А.В. Иванов

Феномен сознания и перспективы его изучения с позиций Живой Этики ^[1]

 

1

Категория «сознание» – одна из важнейших в Живой Этике и, одновременно, сложнейшая для рациональной философской интерпретации. В тексте Учения мы встречаемся с целым комплексом важных понятий: «рост сознания», «расширение сознания», «утонченное сознания», «огненное сознание» и т.д. Никак не претендуя здесь на полноту и систематичность их анализа, постараюсь вычленить ряд ключевых аспектов трактовки сознания в Живой Этике и их методологическое значение для современных научных исследований.

Во-первых, в учении Живой Этики феномен индивидуального сознания оказывается укорененным в единой субстанции [2] Мироздания, имеющей психическую природу. Для этого в Живой Этике специально вводится важнейшее понятие – психическая энергия. Соответственно, сознание – это не субъективный образ объективной реальности, замкнутый под индивидуальной черепной коробкой [3], а вполне объективный и влиятельный элемент космического бытия. Деятельностью сознания созидаются и управляются в Космосе целые миры. Сознание здесь онтологично в самом исконном философском смысле этого слова.

Во-вторых, сознание столь же материально, то есть является физической силой во Вселенной, сколь и идеально, эйдетично в платоновском смысле. Онтология сознания в Живой Этике может быть в целом квалифицирована как монодуалистическая в терминологии русской религиозной философии (Н.Я.Грот, С.Н.Булгаков и С.Л.Франк). Это означает, что сознание – духоматериальная реальность, которая, если использовать современный научный язык, имеет и идеально-информационное, и материально-энергетическое измерение. Оно органически причастно миру идеальных смыслов и внутренней информационной структуре вещей, что обусловливает возможность нашей индивидуальной познавательной деятельности, но, одновременно, оно обладает физической мощью, имеющей самое непосредственное отношение к практической деятельности. Другое дело, что в нашем земном, плотно-материальном мире эта объективная причастность сознания к идеальным структурам бытия не дана с очевидностью, а его практическая мощь проявляется чаще всего опосредствовано (через трудовую деятельность, технические устройства и т.д.), а не непосредственно.

В-третьих, Живая Этика подчеркивает эволюционно-динамический характер сознания, способного к бесконечному «расширению» и «утончению», вплоть до превращения его в сознательную и в перспективе всеобъемлющую эволюционную силу Космоса, как это свойственно на Земле сознанию архатов, а в масштабах Космоса – планетарным Логосам. Для таких совершенных сознаний нет ничего чуждого и внешнего. Они причастны ко всему сущему и способны непосредственно физически творить силой благой и ясной мысли. Здесь уже нет разницы между бытием и познанием, субъектом и объектом, миром и собственным Я. Здесь бытие, познание и творчество полностью совпадают.

В-четвертых, важными критериями развитого – «утонченного» и «расширенного» – сознания являются осознанность внешних информационных потоков, пронизывающих нас со всех сторон, а также ясный, четкий и, самое главное, нравственный характер его конструктивной смысловой деятельности. Отсюда вытекает ответственность высокого сознания за каждую мысль, посылаемую в пространство.

В-пятых, физической основой сознания человека нельзя считать только деятельность мозга. К ней относятся также особые информационно-энергетические структуры – чакрамы, природу которых только-только начинает осознавать и изучать современная наука. Особая роль в жизни сознания на всех его уровнях принадлежит человеческому сердцу. Сердце есть и главный орган познания, и носитель высшего Я личности. Обретение «разума сердца», или синтетического сердечного чувствознания, – важнейшая эволюционная задача, стоящая сегодня перед человечеством, которое развило схематизирующий рассудок вопреки непосредственному разумному вúдению и эйдетическому ведению сердца.

В-шестых, налицо фундаментальные совпадения в подходе к сознанию в Живой Этике и в русской религиозной философии – у В.С.Соловьева, С.Н.Трубецкого, П.А.Флоренского, С.Л.Франка, что должно стать самостоятельным предметом философского анализа [4].

Здесь возникают два принципиальных философских вопроса: 1) насколько взгляды Живой Этики подтверждаются современными научными исследованиями и 2) какие практические выводы из концепции сознания в Живой Этике могут быть сделаны для его дальнейшего научного изучения?

На первый вопрос ответим кратко: сегодня, говоря языком К.Маркса, накоплен «монблан фактов», подтверждающих объективный онтологический статус явлений сознания, и сделаны серьезные шаги в плане обнаружения его тонких физических носителей [5]. Впрочем, о специфической физичности явлений сознания говорили еще выдающиеся русские философы П.А.Флоренский и Н.О.Лосский. Сегодня в физике разворачивается мощный поиск несущих (т.е. того, что переносит идеально-сущие содержания) структур сознания, начиная с гипотезы физических торсионных полей и заканчивая биополями.

Иерархичность и качественное различие сознаний – также несомненный эмпирический факт. На этом вопросе мы еще специально остановимся чуть ниже.

В последнее время науке становится все яснее и особая роль чакрамов, а тем более сердца, в существовании и творчестве человеческой личности. Безусловно реальными признаются сегодня и различные парапсихологические феномены (телепатия, телекинез, проскопия и т.д.), становящиеся объектом непредвзятого и рационального научного изучения. Словом, философские идеи Живой Этики получают все большее эмпирическое подтверждение и конкретные научно-теоретические интерпретации.

 

2

Что касается методологических следствий, выводимых из подхода Живой Этики к явлениям сознания, то здесь прежде всего следует отказаться от ложных антиномий типа «материальное–идеальное», «субъективное–объективное» и «общезначимое индивидуальное» применительно к сознанию. Они связаны со взглядом на сознание как на некое среднестатистическое и качественно одинаковое образование, основные структурные компоненты которого, хотя бы потенциально, есть у всех его носителей. Субъективно-психологические и индивидуальные особенности при этом скорее количественны, нежели качественны, и общезначимые объективные результаты, касающиеся явлений сознания, получаются путем абстрагирования от подобных субъективных и индивидуальных особенностей. В этом смысле сознание гения и сознание рядового человека в своих существенных чертах однопорядковы, причем гениальность – даже скорее патология, чем норма.

Такая традиционная методологическая позиция, по нашему мнению, представляет собой заблуждение и противоречит подходу к сознанию в Живой Этике.

Там утверждается, что сознание принципиально иерархично. Существуют огромные качественные различия между сознанием, скажем, П.А.Флоренского или В.И.Вернадского и какого-нибудь среднестатистического обывателя. Эти различия касаются и идеальных содержаний сознания, и эмоционально-ценностных пластов душевной жизни, и характера развитых творческих способностей, и механизмов самопознания. Более того, здесь можно говорить не только о качественно различных субъективных образах мира [6], но и о совершенно разных формах объективной «включенности» сознания в жизнь мирового целого. Именно над этой проблемой объективности сознания как действенного фактора эволюции билась мысль В.И.Вернадского в последние годы его жизни [7], а современные экспериментальные результаты, как мы уже отмечали выше, дают твердое основание считать деятельность сознания не только опосредованной, но и мощнейшей непосредственной формирующей силой Космоса [8]. Сознание таких людей, как Н.К. и Е.И. Рерихи, В.С.Соловьев, В.И.Вернадский, П.А.Флоренский, П.Тейяр де Шарден, Шри Ауробиндо Гхош – это тот идеал синтетических и утонченных сознаний, который еще не скоро будет достигнут основной массой людей. И, наоборот: сознание многих обывателей настолько грубо и ограничено, настолько нацелено на удовлетворение непосредственных биологических инстинктов, что его можно назвать в буквальном смысле слова животным. Признание эволюционной лестницы сознаний вовсе не унижает человека, а, напротив, открывает возможность для его духовного роста.

Обращаясь теперь к важнейшей проблеме объективности изучения феноменов сознания, можно высказать следующее соображение: если сознание индивидов качественно отлично и принципиально иерархично, то именно субъективно развитые и творческие сознания должны рассматриваться в качестве объективного ключа ко всем его низшим формам и к познанию универсальных закономерностей его существования.

Данный общеметодологический подход, давно провозглашенный и последовательно проведенный Живой Этикой, только сейчас постепенно проникает в научные исследования сознания. Он означает принятие следующих вполне конкретных методологических установок:

1. Объективность и глубина результатов изучения сознания в огромной степени зависят от качеств сознания самого исследователя (равно и теоретика и экспериментатора). Развитое субъективное сознание – гарант от субъективистских домыслов и узких предрассудков. Низшее сверху обозримо и объяснимо, но вот высшее снизу разглядеть и объяснить невозможно. То, что невозможно и непонятно для ограниченного и «зашоренного» сознания, может быть вполне прозрачным и объяснимым для интеллектуально и духовно развитого исследователя.

2. Оптимальный объект для исследования общих закономерностей функционирования и развития сознания – это его высшие проявления, представленные как непосредственными фактами духовной жизни и творчества наших современников – выдающихся ученых, деятелей искусства, религиозных праведников и подвижников, так и опосредствованными свидетельствами творческих гениев прошлых эпох. Особенно важны сохранившиеся интроспективные сообщения выдающихся деятелей культуры о своих научных открытиях, художественных прозрениях и методике творческой работы. Зачастую гений, намного опережая свою эпоху, обнаруживает то, что станет нормой в сознании лишь его далеких потомков. К примеру, у нас нет никаких оснований не доверять Моцарту, который говорил, что слышит всю создаваемую им симфонию сразу и целиком, а только потом записывает ее в виде соответствующего линейного нотного текста. Точно так же заслуживает тщательного анализа в классическом философско-методологическом модусе «как это возможно?» оставленное П.А.Флоренским дневниковое замечание, что он способен целиком видеть ряд Фурье; а также неоднократные высказывания Марины Цветаевой, что она не сочиняет стихи, а вынашивает их, как живого ребенка, лишь вовремя дозволяя им выйти в мир в акте творческого усилия. В этот же ряд встраиваются и многочисленные свидетельства о духовной жизни святых праведников и подвижников, их видениях и борениях, о влиянии идеальных актов их сознания на собственную телесную жизнь и на окружающие жизненные формы.

Эта вторая методологическая установка вроде бы противоречит первой, однако само признание со стороны исследователя реальности и фундаментальности опыта развитых сознаний (даже при всей проблематичности их рационального объяснения средствами современной науки!) – это уже знак достаточной развитости его собственного сознания. Залог того, что шокирующее и необъяснимое сегодня станет привычным и объяснимым завтра.

3. Отсюда вытекает третий методологически важный момент. Изучение сознания оказывается не абстрактно-познавательным, но во многом нравственно-практическим процессом, сподвигая человека к личному совершенствованию и самопознанию и, одновременно, заставляя его сопротивляться всем попыткам использовать получаемое о сознании знание против человеческой личности. Быть может, именно со стороны честных исследователей сознания будут приведены неопровержимые научные аргументы как против вредоносности всех искусственных и механических попыток влиять на нашу сознательную жизнь [9], так и против безнравственности как средства разрушения сознания. Пошлость, грубость, зависть, злословие – не безобидные пороки, а самый настоящий онтологический яд, впрыскиваемый в мир и обязательно отравляющий не только окружающих, но и сам источник зла.

Исходя из очерченных выше методологических установок, попытаюсь ответить на принципиальный вопрос: как могут быть разъяснены и конкретизированы такие качества развитого сознания, встречающиеся в Живой Этике, как «утонченность» и «расширенность»?

Никак не претендуя на универсальный характер суждений по столь сложному вопросу, сформулирую лишь несколько критериев.

1. Открытость – здесь имеется в виду сознание, воспринимающее мир без идеологических предрассудков и эгоистической зашоренности, способное бесконечно расти и обновляться, не замыкаясь в раковине сформировавшихся навыков, ценностных установок и достигнутого уровня знания. Кстати, в самó м мудром русском слове со-знание [10] приставка «со» как раз указывает на принципиальную функцию сознания – устанавливать связи: «горизонтальные» – с другими людьми, разного развития – с нижележащими природными формами, с чем-то Высшим и Ведущим, трансцендентным по отношению к сегодняшнему опыту бытия человека в мире, а также с имманентными и непрозрачными глубинами его собственного Я. Словом, открытость сознания можно трактовать как перманентную готовность человека расширять «поле» своего «жизненного мира» и формы приложения своих творческих сил.

2. Всесторонность развития познавательных способностей сознания, как рациональных, так и внерациональных (типа эмоциональной или эстетической интуиции), а также дар органично и творчески чувствовать себя, оперируя различными видами знания (или информации) [11]. И, опять-таки, в самом слове со-знание есть прямая отсылка к знанию как естественной стихии бытия сознания, неважно, является это знание научным или вненаучным, эмоциональным или рациональным, непосредственным или знаково-опосредствованным, доступным для рефлексии или принципиально недоступным для нее. Уже сбывшимся идеалом творческой и всесторонней приобщенности сознания к различным видам знания служат в истории человеческой культуры такие фигуры, как Платон (философ, писатель, педагог, общественный деятель, прекрасный спортсмен), кардинал Николай Кузанский (политик, ученый, философ, мистик), Леонардо да Винчи (художник, ученый, инженер-изобретатель), Готфрид Лейбниц (математик, физик, философ, педагог), в ХХ веке – уже упоминавшиеся нами В.И.Вернадский (ученый-энциклопедист, философ, организатор науки, историк), П.А.Флоренский (философ, ученый-энциклопедист, искусствовед, богослов, литератор), М.-К.Чюрлёнис (композитор, художник, писатель, мыслитель), епископ Лука, в миру Войно-Ясенецкий (богослов, врач, мыслитель) и, конечно же, Н.К.Рерих (художник, писатель, мыслитель, ученый, путешественник, общественный деятель). Ряд этот, естественно, можно продолжить. Важно то, что именно гении являют норму всестороннего развития сознания, а патологично и ущербно как раз «одномерное» сознание обывателя.

3. Развитое самосознание – это навыки рефлексии над своей познавательной деятельностью, повседневными поступками и мотивами поведения; а также дар проникновения в потаенные ценностные и экзистенциальные слои собственной индивидуальности. Без такого опыта самопознания, который никогда не дается сразу от рождения, а кристаллизуется постепенно, по мере духовного роста личности, невозможны ни жизненная мудрость, ни адекватное познание тайников чужого сознания, ни устойчивый творческий рост, каким бы родом деятельности человек ни занимался. Расширять и утончать сознание – означает одновременно и погружаться в глубины собственного Я.

4. Наличие в сознании онтологического нравственного стержня. Он придает жизни сознания динамическую цельность, ибо подразумевает нечто высшее для человека, к чему он стремится, с чем сверяет свое повседневное эмпирическое бытие и ради чего совершает акты свободного нравственного выбора. Этот онтологический стержень сознания определяют прежде всего нравственные идеалы и святыни [12].

Без них человек безосновен. Его сознание расколото и подвержено различным идеологическим манипуляциям. Даже развитый интеллект не спасает от надлома и падения морально деонтологизированное сознание. Напротив, именно безнравственный рассудок оказывается сегодня самой страшной и разрушительной силой на Земле в полном согласии с идеями Живой Этики. Наличие же святынь и высоких идеалов, которым человек способен бескорыстно служить и ради которых он готов пожертвовать своим «эмпирическим я», – является важнейшим интегральным критерием развитого сознания.

В самом деле, именно святыни и идеалы предохраняют от того, чтобы открытость не переросла во всеядность, в тот разрушительный нравственный плюрализм, когда все вроде бы равноправно, а на самом-то деле «все дозволено» – от кощунства над народными святынями до экспериментов с геномом человека.

Моральный стержень не дает также стремлению к всесторонней реализации своих способностей превратиться в средство удовлетворения личной гордыни и творческого тщеславия.

Наконец, только воля к нравственному совершенствованию и к исполнению долга спасает сознание от того, чтобы его благая склонность к самопознанию не выродилась в бесплодное самокопание и мелочное эгоистическое душевное кривлянье. Великим опытом нравственного самопознания и преображения как раз и ценны романы Ф.М.Достоевского. Неслучайно мировая классическая литература всегда являлась и является важнейшим подспорьем при изучении сознания.

И наконец последние методологические замечания. Двуединый методологический тезис: а) об объективном постижении сознания именно развитой человеческой субъективностью и б) о наиболее полной и явной представленности в индивидуальном бытии последней общих закономерностей функционирования и развития сознания никак не умаляет физические, экспериментально психологические, медитативные и другие средства его познания. Живая Этика просто переводит проблему объективности познания явлений сознания из сугубо абстрактной в сугубо конкретную и важную для каждого практическую плоскость. Здесь жизнь, познание и творчество оказываются гармонически и эвристически связанными в одно неразрывное целое и неотделимыми от бытия индивидуального человеческого сознания. В конечном же счете, доступность нам пространств и смысловых богатств Мироздания всегда производна от качеств нашего сознания.

---

 

Печать E-mail

• Назад
• Вперёд