Глава 5. Ступени бессмертия

«Ты несешь внутри себя высочайшего друга, которого ты не знаешь, ибо Бог обитает внутри каждого человека, но немногие могут найти Его. Человек, который приносит в жертву свои желания и свои действия Единому, Тому, из Которого истекают начала всех вещей и Которым создана вселенная, достигает такой жертвой совершенства, ибо тот, кто находит в самом себе свое счастье, свою радость и в себе же несет свой свет, – тот человек в единении с Богом. Познай же: душа, которая нашла Бога, освобождается от рождения и смерти, от старости и страдания и пьет воду бессмертия».

Бхагават Гита

«Велики нахождения Елены Ивановны. Ее записи найдут живой отклик в сердцах искателей-мыслителей».

Н.К.Рерих. «Четверть века»

Перед войной

Тревога за судьбы мира, делающего новые опасные шаги к возможной катастрофе, все сильнее звучала в письмах Елены Ивановны. Она ощущала нагнетание событий и поляризацию сил света и тьмы, подводившей к самой крупной битве мировой истории – второй мировой войне. Чувствуя ее приближающееся дыхание, Рерихи умножают усилия по продвижение Пакта мира. Чтобы распространить идеи Пакта в создании широких масс, Елена Ивановна предлагает учредить международную общественную организацию – Лигу культуры. Создание такой организации мыслилось как единение всех светлых сил против натиска тьмы. «Мысли о Лиге культуры более, нежели своевременны, ибо, с одной стороны, можно почти повсеместно наблюдать чудовищные, мертвящие проявления самости, с другой же, не менее страшные и губительные проявления грубейшего материализма, отрицание животворного огня духа при насаждении полного обезличивания и уравнения по ничтожеству».

Вот как виделась ей структура этой организации: «Первый отдел – мира; второй – духовного совершенствования, вмещающий в себя религию и философию; третий – науки; четвертый – искусство; пятый – материнство и воспитание; шестой – ремесла и труд; седьмой – кооперация и промышленность; восьмой – охрана безопасности; девятый – землеустройство и строительство; десятый – здравие и охранение».

Но хотя организация была создана и какое-то время просуществовала, планам этим в тридцатые годы осуществиться не было суждено. Они остались «тонким построением» до времен грядущих. А в то время значение действующих международных организаций стремительно падало. Разваливалась Лига Наций и, наоборот, укреплялась военно-фашистская ось. Теряли значение политические договоры. Елена Ивановна писала: «Не знаю, кто может верить сейчас в какие то ни было договоры... Мы видим, что ориентации сменяются, как апрельская погода».

Однако главная тенденция была ясна. Друзья из Франции писали Рерихам о нравственном разложении, царящем в Европе, о военных приготовлениях Германии. Елена Ивановна еще в 1934 году отчетливо понимала, какие тяжелые последствия они могут иметь для всего мира и, прежде всего, для агрессивной стороны: «Узкий национализм Германии унизил ее, он же, вновь воскрешенный, может погубить ее». Следует сказать, что ее слова нельзя понимать как общую, проникнутую беспокойством, фразу: смысл сказанного был куда более конкретен. Уже говорилось о тончайших духовных способностях Елены Ивановны и высоких видениях, переживаемых ею. Не менее высокими были ее способности предвидения. Она могла своим дальнозорким духовным зрением проникать в сферу причин, порождавших то или иное событие, прежде чем оно проявлялось на внешнем плане, и таким образом знала их сроки. Так, она писала одному корреспонденту:

«1936 год – чрезвычайно знаменательный год. Интересно отметить, что эти вычисления найдены в пирамиде Хеопса. Так мы находимся в полном развитии этой битвы, которая будет только усиливаться».

В другом случае, говоря по поводу 1936 года, она конкретизировала свои предвидения, предсказав приход власти в этом году фашистской хунты в Испании. Той же тревоги и пророческого предвидения полны следующие параграфы из книг Агни Йоги, появившиеся гораздо раньше роковой осени 1939 года:

«Нужно устремить внимание на надвигающиеся события. Нужно понять, что человечество вступает в период постоянных войн. Очень разновидны такие войны, но один принцип их – вражда везде и во всем».

«Война оружием, война торговая, война безработицы, война знания, война религии, разновидны войны и уже не имеют значения границы земные».

 

Дар предвидения

Способности к предсказываниям, в особенности касающимся крупных исторических событий, появились у Елены Ивановны, как уже было сказано раньше, еще во времена первой мировой войны, когда на основании ее основ художником была создана «пророческая» серия. Рерих вспоминал об этом двадцать с лишним лет спустя: «Тогда же и в начале 1914 года спешно пишутся: «Зарево» – с бельгийским львом, «Крик Змия», «Короны» – улетевшие, «Дела человеческие», «Город обреченный» и все те картины, которые мы после поняли».

В особенности интересны подробности, связанные с написанием картины «Зарево», созданной за несколько месяцев до начала первой мировой войны. Сновидение далекого от политики человека запечатлело еще не происшедшие, но уже записанные на невидимых скрижалях истории события, которым вскоре суждено омрачить эпоху. Рерих так рассказывал о своем художественном воплощении этого сна:

«В марте 1914 года мною была закончена картина «Зарево». На фоне бельгийского замка, около изваяния бельгийского льва на страже стоял в полном вооружении рыцарь. Все небо было уже залито кровавым, огневым заревом. На башнях и окнах старого замка уже вспыхивали огненные иероглифы. Но благородный рыцарь бодрствовал в своем несменном дозоре. Через четыре месяца все уже знали о том, что этот благородный рыцарь конечно, был сам король Альберт, охранявший достоинство бельгийского льва».

Следует пояснить, что речь идет о короле Бельгии Альберте, который действительно пытался защитить честь своего государства и едва ли на единственный а Европе с мужеством обреченного принял на себя в начале первой мировой войны удар во много раз превосходящих сил завоевателей.

По прошествии многих лет список тонких к точных предсказаний Елены Ивановны значительно расширился. Николай Константинович в своем очерке «Сорок лет», посвященном этой круглой дате совместно пройденной большой жизни с Еленой Ивановной, приоткрывает некоторые из них:

«...Нигде не записаны труды и познания моей Лады... Уже не говорю о философских достижениях... Нигде не сказано о даре прозрения. А все мы свидетели, как до русских потрясений были указаны грядущие события. В 1927 году в Тибете были указаны события в Испании. В 1929 году были подробно указаны бедствия великих армий под Дюнкерком. И с какими показательными подробностями прозрены события. А Финляндия, Англия, резня в Хотане, вступление русских войск в польское Полесье, прохождение войсками Ирана, не тогда знали его как Персию. Были предуказаны намерения Японии и судьбы Китая. Много чего. Люди получали предупреждения и, как обычно, не обращали на них внимания. Однако за годы прозревались события. Как всегда определились они не календарными сроками, а сопутствующими жизненными знаками. Все это не записано. А ведь кто-то пожалеет, что так многое замечательное не было запечатлено. Из ученых Бехтерев прислушивался внимательно, а затем несколько врачей и исследователей проходили мимо равнодушно».

 

Война

Слова Елены Ивановны о том, что она никогда всерьез не интересовалась политикой, можно отнести разве что за счет ее скромности. Ряд других высказываний в письмах говорит не только о ее пристальном и сосредоточенном интересе ко всем мировым событиям, но и о большой тонкости в понимании многих политических явлений. Очень тяжело она восприняла Мюнхенское соглашение 1938 года: «Сердце болит и плачет за Чехословакию... Тяжело переживать капитуляцию мощных держав перед бронированным кулаком фашистской Германии». Причем точность ее исторических прогнозов была обеспечена не только интуитивными прозрениями и своеобразным «политическим ясновидением», как это могло показаться, но и большой житейской проницательностью и мудростью. Сегодня, когда прошло уже более пятидесяти лет со времени этих одновременно и трагических и позорных для Европы событий, можно оценить, насколько реалистичными были оценки случившегося, данные Еленой Ивановной: «Лично я не верю, чтобы «бронированный кулак» мог бы противостоять всем соединенным силам Европы и Востока... Но сейчас лучшие позиции уже сданы и как отразится на психологии некоторых стран такое несоблюдение державами своих обязательств». Рерихи, всегда считавшие, что успешная политика того или иного государства есть сочетание здравого смысла и высоких нравственно-духовных национальных идеалов, ясно видели, что Мюнхенское соглашение основано на одном лишь трусливо-близоруком и потому гибельном здравомыслии. Как писала Елена Ивановна, «доблесть духа», которая одна могла противостоять грубой силе, «утрачена Европой», и с этой точки зрения «бронированный кулак» правильно учел психологию некоторых стран и лиц». Чуть позднее, в ситуации, когда «прошел первый туман», наброшенный Мюнхенским позорным соглашением, и уже показались «очертания нового, еще более грозного призрака», Елена Ивановна с сожалением отмечала, что ряд европейских государств вместо объединенного противостояния агрессору начинают оглядываться и думать – нельзя ли снова заставить «кое-кого таскать каштаны для себя)» Лишь по цензурным соображениям (ибо переписка Рерихов была под контролем английской разведки) Елена Ивановна не назвала – кого.

Несмотря на ясное видение назревающей военной катастрофы, развившееся в точное знание конкретных сроков, Рерихи надеялись на лучшее, а надежда, как известно, умирает последней. Совместное потрясение, вызванное разрушением этой надежды на человеческий инстинкт самосохранения, выразил Николай Константинович в «Листах дневника».

«Первое августа 1914 года встретили в храме, первое сентября 1939 года встретили перед ликом Гималаев. И там храм, и тут храм. Там не верилось в безумие человеческое, и здесь сердце не допускает, что еще один земной ужас начался».

С начала второй мировой войны связь Рерихов с обществами и кружками разных стран резко ослабела, а затем практически прервалась. Была законсервирована деятельность института «Урусвати», перестали приезжать приглашенные туда работать специалисты из разных стран. Долина Кулу погрузилась в напряженное молчание. Рерихи явно предчувствовали смертельную опасность, нависшую над Родиной, руководство которой, увы, не хотело видеть масштабы угрозы, все еще придавая значение тогдашним международным соглашениям. Елена Ивановна видела ситуацию иначе. За год до заключения советско-германского Пакта о ненападении она писала: «...В самое короткое время были нарушены уже шесть договоров и обязательств. Почему новые договоры должны быть крепче, какие к этому основания?»

К приведенному списку предвидений следует добавить еще одно – картина, написанная Рерихом в 1940 году, «Весть Тирону» (Федор Тирон, римский легионер, при императоре Диоклетиане, гонителе христиан, принял христианство и умер мученической смертью за новое учение). Смысл картины – в показе трагического небрежения к вести о готовящемся нападении. Проясняя ее суть, художник пишет в книге «Алтай-Гималаи»; «В Монголии поход объявлялся посылкой стрелы князю-нойону. Стрела, прилетевшая к Федору Тирону, шла с востока». Так Рерихи послали и свою стрелу-весть Востока любимому Отечеству, которое, увы, не имело возможности обратить на нее должного внимания.

Тем пронзительнее отозвались в Кулу события 1941 года. И хотя в течение всех пяти лет войны Рерихи ни на минуту не усомнились в победе Родины и, более того, несмотря на многочисленные прогнозы «всяких бед и поражений», в начале событий предсказали: «Москва устоит!», «Ленинград устоит!», «Сталинград устоит!» – отсутствие вестей в первые месяцы войны далось всей семье очень тяжело. «Знаем, что гибельная беда не коснется народа русского. Знаем, знаем! Но болит сердце в ожидании волн», – записывал художник в дневник 4 июля 1941 года. Прилив патриотизма заставил каждого из семьи действовать еще активнее. Находясь вдалеке от Советского Союза, Рерихи поставили перед собой цель сделать все, что в их силах, для поддержки Отечества и приближения победы. «До чего же хочется сделать что-то на пользу русского воинства, русского Красного Креста, русского народа», – писал Николай Константинович. Он перечислял деньги, полученные от продажи картин, в фонд Советского Красного Креста и фонд помощи Советскому Союзу, выступал с лекциями и радиообращениями политического характера, писал вдохновенные статьи, посвященные обороне Родины. Юрий Николаевич и Святослав Николаевич трижды обращались в Советское посольство в Великобритании с просьбой зачислить их в ряды Красной Армии. По вечерам вся семья собиралась у радиоприемника и слушала сводки Совинформбюро о сражениях между советскими и гитлеровскими войсками. Елена Ивановна со скорбью узнавала о зверствах, творимых фашистами на оккупированных территориях. Особое напряжение вызвали у Рерихов военные события конца 1942 года и Сталинградская битва. Дело в том, что по всем древним пророчествам этот год считался годом решающего столкновения на внешнем плане между силами света и тьмы, знаменующего победу света, и наступления новой эпохи. С самого начала войны Рерихи утверждали: «Сталинград устоит!», хотя понимали, что сражение будет тяжким и кровопролитным. Разгром фашистов под Сталинградом они восприняли не только как торжество Родины, после которого (по словам Николая Константиновича) «не найдется более безумца, который дерзнул бы ополчиться на Русскую землю», но и начало отсчета нового времени на всей планете.

Патриотические выступления Рерихов нажили им немало врагов и привели к разрыву с некоторыми прежде верными сотрудниками, которые и во время войны остались на антисоветских позициях. Так произошло с эмигрировавшим в Америку сибирским писателем Гребенщиковым и знаменитым путешественником Свеном Гединым. Но теперь, в критический для родины час, семья не боялась идти на разрыв, если видела хотя бы малейшее проявление неприятия Новой Страны.

В самый разгар войны, еще в 1942 году, все в заботах о помощи Советскому Союзу, Рерихи уже думали о будущем, о сотрудничестве между народами и послевоенных перспективах развития культуры. В мае этого года для восстановления здоровья дом Рерихов посетил Джавахарлал Неру вместе с дочерью Индирой Ганди. Встреча была подготовлена Святославом Николаевичем, у которого в ту пору сложились очень хорошие отношения с рядом выдающихся представителей индийской интеллигенции. Неру провел в Кулу около месяца. Рерихи беседовали с ним о создании индо-русской культурной ассоциации. Память о встрече сохранила фотография, изображавшая Николая Константиновича, Святослава Николаевича, Неру с дочерью и Елену Ивановну на заднем плане в тени большого зонтика, защищающего от солнца и излишнего внимания. Свою нелюбовь к фотографиям она пронесла через всю жизнь...

Другая инициатива Рерихов во время войны состояла в создании Американо-русской культурной ассоциации (сокращенно АРКА). Она должна была, по мысли Рерихов и их американских друзей, стать местом духовного и культурного сближения народов. Ассоциация включала в себя сотни видных деятелей Америки, в число которых входили Эрнест Хемингуэй, Рокуэл Кент и Чарли Чаплин, К сожалению, из-за наступившей «холодной войны» она просуществовала недолго.

После Сталинградского сражения и наметившегося перелома в ходе войны в Кулу снова начинает поступать корреспонденция. Приходят письма из Праги от Валентина Булгакова, вызывающие у всегда мужественной и твердой Елены Ивановны слезы от тех ужасов, которые выпали на долю последнего секретаря Толстого и его семьи в концентрационном лагере. Горечь скрашивалась радостью, когда из Москвы с большим трудом поступает посылка с четырьмя жадно, от корки до корки, прочитываемыми номерами «Нового мира».

Радость долгожданной победы над фашизмом совпала с семейным торжеством. Николай Константинович писал об этом друзьям: «Святослав женился па Дэвике Рани, самой блестящей звезде Индии в фильмовом искусстве. Помимо великой славы в своем искусства Дэвика – чудный человек, и мы сердечно полюбили ее. Такой милый задушевный член семьи с широкими взглядами, любящий новую Русь. Елена Ивановна в восторге от такой дочери:».

После войны вся семья засобиралась на Родину, чтобы поселиться там окончательно. Все, что было создано и накоплено Рерихами за долгие годы путешествий и проживания за границей – тексты, картины, предметы древнего искусства, результаты научных исследований, редкие манускрипты, переведенные восточные тексты и собственные философские произведения, – предназначалось для Отечества. Уже были упакованы чемоданы, заколочены и отправлены в порт ящики с картинами. Но судьба распорядилась иначе – в хлопотах о переезде Николая Константиновича застигла смерть.

В 1948 году после смерти мужа Елена Ивановна с Юрием Николаевичем делают еще одну попытку вернуться в Новую Страну. Они прибывают в Бомбей, где сдают вещи в местную таможню до отправления парохода и ожидают визу. Одну за другой шлют они телеграммы в Москву на имя Ворошилова. Однако длительное ожидание не принесло результата – ответ так и не был получен. Лишь через долгие 10 лет мечту всей семьи о возвращении на Родину удастся осуществить Юрию Николаевичу, который во время пребывания в Индии делегации из СССР во главе с Хрущевым обратился к нему с просьбой разрешить вернуться и получил согласие.

 

Калимпонг

...Возвращаться в Кулу, где вместе с Николаем Константиновичем было прожито почти два десятилетия и где каждая вещь, каждый камень и дерево напоминали о нем, было тяжко даже для испытанного духа Елены Ивановны. Кроме того, не угасала надежда на возвращение в СССР, а жаркий климат Калькутты был невыносим для здоровья. Поэтому вместе с Юрием Николаевичем она переезжает в Восточные Гималаи и поселяется в небольшом доме на склоне горы, из окна которого была видна высочайшая и священная для каждого индуса Канченджанга. В городе Калимпонге, где обосновались мать с сыном (Святослав Николаевич вместе с Дэвикой Рани-Рерих переехал в Бангалор, на юг Индии), имелся университет, и Юрий Николаевич начинает в нем работать, сотрудничая с известным тибетологом и специалистом по буддизму Рахулой Санкритаяна. Елена Ивановна продолжает активную переписку, руководит рериховскими обществами, рассеянными по всему свету, делает записи духовного характера, ведет дневник и пишет новые труды. В своих последних письмах она все чаще обращается к миссии России, Новой Страны, которой суждено великое будущее:

«Свет стоит над Родиной. Людские чаяния и ожидания расходятся с решениями космическими. Следует привыкать, что все человеческие опасения и угрозы часто оказываются такими потому, что их считают таковыми, вместо того, чтобы мужественно встретиться с ними и приложить свое умение в жертвенном труде на общую пользу...»

«Не легко входит Новый Мир в сознание людей. Все же все чаще и чаще раздаются голоса против войны, ибо справедливый мир не может быть принесен на конце меча. Война не может решить никаких проблем жизни. Решение придет, как Космическое утверждение. А пока что безответственные индивиды продолжают раздувать пожары нетерпимости и ненависти, покрывая свои истинные вожделения устарелыми лозунгами. Испытания человечества еще не закончились, и приготавливаются новые столкновения в широком масштабе. Но мы твердо знаем о победе нашей страны и о краткости предстоящих столкновений, иначе мир не выдержит. Но Новый Мир грядет в сиянии лучей новых».

«Шлю Вам самые светлые мысли и радость мою о близкой, прекрасной Новой Эре, которая явит кипучую строительную деятельность в наших любимых странах. Чую победу Славянства, нашей великой страны».

«Тяжкие сроки, тяжкие времена! Но лучшая страна станет космической основой равновесия в мире. Страна лучшая станет страною самой строительной и самой прекрасной...»

«...Наша страна будет охранена, будет победной страной: так заповедано и начертано в звездных руках. Все, кто с нею, разделят победу».

«События сложатся неожиданно, не так, как мы ожидаем, но как всегда на пользу лучшей страны. Страшное время пронесется очищающим вихрем. Трудность в том, что многие еще не понимают причину и смысл совершаемого на всей планете. Новые сознания должны полюбить волну нового строительства. Новое строительство должно раскрепостить мышление, отсюда произойдут благие перемены. Накопившаяся злоба в мире разрешится потрясениями. Но не опасайтесь! Щит Света над новыми сознаниями, отказавшимися от злобы, зависти и понявшими, куда устремляется поток эволюции. Распространение зла будет остановлено. Космическая справедливость приведет в действие новые рычаги, и новая карма начнет утверждаться...»

Последнее письмо датировано 18 февраля 1955 года. Незадолго до своего ухода Елена Ивановна возложила на Зинаиду Григорьевну Фосдик руководство движениями, группами и кружками Живой Этики во всем мире. 5 октября 1955 года стало днем завершения земного пути Елены Ивановны Рерих. Юрий Николаевич, как старший сын, по восточному обычаю совершил обряд кремации. Так жизнь, посвященная служению Огню, была отдана его пламени до последнего атома. На месте могилы, на горе Турпиндора была сооружена белая ступа-субурган, представляющая собой буддийский могильный памятник, сделанный в виде полусферы, увенчанной шпилем. На угловых камнях памятника вырезаны священные знаки горящего сердца и чаша с пламенем. Фотография могилы помещена в прекрасном альбоме «От Алтая до Гималаев», выпущенном в 1986 году Л. В. Шапошниковой. Однако могила эта имела больше символическое значение, ибо урна с прахом Елены Ивановны хранилась все эти годы у Святослава Николаевича и ныне передана им в СССР, чтобы быть погребенной на Родине.

 

Феномен личности

В жизни философа, особенно если она была яркой и богатой, конечно, хочется понять не только масштабы его знаний и образованности, но и масштабу личности, тайны характера и души. Ведь философия как творчество всегда интимно связана с индивидуальностью мыслителя. Тем более, в том случае, если перед нами особый тип мыслителя, поднимающего на новый уровень традиции прошлого философствования, когда каждое слово мудрости было оплачено судьбой и кровью сердца по самой высшей мере.

Итак, что составляло сердцевину личности Елены Ивановны? Каким же был ее человеческий облик?

Художник Серов, писавший ее портрет в начале века, определил душевную основу молодой женщины как постоянное движение. Николай Константинович, уточняя его мысль уже через много лет, заметил: «Вернее сказать – устремление. Она всегда готова. Когда она говорит об алтайских сестрах для всенародной помощи, то в этом призыве можно видеть ее собственные черты. Принести помощь, ободрить, разъяснить не жалея сил, – на все это готова Елена Ивановна. Часто остается изумляться, откуда берутся силы, особенно же зная ее слабое сердце и все необычные явления, которым врачи лишь изумляются».

Постоянство устремленности, преданности духовной истине невозможны без самопожертвования и готовности к борьбе за свои убеждения. Подобная светлая воинственность была важной чертой правнучки великого русского полководца, сумевшей впитать его дух. Важно увидеть, что эта черта проявлялась, прежде всего, в тех случаях, когда нападки противников касались священных для нее понятий Учения, высоких имен Учителей и нравственных принципов. На выпады личного характера против нее – а их было немало – она умела отвечать величественным спокойствием, храня равновесие и достоинство.

Яркое описание еще одного источника и примера для подражания, вдохновляющего героиню нашего повествования на подвиг самопожертвования и духовные битвы, дает Валентин Сидоров:

«В рабочем кабинете Елены Ивановны Рерих на ее столе стояла небольшая статуэтка Жанны д'Арк. Стройная фигурка худенькой девушки в рыцарских доспехах.

По признанию Елены Ивановны, из всех женских обликов прошлого облик французской девы-воительницы был для нее самым притягательным и любимым. В детские годы, читая жизнеописание Жанны д'Арк, всей силой своего воображения она растворяла себя в этом образе; она даже вздрагивала от боли, потому что физически ощущала прикосновение языков пламени костра».

Нравственное и жизненное кредо Елены Ивановны хорошо передают следующие ее слова:

«Разве возможен подвиг без трудностей? Я так люблю слова замечательного подвижника Тибета, по имени Миларепа, который предавался великим подвигам, и когда люди уговаривали его пожалеть себя, свое здоровье и прекратить тяжкую жизнь, он отвечал: «Так как все мы должны умереть, то я предпочитаю умереть в преследовании прекрасной цели».

Истинно, если бы сотня людей осознала эту формулу и применила ее к жизни, мир преобразился бы в кратчайший срок. Так мы будем сражаться за Свет до последней капли крови, до последнего дыхания».

Сосредоточенность Елены Ивановны на выполнении жизненной задачи была столь велика, что совершенно исключала малейшую остановку и отвлечение внимания на посторонние цели. Слова, успех, признание духовных и творческих достижений не вызывали у нее никакого интереса. Она сама постоянно подчеркивала, что считает себя прежде всего проводником, транслирующим духовную мудрость Востока, и призывала тех, кому это лучше поможет сосредоточиться на Учении, забыть о ее существовании.

Люди, лично встречавшиеся с Еленой Ивановной, отмечали ее обаяние, сердечность и необыкновенную теплоту в общении. Секретарь Рерихов Шибаев, впервые познакомившись с ней, вспоминал: «Елена Ивановна по этой первой встрече так и осталась у меня в памяти навсегда, как светлая, радостная, сияющая. Она вышла мне навстречу, протянув обе руки, с улыбкой приветствуя меня». Сходные впечатления высказывали и художник Смирнов-Русецкий, который встречался с ней в Москве в 1926 году и после этого на всю жизнь проникся рериховскими идеями, и Зинаида Григорьевна Фосдик, и даже буддийский монах, в 1945 году побывавший в долине Кулу и оставивший краткие воспоминания «С Рерихами в Гималаях».

Обладательница нежного, мелодичного голоса, она любила называть близких ласковыми уменьшительными именами, любила одинокие утренние прогулки на рассвете, солнечные лучи, распахнутые окна в доме, фризии и розы. Не любила половинчатых решений в жизни, состояния уныния, конфликтов между сотрудниками, сладкой сентиментальности в отношениях, дыма керосиновой лампы и затхлого воздуха светских гостиниц. Она никогда не принимала стиля приторной сглаженности и округлости в общении с людьми противоположных взглядов, в особенности, если они первыми нарушали непроходимую для нее границу между светом и тьмой и нападали на силы света. Также никогда не шла она на уступки в принципиальных вопросах ради сохранения светских приличий и хороших отношений с людьми. Во всех проявлениях бытия она предпочитала определенность расплывчатости. Еще в молодые годы, отвечая на письмо Николая Константиновича, где тот спрашивал ее, понравились ли ей леса какой-то местности, она говорила: «Но я во всем, даже в листве, люблю более определенные контуры». Она могла быть прямой, даже резкой с теми, кто по невежеству или умышленно допускал кощунство по отношению к Высшему. Так, одной христианской миссионерке, с театральной исступленностью бившей тебя в грудь со словами: «Христос пострадал за нас», она сурово сказала: «Вы ошибаетесь, Христос пострадал не за вас, но из-за вас», имея в виду малопривлекательный тип сентиментальных фанатиков, полагающих, что Высшие силы готовы бесконечно возиться с их маленькой эгоистичной личностью. Весьма вежливую, но в то же время очень решительную и твердую отповедь дала она одному невежественному дилетанту в области эзотерических знаний, самонадеянно посягнувшему на высокий авторитет книги «Письма Махатм».

Многие психологические особенности человека, незаметные в обычной жизни, «прочитываются» в его художественных пристрастиях и вкусах, тем более что искусству, в его одухотворяющем влиянии на человека, Елена Ивановна придавала огромное значение. Первое, что можно отметить в ней, всю жизнь прожившей в атмосфере искусства рядом с двумя выдающимися мастерами кисти, – широту ее художественных интересов и кругозора. Ее восхищает и жизнерадостная палитра античности, и работы лучших живописцев Европы, и сокровища русской культуры, и своеобразие художников Востока. По характеру она предпочитала творения ярко выраженного героического склада и напряженных духовных исканий: в музыке – Бетховен и Вагнер, в литературе – Достоевский и Толстой, в философии – Вивекананда, который своим огненным темпераментом был ей ближе Тагора, и, что может показаться странным для ее гуманистических взглядов, – Ницше. Немецкому мыслителю она прощала очевидные перекосы мировоззрения за неистовое обличение ненавистной и ей буржуазной удушливой морали, рождающей, по ее выражению, «пигмеев духа». Очень близки были ей фигуры синтетического плана, такие как Леонардо да Винчи и Гете. Ценила она и творчество Врубеля, художника, далекого от идеалов гармонии: видимо, он привлекал ее глубинным космизмом мировосприятия. Интересно, что Елена Ивановна смогла разглядеть литературное дарование математического гения России Софьи Ковалевской и предсказать ее повестям «Нигилистка Вера Воронцова», «Сестры Раевские» и «Vos Vistis» читательскую известность в будущем. Недавно вышедший том избранных произведений Ковалевской и благожелательные отзывы о нем читателей и критиков – свидетельство точности эстетических прогнозов Елены Ивановны.

Одним из самых любимых произведений Матери Агни Йоги была «Поэма Огня» Скрябина, который, как известно, мечтал устроить в Индии мировую мистерию, чтобы объединить человечество в духовном порыве к совершенству.

Насколько дороги для Елены Ивановны были произведения народного искусства, безымянные творения мастеров прошлого – от наскальных рисунков и древних статуй Азии до героического эпоса и сказаний разных народов, – настолько ее отталкивали быстро растущие на древе подлинного искусства побеги массовой культуры. Она считала, что сознание людей разлагается от двух злейших врагов духовности – увлечения роскошью и пошлости, в чем повинны усиливающие их средствами искусства безответственные писатели и художники. Чтобы в полной мере оценить строгость и взыскательность нравственных и эстетических критериев Елены Ивановны, следует представить, что заговорила она об этом еще в 20-е годы, когда массовая культура еще далеко не исчерпала свой «потенциал тьмы» и не дошла до современной степени упадка,

Все, кто встречался с Еленой Ивановной, находили ее превосходной собеседницей, умеющей заворожить людей интересным рассказом, отмечали в ней удивительный такт, умение входить в проблемы другого человека.

Любовь к тонкому, утонченному шла у нее не только от воспитания, но и была также следствием исключительной, обостренной тонкости ее организма и психики, свойства, которое не могло не отразиться на характере ее философских построений. Вот что она доверительно рассказывала о некоторых своих природных тонких качествах, усиленных многолетними занятиями духовной йогой:

«Я всегда знаю, когда будут землетрясения или другие бедствия. Не только по видению насыщенной красной атмосферы и выбивающимся красным огням, но и по физическим ощущениям... Так, когда я вижу черные звездочки, они часто означают идущую неприятность и предостережение в отношении здоровья. Чем крупнее они, чем больше их, тем больше осторожности следует проявлять. Иногда можно видеть даже как бы большие, чернобархатные пятна, плавающие в пространстве. Лиловые, синце и серебристые, иногда золотистые, – всегда благие посланники или близость эманаций Учителя. Желтые предостерегают о возможной опасности, красные указывают на чрезвычайное напряжение в атмосфере, и можно ожидать землетрясений, бурь и даже восстаний.

Обычно, когда я о чем-нибудь думаю или принимаю решение, или читаю что-нибудь, и если нужно что-либо подтвердить, появляется сине-серебристая искра, как бы подчеркивая нужное понятие или решение. Иногда целое место как бы зачеркивается светящейся полосой, и я знаю, что место это нужно изъять. Бывает, что вся страница светится необычайно ярким серебряным светом. Да, много знаков посылается Иерархией Света в заботе об идущих по Пути Света...»

Однако утонченность сочеталась у Елены Ивановны с демократизмом и открытостью поведения, умением найти общий язык с любым самым простым и даже диким человеком (не зря дети гор, неграмотные азиаты – проводники в экспедиции относились к ней с огромным уважением и безоговорочно ей подчинялись). Интеллигентам, беседовавшим с ней, порой было трудно поверить, что за хрупкой внешностью и безукоризненным аристократическим благородством манер Елены Ивановны, за отличным знанием родного языка собеседника (а к ней приезжали англичане, немцы, французы...) скрыта недюжинная воля женщины, первой в Европе проехавшей в седле по высокогорным районам Азии, а том числе по таким уголкам «крыши мира», где не ступала нога ни одного мужчины-европейца, и не убоявшейся ни пуль бандитов, ни зияющих бездн, ни слепящих вершин. Бесстрашие и мужество Елены Ивановны в опасностях во многом объяснялись ее особым отношением к смерти, в котором совершенно отсутствовал страх.

Может показаться, что за исключением тягот трансгималайского путешествия Елена Ивановна развивалась в самых благоприятных условиях. В самом деле, рождение в обеспеченной дворянской семье, прекрасное образование, совместная жизнь со знаменитым художником, постоянные контакты с выдающимися людьми эпохи, увлекательные поездки по разным странам и наконец благотворное творческое уединение в «долине богов» – Кулу...

Но у всякого настоящего подвижника духа есть еще скрытая жизнь, связанная с так называемым «возгоранием центров». Наивысшее проявление мужества Елены Ивановны заключалось именно в этой внутренней жизни, в том, что она была, по сути дела, первопроходцем духовных Гималаев, осваивающим новый вид йоги – йоги Огня. Путь овладения огнем, или психической энергией, был связан с колоссальным напряжением всех физических и духовных сил и прохождением так называемого «огненного мученичества»; сжигания всех несовершенств неочищенной психологической природы вплоть до телесного уровня и клеточной памяти о них, что сопровождается мучительными болями. Современной науке еще предстоит разобраться в природе этих болей, которые подвижники прошлого называли «священными». Для того, чтобы получить» хотя бы примерное представление о них из первых рук, будет полезно ознакомиться с обширными фрагментами из письма Елены Ивановны, которая сочла нужным поделиться некоторыми сокровенными подробностями этой обычно хранимой в тайне сокровенной жизни, имея в виду, что в будущем такой опыт может понадобиться всем, устремленным к духовному служению людям:

«...Во время войны и в годы революции я изредка начала испытывать приступы сильной боли в желудке, вернее в солнечном сплетении. Но так как я очень не люблю лечиться, будучи от природы очень здоровой, и к тому же эти боли довольно скоро проходили, то я не обращала на них внимания... Но в начале 24 года уже в Индии началось новое ощущение в области солнечного сплетения. Его можно было сравнить с ощущением движения и даже как бы вращения чего-то живого у подложечки... Ощущение очень неприятное... Конечно, боли эти появляются дня за два до больших землетрясений или других стихийных катаклизмов, также и при вспышках народных смятений. При этом бывают и другие ощущения, как, например, сильная головная боль и мучительное тянущее чувство в руках и ногах, сопровождающееся горением их. Много разных болей пришлось испытать в связи с раскрытием и воспалением того или иного центра, но одно из самых мучительных – это воспаление центра легких. Боль настолько сильна, что не знаешь, какое положение принять. Лежать невозможно, и малейшее движение вызывает невольный крик, Однажды такая боль продолжалась три недели, было очень трудно, но отметить следует, что легкие у меня идеальные и я не страдала никогда даже простым бронхитом. Также болезненны центры оплечий. При этих болях можно тоже лежать лишь на спине, ибо часто оба оплечия воспламеняются одновременно (...). Сейчас мое слабое место – сердце. Оно немного пострадало при огненном опыте, особенно после прошедшего общего возгорания центров, которое случилось у меня на высотах Тибета из-за отравления организма дымом, которым наполнена была стоянка местечка Нагчу (...). Несколько дней я изредка глотала льдинки мороженого молока. Центр гортани был настолько воспален и запух, что с трудом могла проглотить слюну. Там же случилось и второе возгорание, но менее сильное (...). Да и весь 29-30 год с весны до самой зимы я спала на мешках, наполненных ледяной водою, а у кровати моей стояли лоханки, наполненные снегом, чтобы я могла охладить ноги и руки».

Опыт Елены Ивановны неоценим для каждого, вступающего на путь духовного преображения; он помогает быстрее избавиться от иллюзий по поводу быстрых результатов и выгод, якобы вознаграждающих за перенесенные трудности. Между тем, издавна было известно, что путь служения символизируется крестом, т. е. распятием низшей природы во имя высшей. Формы распятия могут быть различными – от известного деревянного сооружения и костра в прежние времена до травли, клеветы или нечеловеческой работы для неблагодарных ближних в наши дни. Это на внешнем и доступном для всех плане. На незримом духовном плане подвижника, решившего совершить подвиг преображения, ожидают испытания, подобные описанным Еленой Ивановной. Тернии, через которые она прошла в своем восхождении, – неизбежный спутник рождения «Духовного человека», как боли матери, рождающей ребенка. Сам растущий дух как бы приспосабливает, трансмутирует плотную материю физического тела к новой духовной высоте.

Вообще, одно из главных достижений Елены Ивановны состояло в том, что ее путь к озарению был пройден ею, не выходя из жизни. Хотя ее индийский период протекал в некотором удалении от цивилизации, вся ее деятельность, вплоть до последнего мгновения, была наполнена служением человечеству. В этом соединении тонкого духовного бытия с яркой, насыщенной событиями деятельностью – отличие ее огненного опыта от многих разновидностей системы йоги прошлого: ведь их достижения предполагали аскезу, изоляцию, насильственнее ограничение потребностей, короче ту или иную форму ухода от жизни, которую сегодня иногда называют снижением социальной активности.

В итоге полный непредсказуемых опасностей эксперимент был выдержан настолько блестяще, что позволил Великим Учителям Востока назвать Елену Ивановну «Матерью Агни Йоги», ибо она предоставила себя на испытание пространственному Огню. Поясняя это утверждение в другом месте, Гималайские Махатмы свидетельствуют:

«Имеем перед собой пример знаменательной степени так называемого Самадхи без удаления из жизни. Можно понять, что явление Матери Агни йоги не легко достижимо в условиях Великой Битвы. Ценность такого проявления в том, что совершенно превзойдены обычные правила сосредоточения. Именно, все значение перенесено в сердце, иначе говоря туда собрано значение всего сближения миров».

Так путь, которым могут следовать все устремленные люди, был проложен и запечатлен личным примерам жизни Елены Ивановны, а его подробности и закономерности зафиксированы 8 дневнике, который занимал не менее 40 тетрадей.

Подобный опыт, конечно, не имел одного лишь личного значения или узкой ориентация на небольшую группу последователей. Общечеловеческий характер опыта был связан с приходом новых космических условий на землю, которые одинаково коснутся всех людей. Предвидя те необратимые разрушительные изменения, которые внесет в биосферу и энергетический взаимообмен с космосом непродуманная техногенная активность человека, Елена Ивановна и специальными записями, и всей своей жизнью как бы предупреждала: необходимо повышать психоэнергетический потенциал, служащий защитным экраном от мощных космических лучей. В книгах Николая Константиновича есть упоминание об открытии лучшими астрономами того времени «лучей смерти», представляющих собой излучения дальних светил и звезд. Рерихи не могли не видеть, что цивилизация дает все более сильный технократический крен, ведущий к необратимому изменению экологической обстановки, когда самочувствие и активность человека будут постоянно ухудшаться. Потому они били тревогу: наступают времена, когда альтернативы повышению психоэнергетического потенциала и защитных сил организма у людей не будет. Так за полвека до наших дней, в предвидении того, как «новое небо», устав спокойно осенять безумие землян, разверзнет перед человечеством свои грозящие гибелью «озонные дыры», Елена Ивановна дала людям подробный психоэнергетический катехизис спасения. С этой точки зрения весь ее земной путь и труд следует рассматривать как деятельность врача-испытателя, который творит новые защитные доспехи человеческому духу.

Подвиг Матери Агни Йоги нельзя себе представить без успешного сотрудничества всех членов семья – без огромного международного авторитета, художественного мастерства и прозорливости Николая Константиновича, без уникальной востоковедческой образованности Юрия Николаевича и, наконец, без прекрасных организаторских способностей и подвижнической работы Святослава Николаевича, с ранних лет до сегодняшних дней терпеливо продвигающего идеи Культуры и духовности в Новую Страну. Степень сгармонизированности семьи четырех людей заставляет задуматься об ее источнике. Какой невидимый садовник подобрал такие оттеняющие друг друга цветы духа и сложил их в нерушимое сочетание?

Союз Николая Константиновича и Елены Ивановны и их успешное сотворчество подтвердили, насколько важен великий принцип сотрудничества женского и мужского начал. Его следует понимать не только как духовное взаимодействие с близким человеком противоположного пола, но и как взаимодействие с противоположным началом в самом себе. Иначе говоря, внутренняя гармония в браке, взаимное нравственно-психологическое влияние пробуждают в каждом из супругов самые высокие качества противоположного начала. Так, мужчина, не теряя своих лучших, природой данных качеств, впитывая в себя женские свойства, становится более тонким, сердечным, эмоциональным, а женщина, соответственно, более умной, мужественной и активной. Эту почти идеальную степень согласованности между своими родителями хорошо выразил Святослав Николаевич:

«Сотрудничество Николая Константиновича и Елены Ивановны было редчайшей комбинацией полнозвучного звучания на всех планах. Дополняя друг друга, они как бы сливались в богатейшей гармонии интеллектуального и духовного выражения. Вы знаете, как возрастают наши силы от некоторых контактов, как обогащается и озаряется наш духовный мир, как разрешаются, казалось бы, неразрешимые проблемы, и все приобретает совсем особое значение».

Весьма значительно творческое участие Елены Ивановны в художнической работе Николая Константиновича. Лучше всего об этом сказал личный секретарь Рерихов Владимир Алексеевич Шибаев:

«Во всех отношениях Елена Ивановна была ведущей, как это Николай Константинович изобразил на некоторых своих полотнах. Часто, занимаясь в своем кабинете по соседству со студией художника, где он работал над новыми картинами, я видел, как он отходил на несколько шагов от мольберта, чтобы примерить расстояние, и стоял, что-то обдумывая. Затем шел наверх и возвращался с Еленой Ивановной. Бывало, что она подсказывала и какую-то новую тему, за которую всегда особенно горячо принимался Николай Константинович. Нигде и никогда раньше или позже я не видел такой согласованности, взаимопонимания и единства устремлений».

Упоминаемый раньше буддийский монах при первом знакомстве с Рерихами отметил: «Я удивляюсь, как Елена Ивановна смотрела таким же жаждущим взглядом на картину, как и я, как будто видит впервые, хотя ведь много раз видела».

Ранее говорилось о том, что ряд картин Рериха был в прямом смысле «подсказан» Еленой Ивановной, ведь они представляли собой зарисовки ее снов. «Другиня, спутница и вдохновительница», как называл супругу художник, всегда от начала до завершения присутствовала в его полотнах, словно являя древний мистериальный закон, согласно которому ни одно теургическое действо, значительное жизненное начинание или творческий акт не могут быть совершены без участия женского начала. Все это позволило Рериху, посвятившему своей жене множество работ, сказать, что, по справедливости, на его картинах «должно стоять два имени – мужское и женское».

Если вся жизнь Елены Ивановны состояла в непрерывном совершенствовании себя, то возникает естественная мысль – значит, существовало и то, что нуждалось в улучшении. Что же можно сказать о подробностях внешней и внутренней жизни Елены Ивановны, связанных с преодолением несовершенств? С чем она боролась в себе и как боролась?

Нравственная безупречность поведения Матери Агни Йоги и ее сдержанность, идущая от нежелания хоть как-то обременять окружающих своими внутренними проблемами, переводит разговор о ее преодолеваемых в тяжком труде несовершенствах в зыбкую область предположений. Самое пристальное изучение ее жизни оставляет совсем немного материала даже для приблизительных выводов. Можно только догадываться, как на самом деле происходил процесс «сжигания» несовершенных свойств души и черт характера. Елена Ивановна всегда была против широкого оповещения личных опытов и в обнародованных материалах старалась донести до людей именно общечеловеческие стороны совершенствования. Никто из близко знавших ее не оставил свидетельств об этой деликатной стороне внутренней жизни. Друзьям и сотрудникам она казалась человеком, неизмеримо выше их продвинутым на эволюционной лестнице бытия. Удивительно, но и отзывы врагов и противников. которые, словно кривое зеркало, могли бы донести отблеск реальных внутренних проблем, построены на внешне выдуманных событиях, нелепых обвинениях и клевете. Так, например, в эмигрантских кругах о ней говорили, что она сестра последнего русского царя; что она возглавляет теософский центр в Адьяре, хотя на самом деле она там ни разу не была и находилась в более чем прохладных отношениях с теософской верхушкой; что она хочет завоевать духовную популярность, хотя почти все свои труды она публиковала анонимно. Но она оставила врагам право на одну лишь клевету и не дала повода сослаться ни на один реальный поступок, который с какой-либо стороны отрицательно ее характеризовал. Здесь она была верна семейному принципу: наши дела должны быть кристально чисты, ибо мы живем на глазах всего мира.

Если постулат – меру света можно определить только в сравнении с тенью – принять в качестве закона, помогающего познать человека, то в отношении Елены Ивановны важно почувствовать и увидеть то, что субъективно не совпадало с традиционным взглядом на недостатки как свойства, причиняющие ближним неприятности. Точнее, говорить о них, как о несовершенствах или психологических проблемах, отвлекающих ее от главной цели бытия и более ощутимых в юный период жизни – рассеянности, недостаточной устойчивости в труде, неуверенности в себе, подверженности влияниям родственников. Жизненный путь Елены Ивановны начинался в обычных для людей ее круга условиях, и при всех выдающихся способностях она в молодости разделяла несовершенства и проблемы ближайшего окружения, потом в огне устремления эти несовершенства сжигались, и, наконец, на зрелом этапе она, ведя за собой тысячи людей, как бы вбирая в себя их недостатки, помогала преображать их в горниле подвига (конечно, при их согласии на труд и совершенствование). Последняя стадия преодоления недостатков имела еще в древнейшие времена множество определений – «испитие чаши с ядом мира», «принятие на себя ноши мира», «искупление грехов мира сего». Степень духовного слияния с человечеством, достигнутая на этом пути Еленой Ивановной. заставляет вспоминать опыт Рамакришны, который, страдая неизлечимым заболеванием и не будучи в состоянии без адской боли принимать пишу, молил Творца даровать ему силы вынести испытание, и в итоге почувствовал, что сил достаточно; он настолько растворил свою личность в людях и проникся ощущением единства, что во время еды ему казалось – он ест «миллионами ртов».

Очень важный ключ к пониманию подхода Елены Ивановны к собственным несовершенствам дает ее личное признание: когда она видела в человеке какой-нибудь недостаток, она тотчас же примеряла его к себе, задумываясь, – нет ли у меня чего-либо подобного? Логика большинства людей предполагает иную реакцию: в лучшем случае тактично промолчать, чаще всего – указать человеку на недостаток, а нередко случается и так, что человек собственные недостатки подозревает у другого. Логика Елены Ивановны состояла в том, чтобы непрерывно держать перед собой свечу совести и проверять себя на чистоту отношения к миру и людям..

Из всех многообразных видов творческого труда самым высоким и сложным Матерь Агни Йоги считала работу над собой. О том, насколько трепетным и проникновенным было ее отношение к этой работе, можно судить по следующей обширной цитате из письма:

«Современному Цицерону, восклицающему – О, Катилина, когда ты кончишь нас преследовать – могу ответить – надеюсь, что никогда, ибо конец преследования означал бы начало разложения. Существует земной закон, по которому с того момента, как прекращается всякое преследование и достигается всеобщее признание, начинается и разложение. Борьба есть основа существования и продвижения, и потому человек без борьбы обращается в ничтожество и произвол. Борьба в наши дни, конечно, усилилась и расширилась, ибо сейчас нельзя назвать ни одной отрасли жизни, где бы не происходило столкновение различных начал. Потому Учение говорит – полюбите борьбу. Но борьбу эту мы должны перенести на более высокий план, и для этого необходимо выработать и утвердить свою внутреннюю правду при посредстве углубления в Учение и самоуглубления и лютой борьбы с самим собой. Этим мы поднимем себя и всех приходящих в соприкосновение с нами. Итак, мы снова вернулись к великому понятию воспитания и самовоспитания».

Глядя на результат внутренней работы, слагавшей личность Елены Ивановны, можно быть уверенным, что работа эта была проделана с великой тщательностью. Ее характер воплощает в себе лучшие черты русской женщины – милосердие, строгость, самоотверженность, достоинство, великодушие, и совершенно лишен даже малейших признаков того, что можно отнести к худшим проявлениям женской психологии, истоком которых служит мелочность. Сам ее облик вызывает мысли о женщине будущего и содержит в себе указание того восходящего направления, в котором должна двигаться и развиваться сегодняшняя женщина. Своеобразие ее личности состоит также в отсутствии какой бы то ни было раздвоенности и в исключительной нравственной цельности, здоровье души. Весь ее жизненный путь, несмотря на огромное, возрастающее к концу напряжение, вызывает ощущение полной естественности каждого шага и особой прозрачности душевной ткани. Тем не менее эта прозрачность, чем больше в нее вглядываться, оставляет непреходящее впечатление загадки. Светлая загадка, необъяснимая тайна цельной индивидуальности, наряду .с героизмом и нравственной высотой, венчает соцветие ее духовных качеств.

Совместные усилия в преображении жизни отметили особым своеобразием подвиг, совершенный Рерихами, добавили этому понятию новые грани в ряду лучших нахождений человечества. Подвижники прошлого для того, чтобы лучше запечатлеть в сознании людей величие провозглашенных ими истин, чаще всего кончали костром или героической гибелью. Во всяком случае жизнь их, как правило, несла на себе отпечаток мученической аскезы или своего рода социального поражения. Однако сегодня вериги утратили убедительность: для того, чтобы увлечь людей, требовалось большее – красота и полнота победы на всех планах бытия.

Но на внешнем плане такая победа оказалась бы недостижима при сражении с тьмою врагов и трудностей один на один – лишь содружество гармоничных индивидуальностей смогло успешно противостоять злу. В этом случае неизбежное при одолении жизненных преград духовное одиночество уравновешивалось общинным началом, во много раз усиливающим единичную волю.

...Победа на внешнем плане еще не означает реализации абсолютно всех замыслов, обеспеченного благополучия или непременного всеобщего признания. Только ничтожный человек способен прожить жизнь без возмущения противодействующих стихий, клеветы и серьезных противников. В этом смысле жизнь Елены Ивановны была полна опасностей и самых сложных препятствий даже в относительно спокойный индийский период, только эти препятствия после этапа пройденных внешних испытаний естественным образом перешли во внутренний план. При этом духовный путь Матери Агни Йоги и всей семьи, пройденный по завету Учения «как по струне бездну: красиво, бережно и стремительно», отрицал малейшее проявление нравственных компромиссов. Каждый из Рерихов сумел одержать победу и над собой, и над обстоятельствами, преобразить себя и выстроить жизнь по законам красоты, избежав внешнего ущемления. Такая победа, завершающая долгий путь земной судьбы на мажорной ноте, – самая высокая и трудная победа. Она явилась отражением победного шествия Эпохи Огня, о наступлении которой Елена Ивановна Рерих принесла благую весть человечеству.

 

Печать E-mail

Если заметили ошибку, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter
Просмотров: 364