Н.К. Рерих

СЕЯТЕЛИ

Среди пустынных нагорий Монголии, где уже не видно ни единого дерева, каким-то чудом остался вяз, по-туркестанскому карагач. Сохра­нился ли он потому, что притаился в овраге, оживила ли его ближняя дож­девая промоинка, но он уцелел. Какие-то злые люди отпилили и облома­ли некоторые ветки, но все же не дерзнули свалить все дерево.

Не только уцелел вяз как напоминание о бывших здесь лесах, но и за­нялся полезною деятельностью – разбросать и засеять окружающие его склоны молодыми отпрысками. Среди ирисов, востреца, дерасуна темне­ют многие кустики вязовые. Если не произойдет здесь обвала или не прой­дет жестокосердная рука истребителя, то в будущем окажется целая вя­зовая роща. Так неустанно трудится дерево, стремясь и в опустошенной почве опять создать жизнь.

По окрестностям можно находить пни и корни бывшего леса. Конеч­но, не природа, но людская невежественная жестокость расправилась с этими охранителями жизни. Пусть деревья не надобны после известной высоты, когда их жизнедательность уже планомерно заменяется качест­вом праны горной. Но ниже этих вершин пусть не поднимается жестокая рука, искоренившая всякую жизнь. Пусть навсегда укрепится сознание о всех жизнедателях и жизнехранителях.

Вы пишете, что времени не хватает отвечать на всю разнообразную корреспонденцию. Пишете, что двух рук мало для того, чтобы переде­лать все, что надлежит, в течение дня. Вспомните об этом вязе, который устоял среди всевозможных опасностей и, несмотря ни на что, продолжа­ет благое дело сеятеля. Глядя на спиленные и обломанные нижние вет­ви, можно представить себе, сколько раз злонамеренная рука подбира­лась к дереву. Но все-таки вместо уничтожения произошел посев целой вязовой поросли. Если дерево может, несмотря ни на что, продолжать благотворную работу, то тем более люди не могут быть разочарованы и отпугнуты всякими безобразными личинами. Очень рад слышать, что у Вас времени мало. Когда времени мало, оно становится ценным, и, пове­рьте, его хватит на все. Много времени лишь у ничего не делающих. Ес­ли бы каждый из нас хотя бы на час почувствовал, что ему делать нечего и мыслить не о чем, то ведь это уже был бы час умирания. В делании, в тво­рении, в работе мысли Вы и остаетесь молодыми, и Вас хватит на все по­лезное. Также представьте себе, что каким-то способом Вы были бы ли­шены возможности постоянного делания, ведь Вы не могли бы далее су­ществовать вообще. Труд, живой и ведущий к жизни, отошел бы – вот бы­ло бы истинное несчастье! Организм, уже устремившийся к труду, немед­ленно разложился бы под смрадным дуновением безделья.

Труд, постоянное делание, творение есть лучшее тоническое лекар­ство. В этой панацее не будет включено никаких наркотиков, не потребу­ется никакоего опьянения, но здравая, ясная радость будет источником долгой, плодотворной жизни.

Может быть, кто-то, если скажете ему о Вашей занятости, пожалеет Вас. Такое жаление будет лишь по неведению. Именно будем всегда радоваться каждому делателю, каждому творцу, каждому сеятелю. Даже если пахарь и сеятель возбудят чье-то соревнование и завистливое него­дование, то это будет только еще одним стимулом полезного труда. Ма­рафон творчества! Марафон труда!

Вы пишете, что люди удивляются, как многое сделано в краткий срок. Скажите им, что это происходит потому, что требуется очень мало вре­мени скушать Ваши две морковки (как Вы говорите) и вместо бездействия опять погрузиться в радостную для Вас работу. Без нее Вы и не могли бы жить. Всякая просветительная работа прежде всего должна быть радос­тной. Если на одном секторе деятельности заметятся какие-то времен­ные препятствия, то Вы знаете, что во всем круге работы всяких секторов великое множество. Потому не пойте "На реках вавилонских" не от си­дений, но от бодрой, неизбывной творческой работы.

Хотя Вам, как Вы пишете, и трудно успеть ответить на все разнород­ные письма, но все же найдите в себе бодрость не оставить этих пишущих в неведении и не создать впечатления отчужденности. Мог бы Вам при­вести многие примеры, как именно чрезвычайно занятые люди всегда не­медленно отвечали на письма. Они и не могли запускать это, ибо иначе плотины прорвались бы от накопившихся застоев. Вспоминая о железной дисциплине работы, приведем себе на память хотя бы Бальзака или тех обильных творцов литературы, которые находили время решительно на все. Не забудем, что Ришелье среди множайших трудов писал целые дра­мы. Вспомним, чего только не успевал сделать Ломоносов! Да мало ли та­ких примеров.

Пусть навсегда останется отличием наших культурных учреждений любовь к труду, стремление к постоянному деланию, желание полезных посевов. Пусть во всем будет избегнута формальность и поденщина. Все, от мала до велика, одинаковые трудники, и трудятся не за страх, а за со­весть, или, вернее, за радость. Ведь если кто не познал эту радость, зна­чит, он еще не подумал о том, что есть просвещение во всех областях, на всех полях, Ко всех возможностях.

Буду рад слышать, что Вы по-прежнему завалены перепискою, что времени у Вас не хватает на все, что хотелось бы Вам сделать. В этом не­укротимом желании делания будут Ваша сила и молодость.

1934-1935

 

Печать E-mail

• Вперёд