• Главная
  • Коменский
  • Материнская школа, или о заботливом воспитании юношества в первые шесть лет
Коменский. Антология гуманной педагогики

Пансофическая школа, то есть школа всеобщей мудрости,

учреждение которой было желательно уже многие годы у всех народов и которая теперь под покровительством сиятельного господина Сигизмунда Ракоци счастливо призвана к жизни у венгров в Шарош-Патаке в 1651 г. спасения нашего (В сокращении) [1]

 

Часть первая.
Начертание пансофической школы

Что такое школа вообще.

1. Согласно обычному словоупотреблению под словом «школа» понимают как здание, так и собрание, в котором обучаются для приобретения познания вещей, понимания и умения применять всякого рода искусства. Хотя человек родится способным ко всему, но на самом деле он ничего не знает, кроме только того, чему он научен благодаря руководству других людей и часто повторяемому опыту, а потому его необходимо учить всему и для этого посылать в мастерскую, где это делается. Оттого-то у высокообразованных наций есть столько же школ, сколько искусств; есть даже гимнастические (атлетические) школы, где юношество обучается употреблению оружия и т.п.

Что такое ученая школа.

2. Под ученой (literaria) школой мы разумеем учреждение, где упражняются молодые люди, недавно вступившие в жизнь и намеревающиеся приступить к житейским занятиям.

 

Какова должна быть мастерская гуманности, школа ума.

3. Истинными школами подобного рода, мастерскими гуманности, должны быть все учебные заведения (ludi literarii), предназначенные для обучения юношества. Но большинство школ, увы! слишком уклонились от своей цели и занимаются только тем, что играют науками, или, скорее, тоскливо мучаются над ними. Они не делают ничего, что бы соответствовало нуждам всей жизни, занимая умы лишь отдельными крохами наук, вещами, совершенно посторонними для действительной жизни. И вполне справедливо говорят: «Они не знают необходимого, потому что изучают не необходимое».

Что такое школа всеобщей мудрости.

4. Мы желаем иметь школу мудрости, и притом всеобщей мудрости, пансофическую школу, т.е. мастерскую, где к образованию допускаются все, где обучают всем предметам, нужным для настоящей и будущей жизни, и притом в совершенной полноте (onmino). И все это должно вестись столь надежным путем, чтобы из обучавшихся в пей не нашлось никого, кто бы совершенно ничего не знал о вещах, ничего бы не понимал в них и не в состоянии был бы сделать истинного и должного применения и, наконец, не был бы в состоянии удачно (commode) выражаться.

NB. Видимо, мысль о всеобщем и полном образовании очень дорога Я.Коменскому: он повторяет ее многократно. Довод здесь один: человек должен приобщаться к мудрости, потому что он человек. Интересно, что эту же мысль триста лет спустя будет защищать другой педагог-гуманист – В.А. Сухомлинский.

Что значит, что все должны быть обучаемы.

5. Мы желаем, чтобы все получили такое образование. чтобы всякий, кто родился человеком (т.е. создан по подобию Божию и предназначен Богом для вечного блаженства, но будет шествовать среди бурь житейских), был предохранен от опасностей и метаний в различные стороны, а также не погиб навеки, сбившись на пути к пристанищу вечного покоя. Ибо в этом – все важное для каждого человека (Еккл. 12, 13). Этого все должны остерегаться больше всего (именно вечных опасностей для души), хотя невозможно всем дойти до того, чтобы знать все подробности истины и добра (ибо они бесконечны), понять их и наслаждаться ими.

Что значит, что все должны быть обучаемы всему.

6. Мы желаем, чтобы новички мудрости были обучаемы всему. А именно, во-первых, чтобы умы наполнялись светом познания того, незнание чего было бы вредно; даже руки вместе с другими способностями должны быть подготовлены ко всякому хорошему делу; язык должен быть вооружен приличествующей плавной речью.

1. Познание вещей.

7. Мы желаем, чтобы умам внедрена была вся совокупность лучшего из всей области знания. А именно, чтобы ничего не существовало ни на небе, ни на земле, ни в воде, пи в подземных глубинах, ничего в теле человека и в душе его, ничего в Священном писании, ничего также в ремеслах, в хозяйстве (oeconomia), в государственной жизни, в церкви, ничего, наконец, в жизни и смерти и в самой вечности, чего бы основательно не постигали юные кандидаты мудрости; чтобы они все знали необходимое, понимали причины всего, знали истинное и спасительное применение всего, чтобы, таким образом, дух каждого из них стал точнейшим подобием всеведущего Бога, светозарнейшим зеркалом его творений (ludorum), вернейшим отраженным миром.

2. Искусность в действиях.

8. К познаниям надо присоединить подготовку к деятельности, в чем необходимо упражнять наших учеников, т.е. к познанию вещей нужно прибавить практическую деятельность. Без этой деятельности даже человек, знающий пещи, будет неумело вращаться среди вещей, и, даже будучи знаком с искусством, он будет представляться неспособным и вследствие этого негодным для житейской деятельности. Чтобы чего-либо подобного не случилось с учениками пансофической школы, она ради этой высокой цели прибавит требование, чтобы никто из обучающихся в ней не был выпускаем, прежде чем он не будет самым лучшим образом напрактикован в тех видах деятельности, которые требуют особенной предусмотрительности, чтобы наши ученики в этом месте обучения учились не для школы, а для жизни. И пусть отсюда выходят юноши деятельные, на все годные, искусные, прилежные – такие, которым со временем можно будет без опасения доверить всякое житейское дело. Если бы были подобные школы, и притом у каждого народа (gente), то это было бы всеобщим противоядием против лености и косности, а потому и против нестроения, бедности, нечистоплотности. В особенности это будет достигнуто, если школы эти, сверх того, приучат (как и должно быть в действительности) украшать деятельность честными нравами и всем приятной речью и станут увенчивать все это богобоязненностью, сердцем, воспламененным любовью к Богу и готовностью проводить жизнь угодным Богу образом.

3. Изящество речи.

9. Последнее, к чему стремится пансофическая школа, – это усовершенствовать язык всех настолько, чтобы довести его до приятной речистости. И это не только на каком-нибудь одном языке, но также еще и на трех ученых языках, которые посвящены описанию крестной смерти Христа и поэтому как бы рекомендуются божеством для изучения народами, стремящимися усвоить Евангелие, – на языках латинском, греческом и еврейском. На латинском потому, что этот язык в настоящее время считается первым образовательным средством и связью между народами; на греческом потому, что он – родной для латинского [2], который без него не может быть вполне понят, преимущественно же потому, что он служит охранению и истолкованию тайн Нового завета. Что же касается еврейского языка, то нечего и говорить о том, что сынам церкви он служит для понимания изречений Ветхого завета и потому никоим образом не может быть исключен из пансофических занятий.

Что значит учить совершенно (omnino).

10. К этому мы прибавим: все это в пансофической школе должно быть изучаемо, делаемо, соблюдаемо в совершенстве, т.е. с такой легкостью и обеспеченностью успеха, чтобы наподобие механических мастерских ничего в ней не делалось насильственно, но все происходило естественным путем и чтобы впоследствии каждый ученик становился магистром.

Что значит, что пансофическая школа предназначается для устроения законов христианства.

11. Вот наши желания относительно пансофической школы. Мы утверждаем, что она должна быть предназначена для устроения законов истинного христианства. Ибо что такое христианство? Разве оно не есть ясный свет в наших сердцах, озаряющий нас, дабы просветить нас познанием славы Божией (2. Кор. 4, 6)? Разве оно не дело Божие, открывающее глаза слепым, чтобы они обратились от тьмы к свету (Деян. 26, ст. 18)? Разве мудрость христиан не есть мудрость, угодная Богу, руководимая Христом, вечной премудростью Бога, который один знает, что подобает нам знать, и который умел и мог положить предел нашему христианскому всезнанию, ограниченному человеческим неведением? Ибо посредством естественного света, который, как свет истинный, просвещает всякого человека, приходящего в мир (Иоан. 1, 9), посредством света своего закона, ибо закон есть свет (Притч. 6, 23), наконец, посредством всего того, что он, живя среди людей, показал им словом и делом; он научил нас облекаться в нового человека, обноаленного по образу того, который нас создал (Кол. 3, 10). И пусть никто не говорит: «Христос учил нас возрождаться, а нс заниматься науками, искусствами, языками». Ибо этого он не воспрещает, а предпосылает в составе того света, который, как сказано, просвещает каждого человека. Разве он не послал с неба духа святого как учителя языков; разве он не заповедал, чтобы божественный свет (Евангелие) постоянно передавался от одного народа к другому в церкви? Поэтому нельзя представить себе ничего более христианского, чем заботиться всем нам о распространении царственного, т.е. Христова, света.

И как это прекрасно!

12. Особенно когда Христос отнес все к единому закону любви, заповедуя словом и примером, сам от себя и через апостолов, чтобы никто не искал блага только себе, но всем (Матф. 28, 19; Рим. 12, 17; Кор. 10, 24 и др.). Этой заповеди следовали апостолы, стараясь проповедать народам Христа надежду славы, убеждая всякого человека и наставляя всякого во всей мудрости, чтобы сделать всякого совершенным во Иисусе Христе (Кол. 1, 28). И пансофическая школа стремится только к тому, чтобы принести пользу каждому человеку, каждому народу, насколько сможет проникнуть свет Божий, потому что это самое требуется от истинного христианина <...>

 

VI. Порядок, касающийся занятий

NB. Эта глава – попытка проникнуть в тайну познания, взглянуть на него как на многоступенчатый и многоаспектный процесс.

Познание – это отражение реальной действительности в человеческом мышлении. Меняется реальность, усложняется действительность, человек проникает своей мыслью все глубже и глубже, но нередко истина так же недосягаема, как горизонт. Манящая тайна непознанного снова ведет человека в глубины мироздания, и так без конца. Гениально сказал об этом Пушкин, вдумайтесь только в эти привычные слова:

О сколько нам открытий чудных

Готовит просвещенья дух

И опыт – сын ошибок трудных,

И гений – парадоксов друг.

Занятия разделяются на:

1. Главные.

59. В отношении состава в каждом классе должны быть занятия: главные, второстепенные и третьестепенные. Главные занятия суть те, которые заключают в себе сущность, ядро и содержание мудрости, красноречия, честного поведения, равно как и благочестия; таковы занятия языками, философией и богословием.

 

2. Второстепенные.

Занятия второстепенные суть те, которые служат для главных вспомогательными и нужны для лучшего усвоения первых; таковы занятия историей, при которых дело не в изучении общих, определенно установленных мировых событий, а в собирании исключительных случаев, и мн. др. <...>

3. Третьестепенные.

Под занятиями третьей степени я разумею заботу о вещах, не дающих ничего для мудрости, красноречия, добрых нравов и благочестия, но весьма способствующих свежести здоровья и бодрости духа; таковы, например, различные развлечения, игры и т.п. Но так как ничто из этого не должно быть устранено из пансофической школы, то все следует вставить в общий порядок таким образом, чтобы ничто не встречало в другом помеху, но одно помогало другому.

Главные занятия в области:

60. Главные занятия должны вестись в первую очередь: 1) во всех классах, 2) постепенно и 3) по одному и тому же методу. Если я говорю: во всех классах, то я требую, чтобы у учеников всегда и везде совершенствовались:

1. Чувства.

1. Чувства – для все более и более отчетливого наблюдения вещей.

 

2. Ума.

2. Ум – для все более и более глубокого проникновения в вещи.

 

3. Памяти.

3. Память – для все лучшего и лучшего усвоения.

 

4. Языка.

4. Язык – для того, чтобы понятое уметь высказывать все лучше и лучше.

 

5. Рук.

5. Руки – чтобы со дня на день искуснее выделывать то, что нужно.

 

6. Духа.

6. Дух – чтобы лучше и лучше предпринимать и производить все, что достойно уважения.

 

7. Сердца.

7. Сердце – чтобы пламеннее любить и призывать все святое.

 

Во всем должно упражняться везде, но постепенно.

61. Я говорю: постепенно, т.е. я хочу, чтобы то, чему положено было основание в первом классе, в следующих классах, получало постоянный рост, точно таким же образом, как ежегодно все более разрастается удачно посаженное деревцо, причем оно постоянно сохраняет свои первоначальные ветви, только доводя их до все большего развития.

Так как строго определенных ступеней в каждом занятии есть три: начало, продолжение и завершение, то при надлежащем их прохождении мы будем идти от одних достижений к другим. Вот эти ступени в семи предметах первостепенного значения.

1. Ступени чувственных восприятий.

62. Первая ступень чувств, или чувственных восприятий, наблюдается у всех малых детей в том, что они начинают поворачивать глаза к свету, уши к звукам, зубы к вкусным вещам и т.п. Вторая ступень у взрослых, но еще не обученных искусству, состоит в том, что они при помощи многочисленных упражнений много и ясно видят, слышат и т.п. На третьей ступени люди уже знают способ действия, причины и различия в свете и красках, в лучеиспускании, в видении, в зрительных приборах и т.п., равно как и то, что входит в область других чувств, и научаются пользоваться остротой своих чувств для понимания тонкостей.

2. Ступени ума.

63. Понимание вещей также имеет три

ступени. На первой ступени мы воспринимаем исторически, что что-нибудь есть [3], на второй – научно, что и почему есть, и на третьей ступени – при помощи умозаключения, т.е. разумно, рассматриваем основания какой-нибудь вещи [4], так что можем выдумать даже новую вещь того же рода. Например, если кто-нибудь знает употребление компаса и, наученный лишь опытом, умеет им пользоваться, то он стоит на первой ступени знания. Но если он понимает и основания таким образом устроенного компаса, то он находится на второй ступени. Если же, наконец, он дошел до того, что в состоянии выдумать компас нового вида, то он стоит на третьей ступени.

3. Ступени памяти.

64. Ступени памяти следующие: первая – вообще удерживать в голове вещь, вторая – уметь перечислить большее и более важное и третья – передать все до мельчайших подробностей.

4. Ступени языка.

65. Для рационального занятия языками существуют те же ступени: лепет (отдельные слова), связная речь (loquela) и красноречие. На первой ступени изучаются основания языка, слова, которые надо в отдельности понимать, произносить и изменять, особенно краткие, первоначальные и простые; на второй учат, как связывать из слов фразы и строить из них предтожения и периоды, на третьей ступени – как из всех этих словесных элементов вытекает поток речи, приятный и действующий на других.

5. Ступени упражнения.

66. Рука также приучается к движениям и к известной деятельности: прежде всего мы начинаем владеть ею и двигать по желанию своего разума, затем делаем свою работу без очевидных ошибок и, наконец, работаем красиво и быстро.

6. Ступени для изучения поведения.

67. То же самое можно наблюдать и в поведении: мы прежде всего остерегаемся грубых промахов, затем более тонких и, наконец, доходим до того, что в наших действиях, жестах и словах все становится благоприличным и приятным.

7. Ступени благочестия.

68. По таким же ступеням идет и образование сердца или души для внутреннего благочестия. Первая ступень – теоретическая, т.е. истинное и полное знание того, что Бог открыл, повелел, обещал (ибо знать только это, даже в тонкостях, доступных ангелам, есть не более как порог благочестия). Вторая ступень – практическая, т.е. постоянное упражнение в вере, любви, надежде посредством живой деятельности. Об этом Писание говорит таким образом: разум верный у всех, исполняющих [заповеди его], или, как звучит еврейский текст: хороший успех всем, исполняющим заповеди его (Пс. 11, 10). Последняя ступень есть совершенство веры, любви, надежды, вплоть до уверенности – то, что апостолы называют совершенной уверенностью и совершенным разумением (Кол. 2, 2; Евр. 6, 11 и др.), все побеждающей верой (1 Иоан. 5, 4), любовью Божьей, излитою в сердца наши духом святым (Рим. 5, 5), изгоняющею страх (1 Иоан. 4, 18), надеждой, которая для души есть как бы якорь безопасный и крепкий и входит во внутреннейшее, за завесу (т.е. на небо. – Евр. 6, 19, 20), где она является нашим предтечею, миром Божьим, который выше всякого чувства (Филип. 4, 7), и т.д. Ибо подобное твердое убеждение делает то, что мы (как это Бог открывает для неколеблющейся веры, чему он строго заповедует следовать, что он обетовал нам в надежде за надежду) чувствуем, что Бог обитает в нас и мы обитаем в Боге, и поэтому уже под небом начинаем вести небесную жизнь (т.е. среди скорбей преисполняться чувством вечного блаженства).

69. Я сказал <...>, что эти главные занятия должны все вестись по одному и тому же методу. Это достигается: 1) посредством постоянного параллелизма предметов, понятий и слов; 2) посредством знания, понимания, применения; 3) посредством примеров, правил, упражнений. Упражнения, или практика, происходят посредством самостоятельного наблюдения, самостоятельной речи, самостоятельных действий. Предмет, подлежащий изучению, или то, что должно быть сделано или сказано, сначала надлежит хорошо показать, или проделать, или выразить словами; затем, в случае необходимости, пояснить так, чтобы никто не мог не понять его, затем посредством подражания (все равно, будет ли это сделано посредством повторения объяснения вещей, или запечатления в памяти, или выполнения рукой) делаются опыты воспроизведения, и притом так долго и тщательно, что образец передается самым точным образом. Таким только путем возможно достигнуть того, чтобы «день ни один не прошел, не оставив следа за собою» [5], мало того, не пройдет ни одного часа, в который бы не было сделано нового и очевидного приращения к знанию.

Второстепенные занятия двоякого рода.

70. Занятиями второстепенными я назвал те, которые для первостепенных служат поддержкой, а именно: 1) занятия историей [6],

2) умственные занятия, организованные в силу непосредственного интереса, и 3) некоторые экстраординарные занятия, предоставляемые некоторым учащимся вне обычного порядка <...>

Что такое экстраординарные задачи.

83. Из второстепенных занятий остается указать еще на внеочередные задачи, которые должны быть предлагаемы известным лицам. Чтение некоторых сочинений, достойных ознакомления с ними, не требует ни томительных объяснений, ни участия и руководства учителя. Сюда относятся диалоги Себастьяна Кастеллио, разговоры Эразма и его трактат о нравах, разговоры Вивеса и его «Введение в мудрость», «Письма» Текстора, Мануция, Сенеки и др., исторические сочинения Непота, Юстина-Курция и др., а также поэты и подобные сочинения разного другого содержания.

NB. Важная мысль. После долгих рассуждений о том, что всех надо учить одинаково, педагогическое благоразумие приводит автора к индивидуальному подходу к учащимся. При этом, как всегда, возникают конкретные методические советы и детали технологий.

Основания этого.

84. Подобные внеочередные чтения должны быть допускаемы по трем причинам, а именно:

1. Потому что уроки при классных чтениях соразмеряются со средними способностями; поэтому, чтобы более способные головы не оставались незанятыми, будучи задерживаемы на одном и том же предмете больше, чем этого требует их понятливость, им должно быть дозволено проходить лишнее и прочитывать писателей, не уклоняющихся от курса класса. Такое чтение не нарушает проходимого в данное время учебного курса, а, скорее, способствует его усвоению [7].

2. Потому, что таким образом, а именно благодаря соревнованию, еще больше возбуждается прилежание прочих учеников и любовь к занятиям, так как никто (за исключением вполне равнодушных к учению) не желает быть в числе последних.

3. Потому, что они при этом учатся (и под руководством учителя привыкают) рационально читать писателя.

Способ выполнения.

85. Но тут следует соблюдать известное благоразумие, Во-первых, в самом начале курса известного класса, прежде чем ученики привыкнут к обязательным авторам и урокам, не следует дозволять им заниматься чем-нибудь вне обычного порядка, набивая этим свои головы; это можно дозволить лишь по истечении первого, второго или третьего месяца. Во-вторых, не должно дозволять одному ученику читать различных авторов; пусть один все время читает одного автора, другой – другого, чтобы не произошло путаницы. Пусть учитель распределит их по своему усмотрению между учениками; пусть он сообщит им об особенностях и стиле писателя и научит, как с пользой читать его, как выбирать в ней все, заслуживающее внимания, и заносить это в свою записную книжку. Наконец, пусть учитель раз в неделю во внеочередной час соберет этих учеников вместе, узнает, сколько каждый прочитал из своего автора, и заставит их прочитать или сказать наизусть сделанные извлечения. Это должно происходить в присутствии прочих учеников, чтобы другие, если заметят что-нибудь красивое или достопримечательное, также могли занести это в свои записные книжки. Таким образом, то полезное, что отдельный ученик вычитает, принесет пользу всем, даже менее способным, которые, не утомляясь этим внеочередным чтением, смогут усвоить себе его суть.

Третьестепенные занятия.

86. Третьестепенные занятия содействуют не столько внутренней культуре ума, сколько внешней подвижности тела и через это – развитию свежести ума. Сюда принадлежат в особенности игры и драматические представления <...>


[1] Работа создана Я.Коменским в 1650–1651 гг. во время работы в Венгрии. Издана впервые в Амстердаме в 1657 г., а на русском языке опубликована была в 1655 г.

В наши дни, когда проектируется большое количество школ нового типа, особенно интересно познакомиться с проектом пансофической школы Я.Коменского. Этот проект школы нового типа воплощает на практике теорию воспитания, развития и образования Коменского. В ней представлены все школоведческие аспекты – организация и функционирование учебного заведения, дающего полное среднее образование. Причем основной акцент в работе сделан именно на нормативные, а не на теоретические вопросы жизнедеятельности школы (как в «Великой дидактике»). Поэтому «Пансофическая школа» считается одним из важнейших трудов Я.Коменского.

Сегодня актуальность этой работы усиливается интересом к индивидуализации образовательного процесса, полному и гарантированному успеху обучения.

[2] Во времена Коменского считалось, что латинский язык произошел от греческого.

[3] Историческое познание – здесь: познание вещей такими, какими они стали, какова их суть.

[4] Здесь речь идет о творческом познании и применении знаний в новых, нетиповых ситуациях.

[5] Стилизация девиза, приписываемого древнегреческому живописцу второй половины IV в. до н.э. Апеллесу: «Ни дня без мазка (штриха)».

[6] Занятие историей – здесь: изучение возникновения и развития вещей, включая явления природы, а также рассказы из прошлого.

[7] Коменский смог предвидеть одну из проблем классно-урочной системы – развитие детей, опережающих по своим способностям сверстников, а также дал ряд продуктивных предложений по разрешению этой проблемы.

 

Печать E-mail

Если заметили ошибку, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter
Просмотров: 594