Воспоминания о Святославе Рерихе

СССР, Россия

1969-2015

Е. Шевелёва

Человек в солнечном луче ^[1]

Для меня очень важно первое впечатление о человеке, первые секунды встреч с теми людьми, о которых хочешь написать...

Вслед за Девикой я вышла из машины и на фоне влажного от недавнего ливня пламенно цветущего куста, широкого края темной тучи и хмурых каскадов зелени над кустом увидела седого, очень стройного человека, будто бы освещенного солнцем. Так, словно луч солнца, бог весть откуда взявшийся в этот пасмурный ливневый день, падал на Святослава Рериха. Уже потом я поняла, что художник все время живет в этом «солнечном луче». <...>.

Я поняла, что очень характерна приписка Святослава Рериха на письмах Девики ко мне: «Всего Вам светлого». Так, например, в декабрьском письме 1966 года он пишет: «Работы все больше и больше – конца края нет – столько еще надо закончить.

У нас все ладно, думаем скоро поехать на север. Пишите. Всего Вам светлого. Ваш Святослав Рерих».

«Всего Вам светлого»!.. Может быть, люди, живущие в солнечном луче, ощущают свою силу, свою возможность дать свет другим?..

Сын знаменитого русского художника Николая Константиновича Рериха Святослав Рерих сумел встать рядом со своим отцом. Родился он в 1904 году в Петербурге, в школе увлекался естественными науками, историей, литературой, философскими учениями Востока.

В доме Николая Константиновича Рериха, написавшего декорации для многих петербургских театральных постановок, все любили театр. В распоряжении детей была домашняя сцена, на которой мальчики Рерихи с увлечением ставили серьезные спектакли. Этот детский театр, разнообразные декорации, над которыми подростки старательно трудились под руководством отца, стали для Святослава Рериха хорошей подготовкой к его будущей работе вместе с Николаем Рерихом над декорациями русских опер на сцене лондонского «Ковент-Гардена».

Требования, которые предъявлял к себе и к любому другому художнику Николай Рерих, впоследствии стали основными принципами творческой работы Святослава. Его отец повторял: «Для того, чтобы создать художественный образ, несущий определенную идею, художник должен представить себе ясно и до малейших деталей, что он хочет сказать. Только тогда он может писать, стремясь к гармонии всех частей своей работы, таких, как композиция, цвет, рисунок и сочетание внешней формы и внутреннего содержания. Произведение искусства должно быть определенным синтезом, единством составляющих его частей. Художник должен отражать не второстепенные подробности, а самую сущность явлений, их главную идею; нужно обобщение, но не схематизм, не отражение действительности, а проникновение в самое ее сердце».

Однако до того, как эти требования были глубоко осознаны Святославом Рерихом, он отдал дань модернизму.

В 1922 году в США, в Бостоне, Святослав в соавторстве с другим молодым художником поставил ультрасовременный балет [2]. Друзья сами написали музыку, либретто, декорации и сделали эскизы костюмов. Костюмы эти были просто-напросто геометрическими фигурами – кубами, квадратами, треугольниками и т.д. Темой балета была борьба света и тьмы. Спектакль имел потрясающий успех и оставил неудовлетворенным, кажется, лишь самого Святослава Рериха.

Художник продолжал поиски самого себя, своей дороги в искусстве: путешествовал по разным странам мира, тщательно изучал работы крупных мастеров кисти.

Огромное впечатление произвели на Святослава Рериха мощные образы Микеланджело и глубоко человечные герои Рембрандта. И все более и более влекли Рериха философия и искусство Востока, которым его отец посвятил большую часть своей жизни.

В тридцатых годах Святослав Рерих окончательно поселился в Индии [3], которая стала его второй родиной. Здесь он нашел свои вершины – в природе, в творчестве, в личной жизни. Здесь встретил Девику Рани.

...Любовь. Чего не сделает женщина ради любви: и от славы откажется, и даже от творческой работы, и от собственной семьи, если на то пошло, словом, от прошлого своего и от будущего! Решит женщина, что главная роль ее в жизни – служить своему милому и делом и помыслом, быть около него, если возможно, всегда и везде. Писать ему, звонить ему, телеграммы посылать ему же. Может быть, Девика избрала для себя такую главную роль в жизни?

Я буквально уставилась и на самого Святослава Рериха, и на коттедж под пальмами и баньянами, из двери которого художник, очевидно, только что вышел. А когда оказалась в мастерской Рериха, то с удесятеренным интересом стала рассматривать картины, расставленные и развешанные вокруг. Мне хотелось как можно лучше рассмотреть тот мир, в который переселилась Девика Рани из блестящего мира сцены и кино.

Тема большинства полотен Святослава Рериха – чудесная гармония, единство человека и окружающей его природы, единство, не данное свыше, а добываемое в труде, в борьбе, в раздумье.

Картина «Труд» [4]. В пальмовой роще женщины собирают пальмовые листья. Солнце, пробиваясь сквозь пышные царственные кроны, золотит коричнево-шоколадные женские руки и сыплет золотистые блестки на их яркую одежду. Движения женщин так же естественны и прекрасны, как легкий наклон пальм под ветром. В мирном труде обретает человек истинную красоту.

«Лейла и Меджнун» [5]. Все в огне, в зареве заката. Огненно-красная пальма брошена ураганом на огненную гору. И в огне и ветрах этой как бы разбуженной страстью природы прекрасная девушка склонилась над умирающим юношей. Эта девушка – мечта, последнее видение в смертный миг.

«Плоды Земли» [6]. Красно-коричневая земля, лиловая гора вдали. Полоса тропического ливня. Облака – лиловые, темно-розовые, оранжевые, золотые, синие – как будто вырвались из кратера лиловой горы и возвращают земле ливень, рожденный где-то в ее сердце. Все взаимосвязано в природе. Одно единое целое наша земля. И не должна она быть раздираема враждой, войнами... Коричневая молодая женщина в ярко-красном сари идет под ливнем, ступая босыми коричневыми ногами по красно-коричневой земле. Ребенок идет вслед за ней, повторяя движения матери. В руках у женщины – корзина, наполненная фруктами. И эти фрукты, и сама женщина, и ее ребенок – плоды Земли. <...>

Картина «Дочери моря» [7]. Свобода и смелость океанской волны как бы повторяется в движениях женщин-рыбачек, в линиях облаков, гонимых ветром, в розовом шаре пены, в наклоне пальмы. И рыбачка, стоящая под пальмой, почти слита в движении с гибко склоняющимся стволом. <…>

Картина Святослава Рериха «Перевал» [8]. Золотистое облако наплывает на лиловый туман. Серебристо-лиловые тучи – большие, тяжелые – над лилово-синими горами. Вереница людей, настойчиво идущих против ветра, как бы помогающих золотистому облаку одолеть туман. <.>Картины, картины. Студия Святослава Рериха – огромная, а картины еще больше раздвигают ее стены. Будто видишь всю Индию, ее сыновей и дочерей.

Многие картины Святослава Рериха побывали на его выставках в Европе и Америке. В начале шестидесятых годов картины Рериха гостили в Советском Союзе. Выставки художника были восторженно приняты его земляками.

Тогда же, в начале шестидесятых годов, Джавахарлал Неру, открывая в Дели большую выставку работ Святослава Рериха, назвал ее «Празднеством Красоты».

И каждая выставка этого художника становится действительно торжеством красоты, утверждением жизни на Земле.

Девика Рани Рерих обладает чудесным даром зорко видеть прекрасное. Причем Девика – соучастница создания рериховского «Празднества Красоты» в еще более глубоком смысле слова: она не только видит прекрасное, она, так сказать, совладелица мира, в котором рождается Красота. Духовного мира, где постоянно – горячий обмен мнениями, долгие беседы, споры и дискуссии.

Очень часто здесь лишь они двое, Святослав и Девика. Иногда у них – гости, друзья художника, друзья актрисы. И всегда здесь – современность.

Может быть, именно это соучастие в созидании «Празднества Красоты» избрала Девика Рани своей главной ролью на свете? Может быть...

Ведь Девика буквально живет творческими интересами мужа. В 1966 году, когда Святослав Рерих только что закончил свою большую работу – портрет Джавахарлала Неру [9], ныне украшающий Центральный зал Парламента в Нью-Дели, – Девика написала мне в Москву:

«…Думая о г-не Неру, каждый вспоминает так много хорошего об этом выдающемся человеке и глубоко чувствует его отсутствие. Народ любил его, он был близок каждому человеку и для друзей своих всегда был верным, чудесным другом. Нам всем недостает его. Я хотела бы, чтобы Вы увидели портрет Неру, написанный моим мужем для Парламента, это замечательное произведение искусства. Кажется, будто Неру стоит живой перед нами, – так удивительно выражена его личность, его обаяние и в то же время его сила и внутренний огонь».

В ту пору, когда я гостила у Рерихов, художник еще только начинал работать над портретом Джавахарлала Неру. И, может быть, именно в связи с этой задачей воссоздания на полотне образа одного из самых замечательных политических деятелей XX века Святослав Рерих спорил с женой о роли абстрактного искусства, творчестве Пикассо, проблеме современной реалистической живописи.

Девика считала, что лучшие представители абстрактного искусства приходят и неизбежно должны будут прийти к выводу о прикладном значении абстрактной живописи. В замечаниях актрисы чувствовалась профессиональная убежденность давнего декоратора:

– Я не хочу сказать, что абстрактная живопись плоха. Все, что красиво, что пробуждает и воспитывает в человеке чувство красоты, – хорошо. Но в конце концов приходишь к мысли, что сочетания красок, узоров, линий, которыми славится абстрактная живопись, хорошо применить для производства тканей, создания театральных декораций или, например, для меблировки жилищ.

Святослав Рерих сказал:

– Так или иначе, поиски в области формы, совершенствование техники сыграют свою роль в освобождении живописи от связывающих ее традиционных пут!

И эта реплика, по-моему, обнаруживает некоторую внутреннюю творческую близость Рериха и Пикассо, «человека восьмого дня творения, подвергающего сомнению все созданное богами», как пишет о нем зарубежная критика.

И все-таки, как они не похожи, Святослав Рерих и Пикассо! – говорит Девика Рани, листая альбом репродукций серии картин Пикассо «Дым над городом».

Жена художника радостно готова к новым творческим спорам здесь, в студии, и там, в большой библиотеке Рерихов, и за стенами дома, в час ежедневной утренней прогулки со Святославом по джунглям.

Соучастием в создании Прекрасного, подлинно великого озарена жизнь Девики Рани Рерих, озарена ее деятельность в Академии драмы, музыки и танца, в Академии Индии, в других ассоциациях и обществах.

...В джунглях, окружающих коттедж Рерихов, высится гигантский баньян, которому уже пятьсот лет. Баньян этот – мощное кольцо из нескольких могучих отполированных веками стволов, с общей колоссальной кроной. Внутри кольца – небольшая площадка. Она и есть та первоначальная земная основа, на которой стоял когда-то прародитель-баньян. Его ветви-корни опускались на землю вокруг, и новые молодые баньяны вырастали, плотно окружая родоначальника. Потом, выполнив свою роль на земле, он состарился, сгнил и рухнул. Нет его, есть лишь площадка земли, место его рождения, жизни и смерти.

Нет прародителя-баньяна. И все же он есть. И кольцевая поросль его так и называется – баньян.

---

 

 

О.Л. Киценко

На родине индийского спутника ^[10]

Бангалор примечателен одним обстоятельством, особенно интересным для советских людей. Там живет русский художник Святослав Николаевич Рерих, сын крупного русского ученого и художника Николая Константиновича Рериха.

Не найти другую такую семью, которая столько сделала бы для сближения народов СССР и Индии в области культуры. Ее вклад на этом благородном поприще велик и многообразен. Вот почему столетие со дня рождения Николая Константиновича Рериха в Индии отмечали так же широко, как и в Советском Союзе. Девятого октября 1974 года во многих городах Индии прошли собрания, посвященные этому юбилею. Все крупнейшие газеты вышли с большими материалами о жизни и творчестве Н.К. Рериха, с его портретами и с репродукциями его картин. Министерство связи Индии выпустило памятную почтовую марку с портретом Николая Константиновича.

Многие газеты воспроизвели слова Джавахарлала Неру, сказанные им в декабре 1947 года: «Когда я думаю о Николае Рерихе, я поражаюсь размаху и богатству его деятельности, его творческого гения. Великий художник и писатель, археолог и путешественник, он коснулся многих сторон человеческих свершений... Картины его напоминают не только о прошлом Индии, но о чем-то постоянном и вечном, и мы чувствуем себя должниками Николая Рериха».

Таланты в этом человеке гармонично сочетались с редким трудолюбием и поразительной творческой плодовитостью. Он оставил нам фундаментальные труды по истории, археологии, географии России, Центральной Азии, Монголии, Тибета. За свою жизнь он создал семь тысяч картин, на которых запечатлены пейзажи Северной России, многие лучшие творения ее древнего зодчества и пейзажи Индии, преимущественно Гималаев, где в местечке Наггар в долине Кулу он провел последние двадцать лет своей жизни.

Но Николай Рерих был не просто ученым и художником. Он был также гуманистом и демократом, интернационалистом. Когда в годы Второй мировой войны фашистские вандалы уничтожали произведения мировой культуры, он призвал все государства принять конвенцию в защиту культурных ценностей, созданных человечеством. Он не дожил до того дня, когда в 1954 году на конференции в Гааге его идея была воплощена в международном документе. Но по справедливости этот документ известен теперь как «Конвенция Рериха» [11].

В последние годы жизни Николай Рерих планировал вернуться на Родину, в Советский Союз. Смерть помешала ему осуществить эту мечту. Но через своего сына, крупного индолога Юрия Николаевича, он передал родной советской стране четыреста своих картин, уникальную научную библиотеку и коллекцию произведений искусства Тибета, собранную во время путешествий. В годы Великой Отечественной войны Николай Рерих вел большую патриотическую работу, мобилизуя мировое общественное мнение в поддержку героической борьбы, которую его родина вела против фашизма.

«Н. Рерих, – писала в передовой статье индийская газета “Нэшнл геральд”, – один из тех великих просветителей и гуманистов, известных миру, который одинаково дорог Советскому Союзу и Индии, двум странам, столь близким друг другу». Не без основания на могиле ученого и художника в Кулу эпитафия: «Здесь было кремировано тело Николая Рериха – великого русского друга Индии».

Прошло более тридцати лет после смерти Николая Рериха. Дело культурного сближения наших народов, которому он отдал так много сил, продолжает Святослав Николаевич Рерих, сам крупный художник и общественный деятель. Он организует выставки отца и своих работ в Индии, Советском Союзе и других странах. Часто выступает со статьями о творчестве отца и брата. Святослав Рерих участвует также в работе Общества индийско-советских культурных связей. Его благородный труд по сближению наших народов, в расширении международных культурных связей отмечен высокими наградами Индии, Советского Союза, Болгарии. Святослав Рерих избран почетным членом Академии художеств СССР.

Мне посчастливилось не раз видеться со Святославом Николаевичем. Расскажу об одной из этих встреч.

В 15-16 километрах от Бангалора, в местечке Канкапурар, находится его имение «Татгуни». Еще в 1911 году там была заложена единственная в Азии плантация редких эфироносных деревьев, семена которых были привезены из Мексики. Попытки культивировать эти деревья где-то еще в Индии или других соседних странах успеха не имели: видимо, именно в Канкапураре счастливо сочетаются микроклимат и почва, необходимые этим прихотливым деревьям. Кожура их плодов, похожих на несозревшие вишневые ягоды, и дает ароматическое масло, используемое в производстве парфюмерных изделий. С 1949 года плантация принадлежит С.Н. Рериху, который увлекся заботами о ее содержании. Уход за деревьями дает художнику здоровое и полезное отвлечение от творческих занятий. Здесь же, на плантации, рядом с могучим пятисотлетним баньяновым деревом расположены жилой дом художника и его мастерская.

Одну за другой мы осмотрели картины, созданные художником за полвека творчества. Каждая из них иллюстрирует его гуманистические взгляды, воспевает неповторимую красоту природы и человека, его высокое предназначение, выступает против всего, что мешает утверждению красоты и благополучия общественной жизни.

...Пылает мир. В отчаянии женщина простирает руки вперед. Другая, повернув ребенка спиной к полыхающему городу, стремится заслонить его от всепоглощающего пламени. Она как бы говорит ему: «Ты не должен увидеть это пламя!» Так именно называется это полотно [12], которое нельзя смотреть равнодушно.

Цель этой картины, – говорит Святослав Николаевич Рерих, – предостеречь людей от опасности термоядерной войны. Сейчас, когда в мире накоплены огромные запасы ядерного оружия, когда создаются его еще более смертоносные виды, такие, как нейтронная бомба, нужно, чтобы люди сказали, наконец, «нет!» гонке вооружений, не позволили ввергнуть мир в невиданные прежде катаклизмы.

Огромные ресурсы мира должны быть обращены на пользу обществу. И С. Рерих глубоко убежден в том, что деятели культуры не могут себе позволить оставаться равнодушными свидетелями того, как определенные силы пытаются использовать эти богатства мира против блага человека.

Вот картина «Мы сами строим себе тюрьмы» [13]. Она показывает, как огромный, безликий и бездушный город, где нет зелени, нет индивидуальности, наступает на человека.

Нет, художник совсем не против современных городов. Но он за то, чтобы в них создавались нормальные условия для жизни людей, чтобы там разбивались сады и парки, газоны и бульвары, чтобы все вокруг радовало глаз человека и возвышало его.

Вновь и вновь художник повторял мысль о том, что конечные судьбы мира зависят от самого человека, от его нравственного облика, от того, как активно и самоотверженно он реализует передовые нравственные и социальные идеалы, которые уже сегодня стали непосредственной целью жизни народов социалистического содружества.

– Наверное, поэтому, – говорил Святослав Николаевич, показывая нам многочисленные этюды, – я с такой радостью пишу портреты простых индианок и индийцев, людей труда, сцены из их жизни. В каждом человеке я всегда открываю что-то новое, прекрасное и все более убеждаюсь в том, какие неисчерпаемые возможности заложены в любом из нас для самосовершенствования.

При этом мой собеседник предупреждал, что он против голого практицизма, так усиленно воспеваемого на Западе. Святослав Николаевич не согласен с теми, кто считает, что один научный и технический прогресс способен обеспечить решение всех проблем общества, если его движущей силой не являются справедливые общественные идеалы. Он убежден в том, что все свершения человека должны быть воодушевлены благородными побуждениями, подчинены высоким нравственным нормам, служить целям и экономического, и социального, и духовного развития общества и его улучшения. И он видит знамение времени в том, что устремления советского общества определяются именно такими высокими идеалами.

Святослав Николаевич Рерих продолжает много работать, весь день его строго расписан. Лучший для него отдых – переключение с одного вида деятельности на другой. Святослав Николаевич стремится развить и углубить в своем творчестве тему одухотворенного труда, усилий человека, подчиненных созданию мира, свободного от войн и нищеты, где открыты все возможности для расцвета личности.

---

 

 

А. Тер-Григорян

Когда улыбнется Ганеш ^[14]

Столько читано было о семье Рерихов, столько слышано... Недавно в чандигархском музее я наткнулся на большую серию картин Николая Константиновича. И среди них – Шамбала [15], страна его мечты: на багрово-красном фоне заката маленькие силуэты людей, идущих к сверкающему храму Мудрости. Замечательный художник был и выдающимся мыслителем, и прекрасным писателем. Да и сын его, живущий зимой в Бангалоре, а летом в Кулу, приумножил славу семьи.

Было неловко идти без предупреждения и без определенной задачи к человеку хорошо известному и, конечно, занятому. И все же я пошел. Святослав Николаевич сам открыл мне дверь особняка, в котором располагается его офис. Он обрадовался мне, будто мы были старыми знакомыми, представил жене Девике, в прошлом известной актрисе. С первой минуты меня поразило его сходство с отцом, чей облик хорошо запомнился по фотографиям: тот же спокойный, всевидящий и добрый взгляд, те же белые усы и бородка, та же осанка, естественная, исполненная достоинства и благородства.

Он заговорил так, будто только что прервал мысль, которую развивал за несколько минут до нашей встречи. Сразу о главном, без далеких подходов.

– Красота – это обязательно глубина. Абстракционисты – и надо отдать им в этом должное – создают иногда весьма красивую поверхность. Но плоская поверхность не может быть глубокой ни в прямом, ни в переносном смысле. Сейчас и на Западе абстракционизм отодвигается на второй план, все более замыкаясь на решении чисто декоративных задач. Художник должен искать подлинную красоту, к которой инстинктивно тянется и человек, в искусстве неискушенный. Однажды любимый ученик Будды Ананда спросил его: не правда ли, учитель, стремление к красоте и ее осознанию составляет половину нашей духовной жизни? Не говори так, Ананда, ответил Будда, ибо красота – это вся наша жизнь.

Я спросил, что привлекло в Индию его отца, какая сила заставила начать поиск общих корней России и Индии. Задал вопрос явно неправильный, ибо ответом на него может служить и служит почти все творчество Николая Константиновича. Но Святослав Николаевич молча простил мне эту невольную бестактность.

– Для моего отца, – ответил он, – так же как для моей матери и брата Юрия и, разумеется, для меня самого, Индия всегда была символом богатой, напряженной умственной деятельности людей, еще в древности опередивших свое время. Этих людей немного, но они были и есть. И будут. Индия – огромный конгломерат религий, языков, культур. Развитие ее по-настоящему только начинается. Сложная, противоречивая и все еще отсталая, она, мне кажется, весьма близка к корням жизни человечества. В силу разных причин она сохраняет еще то, что утрачено развитыми странами.

Святослав Николаевич углубился в сравнение изначальных славянских и санскритских слов, таких, как «медведь» и «мадувид», «огонь» и «агни», «веда» и «ведать». Заметил, что советские индологи вносят огромный вклад в изучение истории и философии Индии, прекрасно прослеживают изменения, происходящие в общественном сознании этой страны в последние десятилетия. Вспомнил индийских философов и писателей Рамакришну, Свами Вивекананду, Рабиндраната Тагора, их стремление расширить и осовременить древние философские и этические категории. И конечно же, разговор зашел о Шамбале.

– Мой отец, который был моим учителем и другом, написал книгу о Шамбале [16], – сказал он. – Шамбалу едва ли можно искать на географической карте. Это не страна, это символ. Символ беспредельности человеческого познания. Шамбалой называют и очаги людей, достигших очень высокого уровня познания мира. Каждый ищет свою Шамбалу – нечто находящееся выше обыденности. Книга отца – это страницы исканий. В ней в концентрированном виде собраны мысли, выстраданные лучшими людьми Востока.

Последний мой вопрос был о ботанике. Чем продиктован тот исключительный интерес, который проявляет к этой науке Святослав Николаевич, ведущий оживленную переписку с крупнейшими специалистами различных стран?

– Мы принадлежим природе, – заметил художник. – Мы вышли из мира природы. Хочется не утратить чувства единения с природой, постоянно осязать мудрость, которую она вдохнула в свои произведения.

Позже, в Дели, я не раз встречался с Рерихом. И всегда его облик удивительно соответствовал тем мыслям и чувствам, которые он мне высказал при первой встрече. Он олицетворяет ту самую красоту, о которой так пламенно говорит.

---

 

 

А.А. Громыко

Отец и сыновья Рерихи ^[17]

Растут научные связи между двумя странами, в том числе и в такой области, как космические исследования. Совместные усилия специалистов СССР и Индии привели к запуску двух искусственных спутников Земли. Мы вместе с индийскими друзьями искренне радовались тому, что впервые в космос совершил полет гражданин Индии [18] в составе совместного советско-индийского экипажа.

Широкое развитие получили контакты по линии парламентов, общественных организаций. Это же относится и к культурным обменам. Взять хотя бы область литературы: у нас в стране известны имена Калидасы, Мирзы, Талиба, Рабиндраната Тагора; а в Индии пользуются большой популярностью произведения Л.Н. Толстого, Ф.М. Достоевского, А.П. Чехова, А.М. Горького, В.В. Маяковского, М.А. Шолохова, других русских и советских писателей.

Особо следует отметить такое значительное, весомое явление в сфере культурного общения наших народов, как деятельность русского живописца, археолога, писателя, инициатора движения в защиту памятников культуры Николая Константиновича Рериха (1874-1947 гг.) и его сыновей Юрия и Святослава.

Оказавшись волею судьбы за пределами родины, Николай Рерих в течение долгих лет жил в Индии, что наложило заметный отпечаток на его творчество. Работы Н. Рериха этого периода – прежде всего многочисленные живописные полотна – проникнуты чувством восхищения природой Индии, духом глубокого уважения к ее народу. Творчество Рериха-отца, как и его общественную деятельность, высоко ценили Рабиндранат Тагор, Джавахарлал Неру, Индира Ганди.

Вместе с тем Николай Рерих оставался патриотом своей страны, делал все, что было в его силах, чтобы помочь ей в трудный час. Когда фашистские полчища вторглись на советскую землю, он собирал и передавал деньги в фонд Красной Армии, активно пропагандировал героическую борьбу советского народа, твердо верил в его конечную победу над немецко-фашистскими захватчиками.

Вскоре после окончания Великой Отечественной войны Н. Рерих принял решение вернуться на родину, как возвратился перед войной Куприн, как это сделал после войны Конёнков, как мечтали вернуться Шаляпин и Рахманинов. Но заветное желание Н. Рериха не сбылось. В декабре 1947 года, буквально накануне своего отъезда в СССР, он скончался.

Большую коллекцию работ Н. Рериха по его завещанию передал Русскому музею в Ленинграде и картинной галерее в Новосибирске вернувшийся в Советский Союз старший сын художника – видный востоковед Юрий Николаевич Рерих (1902-1960 гг.).

С младшим сыном Н. Рериха – Святославом Николаевичем я не раз встречался в Дели, а также в Москве, где он время от времени бывает, в частности в связи с организуемыми у нас выставками картин отца и его собственных. На некоторых из этих встреч присутствовала и его обаятельная супруга Девика – в прошлом известная индийская актриса.

С. Рерих является талантливым художником. Он пишет портреты, пейзажи, символические композиции, стилистически близкие поздним произведениям своего отца. По его убеждению, художник должен писать подлинную красоту, к которой инстинктивно тянется человек, даже в искусстве неискушенный. Сам С. Рерих именно так и поступает. Его творчество высоко ценится в Советском Союзе. Он – почетный член Академии художеств СССР.

Когда встречаешься с этим художником, то невольно обращаешь внимание на его большое сходство с отцом, чей облик хорошо известен по фотографиям. Тот же умный, проницательный взгляд, та же осанка – естественная, исполненная достоинства.

Однажды во время посещения Индии мне довелось побывать на выставке картин С. Рериха. Художник встретил меня у входа и водил от картины к картине, рассказывая о каждой.

В зале находилось несколько десятков его картин. Яркие, броские, колоритные картины, на которых изображены в основном горы Индии. Белоснежные горные дали, кряжи, покрытые и зеленью, и снегами, и ледниками. Обилие света, контрастность тонов, буйство красок природы – все это живо передавало самобытную неповторимую природу Индии, особенно северной ее части. Мне они по гамме цвета напоминали картины французского художника Гогена. Вместе с тем в этих картинах сказывалось сильное влияние выдающегося певца природы Николая Рериха – отца художника.

– Конечно, у вас один культ – это культ гор. Не правда ли? – спросил я его.

Он это подтвердил.

В октябре 1984 года в СССР и Индии отмечался двойной юбилей – 110-летие со дня рождения Н.К. Рериха и 80-летие со дня рождения С.Н. Рериха. С большим успехом прошла в Москве выставка картин отца и сына. Указом Президиума Верховного Совета СССР Святослава Николаевича Рериха за большой вклад в развитие и укрепление дружбы между советским и индийским народами наградили орденом Дружбы народов. Замечательные художники, общественные деятели – Н.К. Рерих и С.Н. Рерих сделали много для сближения культур двух великих народов. Их творчество и сегодня выполняет свою благородную миссию.

В Индии я, как и многие советские люди, восхищался такими памятниками богатейшего исторического прошлого этой страны, как Тадж-Махал, Кутуб-Минар и др. Однако глубокий интерес вызывает у нас не только прошлое, но и настоящее индийского народа, его достижения в различных областях жизни. Много интересного рассказывал мне об этой стране и помогал ее узнавать крупный советский дипломат, посол СССР в Индии в те годы В.Ф. Мальцев.

Нам импонируют в индийцах присущие им трудолюбие, яркая самобытная талантливость, традиционное гостеприимство. Знаем мы и ценим то, что индийцы на нашу искреннюю симпатию к ним отвечают полной взаимностью.

---

 

 

Ж. Доржиев

Десять дней со Святославом Рерихом ^[19]

В январе 1975 года мне посчастливилось в числе группы деятелей науки и культуры от Министерства культуры СССР сопровождать семью С.Н. Рериха в г. Ленинграде. Это время совпало с моей стажировкой в Государственном] музее истории религии в Казанском соборе [20].

Святослав Николаевич Рерих и его супруга Девика Рани Рерих посетили Советский Союз в 1974 г. в связи со столетним юбилеем Н.К. Рериха и 70-летием самого Святослава Николаевича. Выставки были в Москве и в Ленинграде. В Государственном Эрмитаже была организована большая выставка, привезенная из Индии (100 произведений Н.К. Рериха и полотна С.Н. Рериха).

Почетные гости С.Н. Рериха и Девика Рани Рерих встречались с посетителями у выставки, давали аннотации по сюжетам полотен, отвечали на вопросы. Одновременно знакомились с экспонатами Эрмитажа и не переставали восхищаться богатыми и разнообразными коллекциями истории мировой культуры.

Эрмитаж – красивейший из музеев – буквально бурлил, кипел от посетителей, желающих посетить выставку. По залам и коридорам я сопровождал семью С.Н. Рериха. Мы шли, взявшись за руки, справа С.Н. Рерих, а слева – Девика Рани, мы держались за руки настолько крепко, что нас не разъединяла толпа.

Мы наблюдали, как неиссякаемый поток народа – студенты, молодежь, работники науки и культуры, художники, рабочие ленинградских заводов, учреждений, военные – не спеша шли из зала в зал и серьезно и вдумчиво знакомились с картинами Рерихов. Яркие, красочные полотна Н. Рериха приковывали буквально каждого посетителя. Столь [же] ярки и впечатл[яющи] были и картины Святослава, в которых ясно прослеживается преемственность художественного стиля Н. Рериха. Люди благодарили С.Н. Рериха за могучую, вдохновенную самоотдачу великого художника, и каждый стремился получить от С.Н. Рериха и Девики Рани автограф и что-то подарить на память. Многие старались поговорить с семьей С. Рериха, интересовались разными сторонами его жизни. Как мне помнится, Святослав Николаевич был очень статным, в пиджаке цвета хаки, без очков. У него было немного утомленное, вдохновенное лицо, вдумчивы[й взгляд], высокий красивый лоб, крупный нос, белые усы и борода, седые негустые волосы. В те дни и часы мы видели и слышали энергичного, полного сил большого художника с мировым именем.

Девика Рани Рерих была всегда безукоризненно вежлива и корректна, щепетильна в каждой мелочи, в высшей степени интеллигентна. Она была на редкость красива, выглядела молодой и цветущей. На вопрос – «Какая роль ей кажется самой почетной и интересной?» – она сразу [тепло и с юмором] ответила, что роль жены Святослава Рериха, и добавила, что она стала его супругой в 1945 году. Девика Рани [сказала], что она счастлива, что породнилась навсегда с русскими и имеет возможность побывать у родственников и близких семьи Рериха. Она щедро делилась своими впечатлениями о встречах в Ленинграде. В один из январских вечеров, в день Татьяны [21], были в гостях у сестер Митусовых [22], родственниц семьи Рерихов. Здесь собрались родственники, близкие. Вечер за семейным столом был очень интересным. С.Н. Рерих вспоминал семью, детство, старый Петербург, отца Николая Константиновича Рериха, мать Елену Ивановну Шапошникову (правнучку [23] Михаила Илларионовича Кутузова, прославленного героя-фельдмаршала русского народа). Говорил о неповторимом русском пейзаже, архитектуре, о работе художников, поэтов и книгоиздателей. «Во всей нашей жизни и творчестве, – рассказывал Святослав Николаевич, – отец, брат Юрий Николаевич и я всегда чувствовали себя представителями русской культуры, всегда думали и мечтали о России – Родине, стремились чаще приезжать, быть среди своего народа, как сегодня и в эти дни».

На другой день, [26] января, посетили Казанский собор. Здесь, в большом зале, на первом этаже Государственного] музея истории религии и атеизма находится могила фельдмаршала Кутузова. Все мы почтили память великого полководца. В Доме дружбы народов Ленинграда состоялся вечер встречи С.Н. Рериха и Девики Рани с руководителями и трудящимися, видными общественными деятелями науки, культуры и работниками индийского посольства. Тепло встреченный всеми, С.Н. Рерих говорил, что искусство роднит людей, что все больше и больше крепнут дружеские и культурные связи между народами Индии и СССР. Он сказал, что «большая радость для нашей семьи – выставка наших коллекций в СССР, в Ленинграде». Говорил, что повсюду, где бывали в Москве и в Ленинграде, был оказан замечательный, подлинно дружеский прием. Святослав Николаевич и Девика Рани сердечно поблагодарили ленинградцев и пожелали успехов в труде, здоровья и счастья. Вечер прошел с большим подъемом, и в залах огромного Дворца дружбы народов посетители подолгу знакомились с полотнами С.Н. Рериха, получали автографы и преподносили семье памятные сувениры (живопись, скульптуры, фото, книги и т.д.).

В конце пребывания С.Н. Рерих и Девика Рани посетили достопримечательные места города. В наших беседах С.Н. Рерих рассказывал о работе Гималайского научного института «Урусвати», основанного в долине Кулу, где плодотворно трудилась в свое время вся семья Н.К. Рериха. Святослав Николаевич больше работал в секторах фармакологии, народной медицины и ботаники. Высказывал пожелание семьи Рерихов, что научную деятельность, заложенную в институте «Урусвати», следует продолжить силами ученых Индии и СССР, установить постоянный обмен научной информацией между учеными.

Ленинградские коллеги преподнесли С.Н. Рериху и Девике Рани книги о лекарственных растениях, изданные в СССР.

Святослав Николаевич предложил нам, обратившись и ко мне как приехавшему из Забайкалья работнику музея, обратить внимание на сбор ценных видов растений, создавать фонды гербариев и ботанические атласы, сообщать названия трав и растений в научный центр. С.Н. Рерих был хорошо осведомлен о богатстве флоры Сибири и Монголии. Посещая Государственный] музей истории религии и атеизма, С.Н. Рерих и Девика Рани проявили большой интерес к восточным коллекциям. В этом музее имеется большое количество статуй будд, буддийских атрибутов и другого храмового инвентаря, привезенного в 1980-х годах из Агинских и Цугольских буддийских дацанов.

С.Н. Рерих рассказывал о научной деятельности брата-востоковеда Юрия Николаевича Рериха и интересовался проникновением буддизма в Забайкалье, к агинским бурятам. Мне приходилось давать объяснения, показывать агинские коллекции, имеющиеся в этом музее. Попутно я рассказал о путешествии Г.Ц. Цыбикова в Тибет на рубеже XIX и XX веков. О нем, конечно, С.Н. Рерих знал, но подробностей, таких, что Цыбиков был агинец, что жил с семьей на родине, что была сохранена библиотека, тибетские коллекции и архив, ныне ставшие достоянием научных архивов, Академии наук, не знал. С.Н. Рерих очень высоко оценил научный подвиг Г.Ц. Цыбикова. В беседе уточнили ряд вопросов, например то, что Н.К. Рерих и Г.Ц. Цыбиков слушали лекции в Санкт-Петербургском университете, Николай Константинович на историческом факультете, а Гомбожаб Цэбекович – на факультете восточных языков у известных русских востоковедов-монголоведов К. Голстунского и А.М. Позднеева, [пробудивших в нем] интерес к Востоку. Н.К. Рерих и Г.Ц. Цыбиков были почти одногодками.

Профессора К. Голстунский и А.М. Позднеев были фактически наставниками и Н.К. Рериха, и Г.Ц. Цыбикова. С.Н. Рерих живо вспоминал об этом периоде учебы отца. Далее в беседе говорилось, что Н.К. Рерих в советское время совершил путешествие по Алтаю, бывал в Верхнеудинске (Улан-Удэ) и Урге (Улан-Батор) [24]. В период Тибетской экспедиции [25] Н.К. Рерих создает серию художественных полотен, посвященных Майтрейе – грядущему Будде [26]. В этой связи разговор шел о том, что профессор Г.Ц. Цыбиков интересовался статуей Майтрейи в Агинском буддийском храме, которая в 1930-е годы была передана в Государственный] музей истории религии и атеизма [27].

В Агинском храме была создана в миниатюре Шамбала – райская страна буддистов. С.Н. Рерих и Девика Рани очень хотели увидеть реликвии буддийского отдела музея, в частности Тибета, Монголии, где бывали Н.К. Рерих и Г.Ц. Цыбиков. В беседе затронули и вопрос о судьбе бывшего буддийского монастыря в Ленинграде. Потом съездили туда и с большим интересом осмотрели хорошо сохранившееся здание буддийского храма, построенного в тибетском стиле. Сохранилась позолота, резьба и отчасти оформление из слоновой кости и других редких материалов. (В то время внутри размещалась лаборатория микробиологии Академии наук СССР.)

В конце пребывания С.Н. Рериха и Девики Рани в Ленинграде все собрались в Эрмитаже, где подвели своеобразный итог работы под руководством академика Б.Б. Пиотровского. Он же как председатель Ленинградского отделения ВООПИК заговорил о том, как сохраняются исторические, культурные и архитектурные памятники города. И здесь же при активном участии С.Н. Рериха состоялся разговор о возможности передать бывшее здание ленинградского буддийского храма в ведение Государственного] музея истории религии и атеизма, чтобы создать филиал музея. Ученые-востоковеды поддержали это предложение. Святослав Николаевич говорил, что при встрече с руководителями города и представителями Министерства культуры выскажет свои соображения о создании музея восточных культур в этом богатом помещении, олицетворяющем культуру народов Центральной Азии, и приложит все усилия для создания постоянной выставки картин семьи Н.К. Рериха.

Далее при активном участии С.Н. Рериха и Девики Рани обсуждался вопрос о ходе уже начавшейся съемки крупноформатного кинофильма о Н.К. Рерихе и о его семье. Как я понял, уже была начата предварительная съемка в Сиккиме, где путешествовал Н.К. Рерих. Фильм должен был отражать жизнь и деятельность Н.К. Рериха, Ю.Н. Рериха, С.Н. Рериха, их научную и художественную биографию, маршрут путешествий, научное наследие института «Урусвати». Фильм снимался при активном участии Девики Рани – «первой леди звукового индийского кино». С.Н. Рерих и Девика Рани говорили, что следует ускорить съемку фильма [28], куда можно было бы включить кадры, связанные с Алтаем, Бурятией и Агой, вспоминая при этом слова Н.К. Рериха «страна великого будущего – Сибирь...» [29].

Когда я стараюсь суммировать все эти беседы, впечатления проведенных с С.Н. Рерихом и Девикой Рани десяти дней, прихожу к мысли, что вклад С.Н. Рериха в мировую культуру весьма значителен, он выдающийся художник современности и страстный борец за сохранение памятников культурных ценностей народа, а Девика Рани – выдающийся мастер индийского кино и деятель культуры.

Мы очень тепло прощались, и на память С.Н. Рерих и Девика Рани подарили видовые картинки-открытки и в документах-приглашениях оставили свои автографы. Девика Рани персонально подарила свою рабочую ручку, изготовленную из слоновой кости, и при этом сказала: «...непременно приезжайте к нам в гости, привезите с собой эту мою ручку. Вас примем как самого дорогого гостя». Вдобавок семья С.Н. Рериха подарила отросток дерева Бодхи [30] с небольшими листьями, который мне с трудом удалось привезти в Агинское, и сейчас это дерево [достигло] двух метров, с огромными зелеными листьями. Провожая С.Н. Рериха и Девику Рани, мы на память сфотографировались, я им всем от всего сердца пожелал долголетия, всех земных удач и благ и успехов в их неиссякаемом творчестве. В ответ на дары С.Н. Рериха и Девики Рани я подарил на память свои книги: «Путь в Тибет» (М.: Мысль, 1973), «Путь ученого» (Иркутск, 1973); книжки, выпущенные к 100-летию со дня рождения Г.Ц. Цыбикова, а также книгу Д.О. Батожабая «Похищенное счастье» (Улан-Удэ, 1960); фото Г.Ц. Цыбикова (периода после завершения Тибетской экспедиции 1903 г.), альбом «Агинский округ». Указанные книги были мною подписаны как дар С.Н. Рериху и Девике Рани, они были приняты ими с большой [благодарностью].

Святослав Николаевич Рерих является почетным членом Российской академии художеств, награжден высшим орденом Республики Индии «Падма Бхушан» и советским орденом Дружбы народов за укрепление индийско-советской дружбы и сотрудничества. Как не быть признательным выдающемуся художнику С.Н. Рериху и не вспоминать те незабываемые дни встречи, работы в С[анкт]-Петербурге. Я после этого был неоднократным участником рериховских чтений в Москве, Новосибирске, Улан-Удэ.

---

 

 

В. Байков

Рерихи всегда чувствовали себя частью России ^[31]

Чем выше дух, тем больше он видит.

Озарение

Бангалорское прибежище

…16 июня 1990 года самолет перенес меня на другой конец Индии – в город Бангалор, где жил Святослав Николаевич Рерих.

– Здравствуйте, милейший. Всегда рад гостям, – приветствовал он меня. – Располагайтесь. Сейчас, дорогой мой, будем чай пить.

Он опустился в низкое кресло за небольшим столиком у окна и плавным старомодным жестом пригласил сесть напротив. Душистый, крепко заваренный по индийской традиции чай с молоком сам разливал по чашечкам. Девика Рани, жена художника, облик которой столь тонко он запечатлел в многочисленных портретах, поставила на столик вазочку с печеньем и села рядом с мужем.

Патриарх русских живописцев обвораживал сразу, с первых минут беседы. Несмотря на почтенный возраст, а шел ему тогда 87 год, он был изящен: великолепная седина обрамляла голову, на бледном тонком лице выделялись выразительные карие глаза. Каждый его жест, каждое слово, интонация речи – удивительны. Невольно вспомнился мне далекий 1970 год, когда на одном из приемов в посольстве Советского Союза в Дели я впервые увидел Святослава Николаевича. Когда в заполненный гостями зал вошел одетый в светлый китель благообразного вида старец с окладистой бородой, то он сразу же привлек к себе всеобщее внимание. «Рерих, Рерих», – пронесся по залу почтительный шепот. А вскоре Святослав Николаевич, окруженный плотным кольцом почитателей, увлеченно говорил об искусстве, призвании художника. Меня тогда изумили его плавные старомодные жесты и чистая, безупречная речь. И встретившись со Святославом Николаевичем теперь, через много лет, я вновь был покорен его манерой говорить и держать себя. Так у нас уже давно не говорят и не двигаются. Мимолетного общения достаточно, чтобы понять, что твой собеседник – русский интеллигент. Как жаль, что многими из нас истинное понятие слова «интеллигент» по существу забыто, а некоторым, пожалуй, и совсем не известно...

Я протянул Святославу Николаевичу свой скромный подарок – шишку кедра, подобранную в Кулу, и увидел, как молодым блеском загорелись его глаза. Давно не был он в милой сердцу долине: в 1989 году перенес тяжелейшую операцию и с тех пор почти не покидал номер в бангалорской гостинице «Ашока», которая стала для него и жены вынужденным прибежищем, поближе к врачам.

Поглаживая, словно котенка, лежащую на коленях ершистую шишку, Святослав Николаевич перенесся воспоминаниями в прошлое.

– Я прожил долгую жизнь, много видел, – начал он. – С раннего детства нас с братом окружала духовная атмосфера. Мне посчастливилось встретить выдающихся людей, которым удалось достигнуть внутренней гармонии, найти себя в этом мире и объяснить этот мир для себя. Но самое сильное влияние на мое формирование как личности оказали родители. С раннего детства нам с братом прививались понятия нравственные, этические, уважение к людям и к их труду. Так естественно создавалось мировоззрение, так сливались воспитание с образованием. От Николая Константиновича, от нашей матушки Елены Ивановны унаследовали мы с братом потребность постоянно трудиться, привычку отметать суету, мелочи, которые так отвлекают от главного.

– Да, Рерихи – семья тружеников, – вступила в разговор Девика Рани. – Каждый из них мог сказать: «Живу в трудах!». Все они старались каждый день делать свое дело чуточку лучше, чем вчера. Знаете ли вы, что Юрий Николаевич, к примеру, в совершенстве изучил санскрит, знал более тридцати языков народов Востока?Девика ничего не сказала о своем муже, но Святослав Николаевич внес заметный вклад в сокровищницу мировой культуры – создал несколько тысяч полотен, которые хранятся в лучших картинных галереях мира. Он – почетный член многих академий художеств.

– В Индии есть понятие «гуру», – продолжал Святослав Николаевич. – Это больше, чем учитель, дающий ученику основы практических знаний. Это наставник, который передает ученику основы самой жизни. Так вот, именно таким наставником был для нас отец.

Глубочайшее почтение к «гуру» Святослав Николаевич пронес через всю жизнь. В течение многих лет он бережно хранил богатейший архив Николая Рериха, а в мае 1990 года передал его на родину, в Москву. Я видел списки сокровищ: более четырех сотен картин, многочисленные тома рукописей, писем, личные вещи, книги. Истинную значимость этого дара, думается, у нас еще не успели оценить по достоинству.

– Я выполнил волю батюшки, который был истинным патриотом земли нашей, – сказал Святослав Николаевич. – Послушайте, что он писал о своем завете: «Вот что завещаю всем-всем. Любите родину. Любите народ русский. Любите все народы на всех необъятностях нашей родины. Пусть эта любовь научит полюбить и все человечество».

С воодушевлением говорил в тот вечер Святослав Рерих о том, что мечтает возродить детище родителей – институт «Урусвати», превратить его в международный центр сотрудничества ученых из разных стран.

 

Духовная реликвия

Реализовывать свои планы Святослав Николаевич начал в 1991 году, когда передал генеральную доверенность на управление имением «Холл Истейт» в долине Кулу (город Наггар) советнику-посланнику Посольства Российской Федерации в Индии А.М. Кадакину. По существу, этот акт вернул России еще одну духовную реликвию. Для управления имением был создан Международный Мемориальный Трест Рерихов в Наггаре. В обращении Оргкомитета, принятом 7 декабря 1991 года, отмечалось, что, «сознавая важность сохранения, изучения и распространения духовного наследия семьи Рерихов и ее уникального вклада в мировую культуру», Международный Трест имеет своими главными целями «сохранение, изучение и популяризацию творческого наследия семьи Рерихов, трансформацию мемориала в Наггаре в Международный культурный центр» [32]. Святослав Николаевич направил личные послания ряду видных политических и общественных деятелей Индии, России, других стран с просьбой стать почетными попечителями Треста.

«Из-за гималайских, памирских и гиндукушских хребтов шлю добрый и почтительный поклон Вам лично и всему нашему многострадальному отечеству, – писал Святослав Николаевич в обращении на имя патриарха Московского и Всея Руси Алексия Второго. – Отец мой Николай Константинович и мать Елена Ивановна, брат и сам я всегда мечтали о сближении и единении всех народов, особенно русского и индийского, которым Богом и судьбой начертано великое предназначение.

Надеюсь, Святейший Отец, что Вы благословите сие скромное начинание и любезно согласитесь стать почетным попечителем созданного мною Международного Мемориального Треста Рерихов» [33].

Среди тех, кто приветствовал и поддержал идею создания Треста – и президент России Б.Н. Ельцин. В своем послании глава российского государства заверил С. Рериха в том, что будет «оказывать всяческое содействие благородному начинанию». О готовности включиться в созидательную работу заявили общества Рерихов, действующие в США, Австралии, Японии, Германии. В середине июня 1992 года в Бангалоре состоялась торжественная церемония, посвященная учреждению местного филиала Треста.

Все это внушало оптимизм. Появилась надежда, что мечты Святослава Николаевича сбудутся – имение в конце концов оживет. Что на этот раз не повторится многолетняя волокита, когда художник, как он сам мне рассказал при нашей очередной встрече в Бангалоре, безответно обращался к нашим государственным и партийным вождям – Хрущеву, Булганину, Косыгину, Фурцевой, Демичеву, Брежневу, Горбачеву с просьбой помочь возродить имение, был даже готов сдать его в аренду на 99 лет за символическую плату в одну рупию.

Встретившись в Дели с А.М. Кадакиным, я узнал, что планы у Треста обширные – помимо ухода за мемориальным комплексом (музеем и картинной галереей), планируется возродить институт «Урусвати», а также создать в Кулу дом творчества, куда приезжали бы российские и индийские художники, ученые, лингвисты. «Мы хотим, – сказал он, – спасти имение от умирания, хотим, чтобы оно жило, а еще лучше – процветало». По словам А.М. Кадакина, посетившего Кулу вскоре после своего назначения управляющим имением, даже беглое знакомство с архивами показало, что исследователя там ждут многие удивительные находки. Так, в первой же выборочно просмотренной папке были обнаружены 14 писем Леонида Андреева Николаю Рериху, причем последнее писатель написал за несколько дней до своей кончины. Обнаружены и документы, свидетельствующие о том, что английские колониальные власти шпионили за нашим земляком, подозревая его в большевистских симпатиях, строили всяческие козни на пути его научных экспедиций.

В мае 1992 года в гималайское «гнездо» Рерихов прибыла группа энтузиастов – сотрудников российских учреждений, расположенных в Индии, чтобы принять участие в инвентаризации имущества имения. Предстояло зарегистрировать каждый документ, каждую книгу. Довелось и мне участвовать в кропотливой работе. Не без трепета открывал я шкафы, брал в руки пожелтевшие от времени листы газетных вырезок, листал книги. «Когда я думаю о Николае Рерихе, – прочитал я высказывание Джавахарлала Неру, – я поражаюсь размаху и богатству его деятельности и творческого гения. Великий художник, великий ученый и писатель, археолог и исследователь, он касался и освещал так много аспектов человеческих устремлений» [34]. А вот что писал С. Уитмен в 1925 году: «Мы, которые ищем пути интернационального понимания и строительства общечеловеческого мира, должны рассматривать Рериха как великого апостола и провозвестника этого нового мира всех народов».

Богатая библиотека имения хранит много приятных сюрпризов для специалистов. В шкафах – подшивки журнала русского теософского общества «Вестник», журнала [35] «Агни Йога» («Живой Этики»), издававшегося в Риге в конце 20-х – начале 30-х годов, труды Ленинградского института живых языков им. А.С. Енукидзе. Широко представлены русские литераторы-эмигранты 20-40 годов.

Сестра Урсула Айхштадт, которая по просьбе Святослава Рериха взяла на себя каждодневные заботы об имении, с благодарностью приняла подарки музею, привезенные «десантом» россиян из Дели: газовую плиту, холодильник, телевизор, огнетушители. Эта женщина, родившаяся в Восточной Пруссии, 35 лет провела в Индии, работала среди тибетских беженцев, среди отсталых племен штатов Орисса и Карнатака. С воодушевлением трудится она и в имении. Ее лицо светилось от радости, когда она показала нам высаженные весной молодые деревца – более 240 яблонек в старом рериховском саду. Сажала их вместе с сотрудниками российского посольства. Урсула – и ключница, и сестра-хозяйка, и сторож. Ничуть не умаляя роли всех, кто высказался в поддержку Международного Мемориального Треста Рерихов, все же не могу не сказать, что пока вся работа в имении опирается лишь на «голый» энтузиазм небольшой группы подвижников, таких как Урсула.

Нам, россиянам, нужно проникнуться пониманием значимости имения Рерихов в Кулу для русской души, национальной и мировой культуры. Думается, не останутся безучастными, несмотря на все трудности нашей жизни, граждане России, представители русского бизнеса. Для всех интересующихся сообщаю номер счета Фонда по возрождению имения Рерихов в Кулу:для индийских рупий – счет C/A 265, Pujab National Bank, New-Delhi – 11001;для долларов США – счет И-150, State Bank of India, New Delhi – 11001.

 

Последняя встреча

В сентябре 1992 года я вновь оказался в командировке в Бангалоре. Для каждого приезжавшего туда русского это было прежде всего место жизни и творчества патриарха русских живописцев. Первым делом поспешил навестить Рериха и я. Не думал, что в последний раз.

Войдя в номер, я застал Святослава Николаевича сидящим в низком плетеном кресле у распахнутого окна. И мимолетного взгляда было достаточно, чтобы понять, что он заметно сдал с момента нашей последней встречи, ослаб физически, но глаза были по-прежнему живыми, выразительными. Несомненно, много сил у него отняла та грязная возня, которую затеяли летом нечистоплотные дельцы вокруг загородного имения Рерихов под Бангалором «Татагуни эстейт».

Вначале правительство штата Карнатака объявило о своем решении «выкупить» имение, чтобы, как заявил журналистам министр юстиции штата, сохранить в целости уникальный уголок семьи Рерихов и не допустить его распродажи по частям. Сумма «выкупа» была названа смехотворно низкой – всего 50 миллионов индийских рупий. А ведь имение – это 450 акров леса, садов, это дом с мастерской художника, где собрана уникальная коллекция картин Николая и Святослава Рерихов, предметов искусства, приобретенных во время экспедиций в глубь Азии.

Намерение правительства Карнатаки вызвало бурную реакцию четы Рерихов. Девика Рани созвала срочную пресс-конференцию. Она с негодованием заявила, что правительство штата даже не поставило в известность семью Рерихов о своем намерении. Она расценила это как попытку «захватить» собственность Рерихов. Девика Рани сообщила, что на основе «Татагуни эстейт» создан южный, бангалорский филиал Международного Треста Рерихов. Из Бангалора в Дели полетели телеграммы на имя президента [36] и премьер-министра [37] Индии с просьбой не утверждать решение властей штата. «Никто не вправе вмешиваться в наши дела, в том числе правительство Карнатаки», – говорилось в одной из телеграмм.

Затем в бой за имение вступил крупный индийский плантатор К.Т. Бхагат. Он заявил журналистам, что еще два года назад начал переговоры с частным секретарем семейства Рерихов Мэри Джойс о покупке имения и что якобы была достигнута договоренность о поэтапной продаже имения и согласована между сторонами цена.

Неожиданные притязания на имение стали для престарелой четы Рерихов болезненным потрясением. Этой неприятной темы я постарался в разговоре со Святославом Николаевичем не трогать. Речь у нас пошла о смысле человеческой жизни, месте человека на земле.

– Каждый из нас должен помнить, – сказал Святослав Николаевич, – что он не один в мире, что окружен бесконечным количеством ищущих душ. Это само по себе дает направление. Мы должны помнить, что самое важное – это наше внутреннее устремление к чему-то более совершенному, что поднимает нас на более высокую ступень. Желание и способности изменить себя к лучшему – в наших руках. И только через наше устремление к совершенному мы можем идти вперед, дальше расширять свой кругозор. Не только предвидеть трудности, но и преодолевать их.

– А вы, Святослав Николаевич, в чем видите смысл человеческой жизни?

– Я вам скажу так: в достижении красоты, гармонии, в самовыражении. За отпущенное тебе время нужно стать лучше, совершеннее. «Чем выше дух, тем больше он видит», – говаривал мой батюшка. Самая большая задача – это самосовершенствование во всем. Но это просто. Нужно, чтобы каждый день каждый из нас делал бы что-нибудь лучше, чем он это делал вчера. Такое устремление неизбежно отпечатается в сознании, а сумма устремлений изменит наше поведение в лучшую сторону. Это почти невидимые ступени, но если по ним подниматься каждый день постоянно, то можно достигнуть цели. Важны внутреннее усилие, сила мысли, сила устремления. И когда Николай Константинович в созданном им философском учении «Живой Этики» призывает нас стремиться к прекрасному, он убежден, что прекрасное откроет нам новые возможности познания и самопознания.

– Вы человек верующий?

– Да, конечно. Но верю я также и в то, что человек имеет возможность подняться на многие сложные ступени духовной жизни. И может получить в результате так называемое «озарение», то есть войдет в контакт с теми сферами, которые помогут его дальнейшему развитию.

– К сожалению, Святослав Николаевич, житейские нужды не всегда позволяют воспрянуть возвышенному духу. Большинство соотечественников в нашем обществе обременено сейчас заботами о хлебе насущном.

– Когда происходят такие колоссальные сдвиги, они всегда болезненны для общества. Поэтому мы должны смотреть на это широко, с пониманием. Я верю в Россию. Россия богата талантами, которые проявят себя. В этом не может быть сомнения.

– Во что нам, русским, верить сейчас, в переживаемый Родиной трудный период?Надо верить в собственные силы и как можно лучше, справедливее выполнять всем вместе и каждому в отдельности те трудные задачи, которые сегодня настоятельно требуют своего решения. Я уверен, что народ наш сможет с ними справиться...

Святослав Николаевич замолчал, погрузившись в свои мысли, и словно забыл о моем присутствии. Долго смотрел в окно на узкую зеленую лужайку, разбитую среди выдавленных из земли огромных валунов, на раскидистые платаны по ее краям, бирюзовый свод неба.

Прервав молчание, Святослав Николаевич указал мне на могучие деревья, которые, разорвав каменный панцирь скальных пород, властно тянулись к солнцу, и задумчиво произнес:

– Какое упругое, несгибаемое упорство, какая неукротимая жажда жизни! Все едино, – продолжал он свою мысль. – Все сливается воедино: труд человеческий, природа, горы, биосфера, переходящая в космос. Мы должны все-таки помнить: вышли-то мы из бесконечности и, следовательно, принадлежим вечности. Что собой представляют эти величины? Их измерить невозможно. Мы – часть этой вечности и бесконечности, которая все в себе заключает.

Появившаяся как-то незаметно в комнате медицинская сестра стала бросать в мою сторону выразительные взгляды – Святославу Николаевичу нужно отдыхать. И я задал последний вопрос:

– Святослав Николаевич, много-много лет назад вы еще ребенком покинули Россию, всю сознательную жизнь прожили за границей. Ощущаете ли на склоне лет себя русским?

– Да, несомненно. Я чувствую себя русским. Ничто – ни годы, ни странствования не помешали мне остаться русским человеком. Как и родители, Николай Константинович и Елена Ивановна, я всегда чувствовал себя частью России...

---

 

 

С.А. Кожин

Мои встречи со Святославом Рерихом ^[38]

В конце 1966 года я был командирован химическим факультетом Ленинградского университета на два месяца в Индию по программе культурного обмена. Мне удалось побывать в Дели и еще в семи университетских городах Индии. В каждом университете я кратко знакомился с лабораториями и научными работами по интересовавшему меня профилю – химия природных соединений. В свою очередь, я сделал несколько докладов о работах, проводившихся у нас в университете.

Как это обычно бывало, одному из преподавателей данного университета поручалось организовать научную и культурную программу и вообще оказывать содействие прибывшему. При первом же обсуждении моей программы в городе Бангалоре прикрепленный ко мне сотрудник университета спросил меня, не хочу ли я посетить «доктора Рериха». Сначала я не понял, о ком идет речь, но, когда мне было сказано, что это известный русский художник, я сообразил, что это Святослав Николаевич Рерих, о котором, к стыду своему, я очень мало знал, хотя и слышал, что он живет в Индии. Конечно, я не мог отказаться от знакомства с ним.

Опекавший меня преподаватель созвонился с С.Н. Рерихом и получил приглашение привезти меня на следующий день к вечеру. В университетской машине, которая прибыла за мной 7 декабря 1966 года, оказалось еще трое индийцев, которые воспользовались случаем, чтобы побывать в имении Рериха. Это имение Татагуни (правильнее Татгунни) оказалось в 13 милях (около 20 км) от Бангалора. Туда мы прибыли, когда было уже темно.

Нас встретил сам Святослав Николаевич – высокий пожилой человек, с седыми усами и довольно длинной седой, конически усеченной бородкой. Он превосходно говорил по-английски, а его русская речь чем-то неуловимо отличалась от того, как говорим мы: он очень четко произносил все звуки и иногда пользовался словами, вышедшими теперь из употребления. Очевидно, это характерно для многих русских эмигрантов, давно покинувших Россию. В частности, в Делийском университете мне пришлось познакомиться с заведующим кафедрой русского языка, которого там называли профессор Эсойлофф (попросту Есаулов). Его манера говорить очень напоминала манеру С.Н. Рериха.

Вскоре к нам вышла супруга Святослава Николаевича – бывшая кинозвезда Девика Рани (внучатая племянница Рабиндраната Тагора). Это была приятная полнеющая дама в ярко-красном сари с коротким чоли (нечто среднее между лифчиком и блузкой), с ярко накрашенными губами и тилаком (красным пятном) на лбу, ярко-красным маникюром и педикюром. За ней следовал слуга – босой, почти чернокожий индиец (южанин), по имени Папа, одетый в белую куртку и белые шорты, на голове у него был белый тюрбан. Он вел на поводке пса – темно-коричневого спаниеля по кличке, кажется, Пати.

Святослав Николаевич пригласил всех в свою студию. Со мной он говорил по-русски.

В разговоре Святослав Николаевич вспоминал свое детство, которое прошло в Петербурге, и рассказал, что он, как и его отец (Н.К. Рерих) и его старший брат (Ю.Н. Рерих), учился в гимназии К. Мая на Васильевском острове. Оказалось, что Святослав Николаевич учился в этой гимназии только в младших классах, которые размещались тогда в старом здании на 10-й линии.

Я же рассказал ему о новом здании гимназии К. Мая на 14-й линии, то есть о своей 217 школе, в которой я проучился с 1926 по 1935 год. Рассказал ему о только что прошедшем юбилее школы: тогда, 20 марта 1966 года, отмечалось 110-летие гимназии Мая. Упомянул также о моем соученике Александре Фролове, сыне Владимира Александровича Фролова – профессора Академии художеств (заведующего мозаичной мастерской Академии). Оказалось, что Н.К. Рерих и В.А. Фролов были близко знакомы и что В.А. Фролов воплотил в мозаике ряд произведений Н.К. Рериха (тогда я этого не знал).

Святослав Николаевич расспрашивал меня о моих научных интересах. Узнав, что моя узкая специальность – химия терпеновых соединений, входящих в состав эфирных масел, он начал рассказывать мне о своей плантации мексиканских линалоевых деревьев (Bursera delpechiana семейства Burseraceae). Эта плантация в Татагуни занимала площадь 500 акров (около 200 га). Она была приобретена у прежнего владельца – шотландца – вместе с домом, куда после кончины Николая Константиновича Рериха Святослав Николаевич и Девика Рани переехали в 1948 году из дома Рерихов в Кулу (в Гималаях).

Из плодов линалоевых деревьев путем перегонки с водяным паром из специального «куба» получается очень ценное для парфюмерной промышленности эфирное масло, содержащее линалилацетат и линалоол. С этой плантации удавалось в год получать до одной тонны эфирного масла. Продажа линалоевого эфирного масла давала возможность Святославу Николаевичу Рериху, как он сказал, спокойно заниматься живописью и культурно-просветительской деятельностью.

Святослав Николаевич, как выяснилось из дальнейшего разговора, был знаком с литературой по химии эфирных масел, в частности, знал о моем учителе – покойном профессоре Ленинградского университета Георгии Васильевиче Пигулевском, специалисте по эфирным маслам.

Этот неожиданный разговор об эфирных маслах оказался для меня весьма интересным. Более того, Святослав Николаевич предложил провести в нашей лаборатории в Ленинграде подробное исследование эфирного масла из плодов линалоевого дерева, культивировавшегося на его плантации в Татагуни, поскольку о минорных компонентах этого масла из литературы почти ничего не было известно.

Мне эта идея показалась весьма заманчивой. Мы условились, что я выясню формальные возможности проведения у нас такого исследования и напишу ему, какие образцы масла мы бы хотели получить для работы.

Оставшуюся часть вечера 7 декабря 1966 года С.Н. Рерих посвятил показу некоторых своих картин с рассказом о них. В студии, где мы находились, у стен стояли повернутые тыльной стороной его полотна без рам. Демонстрировали их нам двое слуг в белых одеждах и тюрбанах. Они ставили поочередно каждую картину на мольберт. Всего было показано нам тогда около 15 произведений. В их числе были четыре портрета Н.К. Рериха, один из портретов Девики Рани, картины «Пиета» (оплакивание Христа), «Воззри, человечество» [39] (символическое предупреждение об атомной опасности), а также несколько полотен на индийские сельские сюжеты. Самыми замечательными, на мой взгляд, были две небольшие картины: «Дамодар Кунд» (заброшенный водоем перед храмом в горах) и «Гирнар» [40] (джайнистский двуглавый храм, расположенный высоко в горах и освещенный заходящим солнцем).

Большинство из показанных тогда картин я видел потом на выставках С.Н. Рериха в 1974 году в Третьяковской галерее и в 1975 году в Эрмитаже, которые были приурочены к 70-летию художника. На этой последней выставке мне удалось заснять почти все картины на цветную пленку. Таким образом, я теперь имею неплохую серию слайдов, воспроизводящих живопись С.Н. Рериха.

После показа картин Святослав Николаевич пригласил нас всех поужинать. Проходя из студии в столовую через несколько комнат его одноэтажного дома, я имел возможность заметить на столах множество разнообразных произведений искусства и археологических находок, а также цветов, украшавших эти помещения. На стенах были развешаны небольшие картины кисти Николая Константиновича Рериха.

За ужином прислуживали молчаливые слуги в белых одеждах. На специальном коврике разместился спаниель со своей миской. Обильный ужин начался с камчатских крабов (советские консервы – редкий деликатес в Индии!) и закончился виноградным киселем. За ужином шел общий разговор на двух языках: русском и английском. Святослав Николаевич переводил то для меня, то для моих спутников. Иногда переводила для них (вероятно, на хинди) Девика Рани.

Вернувшись в гостиницу, я записал в свой путевой дневник под свежим впечатлением основные детали визита к С.Н. Рериху.

Что касается предполагавшегося подробного изучения состава линалоевого масла из Татагуни в нашей лаборатории в Ленинграде, то следует отметить, что, к сожалению, согласование этого вопроса затянулось, хотя в Ленинградском университете и в Москве в Министерстве высшего образования РСФСР отнеслись к предложению С.Н. Рериха вполне положительно.

В октябре 1970 года я сообщил Рериху о нашей готовности приступить к изучению состава масла и перечислил образцы («фракции») масла, которые нам желательно было бы для этого получить.

Одновременно я написал, что послал ему 8-й номер журнала «Искусство» за 1970 год со статьей моего школьного товарища А.В. Фролова «Творческое содружество Н. Рериха и В. Фролова». В ответном письме Святослав Николаевич поблагодарил меня за присылку этого журнала и просил передать А.В. Фролову «сердечный привет и благодарность за весьма нужную и интересную статью».

По поводу эфирного масла Святослав Николаевич сообщил, что, к сожалению, сезон получения масла линалое уже закончился и потому «фракций» он прислать не сможет. Письмо было датировано 26 ноября 1970 года. В него была вложена фотография с дарственной надписью, на которой Святослав Николаевич был изображен на фоне своей плантации линалоевых деревьев.

В феврале 1972 года я снова посетил Индию в качестве участника VIII Международного симпозиума по химии природных соединений. После симпозиума во время туристской поездки по Индии, будучи в Бангалоре, я вместе с заведующим нашей кафедрой В.Ф. Мартыновым побывал 16 февраля у С.Н. Рериха с кратким визитом. Он жил в то время не в Татагуни, а в своем городском доме в Бангалоре на Edward road, 9А, где размещался и его офис.

Двухэтажный дом Рериха был окружен садом. Было превосходное солнечное утро, и Святослав Николаевич охотно согласился сфотографироваться на фоне цветущих кустарников. У меня сохранились несколько фотографий (слайдов) его с Девикой Рани и даже фотография его секретарши.

К сожалению, опять был «не сезон» для эфирного масла. Разговор в тот день со Святославом Николаевичем был очень недолгим и почему-то касался индийских нравов и модных в то время вездесущих «хиппи». О живописи речи не было. Прощаясь с нами, Святослав Николаевич подарил каждому из нас по три открытки – репродукции его картин, изданных Музеем Рериха в Кулу.

О Святославе Николаевиче Рерихе у меня остались самые светлые воспоминания. Очень трогательно звучали в его письмах заключительные пожелания: «Всего Вам светлого!» Кстати, и имя свое он ведь писал, по крайней мере, по-английски – Svetoslav Roerich.

---

 

 

Ю. Белов

Святослав Рерих в Суздале ^[41]

…День 3 июня 1978 года выдался пасмурным и холодным. В такую погоду Суздаль насквозь продувают ветра. Но погоду не выбирают, программу пребывания не ломают – гостям все лучшее, достопримечательное надо показать. Экскурсия началась с Кидекши, где сохранилась древнейшая в нашем крае церковь, белокаменная – Бориса и Глеба, XII века. Ветер пронизывал, невзирая на лица. Потом «Чайка» плавно въехала на территорию древнего Суздальского кремля. Святослава Николаевича я увидел внутри бывших Архиерейских палат, и он меня поразил своим видом. Пожилой мужчина лет семидесяти, седой. Прост и скромен, вся его фигура, движения и речь выражали достоинство и высочайшую культуру. Одет он был в простой плащ темного цвета. На голове шляпа, а через плечо перекинута светлая ткань в виде пледа. Я увидел поразительное лицо – необыкновенно одухотворенное, какое никогда еще не приходилось видеть раньше. Пытливый, строгий взгляд красивых карих глаз в обрамлении белой, аккуратно постриженной, тщательно расчесанной бороды. Такой холеной бороды я тоже никогда еще в жизни не видел.

Святослав Николаевич представил свою супругу Девику Рани Рерих. На ней было многоцветное платье, на пальцах – роскошные перстни, а на лбу выделялось красное пятнышко – «визитная карточка» представительницы восточного народа, Индии. Д. Рани – внучка [42] лауреата Нобелевской премии Рабиндраната Тагора, с которым был дружен Н.К. Рерих. Госпожа Девика Рани в молодости была звездой индийского кино, красавицей.

Гостей сопровождал директор Государственного музея искусства народов Востока Г. Попов. Он сказал мне, что С.Н. Рерих приехал в Москву в основном для ознакомления с коллекцией, переданной из США, и экспозицией, развернутой на этом материале в залах ГМИНВа. Поездка в Суздаль – его единственный визит за пределы столицы.

– Святослав Николаевич довольно часто бывает в Советском Союзе, – сказал Генрих Павлович. – Во время своих прошлых визитов он пытался приехать в Суздаль, но не получалось. Поэтому вот сейчас, конечно, для него это приятное событие, тем более что здесь в начале нашего века, в 1903 году, работал его отец, и, кстати говоря, одна из его работ [43] хранится в нашем музее. Я думаю, что это, наверное, будет единственный случай, когда жителям Суздаля лучше приехать в Москву и посмотреть на эту картину родного города.

Святослав Николаевич с интересом осматривал памятники старины Суздаля и музейные выставки, отмечал размах реставрационных работ, обилие туристских групп. «Я всегда хотел посетить Суздаль, – сказал он после осмотра “Золотой кладовой”, – этот древний центр русской культуры. И очень счастлив, что сегодня я мог выполнить свою давнюю мечту. Надеюсь опять когда-нибудь приехать сюда, потому что все памятники Суздаля осмотреть за один раз невозможно».

Гости из Индии не могли не посетить высокий берег Каменки возле стен Спасо-Евфимиева монастыря, то место, где 75 лет назад работал кистями и красками его отец, а рядом стояла мать, Елена Ивановна. Они любовались красотой пейзажа, темно-синей лентой Каменки, слитностью природы и архитектурных памятников прошлого. Отсюда открываются «заманчивые дали» – в сторону старинных сел Кибоп, Весь, за ними дальше, а глубинке, Торки, Шекшово...

Святослав Николаевич сделал несколько кадров «Поляроидом», на память, а потом они поехали в туристский комплекс – погреться. Было холодно, особенно жене-индианке, и на этом экскурсия по Суздалю закончилась. Обедали гости в сводчатом ресторане «Трапезная» на территории кремля. Впечатления о пребывании в Суздале были превосходными. Я был доволен тем, что увидел С.Н. Рериха и имел возможность поснимать его на фоне памятников старины. Кроме того, редакция областной газеты «Призыв» поручила мне сделать фоторепортаж об этом событии, срочно в номер, и я с заданием справился.

Чуть позже, через несколько дней, из печати стало известно, что 7 июня 1978 года в торжественной обстановке в Москве С.Н. Рериху был вручен диплом почетного члена Академии художеств СССР. Осенью 1984 года по случаю 80-летия со дня рождения он был награжден орденом Дружбы народов [44].

Последний раз я видел С.Н. Рериха и Д. Рани Рерих в Москве, на XV выставке произведений членов Академии художеств СССР, приуроченной к 70-летию Великой Октябрьской социалистической революции. Это был май 1987 года. Отличительной особенностью выставки был тот факт, что в ней принимали участие почетные члены Академии из разных стран мира: X. Бидструп (Дания), Р. Гуттузо (Италия), А. Текле (Эфиопия), И. Киш (Венгрия), Д. Узунов (Болгария) и другие. Наибольшим вниманием пользовался Святослав Рерих. Была устроена пресс-конференция, на которой мне посчастливилось присутствовать. На память Святослав Николаевич оставил мне автограф – на титульном листе книги Н.К. Рериха «Избранное». Художник оставил нам великолепные портреты своего отца – создателя «Державы Рериха».

С.Н. Рерих был избран почетным [президентом] Всесоюзной ассоциации «Мир через Культуру» [45].

30 января 1993 года этот замечательный человек умер. Род Рерихов физически пресекся. Но идеи, заложенные Н.К. Рерихом в культуру, живы, более того – набирают силу и все новых поклонников и последователей. Ныне в России успешно осуществляет свою деятельность Международный Центр Рерихов. Свет его лучей в последние годы достиг и «богоспасаемого града Суждаля», что вполне естественно.

---

 

 

Ю. Белов

Гость был сдержан в проявлении чувств ^[46]

Святослава Николаевича Рериха, его жену г-жу Девику Рани Рерих и сопровождающих их лиц с достопримечательностями г. Суздаля знакомила А.Н. Якунина, заведующая экскурсионно-массовым отделом Владимиро-Суздальского музея-заповедника. Ныне она трудится в администрации города Суздаля.

Прошло много лет, но Анна Николаевна хорошо помнит ту необычную экскурсию. Потому что гость был необычный – русский человек, родившийся в С[анкт]-Петербурге, знаменитый художник и общественный деятель, живший в далекой Индии.

– Был прохладный июньский день, – вспоминает А.Н. Якунина. – Обычно группы приезжают с экскурсоводом в экскурсионное бюро. Но на этот раз я поехала в Главный туристский комплекс и там встретила высоких гостей. Конечно, очень волновалось – такой известный, образованный и культурный человек! Что и как рассказывать ему о Суздале? А Святослав Николаевич оказался внимательным и доброжелательным слушателем!

Помню, я решила экскурсию начать с Кидекши, где сохранилась самая древняя церковь в нашем крае, Бориса и Глеба, 1152 года, построенная князем Юрием Долгоруким в загородной резиденции. Место древнее и изумительное, на высоком берегу Нерли. Музей деревянного зодчества не произвел на Рериха впечатления; он воспринял его, как мне показалось, как искусственный новодел. Вот кремль – другое дело. С большим интересом осматривал Святослав Николаевич Рождественский собор с фресками, иконами, Золотыми вратами XIII века, а также отдел древнерусской живописи – он очень высоко оценил нашу коллекцию икон, сказав, что она великолепна.

Очень понравился гостям Спасо-Евфимиев монастырь, – продолжает А.Н. Якунина, – особенно вид со стороны реки. Святослав Николаевич мало вопросов задавал, я бы сказала, что он был хорошо подготовлен к восприятию Суздаля. Был сдержан в проявлении эмоций. Было в его облике что-то нордическое, понимаете! Я не могу сказать, что Рерих ощущал свое величие, но держался с величавым достоинством, и я, конечно же, понимала, какой передо мной необыкновенный человек. Мало рассказывал о себе, сдержанно, хотя я сама ранее, конечно, читала о С.Н. Рерихе, его знаменитых родителях и брате и перед встречей почитала кое-что для возобновления в памяти.

Что меня поразило особенно в С.Н. Рерихе, – неожиданно говорит Анна Николаевна, – это его удивительно красивый русский язык, правильный, со сложными оборотами, богатым словарным запасом. У нас-то самих язык выхолостился, к сожалению, оскудел. Привлекала внимание манера речи Рериха – неторопливая, четкая, с выразительной интонацией. Каждое слово было заряжено энергией.

С нами был В. Брунцев, главный инженер туристского центра; и он с такой гордостью показывал только что построенный туристский комплекс и допытывался у С.Н. Рериха: нравится ли ему такая архитектура? А он лишь уклончиво ответил, что ему нравятся маленькие уютные гостиницы...

Святослав Николаевич Рерих был человек высочайшей культуры и могучего духа. Встреча с ним никогда не изгладится в памяти.

---

 

 

В. Осипов

Как стать совершенным: Встречи со Святославом Рерихом ^[47]

Голубоглазый Христос

1984 год, Бангалор – юг Индии. Визит нашей делегации писателей и издателей к Святославу Рериху. Если бы, встречаясь с ним, знал лишь строки из энциклопедического словаря, так почувствовал бы, что это не о Святославе Николаевиче. Разве он просто художник и только лишь сын Николая Рериха? Он же продолжатель великого отца во всем – и в умении мыслить, обобщая, становясь истинным философом, и в желании способствовать развитию духовных связей своего народа с индийским, и в преданности своей Родине. При всем том растворился, беззаветно влюбленный, в Индии, даже жена – индийская киноартистка.

Знаменитый сын наизнаменитого отца встречал нашу делегацию у своего утонувшего в зелени двухэтажного дома. Познакомились, и он вводит в простенькую просторную залу, но вся в картинах, в коллекционном наборе скульптур Будды (говорили, что она – одна из значительнейших даже для Индии) и в индийских предметах народного искусства – статуэтки, светильники, курильницы для благовоний, всякие иные по-индийски загадочно-изящные поделки из бронзы, из нефрита и иных каменьев, резное дерево...

Усадил и стал одно за другим демонстрировать свои полотна, командуя менять-переставлять их не то слугам своим, не то служащим своего музея. Вдруг: «Я стараюсь писать портреты только тех, кого хорошо знаю...»; «по возможности краски приготовляю и замешиваю сам...»

Одна картина особо поразила: голубоглазый Иисус Христос на фоне бездонного прозрачно-синего неба в легкой дымке по дальнему от высоты заоблачной [48]. Кто-то из сопровождавших нашу делегацию индийцев выдохнул восхищенным шепотом: «Сундарики!» Я уже знал: это значило в переводе «прекрасно».

Всматриваюсь в картину еще, еще. И всколыхнулась в памяти поездка по псковским землям – как раз такое же небо обволакивало воздушные своды тем тихим июльским днем. Неужто так стосковалась душа художника по России, что стал Христос при всей вселенности небосвода российским?..

Рерих со спокойной улыбкою проговорил: «Эту картину на последней выставке у вас, в Москве, мне рекомендовали не демонстрировать…»

 

Голос надежды

Вышли на прогулку – имение на много гектаров. Подвел к могучему дереву, что совсем рядом с домом: «Видите колокол? Ударьте же, господа, в колокол, и сбудется загаданное желание.» И пояснил: «От отца. Он придумал приобрести и подвесить колокол. Колокол надежд. Он не случайно на этом дереве “баньян”. Его вечным зовут».

Идем дальше: «На берегу этого озера я часто вижу в пору, когда в России наступает зима, русских птиц. И слоны забредают. Днями вот ограду растоптали – на водопой ринулись.»

Потом увлек в сад со многими, кажется, сотнями деревьев, схожими с нашими яблонями престарелых лет при раскидистых и узловатых ветвях поздней осенью, когда без листвы. Подвел к одному – показал на подтек, который напоминал янтарную смолку на стволе ели: «Потрите пальцем.» Потерли – аромат, диковинный аромат. Стал пояснять: «У меня переселенцы из Мексики – эфироносы, но такой ценности, что идут только для самого изысканного парфюма. Кстати, ваши пальцы будут излучать этот драгоценный запах еще несколько дней. А каков урожай осенью, когда самая пора... Эта моя плантация известна не только в Индии. Продукт возгонки покупается Францией. Оценивается достаточно, чтобы поддерживать мои возможности жить. Предлагал продавать для СССР по более дешевой цене – отказались. Идемте дале, друзья, я покажу небольшую фабричку, где идет процесс возгонки.»

Все время рядом с ним его секретарь – Мэри, индийская красавица с точеной фигуркой, в сари, лет 25-28, сдержанная, молчаливая, чаще всего одно лишь «да, сэр», «нет, сэр», но без никакого угодничества, держится с достоинством, тактично, а еще при блокноте для записи поручений. Страсть как обаятельна.

По кончине Святослава Николаевича и его супруги Девики Рани читал в газетах, что это очарование – пособница расхищения части наиредчайше драгоценной рериховской коллекции.

 

Земля насилия не любит

В беседе – и когда знакомились с живописью, здесь на прогулке, и когда ресторанничали в самом Бангалоре – звучало многое из того, что, как казалось, могло принадлежать только нашему хозяину. Кое-что успел внести в блокнот.

Живем циклами. Каждый – 7 лет. Каждые семь лет клетки обновляются...

Возможности мыслить возрастают в прогрессивном исчислении. Надо думать кратко и. сознательно. Мысль и Дело должны сочетаться. В основе мышления – необходимость. Что заставляет насекомых маскироваться под окружающее? Необходимость! Мысль – это энергия, это один из самых мощных движителей. Это материя.

Как стать совершенным человеком? Четко и ясно представить себе – что есть совершенство, а уж двигаться к этому состоянию, когда осознаешь, что есть совершенство, будет легче. Сформулируйте, что же есть для вас идеал, и путь к его достижению готов.

Ждать вдохновения нельзя. Надо работать, и оно придет.

Земля насилия не любит.

 

Лицо молодое, а руки в старческой гречухе. После едва ли не каждой фразы философской наполненности произносит: «Не правда ли?» Любит произносить «в принципе», но звучит наособицу, через «ы».

...Советует мне заняться изданием книг его матери, Елены Ивановны. «Матушка» – так то и дело почтительно и мило-старинно о ней.

Стал кое-что рассказывать – я еле успевал что-то чиркать в блокноте, чтобы хоть как-то, но сохранить монолог: «Отец женился на матушке, когда ему было 25 – матушке всего 20. Она из рода Голенищевых-Кутузовых, да, спасителя Отчизны от Наполеона: внучатая племянница [49]. Музыкальное образование – пианистка. Родовое, что и говорить: племянница Мусоргского [50]. Четыре языка. Утонченная натура. Вот такая у меня матушка. И отважно устремилась с отцом во всевозможные экспедиции. И под Новгородом – археологическая. И многолетние по Монголии, по Тибету. Экспедиционная жизнь – какова она для таковой женщины, как матушка? Тяготы, лишения, опасности, караваны, верховые лошади, морозы, жара, горные тропы – один неверный шаг, и. Могла выдержать в седле целый день.»

Спрашиваю: «Много ли написано и издано ею?» Выслушиваю, изумившись: «В числе ее трудов преинтереснейшие “Знамя преподобного Сергия” [51] – это о Сергии Радонежском, “Основы буддизма” [52], “Криптограммы Востока” [53]. А как она переводила! Матушка перевела с английского книгу писем Ганди “Чаша Востока” [54]. Рекомендую ранее всего издать для советского читателя книгу моей матушки “Моя жизнь”1, по рукописи. Может быть, скоро придет время выпустить ее письма [55] – мудрый источник знаний и чувств... А всего у матушки более 200 работ еще не изданы».

Он стал припоминать ее изречения: «Вам, вероятно, будет интересно познать, какой она была патриоткой. Извольте же.» Записал кое-что.

 

Россия – это безмерные страдания и лишения. Россия приняла на себя бремя искания истины за всех и для всех...

Расцвет России есть залог благоденствия и мира всего мира.

Любовь к России – есть чувство священное.

 

Эти едва ли не афоризмы завершил своим высказыванием: «Патриотизм нужен. Иначе не оправдать наше существование для России. Он учит нас прекрасному и возвышает мышление. Наша, Рерихов, принадлежность к общечеловеческой семье не отрицает, не исключает, напротив, предполагает любовь к России, патриотизм».

…Что скрывать – горжусь, что Святослав Николаевич Рерих одарил меня, советского издатели, двумя автографами. Один из них – по книге – обычен. На визитке же напутствие: «В память о нашей встрече в Бангалоре 17.2.84. Будем стремиться к Прекрасному. Святослав Рерих».

---

 

 

Н. Шемаров

«...И Рерих пожал мою руку» ^[56]

Из провинциального городка Кемерово сразу после Отечественной войны я приехал в Ленинград. Русский музей произвел ошеломляющее впечатление. Среди шедевров мое внимание остановила картина «Заморские гости» [57] Н.К. Рериха. Мощные, густые красочные замесы, заставляющие вспомнить арию варяжского гостя из оперы «Садко» [58]: «От той волны морской в нас кровь-руда пошла». Других картин Н.К. Рериха я не видел более десяти лет. Только в начале шестидесятых годов увидел в Новосибирске работы Н.К. Рериха, подаренные картинной галерее [59]. Они навсегда вошли в мою душу, в мое сознание.

В 1974 году в Москве были открыты одновременно две выставки: Николая Константиновича Рериха в Академии художеств – 230 работ, и его сына Святослава Николаевича Рериха в Третьяковской галерее – 150 работ. Вначале я подолгу простаивал у каждой картины Н.К. Рериха, снова возвращался, просматривал их по нескольку раз. Работы завораживали. Поражало неимоверное разнообразие композиционных решений. А цветовой строй настолько был разнообразен, что казалось, автор использовал все, что доступно человеческому глазу. От желто-розового, оливкового, от лимонных до оранжево-красных, пурпурных тонов. Переходы сиреневых в бесконечное разнообразие синих, голубых, светло-зеленых, бирюзовых, коричневых. Полная растяжка тональности от самого светлого до самого темного. Многоплановые пейзажи у Рериха-старшего разработаны четко, строго от самого переднего плана до самого дальнего. При этой четкости контуров он добивается необыкновенно точного удаления планов, пространства в бесконечность. За этими планами встают образы, легенды, предания Гималаев, Индии, Тибета, Китая.

Размышляя о творчестве Рериха-отца, я пришел и на выставку его сына, Святослава Николаевича, в Третьяковскую галерею. И – сразу узнал его, встретив в одном из полупустых по утреннему времени залов. Он был просто одет. Тужурка-френч. Никаких знаков, наград, никакого внешнего величия.

Величие чувствовалось внутри него самого, в картинах. Я представился, сказал, что художник из Сибири, в Москве проездом. Он не удивился. Встретил спокойно, как, вероятно, встретил бы мудрец, гуру путника где-нибудь в Тибете, Гималаях. Обычно на выставке Святослава Рериха облепляла толпа поклонников, экскурсантов – не пробиться. Но тут он почему-то был один, и у нас состоялась конкретная беседа об искусстве. Прежде всего он сказал, что он русский художник, имеет все корни и начальное образование русские. Он родился в Петербурге в 1904 году. Учился в гимназии Мая, где учился его отец Н.К. Рерих.

К слову сказать, в гимназии Мая учились А. Бенуа, К. Сомов и другие известные деятели русской культуры. Затем Святослав продолжил образование в Колумбийском и Гарвардском учебных заведениях.

Первые основные принципы, которые он усвоил от отца, – это нужный цвет положить на нужное место. Так просто! На самом деле это имеет глубокий смысл. Все великое просто. Но в каком совершенстве нужно овладеть для этой простоты рисунком, формой, гармонией цвета, колоритом и т.д.!

Он впитал все лучшие достижения европейской культуры, Ренессанса, импрессионизма, классики. Затем достижения художественной культуры Востока. И конечно, все лучшие достижения русской культуры. Меня поразило, что Рерихи, куда бы они ни переезжали, возили за собой сундуки с огромным количеством граммофонных пластинок – записи Бетховена, Вагнера, русской классики. Видимо, живописи без музыки они не мыслили. Как художник, Святослав более декоративен и ярок, чем его отец. У него свой собственный и неповторимый мир. Он говорил, что много пишет быстрых этюдов. Чтобы перейти к картине, надо основательно продумать все, чтобы не переписывать одно и то же место. Произведение должно полностью созреть в сознании, в душе.

Писал он на много раз очищенных скипидарах. Затем они с отцом перешли на темперные краски. Получали сухие пигменты из разных стран и сами готовили краски к употреблению. Краски яркие, звонкие. Таких нет ни у кого. Впрочем, Святослав утверждал тогда, что можно добиться еще большей яркости.

Нет возможности в газетных заметках проанализировать все творчество двух великих художников – отца и сына.

Но о портретах Святослава Рериха напомнить необходимо. Он написал много портретов, и все они четко нарисованы, строго вылеплены. В каждом переданы характер и внутренний мир человека. Это многочисленные портреты отца, Елены Ивановны, политических и общественных деятелей. Портреты Джавахарлала Неру, доктора Радхакришнана [60] и другие. Особое место занимают портреты его жены Девики Рани, известной индийской актрисы, снимавшейся в кино вместе с Раджем Капуром [61] и другими звездами индийского кино.

Кстати, Девику Рани несколько дней спустя я тоже встретил в Третьяковке. По-русски она почти не говорила, поэтому наше общение ограничилось тем, что я попросил у нее автограф. Она оставила свою роспись под росписью мужа в моем рабочем блокноте и поспешила к нему. В 1974 году она была столь же обаятельна, женственна и прекрасна, как и на своем знаменитом портрете в красном сари [62], написанном Святославом в 1951 году. От этих волнующих встреч у меня остались два дорогих автографа.

Москва, 1974 _г.

---

 

 

Е. Юрлова

Святослав Рерих и Девика Рани -люди одной судьбы ^[63]

Неслучайная встреча

Моя первая встреча со Святославом Николаевичем и Девикой Рани случилась в сентябре 1963 г. в Дели и была весьма прозаичной. Вместе с Натальей Романовной Гусевой, известным индологом, я пришла в обувной магазин в центре города. Там оказались и Рерихи. Наталья Романовна, лично знавшая их, познакомила меня сначала со Святославом Николаевичем: «Это Женя Юрлова. Она настоящая южная славянка, из болгар, поселившихся в Бессарабии в XIX веке». Я к тому времени довольно много знала из книг о семье Рерихов – Николае Константиновиче, Елене Ивановне и их сыновьях Юрии и Святославе. Все было очень интересно, но как-то абстрактно, а тут – живой Рерих. Помнится, я стала внимательно разглядывать Святослава Николаевича: светлое бледное лицо, пристально изучающие глаза, высокий лоб, прямой нос. Он улыбался, говорил спокойно, неторопливо, и что-то знакомое слышалось мне в его речи. С детства я помнила, как разговаривали русские интеллигенты, которые после революции 1917 г. переехали в Южную Бессарабию.

Очнувшись от первого впечатления, я увидела рядом с ним поразительно красивую женщину – Девику Рани. О ней я почти ничего не знала. Святослав Николаевич пригласил Наталью Романовну и меня к ним в гости. На другой день мы пришли в старинную гостиницу «Империал» на одной из центральных улиц города. Рерихи постоянно останавливались в ней, когда приезжали в Дели. Разговор в основном шел о впечатлениях от первой выставки картин Святослава Николаевича в 1960 г. в Москве, в Музее изобразительных искусств, которая по времени трагически совпала со скоропостижной кончиной его старшего брата Юрия Николаевича, крупного ученого-востоковеда.

Девика Рани предложила нам попробовать ароматные манго с экзотическим названием «альфонсо». Наталья Романовна шутливо сказала, что она может есть этот сочный фрукт только в ванной... Святослав Николаевич удивленно улыбнулся, взял манго и острым ножом легко и ловко разрезал его посредине по окружности, затем своими длинными изящными пальцами прокрутил обе половинки плода в разные стороны и разъединил его на две части, не уронив ни капли мангового сока. «А теперь, – сказал он, – можете есть манго ложечками, как мороженое». Это было сделано просто и элегантно, как и все, что делал Святослав Николаевич.

Вскоре после этого мы с мужем [64] уехали на работу в Калькутту, через несколько лет вернулись в Москву, и все это время наши пути с Рерихами не пересекались. О своей тогдашней встрече с ними я вспоминала как о счастливой случайности.

Но вот с 1971 г. мы работаем в культурном отделе Посольства СССР в Индии, переписываемся с Рерихами, узнаем, что они собираются на жаркий период поехать через Дели в Наггар. Как и прежде, по пути из Бангалора в прохладную долину Кулу, они остановились в «Империале» и совершенно неожиданно, совсем по-домашнему, заехали к нам. Они путешествуют на стареньком черном «амбассадоре», без кондиционера, хотя уже стоит 40-градусная жара. На мой вопрос, не слишком ли жарко ехать в такую погоду, да еще в такую даль, Девика Рани спокойно и убежденно сказала: «Мы верим, что в Индии жара, как и снег в России, убивает всех микробов. Потому мы переносим ее легко».

Мы с радостью принимаем приглашение Рерихов погостить в их летней резиденции. Святослав Николаевич на первом попавшемся листе бумаги пишет, как лучше проехать на машине в долину Кулу из Дели.

 

Дом Рерихов в Наггаре

В начале мая мы с дочерью Таней [65] отправились к Рерихам (муж, к сожалению, не смог поехать из-за каких-то неотложных дел). Три дня езды с остановками в гостиницах, и вот мы в небольшом поселке Наггар – в долине Кулу в штате Химачал-Прадеш. Узкая горная дорога, крутой поворот, въезжаем в небольшую усадьбу Рерихов. Цветут розы, их очень много, вокруг разлит чудный запах. На самой горе, верхушка которой как бы срезана, возвышается двухэтажный дом с открытой верандой. Вокруг пышная зелень елей, сосен, кипарисов и даже берез и других, не знакомых мне деревьев. Позже Святослав Николаевич рассказывал, как его матушка Елена Ивановна собирала здесь белые грибы, сушила их и готовила русские блюда. Жилья не видать, только холмы, склоны и леса, а еще выше угадываются снежные Гималаи. По преданию, именно в этих местах легендарный мудрец Вьяса написал эпическую поэму «Махабхарата».

Рерихи поселились в этом доме в 1928 г. Из Петербурга они уехали осенью 1917 г. [66] сначала в Финляндию, затем Швецию, Данию, Англию и Америку, где проходили персональные выставки Николая Константиновича. В 1923 г. в Нью-Йорке был открыт Музей Рериха [67]. Посещая разные страны и города, Рерихи встречались с людьми, близкими им по духу. В Лондоне они познакомились с Рабиндранатом Тагором, который настоятельно советовал им поехать в Индию, зная глубокий интерес этой семьи к индийской культуре и философии. В 1924 г. отец, мать и Юрий Николаевич прибыли в Индию, в то время как Святослав Николаевич – живописец и театральный художник – оставался в Америке [68], чтобы принять участие в Международной художественной выставке в Филадельфии в 1926 г., где одна из его картин получила Grand Prix [69]. Позже, в 1929 г. [70], Святослав Николаевич занимался организацией Музея Рериха в новом здании в Нью-Йорке. И лишь в 1931 г. он присоединился к родителям в Наггаре.

К этому времени в окрестностях Наггара на высоте 2000 м уже проводилась масштабная и глубокая работа Института гималайских исследований «Урусвати» (букв. «свет утренней звезды»), основанного его отцом и братом с целью научного комплексного изучения этого региона. Оттуда Николай Константинович и Юрий Николаевич, к которым присоединялась Елена Ивановна, в течение ряда лет отправлялись в экспедиции в горные районы Центральной Азии. Из «Урусвати» Рерихи вели обширную переписку с видными деятелями культуры и искусства, учеными из разных стран. Их дом всегда был открыт для многочисленных гостей и посетителей.

С особой теплотой Святослав Николаевич вспоминал о визите Джавахарлала Неру с дочерью Индирой в 1942 г., когда его отец и Неру обсуждали вопрос о возможном установлении дружественных отношений между Индией и Советским Союзом. А поскольку эта беседа проходила в то время, когда в стране набирало решающую силу национально-освободительное движение, они согласились, что начало всего – в культуре. Во время той встречи Святослав Николаевич написал портрет Неру, который позже нашел свое место в Центральном зале Парламента [71]. Его портреты Махатмы Ганди [72], президента Индии С. Радхакришнана [73] хорошо известны многим. Он получил формальное признание как художник, когда был избран членом Lalit Kala Akademi [74] (Академии изящных искусств), а в 1961 г. был награжден орденом «Падма Бхушан» (орден «Лотоса» 2-й степени).

После окончания Второй мировой войны Рерихи решили вернуться в Россию. Были подготовлены к отправке картины, рукописи, книги. Однако их планам не суждено было сбыться. Летом 1947 г. Николай Константинович серьезно заболел, а 13 декабря того же года скончался – уже в независимой Индии. И лишь в 1957 г. Юрий Николаевич, спустя два года после смерти матери, переехал в Москву.

 

В гостях у Рерихов

На несколько дней дом Рерихов стал и нашим домом – простым, спокойным и уютным. С деревянной лестницей, ведущей на второй этаж, скрипучими половицами, неторопливой, но насыщенной внутренней жизнью. Еще совсем недавно в доме не было электричества. Рерихи пользовались керосиновыми лампами и свечами, когда к ним приехала Индира Ганди, ставшая премьер-министром в 1966 г. Именно тогда было решено построить в Наггаре при поддержке правительства отдельное здание Музея Н.К. Рериха. Святослав Николаевич даже показал нам его недостроенный каркас.

Обстановка в доме была скромной. Но в гостиной стояло пианино. Святослав Николаевич рассказал, что его привез на верблюдах по горным тропам прежний хозяин дома – какой-то шотландец. Порядок в доме поддерживала индийская семья. Много лет назад Елена Ивановна взяла к себе в дом местного мальчика, учила его убирать, готовить, подавать на стол, а когда пришло время – женила на скромной местной девушке. Его звали Шарма, а жену Мена. Шарма был свой, домашний человек, который твердо соблюдал правила, установленные еще Еленой Ивановной, в буквальном смысле без слов понимал распоряжение хозяев.

Помню, как к Рерихам явился случайный визитер – немец-хиппи с женой и сыном. Он довольно бесцеремонно устроился в кресле и, поджав под себя ноги, стал излагать свои взгляды на мировое устройство. Глаза его сверкали, он отчаянно жестикулировал. Это был монолог человека, который наконец-то нашел истину. Мнение других его не интересовало. Когда он удалился, я спросила Святослава Николаевича – зачем он все-таки приходил, ведь он не задал ни одного вопроса. Святослав Николаевич спокойно ответил: «Он высказал все, что хотел. Вот и все». Затем Девика Рани трижды хлопнула в ладоши – и все тот же слуга Шарма вошел с вазой свежесрезанных цветов и поставил ее на стол. Девика Рани пояснила, что цветы очищают воздух от всякой скверны и помогают сохранению душевной гармонии.

В обязанности слуги входила и доставка воды из горного источника. Как заверяла меня Девика Рани, эта вода имела целебные и омолаживающие свойства. Каждый день до завтрака она принимала холодную ванну с этой водой. По ее настоянию я несколько раз испробовала на себе воздействие этой чудотворной воды. Не знаю, как насчет омолаживания, но бодрости она придавала.

Возле дома я нередко замечала группы людей. Оказалось, что имение Рерихов уже давно превратилось в место паломничества. Святослав Николаевич никому не отказывал в приеме и сам часто выходил к людям, ожидавшим его. Он отвечал на их вопросы, некоторые просили благословить новорожденного или новобрачных, а тем, кто склонялся к его ногам в глубоком пранаме (поклоне), чтобы таким образом выказать свое уважение, он сразу же помогал подняться. Местные жители считали Святослава Николаевича, так же как и в свое время Николая Константиновича, махаришей (великим мудрецом).

Несмотря на разницу в возрасте (а может быть, именно поэтому), Святослав Николаевич вел себя с нами на равных. За столом он рассказывал о местных обычаях, вспоминал эпизоды из совместной жизни с родителями. К завтраку приходили поздно, Девика Рани нередко задерживалась, и все спокойно ждали ее. В один из таких моментов Святослав Николаевич обратился к нам с Таней с вопросом: почему среди великих художников нет женщин? Во время нашего размышления над ответом он добродушно засмеялся: «Потому что они тратят слишком много времени, чтобы рисовать свое собственное лицо перед зеркалом».

После завтрака отправились на прогулку. Сначала посетили место кремации Н.К. Рериха. На большом гранитном камне высечена надпись: «Тело Николая Рериха, великого друга Индии, было предано огню на сем месте 13 декабря 1947 г. Да пребудет мир». Потом прошли к Галерее Н.К. Рериха, расположенной на первом этаже дома. В ней была постоянная выставка около двух десятков картин Николая Константиновича.

На следующий день Святослав Николаевич повел нас в «Урусвати». Институт был расположен на холме, довольно далеко от жилого дома. Пришлось долго идти в гору. По распоряжению Святослава Николаевича местный служитель отпирал замки на входной двери, а затем и на шкафах в помещении института. Картотеки, папки, древние манускрипты, гербарии, коллекции камней и, как мне вспоминается сейчас, даже чучела птиц – все это напоминало мертвое царство. Ощущались постоянная боль и тревога Святослава Николаевича за будущее института, который вел большую работу под руководством его брата вплоть до 1942 г., когда война нарушила международные связи, и институт пришлось законсервировать. Юрий Николаевич вынашивал надежду на возобновление его деятельности объединенными усилиями мирового научного сообщества. После его смерти Святослав Николаевич искал пути для осуществления идеи брата. Он использовал все возможности, в том числе приезд в Кулу гостей из Москвы, Ленинграда, Посольства СССР в Индии, рассказывал и показывал им, сколько в институте ценнейших материалов для проведения научно-исследовательской работы по изучению богатств Гималаев, говорил о важности сохранения и продолжения наследия его отца и брата.

 

Черный камень – хранитель энергии мудрецов

Была еще одна интересная прогулка – к древнему храму в Наггаре. Около храма лежал огромный, гладкий черный камень. Как объяснила мне Девика Рани, в прошлом он был тем местом, куда сходились в определенное время года паломники с разных концов Гималаев. Не зная границ, они подолгу шли горными тропами, чтобы принять участие во встречах, на которых обсуждались вопросы духовной жизни. Во время неспешных бесед участники этих сборов (или скорее – соборов) клали руки на камень, поглаживали его, предавались медитации. Так они передавали ему свою энергию. По ее словам, это был «намоленный» камень, овеянный мыслями древних мудрецов. «Мы считаем, что все вокруг нас одухотворено. И этот камень – хранитель энергии мудрецов, всех, кто к нему прикасался. Вот и вы, – сказала Девика Рани, – положите руки на него, закройте глаза и посидите спокойно минут двадцать. Потом расскажете мне, что вы ощущали». Действительно, было приятно посидеть в тишине, камень был теплый, воздух горный, свежий. На душе было легко и светло.

Много месяцев спустя Девика Рани написала мне уже из Бангалора: «Помните тот день, когда мы вместе сидели около камня, рядом с нашим древним храмом? Это был момент внутреннего мира и покоя. Мы встретились там в истине и вере. Это был момент дружбы, которая никогда не прервется». Слово «никогда» было подчеркнуто.

Как-то во время одной из прогулок Девика Рани вдруг куда-то исчезла. Осмотревшись, я увидела ее вдалеке, возле домика на опушке леса, в окружении местных женщин, которые срывали с дерева крупные черешни и угощали ее. При этом она дружески, по-свойски беседовала с ними. Наученная тщательно мыть в Индии все фрукты и овощи, я обратилась к Святославу Николаевичу: «Смотрите, она ест немытую черешню! Это опасно!» Он мягко улыбнулся: «Ничего, она их дитя. Это для вас опасно».

 

Йога для беспокойного западного мира

В первый день нашего пребывания в Кулу Девика Рани, узнав, что по утрам я делаю зарядку, спросила меня, по какой системе я занимаюсь. Еще в Москве я начала делать упражнения хатха йоги, описанные Индрой Деви в ее книге «Вечно молодая, вечно здоровая». Меня тогда привлекла ее характеристика йоги как самого древнего метода физической, умственной и духовной тренировки, не имеющего ничего общего с мистикой и шарлатанством. Индра Деви писала, что «для изнуренного и беспокойного западного мира» хатха йога особенно полезна, ибо это йога физического совершенства [75].

При упоминании имени Индры Деви Девика Рани пришла в восторг: «Это не настоящее ее имя. Она русская, моя давняя подруга, мы с ней духовно близки. Ее жизнь тесно связана с Индией. Она была первой женщиной, снявшейся в индийском кино. Именно тогда она взяла имя Индра Деви. До этого актерами в женских ролях были только мужчины. После нее индийской киноактрисой стала я».

Поскольку Девика Рани сама занималась йогой, ее заинтересовали мои упражнения, и она захотела посмотреть, как я делаю зарядку. Мне пришлось продемонстрировать свои достижения в йоге. Она следила за мной очень внимательно, делала по ходу некоторые замечания – не торопиться, прислушиваться к биению сердца, следить за дыханием. Но когда я встала на голову, она тревожно повысила голос: «А вот этого делать нельзя, у вас могут появиться проблемы с позвоночником». Как я поняла позже, ее замечание оказалось очень верным, и по сей день я благодарна ей за этот совет. А в письмах она призывала меня не прекращать эти занятия, так как они не только полезны для здоровья, но и помогают сохранять душевное спокойствие, гармонию и хорошее расположение духа.

Девика Рани захотела познакомить меня с Индрой Деви, которая в то время жила в Америке, по-прежнему вела занятия йогой, готовила инструкторов по этой системе, часто приезжала в Индию и неизменно бывала в имении Рерихов около Бангалора. У нее давно установилась очень прочная духовная связь с Индией. Индра Деви была знакома с президентом Теософского общества Энни Бесант, ставшей одним из видных деятелей индийского национально-освободительного движения, философом Кришнамурти, который первый приобщил ее к йоге. Встречалась она с Махатмой Ганди в его ашраме недалеко от Ахмедабада, с Рабиндранатом Тагором в его университете в Шантиникетане, была знакома с Джавахарлалом Неру.

Во время очередной встречи с Индрой Деви Девика Рани рассказала ей обо мне, и я вскоре получила по почте пакет с письмом: «Быть может, буду в Дели по дороге домой – надеюсь, тогда увидимся», с фотографией Индры Деви и надписью на ней по-русски: «Всего светлого и хорошего». Встретиться, к сожалению, не удалось, так как я уехала в отпуск в Москву.

Под влиянием рассказов Индры Деви о чудесах, творимых индийским святым Сатья Саи Бабой, его способностях материализовать вещи Девика Рани также направилась к нему. Как говорила она мне, чудеса начались уже с того момента, когда из многотысячной толпы он выбрал ее и еще нескольких человек и пригласил в свой кабинет. Сатья Саи Баба рассказал ей о ее прошлой и настоящей жизни, ее путешествиях, о том, чем она никогда ни с кем не делилась, потом достал из широкого рукава своего ярко-оранжевого платья рошголу (бенгальскую сладость) и угостил ее. Когда беседа подошла к концу, Сатья Саи Баба спросил: «Зачем Вы пришли ко мне? У Вас свой свет в собственном доме». Он имел в виду Святослава Николаевича, объяснила мне Девика Рани.

 

Прима индийского кино

Девика Рани была, по словам Юрия Николаевича Рериха, «чистокровной бенгалкой», внучатой племянницей Рабиндраната Тагора. Родилась и прожила в Мадрасе до десятилетнего возраста, затем училась в Лондоне, сначала в Королевской академии драматического искусства, затем в Королевской академии музыки. Ее нежная красота, артистический талант, красивый голос и прекрасная дикция привлекли внимание кинорежиссера и актера Химаншу Рая, сотрудничество с которым началось в 1926 г. Сначала в Англии, потом в Германии Девика Рани изучала искусство кинорежиссуры, затем снялась в трех немых фильмах, в которых играл и Рай, ставший ее мужем. Большую известность ей принес фильм «Карма» на хинди и английском языках, где Девика Рани дебютировала в роли главной героини. Вскоре Рай основал студию «Бомбей Токиз», и Девика Рани стала ее ведущей актрисой. В 1936 г. вышел на экраны фильм «Ачхут канья» («Неприкасаемая»), где она играла роль девушки из индусской низшей касты, полюбившей юношу из высокой касты. Это была очень смелая для того времени, острейшая социальная тема – отверженность неприкасаемых, а сам фильм – попыткой перекинуть мост через пропасть, разделявшую касты. Можно сказать, что Девика Рани своим рассказом о судьбе этих влюбленных пробудила во мне интерес к индийской кастовой системе.

До середины 1940-х гг. Девика Рани снялась в 25 кинолентах, большинство из которых были посвящены проблемам простых людей. После смерти Рая в 1940 г. она занялась делами его компании, продолжала сниматься в кино, выступала в роли продюсера. Она справедливо считалась самой талантливой актрисой первого десятилетия индийского звукового кино. Сароджини Найду – одна из выдающихся женщин Индии, поэтесса и социальный реформатор – назвала Девику Рани «магическим цветком романтики».

В 1955 г. Девика Рани в качестве исполнительного директора Sangeet Natak Akademi (Академии музыки и драмы) организовала первый национальный семинар кино, в котором приняли участие практически все производители кинопродукции в стране. В 1958 г. ей была присвоена высокая награда «Падма Шри» (орден «Лотоса» 3-й степени).

 

Красота и гармония

После женитьбы в 1945 г. Святослав Николаевич и Девика Рани поселились сначала в доме его родителей в долине Кулу, но вскоре приобрели поместье «Татагуни» возле Бангалора и стали проводить там большую часть времени.

При первом удобном случае я воспользовалась приглашением Рерихов и в ноябре 1971 г. поехала в «Татагуни». Дом Рерихов был расположен на плантации лекарственных трав и кустарников, в большом саду с невысокими деревьями, стволы которых были гладкими и очень светлыми. Воздух был напоен ароматом душистых цветов. Все вокруг было прекрасно, а красивее всего в этом раю были сами Рерихи.

Святослав Николаевич, как всегда изящный и энергичный, показывал свои картины и постоянно вспоминал отца, жизнь которого заключалась в непрерывном поиске знаний, самопознании, творческой деятельности и служении обществу. Николай Константинович считал, что главной жизненной силой является сознательный труд, благодаря которому человек освобождает и очищает себя. Стремление к совершенству в «радостном труде» было его жизненным кредо: «Вера без активной деятельности, – говорил он, – мертва». Николай Константинович не признавал суеты и верил в гармонию и вечную силу красоты. «В красоте мы едины, в красоте мы молимся, с красотой мы побеждаем», – вторил ему Святослав Николаевич.

Следование этим принципам пропитывало всю атмосферу в доме Рерихов. Огромная внутренняя энергия сочеталась с неторопливыми внешними ее проявлениями, которые способствовали дальнейшему пополнению этой духовной энергии. Видимо, не случайно для Святослава Николаевича и Девики Рани один день в неделю был «днем молчания», когда оба как бы погружались в себя, в свои думы и переживания. И если Святослав Николаевич любил повторять слова отца о необходимости «заменить смятение духа творящей тишиной», то Девика Рани объясняла мне это совсем просто: «Мы ведь постоянно вдвоем и должны давать друг другу отдых и свободу, чтобы восстановить свою энергию и самих себя». Она считала, что тишина накапливает энергию, и тогда рождаются новые духовные силы. У нее «день молчания» сочетался с воздержанием от приема пищи.

Стремление к красоте и гармонии я увидела в картинах Святослава Николаевича, в его гималайском цикле, даже в названиях этих работ: «Спокойствие» [76], «Мать Земля» [77], «Оттенки не должны поблекнуть» [78].

Тема сочетания прекрасного с гармонией чрезвычайно волновала Рериха. Он критически высказывался о некоторых художниках, которые ради успеха нарушали естественную, по его мнению, связь искусства с красотой в природе и в людях. Девика Рани добавила, что она, например, видит это несоответствие на полотнах Пикассо. Вспоминая свои занятия в Англии по воспитанию детей по системе Монтессори, она говорила, что состояние детей с отклонениями в психике наиболее ярко отражается в их рисунках, где изображены непропорциональные части тела – разные глаза, уродливые зубы, растопыренные пальцы и т.п. На картинах Пикассо, сказала она, постоянное уродство, нарушение пропорций, а ведь духовный мир художника раскрывается через его творения. Святослав Николаевич заметил, что популярность некоторых художников вроде Пикассо связана с тем, что в них «вложено слишком много капитала», который ни за что не допустит переоценки их творческой значимости.

 

В думах о столетии отца

В отличие от Девики Рани, Святослав Николаевич казался мне мятущимся и озабоченным. Мне как-то даже стало его жалко. Я увидела в нем судьбу и Бунина, и Куприна, и его брата Юрия Николаевича. Было заметно, что его что-то сильно тревожило. Он много рассказывал об отце не только как художнике, но и ученом, философе, путешественнике и общественном деятеле. Спрашивал меня, читала ли я стихи Николая Константиновича.

Святослав Николаевич с горечью вспоминал грустные эпизоды, связанные с творческой жизнью родителей. Говорил о том, что в результате небрежного хранения часть работ его отца была безвозвратно утрачена. Так, в церкви Святого Духа в Талашкино, что около Смоленска, Николай Константинович написал свои знаменитые фрески «Царица небесная» [79]и «Трон Невидимого Господа» [80]. Церковь пережила Вторую мировую войну, а позже ее стали использовать как склад для хранения зерна. А когда там появился какой-то жучок, помещение обработали химическим раствором, в результате чего все росписи были уничтожены [81], и лишь под куполом сохранились следы мозаики. С обидой рассказал о том, как после присоединения Прибалтики к Советскому Союзу в 1940 г. в Риге было устроено публичное сожжение книг Елены Ивановны, в том числе ее перевода с английского на русский язык «Тайной Доктрины. Синтез науки, религии и философии» Е.П. Блаватской, изданного в 1937 г.

Не случайно Святослав Николаевич делился этими мыслями. Чувствовалось, что он глубоко переживал прошлые события, связанные с его родителями и судьбой их произведений. Ведь приближались празднования в 1974 г. столетия со дня рождения Н.К. Рериха (и 70-летия Святослава Николаевича), и он много думал об этом. В его уме уже тогда полностью созрела программа проведения празднеств. Он предлагал выпустить почтовую марку с портретом отца [82] как основателя международного Пакта об охране культурных ценностей во время войны, известного как Пакт Рериха; организовать в Москве одновременно с выставкой картин отца, ранее никогда еще не выставлявшихся, и свою выставку, на которую, как он сказал, мог бы представить 150 картин, а затем подарить все эти картины общественной организации в СССР; издать работы Н.К. Рериха; опубликовать книги и альбомы о нем; напечатать открытки и репродукции картин Н.К. Рериха; организовать цикл лекций и передач о нем по радио и телевидению. Святослав Николаевич говорил о его долге исполнить «волю батюшки» – передать Советскому Союзу все картины отца, вообще все наследие их семьи. «Для народа русского мы трудились», – повторял он слова Николая Константиновича. С восторгом вспоминал душевный отклик тысяч советских людей на предыдущих выставках их картин. «Нигде в мире так не любят и не почитают нас, как в России!» – с чувством произнес он [83].

 

Домой на родину?

Посещение семьи Рерихов запомнилось мне еще одним разговором со Святославом Николаевичем.

Во время прогулки с ним по саду он подвел меня к одному из деревьев, достал из кармана английскую булавку и проткнул ею кору – крупная янтарного цвета слеза застыла на ней. «Этот сок используется в парфюмерной промышленности, – сказал он. – Мы ежегодно экспортируем его в США, и в индийскую казну тоже идут немалые деньги». Да, это были очень ценные деревья, за которыми, должно быть, ухаживали умелые специалисты. В этой связи я вспоминаю, как в очередной приезд Рерихов в Дели Святослав Николаевич с большим огорчением рассказал нам о том, что в их саду кто-то срубил семь таких деревьев. Он говорил также, что обстановка в Индии осложняется – речь шла об обострении политической борьбы в первой половине 1970-х гг., что в конце концов привело к введению президентского правления. Он упомянул о том, что у него могут быть сложности с организацией выставки картин в намеченные сроки. Действительно, столетие Н.К. Рериха приходилось на 9 октября, а выставка в Москве, как я помню, открылась 18 ноября 1974 г. [84]

А тогда в имении «Татагуни», стоя у пруда, «куда раньше дикие слоны по утрам ходили на водопой», Святослав Николаевич совершенно неожиданно сказал мне, что он хотел бы вернуться на Родину. Помолчал и добавил, что Девика Рани думает иначе. Индия – ее родина, здесь ее друзья, она широко известна в стране, ее любят и уважают. Более того, она не знает русского языка. «А как Вы думаете?» – спросил он меня. Похоже, что вопрос о возвращении на Родину глубоко волновал его. Наверное, он задавал его не однажды и себе и другим.

Он так искренне и взволнованно говорил о своих сомнениях и переживаниях, что я также искренне высказала свое мнение. «По-моему, по укладу жизни, по поведению людей Россия и Индия заметно отличаются друг от друга. Вы, как я понимаю, привыкли к определенному образу жизни, у вас здесь много близких друзей и почитателей. Кроме того, всегда есть возможность выбора – вы можете поехать в любую страну по вашему желанию, в том числе в Россию. Разве не было опыта с отъездом в СССР Юрия Николаевича?» Я посмотрела на него. «Да... Когда все так конкретно представишь, получается, что Девика в чем-то права.», – сказал он уже спокойнее.

«А теперь скажите мне, какой запах и какой цвет вы любите больше всего?» – сменил он тему, давая понять, что об этом разговоре надо забыть. Я обрадовалась такому повороту в беседе и ответила: «Запахи сирени, левкоев, турецкой гвоздики, петуньи, а цвет – сиреневый, фиолетовый и всю гамму их оттенков». Тут Святослав Николаевич оживился, будто какой-то груз спал с его души. Он попросил меня подождать в саду и быстрой пружинистой походкой направился к дому. Когда он вернулся и протянул мне раскрытую ладонь, я увидела аметист и три звездных рубина – все камни фиолетового оттенка. «Я хочу подарить их вам и Танечке, чтобы вы иногда вспоминали о нас». Он также дал мне флакон сока этих деревьев, по запаху напоминающего и левкои, и петуньи, и эвкалипт.

 

Мудрость, знание и чувство юмора -лучшая защита от бед

К этому времени Девика Рани освободилась от своей работы в «офисе», где она составляла каталог работ, написанных не только ее мужем, но и Николаем Константиновичем. Она тщательно вела учет картин, книг и выставок, сама печатала на машинке все материалы и письма. В «Татагуни» хранились экземпляры всех изданий книг Николая Константиновича.

Святослав Николаевич уехал по своим делам в Бангалор, а Девика Рани, взяв меня за руку, повела в дом. Сели на диван. Не отпуская руки, она посмотрела на мою ладонь. Это было похоже на гадание. А по сути – импровизированное выступление о смысле жизни. «Мы приходим в этот мир одни, и одни из него уходим, – говорила она. – Когда мы родились, мы плакали, а мир радовался и смеялся. Как было бы хорошо, чтобы, умирая, мы смеялись, а мир плакал. Всю свою жизнь нужно стремиться к совершенству. Бог стремится к совершенству, поэтому природа так красива, каждый цветок, каждая бабочка – воплощение совершенства. Наметьте себе цель и идите к ней, никогда не теряя ее из виду. Всегда оставайтесь сами собой, верьте себе, дорожите достигнутым счастьем, никогда не отказывайтесь от того, что у вас есть, принимайте за благо то, что случается с вами. Но когда почувствуете, что тяжесть жизненного груза слишком велика, улыбнитесь и скажите: “Боже, я оставляю все на твое решение. Свою часть ноши я вынесла”. Не ставьте себя в зависимость от настроения других, защищайтесь мудростью, знанием и чувством юмора».

По ходу этой импровизации Девика Рани часто прерывалась для рассказа о себе. Вспоминала детство, родителей. «Я делала много разной работы, выработала правила, от которых никогда не отступала». И вдруг заговорила о Святославе Николаевиче как о человеке «мудром, духовном и сдержанном». В разговоре на людях, в отсутствие мужа она, следуя индусской традиции, никогда не упоминала его имени, а называла его «доктор». В кругу близких обращалась к нему со словами «Дорогой мой». «За все годы совместной жизни он ни разу не обидел меня. А ведь я атомная бомба! Но он хорошо знал меня и не подавлял мой темперамент. За все это я ценю его. Но я знаю и то, что без меня ему трудно было бы жить нормальной налаженной жизнью».

Запомнилось, что в одном из разговоров Девика Рани с особой благодарностью заговорила о гуру – наставнике – ученом брахмане и друге родителей. Именно он заложил в ней основы жизненной мудрости. Она вспоминала, как во время прогулок гуру произносил шлоки (санскритские двустишия) и просил ее, маленькую девочку, повторять их за ним. Когда она говорила, что не понимает их смысла, он ее успокаивал: «Сейчас ты должна их только запомнить, крепко-накрепко. Да, пока ты еще не можешь уловить их значение, но когда подрастешь, то их истинный смысл откроется тебе».

При расставании с Девикой Рани я заметила во дворе старый баньян и рядом с ним колокол в крошечной молельне, которой, как оказалось, было более 200 лет. Девика Рани объяснила, что, прежде чем позвонить в колокол (а я уже было протянула руку, чтобы дотронуться до него), надо загадать сокровенное желание, и оно сбудется. Да надо еще положить в открытый ящичек одну рупию. Я, конечно, исправно все это сделала. Девика Рани попросила обязательно написать ей, если желание исполнится.

Более чем через десять лет, когда я уже жила в Москве, загаданное мной желание исполнилось. Как договорилась с Девикой Рани, я послала ей письмо. Наша переписка продолжалась. А после были короткие, но теплые встречи, когда Рерихи приезжали в Москву, последний раз в 1989 г. [85]Радостные воспоминания об этой неразлучной супружеской паре прекрасных, талантливых, мудрых людей до сих пор согревают мою душу.

---

 

 

О.А. Чаплиц

Научно-культурные связи КБ «Южное» им. М.К. Янгеля с Индией

К 35-летию сотрудничества (1972-2007) ^[86]

В 1975-1981 годах ученые и конструкторы ГКБ «Южное» им. М.К. Янгеля, работая в Индии в г. Бангалоре в рамках программы «Интеркосмос» по проекту «Ариабата – Бхаскара», неоднократно бывали у великого русского художника С.Н. Рериха, младшего сына Н.К. Рериха. В.М. Ковтуненко – главному конструктору КБ-3 по производству летательных аппаратов, его заместителю А.М. Попелю, В.И. Драновскому, В.С. Гладилину, Ю.В. Петрову и другим ученым-инженерам ГКБ посчастливилось побывать в имении С.Н. Рериха под Бангалором и увидеть его картины.

А.М. Попель вспоминал, что, остановившись в Бангалоре в гостинице, директором которой был друг С.Н. Рериха господин Микита, ученые захотели увидеться со Святославом Рерихом – русским художником, проживающим в имении под Бангалором, и им это удалось. Делегации, приезжающие в Индию по программе «Интеркосмос», неоднократно бывали у С.Н. Рериха, и если вначале эти встречи были более формальными, то потом завязалась настоящая дружба.

Святослава Николаевича интересовало все, что происходило в СССР как в культурной, так и в общественной жизни. Он выписывал оттуда книги, газеты, журналы, и в его разговорах чувствовалась горячая любовь к своей Родине – России. Ученые отмечали высокое гостеприимство С.Н. Рериха и его прекрасной супруги Девики Рани, в прошлом известной индийской киноактрисы. Их очень поразило и то, что, несмотря на долгое проживание в другой стране, С.Н. Рерих оставался «настоящим русским интеллигентом», мелодичная речь и акцент говорили о его петербургском происхождении.

Как вспоминают конструкторы, встречи носили необыкновенно теплый и дружеский характер, так как круг интересов в областях науки, культуры и общественной жизни был обширен. Конструкторов ракетно-космической техники с Рерихом объединял Космос, ведь Святослав Николаевич был не только художником и ученым, но и выдающимся мыслителем космического масштаба.

Рерихи, как и плеяда великих ученых XIX-XX веков – К.Э. Циолковский, А.Л. Чижевский, В.И. Вернадский, П.А. Флоренский, Н. Бор, П. Тейяр де Шарден, А. Эйнштейн, – были носителями нового космического мышления, новой системы познания. Она соединила в себе науку и метанауку – эмпирическое знание и знание, полученное в духовном пространстве познавательного творчества человека. Ученые в своих трудах обращали внимание на забытые мысли древних мудрецов о тесном взаимодействии человека, планеты, Космоса, о фундаментальном единстве макрокосма и микрокосма. В них повествовалось о космической эволюции человечества, особенностях, причинах и роли человека в сложных процессах, формировался целостный подход к явлениям природы и человеческого общества.

Разговоры с конструкторами и учеными затрагивали многие вопросы из разных областей жизни, ведь Святослав Николаевич, как отмечает А.М. Попель, интересовался всем – наукой, искусством, культурой. Чувствовалась высокая образованность, разносторонность интересов, острый ум и, безусловно, талант живописца. Показывая ученым свои картины, Рерих рассказывал о том, какими обширными знаниями из области живописи, композиции, биологии, химии нужно обладать, чтобы создать настоящее произведение искусства. Ведь только постоянно совершенствуясь и приобретая новые знания, можно стать настоящим художником. Как отмечают ученые, Святослава Николаевича в Индии любили и хорошо знали как известного живописца, он был вхож во все круги общества. Именно ему поручили написать портреты Джавахарлала Неру [87], Индиры Ганди [88] и других известных политических деятелей Индии, эти портреты находятся в индийском Парламенте.

С.Н. Рерих показывал делегации ученых свою большую плантацию эфиромасличных деревьев под Бангалором, единственную в Индии и одну из немногих в мире. Хотелось возвращаться в усадьбу под Бангалором еще и еще, тем более что Святослав Николаевич был всегда рад видеть ученых, узнать о жизни в СССР и показать им свое творчество.

---

 

 

О. Фукс

В Нью-Йорке музей Рерихов есть. А у нас? ^[89]

30 января исполнился год, как ушел из жизни последний из Рерихов – Святослав Николаевич.

У служителей православной церкви было неоднозначное отношение к тому, чтобы отслужить в этот день панихиду в «усадьбе Лопухиных», которую Святослав Николаевич с разрешения последнего правительства СССР выбрал для размещения там картин и архивов своей семьи. И все-таки с согласия патриарха Алексия II в прошедшее воскресенье там зажглись поминальные свечи. В маленьком зале, где с трудом разместились почитатели семейства Рерихов, звучал в записи спокойный и ясный голос Святослава Николаевича: «Я очень рад, что могу говорить с вами... Этот фонд может сыграть большую роль, потому что мы много думали об объединении стран.»

Так получилось, что в годовщину его смерти не светлые воспоминания, а трудности с выполнением последней воли великого художника и мыслителя были главной темой этого вечера. В декабре прошлого года многие газеты написали о распоряжении правительства передать коллекцию и архивы Рерихов Музею народов Востока, несмотря на согласованное ранее и оформленное юридически желание Святослава Николаевича разместить творческое наследие в независимом общественном музее, «усадьбе Лопухиных» (которая является частью великолепного музейного ансамбля). Несмотря на горячие протесты таких видных деятелей культуры, как академики Д.С. Лихачев, А.Л. Яншин и многих других. Несмотря, наконец, на то, что Международный Центр Рерихов уже почти отреставрировал на свои деньги заброшенный особняк.

Эта возня, связанная с последней волей Святослава Рериха, началась не сегодня. О последних днях и последнем пути его вспоминает писатель, индолог Людмила Шапошникова, которая дружила с Рерихом на протяжении 25 лет.

– Последние три-четыре года, после операции, Святослав Николаевич чувствовал себя плохо, а в конце 92-го года его состояние резко ухудшилось. Однако Мэри Пунача, секретарша Святослава Николаевича, вызвала нас только тогда, когда он уже потерял сознание, в которое не пришел до самой смерти.

Когда я приехала в имение Рерихов в Кулу, меня, вопреки всем традициям, никто не встречал, что было знаком большой беды. Когда я вошла в дом, Девика Рани (жена Святослава Николаевича. – О.Ф.) заулыбалась, засмеялась, но ничего не сказала. Видно, я вызывала у нее какие-то хорошие воспоминания, но она меня не узнала. Святослав Николаевич, страшно исхудавший, с кислородной подушкой, находился уже без сознания. Было много незнакомых людей, и всё во мне внутренне сопротивлялось происходящему.

Святослав Николаевич хотел быть отпетым во Владимирском соборе и похороненным в Петербурге. Тогда в Дели с визитом находился Ельцин. Мы стали вести переговоры о спецрейсе. В это время премьер-министр Индии [90] получил телеграмму от Девики Рани Рерих (подложную, как потом выяснилось, за что надо «поблагодарить» Мэри Пунача), где говорилось, что, если Святослава Рериха похоронят в России, Девика покончит жизнь самоубийством.

Рериха похоронили в Индии 1 февраля. Он лежал в своем светло-коричневом кителе, который можно было бы теперь дважды обернуть вокруг него. У изголовья висела картина Святослава Николаевича «Господом твоим» [91]. Люди приходили прощаться с ним. Но часа через три их поток уже иссяк, и я подумала, что у нас это все происходило бы по-другому. Время текло странно: то что-то долго тянулось, то начиналась какая-то спешка. Машину с гробом гнали на бешеной скорости, чтобы успеть захоронить его до темноты. Могила была почему-то ориентирована головой на юг. Отпевали Святослава Николаевича в сирийском храме, служба шла на английском и малаялам [92]. Я нашла у себя в кармане неизвестно откуда взявшуюся маленькую иконку и положила ему в карман. Когда я взяла в руку горсть земли, чтобы бросить ее в могилу, на руке остался след чужого краснозема...

С 23-го года в Нью-Йорке существует музей Рерихов. В Россию их картины попали лишь в 57-м году. Юрий Николаевич, брат Святослава Николаевича, привез в Россию около 600 работ.

А что сейчас? Больше не существует кабинета Рерихов в Новосибирской картинной галерее, нет помещения у Сибирского Рериховского общества. Сотрудники Международного Центра Рерихов взывают ко всем сильным мира сего, вплоть до президента [93]. Ответил пока лишь только Иван Рыбкин, сожалеющий, что он слишком занят работой в Госдуме, чтобы посетить вечер памяти.

---

 

 

Д. Чижков

Три встречи со Святославом Рерихом ^[94]

Подводя итог состоявшимся в разные годы трем встречам с Рерихом, отмечу такую их особенность. В каждый приезд удавалось отснять достаточно удачные кадры, которые после их публикации как бы прокладывали дорогу следующей встрече с этим замечательным художником и мыслителем. Так, снимок, сделанный в 1982 году при встрече Рериха с президентом Академии наук А.П. Александровым, был напечатан в каталоге картин юбилейной выставки к 110-летию Николая Константиновича Рериха и к 80-летию Святослава Николаевича. В свою очередь, портрет, сделанный в 1984 году на открытии этой выставки, был опубликован в 1987 году в «Литературной газете». А снимок, завершающий последнюю главу, был сделан в гостинице «Советская» за несколько часов до встречи Рериха с Горбачевым...

 

Ноябрь 1982 года

О предстоящем визите Рериха в Москву в связи с 80-летием со дня рождения его брата Юрия Николаевича – тибетолога, философа и религиоведа – я узнал в конце октября. Через моего друга Игоря Буряка, сотрудника фотохроники ТАСС, обратился в это агентство с предложением сделать материал о Рерихе.

И вот ранним утром 7 ноября в депутатском зале Шереметьево-2 я сделал первые снимки Святослава Рериха и Девики Рани. .Я знал, что Девика Рани – внучатая племянница Рабиндраната Тагора. Что жизнь ее связана с кинематографом – Девика Рани была не только самой популярной звездой индийского кино – «индийской Мэри Пикфорд», но и постановщиком ряда фильмов. В 1945 году Николай Константинович Рерих относительно супружества Святослава и Девики Рани писал:

«Помимо великой славы в своем искусстве, Девика – чудный человек, и мы сердечно полюбили ее. Такой милый, задушевный член семьи, с широкими взглядами, любящий новую Русь. Елена Ивановна в восторге от такой дочери» [95].

Напомню, Елена Ивановна Рерих – матушка Святослава Николаевича. Об этой выдающейся женщине скажу особо. А в исключительных человеческих достоинствах Девики Рани – творческом живом уме, высочайшем благородстве, бесконечном обаянии и красоте – мне посчастливилось убедиться самому.

После многочисленных приветствий встречающих – хорошо известных Рериху людей – я, наконец, ему коротко представился.

Объяснив причину своего появления, пообещал не быть назойливым и выразил готовность вести съемку всегда, когда будет на то его самого и Девики Рани желание. Рерих что-то перевел супруге, которая радушно улыбнулась и одобрительно кивнула головой.

В ту пору, особенно при выполнении поручений ТАСС, не следовало спешить с разговором о ... биополях, телепатии и прочих «чудесах». Вокруг этих тем «внизу» кипели страсти, а с научного «Олимпа» только метали молнии и охотно клеили ярлыки, прираставшие надолго. К тому же, конечно, следовало узнать о желании Рериха обсуждать эти темы со мной – человеком, которого он видит впервые. Я уже не вспоминаю о предельно осторожной официальной позиции в отношении философских аспектов творчества всех членов семьи Рерихов. Ведь и сегодня, семью годами позднее, в Советском энциклопедическом словаре нет ни слова о Елене Ивановне Рерих – правнучке фельдмаршала Кутузова, племяннице Мусоргского [96], посвятившей свою жизнь синтезу восточной и западной духовных культур.

А ведь перу Елены Ивановны принадлежат глубочайшие по содержанию письма и книги с изложением учения, названного «Живая Этика». Во всех этих работах уже более полувека назад были поставлены ключевые проблемы современности.

Я проводил гостей в отведенный им номер в гостинице «Советская». Сделал несколько портретных снимков Рериха, один из которых вскоре появился в журнале «Огонек».

Назавтра состоялась встреча [97] Рериха с москвичами в уютных, но уж больно крохотных помещениях Музея искусства народов Востока на улице Обуха [98]. Святослав Николаевич осмотрел выставку картин и вещей из коллекции своего брата. Около часа беседовал с посетителями выставки, которым удалось проникнуть в маленький зальчик, где уместилось меньше сотни человек. Затем заведующая мемориальным кабинетом Николая Рериха Ольга Румянцева по русскому обычаю устроила чаепитие, в котором участвовало человек двадцать пять, имевших самое непосредственное отношение к цели визита Рериха в Москву.

Однако за весь день ни разу не затронуты были «экзотические» вопросы... На эту «сложную» тему был наложен запрет. Но я утешал себя, что вот завтра, в Академии наук, эти вопросы, наконец, будут подняты.

Как бы не так! И на следующий день в беседе с вице-президентом А.Л. Яншиным, а затем и в разговоре с президентом А.П. Александровым [99] в узком кругу еще восьми крупных ученых никаких подобных тем не поднималось. А ведь речь шла о расконсервации института «Урусвати».

Этот институт был организован Николаем Константиновичем по следам знаменитой трансгималайской экспедиции середины 20-х годов [100]. Богатейшие коллекции, собранные на путях многолетнего маршрута, – археологические, этнографические, ботанические, а также древние, зачастую полученные из тайных книгохранилищ рукописи, – нуждались в систематизации и тщательном научном анализе. Возглавил институт один из самых выдающихся востоковедов и буддологов мира Юрий Рерих. Официальное название – Гималайский Институт научных исследований. Неофициальное, символическое, – «Урусвати», так ласково называли Елену Ивановну в семье Рерихов. В переводе на русский – «Свет утренней звезды».

Главная цель института, по замыслу его основателя, – объединить усилия видных ученых мира для решения узловых проблем человечества. В число этих проблем входили: охрана биосферы, повышение урожайности и разведение засухоустойчивых растений, поиски эффективных методов лечения, в том числе и от рака, изучение магнитных и световых явлений Вселенной... Не правда ли, все это – сложнейшие проблемы сегодняшнего дня?! И если их не решить, то скоро они достигнут опасных для существования человечества пределов.

Среди постоянных сотрудников института были лауреаты Нобелевской премии Эйнштейн и Малликен, шведский путешественник Свен Гедин. Через Святослава Рериха, не только художника, но еще и блистательного ботаника, осуществлялась связь с советским генетиком Николаем Вавиловым. Участвовали и индийские ученые – философы и историки Радхакришнан и Чаттерджи, выдающийся ботаник Бос. Поддерживалась постоянная связь с институтом Рабиндраната Тагора на юге Индии.

Вторая мировая война прервала деятельность «Урусвати». Институт пришлось законсервировать. В 1974 и 1978 годах Святослав Рерих вел переговоры о возрождении института с нашей Академий наук, а затем и с болгарской. И теперь – уже в третий раз – обращался он к советской науке за помощью.

За работой с фотокамерой бывает сложно сразу вникнуть в смысл разговора. Но когда до меня дошла суть того, к чему сводилось обсуждение, я от удивления перестал снимать. Аргументы ученых были весьма странными и выглядели они примерно так. Вообще-то, безусловно, участие в расконсервации необходимо. Только вот появление советских специалистов на частной индийской территории создаст прецедент, которым кое-кто не преминет воспользоваться для дурных целей. Однако о восстановлении «Урусвати» надо продолжать думать, надо упорно искать соответствующие пути – ведь участие советских ученых в благом деле возрождения уникального института, в принципе, вполне возможно... Это было то самое знаменитое бюрократическое «возможно», которое несведущий и простодушный человек принимает за ответственное «да», хотя оно означает как раз решительное «нет». Не знаю, как понимал ситуацию Рерих, но мне было стыдно и страшно.

Так уж случилось, что к тому времени я имел возможность убедиться – высшее руководство страны слушает только Академию наук. Все противоречащее мнению академиков начисто отметалось. В те годы в высшем эшелоне власти господствовала искренняя и несокрушимая вера – советская наука является дорогостоящим, а потому надежным гарантом интересов Отечества.

Я успел сделать снимок, на котором был запечатлен Рерих – благородный и, полагаю, все понимающий проницательный седой старец на фоне книжных полок. В данном случае книги могли бы символизировать не столько знания, сколько ухищренность тех, кто витиевато, но по сути твердо отвергал просьбы Рериха. Поучительная картинка – величественный мудрец и суетные хитрецы, в своем большинстве готовые пожертвовать бесценным богатством «Урусвати», лишь бы подольше прожить с зажмуренными на мир глазами.

На следующий день гостя с нетерпением ждали коллеги из Академии художеств [101]. Атмосфера там была иной – искренней и раскрепощенной, а потому более естественной и гостеприимной. На столе искрились хрустальными гранями бокалы. Встречу вел вице-президент Академии Владимир Кеменов. Это происходило днем десятого ноября, и мы еще не знали, что в страну пришел траур: умер Л.И. Брежнев.

Случившееся, безусловно, помешало многим мероприятиям, планировавшимся в связи с приездом Рериха. Однако исключительно смелую по тем временам настойчивость проявила съемочная группа кинодокументалистов под руководством режиссера Юрия Белянкина. Группа должна была отснять киноинтервью со Святославом Николаевичем для фильма «Николай Рерих» [102]. Несмотря на то что все силы кинохроники, радио и телевидения уже были активно включены в подготовку траурной церемонии, съемка интервью, длившаяся несколько часов, все же состоялась 12 ноября в музее на улице Обуха.

Рерих на фоне нескольких своих картин сидел за красивым, заимствованным из мемориального кабинета отца, резным письменным столом с причудливо загнутыми кверху краями и отвечал на вопросы режиссера. Мне довелось услышать рассказ Рериха о жизни их семьи, в частности о годах, проведенных в Сердоболе (Сортавале) на севере Ладоги. Святослав Николаевич рассказывал также об Алтае и предполагаемом родстве староверческого Беловодья с легендарной Шамбалой в Гималаях и о многом другом.

В эти траурные дни я прекратил фотосъемку, но продолжал усиленно готовиться к интервью. Однако теперь, когда мне стала понятна тактика проволочек с расконсервацией «Урусвати», захотелось спросить мнение Рериха ... по ряду ... вопросов из области изучения «таинственных» явлений.

Это интервью я начал с развернутого вопроса. Привыкший к моей немногословности Рерих слегка удивился, но охотно вступил в разговор.

Вопрос прозвучал так:

– Ваша матушка почти полвека назад, в 1933 году, записала в одной из книг «Агни Йоги», в «Мире Огненном», что для успешного овладения психической энергией ученые должны стать духовнее, а духовники – немного учеными [103]. А как Вы, уважаемый Святослав Николаевич, ответили бы сегодня на вопрос об условиях постижения мира психических энергий?

Рерих начал с того, что посоветовал прежде всего глубоко проникнуться двумя основополагающими принципами, на которых стоит мир, – принципами вечности и бесконечности. Именно они требуют постоянного расширения границ нашего сознания – единственно доступного человечеству способа все более приближаться к охвату ключевых понятий о вечном и бесконечном...

При этом, продолжал он, наука должна быть достаточно широка, чтобы безо всяких предвзятостей и огульных отрицаний вдумчиво подходить к тому, что ей пока еще не известно. Наука должна уметь понимать новое как объективную реальность, подлежащую непредубежденному исследованию на бесконечном пути постижения материи, находящейся в вечном движении.

Люди, не являющиеся учеными, а только стремящиеся к духовному развитию, по мнению Рериха, обязаны идти рука об руку с наукой, которая должна все более преодолевать «младенческий материализм» как болезнь роста на пути к материализму зрелому. Только так можно достичь плодотворного единения усилий носителей необычных, феноменальных возможностей человеческой психики и ученых, способных осмыслить эти явления и связать их с уже достигнутыми успехами в познании мира. <...>

Время пребывания Рерихов в Москве истекло [104]. Последний снимок ... был сделан в момент, когда Святослав Николаевич спускался по лестнице в депутатский зал Шереметьево, чтобы пройти вместе с Девикой Рани на посадку в самолет.

 

Октябрь-ноябрь 1984 года

Прошло около двух лет, прежде чем Святослав Николаевич и Девика Рани вновь прилетели в Москву в воскресный день 21 октября. Я уже ждал их с готовой камерой и, едва успев поздороваться, начал съемку прямо от двери, ведущей от транзитной зоны.

На другой день с утра были запланированы один за другим два визита. Сначала – в Академию художеств, затем – в Академию наук [105]. Художники встретили Рериха так же радушно и доброжелательно, как и в прошлый приезд. На этот раз вместе с вице-президентом Владимиром Кеменовым был и президент Академии Борис Угаров. В центре внимания оказался вопрос о том, каким будет человек завтрашнего дня, как себя проявит этот человек будущего, каково будет его отношение к жизни. Угаров подчеркнул, что для создания гармоничного человека нужно найти пути воспитания у молодежи уважения к истории Отечества.

В ответ Рерих процитировал своего отца: «Из чудесных камней прошлого мы создадим ступени будущего» [106]. И сразу же заговорил о роли науки в формировании человека (мне показалось, что Рерих уже внутренне готовится к предстоящей встрече с учеными):Даже наука сегодня понимает, что мысль – это энергия. Энергия творящая. Мы вплотную приблизились к пониманию того, что надо беречь нашу мысль. Уметь направлять ее на достойные цели, и это – уже шаг вперед. Может быть, сделав такой шаг, человек сможет подняться еще выше.

Угаров очень искусно перевел эти размышления о науке в плоскость актуальных проблем искусства:

– К сожалению, наука все чаще абстрагируется от живой жизни, что грозит ей перерождением в отвлеченное умствование. Аналогичное происходит и в искусстве. Подобно науке, расчленяющей материю все глубже и потому утрачивающей крайне необходимое человеку ощущение единства мира, искусство все упорнее старается разрушить представления о прекрасном и тем самым наносит огромный ущерб сознанию людей, особенно подрастающему поколению.

Но Рерих вернул беседу в интересующее его русло:

– Да, да... Нужно не разрушать представление о прекрасном, а всемерно помочь человеку, в том числе и через прекрасное, объять разумом всю нашу маленькую по сути планету, летящую в бескрайних просторах Вселенной.

И вот Рерих снова в Президиуме Академии наук. На этот раз гостей – без предварительного захода к вице-президенту – пригласили сразу к Анатолию Петровичу Александрову. Присутствующих на встрече было гораздо меньше, чем в прошлый раз, хотя появились новые лица – вице-президент Академии философ П.Н. Федосеев и директор Института молекулярной генетики М.А. Мокульский. Встреча была короткой, около получаса, и вновь оставила тягостное впечатление.

Опущу светские подробности разговоров – о здоровье присутствующих и их близких, воспоминания о прошлых встречах, о наступающем завтра 80-летии Рериха, которому здесь же был вручен подарок – изящный сосуд из чароита, уникального минерала, найденного в районе реки Чары. Ученые словно бы оттягивали разговор о том, ради чего сюда вновь прибыл Рерих. Но вот, выждав некоторое время, Девика Рани подняла разговор о расконсервации «Урусвати», двухэтажное здание которого находится в полутора километрах от дома Рерихов в долине Кулу.

– А что будет с Кулу?

Приведу только три высказывания.

Александров. Я ничего не могу с этим сделать... До сих пор я не один раз вел разговоры об этом с соответствующими лицами, и все как-то нельзя было найти подходящего решения. Китай рядом! Поэтому можно будет ожидать всевозможных заявлений и протестов.

Федосеев. Мы в этом направлении проработали вот какую идею. Давайте создадим какую-нибудь совместную советско-индийскую экспедицию, пригласив в нее наряду с советскими специалистами ученых из Академии наук Индии или из какого-нибудь индийского научного общества.

Мокульский. Я скоро – в декабре – буду в Индии по приглашению президента индийской Академии наук профессора Шармы. Вероятно, мы могли бы с ним что-нибудь обсудить в этом плане.

Итак, очевидное резюме. Позиция первая – президент Академии выхода из положения не знает. Позиция вторая – вице-президент предлагает что-то, что не счел нужным предварительно обсудить с президентом. Позиция третья – директор одного из институтов собирается ехать в Индию для обсуждения этого «чего-то» с президентом Академии Шармой. По ходу беседы выясняется, что Шарма только что – три-четыре месяца назад – был здесь же, у Анатолия Петровича Александрова.

Возникает резонный вопрос: а что, руководство нашей Академии вспоминает об инициативах Рериха, с которыми он обращается сюда уже десятый год, только тогда, когда Святослав Николаевич – раз в несколько лет – посещает этот высокий кабинет?

Мелодично и величаво пробили старинные часы. Девика Рани, решившаяся начать этот трудный разговор, снова обратилась к Анатолию Петровичу и подытожила беседу:

– Я думаю, Вы нас забыли. Никто в Кулу не приезжает... В Индии говорят, что если время наступает, то его уже ничто не может остановить. И потому мне очень хочется дожить до того, когда я пожму Вам обе руки и смогу поздравить с началом работы советских и индийских специалистов в долине Кулу.

Тактичный и неунывающий Святослав Николаевич добавил:

– Ну вот, значит, временно мы с вами расстаемся. Будем надеяться, что следующая встреча пройдет плодотворнее.

<...>

Прощаясь с учеными, Рерих сказал:

– Я с нашим премьером вновь буду обсуждать этот вопрос. Она всегда была за укрепление всех советско-индийских контактов. Пожелаем лишь уважаемой Индире Ганди вновь быть избранной абсолютным большинством голосов.

В ответ на это Федосеев добродушно пошутил:

– И пусть в этом Вашему замечательному премьеру поможет скорейшая организация советско-индийской экспедиции в долину Кулу!Никто из участников этой беседы не мог предполагать, что до трагической гибели Индиры Ганди оставалось лишь девять дней.

Назавтра, 23 октября, открылась юбилейная выставка картин двух художников в связи со 110-летием со дня рождения отца (9 октября) и 80-летием со дня рождения сына – Святослава Рериха. Выставка была организована Музеем искусства народов Востока в новом помещении на Суворовском бульваре, в двух красивых старинных особняках [107].

Перед официальным открытием выставки Всесоюзное телевидение организовало съемку беседы со Святославом Николаевичем известного искусствоведа Светланы Бестужевой. Пришли сюда также многие советские и зарубежные корреспонденты. В соответствии с принятым порядком во время хроникальных видеосъемок с одновременной синхронной звукозаписью категорически запрещается фотографировать во избежание звуковых помех.

Я стоял, плотно зажатый со всех сторон. Но когда огляделся, то понял, что отсюда, с этой точки, можно сделать любопытный кадр. Рерих, решительно сжавший сложенные вместе кисти рук и говоривший в этот момент об угрозе самоубийственной войны, нависшей над человечеством, очень выразительно выглядел на фоне какой-то картины с горными вершинами, прикрытыми сверху хмурыми облаками, но ярко подсвеченными первыми (или последними) лучами солнца [108]. <...> [Этот] сюжет меня настолько привлек, что я отважился [щелкнуть затвором аппарата]. Продублировать же такой кадр – после выразительных взглядов, которые в меня метнули звукооператор и режиссер видеогруппы, – я не решился.

Затем Рерих прошел в мемориальный кабинет отца, где начали собираться наиболее именитые гости предстоящего вернисажа. Были здесь историк, академик Борис Рыбаков, писатель Феликс Кузнецов, ответственный работник Министерства культуры Генрих Попов, художник Виктор Каменев. Открытие выставки произошло при большом стечении людей, пришедших повидаться со Святославом Николаевичем и полюбоваться уникальным собранием картин сразу обоих Рерихов-художников.

Здесь было представлено более 400 работ, из них 160, написанных Святославом Николаевичем. Живопись, графика, театральные эскизы Николая Константиновича были любезно предоставлены Музею искусства народов Востока Третьяковской галереей, Театральным музеем имени Бахрушина, ленинградским Русским музеем, различными коллекционерами Москвы и Святославом Рерихом, который привез из Индии вместе со многими своими работами ряд реликвий отца. В экспозицию открывшейся выставки полностью вошло собрание из 280 работ обоих художников, которые, начиная с 1978 года, в 27 городах нашей страны уже посмотрели полтора миллиона зрителей.

На открытии выставки было оглашено послание премьер-министра Индии Индиры Ганди доктору Святославу Рериху по случаю его восьмидесятилетия:

«Привет и наилучшие пожелания к Вашему дню рождения и к открытию Вашей выставки. Мировое признание Вашего искусства и ценности, которое оно отражает, помогают международному взаимопониманию» [109].

Одновременно здесь, в новом здании музея, открывалась для посетителей постоянная экспозиция работ Николая Константиновича и произведений искусств Востока из его коллекции. Она расположилась в двух просторных, нарядных залах старинного особняка. В новое помещение переехал и мемориальный кабинет Николая Рериха с уникальной библиотекой по творчеству художника, архивом и мемориальными вещами Николая Константиновича и его семьи.

Однако съемкой открытия выставки тот рабочий день для меня не закончился. Мне хотелось побыстрее посмотреть, что же получилось на том единственном кадре, который я рискнул снять во время видеозаписи. Каково же было мое разочарование, когда, проявив ночью пленку, я увидел, что по негативу этого кадра проходит темная полоса, вероятно, от какого-то случайного светового рефлекса.

Расстроенный неудачей, я без особого энтузиазма подумал, что же это за картина с горным пейзажем, у которой стоял Рерих? Без всякой надежды полистал каталог выставки. Вот она – черно-белая репродукция этой картины! Называется полотно очень красиво – «Канченджанга. (Тайный час)». Написана Святославом Николаевичем еще в 1955 году. Неожиданно возникла какая-то странная ассоциация со словом «Шамбала». <...>

[Я] решил дождаться, когда просохнет пленка, и посмотреть на отпечаток с негатива – что же там все-таки за рефлекс получился? И был потрясен! Снимок изображал Рериха, на левую половину груди которого падал отчетливый световой луч, как бы связывающий сердце художника с заоблачными высями над Канченджангой.

На следующее утро [110] я приехал в гостиницу и показал Рериху необычную фотографию и негатив, с которого она была отпечатана. В тот день Святослав Николаевич рассказывал мне удивительные вещи. Прежде всего, о самой Канченджанге. Так называется величественный хребет из пяти гигантских вершин, главная из которых дала ему название и вознеслась более чем на восемь с половиной километров, являясь третьей по величине вершиной Гималаев. Место это находится в бывшем горном королевстве – ныне индийском штате Сикким – на границе Непала, Индии и Тибета.

В истории семьи Рерихов Канченджанга сыграла совершенно исключительную роль. <...>

На многих своих картинах Николай Константинович, словно загипнотизированный, писал Гору пяти сокровищ то в золоте рассветов, то в пурпуре закатов, то в лучах полуденного солнца. Канченджанга прошла фоном в полотнах сиккимской серии, названной Рерихом «Его страна» [111]. Эта серия рассказывает о духовном восхождении человека. Рерих был убежден:

«Нигде нет такого сверкания, такой духовной насыщенности, как среди этих драгоценных снегов. <...> Сюда шли великие отшельники, ибо где же в два перехода можно подняться от тропической растительности до вечного снега. Все стадии напряженного сознания здесь» [112].

После ... детального рассказа [об этой пятиглавой царице Гималаев] Святослав Рерих с определенным удовлетворением и довольно тщательно рассмотрел фотографию и негатив. Затем впервые за все наше знакомство, наконец, глянул на меня с явной симпатией и сказал:

– Дорогой мой, безусловно, были какие-то вполне материальные причины, вызвавшие столь выразительный и глубоко символический эффект. Но прекрасен сам факт, что этот эффект возник в тот момент, когда речь шла о самых актуальных для человечества проблемах сохранения мира на планете. И знаменательно, что произошло это на фоне изображения именно Канченджанги, да еще в фотоаппарате лишь одного из десятков снимавших людей. Это – безусловно, добрый Знак, и пусть он послужит Добру.

Первый снимок, отпечатанный с удивительного негатива, я подарил Святославу Николаевичу с двумя вариантами названия. Первое – «Святослав Рерих: Мир спасет Мудрость и Красота». Вторым названием, уступив искушению связать его с легендой о «посвятительном луче Шамбалы», я выбрал – «Святослав Рерих: Луч сердца» [113]. А опубликован был этот снимок впервые примерно через год в Литве, в республиканской молодежной газете.

На другой день после открытия выставки и постоянной экспозиции началась работа юбилейной конференции на тему: «Творчество Н.К. Рериха и С.Н. Рериха». Она была организована музеем совместно с Академией художеств, Институтом искусствознания Министерства культуры, Институтом востоковедения Академии наук, Комитетом защиты мира и Союзом советских обществ дружбы и культурных связей с зарубежными странами. В последующие два дня на конференции было прослушано около тридцати докладов на самые разные темы, отразившие ряд важных сторон бесконечно многогранной деятельности Николая Константиновича и членов его семьи: «русский» период, образ Руси и природа Карелии в его живописи, Рерих и театр, Рерих-педагог, символика в живописи Рериха, о происхождении «Знамени Мира», Рерих и Рабиндранат Тагор, пики Рериха на Алтае, Прибалтика в деятельности Рериха в 20-30-е годы и т.д. <...>

Интерес присутствующих к обсуждавшимся вопросам оказался столь велик, что было решено заключительное выступление Святослава Николаевича сделать отдельно в третий, не планировавшийся день работы конференции. Это произошло утром 30 октября. И Рерих заговорил о самом сокровенном.

Вся жизнь Николая Константиновича и Елены Ивановны была проникнута единым устремлением к углублению и расширению границ сознания человечества. Елена Ивановна всегда чутко относилась к русской философии, а в последние годы постоянно изучала и философию других народов. Николай Константинович, всегда и во всем разделявший ее мысли, направления ее интересов, усиливал это устремление. Оба считали, что, чем бы они ни занимались, какие бы ни были интересы и помыслы, самым главным всегда должно оставаться изучение, глубинный анализ и понимание человека как такового.

В жизни им удалось – может быть, посчастливилось – встретиться с людьми выдающимися, исключительными, с людьми, которые уже прошли часть великого пути действительного становления человека и могли собой являть яркое свидетельство, чем же может стать человек, если он найдет силы преобразить себя и пойти путем расширения границ сознания. Так что у них был этот живой контакт с более совершенной жизнью, с более совершенными людьми, которые всегда были где-то на Земле. Но встретить таких людей может только тот, кого они сами хотят найти... <...>

В этот же день, после закрытия конференции, в мемориальном кабинете под почетным председательством Святослава Рериха состоялось первое заседание «Комиссии по культурно-художественному наследию художника, ученого, общественного деятеля и борца за мир Н.К. Рериха». Положение о Комиссии, ее персональный состав будут утверждены Министерством культуры лишь полтора года спустя [114]. Но тот день стал днем рождения Комиссии, и мне довелось сделать памятный снимок присутствующих.

Не буду подробно останавливаться на множестве других событий того приезда Рериха в Москву: бесчисленные встречи с советскими и зарубежными друзьями и знакомыми в гостинице «Советская», посещение юбилейной выставки послом Индии [115], обсуждение в Госкомиздате вопроса об издании двухтомного альбома картин Николая Константиновича и Святослава Николаевича [116], выступления перед огромной аудиторией москвичей в Политехническом музее [117], беседы с министром культуры П.Н. Демичевым...

Тот визит Святослава Рериха в Москву почти завершился, когда из Индии пришла трагическая, леденящая душу весть об убийстве Индиры Ганди. Ранним утром 1 ноября Рерих дал интервью, решительно осуждающее это чудовищное преступление.

В полдень следующего дня Рерих покинул Москву, где он встретил свое восьмидесятилетие и куда прилетит снова лишь через два с половиной года. А 6 ноября 1984 года вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении художника и общественного деятеля Индии Святослава Николаевича Рериха орденом Дружбы народов [118]. Так был оценен большой вклад Святослава Николаевича в развитие и укрепление дружбы и культурного сотрудничества между нашими странами в интересах их взаимного духовного обогащения и на основе утверждения гуманистических начал в мировой культуре.

 

Май 1987 года

Святослав Николаевич и Девика Рани прилетели в Москву опять ранним, на этот раз весенним утром. Распрощавшись у гостиницы «Советская», мы условились встретиться с Рерихом уже в три часа дня [119]. Я спешил подробно побеседовать с редким гостем в первый же день его визита, так как знал, что с каждым часом пребывания в столице график Святослава Николаевича уплотняется до предела. А этот визит – с учетом перемен, начавшихся в стране с весны 1985 года, – обещал быть особо напряженным. Я был уверен, что все поднятые Рерихом вопросы будут рассматриваться теперь по-деловому, в том числе и вопрос об «Урусвати» – ведь перемены коснулись уже и Академии наук.

В гостиницу я принес ряд фотографий, сделанных мною в прошлый приезд Рериха. Святослав Николаевич и Девика Рани поблагодарили меня. Завязался разговор вокруг этих снимков, который как-то незаметно перешел к вопросам астрологии. О ней мы начали беседовать еще в прошлый приезд и теперь словно продолжали давно начатую тему. На этот раз, однако, я готовился к разговору с Рерихом основательно. Открыв свои записи, я решил прочитать вслух отобранные цитаты из письма Елены Ивановны от 19 августа 1937 года и из книги А.Л. Чижевского «Земное эхо солнечных бурь». Книга была написана в 1936 году на французском языке по заказу парижского издательства «Гиппократ», но у нас в стране впервые вышла лишь спустя 36 лет, уже после смерти ее автора. <...>

Вначале я прочитал хорошо известные Святославу Николаевичу слова его матушки:

«Некоторое понятие об астрологии полезно иметь, но следует всегда помнить, что свободная воля человека является самым мощным фактором во всем и может изменить многие знаки, и самые тяжкие могут оказаться наиболее способствующими успеху. Один из малых знаков сумеет создать великое построение, другой из самых лучших сложит лишь курятник. <...> Астрология – наука очень сложная, именно при изучении и особенно при толковании ее необходимо иметь накопленную психическую энергию. <...> Кроме того, в древности ученый-астролог был и хиромантом и умел читать по ауре. Только такое соединение может дать близкое определение характера и связанной с ним судьбы» [120].

…Перескажу весьма заинтересовавшую меня мысль из редакционного предисловия ко второму, советскому изданию книги Чижевского.

Там говорилось, что именно теперь, на современном этапе стремительного ускорения научно-технического прогресса, важно понять, в угоду каким негативным тенденциям столь упорно замалчивались идеи многих талантливых отечественных естествоиспытателей. Имелись в виду прежде всего идеи двух ученых, выдающиеся заслуги которых в постановке и разработке проблемы выявления космического воздействия на земные процессы отмечал весь цивилизованный мир. Еще в 1975 году на специальном заседании секции химико-технологических и биологических наук Президиума Академии наук говорилось, что Вернадский создал учения о биосфере и ноосфере, а Чижевский впервые высказал идею о тесной зависимости происходящих в биосфере явлений от космических факторов.

Святослав Николаевич, конечно, хорошо знал эти имена. <...> Он с большим вниманием выслушал меня и начал обстоятельно отвечать, но разговор наш все более касался проблем раскрытия в человеке его способностей и резервных возможностей. В частности, Рерих тогда сказал:

– Вы окажетесь на правильном пути, если, оценивая на основе астрологии, в частности черты характера человека, будете рассматривать характерологические особенности с учетом конкретных условий жизни, в которых находится данный человек. Но во всем, дорогой мой, самое важное – наш внутренний рост во всех направлениях, наше духовное и интеллектуальное развитие, а главное – наше устремление.

И далее Рерих коснулся многих тем, которые он позднее развил в интервью, данном корреспонденту «Литературной газеты» Ирме Мамаладзе и опубликованном через месяц – 3 июня [121].

Иллюстрируя высказывание Конфуция – «То, что ищет человек совершенный, находится внутри него, то, что ищет несовершенный, – у других», Святослав Николаевич подробно остановился на роли внутренней устремленности человека. В частности, Рерих подчеркнул:

– Науке известен факт, что все клетки нашего организма полностью заменяются каждые семь лет. Меняясь, они, безусловно, как бы исходят из того, что несли в себе уже ранее существовавшие клетки. Но вместе с этим в процессах обновления организма исключительна роль наших мыслей, желаний, устремлений, которые словно накладывают отпечаток на обновляющиеся клетки. Таким образом, наши клетки отражают в себе наши устремления. И только от самого человека зависит, чтобы сделать эти реальные изменения организма на клеточном уровне максимально насыщенными высокими помыслами и устремлениями.

Вот почему важно сделать сегодня любое, даже самое простое повседневное дело лучше, чем вчера. Есть даже такая пословица, которую Рерих произнес на английском языке и потом перевел мне:

– Хорошо – лучше – еще лучше! Никогда не останавливаться: пусть все хорошее всегда становится все более лучшим.

Не важно даже, насколько именно новое окажется более совершенным. Главное, чтобы эта устремленность была, так как она энергетически насыщает клетки нашего обновленного тела. И эта энергетическая насыщенность будет двигать нас к новым совершенствованиям в себе, а значит – и во всем окружающем нас мире.

Святослав Николаевич с удовольствием повторил, в который уже раз:

– Лучший подарок, который мы можем сделать другим, это самим стать хотя бы немного лучше.

Интервью в «Литературной газете» было названо – «Мы ответственны в своих мыслях». Похоже, Рериху в нем удалось показать, что речь идет не об умозрительной ответственности, а о буквальной, ведущей к очевидным последствиям на физическом плане. Публикация этого подлинно нравственно-этического и естественнонаучного кредо Святослава Николаевича и его родителей представляет, на мой взгляд, исключительную ценность. <...>

С первых же дней приезда Рериха в Москву в узком кругу близких к Святославу Николаевичу людей ходили настойчивые слухи о возможной его встрече с Михаилом Сергеевичем Горбачевым. Мне не раз казалось, что в ходе общения со многими людьми, в том числе и с журналистами, Рерих, похоже, тщательно отбирал факты и обстоятельства, которыми при соответствующем развитии предстоящего разговора он мог бы поделиться с руководителем нашей страны.

В этот приезд фотографировать пришлось особенно много. И в связи с открывшейся 7 мая выставкой картин художников, советских и зарубежных членов Академии художеств: утром – на пресс-конференции, днем – на вернисаже, вечером – на обеде в ресторане «Баку». И в Союзе писателей: сначала на обеде с Владимиром Карповым, а через пару дней – на специальном секретариате Союза писателей, собранном в связи с приездом Рериха. Дважды в Музее Востока. Первый раз – на встрече с посетителями в небольшом лекционном зале, где удалось разместить каким-то чудом человек триста и где буквально яблоку негде было упасть. Второй раз – на следующий день на заседании Комиссии в мемориальном кабинете. Велась съемка и во время визита к недавно назначенному на этот пост министру культуры В.Г. Захарову.

Состоялся также и «традиционный» визит в Академию наук [122]. Надежды Рериха на положительное решение вопроса об «Урусвати», возможно, еще не умерли. Но теперь Святослав Николаевич касаться этой проблемы не стал, поскольку получил возможность обсудить ее на самом высоком уровне. Ведь назавтра, 14 мая, Святослава Николаевича Рериха и Девику Рани в Кремле принимали Михаил Сергеевич и Раиса Максимовна Горбачевы.

К сожалению, присутствовать на этом историческом приеме мне не пришлось. <...>

Едва дождавшись утра, я появился в гостиничном номере Рериха уже в половине восьмого. Святослав Николаевич и Девика Рани были очень оживлены. После моих горячих поздравлений Рерих начал свой рассказ такими словами:

– Все было очень хорошо. Мы многое обсудили. Решения были приняты, и, надо думать, они начали свой путь к осуществлению. У Горбачева очень хорошая, счастливая рука...

<...>

Часам к десяти утра пришла корреспондент «Литературной газеты» Ирма Мамаладзе, чтобы завизировать взятое пару дней назад интервью у Рериха. Оно занимало около двадцати машинописных страниц. До отъезда в аэропорт оставалось всего несколько часов и масса неотложных дел, но Святослав Николаевич решительно произнес:

– Подпишу, когда все прочитаю!

Сделали так – Ирма читала, а Рерих делал замечания. Они, впрочем, были незначительны. Всего две-три поправки, касающиеся малоизвестных терминов. К концу чтения Ирма обратила внимание на лежавшую здесь же на столе фотографию с лучом, сделанную три года назад у картины «Канченджанга» [123], и попросила Святослава Николаевича написать на этом снимке пожелание читателям «Литературной газеты». Фотографию эту тут же решили предложить для публикации вместе с текстом интервью.

Но добиться этого оказалось далеко не просто. В редакции начали настаивать, чтобы для иллюстрации интервью была взята фотография Рериха из газетного архива. Ирма возразила:

– Святослав Николаевич подписал эту фотографию, а не какую-нибудь другую!

Спросили, что это за непонятный луч. Ответила, что не знает, у Рериха выяснить не успела. Предложили луч заретушировать. Но и тут последовало твердое возражение:

– Святослав Николаевич подписал читателям именно эту фотографию, с этим вот – пусть нам и непонятным – лучом!

Так благодаря настойчивости Ирмы в третьем по счету – после отъезда Рериха – номере «Литературки» интервью с ним было опубликовано вместе с этой, очень дорогой для меня, фотографией.

Хотя Рерих улетел из Москвы в тот же день, 15 мая, но для меня этот его визит завершился только 27 мая, когда Святослав Николаевич и Девика Рани пролетом из Софии в Дели провели в Шереметьево несколько часов. На этот раз встречающих было мало. И мне вновь представилась возможность побеседовать с Рерихом.

Помнится, я заговорил о необходимости стремительного углубления наших представлений о мире за счет осмысления огромного числа похожих на чудо фактов, упорно игнорируемых официальной наукой. И начал перечислять наиболее разительные и кричащие примеры. В ответ Рерих рассказал факт еще более удивительный. Оказывается, географическую точку, где направленно работает медитативная группа, ураганы и тайфуны зачастую обходят стороной. На мой вопрос – как было бы правильным поступить, появись вдруг люди, понимающие истинные причины такой кажущейся пока фантастической возможности управлять стихией, – Святослав Николаевич уверенно ответил:

– Прежде всего информировать об этом Горбачева!

<...>

Затем речь зашла о признаках появления на Земле пришельцев из других цивилизаций. В частности, я спросил Рериха, наблюдал ли он лично НЛО. И Святослав Николаевич убежденно подтвердил:

– Да-да... Мы все их видели, и в самых разных вариантах. Вообще все то, что часто называют чудесами, порой реально существует вокруг и очень близко к нам. Только мы всегда должны быть чутки в их восприятии. Вот есть прекрасная статья, написанная Николаем Константиновичем в последние годы перед его уходом. Называется она «Это Он» [124]. Я пришлю эту статью. Она Вам будет очень интересна.

Вот, пожалуй, и все, что . я хотел бы рассказать о моих встречах с Рерихом.

---

 

 

М.А. Мокульский

Выступление на вечере памяти С.Н. Рериха в Международном Центре Рерихов

30 января 2000 года ^[125]

Семья Рерихов – это уникальное явление в истории культуры и одно из самых ярких явлений уходящего XX века. Эти четыре человека уже приобрели в сознании многих людей статус героев русского исторического эпоса и останутся таковыми на века. Мы были их современниками в масштабе века. Это относится ко всем сидящим в этом зале, даже к самым молодым. И это надо осознать. Некоторым из нас удалось общаться с последним из четырех великих Рерихов – со Святославом Николаевичем. И, конечно, нами это воспринималось как чудо, как неожиданный дар судьбы.

В какой-то момент жизнь предоставила мне возможность предстать перед Святославом Николаевичем, общаться с ним в Москве и Бангалоре в течение пятнадцати лет. Самым главным чувством, возникающим при встречах со Святославом Николаевичем, было ощущение необыкновенного присутствия, необычности всего происходящего, чувство радости и прилива энергии. Возникало, конечно, и чувство грусти и тревоги, потому что время бежало быстро и это было очень легко осознать. Всегда возникало желание что-то спросить, и была возможность задать Святославу Николаевичу много вопросов, и почти всегда я получал прямые ответы.

Я записывал наши беседы, и сейчас мне очень хочется привести некоторые из этих ответов. Я не буду приводить суждения Святослава Николаевича о проблемах мировоззренческого масштаба – философия Святослава Николаевича и его символ веры в какой-то мере нам известны. Приведу несколько конкретных ответов на вполне частные вопросы, которые, как мне кажется, представляют интерес для многих.

Вопрос: Как мог Николай Константинович создать так много картин – более шести тысяч? Ведь художественное наследие даже в несколько сотен картин считается очень большим. А ведь он еще совершал экспедиции, писал книги и вел общественную и организационную деятельность.

Ответ: Во-первых, Николай Константинович очень много работал и никогда не тратил ни капли времени попусту. Он одновременно (может быть, это не всем известно) писал несколько полотен. Мольберты в студии стояли рядом, и он переходил от одного к другому. И самое главное – Николай Константинович постоянно находился в очень высоком творческом состоянии и писал быстро. Там, где мне надо было сделать несколько мазков, чтобы что-то изменить и получить нужный результат, он довольствовался одним мазком – это было особое творческое состояние сознания.

Затем я задал несколько вопросов на сходную тему: «Где находятся некоторые картины Николая Константиновича, например известный “Триптих” [126], и некоторые вещи Елены Ивановны, например перстень, изображенный на известном портрете Елены Ивановны работы Святослава Николаевича [127]?»

После некоторой паузы Святослав Николаевич ответил кратко: «Перстень находится там же, где и другие вещи Елены Ивановны». Потом он опять помолчал и сказал так: «Вы не беспокойтесь, все эти дорогие для нас вещи хорошо хранятся и останутся в целости и сохранности».

Я не знаю, в какой мере этот оптимизм, эта уверенность Святослава Николаевича оправдались в ходе истории.

Вопрос: Какая болезнь была причиной ухода Елены Ивановны?

Ответ: Дело не в конкретной болезни, у матушки было несколько разных заболеваний. Однако она работала очень много до последних дней жизни. Главное то, что уход произошел тогда, когда Елена Ивановна выполнила свою земную задачу.

Вопрос: Какая часть текстов, написанных Еленой Ивановной, была издана?

Ответ: Меньшая.

На вопрос о распрях среди рериховцев в России Святослав Николаевич ответил так: «Знаете, в России, и вообще у нас, у русских, принято спорить даже со своими единомышленниками, поднимая мелкие разногласия до уровня принципиальных разногласий. Это всегда мешало. Но будем надеяться, что это пройдет».

Как видите, он был оптимистом даже в этих вопросах. Во время одной из последних встреч в Бангалоре я спросил у Святослава Николаевича, пишет ли он дневник, поясняя свой вопрос таким образом, что в России каждая деталь о жизни Рерихов вызывает очень большой интерес, а о биографии семейства в целом рассказывается так много, что не знаешь, где тут правда, а где выдумки. Святослав Николаевич сказал: «Да, я понимаю. Я пишу дневник, хотя давно уже к нему не возвращался. Очень много дел». Потом он помолчал недолго и сказал: «Однако я думаю, что у нас есть еще достаточно времени». Этот разговор состоялся в мае 1988 года. Я не знаю судьбы этого дневника в настоящее время.

С уходом Святослава Николаевича закончилась земная жизнь замечательной четверки. Семена, посеянные Рерихами, не погибли и приносят плоды. Как известно, в мире или, по крайней мере, на нашей маленькой планете идет борьба за истинную справедливость. Ни блестящие успехи науки и техники, ни жесткий идеологический прессинг, который был силен в нашей стране, не привели к тому, чтобы изгнать из сознания людей мысль о том, что этот мир – не простой физический механизм, что существует некая разумная сила, направляющая эволюцию в масштабах Вселенной. Эта мысль жива. Однако и зло не повержено, оно ведет атаку на ту часть нашего сознания, которая занята идеологическими и духовными проблемами. Атака идет на широком фронте. Создается новая шкала ценностей для человечества, новый общественный идеал, в котором личный материальный успех объявлен главным, если не единственным смыслом жизни человеческой. И обществу предоставляется возможность при этом наблюдать, как в так называемую элиту государства попадают люди, которых следовало бы отнести к его отбросам.

Сегодня, когда мы вспоминаем о Рерихах, не хочется говорить о средствах массовой информации – и так всем ясно, на что эти средства тратят большую часть своих усилий. В такую эпоху, которая, вероятно, продлится еще долго, человечеству особенно важен Свет. И одним из его источников является для людей Земли семья Рерихов. И это в ту эпоху, когда даже само слово «семья» вызывает неприятные ассоциации. И хотя такого Света всегда не хватало, много лет назад Аристотель сказал следующее: «Истина и справедливость по своей природе сильнее своих противоположностей» [128]. И вот за 24 века, прошедших со времен Аристотеля, эта фраза не была ни подтверждена, ни опровергнута. Истина и справедливость не погибли и нуждаются в защитниках. Многие из этих защитников еще заплатят жизнью за то, чтобы добиться победы этой идеи. И, конечно, этим защитником, по Учению Рерихов, будет и этот дом. Дом Рерихов. Дом Международного Центра Рерихов, и люди долго будут помнить имена тех, кто этот дом создавал. Я желаю всем нам быть участниками или хотя бы свидетелями успехов в благородной работе по распространению Света на нашей Земле.

---

 

 

К.К. Белостоцкая

Космос подарил нам встречи с Рерихом К 110-летию со дня рождения С.Н. Рериха ^[129]

В 1971 году в Департаменте атомной энергии Индии под руководством председателя Департамента ученого Викрама Сарабхаи была разработана Программа космических исследований Индии с перспективой на 10 лет. Программа была одобрена премьер-министром Индии Индирой Ганди. Первым главой созданной Индийской организации космических исследований (ИСРО) стал министр правительства Индиры Ганди профессор Сатиш Дхаван.

Этапы космической программы были следующие:

– создание собственного космического аппарата;

– подготовка специалистов в области космических технологий;

– организация космического производства.

Индира Ганди обратилась за помощью к Советскому Союзу.

В 1972 году было подписано государственное соглашение между Академией наук СССР и Индийской организацией космических исследований по оказанию консультаций и технической помощи в создании Индией космических аппаратов и в обеспечении их запуска советскими ракетами с территории СССР.

Соглашение подписали: с советской стороны первый председатель Совета «Интеркосмос» АН СССР академик Борис Николаевич Петров, с индийской стороны министр правительства Индиры Ганди профессор Сатиш Дхаван.

В соответствии с этим соглашением вышло Постановление Совета Министров СССР и ЦК КПСС, в котором был определен объем работ советско-индийского сотрудничества и перечень участвующих организаций. В этот перечень вошло с целым комплексом работ Особое конструкторское бюро Московского энергетического института (ОКБ МЭИ), которым руководил профессор, будущий академик Алексей Федорович Богомолов.

В ходе совместных работ ежегодно проходили встречи руководящих специалистов со стороны ОКБ МЭИ и ИСРО в Москве и в Бангалоре, где находилась ИСРО и жил Святослав Николаевич Рерих.

Именно в Бангалоре чудесным образом сплелись две исторические линии: начало бурного развития индийской космонавтики и творческая жизнь замечательного русского художника, воспевшего природу и людей Индии.

Во все приезды в Бангалор мы непременно виделись с Рерихами либо у них дома в городе, либо в их пригородной усадьбе, либо у нас в гостинице. Каждая наша встреча была обоюдно желанной и давала взаимное обогащение. После каждой из этих незабываемых встреч я коротко записывала о них в свой блокнот. Дальше я использую выписки из блокнота, а также то, что осталось в памяти.

 

Впервые в Индии. Первое посещение С.Н. Рериха

Самое разительное впечатление от этой страны было, конечно, в мой первый приезд в апреле 1979 года. Индия пахнет! Выхожу из здания аэропорта, и на меня спускается, меня обволакивает теплый дурманящий запах. Вокруг жужжание голосов и сказочная картина цветущих деревьев. Я просто была очарована.

Поселяемся в гостинице «Barton Court». В первый же день Алексей Федорович Богомолов (главный конструктор ОКБ МЭИ) ведет нас к хозяину гостиницы г-ну Миките договариваться о встрече с Рерихом. В обед получаем записку от Микиты, что Святослав Николаевич приглашает нас завтра утром в свою загородную усадьбу Татагуни.

Усадьба находится в нескольких километрах от Бангалора. У ворот охрана. Проходим по дорожке к дому. На веранду выходит Рерих, очень подтянутый, с седой бородкой, в светло-серых брюках и рубашке навыпуск. Сразу поражают его глаза – пронзительные, необыкновенно живые, улыбающиеся и очень молодые, а ему уже далеко за семьдесят. Он подвижен. Жестом приглашает нас пройти в сад и ведет к большому баньяну. Около дерева стоят плетеные кресла. Знакомимся. Рассаживаемся в креслах. Рерих обводит нас веселыми глазами: «Ну, рассказывайте, как у вас идут дела». Богомолов, как старый знакомый, коротко рассказывает, какие проблемы у нас с коллегами из ИСРО. Чувствуется искренний интерес Святослава Николаевича к нашим совместным работам с индийскими специалистами.

Рерих с улыбкой говорит, что, глядя на работу своих слуг, он очень сомневается, что индийцы смогут сделать большие успехи в космической технике. (Тут он ошибся: сегодня индийский космический аппарат с первой попытки достиг Марса и работает на марсианской орбите.)

Появляется Девика Рани, жена Святослава Николаевича (первая звезда индийского кино и создатель национальной киностудии в Бомбее). Она небольшого роста и удивительно статная. Красно-зеленое сари, ярко накрашенные губы, в волосах белый веночек из цветов, на лбу коричневое пятнышко, на руках от запястья до локтя множество самых разнообразных браслетов, одни дутые массивные, другие очень тоненькие. Особенно красивы ее глаза: глубоко посаженные, огромные, совершенно черные. Смотришь в них – и такое ощущение, что в них можно утонуть. Она предлагает мне подойти к баньяну, баньян очень старый, ему больше 400 лет. Можно, загадав желание, позвонить в колокольчик. Я позвонила, загадав, как мне тогда казалось, совершенно невыполнимое желание. Должна сказать, что чудо произошло и загаданное желание через некоторое время исполнилось.

Слуги приносят чашечки с чаем и маленькие кусочки бисквита к каждой чашке. Разговор идет об охране окружающей среды.

Богомолов рассказывает, что с помощью спутника можно будет обнаруживать лесные пожары, определять в море косяки рыб, контролировать таяние снегов в горах, запасы воды в реках и прогнозировать урожай. Рерих очень внимательно слушает. Потом рассказывает о своей жизни в Гималаях. Он очень привязан к Гималаям: там «царят дух и спокойствие». Святослав Николаевич говорит негромко, я бы сказала, мягко, хорошим, красивым русским языком. Ощущение чего-то далекого, но значительного, словно прикосновение к истории русской культуры. Дальше разговор продолжается о выставке Рерихов в Москве.

Святослав Николаевич предлагает пройти по фазенде. Бордюры дорожек выложены камешками, которые в ясную ночь при лунном свете светятся. Идем мимо большого озера, над озером нависают огромные деревья, по ним разгуливают и качаются на ветках обезьяны. Рерихи владеют плантацией эфироносного дерева – бурсеры. Святослав Николаевич сам руководил устройством этой плантации, выписав деревья-эфироносы из Мексики. Он поясняет, что плантация дает ему полную свободу, материальную независимость, возможность заниматься любимым творчеством. Святослав Николаевич работает ежедневно с пяти часов утра часа по четыре. На деревьях маленькие зеленые круглые плоды, похожие на оливки. Важно поймать момент, когда они начинают краснеть и чернеть с одного боку. Именно в таком виде они готовы к переработке. Период сбора очень короткий. Рерихи приглашают жителей окрестных деревень на сбор урожая. По пути встречаем большую группу женщин с плоскими корзинами на головах – это и есть сборщики плодов. Сок этих плодов в закупоренном виде отправляется на парфюмерные фабрики Франции и Швейцарии. Заходим в низкое каменное помещение. Это давильня. В центре помещения стоит каменный чан. Двое индийцев вращают давильный круг, медленно двигаясь вокруг чана. Несколько человек сидят у стены – это смена этим двоим. Каменный век! Но зато есть работа этим людям, причем, как я понимаю, работа даровая. Рерих говорит, что плантация уникальна, первая в Индии, и требует от него больших забот.

Собираемся уходить. Вдруг Рерих предлагает мне погадать по руке. С удивлением узнаю, что у меня рука сильного человека.

Рерих берет с нас слово, что мы обязательно навестим его в городе. Проходим в комнату, чтобы оставить свои подарки – альбомы с репродукциями картин. Я вижу, что у стены высятся стопки разных размеров аналогичных подарочных альбомов и книг.

 

Незнакомая энергия

Встреча в его городском доме после рабочей недели в ИСРО. Рерих искренне рад встрече. Каждого называет по имени. Мне кажется, что мы ему интересны, потому что заняты делами, связанными с Космосом.

Со второго этажа по довольно крутой (явно не эргономической) лестнице спускается Девика. Спина прямая, спускается, не держась за перила. Потом как-то в разговоре она сказала, что возраст женщины выдается тем, как она спускается по лестнице. Она не должна держаться за перила.

Появляется очень миловидная женщина с ласковой улыбкой, одетая в шелковое голубое сари. Святослав Николаевич представляет ее нам, а нас – ей. Это Адити Васшитха – директор школы им. Ауробиндо Гхоша. Видно, что в доме она частый гость. Красивая, очень подвижная, гибкая.

Разговор заходит о телепатии, телекинезе и экстрасенсах.

Рерих рассказывает про отшельника, которому 366 лет. Он мог мыслью двигать предметы. Девике он подарил перстень, который находился в Гималаях, а старец материализовал его в Бангалоре. Кроме того, он умел материализовать на время души умерших людей – в целом образе, или только голову, или только руку. Из руки он получал состав для смазывания лица – все это Рерих видел сам. Мы были в небольшом шоке. Но как не поверить такому бесконечно уважаемому человеку! После довольно долгого молчания Рерих очень серьезно стал говорить об энергии, о которой мы еще ничего не знаем, о наших двойниках в этом мире.

Бехтерев рассказывал Рериху [130] о собачке Дурова, которая приносила поноски по мысленным командам Дурова.

Однажды в доме Рерихов собралась компания, шел разговор и споры о телепатии. Его брат Юрий, востоковед, написал записку одной из женщин, по-персидски, с заданием: подняться на второй этаж квартиры, войти в кабинет отца, достать книгу, найти страницу и прочитать текст на персидском языке. Женщина все исполнила!

Не знаю, что и думать. Этому человеку хочется верить.

Выходим и около дома фотографируемся на память.

 

Встреча Рериха и Рао

Однажды, когда мы ожидали приезда Рерихов к нам в гостиницу, на встречу попросился директор ИСРО и директор проекта первого индийского спутника профессор УР. Рао. Он много слышал об этом известном в Индии человеке и был бы рад познакомиться с ним.

К этому времени уже первый спутник «Ариабата», запущенный с территории СССР из Капустина Яра ракетой Янгеля, открыл национальную программу космических исследований Индии. Имя Ариабата – это имя великого астронома и математика V века. В двадцать три года он был признан мудрейшим среди ученых. Им гордились, ему поклонялись. Дать первому спутнику это имя предложила Индира Ганди.

Рао рассказывает Рериху, что в индийском центре около 200 человек, все они очень молоды, средний возраст 25 лет, ему самому около 40. Специалисты прекрасно подготовлены, но нет опыта в комплексной космической технологии. Спутники решат ряд важных жизненных проблем страны: телевидение, погода (ливни, бури), поиск полезных ископаемых, нахождение районов рыбного промысла, судоходство. Рерих внимательно слушает и качает головой.

А мне вспоминается плакат, который висит у испытательного стенда с индийским спутником: «Помни, что ты работаешь с лётной моделью, она требует нежных рук в перчатках и бережного отношения, как к бэби».

На этой встрече по просьбе Рериха профессор Рао пел индийские песни, а мы с Егоровым [131] танцевали цыганочку.

 

В школе Рериха

В один из приездов мы получили приглашение от Адити посетить школу им. Ауробиндо Гхоша, которую опекает Святослав Николаевич. Школа эта особенная, в нее принимают детей с трех лет. Дети, конечно, из богатых семей. Во дворе школы играют ребятишки, девочки в белых кофточках и синих юбочках, такого же цвета форма у мальчиков. Нам объяснили, что пять дней форма обязательна, причем каждый день разного цвета, а один день в неделю одежда произвольная. На шее у детей бумажные таблички с именем ребенка и адресом. Не знаю, специально или случайно подбирают преподавателей в эту школу, но все учителя как на подбор, одна красивей другой.

Просторный коридор, на стенах небольшие картины. Несколько своих картин подарил школе Рерих. На уроках дети поют, танцуют, рисуют, изучают природу. Главная задача педагога – научить ребенка видеть и понимать красоту окружающего мира и беречь эту красоту. «Красота спасет мир» – это лозунг Рериха [132].

 

Приглашение в Гималаи

На встрече в 1981 году замечаю, что Святослав Николаевич немного погрузнел, но глаза всё такие же – очень молодые, живые, внимательные, веселые. Он рад нам, каждого называет по имени. И мы очень рады встрече, ведь Рерих для нас – это настоящая легенда, это наша история.

Разговор о современном положении в мире. Проблема сохранить мир. Рериха это очень беспокоит. Здесь нужна вера в человеческий разум, говорит он.

Они с Девикой собираются в Болгарию к Живковым [133], с которыми дружны.

Святослав Николаевич снова гадает мне по руке, видно, что ему это нравится. Нравится говорить человеку приятное: «Хорошая рука, человек умный, даже талантливый; жизнь будет хорошей и долгой». (Мне 46 лет.)

Подписывает мне альбом с репродукциями его картин: «Будем всегда стремиться к прекрасному». На странице альбома со своим портретом Девика пишет: «To dear Kira in remembrance» [134]. Девика гадает по руке Богомолову: «Алеша, ты – шалун». Богомолов увлекает ее в соседнюю комнату: «Пойдем, пойдем, ты мне одному расскажешь по секрету».

Святослав Николаевич опять много рассказывает о Гималаях. Приглашает нас приехать после окончания работы к нему в Кулу на отдых. Благодарим и не вправе ему объяснить, что мы не только не можем поехать к нему в Кулу, но даже не можем в его городе Бангалоре ходить поодиночке, не можем самостоятельно поехать в другой город – за нами «око».

На прощанье Святослав Николаевич дарит мне бусы из слабо обработанного граната со словами: «Кирочка никогда мне не простит, если я не подарю ей эти камешки». Давая на прощание сувенир, Рерих приговаривал: «Каждое деяние – благодать, каждый дар совершенен бывает».

 

Картины Рериха

В 1986 году мы на загородной вилле. Около баньяна Девика угощает нас котлетками, которые сама приготовила. Пьем чай. Святослав Николаевич не очень хорошо двигается. Но глаза!.. Предлагает посмотреть его картины. Мы с радостью принимаем предложение. Идем в дом и проходим в рабочую студию. В широких окнах то и дело появляются обезьяны или болтаются их хвосты. Стоят низкие столики с книгами и мелкими предметами, к стенам прислонены картины.

Слуги, мне они показались очень старыми и худыми, приносят большой подрамник и ставят на него одну картину за другой. В зале небольшой полумрак и освещаются только картины. Святослав Николаевич дает пояснения, говорит о замысле произведения. Ощущения остались незабываемые: заснеженные могучие горы и небольшая группа людей с поклажей, идущая цепочкой. От картины исходит такая напряженность, что прямо чувствуешь, как тяжело идти этим людям и какие они маленькие среди этих гигантских гор. На темном фоне освещенная вершина и месяц рогами кверху. Гора на рассвете, гора на закате. Это гора Канченджанга – третья в мире по высоте (выше только Джомолунгма и Чогори [135]). Пять вершин в переводе с тибетского – «пять сокровищ великих снегов» Гималаев. Эта гора была одной из любимых тем в живописи Николая Константиновича Рериха, что, как видно, передалось сыну.

Краски на картинах контрастные и очень яркие. Нам, горожанам, особенно москвичам, трудно поверить в такую яркость, контрастность и величественность, но именно такой мы и увидели Индию. Природа прекрасна. Стремление к прекрасному – это стремление к природе.

Горы у Рериха поднимаются над мирской суетой и являются источником мудрости. Были портреты, много портретов, в основном пожилых местных людей, но мне больше запомнились горные пейзажи.

На вопрос, верит ли он в бога, ответил вопросом: «Верю ли я в бога? Если вас одолевают проблемы, вы их собираете и отправляете в бесконечность. Если я верю в бесконечность, то верю ли я в бога?»

Спрашиваю его, почему фрукты здесь такие несладкие. «Потому что землю заставляют рожать два-три раза в год».

 

Следующие встречи

На одной из встреч в его городском доме Девика предложила показать нам свой рабочий кабинет. Поднялись на второй этаж. Небольшая комната, большой стол у окна и еще два маленьких столика, за которыми сидели две девушки – помощницы Девики. Она ведет всю переписку Рериха и все его дела. Очень скромная обстановка.

Жалуюсь Девике, что иногда трудно ладить с мужчинами на работе. «Ни в коем случае не надо расстраиваться, тьфу на них». Смеется.

1986 год. Рерихи в сопровождении Адити приехали к нам в гостиницу.

О Радживе [136]: «Хороший человек, но не государственный деятель».

Запомнилось, как на прощание под Юрину [137] гитару мы поем песню Булата Окуджавы: «Возьмемся за руки, друзья» [138]. Святослав Николаевич расчувствовался.

1987 год. Рерих ругал Рейгана и много говорил о проблемах мира и войны. Он верит в разум.

Я заметила, что в последнее время Девика во время почти всей встречи держит мою руку своими очень холодными руками.

В мае-июне 1987 года Девика и Святослав Николаевич встречались с Горбачевыми. Рерих тепло отзывался о них.

В марте 1988 года с космодрома Байконур был запущен первый спутник серии ИРС (ИРС1А), который мы готовили с индийскими коллегами, но уже на коммерческой основе.

 

Последние встречи

Февраль 1991 и январь 1992 года. Посещаем Рерихов в гостинице (кажется, в «Ашоке»). Святослав Николаевич нездоров, очень бледный. Говорит, что в гостинице им удобнее жить, потому что здесь же живет его врач. Адити заботливо поправляет ему плед. Девика молчит и все время держит меня за руку.

О положении в нашей стране говорит: «Нужна выдержка и терпение. Ничего не разваливается. Пусть отделяются республики, если это назрело, мешать не надо (это было время после путча в августе 1991 года. – К.Б.).

Россия – это узел, сплетение человеческой энергии. Она сохранится. Развитие идет волнообразно, сейчас спад. Но вся линия человечества идет вверх. Надо стремиться к прекрасному, к внутреннему совершенству. Медитация – это укрепление разума и духа. Человек силен духом, энергией мира».

 

Память

В 1994 году мы приехали на очередную рабочую встречу с нашими индийскими коллегами. Приехали в Индию – в Индию без Рериха.

Вечером ко мне в номер пришла Адити. Мы долго с нею говорили о Рерихе. Она принесла и подарила мне последнюю прижизненную фотографию Святослава Николаевича. Бордовую безрукавку, в которой снялся Святослав Николаевич, она оставила себе на память.

У всех нас, кто встречался в Бангалоре со Святославом Николаевичем во время работы по индийской космической программе, осталась светлая память об этом человеке.

---

 

 

Э. Харальдссон

Европеец в Индии: Святослав Рерих ^[139]

Святослав Рерих родился в царской России в 1904 году. Учился в США, в Колумбийском университете и на факультете архитектуры Гарвардского университета. Затем вместе со своими родителями он поселился в великолепных индийских Гималаях. Подобно своему отцу Николаю Рериху, стал всемирно известным пейзажистом, а также портретистом. Он был удостоен множества наград и почетных званий в нескольких странах; отдельно стоит упомянуть высшую награду в области искусства, врученную президентом Индии [140], и звание Почетного члена Академии художеств СССР [141]. В молодости я с интересом прочел несколько написанных его отцом и матерью книг о путешествии в Центральную Азию. При первой встрече с господином Рерихом мы говорили как старые знакомые и вскоре обнаружили общие интересы в области исследования психических явлений.

Впервые я встретил господина Рериха и его супругу госпожу Девику Рани в 1977 году, затем виделся с ними несколько раз в течение 1981 года. Девика Рани приходится родственницей выдающемуся бенгальскому поэту Рабиндранату Тагору. Кроме того, она была звездой индийского кино. Они пригласили меня и господина Толборна в свое поместье под Бангалором. Вот что рассказал господин Рерих о своей первой встрече с Саи Бабой.

«В 1968 году моя жена, будучи в гостях у Саи Бабы в Путтапарти [142], упомянула, что вскоре я приеду к нему один или вместе с ней. Но Баба ответил: “Нет, я навещу его сам. Я хочу засвидетельствовать ему свое почтение”. И затем назвал дату и время своего приезда.

Он посетил нас в сопровождении нескольких лиц, среди которых были господин Гокак, бывший в то время проректором Бангалорского университета, и госпожа Индра Деви. В ту пору нас также навестил майор Толвар с женой и двумя тогда еще незамужними дочерьми Рену и Премиллой. И, конечно, жители нашей деревни узнали о приезде Саи Бабы и собрались у дома на даршан [143]. Людей было очень много, точного количества я назвать не могу, но никак не меньше нескольких сотен.

Мы прошли в мою студию, и Баба пожелал ознакомиться с моими картинами. Я показал ему несколько работ; он много говорил о них, стараясь объяснить их значение, и, должен сказать, его толкование их скрытого смысла было довольно точным. Так мы провели некоторое время. Затем в студию подали чай. Моя жена спросила Бабу, что он желает отведать, чай или кофе? Но он ответил: “Я не пью кофе и совсем не хочу чаю”. Однако моя жена сказала: “В моем доме вы должны принять угощение, так что вы хотите?” И тогда он сказал: “Хорошо, я выпью молока, ты можешь дать его мне в своей серебряной чашке – той, что приготовила для меня”».

С раннего детства у жены господина Рериха была своя серебряная чашка; она всегда с особым тщанием заботилась о чистоте этой чашки, и только она одна могла пить из нее. За два дня до приезда Саи Бабы она велела одной из своих служанок прокипятить и начистить эту серебряную чашку, потому что решила – если Баба захочет молока, она подаст его в этой чашке. Однако прежде никто не сообщал Бабе о чашке, он первым заговорил о ней.

«Пока моя жена вышла из студии отдать распоряжение слугам, Баба взмахнул рукой (я сидел как раз рядом с ним), и в ней оказалась халва. Она была настолько свежая и горячая, что когда я положил кусочек угощения на бумажную салфетку, по ней немедленно разошлось пятно от масла гхи [144]. Баба отдал мне сладость, и я разделил ее с другими присутствующими в комнате, а их было человек 15-20. Хватило всем, но ничего не осталось.

Когда вошла моя жена, я сказал ей, что пока ее не было, Баба угощал нас халвой. Она упрекнула Бабу: “Почему вы мне не дали попробовать? Вы угостили всех, кроме меня!” Он дружелюбно сказал: “Пожалуйста, держи” – и в его руке снова появилась та же сладость и в том же количестве, как и в первый раз, так что и она смогла угоститься, а остальные получили вторую порцию.

Когда гости вышли из дома, они увидели деревенских жителей, толпившихся в саду и в тени раскидистого баньяна. Госпожа Девика Рани сказала Бабе: “Саи, вы должны что-нибудь сделать для этих людей; они ждут чуда”. Баба вытянул руку, и из нее посыпался вибхути [145]. Несколько человек подошли к нему и подставили сложенные чашечкой ладони, чтобы получить вибхути и затем поделиться с остальными. Баба производил поток вибхути достаточно долго, так что каждый смог получить немного, несмотря на то что собравшихся были сотни.

Под нашим баньяновым деревом стоит небольшой древний храм (или скорее святилище) Мунишвара [146], за которым следит пуджари (священник-брамин). Так как начало смеркаться, Баба попросил госпожу Девику Рани принести яркую лампу. Затем он прошел под деревом туда, где стоял приветствовавший его пуджари. Моя жена подошла к Бабе и сказала: “Прошу, дайте ему что-нибудь на память”. Баба согласился и спросил пуджари: “Кого ты почитаешь превыше всего?” “Я священник-шиваит, – ответил он, – но сам я почитаю Ганешу [147]”. Тогда Баба проделал свои обычные движения рукой, и в ней возникло очень красивое серебряное кольцо с крупным выгравированным изображением Ганеши. Баба отдал кольцо священнослужителю – оно оказалось точно впору. В следующую секунду пуджари пал ниц перед Бабой.

Затем Баба пропел много прекрасных баджанов [148]. Уезжая, он сказал: “Я приеду снова и в следующий раз обязательно поднимусь на холм на том берегу озера”. Этот холм действительно есть в нашем поместье, но он не виден ни из дома, ни из сада. Баба провел с нами весь день и произвел те чудеса, о которых я рассказал».

Встретиться с Саи Бабой еще раз господину Рериху довелось лет через десять. Известный министр одной из восточноевропейских стран [149], проявлявшая живой интерес к творчеству господина Рериха, посетила его в ноябре 1978 года. В силу политических причин мы полагаем разумным скрыть имя министра. Господин Рерих рассказал следующее.

«Я решил, что ей (министру) будет интересно познакомиться с Саи Бабой, и все мы отправились в Путтапарти – я с женой и она с четырьмя или пятью сопровождающими лицами. Конечно, мы предупредили заранее о своем приезде, так что все в ашраме было готово к нашей встрече.

Саи Баба пригласил нас в свою приемную, которая оказалась довольно маленькой комнаткой. Все мы сидели на полу – министр и члены ее окружения, моя жена, я и двое наших друзей. Говорил Баба по своему обыкновению тепло и непринужденно. Затем он положил руку на ковер и начал делать кругообразные движения. Я заметил, что центр его ладони постепенно приподымается, словно под ней что-то формируется. Он сжал пальцы, перевернул руку и раскрыл ладонь перед нами – на ней оказалось массивное золотое кольцо, которое он подарил министру. Кольцо, с большим ограненным топазом не менее 40-60 карат, пришлось ей точно впору.

После этого Саи Баба сказал госпоже министру, что хочет ей что-то сообщить, и провел ее во внутреннюю комнату, где они довольно долго беседовали. Когда они вернулись, Баба подарил каждому из сопровождающих госпожу министра лиц (за исключением одного) по серебряному медальону диаметром около дюйма, которые появлялись в его руке один за другим. На одной стороне медальона было изображение Бабы, что было на другой – я уже не помню. Моя жена спросила: “Почему вы дали медальоны всем, кроме него?” (указывая на гостя, которого не одарил Баба). И Баба ответил: “Я дам ему вибхути”, – и он произвел немного пепла.

После этой церемонии Баба сказал госпоже министру: “Если вы захотите связаться со мной, сконцентрируйтесь на камне в этом кольце. Я пойму, что вы думаете обо мне, и найду способ явить себя”.

Эта поездка в Путтапарти была очень приятной, все чувствовали себя довольными; каждый получил что-то от Бабы в той или иной форме, и, возвращаясь на родину, наши гости увезли с собой прекрасные воспоминания».

 

Господин С.Н. Рерих о Саи Бабе

Саи Баба – наиболее популярная фигура в сегодняшней Индии. В этом нет никаких сомнений; у него миллионы последователей. С любой точки зрения это позитивное явление, ибо он дал счастье и веру сотням, тысячам людей. Совершенно необходимо поддерживать эту веру, потому что она, конечно, нужна миру в той или иной форме.

Считаете ли вы являемые Бабой феномены нужными или нет – не столь важно. Я согласен с необходимостью внешних проявлений, потому что, с точки зрения Бабы, – это самый быстрый способ привлечь людей. Если бы Учитель не творил чудес, то он не имел бы достаточного влияния. Несомненно, Саи Баба – сам великий феномен.

---

 

 

Е.А. Лисицына

Путешествие к Рериху: детские впечатления ^[150]

1969 год. Двухлетнее пребывание в Индии нашей семьи подходило к концу. У папы [151] очередной отпуск, который он решил провести в Индии и совершить поездку на север, в предгорье Гималаев. К поездке папа готовился тщательно, списывался со знакомыми, бронировал гостиницы по маршруту, который сам составил. К концу пребывания в Индии папа неплохо знал хинди, мог объясняться на обиходные темы, а на английском говорил свободно.

И вот мы (папа, мама, я – 10-летняя и брат 5 лет) всей семьей выехали из Дели на автобусе в Чандигарх – новый город в штате Пенджаб, в котором запомнила широкие проспекты, много деревьев, но день был серый, надвигалась пыльная буря, и было как-то тревожно. Ночевали мы у папиного коллеги по работе, советского инженера, в одноэтажном доме с садиком. Вечером нас удивили движущиеся столы, кресла, предметы на столах (назавтра мы узнали, что было небольшое землетрясение).

Утром в обычном индийском автобусе мы направились в долину Кулу – предгорье Гималаев. Дорога вьется серпантином, вокруг очень красивый пейзаж, вдали видны горы, а ближе поля, расположенные террасами. Слева по ходу автобуса нависают скалы, а справа в глубоком ущелье течет горная река. Ехать страшно, порой кажется, что мы сорвемся в ущелье, и если смотреть в окно, дороги не видно. Ехали долго, около пяти часов. Наконец показался довольно большой поселок в долине Кулу, где мы нашли гостиницу – одноэтажное здание, с отдельным входом в номер. Перед ним в садике росли разные кактусы, очень большие и почти все покрытые цветами. Дорожки сада были посыпаны мелкими овальными камешками. Обстановка номера очень простая, даже аскетическая, в ресторане еда на английский манер, все протертое, особенно супы, а мне больше всего понравились пресные лепешки чапати [152]. Из культурных мероприятий я помню посещение ярмарки, которая проводится раз в год и на которую съезжаются крестьяне не только из всех прилегающих деревень, но даже из дальних горных. В памяти осталась масса пестро одетого народа, все в шапках, отороченных разного цвета тканями (мы такие купили), религиозная процессия с изображениями каких-то богов и танцы мужчин по кругу не то с палками, не то с мечами. А еще на одной из улиц я увидела деревянную резную колесницу очень больших размеров, такие изображались на картинках в книжке про индийских богов и героев. Как рассказал папа, эту колесницу запрягают раз в год на главный праздник [153].

Из Кулу мы поехали, кажется, на автобусе, и горы были уже не вдали, а подступали ближе к дороге. Меня поразили вырубленные в камне здания на самом верху этих совершенно неприступных гор – то были, как сказал папа, тибетские монастыри, а я никак не могла поверить, что там могут жить люди, так как добираться туда было невозможно. По пути мы останавливались в одной тибетской деревне, где учитель сидел под деревом и занимался с детишками, они писали на досках какими-то палочками.

В Наггаре гостиница была больше, чем в Кулу, но забронированный нами номер был занят, и папе предложили охотничий домик в нескольких километрах от городка. Мама огорчилась, но папе в гостинице сказали, что там недалеко живет русский художник. И у папы сразу созрел план посетить его.

В охотничий домик мы приехали к вечеру. Там было несколько комнат, вокруг дома много деревьев и огород. После ужина, который нам привез слуга из гостиницы, я одна ходила гулять вокруг дома, и меня поразили горы совершенно фантастического фиолетово-оранжевого цвета. Солнце уже садилось, и таких красок я никогда не видела ни на картинах, ни в жизни.

Наутро мы пошли в гости к русскому художнику (это был Святослав Рерих), который жил в своей усадьбе недалеко от этого охотничьего домика. Дорога была грунтовой, мы проходили мимо поселений, в которых жили тибетцы, к нам выбегали голые ребятишки, мужчин видно не было, а женщины были очень спокойны, улыбались, от них исходило какое-то умиротворение, хотя по нашим меркам вокруг была «ужасающая нищета и антисанитария» (так говорила мама).

Мы довольно долго шли по широкой дороге, которая привела прямо в усадьбу. Первое, что меня поразило, – цветущая магнолия, у которой были ярко-белые цветки размером с блюдце. Там были также сосны, дубы и еще какие-то деревья и кустарники, которые растут в нашей полосе (что очень удивило маму). В садике мы встретили каких-то довольно богато одетых индийцев мужчин и женщин, – гостей художника.

Дом был двухэтажный, на первом этаже в небольшой комнате была устроена выставка картин Святослава Николаевича, из которых мне запомнились только изображения гор. После просмотра выставки папа подошел к хорошо одетому слуге (очевидно, управляющему) и попросил разрешения встретиться с Рерихом. Слуга вернулся минут через 20, сказал, что художник нас примет, у нас есть 30 минут на аудиенцию, и повел в небольшой кабинет. Обстановку комнат, через которые мы шли, я не помню, но осталось ощущение, что там было что-то интересное, много необычных вещей. Сейчас бы я сказала, что в доме все было сделано со вкусом и красиво, и я ощущала это, как посещение интересного музея (когда мы жили в Дели, папа много раз водил нас в музеи и рассказывал всякие интересные истории).

В кабинете слуга нас оставил, и мы смогли оглядеться. Помню огромный стол, книжные полки, на столе портрет очень красивой женщины в красном, в углу справа большой диван, по-моему коричневый кожаный. А на столе, на полках – кругом лежали кристаллы горного хрусталя необыкновенной красоты и прозрачности. Они меня просто потрясли, таких красивых камней я никогда не видела. Надо сказать, что из всего собираемого мною я больше всего любила камни и ко времени прибытия в Наггар уже накопила много камней разного размера и цвета, но подобного даже представить не могла. Я была буквально загипнотизирована ими и ни о чем другом уже не думала.

Через несколько минут в кабинет вошел очень приятный величественный мужчина в индийской одежде и с бородой и миловидная, даже красивая женщина-индианка с необыкновенно доброй улыбкой, и сразу стало как-то уютнее. Рерих беседовал с папой, я не могла оторваться от кристаллов, а мама общалась с женой Святослава Николаевича Девикой Рани. Через некоторое время она вышла и принесла на подносе чай и варенье из райских яблочек с хвостиками. Мы все вместе пили чай и в результате вместо 30 запланированных минут пробыли не менее двух часов. Потом гостеприимные хозяева показали нам усадьбу, мы все сфотографировались на память, но более всего запомнилось, как я, брат и Девика Рани ползали по клеверному лугу и искали клевер с пятью листочками, который, как она сказала, приносит счастье.

Потом Святослав Николаевич и Девика Рани проводили нас почти до самого охотничьего домика, по дороге мы заходили в тибетские деревни, где крестьяне хорошо их знали и с ними здоровались, а Девика Рани раздавала ребятишкам конфеты.

Наутро мы продолжили путешествие, посетили несколько других мест.

Но из всей поездки пребывание именно в Кулу врезалось в память глубоко, вплоть до запахов, звуков и каких-то неуловимых ощущений цвета, света и еще чего-то, не определяемого словами. Эта встреча оставила неизгладимый след в наших сердцах, помогла в духовном становлении и определила вектор последующей жизни каждого из членов нашей семьи.

---

 

 

Б.А. Данилов

Памятная встреча ^[154]

Святослав Николаевич Рерих – младший сын Николая Константиновича и Елены Ивановны Рерихов. Уже это обязывало его ко многому. Его привели, можно сказать, Силы Высшие для выполнения определенной задачи. Ему нужно было, как и остальным членам этой великой русской семьи, утверждать и проводить в жизнь Основы Великого Учения Живой Этики. Его жизненный путь был не простым, не легким. Часто приходилось сталкиваться с очень сложными проблемами, в которых он должен был разобраться, найти правильное решение. Ошибаться он не имел права.

На многих картинах Святослава Николаевича запечатлены красоты Гималаев. Красоты, которые в каждом чутком человеке вызывают стремление подниматься над своими недостатками, над своими отрицательными эмоциями и стремиться к совершенствованию. Горы как будто зовут нас подниматься от подножия к вершинам. И уже от каждого зависит, какую высоту мы сможем взять. Это зависит от нашего устремления, это зависит от нашей любви и преданности Иерархии Света. Это зависит от того, насколько мы преуспели в работе со своим сердцем. Многому можно научиться, обратившись к картинам художника-философа.

Если мы внимательно посмотрим на персонажей его картин, то также увидим много интересного, поучительного, потому что те люди, которые запечатлены на полотнах Святослава Николаевича, интересовали его своей самобытностью, своей внутренней энергетикой, своей устремленностью к прекрасному. Картины могут служить руководством, путеводителем по «маршрутам» приобщения к сокровенным таинствам Индии, проложенным Святославом Николаевичем для нас.

Особо хочется сказать о его картине «Возлюби ближнего своего» [155]. Это воспроизведение Лика Великого Учителя Христа. Это удивительное произведение, и в нем проявилось все мастерство художника. Картина создавалась Святославом Николаевичем под руководством его великой матери Елены Ивановны. Она давала ему много ценных, конкретных советов. До нас дошел Лик Великого Учителя таким, каким помнила его по прошлым воплощениям Елена Ивановна. Этот сокровенный облик вызывает целую гамму возвышенных чувств, вызывает большую радость, устремляет к прекрасному, к преодолению многих, многих своих недостатков.

Святослав Николаевич всю свою жизнь посвятил служению Общему Благу. На пути духовного совершенствования есть ступень, которая свидетельствует о высоком преодолении этого пути духовного самосовершенствования, – это право называться Махатмой. Есть свидетельство, что Святослав Николаевич достиг такой высочайшей ступени.

Святослав Рерих неоднократно приезжал в Советский Союз, в Россию. Тогда Великим Учителем уже было дано через Рерихов новое Учение, которое называлось Живая Этика. В первых строках Учения Его было сказано, что дано оно в Новую Россию. Сюда, в Россию, нужно было принести эти сокровенные, величайшие духовные ценности.

Во время приездов к Святославу Николаевичу устремлялась масса народа. Многие уже знали, кто он, к чему причастен, знали о том большом духовном багаже, который он привозил сюда к нам. Люди к нему устремлялись потоками. Залы, где проходили встречи, были переполнены желающими пообщаться, почувствовать великий пульс биения Беспредельности, к которому Святослав Николаевич имел непосредственное отношение.

К нему обращались с различными вопросами, главным образом именно духовного направления. И вопросы эти были достаточно прямыми. Однако, по условиям того времени, говорить открыто на подобные темы было небезопасно. Но Святослав Николаевич умел сказать о самом важном, нужном на данном этапе, не переходя запретной черты. Мы знаем его знаменитую фразу о том, что сегодня мы должны быть лучше, чем были вчера, и завтра должны стать лучше, чем являемся сегодня. В этой сжатой фразе, которую столь четко было под силу оформить только ему, отражен важнейший аспект Живой Этики, которая зовет нас к совершенствованию, к преображению, к работе над нашими мыслями, над нашими словами, чувствами, поступками, взаимоотношениями друг с другом. Ею Святослав Николаевич устремлял в будущее, в завтрашний день. Об этом как раз говорится в Учении, где рекомендовано нам постоянно задумываться над будущим, устремляться в прекрасное будущее, то есть постоянно совершенствоваться. И нет необходимости в искусственных трудностях и лишениях. Так кратко основную мысль Учения сформулировал Святослав Николаевич в названной фразе.

В 1989 году пришла для всех нас, кто жил мыслями об Учении, о духовности, радостная весть: в Москву приехал Святослав Николаевич Рерих [156]. Во мне давно жило желание встретиться с ним и лично познакомиться с последним представителем великой русской семьи. В Новосибирске к этому времени был создан издательский кооператив «АЛГИМ» и изданы первые книги по Живой Этике, которые в то время были острым дефицитом. Многие хотели приобрести эти книги, чтобы они стали настольными, чтобы можно было ежедневно углубляться в мудрость, заложенную в них, и работать над собой.

Книги Живой Этики, изданные «АЛГИМом», быстро наполняли рынок Советского Союза. Они были востребованы и за границей. Шли заказы из Америки, Канады, Германии, Франции, Израиля. Таким образом, быстро развивалась работа по распространению Учения. К этому времени и здесь, у нас на Родине, начались определенные цензурные послабления, пришло понимание того, что народу нужно дать принадлежащее ему. А народ хотел получить духовные ценности. И ценности эти на современном этапе, в первую очередь, были заложены в Учении Живой Этики.

Попасть к Святославу Николаевичу было не так просто. Но все-таки люди стремились к нему. Они чувствовали, что здесь найдут ответы на многие вопросы о смысле жизни, о приближении к пониманию Иерархии Света. И мы направились в Москву на возможную встречу со Святославом Николаевичем, но не с праздным любопытством, а уже с конкретными делами, то есть с уже изданными первыми книгами Учения Живой Этики.

И вот мы в Москве. Узнаем, что Святославу Николаевичу было предложено остановиться в одном из правительственных особняков на улице Косыгина. Это был добрый знак того, что начинается новый этап распространения веяний, которые шли с великих Гималайских вершин. Ведь в прошлые приезды он как гость останавливался просто в гостиницах.

Приезжаем на улицу Косыгина. Особняк с пропускной системой, огорожен глухой изгородью. Обращаемся к дежурному сотруднику с просьбой пропустить нас к Святославу Николаевичу Рериху. Последовали вопросы: кто мы, есть ли приглашение? Узнав, что предварительной договоренности и приглашения Святослава Николаевича нет, нам предложено было удалиться. Но, приехав за несколько тысяч километров, вернуться, не повидав того, к кому мы так стремились, было бы несправедливо. На нашу вежливую, но настойчивую просьбу пропустить дежурный связался с кем-то по внутреннему телефону, и к нам вышел, как мы после узнали, Сергей Житенёв, который в тот час регулировал поток посетителей к Святославу Николаевичу. Начались все те же вопросы, и опять последовал отказ. После долгих объяснений Житенёв согласился узнать мнение самого Святослава Николаевича. «Здесь приехали из Сибири и хотят с Вами встретиться», – доложил он Святославу Николаевичу. Узнав, что гости из Сибири, Рерих ответил: «Сейчас я заканчиваю разговор с очередными посетителями, и пусть сибиряки сразу проходят». Так непросто, но все же открылась дверь, и состоялась встреча и личное знакомство со Святославом Николаевичем Рерихом.

Нас провели в большой холл, где мы встретились с ним. Внешне это был довольно бодрый пожилой человек с мягкими, интеллигентными манерами. Но это было внешнее восприятие, а в сознании настойчиво пульсировала мысль: «Четыре хранителя кубка Архангела» [157]. И вот я перед одним из Четверых. Словами трудно передать всю гамму чувств и ощущений. По земным меркам как будто бы обычный человек, и одновременно чувствовалась его необычность. Сердце видело своим зрением и говорило намного больше физического зрения. Сердце чувствовало красоту и необычайную мощь, внутренний энергетический потенциал этого человека. Было в нем что-то, чего словами не передашь. Его по праву можно назвать сотрудником Сил Света, сил эволюции. Эта связь своей тональностью окрашивала все его существо. Но при этом он ничем не подчеркивал своей исключительности. Как будто бы перед нами был простой, обычный человек, как и мы.

Как стало понятно позже, на Святослава Николаевича была возложена ответственнейшая задача. Во-первых, сохранить уникальное наследие семьи Рерихов, передав его в достойные руки, которые не только хранили бы его, но и обеспечили продолжение энергетической жизни этого наследия. Нужно было также положить начало координирующему руководству Рериховским движением в СССР. К этому времени у нас на Родине происходили определенные подвижки в политической и общественной жизни. Были сняты многие ограничения и запреты.

Святослав Николаевич должен был решить вопрос, кому доверить наследие Рерихов. На эту роль было уже несколько претендентов. Но мы меряем мерками земными. При этом наша беда в том, что мы иногда допускаем мысль: нам не обязательно выполнять советы Иерархии Света, являющейся стержнем Мироздания. В действительности же мы или должны полностью признавать Ее начертания, ценя то звено, за которое держимся, если устремляемся к Иерархии Света, или для нас происходит катастрофа, и мы выпадаем из Общей цепи. А нам всем хорошо известно, какое место в Иерархической цепи занимал Святослав Николаевич. Потому его решение было выполнением Воли Высшей.

Он призывал нас приобщаться к красоте и устремляться в будущее. Он призывал утверждать в жизни радость бытия, несмотря на все трудности, на все жесткости, которые нередко преподносит жизнь. В таком ключе проходила наша встреча.

С нашей стороны были вопросы. На некоторых я немного остановлюсь. Был вопрос об НЛО: что это за явление и реально ли оно существует. Он указал на его реальность, указал, что жизнь на других планетах реально существует, только, возможно, в других формах, и НЛО тому подтверждение. При этом было сказано об ошибке людей, которые в каждом новом явлении в первую очередь стремятся искать какую-то опасность. К оценке явления мы подходим со своими мерками: если мы склонны к агрессии, жестокости, то и от пришельцев с других планет ожидаем того же. Но мы должны помнить, что в Учении указано: каждое утро и каждый вечер думать о Дальних Мирах. Допустить в свое сознание мысль, что Вселенная бесконечна, а жизнь на других планетах по уровню духовности не ниже, но намного выше, чем наша, – значит следовать Учению.

Был задан вопрос о роли и значении Сибири, Сибирского региона для будущей эволюции. Святослав Николаевич указал, что в Сибири заложены большие магниты. Он вспомнил слова нашего великого ученого Михаила Васильевича Ломоносова, который сказал, что будущее России будет прирастать богатствами Сибири. Нужно понимать, что в первую очередь здесь шла речь о ценностях духовных. Поэтому мы, сибиряки, должны осознать свою особую ответственность и помнить, что находимся здесь для того, чтобы каждый мог внести свою посильную лепту в общее великое строительство Новой Страны, Новой Эпохи.

Затронул Святослав Николаевич и вопрос о молитве и труде. Он сказал: в молитве присутствуют элементы труда. А в труде должна присутствовать молитва, то есть элемент созидания, но не разрушения, что сегодня немаловажно. Он вновь как бы наводил нас на строки Учения: «Молитесь не о себе, а молитесь о других. А что нужно вам, Мы сами решим» [158].

Как здесь не вспомнить картину Николая Константиновича «Прокопий Праведный о неведомых плавающих молится» [159].

В процессе беседы Святослав Николаевич сказал: «Пора восстановить доброе имя Елены Петровны Блаватской – великой русской женщины». Он поставил перед нами, сибиряками, занимающимися издательством духовной литературы, перед кооперативом «АЛГИМ» задачу издать величайший труд XIX столетия – «Тайную Доктрину». Конечно, это огромный труд, но Святослав Николаевич рекомендовал все-таки его издать, чтобы люди имели возможность приблизиться к основам Беспредельности и в то же время отдать дань уважения Елене Петровне.

Беседа продолжалась в присутствии всех, кто приехал из Сибири на встречу со Святославом Николаевичем. Но у меня были свои вопросы, которые, как мне представлялось, нужно было решить только наедине с ним. Я обратился к нему с этой просьбой, и он дал согласие. Оставшись наедине со Святославом Николаевичем, я кратко рассказал о Борисе Николаевиче Абрамове и о его Записях – необычной информации, которую он получал из Высокого Источника. При этом, говоря о Высоком Источнике, естественно, касались Великого Учителя. Нельзя не отметить, как реагировал Святослав Николаевич на произнесенные слова о Великом Учителе. До этого, слушая меня, он размышлял, а когда прозвучало слово «Великий Учитель», он как будто встрепенулся и устремил на меня долгий пронзительный взгляд. Подумав, Святослав Николаевич сказал, что ему известно об этом от его матушки, Елены Ивановны, и добавил, что подтверждение этому можно найти в архивах, в переписке между Еленой Ивановной и Борисом Николаевичем Абрамовым, в материалах Советского Фонда Рериха, а в дальнейшем – Международного Центра Рерихов. После этого я спросил о возможности издания Записей. Последовал ответ: «Вначале вы издайте все книги Учения Живой Этики, а потом придет черед издать Записи».

И вновь вернулись к вопросу о том, в чьи руки придут несметные духовные богатства, собранные при жизни Рерихов, и к кому обращаться участникам Рериховского движения при возникновении вопросов. Было указано: «Работайте с Людмилой Васильевной Шапошниковой». Других имен названо не было, хотя Святослав Николаевич, как я уже говорил, был знаком и с другими претендентами. По сути ответа можно было понять, что это решение не только Святослава Николаевича, но и отражение Воли Высшей. Так в руки Людмилы Васильевны пришел великий факел Света. В его основе лежит огненный подвиг Н.К. и Е.И. Рерихов. Это был акт доверия, с одной стороны, а с другой – должна быть полная ответственность за явленное доверие. Нести такой факел Света очень и очень сложно. Ведь каждый источник Света не только освещает, но и привлекает множество мотыльков, которые при определенных условиях создают помехи распространению Света.

Были также отмечены сложности и трудности, которые будут стоять на пути МЦР и конкретно Людмилы Васильевны. Будет очень много пробных камней на ее пути. Было сказано, чтобы мы охраняли ее от вражеских стрел, которые в изобилии полетят в ее сторону, чтобы мы смело встали на защиту ее действий, которые направлены во имя Света, во имя Общего Блага, во имя претворения в жизнь линии Иерархии Света. Задача очень непростая, но задача эта наша общая.

Незаметно пролетела часовая встреча с тем, чей юбилей отмечается в этом году во всем мире.

Пошлем ему наши мысли признательности и благодарности за то, что он сделал для России, народа русского, для всего мира. И вспомним слова Преподобного Сергия, который на вопрос, что делать, отвечал: «Помогите Земле Русской».

---

 

 

Н.Н. Титоренко

«Всегда стремитесь к Прекрасному» ^[160]

Я расскажу вам о человеке, с которым меня свела судьба и общение и встречи с которым полностью изменили мою жизнь. Это выдающийся русский художник, философ, востоковед, путешественник и общественный деятель Святослав Николаевич Рерих.

Имя Рерих принадлежит всему миру. По всему миру, в разных странах есть музеи Рериха, работают организации по изучению наследия семьи Рерихов. Но все свои труды, все многоплановое наследие они посвящали России! Однако, к сожалению, в значительный период советской власти имя Рерих было почти под негласным запретом. Их наследие еще должно быть по-настоящему оценено народами России, что, несомненно, принесет пользу. Ведь Рерихи верили в «исцеление России», свято верили и чисто, верили во всех нас! «Россия сейчас сверяет саму себя с новым мышлением, идеями и ценностями. Это эволюционный процесс, который ради лучшего [будущего]. Препятствиями растем», – говорил Святослав Николаевич.

В малом возрасте я иногда интересовался книгами и вещами, которые лежали в комнате моего отца. Почему-то на меня оказывали сильное впечатление репродукции большого формата картин Николая Константиновича Рериха. Я часто брал их и рассматривал. Поражали краски картин, яркие и насыщенные. Ни у одного художника я таких красок не встречал!

Почему-то и позже, когда я бывал на своей родине в Ленинграде, ноги сами несли меня в места, где я мог увидеть живые картины Николая Константиновича и его сына, Святослава Николаевича.

Спустя многие годы я понял, что «просто так» в жизни ничего не бывает... И все начало разворачиваться каким-то особым образом! Моя жизнь стала наполняться необыкновенным!

В 1987 году моя сестра Ольга вышла замуж за гражданина Индии, курга по национальности, и уехала в Индию, в прекрасный город-сад Бангалор. Помните книгу Людмилы Васильевны «Мы – курги» [161]? Курги – особенный народ, который считает себя потомками солдат Александра Македонского. Интересно, что выехать к мужу сестре помог сам Раджив Ганди, который написал письмо М.С. Горбачеву.

Мы знали, что в Бангалоре живет великий русский человек – Святослав Рерих. Живя в одном городе со Святославом Николаевичем, Ольга не могла чувствовать себя спокойно, пока не набралась смелости и не позвонила ему, найдя телефонный номер в справочнике.

Позже Ольга мне рассказывала, что очень волновалась, набирая номер. Но все оказалось просто, Святослав Николаевич, услышав русскую речь, рассмеялся и сказал: «Вам надо непременно сейчас взять такси и ехать к нам, чтобы познакомиться!»

Так они познакомились и стали дружить. Святослав Николаевич окружил Ольгу доброй заботой и вниманием. Это было очень трогательно и с любовью. Он просил ее приезжать к нему каждый день. Она это делала по мере возможности; для нее было счастьем находиться рядом с таким человеком и помогать ему в повседневных делах в его офисе. Ольга подружилась с женой Святослава Николаевича Девикой Рани, внучатой племянницей Рабиндраната Тагора, в прошлом кинозвездой Индии, и со всем его окружением.

В 1989 году я приехал в Индию в гости к своей сестре. Надо сказать, что мне не давала покоя мысль о возможной встрече со Святославом Николаевичем. Но, узнав от Ольги о моем приезде, он сам попросил ее познакомить нас.

На следующий день сестра повезла меня к Святославу Николаевичу в его бангалорский офис. Не могу описать чувства, которые наполняли меня в предвкушении этой встречи. Я ехал на встречу с человеком, чье имя вызывает в умах людей целый комплекс идей, образов и окружено таинственным ореолом. Это было 4 февраля 1989 года.

Съемный офис, куда Святослав Николаевич приезжал по мере необходимости из своего имения, находился на Brigade Road [162]. Это было двухэтажное здание, располагавшееся на «Сircle» (то есть круге). Там же стоял его персональный автомобиль. На первом этаже была приемная. На втором – небольшой кабинет с письменным столом, за которым обычно работал Святослав Николаевич. Стены кабинета были украшены репродукциями картин. Запомнилось висевшее в кабинете фото М.С. Горбачева, о котором Святослав Николаевич всегда отзывался очень хорошо.

Святослав Николаевич вышел в холл своего офиса нам навстречу и протянул мне руку, тепло которой я не забуду уже никогда...

Первые впечатления и ощущения от общения со Святославом Николаевичем меня шокировали. Он сразу же стал общаться со мной как с человеком, которого знал давно. Спросил: «Надолго ли вы приехали к нам? Каким временем мы располагаем для общения?», давая понять, что при желании наше общение может быть сколь угодно долгим.

Я знал, что Святославу Николаевичу 84 года, но когда увидел его, то понял, что понятие возраста к этому человеку применить нельзя. От него исходила какая-то неописуемая магнетическая сила, а лицо было неземно прекрасно! Нельзя было назвать его просто красивым стариком или дедушкой – Святослав Николаевич являл собой облик мудреца; от него веяло силой, и чувствовался огромный человеческий потенциал. Величественно-спокойный, мудрый. Выглядел он очень бодро, свежо.

Честно говоря, я, забыв обо всем, не мог им налюбоваться! Он это заметил, а я и не скрывал своей радости! Забегая вперед, скажу, что несколько лет спустя, когда мы стали общаться более близко, Святослав Николаевич, видя, что я смотрю на него, не скрывая восторга, говорил: «Смотрите, смотрите еще...», то есть пока есть такая возможность, пока он жив. Он очень чувствовал свою миссию на Земле.

Вот так начались мои встречи со Святославом Николаевичем. Общение с ним расширяло мое сознание. Он тонко улавливал русла моих интересов и жизненных позиций, чтобы в дальнейшем мягко направить мое сознание в нужном направлении. Каждый раз, приезжая в Индию, я вновь и вновь стремился к человеку, общение с которым меняло меня изнутри, – я это чувствовал, и мои друзья обращали внимание на то, что я меняюсь. Мои разрозненные знания о разных философских течениях Востока приходили в порядок, что-то стало привлекать больше, а что-то вообще перестало интересовать.

Конечно, я понимал, что шанс, который мне подарила судьба, – встреча со Святославом Николаевичем, – содержит какой-то значительный смысл, и я не имею права держать это в себе и не поделиться с людьми. После одной или нескольких встреч я все быстро записывал в своем дневнике, стараясь ничего не упустить. Я делал много снимков Святослава Николаевича, на что он мне всегда замечал с шуткой: «Не тратьте зря пленку!» Иногда я предварительно себе помечал, на какие интересующие меня вопросы хотел бы услышать ответы Святослава Николаевича. Вопросов возникало все больше; они были любыми и в свете сложившихся наших с ним отношений часто носили личный характер – например, я интересовался его мнением о современной рок-музыке или спрашивал, что такое интуиция и какое место она занимает в нашей жизни.

Встречи со Святославом Николаевичем проходили также в его имении «Татагуни», где мы бывали вместе с Ольгой. Жили Рерихи очень просто и скромно. Гостей С.Н. Рерих принимал преимущественно в своей художественной мастерской. Там были диван, старинные коллекционные ковры ручной работы, множество его картин, которые слуга одну за другой ставил на мольберт во время приема гостей. Святослав Николаевич, словно мастер из далекой эпохи Возрождения, был тонким ценителем женской красоты. Помню, как меня поразили прекрасные женские образы, которые он запечатлел на своих полотнах. Вспоминаю яркий портрет танцовщицы Рошан Ваджифдар. Он рассказывал, что еще застал времена, когда в Индии женщины не носили современной одежды. А традиционная одежда женщин Южной Индии была очень открытой.

Помню, в мастерской также стояли яркие полотна, на которых Святослав Николаевич изобразил местных жителей, работавших в его имении. В имении было их поселение, и С.Н. Рерих любил приходить к ним, угощал детвору в праздничные дни. Там же он писал их, делал зарисовки и этюды для будущих картин.

Адити Васиштха говорила мне, что С.Н. Рерих хотел сделать в имении русскую школу, чтобы возникло начинание, которое связало бы Бангалор и Россию. Также он хотел сделать в Бангалоре международный культурный центр.

В доме была комната русских икон. Она находилась в личных покоях Святослава Николаевича, и он ее не афишировал.

Темперные краски для своих картин Рерих делал сам, поэтому имелось отдельное здание, в котором он, видимо, занимался этим, а возможно, и химическими опытами. Там было много стеклянных колб и для эфиромасличного производства. Помню, после сбора нового урожая Святослав Николаевич показал нам бутылочку свежего масла линалоэ. «Ну-ка, дайте свою руку», – попросил он и намазал немного. Мы ощутили восхитительный аромат. Это масло было очень ценно для парфюмерии, и Рерих его продавал.

Русским гостям подавали русскую кухню. Повар Рерихов был специально обучен готовить русские блюда, так как и сам Святослав Николаевич любил отечественную кухню. Он заказывал повару простые, не острые блюда. Индийский повар особенно гордился тем, что Рерих научил его готовить русский борщ. Святослав Николаевич всегда говорил, что индийская пища больше подходит индийцам, для их желудков. Я не видел, чтобы он употреблял мясо.

Девика Рани всегда принимала живое участие во встречах гостей. Она обладала замечательной памятью. Например, как-то меня полгода не было. А при нашей новой встрече она задала мне вопрос, касающийся беседы полугодовой давности. Помню, как она показывала замечательные фотографии своей молодости, когда она была звездой индийского экрана. Ее подругой была сама Марлен Дитрих. В память врезались слова Девики Рани: «Помни, Николай, все настоящее только на небесах».

В Индии я занимался бизнесом и приезжал в эту сказочную страну по несколько раз в год, иногда жил там месяцами, а однажды почти год. Работать в Индии мне довелось после окончания учебы в Дальневосточном институте советской торговли. Я занимался экспортными поставками в зарубежные страны, налаживал торговые связи между СССР и Индией. В СССР активно сотрудничали с индийскими предприятиями. Из Индии мы экспортировали ткани и другие товары. Рерих нередко предлагал свое содействие в организации таких связей. Он говорил: «Николай, обращайся, если тебе по работе нужна будет помощь. У меня есть связи в Мадрасе и Бомбее». Но мы старались Святослава Николаевича этими вопросами не обременять. Однако однажды я воспользовался его помощью.

В Адьяре, пригороде Мадраса, располагается штаб-квартира Теософского общества. И во время одной из встреч Святослав Николаевич сказал: «Мы подарили в Адьяр картину “Вестник” Николая Константиновича. Если будет возможность, съездите туда и посмотрите ее». Он, конечно, сказал это как бы невзначай. Но, думаю, если бы он не почувствовал мой интерес к этой теме, то наверняка промолчал бы. Он осторожно старался направить нас на путь духовного познания. Когда мы приехали туда, нас поначалу приняли не очень приветливо. Тогда я сказал, что посетить Адьяр рекомендовал Святослав Николаевич, и меня сразу представили директору музея Норме, которая с большим уважением отнеслась к имени Святослава Николаевича Рериха. Она провела для нас большую и интересную экскурсию. Мы посмотрели кабинет Е.П. Блаватской, музей Теософского общества, где и находится картина «Вестник» [163], и многое другое.

Конечно, об Индии говорить можно много. Это не страна, а целая планета. Первая поездка в Индию положила начало моему внутреннему не имеющему конца путешествию – в поисках великой мечты, мечты о потерянном рае. Индия – это не только народ, государство с его историей, не только географическое понятие. Это нечто большее: это живая поэма. Это вибрация определенных энергетических полей, которыми не обладает ни одна другая страна. Поездки в Индию для меня не были отдыхом, это была работа над собой, я стал это понимать. Общаясь в Индии с иностранцами, которых встречал в разных ашрамах по всей стране, я осознал, что сюда приезжают не случайно, а «попадают по распределению» из Космоса. Уезжая в Россию, я чувствовал, что опять хочу в Индию – в эту опасную, огромную Индию, где храмов больше, чем отелей, где по улицам ходят слоны и прокаженные, а в воздухе носятся какие-то силы, которые заключены и в нас самих...

Конечно же, мне хотелось понять, почему Святослав Николаевич жил в Индии. Он говорил, что ее культура и старинные традиции до сих пор живы и никогда не прерывались, они столь же вечны, как Гималаи. Произведения индийских художников и ремесленников, даже самые простые, говорят о том, что этими творцами движет глубоко присущее им богатство традиций.

Святослав Николаевич говорил, что полюбил краски Индии, историю Индии, искусство Индии и все, что связано с Индией. «Эти чувства остались со мной на всю жизнь, они росли и развивались. Я очень счастлив находиться здесь».

Особо он говорил о Гималаях: «Гималаи – чудесный центр всего прекрасного и хранилище древней мысли. С начала времен люди имеют духовный контакт с Гималаями. Я не знаю гор, которые могли бы превзойти Гималаи».

У Николая Константиновича Рериха есть рассказ «Русь – Индия», смысл которого в том, что русский человек нигде не чувствует себя дома так, как в Индии. «Индия – не чужбина, а родная сестра Руси» [164]. У нас много общего, например, в санскрите и в русском языке есть много общих слов.

Как-то я сказал Святославу Николаевичу, что хочу понять учение Агни Йоги. Он ответил, что Агни Йога скоро скажет свое слово и «вы это увидите». Он говорил, что мы люди Космоса, вокруг нас Космос, под ногами Космос, что мы не можем этого отрицать, и, значит, чтобы понять законы Земли и Мира, мы должны понять, что мы часть этого всего. Агни Йога учит именно этому.

Святослав Николаевич всячески поддерживал мой интерес к различным философским традициям Востока, при этом не навязывая своих убеждений. Конечно же, я знал, что было близко по духу семье Рерихов, это меня и интересовало, и звало. С благословения Святослава Николаевича и от его имени я посетил некоторые святые и духовные места в Индии и пожил в ашрамах вместе с их обитателями. Это и Всемирный Центр Теософии в г. Адьяре, основанный нашей великой соотечественницей Е.П. Блаватской; это и Центр Шри Ауробиндо в г. Пондичерри; это и город будущего Ауровиль, где люди со всего мира вместе живут и работают в единой общине, как в отдельном государстве, и только Индия могла поддержать их идею и предоставить территорию для этого... Это и Институт йоги в Бангалоре, и Уайтфилд – место, где я имел счастье духовно приблизиться к официально признанному «святому Индии» – Сатья Саи Бабе.

Постепенно своему бизнесу в Индии, не замечая того, я стал придавать элементы духовности, азарт зарабатывания денег стал постепенно отходить на второй план, а реальными убеждениями становилась философия Рериха. Я стал понимать, что в погоне за видимыми благами и материальными ценностями человек растрачивает себя, свои силы и жизнь, упуская из виду главное – то, зачем мы приходим в этот мир. Святослав Николаевич говорил, что когда мы выходим из своего дома, то не знаем, вернемся ли обратно (он всё строил на примерах, и это было ассоциативнее и понятнее), а это значит, что всё наше богатство с нами! Оно внутри, а не снаружи! Главное – понять, что мы сами держим в своих руках ключ ко всему. От нас самих зависит, по какой дороге идти: по той, где можно потерять, или по той, где можно найти. Духовные накопления, духовные озарения, радости – от чего они происходят?.. – От гармоничного духовного состояния, по утверждению Аюрведы, то есть состояния, когда человек в ладу с самим собой, со своими желаниями, с одной стороны, и с внешним миром – с другой. Такое состояние делает нас свободными, освобождает нас. Если же мы в рабстве у своих чувств, переживаний – мы не свободны и не можем быть счастливы. Счастливый человек внутренне свободен, его ничто не связывает. Мы живем столько, сколько нам отпущено – не более того. Рано или поздно нам придется уйти. И туда ничего нельзя будет взять с собой из того, что окружало нас при жизни. Святослав Николаевич рассказал, что он лично знал знаменитого Кодака, который был богатейшим человеком, большим меценатом, любил музыку, он много сделал, широко жил, но нечто, что дает удовлетворение и счастье, ускользнуло от него. Он покончил жизнь самоубийством. То есть всё, что он имел, – это было не то. Он потратил свою жизнь, чтобы собрать то, что не смогло дать ему удовлетворения, не дало спасения...

Могу сказать, что на протяжении всех наших встреч Святослав Николаевич постоянно обращал мое внимание на то, что у людей мало времени, что они должны торопиться жить и не должны об этом забывать, должны помнить свою миссию на Земле. «Смысл человеческой жизни – в достижении красоты, гармонии, в самовыражении. Самая большая задача – это самосовершенствование во всем. Если каждый из нас каждый день будет делать что-то более совершенно, чем вчера, и делать это сознательно, это его устремление неизбежно отпечатается в его сознании, а сумма устремлений изменит его поведение в лучшую сторону».

Святослав Николаевич привел такой пример: Рембрандт говорил, что каждый мазок, который он кладет на картину, не просто отражает его мысли и чувства, но и запечатлевает их на полотне, а значит, через поверхность картины они будут воздействовать на зрителей. «Я хочу сказать, все наши поступки несут отпечаток наших мыслей, поэтому мы ответственны в своих мыслях – не только перед собой, но и перед людьми. Надо избегать дурных мыслей, не допускать их. Красивые образы вызывают красивые мысли, а красивые мысли способны построить более красивую жизнь».

Святослав Николаевич мне запомнился очень добрым и мудрым. Он всегда смотрел прямо в глаза. Иногда казалось, что он уже знает, что ты хочешь ему сказать. Он очень редко говорил «я», чаще – «Мы». Как будто он с кем-то. Можно было только предполагать – с Кем!

Также было очень интересно слушать речь Святослава Николаевича; он использовал некоторые ныне вышедшие из употребления русские слова и выражения, которые помнил с юности. Я совершенно уверен, что Святослав Николаевич осознавал свою духовную силу и высокую миссию. В моменты, когда он произносил наставление, связанное с нашей духовной жизнью, мы замечали, как он внутренне преображался. У него как-то по-особенному менялся голос и вспыхивали глаза. В них горела мощь провидца, перед которым хотелось пасть ниц. Его возвышенный облик стоит перед моими глазами и сейчас.

Своих родителей Святослав Николаевич считал великими людьми. Об отце он говорил так: «Он был очень разносторонним, по-настоящему он еще полностью не оценен. Он мог бы быть идеалом человека, который должен быть и может быть. Это факт». Помню особенное трепетное отношение Рериха к своей матери. Ее письма он держал в своем письменном столе, всегда под рукой. Как-то я его спросил: «Святослав Николаевич, как вас правильно называть – Святослав или Светослав?». А он ответил: «Я люблю и так и так».

Святослав Николаевич говорил, что сам специально не изучал искусство. Просто проводил много времени рядом с отцом, наблюдая, как он пишет картины. Также он невольно охарактеризовал себя, высказав свое мнение о художниках вообще: «Художник, возможно, более чувствителен, чем другие люди. Вследствие этого он часто воспринимает мир не так, как другие. Он вкладывает в свою работу эту чувствительность, которая является важным его качеством. Именно это и делает силу его выражения столь интересной. Я также полагаю, что художник видит в ситуациях и людях нечто большее, чем другие».

В 1987 г. Святослав Николаевич работал над портретом Индиры Ганди для Парламента Индии. В какой-то момент он оступился и упал со стремянки, на которой стоял во время работы, и получил травму, впоследствии спровоцировавшую тяжелую болезнь. В итоге Святослав Николаевич перенес операцию, и ему постоянно требовалась медицинская помощь. Поэтому он с супругой вынужден был переехать в Бангалор и снять номер в отеле «Ашока». Воспользовавшись болезнью Святослава Николаевича, его секретарь Мэри Пунача стала вести себя неподобающим образом, начала обманывать и обворовывать Рерихов.

Однажды мы с Ольгой приехали в Татагуни и увидели, как неизвестный грузовик что-то вывозит. Тогда сестра позвонила Святославу Николаевичу и спросила: «Вы что-нибудь отправляли из имения?» И он ответил: «Нет». По-видимому, водитель был связан с Мэри. Машина в итоге вернулась в имение, ее разгрузили. Мэри потом пришлось оправдываться, что, дескать, эти ценности в имении хранить опасно.

В отеле «Ашока», где последние годы жили С.Н. Рерих и его супруга, мы обычно обедали с ними в ресторане «Кург» на первом этаже и беседовали на разные темы. Когда Святослав Николаевич узнал о том, что Мэри хотела что-то украсть из имения, он, конечно, расстроился, но на наши реплики о том, что с этим нужно что-то делать, сказал, что «эту ситуацию нужно отпустить», так как «они свое получат». Нас этот ответ Святослава Николаевича очень удивил.

В итоге М. Пунача разграбила имение Рерихов, и ею занялась полиция. Я был потом в полиции, где видел изъятые во время обыска в доме Мэри ценности Святослава Николаевича. Они стояли зарешеченные. Грустно было на это смотреть...

Желающих посетить Святослава Николаевича было очень много, особенно когда с перестройкой открылся железный занавес, и наши сограждане в большом количестве устремились в Индию. И, конечно, всех, кто желал встретиться с Рерихом, в его гостиничный номер не пускали. Но мы часто проходили туда благодаря Ольге. Она же застала и последние дни Святослава Николаевича.

К сожалению, М. Пунача постаралась отстранить от Святослава Николаевича всех его друзей. Она не пускала к нему Адити Васиштху, которая приходила общаться, поддерживать С.Н. Рериха и старалась приносить его любимую еду. Была отстранена и верная Рерихам прислуга и набраны другие люди, связанные с Мэри. Ольге в этом отношении повезло, поскольку на ее визитах настоял лечащий врач С.Н. Рериха. Моя же последняя встреча со Святославом Николаевичем произошла в день его рождения, 23 октября 1992 г.

Общение со Святославом Николаевичем не прошло для меня бесследно. Я могу сказать, что прикоснулся к чему-то очень большому – к Истине.

Этот человек изменил мою жизнь. Я мог бы заработать много денег и при этом загнать себя и растратить свои силы – это был тупиковый путь. Я понял, что счастье и богатство не снаружи – оно внутри нас! И богатым сделал меня Рерих.

Скажу, что сегодня, работая в бизнесе, чувствую: для меня довольно легко – стоит только подумать – открываются многие двери!

Я спокоен и знаю, что наша задача на Земле – не заработать много денег, много болезней, много проблем, много зла и много врагов! «...Наша задача – подняться на ступеньку выше в своем духовном развитии» (С.Н. Рерих).

 

…В детстве, рассматривая репродукции картин Н.К. Рериха, я был очарован какой-то неземной, космической красотой!.. Сейчас я смотрю на книги, на фотографии, подаренные мне Святославом Николаевичем Рерихом. На некоторых есть напутствие, написанное его рукой: «...всегда стремитесь к Прекрасному!..»

 

Светлая Вам память, Святослав Николаевич!

---

 

 

Печать E-mail

• Назад
• Вперёд