Арендт А.А.

О Юрии Николаевиче Рерихе

Моя родственница, О.А.Б. [1], откуда-то знала, что в СССР собирается вернуться семья Рериха, и мы очень ждали этого. Ждали, потому что имели некоторое представление о деятельности этой семьи в деле изучения Востока, и это было нам очень созвучно, особенно идея синтеза восточной и западной философии.

Знали дату ухода Николая Константиновича, знали, что остальные члены семьи все же должны приехать. Наше ожидание очень накалилось и обострилось, когда из Прибалтики стали появляться такие замечательные книги. Мы с огромным интересом читали их. Но смысл их не сразу доходил. Было удивительно читать о таких вещах, которые до сих пор считались эзотеризмом, то есть скрытой частью Учения, и передавались устно. Там говорилось о Великих Космических законах и каждый мог прочесть и, при некотором напряжении, правда, понять. Каждому читающему открывался доступ к расширению сознания, чего мы все так жаждали...

Совершенно нелепые события 48-го года прервали возможность чтения этих книг... Но все преходящее проходит. Прошло и это.

В 55-ом году ушла Е.И [2]., в 54-ом году ушла О.А.Б. (31 января). В конце 54-го года друзья стали возвращаться.

Позднее, в 57-ом году вернулся из Индии Юрий Николаевич, востоковед, и две сестры Богдановы, его сопровождавшие, – Людмила и Ираида. Я стремилась познакомиться с ними, но в силу робости своего характера я не могла идти напролом и ждала удобного случая, а он все не появлялся.

ЗНАКОМСТВО

Наконец-то на Кузнецком мосту открылась выставка Н.К. [3]На всякий случай я взяла с собой на вернисаж билеты Общества защиты животных, членом которого я являлась. На вернисаже я увидела Юрия Николаевича впервые. В первый момент поразило внешнее сходство с Валерием Брюсовым, которого я знала в свои юные годы в Коктебеле, но что-то невыразимо необъяснимое и огромное во взгляде глубоких карих глаз поразило. Выражение их, которое не берусь описать, как магнитом притянуло меня, и я подошла к нему.

Когда вернисаж был закончен, вернее его официальная часть, люди ходили из зала в зал, в числе их был и Ю.Н. [4]; он объяснял картины своего отца, отвечал на вопросы. В числе окружавших Юрия Николаевича была и я. Дождавшись небольшой паузы, я обратилась к нему со следующими словами (конечно, от волнения я ничего путного сказать не могла, помню только, что спросила): «Нельзя ли Вас записать в Общество защиты животных? Так как в этом вопросе царит неимоверный хаос». (Я имела в виду отношение к вопросам морали и жестокости, которое так наглядно можно проследить на материале отношения к ниже стоящим существам). Юрий Николаевич сначала удивленно посмотрел, потом с большой теплотой сказал: «Конечно, можно». Мы сели за столик, где впоследствии лежала книга отзывов. Я сказала Юрию Николаевичу, что решилась подойти к нему, так как знаю произведения Николая Константиновича, в числе которых есть рассказ «Зверье», поэтому подумала, что и он относится к животным так же.

Потом сказала, что знакома с работами его матери, Елены Ивановны. Юрий Николаевич посмотрел на меня испытующе.

Далее, у Юрия Николаевича не оказалось в кармане нужной суммы, он дал мне монетку, сказав: «Это аванс, сейчас приду», вернулся очень быстро с портфелем и уплатил вступительный и годовой взносы. Я вручила ему книжечку, он сердечно поблагодарил.

Этим закончилась наша первая встреча. (К сожалению, их было не много).

Я шла домой окрыленная, мне казалось, что мною достигнуто очень многое... Но опять потянулись долгие дни, в течение которых мне стало казаться, что все пути к дальнейшему общению отрезаны и надо начинать все сначала.

За этот период времени я видела несколько раз Юрия Николаевича на его выступлениях о жизни и творчестве Николая Константиновича Рериха. Это был замечательный период. Мы каким-то образом узнавали, где и когда читает Юрий Николаевич, и мчались туда. Содержание этих бесед было не буквально одинаковым, они отличались друг от друга хотя бы ответами на разные вопросы слушателей.

Одна из первых бесед была на улице Герцена, в старом университете. Юрий Николаевич всегда был веселый, оживленный, окруженный народом; мне казалось, что он не узнает меня, хотя он уже здоровался со мной. Да и неудивительно, потому что я всегда, когда это было возможно, старалась попадать в его поле зрения. После окончания беседы в университете, проходя мимо трибуны, я случайно услыхала, что Ватагин, сидящий рядом с Юрием Николаевичем, приглашает его посетить его мастерскую, и они обменялись телефонами. Будучи хорошо знакома с Василием Алексеевичем Ватагиным, я поняла, что тут может осуществиться моя мечта о встрече с Юрием Николаевичем. Я попросила Василия Алексеевича Ватагина пригласить и нас, когда Юрий Николаевич будет у него. «Да придет ли он? Ведь Юрий Николаевич так занят», – сказал В.А. [5]

– «Вы позволите мне взяться за организацию встречи, если Вы действительно хотите, чтобы Юрий Николаевич посетил Вашу мастерскую?» «Конечно, хочу, и, конечно, организуйте встречу Вы сами, тем более, что Вы знаете, как я не люблю звонить по телефону (у Ватагина была удивительная особенность «телефононенавистничества»), а другого пути я не вижу...»

И вот у меня начался период телефонных звонков к Юрию Николаевичу. Этот период перезвонов продолжался довольно-таки долго. Каждый раз я звонила «по поручению Ватагина». Кроме официальных назначений срока прихода или отсрочек этого срока, говорилось что-нибудь еще – значительное, интересное. Подходя к телефону, я всегда испытывала удивительное волнение, радостно собранное состояние и после разговора невероятный подъем, точно говорила по прямому проводу с Высшими Планами или Силами через Юрия Николаевича. Это было небывалое ощущение легкости, глубины и соприкосновения с чем-то большим и имеющим связь с Беспредельным. Особенно помню момент, когда однажды я решилась спросить: «А могла бы я когда-нибудь приехать к Вам?». «А почему бы нет?» – услыхала я глубоко взволновавший меня ответ...

Как-то я спросила, имеет ли он понятие, с кем постоянно перезванивается? Он сказал: «Да! Да!» Потом задумался и сказал:

«Впрочем, я предполагаю нескольких. Приходите завтра в иностранную библиотеку. Будет вечер, посвященный Тагору».

Я пришла. Юрий Николаевич был уже там с И.М. [5a] Когда я шла на свое место, чтобы сесть, Юрий Николаевич отвесил мне очень почтительный поклон, и я почувствовала, что он не ассоциирует мой облик с телефонным голосом... Ничего. Через очень короткий промежуток времени все выяснится, так как день посещения Ватагина уже назначен.

В этот период телефонных перезвонов у нас была Татьяна Александровна К. Она встречалась часто с Юрием Николаевичем. Я спросила ее, не говорил ли он что-нибудь о моих звонках к нему. Оказалось, что Т.А. [6] уже сама спросила Юрия Николаевича об этом, и он ответил, что «да, иногда мне звонят и говорят подземными голосами». Я очень смеяляеь, представив себе извне свое смущение, волнение и весь комплекс переживаний...

У ВАТАГИНА

Мы с Анатолием Ивановичем  [7] пришли пораньше, чтобы не пропустить ни одной минуты возможности быть в обществе Ю.Н.Мы находились в радостном нетерпении. Юрий Николаевич с Раей пришли в точно назначенное время. Поздоровались. Когда он здоровался со мной, то шутливым тоном сказал: «Ну, я так и думал, что Вы – это Вы...»

Смотрели работы, те, что выставлены в мастерской В. А. «У Вас хорошо представлен Восток». Видно было, что Юрий Николаевич доволен, радостен, чувствуя себя в своей среде. Разговор был непринужденный.

В.А. сидел рядом с Юрием Николаевичем, в своей неизменной таджикской тюбетейке – черной, бархатной, с белым орнаментом – и так странно было видеть двух русских людей с такими типично азиатскими лицами. «Какая Монголия!» – вырвалось невольно у меня восклицание, когда я глядела на их лица.

«Да, – сказал Юрий Николаевич. – И это совсем не случайно, и эта тюбетейка, на голове В.А. тоже не случайна, все это доказывает, что Азия была совсем недавно, а это всегда отражается во вкусах, в одежде, в бороде, усах, не говоря о типичных чертах лица... Когда я бывал в Монголии, за мной всегда ходили по пятам люди, спрашивая: «Ты наш? Кто ты?», и когда я говорил, что я русский, не верили мне...»

В разговоре Юрий Николаевич сказал с жаром: «Надо во что бы то ни стало узаконить Учение Живой Этики. Не все ли равно, как оно будет называться вначале».

Рассматривая живописные танки и скульптурные изображения – предметы буддийского искусства, – Юрий Николаевич объяснял их содержание. Он внимательно рассматривал огромную фигуру бронзовой статуи, «Будды», как В. А. назвал ее. Юрий Николаевич расспрашивал, как она попала к В.А. Последний рассказал, что купил ее у антиквара, так же как и китайский старинный резной сундук, где В. А. хранит свои рисунки, У «Будды» была отломана нога и В.А. реставрировал ее из дерева. Антиквар приобрел эту фигуру у кого-то, кто привез огромную партию «Будд» из Монголии. (Эти скульптуры у нас расплавлялись на бронзу). «Надо бы ее куда-нибудь пристроить, – сказал В.А. – Ведь мой земной путь подходит к концу...»

«О, я смогу очень хорошо устроить эту фигуру, если Вы, Василий Алексеевич, решились с ней расстаться. В самое ближайшее время решится вопрос о восстановлении Буддийского храма в Ленинграде, некогда построенного по инициативе моего отца. Мне обещали, что его восстановят в самое ближайшее время. Вот мы его туда и водрузим».

Потом Юрий Николаевич пояснил, что это фигура не Будды, а Майтрейи. Будду обычно изображают сидящим в позе Падмасаны или, как ее иначе называют, позе Лотоса. Выражение лица обычно спокойное, созерцательное. Он достиг понимания Высших миров, или Брахмана, и его улыбка и полузакрытые глаза должны выражать блаженство постижения и слияния своего «я» с Высшим Космическим Я. Он достиг... Выполнил свой долг на земле и может спокойно сидеть в позе Лотоса – самой совершенной Асане, посылая свою любовь и помощь всему живущему...

Совсем другое Учитель Майтрейя. Он должен прийти на помощь страждущему человечеству и выправить его эволюционный путь. Весь Восток ждет Его Прихода... Поэтому-то Майтрейю изображают всегда с опущенными ногами. Он уже подымается. Иногда опущена одна нога. Иногда Его изображают уже стоящим, иногда даже идущим. Лицо серьезно, строго. Ему предстоит много работы. Грядущую ступень называют «Век Майтрейи». Это новая эволюционная ступень, несущая Новый Мир, новую идею – обновление, сознания...

Потом разговор зашел об индийской символике. Вишну Многорукий. У него так много работы, созидательной работы... Его антипод – Шиву. Он работает по уничтожению сделанного Вишну. И если бы Шиву своей пляской не тормозил дело созидания, то Вишну мог бы слишком забежать вперед и этим наделать много бед. «Во всем нужна постепенность». В каждом деле, даже самом маленьком.

Шиву часто изображают пляшущим на теле младенца Вишну, окруженным пламенным кругом. Это значит, что в мире наступил период «пляски Шиву», т.е. его победа. Бог разрушения. В это время в мире царят войны, болезни, землетрясения и тому подобные бедствия. Интересно, что в индийской религии Шиву также является положительным Божеством, несмотря на то, что он – антипод Вишну, Божества созидания, так как разрушение также нужно для эволюции. Брама – верховное Божество, объединяющее и то и другое...

Василий Алексеевич рассказал, что будучи в Индии, видел необычайное по красоте зрелище на празднике Бога Шиву. Ночью, при свете факелов, толпа обнаженных индусов с громки ми песнопеньями священных гимнов и соответствующей музыкой – ударами в гонги и медные литавры – сопровождала громадных бронзовых «идолов», которых вынесли из храма и носили вокруг него на огромных носилках. (Слово «идолы» как-то немного диссонировало с объяснением содержания индийской скульптуры, перед тем так любовно рассказанным Ю.Н.). В.А. невольно поддался реву толпы и «поклонился» «идолам», за что, как он считал, и был наказан, заболев тропической малярией, что не дало ему возможности продолжать свое путешествие по Индии. Ю.Н. возразил, что это вряд ли было причиной болезни В.А.

Мне во время этого рассказа вспомнился Рамакришна, прошедший через все существующие религии и через все существующие обряды, и нашел их едиными в своем содержании и сути, и отличающимися только по форме...

Потом, открыв китайский сундучок, мы приступили к осмотру рисунков. Индийская серия очень понравилась Ю.Н. «Вы прекрасно понимаете Индию, а вот теперь, когда художники попадают в Индию, непременно рисуют автомобили. Это же не характерно для Индии. Для Индии характерна ее духовность, но в душу Индии почти никто не пытается заглянуть».

В. А. подарил Юрию Николаевичу один или два индийских рисунка. Ю.Н.сказал: «Ис лие анек денелау». – Мы попросили перевести. – «За все это большая благодарность». Рисунки понравились. На одном был изображен слон, и Ю.Н. рассказал, что как-то в Индии он просто залюбовался партией работающих слонов, которые перетаскивали хоботами громадные тяжелые, бревна с того места, где они были навалены, на другое место, где они их складывали в аккуратные штабеля, и после выравнивали их хоботами, с математической точностью.

Ю.Н. обратил внимание, что один из слонов каждый раз, проходя мимо него, подталкивает его хоботом в плечо или в руку. Сначала Ю.Н. думал, что это случайно, даже посторонился, но потом понял, что это не случайно. Ю.Н. обернулся лицом к слону, и тогда слом поднял переднюю ногу, и этот жест повторялся каждый раз, когда этот слон шел за следующим бревном, налегке. Он подталкивал Ю.Н. и, когда тот как-то реагировал на это, – поднимал ногу, согнув ее в колене. Ю.Н. сначала не понимал этого жеста и даже спросил у погонщика слонов, что означает этот жест, и тот объяснил, что слон почувствовал большую симпатию к Ю.Н. и приглашал его прокатиться на своей спине... «Не знаю, чем я заслужил любовь этого слона», – закончил свой рассказ Ю.Н.

Ю.Н.стал прощаться и тут я подала ему письмо со словами:

«Вот Вам письмо». Ю.Н. с удивлением: «От кого?» – «От меня. Я знала, что Вы придете ненадолго и я ничего членораздельно не смогу объяснить, поэтому и написала это письмо». Ю.Н. разорвал конверт, бегло прочитал. Это все было уже на ходу. Там было написано, что Анатолий Иванович хочет лепить бюст Н.К. и Е.И. и что для этого нужно, чтобы Ю.Н. попозировал для поиска родственного сходства. «Это, конечно, можно». Далее было написано, что я лично знала многих художников-куинджистов, которые учились с Н.К. Юрий Николаевич на это мало прореагировал, но все же прочел список вслух. Особенно выделил фамилию Химона и тепло улыбнулся, как видно, у него были какие-то о нем воспоминания.

Мое письмо заканчивалось тем, что я очень интересуюсь Учением Живой Этики и хочу изучать его и мечтаю о служении в этом направлении. Прочтя это место, Ю.Н. с такой теплотой, с такой сияющей радостью подарил мне свой взгляд, что я, конечно, никогда не забуду этого. «Мы будем встречаться», – сказал Ю.Н., уже спускаясь по лестнице.

В. А. очень жалел, что забыл предложить гостям конфеты, специально купленные для этой цели...

Потом начался опять период телефонных перезвонов, с той же самой гаммой переживаний. Разница была в том, что я уже наверняка знала, что Ю.Н. знает точно, кто ему звонит. И я приглашала Ю.Н. уже не к Ватагину, а к нам.

Главный рубикон был пройден и контакты установлены, но это не устраняло моих волнений и трепета при переговорах.

У НАС

Однажды по телефону я сказала, что мы уже скоро поедем в Крым. «В таком случае откладывать больше не будем. Я приеду к Вам завтра в 12 часов». Далее последовал вопрос о том, как к нам проехать. Я сказала: «Стадион «Динамо». – «Что это такое?» – «Ну, тогда Савеловский вокзал». Тоже не знал. «Петровский парк». Все это было не знакомо Ю.Н. «Тогда Ленинградское шоссе». «Вот это я знаю, так и объясню своему шоферу...»

В назначенное время мы встретили Ю.Н. и Раю во дворе. Они появились в точно назначенный час, и я повела их в мастерскую, которую накануне Лиля и Таня убрали, как могли. Мастерская получилась нарядной, значительной. На окно была повешена кружевная занавеска, развешены две тибетские танки. Старинное бронзовое блюдо. На столе была расставлена коллекция наших буддийских статуэток, лежали книги Учения.

Ю.Н. бегло, но с большим вниманием осмотрел мастерскую. Ему понравился портрет Волошина работы Анатолия Ивановича. Он нашел его очень удачным.

Эдгар По произвел также очень хорошее впечатление. Ю.Н. рассказал, что читал лекцию в Балтиморе об Э. По и его представлял публике родной племянник Эдгара По. «Разве у него есть племянник?» – удивилась я. «Представьте себе, есть...»

У Анатолия Ивановича было все готово, чтобы сделать набросок головы Ю.Н., у которого был один час свободного времени. На подиуме стоял стул, покрытый какой-то тканью, куда мы попросили сесть Ю.Н. «Похоже на трон, а я не люблю всяческих тронов».

Мы его успокоили, сказав, что это совсем не «трон» и что надо так сидеть при позировании, а он обещал. «Ну, раз обещал...»

Я сказала, что смогу, если он хочет, почитать стихи Волошина, на что он охотно согласился. Я прочитала ему стихи о России. Ю.Н. внимательно слушал, не прерывая, А.И.  [8] лепил. Ю.Н. сидел спиной ко мне и Раечке, которая сидела со мной рядом. Я, к сожалению, не могла следить за выражением лица Ю.Н., но как-то интуитивно чувствовала, что он доволен и с интересом слушает... Прошло 45 минут, и А.И. с сожалением отпустил его. Ю.Н. сказал, что в следующий раз он посидит подольше.

«Вот за стихи Вам большое, огромное спасибо. Ведь я не знал их. Единственные, стихи, которые я знал и помнил, это «Святая Русь», они ходили в списках еще при нас. Но какие замечательные стихи, – какой огромный поэт, – восхищался Ю.Н. – Сначала мне показалось, что он несколько перекликается с Клюевым... А Вы не знаете, читал ли Волошин книги Учения, которые были здесь с 26-го года?»

«Точно не могу Вам сказать, но предполагаю, что «Листы Сада Мории» и «Озарение» он читал, так как среди друзей Волошина эти книги фигурировали, и ему друзья привозили всегда много редкой литературы. Если Вы захотите когда-нибудь поближе ознакомиться с жизнью и творчеством М.В. [9], то приезжайте к нам в Коктебель...» – «Спасибо. Я, конечно, хочу приехать, но не раньше июля, тем более, что в Крыму я никогда не был, и с удовольствием воспользуюсь Вашим приглашением... В ближайшее время еду в Монголию». – «Кстати, взгляните, как мы «издаем» книги Учения». Ю.Н. взял от руки переписанные и переплетенные книги, перелистал: «Насколько это «издание» драгоценнее и лучше массовых тиражей книг, которыми даже никто не интересуется, иногда в силу их неограниченной доступности...»

Ю.Н. подошел к столу, где были скульптуры, глиняные и гипсовые оттиски, похвалил, сказал, что отливы очень хороши. Я тотчас же хотела ему подарить, но он отказался наотрез:

«Зачем Вы будете себя лишать этого, мне ведь Вы как-то прислали целый пакет...»

У ЮРИЯ НИКОЛАЕВИЧА

После проведенного лета в Крыму, осенью, я отправилась в Прибалтику.

Не буду описывать радостные встречи с милыми друзьями, очень радушно меня принимавшими, опишу лишь случай, происшедший со мной на обратном пути, из Таллинна в Ленинград. Об этом я в свое время написала подробное письмо друзьям в Ригу. Если найду черновик этого письма, то приложу сюда, теперь же постараюсь написать об этом покороче, что вспомню.

Когда я была в запаснике Рижского музея изобразительных искусств, на меня большое впечатление произвела картина Н.К. «Бхагаван». Это Рамакришна, несущий дары в мир. Фигура изображена на фоне горного пейзажа. Все очень красиво, значительно. Я запечатлела эту вещь в себе и очень часто мысленно возвращалась к ней, представляя ее во всех деталях. И вот на Таллиннской автостанции в ожидании ленинградского автобуса я опять мысленно вернулась к этой вещи... Каково же было мое изумление, когда, подняв глаза, я увидела совершенно неожиданно эту вещь воочию. Это было настолько ошеломительно, что я просто остолбенела. Вещь была перед моими глазами. Она была в связанной веревками стопке еще каких-то картин и была отчетливо видна, так как была прислонена к перилам и находилась прямо перед глазами, сантиметрах в семидесяти от меня.

Удивительно было, что именно она оказалась тут. Я готова была принять это за какое-то видение, если бы не видела реально все детали, например, деревянную раму, другие подрамники, тонкую бечевку, связывающую эту кипу подрамников крестообразно.

Потом я увидела хозяйку этого багажа. Это была немолодая женщина, приблизительно моего возраста, латвийского типа. Мы сели в автобус. Несколько раз я пыталась с ней заговорить, но она была немногословна. Никак не хотела удовлетворить моего любопытства. Когда я спросила, везет ли она копию с картины Н.К., она уклончиво ответила, что никогда никаких копий не делает.

Всю дорогу меня жгла мысль, что моя любимая вещь Н.К. едет с нами. В Нарве эта дама позвала меня с собой обедать. Я замешкалась и не знала, в какую сторону она пошла. Вскоре мы прибыли в Ленинград, и она исчезла в тумане ленинградских улиц...

Перед этим, я пыталась назначить ей встречу в Ленинграде, в Эрмитаже. Но она отклонила и это. Таким образом, это происшествие осталось для меня неразгаданной тайной.

Моими первыми словами у Ю.Н. дома в Москве были: «Где Бхагаван?». – «Не знаю, был до сих пор в Рижском музее». Я все подробно рассказала Ю.Н. Меня волновало, что, может быть, эта вещь похищена, и я высказала Ю.Н.опасение на этот счет. «Не думаю, – как-то загадочно улыбнулся Ю.Н. – Но впрочем надо запросить рижан, все ли на месте», «Вы говорите, что эта вещь произвела на Вас особенно сильное впечатление?». – «О! Да!....» – «В таких случаях это иногда так делается....» Я очень была смущена этим ответом, решила больше не допытываться, а написать в Ригу.

Через несколько дней в Москву приехал Рихард Яковлевич. Он сказал, что в Музее все спокойно и «Бхагаван» на месте, как и был, а что это, вероятно, я видела какую-нибудь копию, что таких фальшивок очень много. Им в музей часто предлагают авантюристы подобные фальшивки под видом подлинников. Этот разговор с Р.Я.  [10] я передала Ю.Н. по телефону. «Вы, конечно, другого мнения об этом?» – спросил Ю.Н. Я опять почувствовала себя стоящей перед какой-то волнующей тайной...

Но вернемся ко времени моего первого посещения Ю.Н.

В назначенное время я была уже подготовлена и мне не пришлось заранее ехать на Ленинский проспект, как это сделал Сергей Юлианович (чтобы не опоздать из-за поисков дома). Мне же С.Ю. начертил план, и я поехала по уже «проторенной» дороге.

Я явилась вовремя. Ю.Н.повел меня в столовую. Там был накрыт стол, и мы сразу стали пить чай, то есть Ю.Н., Рая, я и Людмила, с которой Ю.Н. меня познакомил.

После вышеизложенного разговора о «Бхагаване», я сказала, что уже пришло время заплатить членские взносы Обществу защиты животных, и тут же записала обеих сестер. Я задала вопрос о животных, то есть имеет ли человек моральное право уничтожать только что родившихся котят и щенят, как это делается постоянно, и раньше делалось, и делается теперь. Ю.Н. глубоко задумался... Пауза... «Какой тяжелый вопрос Вы мне задали». Ю.Н. стал неузнаваемо грустным. Мне стало жаль, что я задала этот, сразу неразрешимый даже для Ю.Н., вопрос. Чтобы прервать эти тягостные минуты, я стала рассказывать, не дожидаясь ответа, что в Обществе защиты животных стали организовываться питомники для беспризорных собак, кошек, что их будут кормить и стараться «трудоустроить». Ю.Н. повеселел. «Вот это другое дело!». Я решила спросить о «тяжелом» вопросе в другой раз. Потом я спросила, как следует понимать Ахимсу (ненасилие)? На это Ю.Н. ответил, что в Индии прежде всего смотрят на мотив насилия или ненасилия. Например, если человек задумался, переходя дорогу, на него наезжает автобус, и кто-то его сталкивает с опасной дороги, желая спасти. Это тоже насилие, но в данном случае – необходимое для спасения. Значит, мотив нарушения Ахимсы был положительным. И человек, нарушивший Ахимсу, будет оправдан.

Потом я высказала несколько слов своего восхищения Учением Живой Этики. Смысл был таков, что из каждого параграфа, если его достаточно развить, получатся целые тома, и как меня поражает, что в Учении Живой Этики есть ответы на самые глубинные вопросы и какое невероятное знание вложено в них. Ю.Н.подтвердил это кивком головы.

Потом я сказала, что у меня есть маленькая внучка, и спросила, с чего надо начать воспитание детей. «А сколько ей лет?» – «Всего полгода» – «Такая маленькая!.. Воспитание надо всегда начинать с гуманизма...»

Потом разговор перешел к Кришнамурти. Это было поручение А.Н.  [11], и мне хотелось его выполнить как можно тщательнее, т.е. выяснить все досконально.

Я сказала, что до знакомства с Учением Живой Этики считала себя кришнамуртисткой и все, что могла, прочитывала; в двадцатых и тридцатых годах это была единственная духовная пища, просачивавшаяся к нам. Потом и этот источник замолк. После длительного перерыва его беседы опять стали поступать к нам. Насколько книга «У ног Учителя» была замечательна, настолько многие последующие вещи просто не укладываются в голове.

«Вы говорите о «Проблемах»?». – «Да». – «Я тоже читал это. Больше того, я сам лично знаком с Кришнамурти и говорил с ним».

Вкратце Ю.Н. рассказал о том, что Кришнамурти был провозглашен грядущим Мировым Учителем и после смерти миссис Безант должен был стать во главе Теософского Общества, взяв на себя духовное водительство землян... В Бенаресе был созван съезд теософов под председательством Кришнамурти, где при стечении огромного количества людей он отрекся от навязанной ему роли Мирового Учителя, то есть помазанника, и вышел из Теософского Общества, а «Орден Звезды» распустил. Он сказал: «Я не то, за что вы меня принимаете». И это, конечно, так. С этой точки зрения понятен такой протест и отрицание тех аксиом, к которым мы привыкли чуть ли не с детства: Эволюция, Учитель и ученик (Гуру и чела), передача знания от более подготовленного Эго к менее подготовленному. Еще целый ряд положений, которые сейчас не припоминаются. Например, путь отрицания, граничащий с нигилизмом. «Не то» да «не это», как это угнетает! Когда читаешь «Проблемы», то почва как бы ускользает из-под ног. – «Это становится понятным (то есть путь отрицания Кришнамурти), раз он отказался от всего того, что ему внушалось с детских лет, и стал выпутываться и стараться встать на самостоятельный путь. Конфликт с миссис Безант наступил еще при жизни ее. После его проповедей в Европе, завершившихся отречением от всего пройденного пути, он удалился вглубь Индии и долго о нем ничего не было слышно. Потом он переехал в Австралию и в настоящее время находится в этой стране (1959 год). Вокруг него группа людей, поддерживающих его. Они издают его книги. Делают «бизнес».

«Но ведь это все очень индийское, а мы привыкли очень положительно относиться ко всему индийскому!» – «Это не совсем так, так как у Кришнамурти отрицаются основы, тогда как основные положения Индии идут из глубочайших корней древнего индуизма, они всегда преемственны, а тут скорее самостоятельный путь, индивидуальный. Он сам отрицает возможность какого бы то ни было водительства, в том числе и своего...» – «Как же понять, что у Кришнамурти есть все же последователи? (Правда, он когда-то давно говорил, что если их будет всего три, то это хорошо. Мне уже тогда показалось это странным и поставило под сомнение последовательность его учения). Но я знаю некоторых, это очень хорошие люди, умные люди, глубокие и светлые». – «Если эти люди черпают свет из этого учения, особенно молодежь, это очень хорошо. Свет всегда хорош, пусть продолжают, раз это им дает что-то. Не надо никого разубеждать. Свет хорош из любого источника, для тех, кто может его черпать». Мне в эту минуту, показалось, что я самая последовательная кришнамуртистка, раз я отошла от него. Это же логический вывод, вытекающий из его же слов. Мне стало даже как-то весело, как будто какой-то гордиев узел был наконец разрублен... Ю.Н. тоже улыбнулся, уловив мою мысль.

«Ю.Н.! Почему меня так привлекает все индийское, так тянет, что хоть берись за изучение хинди или другого какого-нибудь языка Индии. Я даже купила словарь и грамматику хинди...»

«Что Вас привлекает Индия, мне понятно. Но зачем Вам изучать язык? Ни в коем случае не делайте этого. Это будет такая потеря времени! Вы же сами недавно сказали, что в Учении Живой Этики «есть все». Вы совершенно правы, вот и изучайте этот «океан знаний».

«Да. Меня особенно радует, что вековечный краеугольный вопрос европейской философии о субъекте и объекте как-то совершенно не существует в философии Востока».

«Да, – сказал Ю.Н. – Это так просто и логично решает Восток. Материя и дух одно». – «Это две стороны одной медали?» – «Вот тут материя, а тут дух», – сказал Ю.Н., взяв в руки столовый нож, и указал на конец ручки и лезвия. Я вспомнила слова Учения. «Материя есть кристаллизованный дух... А дух есть разреженная материя».

Чай был допит. Ю.Н. как радушный хозяин предлагал еще, особенно настаивал на пирожках с грибами. «Попробуйте непременно, я знаю, что они Вам понравятся». Действительно, пирожки таяли во рту и мне показались необычайными...

Я встала, мне хотелось еще что-то сказать, что-то спросить, и я, уже стоя, стала рассказывать, что вчера у меня было впечатление из «тонких впечатлений». Но, сказав это, подумала» что Ю.Н. может подумать, что я говорю о «тонком мире», а это было не так. Я рассказала, что, садясь в трамвай, я увидела выходившего из трамвая необыкновенного индуса в тюрбане с бородой и очень выразительными глазами. «Настоящий саниази, то есть садху», – запуталась я. «Сикх», – поправил меня Ю.Н.

Мы стали прощаться. Ю.Н. сердечно поблагодарил меня за выполненное поручение (рукопись П.Ф.  Беликова, привезенную мной). После, когда Ю.Н. уже не стало, Людмила мне рассказала, что Ю.Н. меня назвал: «Великолепный связист».

Не помню, как зашел разговор во время моего первого посещения Ю.Н. о русских художниках-эмигрантах за границей.

Ю.Н. рассказал о сильно нашумевшей выставке Бориса Григорьева в Лондоне.

Что это была за выставка?! Под сильно издевательским названием «Рассея». Она собирала толпы людей, стояли огромные очереди. Там были выставлены картины и рисунки, карикатурно-зло изображавшие русских людей. Отвратительные рожи, пьяницы, соответствующие сцены у кабаков, воры, грабители, – словом, совершенные подонки человеческого общества. «При том огромном интересе к России, который возник у иностранцев после революции, это было просто ужасно кощунственно... Это было самое настоящее предательство. Эта выставка создавала совсем неверное представление о России. Ничего героического. Разве можно так предавать Родину, ведь это Мать!»

Тогда же, во время моего первого посещения Ю.Н. (их было всего два), я задала несколько вопросов из книг Учения Живой Этики. В числе этих вопросов был о «Крыльях Аллаи». Он ответил: «Там говорится об этом в Космическом смысле». Я поняла, что Крылья Аллаи – это сознание, связанное с Космическими законами. После, вспоминая все встречи, я жалела, что не продолжила эту тему и не спросила Ю.Н. о значении этого слова, то есть «Аллая». Много позже, находясь в Коктебеле, я «совершенно случайно» узнала о значении этого слова.

В Коктебеле снимали кинокартину «Алые паруса» и установили там, на месте съемок, декорации: старую мельницу, корчму и т.д. Мне очень хотелось посмотреть все это, но для меня было далеко идти туда, и меня взялся отвезти знакомый знакомых на своей машине. Он оказался человеком очень разговорчивым и все время мне что-то рассказывал интересное, и в разговоре совсем неожиданно, ни_с того ни с сего сказал, что в Алма-Ате (или в Ашхабаде) есть улица под названием улица Аллаи, что означает «Райская улица», так как слово Аллая означает Рай... Меня пробил легкий холодок. «Почему Вы мне это сказали?» – «Не знаю, просто так», – ответил он и через секунду продолжал свои интересные рассказы.

ВТОРОЕ ПОСЕЩЕНИЕ ЮРИЯ НИКОЛАЕВИЧА

Открылась вторая выставка Н.К. в Третьяковской галерее. Мы все были на вернисаже. Ю.Н. был все время окружен народом. Моему сыну Юре удалось проникнуть туда с фотоаппаратом и сделать несколько снимков с Ю.Н., в том числе и с Меноном, который пишет что-то в книгу отзывов...

Говорили речи. Посол Цейлона сказал прочувствованную, глубокую речь (она у меня есть и я постараюсь приложить ее сюда). В его словах чувствовалась громадная любовь к Н.К., Ю.Н. и всей семье Рерихов. Недаром говорили, что этот посол настолько подружился с Ю.Н.на пароходе, что согласился взять на себя роль посла исключительно из-за того, чтобы иметь возможность встреч и общения с Юрием Николаевичем. До этого он никак не соглашался брать на себя роль посла в СССР.

Мне очень хотелось подойти на вернисаже к Ю.Н. Но как подойти? Надо иметь какой-то предлог, чтобы оторвать Ю.Н. от людей, окружающих его. Не буду торопиться. У меня столько возможностей впереди. Ведь мы в одном городе и уже хорошо знакомы. Ю.Н. приглашал, и я смогу в любое время договориться о встрече.Ведь наше общение должно продолжаться. «Мы будем встречаться», – вспомнились мне слова Ю.Н. И я не подошла. Уговорила себя, тем более что у Ю.Н. был утомленный вид...

Когда фото были напечатаны, я позвонила Ю.Н.Он сказал, что хотел бы посмотреть, я договорилась с сыном, что он после работы отнесет фото к Ю.Н. на квартиру, тем более это было удобно, так как ПИН (работа сына) находится совсем недалеко от квартиры Ю.Н.

Юра пришел домой довольно поздно. У него было такое счастливое и радостное лицо! Он все время улыбался, чувствовалось, что он мыслью уносится туда, где провел несколько счастливых часов.

«Войдя в комнату, он сказал: «Меня там, оказывается, ждали и приняли очень хорошо, как своего близкого человека, а ведь я у них был впервые. Меня приглашали приходить еще, и я непременно пойду туда с Леной. Мы договорились об этом с Ю.Н.».

Юра рассказывал целый вечер о своем посещении Ю.Н. Из этого рассказа у меня в памяти осталось немного. Ю.Н. с сожалением говорил, что на востоковедческое отделение попадает совершенно случайные люди, тогда как туда должны идти люди по глубокому призванию. Когда речь зашла об Индии, Ю.Н. сказал, что это совершенно особая страна и к ней надо подходить с особыми мерами и что она не всем раскрывается...

Ю.Н. высказал свое желание познакомиться с Иваном Антоновичем Ефремовым, так как последний прислал ему книгу «Туманность Андромеды», которая заинтересовала Ю.Н., но пока он не знает, как осуществить знакомство... Юра сказал, что сделать это очень просто, так как «моя мать очень хорошо знакома с Ефремовым и, наверное, с удовольствием возьмется Вас познакомить с Иваном Антоновичем», что я, конечно, осуществила опять путем телефонных переговоров. Ю.Н. назначил время, И.А. [12] заехал за мной на такси, и мы поехали...

На этот раз я была больше слушательницей. Разговаривали они. Боюсь, что не смогу хоть сколько-нибудь связно воспроизвести этот разговор.

Ю.Н. рассказывал о своем скандинавском происхождении. «Может быть, мы с Вами окажемся родственниками, ведь я тоже скандинавского происхождения», – удалось вставить мне. Ю.Н. говорил о своем предке, полководце, Кутузове (по матери), и что его должны были назвать не Юрием, а Мстиславом (кажется), но родственники возражали, и по семейной традиции его готовили в кадетский корпус, как старшего сына. «Неужели Вы были бы военным?» – спросила я. «Отчего же нет? Конечно, я был бы военным... Первое время, конечно», – добавил Ю.Н. Заговорили о Блаватской. Ефремов сказал, что не может доверять этой женщине, что она слишком «по-женски» пишет и там много просто подтасовок... Ю.Н. очень строго в упор посмотрел на И. А.

«Книги Е.П.Б.  [13] очень серьезны, даже слишком серьезны для того, чтобы все могли их понимать. А что касается подтасовок, то их там нет совсем». – «Да?!» – удивился Ефремов.

Потом заговорили о тиграх-оборотнях. Ефремов сказал, что это явная выдумка, но Ю.Н. возразил совершенно серьезным тоном, что это вовсе не выдумка и что в некоторых индийских племенах могут установить такую связь через астрал и другие планы. «Мёнтал?» – спросил Ефремов.

«Ментал», – невольно поправила я. «Конечно, правильно сказать ментал», – сказал Ю.Н... «Если такое животное убивают на охоте, его, так сказать, «напарник», то есть человек, завязавший с ним такую связь (оккультную), умирает также. При помощи этого животного человек может видеть обстановку в джунглях и окружение этого зверя...» Иван Антонович все удивлялся.

Мне вспомнилось несчастье, происшедшее с женой нашего товарища скульптора. Явная и типичная одержимость. Я рассказала подробно Ю.Н. все симптомы и как она в минуты просветления ясно чувствует присутствие «чужой воли», как она непрерывно слышит запах водки, будучи совершенно непьющей, как она говорит всякую околесицу... Ю.Н. подтвердил, что это типичное одержание. «Но как избавить ее от этого?» «Это очень трудно, – сказал Ю.Н., – иногда помогает переезд в другую местность. Основное – это не давать для одержателя повода общения с внешним миром, т.е. не говорить, не спорить, не реагировать ни на что, чтобы одержателю стало бессмысленно его положение. Еще есть один самый радикальный способ... Это волевой приказ». – «А здесь, в условиях Москвы, кто-нибудь может это применить?»

«Нет» – покачал головой Ю.Н.

Тем не менее нашей знакомой на другой же день стало лучше и вскоре она стала совершенно здоровой...

Перешли в столовую. Традиционный чай. Много говорили о Монголии, где оба были, а Ю.Н. – совсем недавно. Говорили о Чингиз-хане и о теперешней положительной оценке его жизни... Об архитектурных памятниках, которые теперь в Монголии так беспощадно разрушаются. Один из прекрасных памятников был уже полуразрушен, когда французский ученый-востоковед приехал специально посмотреть этот памятник мирового значения. Он как раз в это время разрушался, и француз был ошарашен этим. Это было в Улан-Баторе, причем монголы были сконфужены не тем, что разрушили памятник, а тем, что не успели этого сделать до конца к приезду ученого...

Заговорили о Святославе Николаевиче и его скором приезде в Москву со своей женой Девикой Рани. «Если Вы с ней познакомитесь, то так ее и называйте – Девика Рани». – «А правда, что она француженка по происхождению, но совершенно «обиндилась», живя там с детства?» – спросила я, вспомнив эту версию, которую слышала от своих знакомых индусов.

«Нет. Это совершенно не верно. Она чистокровная бенгалка и даже родственница Тагора». – «А они остановятся у Вас?» – «Нет, им нужен комфорт, а что я могу им дать? Они будут жить в гостинице».

Мы стали собираться. Ю.Н. предложил довезти нас на своей машине до стоянки такси. Сам же он, как всегда, торопился куда-то.

Через окно автомобиля был виден новый Университет. «Ведь это должна была быть гостиница для иностранцев», – сказала я. – «Вот как? А я и не знал этого...» Ю.Н. старался впитать то, что происходило без него на его Родине, и очень внимательно всегда вслушивался... Мы, к сожалению, очень быстро подъехали к остановке такси.

ОТДЕЛЬНЫЕ ЭПИЗОДЫ

Как-то Анатолий Иванович пришел из книжного магазина с книжкой «Путешествие в Тибет». А.И. улыбался. «Представь себе, мы с Ю.Н. покупали одновременно одну и ту же книгу. Он меня узнал, и мы очень сердечно поздоровались. Он тебе передал привет. Я стоял сначала у прилавка «Искусство». Рядом со мной стоял кто-то и почему-то заговорил со мной о Ю.Н., спросив меня что-то о нем. «Да вот же он сам», – сказал я, увидев Ю.Н. рядом. Теперь в следующий раз я непременно поеду к нему с тобой. Ю.Н. сказал, что книги по Тибету бывают редко и мало...»

Третьяковка. Лекция о творчестве Н.К. Уже в гардеробе Ю.Н.подошел ко мне. «Ну, как Вы живете?» – «Да у меня все больны гриппом», – сказала я, перечисляя всех членов моей семьи. – «Что так?.. Что такое? – говорил Ю.Н.сочувственно. – Когда у Вас все наладится, приходите к нам. Мой брат скоро будет... Вот и приходите».– «Мы с А.И. очень мечтаем об этом».

На этой лекции, кроме положительных качеств Н.К. как живописца, отмечалось и что-то отрицательное, не помню что, но было как-то тяжело это слушать. Не могла этого вынести и наша знакомая Е.Ф.Тер-Арутюнова. Она взяла слово и очень горячо стала защищать творчество Н.К. Я видела, как Ю.Н. был доволен горячностью и искренностью Е.Тер-Арутюновой.

Мы мечтали с А.И., что когда приедет С.Н. [14], мы будем ходить в Музей изобразительных искусств, поможем в развеске картин С.Н. и будем общаться с обоими братьями. Но как раз в это время у А.И. впервые в жизни был сильный приступ стенокардии и врачи его уложили в постель именно на этот период (2 недели). Незадолго до этого А.И. был в Таллинне и привез от П. Ф. Беликова рукопись – очередную главу его труда о Н.К. для корректуры Ю.Н. и мы хотели, наконец, вместе попасть к Ю.Н.

Тотчас же по приезде А.И. я сообщила Ю.Н.об этом по телефону, и сказала, что мы приедем и привезем рукопись. «Зачем Вам беспокоиться, ехать в такую даль, когда я мог бы прислать кого-нибудь за рукописью». – «Ю.Н.! Кроме рукописи, нам еще хочется повидаться с Вами и поговорить». – «А! Это другое дело. В таком случае непременно привезите рукопись сами. Я буду очень рад видеть Вас обоих у себя. Позвоните денька через два, я буду знать, когда смогу принять Вас. Я очень загружен своими делами и делами Святослава. Но Вас хочу видеть...»

Через два дня А.И. заболел стенокардией и две недели пролежал. Затем я видела Ю.Н. издали на вернисаже выставки С.Н. Он был как-то в стороне, имел очень утомленный вид...

Еще раз видела его на выставке С.Н. Опять он мне показался утомленным и грустным. Я двинулась в направлении к нему, но он быстро куда-то исчез и немного спустя промелькнул уже в пальто. Ничего. Увидимся. Поговорим. Ведь наша дружба только началась...

КРУГ ЗАМЫКАЕТСЯ

Потом страшная весть...

Я ходила на собеседования об искусстве в Музей имени Пушкина. Там С.Н. отвечал на вопросы зрителей. Было очень интересно, и я старалась не пропускать... Но в этот день я почему-то не пошла. Прибежала из Музея Лиля. «С Ю.Н. очень плохо... Он умер». «Что такое?» – не поняла я и тут же позвонила Б.А.Смирнову-Русецкому. Его не было, дома, а Л.В. [15]мне сказала, что Ю.Н. болен своей обычной болезнью и что угрожающего ничего нет. На минуту у меня отлегло от сердца. Через час я позвонила вторично. Б.А.  [16] был уже дома и подтвердил эту страшную весть...

Собираемся в Армянском переулке. Зал переполнен. Тело Ю.Н. на сцене, в гробу. Это актовый зал. Говорят речи. Рядом П.Ф. [17], Рая и Людмила. Все хорошие слова, но только слова. Они не выражают сути. Девика Рани окутывает дымком ароматных индийских курений лицо Ю.Н. На автобусах едем в крематорий. Помню высокого стройного С.Н. Он стоит перед телом Ю.Н., обнявшись с Д.Рани. По его лицу катится крупная слеза. Оба, не отрываясь, смотрят в лицо Ю.Н. Оно спокойно, серьезно, мудро и очень монгольское.

В последнюю минуту Юре удалось щелкнуть аппаратом, запечатлеть это лицо... Ко мне подошла милая Бируте. «Ну что Вы так глубоко берете? У нас остался Святослав, а эти братья взаимозаменимы...»

«Ведь мы не умрем,.. а только изменимся...»

Я подошла к Святославу. «Как понять это?» – думала я. «Его отозвали на более нужную сейчас работу»,– ответил С.Н. на мой безмолвный вопрос. Подошел Менон, поцеловал С.Н.

И еще помню там, в крематории, спокойное лицо цейлонского посла. Никакого даже намека на «надгробные рыдания». Оно мудро и радостно и как бы сияет счастьем. В то же время какое-то отсутствующее. Сказал же Вивекананда: «Безразлично, живы мы или умерли...» Нам бы, маловерам, так.

Вот и все. Дальше начинаются сны.

1959

Приложение

РЕЧЬ ЦЕЙЛОНСКОГО ПОСЛА МАЛАЛАСЕКЕРА НА ВЕРНИСАЖЕ Н.К.РЕРИХА

Порою на Земле появляются люди, которые не принадлежат определенной нации или народу, а всему миру, всему человечеству.

К этим людям принадлежит и Николай Константинович Рерих, творения которого нам дано увидеть сегодня. Подобно многогранному алмазу, чьи грани сверкают одинаковым блеском, он был человеком многих талантов и преуспел в каждом из них. О Леонардо да Винчи говорили, что он был одновременно художником слова, глубоким мыслителем и ученым. Он служил искусству, пламенно интересуясь живописью, музыкой и театром.

Он также был неутомимым деятелем во имя человечества. Немногие были счастливы получить общее признание еще при жизни. Рерих был одним из них.

Восторженные отзывы о его творчестве наполнили бы сотни страниц. Его жизнь была соткана из многих необычайных элементов, которые с трудом поддаются описанию. Некоторые зовут его пророком, другие мистиком. Быть может, сам он предпочел бы быть названным посланцем доброй воли от Запада на Восток. Это во многих отношениях соответствовало бы истине, ибо, с одной стороны, в нем нашла воплощение вся утонченность и культура Европы, с другой стороны, он был по своему темпераменту и взглядам человеком Востока. Достаточно посмотреть на его облик, чтобы признать в нем мудреца Востока. Благодаря этому, всюду ему были открыты пути в Азии – в Индию, в Тибет, в Ладак, в Сикким, в Бхутан, в Центральную Азию, благодаря его исключительному мужеству и решимости не склониться перед трудностями и опасностями.

Он написал много книг по разным вопросам. Они содержат описания его находок, сделанных во время его долгих странствований по всему свету – по Европе, Америке и Азии.

Он впитал в себя особенности различных народов, совершил паломничество в отдаленные места, везде и всюду неся свою мудрость, сея семена красоты, многие из которых дали прекрасные всходы. В них мы видим, как его ум воспринимал дивно чудесные пейзажи, новые лики людей и разнообразные обычаи. Его книги представляют собой кладезь знания истории, философии, археологии, религии и несут на себе отпечаток человека, обладавшего исключительно самобытной и сильной личностью. Его стиль характерен для такого человека. Описания часто вдаются в предельно кратких фразах, состоящих из одного, двух или трех слов, подлежащих без сказуемых, но они всегда ярки и возвышенны. Его гений особенно проявил себя в живописи.

Совершенно невозможно приписать его работы к одной определенной школе, ибо они принадлежат только себе. Они имеют исключительно глубокое духовное качество. Многие из его полотен отмечены той особой горней красотой, которая присуща Леонардо, Рембрандту, Дюреру, Блейку, Родену и Берн-Джонсу.

Его картины символичны и часто предельно просты, но полны духовного настроения, которое доступно немногим. Но мыслитель в Рерихе никогда не заслонял живописца, и поэтому его картины так прекрасны своим колоритом и тематикой, своим особым ритмом и гаммой тонов. Он удовлетворяет как идеалиста; так и материалиста, являясь творцом прекрасных творений, несущих свое особое слово.

Он был одновременно пророком и зачинателем нового, мечтавшим объединить все человечество в одно единое Братство через красоту, ибо для него правда была красотой и красота – правдой. И сегодня, когда мы здесь собрались почтить его память и любоваться его творениями, я хотел бы принести мое почитание ему, как предтече взаимопонимания между народами и всеобщего мира.


[1] Здесь и далее: Ольга Александровна Буткевич.

[2] Здесь и далее: Елена Ивановна Рерих.

[3] Здесь и далее: Николай Константинович Рерих.

[4] здесь и далее: Юрий Николаевич Рерих.

[5] Здесь и далее: Васидий Алексеевич Ватагин.

[5a] Здесь и далее: Ираида Михайловна Богданова.

[6] Татьяна Александровна К.

[7] Анатолий Иванович Григорьев, муж А.А.Арендт, скульптор.

[8] Анатолий Иванович Григорьев, муж А.А.Арендт, скульптор.

[9] Максимилиан Александрович Волошин.

[10] Рихард Янович Рудзитис.

[11] Кому принадлежат эти инициалы, установить не удалось.

[12] Иван Антонович Ефремов.

[13] Елена Петровна Блаватская.

[14] Здесь и далее: Святослав Николаевич Рерих.

[15] Лидия Васильевна, жена Б.А.Смирнова-Русецкого.

[16] Борис Алексеевич Смирнов-Русецкий.

[17] Павел Федорович Беликов.

 

Печать E-mail

Если заметили ошибку, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter
Просмотров: 552