Рериховская библиотека
Романтическая археология
(беглые заметки редактора на заданную тему)
Счастлив тот ученый, литератор, мыслитель или художник, чьи творения своим влиянием и действенностью выходят далеко за рамки времени, отведенные роком для его земного бытия. Это вневременное, одинаково мощное воздействие на людей разных эпох сильной творческой личности есть яркий показатель глубины постижения ею мира Природы и Человека.
Появление деятеля науки и культуры такого масштаба, властителя и выразителя дум, – всегда событие знаковое. Определяется оно факторами разнообразными, но в первую, пожалуй, очередь, здоровым духовным потенциалом нации, интеллектом и жизненным настроем семьи, а также ее окружения, творческим началом, пронизывающем существо самой этой личности и, наконец, Судьбой (удачным стечением обстоятельств) и загадочным Провидением, более всего, кажется, «озабоченным» тем, чтобы уникальная личность та, счастливо появившись на Свет Божий, исполнила всецело и до конца свое предназначение в этом загадочном Мире.
Никто не станет отрицать (и о том теперь стоит настойчиво напоминать соотечественникам, коим выпала горькая доля видеть страну свою беспредельно униженной), что Россия – держава, в которой эти «удачливые жизненные обстоятельства» складывались для ее сынов на удивление многократно. Они, ослепительно яркие «властители дум» нации и бескорыстные выразители ее интересов и надежд, не однажды изумляли человечество творениями своего ума, духа и чувств. Имена этих россиян – на устах, в душе и сердце каждого гражданина страны, озабоченного судьбой ее культуры.
В ряду высокого ранга «властителей дум» необъятного Отечества достойное место занимает Николай Константинович Рерих – великий русский художник, оригинальный мыслитель, организатор науки, неутомимый общественный деятель, страстный патриот России, увлеченный до самозабвения путешествиями писатель, историк и поэт, вдохновенный певец красот Космоса, провозвестник эпохи космического мышления человечества, единения всех народов Земли под знаменем культуры, духовности, добра и сердечной душевности. Его колоссальное по объему художественное, литературное, научное и культурное наследие стало в нашей стране объектом пристального изучения профессионалов, а также особого внимания представителей широкой общественности: деятелей культуры, искусства, публицистов и политиков.
Н.К.Рерих потрясающе разнообразен и многогранен в своей деятельности. Результаты трудов его воистину неохватны. И потому едва ли найдется исследователь, который рискнет в одиночку представить во всей широте, многогранности и глубине сделанное им в искусстве, науке, культуре и на ниве общественного труда. «Человеческая глыба» такой невероятной интеллектуальной и духовной мощи может быть «поднята» лишь коллективом творчески вдохновленных исследователей профессионально высокого статуса, безукоризненно осведомленных во всех тонкостях тех конкретных отраслей знаний, которые привлекали Н.К.Рериха на протяжении всей его жизни.
Читателю предлагается первый опыт такого подхода к изучению и освоению творческого наследия Н.К.Рериха. Авторы попытались рассказать о его работе в области археологии. Это романтически (пожалуй, почти на равных схудожественным творчеством!) и с юношеской страстью любимое Н.К.Рерихом ответвление истории и культуры влекло остро волнующей непредсказуемостью поиска.
Парадоксально, но даже в этой, преднамеренно ограниченной авторами области знаний, Н.К.Рерих, с его обычным неутолимо жадным увлечением всем и вся, предстает перед любопытствующим фигурой, обладающей энциклопедическими познаниями и невероятной широты интересами. Его внимание привлекали не только отечественные, но и зарубежные древности. Информацию археологическую ученый стремился «подсветить» сведениями из этнографии – науки, близко соседствующей с археологией, но вполне самостоятельной и потому требующей познаний специальных. Н.К.Рерих страстно увлекался изучением славянских памятников эпохи первобытности, а также средневековых замков, крепостей, соборов и монастырей, но более всего ум и душа его устремлялись к изначальным истокам истории человечества – векам каменному, бронзовому и железному, разнообразные культуры которых лежат в основании всех ранних цивилизаций Старого и Нового Света. Самым волнующим его сердце предметом было искусство каждой из этих эпох.
Энциклопедические познания Н.К.Рериха в области археологии сначала изумляют, а затем озадачивают, порождая порой щекотливые затруднения при попытках по достоинству оценить его достижения в практической работе (при проведении раскопок) и особенно сделанные им заключения концептуального плана. Поскольку при этом зачастую возникает желание узнать мнение специалистов узкого профиля о том, как ныне смотрятся взгляды Н.К.Рериха на ту или другую конкретную проблему археологии, первобытной или средневековой, в свете последних достижений профессионалов, то невольно возникает желание посоветовать коллективу знатоков культур разных эпох изучить его научные труды.
Такая мысль может показаться странной или, положим, предвзятой, обусловленной стремлением поставить Н.К.Рериха, героя этой книги, на высокую ступень классических по фундаментальности достижений археологии. Ведь деятельность Н.К.Рериха – очень далекое (теперь уже вековой поры!) прошлое науки о древностях, да еще того времени, когда отечественная археология проходила всего лишь первую стадию своего становления как академическая (признанная!) отрасль исторической науки. Могут ли очень уж высоко оцениваться достижения Н.К.Рериха в области изучения древностей с вершины этой величественной, ныне почти ушедшей за облака «горы знаний и фактов», до размеров коей разрослась современная археология, которой удалось выявить множество новых культур и проследить тончайшие нюансы их взаимосвязей и взаимоотношений?
Подобного рода сомнение справедливо, но лишь для того, кто или необычайно высокого мнения о себе, или легкомысленно пренебрегает историографией археологии, той строго подводящей итоги науки, которая призвана демонстрировать наглядно, бесстрастно и непредвзято – на чьих могучих плечах выросла упомянутая «гора знаний и фактов» и чьи гениальные прозрения лежали в основе современных представлений об эволюции человечества в эпоху первобытности и становления цивилизаций. Каждый тут, обращаясь к Н.К.Рериху-археологу, может сказать свое. Мне же, для кого древнекаменный век и художественное творчество ледниковой эпохи дороже всего в археологии, Н.К.Рерих гораздо ближе по своим представлениям любого из моих современников, занимающихся изучением каменного века и объектов его искусства. Несравненно ближе он мне по душевному настрою, по чувственным восприятиям, по мыслям, духу и устремлениям. Для меня Н.К.Рерих – не «навсегда отошедшее в прошлое» или «архивный раритет», а истинный мой современник, в размышлениях коего я черпаю вдохновение. Для меня он – живой собеседник, у которого я мысленно нахожу понимание и сердечный отклик...
Н.К.Рерих особенно трепетно относился к эпохе «детства человечества». Обращаясь к изделиям из камня и древнейшим образцам искусства, он стремился познать глубинные истоки общечеловеческой материальной и духовной культуры. Археология глубокой первобытности будоражила и без того сказочные по мощи и красочности воображение и фантазию художника, питала мудрые, часто вещие раздумья о человечестве, о тонкостях духовного мира первобытных людей, об удивительном единстве их творческих устремлений. «Живой», нужной «для всех соображений» наукой назвал Н.К.Рерих археологию в статье «Каменный век» (1935 г.), изящном эссе с раздумьями о событиях, связанных с самыми ранними страницами истории человечества [1995а, с. 156]. Эта изначальная эпоха (как и славянские древности) – предмет его особых увлечений и пристального внимания. Неслучайно поэтому в одном ряду с наиболее близкими Н.К.Рериху известными деятелями мировой археологической науки А.А. Спицыным и С.Ф. Платоновым упоминаются имена Ф. Волкова, Эмиля Ривьера де Прекура, Г. де Мортилье, Э. Картальяка и Л. Капитана, известных знатоков древнекаменного века, которые стояли у колыбели палеолитоведения мира. Именно им он демонстрировал свои находки каменных изделий. Неудивительно поэтому, что куда бы ни забрасывала Н.К.Рериха судьба, всюду он стремился собрать каменные изделия – во Франции и Бельгии, в Италии и Соединенных Штатах, в Индии и Монголии, в Венгрии и Китае, в Швейцарии и Египте, а также в Сибири.
Живой интерес Н.К.Рериха к каменному веку Старого и Нового Света объясняется рядом причин, среди которых наиболее существенны две – удивление перед тем, что «радость искусству» открылась человечеству в далекую эпоху самых примитивных изделий из камня и пещерных жилищ, и, если можно так выразиться, «интернациональное» единство первобытных людей, выраженное в сходстве технических приемов обработки камня, типах изделий («таинственная международность культуры камня»), а также, как писал Н.К.Рерих в статье «Истоки», – в одинаковых «приемах орнаментации» («общечеловечность творчества», «международность мысли и воли»). Н.К.Рерих не переставал подчеркивать, насколько чудовищно нелепо видеть в каменном веке лишь «дикую некультурность» и «звериный примитивизм» предков. Такой несправедливый и, увы, не искорененный доселе взгляд профессионалов Н.К.Рерих объяснял ничем иным, как невежеством (он писал деликатнее – «ошибками неосведомленности») или печальными привычками мыслить о далеко отстоящей по времени культуре «избитой дорогой сравнения с дикарями». И, поразмышляв, мудро резюмировал: «При всей кажущейся дикости, древний человек, с не меньшей пытливостью, нежели мыслящий человек нашего времени, стоит перед лицом природы и божества, употребляя все усилия своего гения на уяснение вековечного смысла жизни. Радость жизни разлита в свободном каменном веке. На каменных скрижалях написало человечество первые слова, слова общечеловеческие» [Там же, с. 281 – 283].
Н.К.Рерих, обращаясь к сюжетам, связанным с каменным веком, отмечал часто красоту и качество камня, который использовался для изготовления орудий, по-детски изумляясь тонкости отделки и изяществу пропорций орудий. В том и другом он усматривал «врожденное чувство красоты» у первобытных, яркое свидетельство «своеобразия культуры», а вовсе не «дикости»: «Если хотите прикоснуться к душе камня, то найдите его сами на стоянке, на берегу озера, подымите его своей рукой. Камень сам вам расскажет о длинной жизни своей» [Там же]. Высокие чувства древних вызывали удивление Н.К.Рериха еще и потому, что, сопоставляя собственные находки из разных уголков мира, он пришел к выводу о единообразии творческого воображения у первобытных людей, что и нашло отражение в единстве типов изделий и технике их обработки.
В тождестве способов выражения «человеческих чувствований» древними охотниками, разделенными тысячемильными пространствами, Н.К.Рерих усмотрел сложные проблемы биологии и психологии. «Тождественность» справедливо объяснялась им тем, что она «порождалась сходными причинами». Вместе с тем, Н.К.Рерих отнюдь не исключал «контактов и перекличек» древних культур, их «переплетений и взаимовлияний». «Единообразие творчества» и высокий уровень мастерства проявлялись, по мнению Н.К.Рериха, не только в каменном инструментарии, но особо ярко в изобразительном искусстве древних, подтверждая тем самым «международность чувствований и мысли». Наскальные изображения в горных районах Азии, пещерная живопись Европы с ее изумительными вариациями в стилистике были в особенности близки душе художника и нашли блестящее отражение в его художественном творчестве. Археология стала живительной почвой части особо волнующих сюжетов его полотен.
Н.К.Рерих, страстный собиратель древностей и участник раскопок со школьных лет, видел в том, что археологи называют ныне чужим (мертвым!) словом «артефакты», не просто «производственной инвентарь» культур прошлого, а документы, в которых запечатлено бесценное интеллектуальное и духовное достояние предков – «красоты мышления», «живые мысли и чувствования», «великие мудрости», «общественность жизненных заданий», «творческие выражения, обусловленные чувством красоты». Он усматривал все это и в изящной красоте каменных изделий, и в образах вдохновенного художественного творчества древних художников. Н.К.Рерих ставил перед археологами задачу «глубокого погружения в протекшую жизнь», настойчиво призывал их «к расшифровке информации», скрытой и в оббитом камне, и в предмете искусства, и в гравюре или живописном рисунке на стене пещеры.
Не стоит поэтому удивляться, что Н.К.Рерих оценивал часто находки каменного века проникновеннее, точнее и глубже, чем иной современный профессионал, уныло разглядывающий «артефакты» через призму процентных соотношений типов орудий. Он первым сумел увидеть среди оббитых кремней, найденных при раскопках на берегу оз. Пирос, «человекообразные фигурки», подобия которых и теперь для иного зацикленного на типологиях «артефактиста» не более чем знак необузданного воображения субъекта, случайного в науке. Выявить столь экзотические скульптуры в груде «производственного мусора» и по достоинству их оценить мог лишь человек истинно творческого мышления, лишенный профессиональных предубеждений, щедро наделенный даром художественного воображения. А вот один из лидеров русской археологии начала XX в. Н.И. Веселовский сподобился оценить эти находки как подделки (их, видите ли, представил специалистам юноша, «склонный к художествам») или «случайности». Знакомая коллизия!
Н.К.Рериха вели к открытиям не загадочная интуиция или туманная «логика вещей». Он был осведомлен о предметах искусства древнекаменного века, ибо, как можно догадываться, знал о них по публикациям, а во время посещения Парижа в 1890-е гг. наверняка знакомился с подлинниками в музее Сен-Жермен-ан-Лэ. Во всяком случае, точно известно, что во Франции он встречался с ведущими археологами этой страны и обсуждал с ними коллекции обработанных камней из России. Поэтому не слишком рискованно предположить, что Н.К.Рерих был в курсе чрезвычайно острых дискуссий, которые велись тогда в среде французских археологов относительно самого сенсационного открытия, сделанного Эмилем Ривьером де Прекуром, который обнаружил в пещере Ля Мут гравюры и живопись древнекаменного века. Специалисты в ту пору никак не могли прийти к согласию: найденное Эмилем Ривьером де Прекуром – подлинник или фальсификация, подобная живописи пещеры Альтамиры, открытой М.С. де Саутуолой четверть века назад и заклейменной как подделка?
Если так оно и было, то при воспоминаниях о нравственном уроке, преподнесенном Н.К.Рериху в юношеские годы лидером отечественной археологии Н.И. Веселовским, едва ли можно полагать, что он безоглядно принял сторону мэтров-обвинителей, которые сначала заподозрили своих удачливых коллег в фальсификации, а потом, «прозрев» в начале XX в., провозгласили себя первооткрывателями пещерного искусства (так же, заметим, поступил и Н.И. Веселовский: обнаружив на открытой Н.К.Рерихом стоянке на оз. Пирос скульптурные фигуры, объявил это событие «выдающимся». Увы, ученое закулисье Франции и России в этих постыдных проявлениях на удивление одинаково!). Теплые отношения Н.К.Рериха с Эмилем Ривьером де Прекуром, о чем можно судить по коротким репликам из писем, позволяют полагать, что ученые были единомышленниками.
Н.К.Рериха, с его неистовым стремлением увидеть в древностях интеллектуальность и духовность, едва ли удовлетворяли оценки и истолкования, которые давались западноевропейскими археологами произведениям искусства древнекаменного века: «искусство для искусства», «магия охоты», «культ плодородия», «эстетическое осмысление действительности» и т.п. Такого рода интерпретации продолжают господствовать в искусствознании палеолита до сих пор, а давний призыв Н.К.Рериха распознавать в древностях «красоты мышления», «сами по себе мысли», «знания», «великие мудрости», «творческие выражения», «жизненные задания», а также глубинного порядка восприятия предками Природы, Бога и попытки поиска «вековечного смысла жизни» оставлены без внимания большинством представителей «вещеведческой» археологии.
Неординарные, в духе Н.К.Рериха, идеи в археологии доселе стоят дорого. Они, вообще-то, бесценны, как захватывающие сюжеты в художественной литературе высокого класса. Надо лишь терпеливо ждать, когда наступит их время и они будут полностью востребованы. Идеи «рериховского» стиля не просто «ждут», когда пробьет час их торжества, а уточняются в деталях, обрастают подробностями. В этом смысле примечательно, что за прошедшие полвека в русле идей Н.К.Рериха о первобытности высказывались персоны высоко почитаемые – М. Ферворн и К. Абсолон (об умении древнего человека считать), М. Бодуэн и А. Маршак (о познаниях людей древнекаменного века в астрономии), К. Хентце, Ф. Бурдье, О. Менгин и Л.-Р. Нужье (о мотивах космоса в древнейшем искусстве).
Эти идеи оцениваются экспертами, представителями официозной науки, как «непопулярные», за чем так и слышится – «одиозные». Мнение такое, однако, не прерывает традиции работать в археологии так, как работал Н.К.Рерих.
Археология – многолика. Иные из написанных адептами ее страницы привлекают интерес лишь очень узкого круга специалистов. Но есть и такие тексты, которые вызывают широкое общественное воодушевление. И так случается всегда, когда пишет не унылый в серости прагматик-вещевед, а романтик и оригинальный мыслитель. Н.К.Рерих был в археологии и трепетным романтиком и нетрадиционным мыслителем. Думаю, поэтому многое из написанного им по поводу отошедшего в прошлое останется навеки наполненным жизнью, а значит – востребованным...
В. Ларичев