения мирового устройства находятся в известной аналогии с музыкой, с песнью» [160].

Уже в этих первых озарениях гениального ученого мы ощущаем дыхание творчества новой системы познания, над которой Вернадский работал в течение долгого времени, стараясь вырвать Знание из узких рамок эмпирической науки, стремясь вывести эту науку в беспредельность космического творчества. «При изучении истории науки легко убедиться, что источники наиболее важных сторон научного мировоззрения возникли вне области научного мышления, проникли в него извне, как вошло в науку извне всеохватывающее ее представление о мировой гармонии, стремление к числу. Так, столь обычные и более частные, конкретные черты нашего научного мышления, как атомы, влияние отдельных явлений, материя, наследственность, энергия, эфир, элементы, инерция, бесконечность мира и т.п., вошли в мировоззрение из других областей человеческого духа; они зародились и развивались под влиянием идей и представлений, чуждых научной мысли» [161].

Проблема новой науки, новой системы познания во весь рост встала перед передовой частью русских ученых, к которым принадлежал и Вернадский, в самом начале Духовной революции в России. «Научное мировоззрение развивается в тесном общении и широком взаимодействии с другими сторонами духовной жизни человечества. Отделение научного мировоззрения и науки от одновременно или ранее происходившей деятельности человека в области религии, философии, общественной жизни или искусства невозможно. Все эти проявления человеческой жизни тесно сплетены между собой и могут быть разделены только в воображении» [162]. И еще: «Прекращение деятельности человека в области ли искусства, религии, философии или общественной жизни не может не отразиться болезненным, может быть, подавляющим образом на науке. В общем мы не знаем науки, а следовательно, и научного миросознания вне одновременного существования других сфер человеческой деятельности; и поскольку мы можем судить из наблюдения над развитием и ростом науки, все эти стороны человеческой души необходимы для ее развития, являются той питательной средой, откуда она черпает жизненные силы, той атмосферой, в которой идет научная деятельность.

В настоящее время, в эпоху исключительного расцвета научного мышления, эта тесная и глубокая связь науки с другими течениями духовной жизни человечества нередко забывается; приходится слышать о противоречии между научным и религиозным, между научным и философским и даже между научным и эстетическим мировоззрениями. Среди течений научного мировоззрения существуют направления, которые предполагают, что научное мировоззрение может заменить собою мировоззрения религиозное или философское; иногда приходится слышать, что роль философского мировоззрения и даже созидательная и живительная роль философии для человечества кончена и в будущем должна быть заменена наукой» [163].

Эти высказывания В.И.Вернадского свидетельствуют о его четкой и последовательной позиции о включении в науку и, прежде всего, в научное мировоззрение духовных знаний, полученных из иных источников. Эти знания представляли собой метанауку, без которой, по убеждению великого ученого, научное мировоззрение не может быть полным и не в состоянии осмыслить и понять явлений, которые необходимо исследовать. В то время, когда все это писалось, ситуация в науке не отвечала идеям, которые отстаивал Вернадский. Более того, в науке и церковном пространстве было общее негативное отношение: у первой – к духовным знаниям, у второго – к достижениям христианской культуры в познании окружающей среды и, прежде всего, Космоса. Результаты знания, полученные из того и другого источника, составляли то, что мы называем метанаукой, которую и традиционная наука, и христианская церковь, каждая по своей причине, отвергали. Одну не устраивала методология получения знаний в метанауке, другую – космические источники получения таких знаний в дохристианский период. Такую ситуацию в области мышления человечества мы наблюдаем до сих пор. Она свидетельствует о пренебрежении одной стороны, науки, сложным и богатым пространством духа, имеющим непосредственное отношение к самому человеку и его внутреннему миру, составляющему причинную основу его деятельности и творчества, и о невежестве другой стороны, церкви, отбросившей все достижения духовных знаний в мифологическую эпоху. Две противостоящие силы – наука и церковь – одинаково отрицают метанауку, вносящую в науку новое мировоззрение и новую систему познания в синтез науки и метанауки. Что же касается церкви, то именно невежество и непонимание сути древней дохристианской культуры заставляет ее агрессивно отрицать то же, что и ученые мужи, зашоренные атеистическим и примитивно материальным пониманием окружающего мира и самого человека.

В этой удивительной книге В.И.Вернадского, которую я все время цитирую, мы находим также уникальный и ценнейший материал, подтверждающий существование в источниках метанауки познавательной и творческой силы. В первую очередь это касается искусства, которое обладает особенной способностью познания как такового. «В одной области мы давно свыклись с этим явлением – в мире искусства. В Шекспире и Данте, в великих произведениях греческой поэзии каждое поколение находит новые и новые черты; их не заменят ни приспособленные к новейшим временам подражания, ни до известной степени на них воспитанные новые создания человеческого гения. То же самое видим мы и в других областях искусства. Та новая эпоха скульптуры, зарождение которой мы, вероятно, теперь переживаем, никогда не уничтожит впечатления и влияния, какое оказывает и будет оказывать вечно юная древняя греческая пластика; точно так же новые произведения великих мастеров живописи XIX столетия не заставляют предавать забвению произведения художников XVI и XVII столетий. То же самое видно всюду в искусстве: в музыке и архитектуре, романе и драме.

И все же мы не можем отрицать, что здесь происходит глубокий прогресс, идет рост и углубление искусства; произведения новых авторов, не заменяя и не уничтожая индивидуальности древних, открывают перед нами совершенно новые области, недоступные пониманию прошлых веков и которые являются уделом новых творцов. Так постоянно создаются новые формы искусства. Поскольку можно проследить его историю, нет конца возможному расширению его области, как нет конца научно познаваемому» [164].

Глубокая и прекрасная мысль русского ученого об искусстве как средстве познания вносит в метанауку еще один необходимый и важный момент. Не признаваемые или почти не признаваемые в науке методы познания, которые мы находим в метанауке, Вернадский смело вводит в научное мировоззрение, указывая на необходимость этого. «В истории развития человечества значение мистического настроения – вдохновения – никогда не может быть оценено слишком высоко. В той или иной форме оно проникает всю душевную жизнь человека, является основным элементом жизни. Если бы мы когда-нибудь смогли логически разобрать художественные вдохновения гения, или конструктивное созерцание и мистические экстазы религиозных и философских строителей, или творческую интуицию ученого, мы, вероятно, смогли бы – как хотел Лаплас – выразить весь мир в одной математической формуле» [165].

Уже отмечалось выше, что использование знаний, полученных не путем эмпирической науки, вызвало внутреннюю борьбу в пространстве самой науки, где господствующая часть ученых противостоит метанауке и ее методам получения знаний. Вернадский хорошо понимал суть этой борьбы, но мужественно держал свою позицию защиты метанауки. «Ибо философия и религия тесно связаны с теми более глубокими, чем логика, силами человеческой души, влияние которых могущественно сказывается на восприятии логических выводов, на их понимании» [166]. Он прекрасно понимал расстановку сил в борьбе против метанауки и знал, что единомышленников в этой борьбе у него очень мало, это были или единицы, или небольшие группы ученых. Наблюдая эту борьбу, он реально представлял себе данный момент, но тем не менее писал о новом научном мировоззрении, читал лекции о необходимом исследовании методологии метанауки и не сомневался в том, что новое научное мировоззрение или новое научное мышление рано или поздно возникнет. Он считал и, в конце концов, был прав, что новое мировоззрение будет ближе к истине, или станет возможно истинным, если синтез науки и метанауки станет реальностью. «Истина нередко в большем объеме открыта этим научным еретикам, чем ортодоксальным представителям научной мысли. Конечно, не все группы и лица, стоящие в стороне от научного мировоззрения, обладают этим великим прозрением будущего человеческой мысли, а лишь некоторые, немногие. Но настоящие люди с максимальным для данного времени истинным научным мировоззрением всегда находятся среди них, среди групп и лиц, стоящих в стороне, среди научных еретиков, а не среди представителей господствующего научного мировоззрения. Отличить их от заблуждающихся не суждено современникам.

Несомненно, и в наше время наиболее истинное, наиболее правильное и глубокое научное мировоззрение кроется среди каких-нибудь одиноких ученых или небольших групп исследователей, мнения которых не обращают нашего внимания или возбуждают наше неудовольствие или отрицание» [167]. Слова «истинное научное мировоззрение» возникали в его работах не однажды. Он достаточно реально представлял себе современное научное мировоззрение и писал о нем спокойно, но с горечью, глубоко запрятанной между его строк. «Научное мировоззрение не есть научно истинное представление о Вселенной – его мы не имеем. Оно состоит из отдельных известных нам научных истин, из воззрений, выведенных логическим путем, путем исследования материала, исторически усвоенного научной мыслью, из извне вошедших в науку концепций религии, философии, жизни, искусства – концепций, обработанных научным методом; с другой стороны, в него входят различные чисто фиктивные создания человеческой мысли – леса научного искания. Наконец, его проникает борьба с философскими и религиозными построениями, не выдерживающими научной критики; эта борьба иногда выражается даже в форме мелочных – с широкой точки зрения ученого – проявлений. Научное мировоззрение охвачено борьбой с противоположными новыми научными взглядами, среди которых находятся элементы будущих научных мировоззрений; в нем целиком отражаются интересы той человеческой среды, в которой живет научная мысль. Научное мировоззрение, как и все в жизни человеческих обществ, приспособляется к формам жизни, господствующим в данном обществе.

Но при всем этом мы должны помнить, что научное мировоззрение могущественно влияет на все формы жизни, мысли и чувства человека и заключает в себе единственные проявления истины, которые для всех времен и для всех людей являются бесспорными. Но определить, какие черты научного миросозерцания истинны, нередко трудно и почти безнадежно» [168]. Таков вывод не только гениального ученого, но и ученого предельно честного, чье расширенное сознание превышало уровни сознания его коллег.

Именно Вернадский заметил и осмыслил резкие изменения в науке XX века, которые можно назвать научной революцией, требующей нового научного мировоззрения, новой системы познания. И постановка им проблемы о метанауке оказалась связанной самым тесным образом с этой революцией. Речь идет о взрыве научного творчества и появлении в науке группы талантливых ученых, которые реализовали этот взрыв. Вернадский стремился найти в прошлом человечества закономерность подобных взрывов, которые происходили не однажды. Тогда он еще не мог выявить реальные корни таких взрывов, но его размышления были уже достаточно близки к этой не ведомой ему реальности. Он интуитивно ощущал многое происходящее в этом творческом взрыве. В связи с этим он писал: «Мне кажется, что именно такое явление суждено нам сейчас переживать, что мы живем в особую эпоху, находимся на гребне взрывной волны научного творчества. Всматриваясь в него и его изучая, мы не можем не выйти мыслью в будущее, не можем не думать о дальнейшем выявлении в жизни человечества наблюдаемого нами явления. Мы видим, что мы вступили в особый период научного творчества.

Он отличается тем, что одновременно почти по всей линии науки в корне меняются все основные черты картины космоса, научно-построяемого» [169].

В материи обнаруживались процессы, о которых наука до тех пор не подозревала. Философия этих процессов казалась недоступной и не давала нужной пищи научной мысли. Он интуитивно чувствовал, что этот творческий взрыв захватывает огромные пространства человеческой мысли. «Меняются в корне наши представления о материи, об энергии, о времени, о пространстве; создаются совершенно новые понятия того же основного значения – понятия, всецело отсутствовавшие во всех предшествовавших научных миросозерцаниях.

Этим новым понятиям часто мы не находим прямых аналогий в прошлом. Таковы электроны, отличные от атомов, строящие материю, но не являющиеся атомами энергии; таковы кванты. История проникновения квантов в наши научные построения является любопытнейшим явлением в истории мысли, ибо ни сам творец этого представления М.Планк, ни все увеличивающиеся в числе принимающие квант ученые не могли и не могут дать ему ясное выражение в образах нашего понимания мира. Создание символа квантов без возможности выразить его в ясном, логически непререкаемом геометрическом образе, и, особенно, его победоносное шествие в современном научном творчестве, есть одно из интереснейших событий в истории научной мысли, изучение которого, может быть, позволит приблизиться к выявлению законов так называемой научной интуиции» [170].

В пространстве наук о человеке также происходили немалые изменения и там возникали новые концепции и новая реальность исследуемого наукой материала. Другой вопрос: признавалась ли эта реальность материалистической традиционной наукой. Следя внимательно за процессами, разворачивавшимися в науке, и глубоко в них вникая, Вернадский приближался к новому научному мировоззрению, в котором Космос занимал все большее и важное место. «Два больших новых явления научной мысли наблюдаются в XX в. в этой области знаний, – писал он. – Во-первых, впервые входит в сознание человека чрезвычайная древность человеческой культуры, в частности, древность проявления на нашей планете научной мысли.

Возраст земли, по условиям своего климата не отличной от современной, измеряется миллиардом или миллиардами лет; в последних десятитысячных долях этого планетного времени несомненно уже существовала научная человеческая мысль.

Во-вторых, впервые сливаются в единое целое все до сих пор шедшие в малой зависимости друг от друга, а иногда и вполне независимо, течения духовного творчества человека.

Перелом научного понимания Космоса, указанный раньше, совпадает, таким образом, с одновременно идущим глубочайшим изменением наук о человеке. С одной стороны, эти науки смыкаются с науками о природе, с другой, их объект совершенно меняется.

С каждым днем вскрывается все большая древность материальных остатков прошлого человечества, рисующих его духовную жизнь в такие эпохи, о которых не помышляли исследователи прошлого века; в то время и в сохранившихся и в дошедших до нас проявлениях духовного творчества – в языке, в древних преданиях в частности – открываются реальности, которые казались невероятными исторической критике недавнего прошлого» [171]. В это время в России разворачивалась Духовная революция, которая меняла сознание не только в науке, но и в других областях творчества и знания. Наука, представляемая такими ее великими носителями, как В.И.Вернадский, К.Э.Циолковский, А.Л.Чижевский, П.А.Флоренский и др., была неотрывной частью этой Духовной революции. И Вернадский, занимаясь историей науки, остро ощущал историческую важность и грандиозность происходящего. «Эти величайшие движения научной мысли неизбежно отражаются уже сейчас на всей духовной структуре человечества. Они отражаются и на его жизни, на его идеалах, на его быте. С ним неизбежно связан новый рост философской мысли, который некоторыми уже указывается как начавшийся, и новый подъем религиозного творчества.

С глубочайшим вниманием должен историк мысли, историк науки присматриваться в такие эпохи к происходящему. Он может учиться этим путем понимать прошлое и, может быть, провидеть будущее.

Но этим не кончается его деятельность.

В такие моменты взрывов научного творчества научное изучение прошлого научной мысли приобретает иное, более злободневное значение» [172].

Переход к новой эпохе, к новому мировоззрению, новой системе познания – такие мысли все ясней проявлялись в работах Вернадского и его единомышленников по XX веку. Вместе с тем, в этих же работах мы прослеживаем синтез науки и метанауки, в который включаются такие области знания, как философия, искусство, религиозные знания. Органичность соединения науки и метанауки приводит к более глубокому характеру формирующейся новой системы познания. И в первую очередь самого идущего в связи с этим процесса. Вернадского, прежде всего, интересовала закономерность процесса, связанного с изменением научного мышления и новым сознанием человечества. Он писал: «Переживаемое нами время является удивительным временем в истории человечества. Сходного с ним приходится искать в далеких столетиях прошлого. Это время интенсивной перестройки нашего научного миросозерцания, глубокого изменения картины мира» [173]. Ближайшее время такого перелома он находит в Греции VI века до н.э. Он не проходит дальше в глубь веков, что требовало большой исследовательской работы. Но, так или иначе, существование закономерной регулярности в появлении творческих взрывов на планете теперь не вызывало сомнения.

«XX век, – отмечал Вернадский, – вносит со все увеличивающейся интенсивностью уже коренные изменения в миропонимание нового времени» [174]. Новое время, новая наука, новое мышление. Каким это мышление будет, он представлял себе в общих чертах. Но то, что оно уже наступает, он не сомневался. Опираясь на собственную интуицию, он сравнивал такие творческие взрывы, меняющие сознание и мышление, с космическими переменами, но в этом сравнении еще не находил конкретных общих черт с земными событиями. Он начинал с различий, но где-то между строк эта общность возникала. Космическая реальность все более и более проявлялась в его размышлениях. «Для историка знания современный момент представляет тот же интерес и имеет то же значение, какое для астронома имеет небесное явление, раз в сотни лет повторяющееся; он имеет даже большее значение, так как в краткой – в космическом масштабе – жизни человечества человек не может наблюдать эволюцию космоса; он может лишь воссоздавать ее с большим или меньшим успехом в своих космогониях. Человечество живет в одной из стадий меняющегося космоса; оно наблюдает повторение астрономических явлений только в пределах этой одной стадии: ему доступна лишь одна небольшая часть цикла меняющихся явлений. Наоборот, в эволюции научной мысли человечества можно наблюдать смену самих стадий, охватывать эмпирически всю область изменяющихся явлений целиком» [175].

Переход к новому зарождается в пространстве старого. Но не отрицает целиком старое, а сохраняет те его достижения, на которые оно опирается в своем развитии. Но старое, не думая о будущем, отрицает новое, стараясь его уничтожить. Борьба старого с новым в любой области знания обостряется в переходный период. По существу это борьба Тьмы со Светом, невежества со Знанием, Хаоса с Космосом. Так исторически сложилось, что именно наука есть главное поле этой борьбы. Именно там идет серьезное сражение не только за новое мышление, новое сознание, но и, в конце концов, за новую науку. Чтобы сейчас ни происходило, новое обречено на победу. История человечества не знает фактов, когда при изменении сознания и мировоззрения старое одержало бы верх над новым. Переходя к проблеме нового космического мышления, я хотела бы закончить главу следующей цитатой: «Ужасно видеть окаменелые мозги, которые не допускают новых достижений! Каждый отрицатель не может уже называться ученым. Наука свободна, честна и бесстрашна. Наука может мгновенно изменить и просветить вопросы Мироздания. Наука прекрасна и потому беспредельна. Наука не выносит запретов, предрассудков и суеверий. Наука может найти великое даже в поисках малого. <...> Именно борьба с невежеством неотложна, как с разложением и тлением. <...> Нужно запастись и мужеством, и терпением, ибо борьба с невежеством есть борьба с хаосом» [176]. И еще: «Всякое отрицание уже противоположно творчеству» [177].

 

---

 

Печать E-mail