Проблема всечеловека

Т.П. Григорьева,
доктор филологических наук,
Институт востоковедения РАН,
Москва

Понять отношение к человеку, устремленному к совершенству, невозможно, не зная закрепленного традицией отношения к миру. Перефразируя Гегеля, можно сказать: «Каков мир, таков и человек; каков человек, таков и мир». Первое положение более соответствует восточному пониманию (под Востоком я имею в виду прежде всего Китай, даосско-буддийский регион), второе – западному. Разные представления о мире предопределили разные типы мышления, поведенческие реакции, характер культур и т.д. И если не совпадают мировоззренческие системы, то, естественно, не могут совпадать и представления о совершенном, или Всечеловеке, об абсолютном Бытии – конечном идеале религий и этических учений как Востока, так и Запада.

В чем же разница, обусловившая расхождение по всем параметрам, причем разница кардинальная, с точностью до наоборот, – если представить ее обобщенно, в виде моделей? Частных несовпадений может быть сколько угодно, но они не отражают сущностных признаков или Целого. И если стоит задача приблизиться к пониманию истинного человека, то невозможно не принимать во внимание характер Целого (Истина есть Целое), допустим, как соотносятся взгляды на человека, совпадающие лишь в высшей точке. Конечный идеал всех учений – спасение человека, главным образом – от самого себя, или от своей неистинной, греховной природы. Пути к спасению разные: на языке одной традиции – это избавление от иллюзий, загрязнений сознания (клеш), на языке другой – от греховности, тварности ради встречи с Богом.

 

ЛОГИКА ЦЕЛОГО, ИЛИ ИСКРЕННОСТЬ, ИДУЩАЯ ОТ НЕБА

Восточная мысль источником Бытия признает Небытие (кит. У), первичное, беспредельное, благое – непроявленная полнота сущего. Изначально Великое Единое – состояние чистого Света. «Свет пребывает в пустоте Небытия» – сказано в даосском трактате «Лецзы». Изначальна светлая, всеблагая природа Будды.

Иначе говоря, Бытие соотносится с Небытием, как часть с Целым, о чем свидетельствует уже 1-й чжан «Даодэцзина» Лао-цзы: «Явленное Дао не есть извечное (постоянное) Дао». То есть видимое, данное в опыте, – лишь частный случай невидимого, истинно-сущего, доступного лишь просветленному сознанию или совершенному знанию, высшей интуиции – Праджне.

Высшему знанию должен соответствовать метод (упая). Истина доступна сознанию, пребывающему в Покое – Недеянии (увэй). Это означает, что нужно не переделывать мир, а следовать его Законам, не нарушая естественного порядка вещей, которые сами по себе, самоестественно (цзыжань) восходят к пребыванию в абсолютном Добре (шань). Увэй, или свойство разумной уравновешенности – первичное, не сотворенное, присущее Великому Единому, и есть Путь к Просветлению, предназначенному человеку. Спасая себя, Просветленный спасает все сущее, открывая простор изначальному Свету. Иными словами, правильный Путь – не тот, который изобрел человеческий ум, а тот, который предустановлен «волей Неба» (тянь мин), или «Божьим Промыслом» – в христианской традиции. (Лао-цзы напоминает о том, насколько человеческий Путь не соответствует Небесному.) Таким образом, лишь следуя естественному Пути, не нарушая вселенских Законов, пребывая в душевном равновесии, приходят к самоспасению, как говорит о том Лао-цзы: «Только Дао способно привести сущее к совершенству» (Даодэцзин, 40).

Естественно, и сознание в этой системе знания – первично, беспредельно, несет миру Просветление, если человек открыт ему. Сознание присуще изначальной энергии ци, оно может то возрастать, то убывать в зависимости от уровня развития людей. С точки зрения ведущих школ буддизма Махаяны, все есть сознание, оно – Основа сущего и изначально едино, лишь принимает разные формы в зависимости от способности и готовности человека увидеть себя таким, каким он был до своего рождения. Сознание беспредельно, но в своей беспредельности не только доступно человеку, но и предназначено ему: каждый носит в себе Просветленность (бодхи), то есть каждому предназначено стать Буддой. Каково представление о макромире, таков и микромир: первичные свойства макромира – вселенская Мудрость-Праджня и вселенское Сострадание-Каруна, притом что одно невозможно без другого, присущи и человеку и проявляются в нем, когда он находит себя истинного.

 

ПРИМЕРЫ

«Великое Дэ и есть Дао. Дао – зыбкое, неясное; неясное, зыбкое – в нем Образы (Сян). Зыбкое, неясное – в нем скрыты Вещи. Глубокое, темное; внутри – Семена (Цзин – тончайшее, духовное ци). В Семенах – Истина (Чжэнь), Искренность (Синь)» (Даодэцзин,21).

Что отсюда следует? Человек, обладающий великим Дэ – Даром претворять Дао в конкретных деяниях, равновелик Дао, становится Дао-человеком или Всечеловеком (в нашей традиции – богочеловеком), получая благодать не извне, от Святого Духа, а изнутри. В Праоснове, как и в самом человеке, заложено все то, что делает его совершенным, все то, что перечисляет Лао-цзы, характеризуя постоянное или извечное Дао. Тончайшей, духовной энергией цзин обладали совершенномудрые древности, такие, как Хуанди, Яо, Шунь, ставшие образцом для последующих мудрецов – Лао-цзы, Конфуция, Чжуан-цзы. Истина, заложенная в Дао, станет доступна человеку тогда, когда произойдет утончение, одухотворение энергии; грубое ци превратится в цзин, если человек проявит высшую Искренность, или станет самим собой, изначальным, преодолев вторичное, заблудшее эго. Истина недоступна непросветленному уму, нечистому сердцу, но доступна «истинному человеку» (чжэнь жэнь).

О том же по-своему говорит Конфуций: «Преодолеть себя, вернуться к Благожелательности (Ли) и значит проявить Человечность (Жэнь). Когда однажды, победив себя, вернуться к Ли, Поднебесная вернется к Жэнь. Но Человечность зависит только от себя, не от других» (Луньюй, 12, 1) [1].

Здесь важно понять, что перечисленные свойства изначальны, заложены в первоприроде (син), содержащей в себе пять извечных постоянств (у-чан): Человечности, Долга-Справедливости, Благожелательности, Мудрости, Искренности. Человечность – человеческое отношение к сущему – признак истинного человека, но если есть Человечность, не могут не проявиться и остальные постоянства. Тот, в ком проявлены эти благие свойства, становится Всечеловеком – Цзюньцзы, достигая этого личными усилиями: лишь спасая себя, спасаешь других. В этом отличие истинного человека от до-человека или «мелкого человека» (сяо-жэнь): «Цзюньцзы не объединяется в группы, но всеедин; сяожэнь объединяется в группы, но не един с другими» (Луньюй, 12, 1). То есть «мелкий человек» – групповой, но, опираясь на группу, думает исключительно о своих личных интересах и не думает о Пути всеобщего спасения. И следуя, к примеру, ведомственной логике, неизбежно наносит ущерб Целому, будь то интересы народа или благополучие природы.

В каноне «Чжун-юн» (Постоянство в Срединности) сказано: «Срединность (Центр-Чжун) – Великая Основа Поднебесной. Уравновешивающая Гармония (Хэ) – совершенный Путь Поднебесной» (1, 4). «Великая Основа – то, откуда все появляется: изначальная природа (син), небесное повеление (тянь мин), естественный закон (ли). Все это есть воплощение Дао. Если осуществляется Срединность и Гармония, все на Земле процветает, пребывает в блаженстве» [2, с. 176, 178].

Кредо истинного человека, как и у Конфуция, – «взаимность»: «не делай другому того, чего не желаешь себе». Путь к этому – высшая Искренность, идущая от Неба. Тот, кто обладает высшей Искренностью, подобен Духу (шэнь), которому свойственна высшая Мудрость. Такой человек триедин с Небом и Землей, он есть Всечеловек, со-участник творческого преображения Вселенной. Имеющий Великое Дэ пребывает в центре мира, сообщаясь с Небом и Землей. «Цзюньцзы пребывает в Центре, сяожэнь наоборот» (Чжун-юн, 2, 1). Цзюньцзы созидает, сяожэнь разрушает.

О Всечеловеке, на мой взгляд, говорят и первые две гексаграммы Ицзина: абсолютное Творчество (Цянь) – шесть целых янских черт, и абсолютное Исполнение (Кунь) — шесть прерванных иньских черт. Достигая полноты, Творчество и Исполнение становятся подобны, то есть истинный Творец все в себе совмещает – и Образ, и Мастерство. Как у Лао-цзы: «Великое Дэ и есть Дао». Можно сказать, Великое Дэ – идеальное Исполнение; извечное Дао – великое творящее начало. «Знание Гармонии есть Постоянство. Знание Постоянства есть Просветленность» (Даодэцзин, 55). Это напоминает богоподобного Мастера, о котором говорила в своем докладе Л.В.Шапошникова, цитируя стихи Киплинга.

Наконец, то же доверие изначально благой природе находим и в буддизме. «Будда – это Дао, вселенский Закон, изначальная Природа (син)» – говорил монах Даошэн (355–434), один из прародителей буддизма чань (япон. дзэн). А японский буддист XIII века Синран скажет: «Пустота и есть природа Будды. Природа Будды и есть Нерай (Таковость, санск. Татхата). Нерай есть Недеяние». Просветленный, основатель дзэнской школы Сото Догэн (1200–1253) писал в сочинении «Себогэндзо» («Глаз-сокровищница Истинной Дхармы»): «Узнать Путь Будды, значит узнать себя. Узнать себя, значит забыть себя. Забыть себя, значит стать единым со всеми дхармами», – или стать Всечеловеком, присутствующим во всем и принимающем во всем участие, проявляя вселенскую Мудрость и вселенское Сострадание. Таково дзэнское восприятие мира: «одно во всем и все в одном» доступное лишь Просветленному, не озабоченному собой, когда он пребывал в границах эго, лишенный свободы и истинного понимания.

Так что, по сути, и даосизм, и конфуцианство, и буддизм учат одному: освободить сознание от тягот эго, внешнего, вторичного человека, чтобы найти себя истинного, внутреннего, просветленного – творца и защитника сущего, ибо если прекрасна изначальная Природа всего, с чем соприкасается человек в этом мире, тем более прекрасна изначальная Природа самого человека.

 

ЗАМКНУТОСТЬ БЫТИЯ, ИЛИ АТОМИЗИРОВАННАЯ ЛИЧНОСТЬ

Другую картину мы находим на Западе. Думаю, не будет большим преувеличением сказать, что западный мир вышел из греческого лона. В греческой же мысли доминировала идея первичности Бытия – предельного, замкнутого, не благого, ибо «Прежде всего во Вселенной Хаос зародился» (Гесиод, «Теогония», 116). Хаос, согласно Платону, есть «состояние древнего беспорядка» – неупорядоченная первоматерия. Космос вторичен по отношению к Хаосу, возникает во времени и со временем исчезает, сходит на нет, уступая место Хаосу. Для того и понадобился божественный Ум (Нус), чтобы упорядочить первоматерию. Но человек не стал дожидаться, пока Бог упорядочит этот мир, и взял на себя функцию Нуса. Для того и развил активную деятельность, чтобы с помощью науки и эмпирического знания переделать мир по своему усмотрению, то есть предпочел Недеянию- Увэй Действие-Вэй. Правда, мудрый Гераклит не предвидел от этого выбора, от одержимости действием, ничего хорошего: «Людям не стало бы лучше, если бы исполнились все их желания» (В 110); ибо неведомо непросвещенным, «что все человеческие законы питаются единым божественным» (В 114). Однако и у него нет доверия к Космосу: «Подобен беспорядочно рассыпанному сору самый прекрасный космос»; «Этот космос, тот же самый для всех, не создал никто ни из богов, ни из людей, но он всегда был, есть и будет вечно живым огнем, мерами разгорающимся и мерами погасающим» (В 30).

Таким образом, опираясь на Бытие, чреватое Хаосом, на место Целого была поставлена часть, на место извечного – временное, на место Бога – непробужденный человек, на место Духа – материя. Христианство пыталось уравновесить целеустремленность греков, или их гордыню. «Если бы Адам не отпал от Тебя, не излился бы из его чрева этот морской рассол, род человеческий, предельно любопытный, неистово надменный, неустойчиво шаткий», – сокрушался Блаженный Августин (Исповедь, XIII, 20, 28). Но антропоцентризм еще долго не уступал своих позиций, пока человек не убедился, что, возомнив себя центром Вселенной, он утратил этот центр в себе и начал рассыпаться, как рассыпается все, не имеющее основы, замкнутое на себе. Возомнивший себя властелином природы, оказался невольником техники, государства, экономики, политики, потерявшими связь с человеком.

Каков мир, таков и человек, каков человек, таково и его сознание. Испытания ХХ века заставили признать это сознание «несчастным», «кризисным», а человека – «одномерным», но всякая одномерность кончается тупиком. И не есть ли это результат изначального недоверия к Праоснове сущего – предельной, замкнутой по мысли древних греков. Оттого так воспротивилась русская философия «отвлеченному» знанию: «Вся трудность проблемы знания, загнавшая нас в тупик идеализма, основана на предвзятой предпосылке о замкнутости сознания» [3, с. 35] – утверждал С.Л.Франк, отвергая постулаты аристотелевской логики – закон исключенного третьего, тождества и противоречия.

Согласно Ицзину, путь есть «одно инь, одно ян», благодаря чередованию и уравновешенности которых Путь ведет к совершенной жизни в Добре (шань). В противном случае, если инь-ян не уравновешены, наступает ситуация всеобщего Упадка (Пи – 11-я гексаграмма Ицзина), происходит разрыв всех связей: Неба-Земли, прошлого-настоящего, природы-человека, распадается и сам человек. Если человек отпадает от Пути, нарушает Срединность (Чжун), закон Равновесия (Хэ), признавая что-то одно – к примеру, только действие, только движение, иными словами, только янское начало, то оно от чрезмерности теряет свои высшие качества, превращается в низшее ян, разрушительную стихию огня. Этим разбалансированным состоянием вселенской энергии и объясняются мировые психозы, большие и малые войны и ответная реакция Земли, уставшей от человеческого безумия.

Естественно, Ницше уповает на сверхчеловека: «Человек есть нечто, что должно превзойти» – говорит он устами своего героя Заратустры. Но если «Бог умер», как уверяет Ницше, умер в душе человека, то на что ему опираться? На самого себя, на Хаос? «Я говорю вам: нужно носить в себе еще хаос, чтобы быть в состоянии родить танцующую звезду. Я говорю вам: в вас есть еще хаос, – продолжает Заратустра, – ...Я заклинаю вас, мои братья, оставайтесь верны земле и не верьте тем, кто говорит нам о надземных надеждах!» [4, с. 6, 10]. А Св. Августин скажет: «Когда человек живет по человеку, а не по Богу, он подобен дьяволу» («О граде Божием», XIV, 4). Не потому ли идеал Ницше не принес ничего хорошего, хотя в него уверовали многие, и не только революционеры? Не потому ли, что Ницше, унаследовавший идею греков, замкнул человека на самом себе, и тем лишил его свободы, без которой ничего состояться не может. Ведь это отнюдь не то, что дзэн-буддисты имели в виду под «внутренним человеком», ради встречи с которым готовы были отказаться от всех авторитетов, зная, что истинный человек изначален, укоренен в Великой Основе, в которой заключено всё. Сверхчеловек Ницше это, скорее, удвоенное эго, выросшее на почве европейского индивидуализма, атомизированной личности, оторванной от Целого, от Пути, которым предназначено следовать человеку, если он хочет найти себя. Все, что не укорено в Изначальном, отмирает, не успев расцвести, но пока что эта чистейшая иллюзия продолжает воздействовать на сознание, возбуждая демонические страсти. Вот почему так важно показывать тенденцию к Свету и открытости, присущую русской философии Всеединства, которая уже тогда противостояла ницшеанскому помрачению.

 

«ПЕРВООСНОВА ЕСТЬ ВСЕЕДИНСТВО»

Но в Ицзине также говорится, что все Пути ведут к Единому. Все Пути приводят к Единому, когда единичное достигает полноты. Достигая полноты, человек перестает быть частью чего-то, перестает быть функцией. Всечеловек по Конфуцию – «не орудие» (Луньюй, 2, 12). Когда человек, объявивший себя субъектом, а мир – объектом своих вожделений, осознал, что сам уподобился объекту, то есть когда противостояние между субъектом и объектом достигло предела, возник персонализм. Его самый яркий, на мой взгляд, представитель – Николай Бердяев – видит в этом разделении проявление «самоубийственного рационализма», результат «заболевания бытия». Но это заболевание поддается воздействию Разума: отпадение от Абсолютного Разума «разделяет субъект и объект и делает восприятие мира смутным и нездоровым. Но отпадение не есть полная потеря связи с Абсолютным Разумом, с Логосом; связь эта остается и в ней дан выход к бытию и познанию бытия в его абсолютной реальности» [5, с. 132].

Еще задолго до Бердяева, в неклассической немецкой философии, вызревает идея полноты, завершенности субъекта; если же нечто достигает полноты, целостности, то не может чему-то противостоять, существовать за счет другого. Быть может, в наиболее яркой форме это выразил Вильгельм фон Гумбольдт: «Объективная истина проистекает от полноты сил субъективно индивидуального» [6, с. 176]. Ему же принадлежат слова: «В индивидуальности заключена вся тайна бытия».

Для Бердяева субъект «первичен», «первороден», а не знакомый с русской философией японский философ Нисида Китаро писал примерно в то же время: «Индивид есть непосредственное отражение абсолютной, творческой и универсальной силы; в свою очередь, он сам творчески движется (другими словами, творение, хотя абсолютно отлично от единого Творца, составляет с ним единое целое). Это является основным законом сущего»  [7, с. 25]. Бердяев же скажет: «Конец мира, который на философском языке означает конец объективации, предполагает творческую активность человека... Духовный мир есть царство индивидуального, единичного, личного, царство свободы» [8, с. 64]. Благодаря встрече Бога с человеком человек перестает быть тварным, становится Всечеловеком, свободной личностью, творцом.

Такие совпадения не могут быть случайностью, не могут не свидетельствовать о новом типе сознания, устремленного к Всеединству, что открылось русской интуиции, начиная от Вл. Соловьева, и это продолжается поныне. Напомню лишь прозрения Евгения Трубецкого: «Углубляясь в мое индивидуальное сознание, осуществляя поставленное Пифией требование "познай самого себя", я найду в основе всякого моего представления и мысли иное сознание, которое прежде моего и больше моего, – сознание, совпадающее с истиной, вселенское и всеобъемлющее. По отношению к нему всякое ограниченное, человеческое сознание – небольшой и краткий отрывок» [9, с. 131].

И можно ли тут не согласиться, что все Пути ведут к Единому? И как может быть иначе, если изначальное сознание едино и беспредельно, но не ощущается таковым лишь тогда, когда люди по невежеству своему возводят границы. Однако неведение (авидья – затемненное сознание) безначально, но конечно, и «все дхармы изначально спасены» – говорится в Лотосовой сутре. И стоит ли тогда удивляться сближению тех Путей, которым следовали разные народы, не подозревая, что направляются к одной цели – к пробуждению сознания, или к Всечеловеку. И, наверняка, Бердяев не под влиянием Дзэн, с которым вряд ли был знаком, уверял: «Всякое знание абсолютного бытия есть акт самоотречения отпавшего индивидуального разума во имя Разума универсального, и благодать интуиции дается этим смирением, отказом от самоутверждения в состоянии, отпавшем от Логоса. Мы познаем абсолютную действительность, лишь приобщаясь к абсолютному Разуму» [5, с. 120].

И пусть одни это называют Логосом, абсолютным Разумом, другие – изначальной Просветленностью, природой Будды, но суть от этого не меняется: и то, и другое ведет к самоспасению человека от себя несовершенного, неоткрытого сущему.

Я не стану подробно останавливаться на том, что новый тип сознания не мог не изменить той логики, которая более двух тысячелетий направляла мысли людей. Если субъект обретает целостность, он не может не мыслить целостно, в духе «металогики», или «интуитивизма», а Нисида Китаро назовет это «логикой Небытия», или логикой Целого, когда ничто ничему не противостоит, и ум схватывает «одно во всем и все в одном». Приведу лишь один пример, подтверждающий единство сознания, – из размышлений Николая Кузанского: «Первооснова не только имеет свой центр везде и свою периферию – нигде, но она есть некоторого рода вездесущая атмосфера, которая так же неотделима от первоосновы, как центра, как от солнца неотделим свет... Поэтому первооснова есть всеединство или всеединое». А древний даос (хотя его древним и не назовешь – настолько он нам близок) Чжуан-цзы скажет: «Пока то и это не стали парой, такое называется осью Дао. Эта ось начинается в центре круга, который соответствует бесконечности» («Чжуан-цзы», 2). У Паскаля и у Гумбольдта встретим мысль: весь последовательный ряд людей есть не что иное, как один человек, пребывающий вечно. Но это созвучно «внутреннему человеку» у дзэн-буддистов, который не рождается и не умирает, ибо существует вечно, лишь принимает временные формы. Но если человеческая память веками удерживает идею, не значит ли, что эта идея изначальна, то есть не может не осуществиться, если человек познает себя.

 

ПРОРЫВ В СФЕРУ ДУХА

Но почему же, спросите вы, так все неуютно вокруг, и жизнь подчас напоминает театр абсурда? Почему осознание Всеединства не ощущается в реальной жизни? И, действительно, люди на первый взгляд мало в чем изменились, их действия говорят скорее об отсутствии всякой логики, не говоря уже о логике Целого, а стремление к Свободе в Духе оборачивается отнюдь не духовной разнузданностью, – будто можно стать свободным с несвободным умом. Но от этого Логос не перестает быть Логосом, а извечное Дао не перестает трудиться, чтобы вывести все сущее к Просветлению. Не может исчезнуть то, что извечно, предусмотрено волей Неба или Божьим Промыслом. Быть может, этот процесс происходит невидимо для нас, в Тонком мире. И свидетельство тому – преображение энергии, ее одухотворение, предощущение царства Разума на Земле – Ноосферы. Ноосфера возникла не сегодня, но сегодня становится реальным ее обратное воздействие на сознание людей – расширение сознания, преображение человека. Раньше это было доступно единицам, теперь человечество в целом может испытать ее силу, если, конечно, еще раз, уже в последний, не прервет связи Земли с Небом. Тогда исполнятся слова Писания: «Мы, по обетованию Его, ожидаем нового неба и новой земли, на которых обитает правда» (2 Петр., 3, 13). Сказано: «И познаете истину, и истина сделает вас свободными» (Ин., 8, 32). А вне истины нет и свободы.

По той же причине русская философия в начале прошедшего века заговорила о «прерывности», делающей возможным прорыв в сферу Духа, который первичен, извечен. Мысль Бердяева сосредоточена на этом прорыве: «Метаистория прорывается в историю, и все значительное в истории связано с этим прорывом» [8, с. 212]. Появляется ощущение экзистенциального времени – вечность, стянутая в Точку. (Космическое время ассоциируется с кругом, историческое – с линией). В этой точке бесконечности соединяются два плана Бытия: прошлое–настоящее, Небо–Земля, Дух и Материя, Бог и Человек. Бердяев называл завершение исторического цикла «богочеловечностью», и мало кто из философов тех лет не соглашался с ним: «Образ человеческий, но и образ Божий. В этом скрыты все загадки и тайны человека... Поразительно, что всякое учение, унижающее человека, унижает и Бога». И опять сближение с восточной мудростью: «В истинном рождении целостного Человека – и Бог, и природа будут внутри его, а не вовне» [5, с. 407].

Не иначе как сбывается пророчество Ап. Павла: «Преходит образ мира сего» (1 Кор., 7, 31). И, все же, через Человека «преходит», когда он становится вровень с Небом и Землей, становится Всечеловеком.

 

ЛИТЕРАТУРА

[1] Лао-Цзы и Конфуций цит. по: Соч. китайской классики. Лао-Цзы. Т.6. Токио, 1968. Конфуций. Тт. 1–2. Токио, 1965.

[2] Соч. китайской классики. Т. 4. Токио, 1967.

[3] Франк С.Л. Введение в философию. СПб., 1922.

[4] Ницше Ф. Так говорил Заратустра. СПб., 1911.

[5] Бердяев Н.А. Философия свободы. Смысл творчества. М., 1989.

[6] В. фон Гумбольдт. Избранные труды по языкознанию. М., 1984.

[7] Нисида Китаро. ПСС, Т. 7. Токио, 1950.

[8] Бердяев Н. О рабстве и свободе человека. Париж, 1939.

[9] Трубецкой Е.Н. Избранное. М., 1997.

[10] Цит. по: Франк С.Л. Непостижимое. Соч., М., 1990.

 

Печать E-mail

Если заметили ошибку, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter
Просмотров: 354