Глава пятая

Охрана культурных ценностей в случае вооруженного конфликта

 

• История разработки международно-правовых норм об охране культурных ценностей во время войны
• Пакт Рериха
• Уничтожение и разрушение памятников культуры во время второй мировой войны
• Гаагская конвенция 1954 года о защите культурных ценностей в случае вооруженного конфликта
• Система международно-правовых норм об охране культурных ценностей во время войны

 

История разработки международно-правовых норм об охране культурных ценностей во время войны

Проблема охраны памятников старины, произведений искусства от разрушений и уничтожения во время военных действий возникла еще в древности. Греческий летописец Полибий писал более 2000 лет назад: «Я надеюсь, что будущие завоеватели научатся не разорять покоряемые ими города, что они будут воздерживаться от украшений своих стран за счет бед и несчастий других народов» [1]. Хотя в античном мире покоренные римлянами города сравнивались с землей, тем не менее первые голоса протеста против разрушений и грабежа культурных ценностей во время войны прозвучали именно в Древнем Риме в речах Цицерона.

В средние века, когда оправдывались любые военные действия, культурные ценности разрушались или рассматривались в качестве законных трофеев победителя. Первым в своем труде о праве войны рассматривал вопросы охраны культурных ценностей во время военных действий А.Джентили (1552–1608 гг.). Правда, он при этом оправдывал существовавшую практику права войны. Иначе подошел к этому вопросу другой известный юрист – Эмер де Ваттель (1714–1767 гг.). Ваттель выразил свое мнение следующим образом: «По какой бы причине ни разорялась страна, на ее территории должны быть сохранены строения, которые делают честь человечеству и не прибавляют ничего к мощи врага, а именно: храмы, могилы, общественные строения и сооружения выдающейся красоты». И далее: «Намеренное, произвольное разрушение общественных памятников, храмов, могил, статуй, картин художников и т.д. абсолютно запрещено добровольным правом народов как такое действие, которое всегда бесполезно для достижения законной цели войны» [2].

Известный русский юрист-международник Ф.Ф.Мартенс подчеркивал, что всякий захват или умышленное уничтожение учебных, художественных и научных учреждений должны быть преследуемы военной властью. Он обратил внимание на то, что во время Крымской войны 1853–1856 годов англичане и французы варварски уничтожали древности в Керченском музее и на курганах в окрестностях Керчи [3].

Отдельные правила, направленные на сохранение памятников культуры, содержались еще в Брюссельской декларации права войны, принятой на конференции, созванной по инициативе России в 1874 году. На этой конференции был принят проект международной декларации относительно законов и обычаев войны. В ст. 28 этой декларации предусматривалось, что «всякий захват, а также умышленное разрушение или повреждение подобных учреждений (имелись в виду, в частности, учебные, научные и художественные учреждения. – М.Б.), памятников, художественных и научных произведений преследуются подлежащею властью» [4]. Здесь впервые в международно-правовой практике предусматривалась возможность какой-то ответственности за причинение вреда культурным ценностям. Хотя декларация и не была ратифицирована, ее принятие сыграло определенную роль в выработке международных норм о законах и обычаях войны.

В 1899 году состоялась так называемая Первая гаагская конференция мира, созванная также по инициативе России. Из разработанных на ней документов особое значение имеет Конвенция о законах и обычаях сухопутной войны (II конвенция), которая была подписана 24 государствами.

В 1907 году состоялась Вторая гаагская конференция. На этой конференции была принята Конвенция о законах и обычаях сухопутной войны (IV конвенция) и Положение о законах и обычаях сухопутной войны. Эти акты были подписаны 41 государством, из которых 25 их ратифицировали.

Специальные правила, касающиеся культурных ценностей, устанавливались в ст. 27 и 56 положения. Статья 27 предусматривала, что «при осадах и бомбардировках должны быть приняты все необходимые меры к тому, чтобы щадить, насколько возможно, храмы, здания, служащие целям науки, искусств и благотворительности, исторические памятники, под условием, чтобы таковые здания... не служили одновременно военным целям». Эта статья впервые в международной договорной практике предусматривала, что указанные здания должны быть обозначены особыми видимыми знаками, хотя и не было установлено введение единообразного знака, поскольку обозначение должно было проводиться по усмотрению соответствующих компетентных властей.

Статья 56 Положения 1907 года о законах и обычаях сухопутной войны установила также: «Собственность общин, учреждений церковных, благотворительных и образовательных, художественных и научных, хотя бы принадлежащих государству, приравнивается к частной собственности. Всякий преднамеренный захват, истребление или повреждение подобных учреждений, исторических памятников, произведений художественных и научных воспрещаются и должны подлежать преследованию».

Однако во время первой мировой войны германские империалисты отбросили все эти нормы. Русская следственная комиссия выявила множество фактов бесцельного разрушения германскими войсками памятников русской культуры [5]. Так, летом 1916 года была разгромлена знаменитая Почаевская лавра – великолепный памятник архитектурного искусства [6].

Варварским бомбардировкам германской армии подвергались памятники культуры в Бельгии и Франции. В Бельгии был разрушен университет в Лувене с одной из старейших в Европе библиотек, где хранились 1 тыс. инкунабул, коллекций гравюр и другие художественные ценности. 14 ноября 1914 г. немецкая артиллерия подвергла обстрелу собор в Реймсе, повредив фасад со знаменитыми скульптурами. Германское командование пыталось объяснить свои варварские действия тем, что якобы на одной из башен собора находился наблюдательный пункт, а в непосредственной близости от собора была расположена французская артиллерия. Французская сторона доказала, что ни собор, ни его окружение никогда не использовались для военных целей. Более того, на соборе был вывешен флаг Красного Креста, поскольку в нем помещались немецкие раненые. Во Франции германская армия варварски разрушила, ссылаясь на военную необходимость, и другие ценнейшие памятники архитектуры, что является прямым нарушением норм международного права [7].

Печальный опыт первой мировой войны показал необходимость дальнейшей разработки международно-правовых норм о защите культурных ценностей во время вооруженных конфликтов, показал несовершенство и недостаточность положений гаагских конвенций о законах и обычаях войны.

В 1918 году, когда еще продолжались военные действия, Голландское археологическое общество подготовило и разослало в другие страны доклад, призывавший осуществить регулирование охраны памятников истории и искусства во время войны путем заключения специальной конвенции, и предложило проект такой конвенции [8]. Заслугой этого проекта было то, что в нем предусматривалось осуществление необходимых мер по охране культурных ценностей еще в мирное время, для того чтобы обеспечить эффективную охрану их во время войны. C учетом развития технических средств ведения войны ставился вопрос о том, что сохранение отдельных памятников во время войны может быть осуществлено при условии сохранения их окружения. Исходя из этого предлагалось объявить демилитаризованными целые города, в которых сосредоточены значительные культурные ценности (например, Рим, Париж, Флоренция, Венеция, Брюгге), для того чтобы обеспечить сохранность их во время войны. Такие города имелось в виду использовать и как временные хранилища для движимых культурных ценностей.

Гаагская комиссия юристов, состоявшая из представителей Англии, Франции, Голландии, Италии, Японии и США, в 1922–1923 годах разработала правила ведения воздушной войны, в которых предлагала обеспечить специальную защиту особо ценных памятников культуры. В частности, предлагалось, чтобы на зданиях помещались особые знаки в виде больших прямоугольных щитов, разделенных по диагонали на два треугольника – белый и черный. Кроме того, вокруг памятников крупного исторического значения предлагалось установить особые охранные зоны радиусом не более 500 м (ст. 25 гаагских правил). Хотя Гаагские правила ведения воздушной войны и не были приняты, они сыграли определенную роль в развитии международного права [9].

С целью разработки конвенции Международная комиссия по интеллектуальному сотрудничеству создала комитет экспертов под руководством выдающегося бельгийского юриста Шарля де Вишера [10]. Активное участие в ее работе приняли юристы-международники Лапрадель и Политис. Проект конвенции, подготовленной на основе доклада Ш. де Вишера, был представлен Совету и Ассамблее Лиги наций осенью 1938 года, однако рассмотрен он не был. Второй проект был подготовлен в 1939 году, но война помешала его принятию. Таким образом, Лига наций не смогла довести дело до конца. Предложение о заключении договора об охране культурных ценностей постигла такая же судьба, как и многих других благих начинаний, первоначально поддержанных этой международной организацией.

 

Пакт Рериха

Наряду с рассмотренными выше проектами специальной конвенции о защите культурных ценностей во время войны аналогичное предложение было выдвинуто в 20-х годах известным русским художником Николаем Рерихом. В отличие от проектов, которые остались нереализованными, это предложение удалось воплотить в жизнь путем заключения договора 1935 года, хотя и с ограниченным кругом участников. Однако главное состоит в том, что идея Н.Рериха вызвала широкое общественное движение в защиту памятников культуры, которое сыграло гораздо большую роль, чем подписание договора 1935 года. Более того, в дальнейшем идеи Н.Рериха легли в основу Гаагской конвенции 1954 года.

В данной главе уделяется особое внимание незаслуженно забытым в литературе по международному праву предложениям Николая Рериха и его благородной деятельности в защиту памятников культуры.

В условиях царской России Н.Рерих настойчиво боролся против разрушения художественных ценностей, активно призывал к охране памятников древнерусского искусства. В созданной еще перед первой мировой войной серии картин он в символической форме показал, какие разрушения, какие бедствия несет с собой война мирным городам, памятникам культуры. К этой серии относятся «Меч мужества» (1912 г.), «Крик змия» (1913 г.), «Зарево» (1913 г.), «Град обреченный» (1914 г.) и др. [11].

Варварское разрушение памятников культуры в годы первой мировой войны глубоко возмутило художника. В 1914 году он создает лубочный плакат «Враг рода человеческого», осуждающий разрушение прекрасной библиотеки в бельгийском городе Лувене и известного собора в Реймсе. Плакат был разослан в части действующей русской армии.

Но не кисть художника, не его творчество сыграли главную роль в его благородной борьбе за сохранение достижений человеческой культуры. Еще во время русско-японской войны 1904–1905 годов у художника возникла идея необходимости заключения специального международного соглашения об охране памятников культуры во время войн. Эту идею он высказал в своем докладе в русском архитектурном обществе. С аналогичным предложением художник обращается в 1914 году к правительству России и верховному командованию русской армии, посылает телеграмму президенту Франции Пуанкаре, вручает письмо послу США, в котором призывает правительство США выступить с протестом против варварских разрушений культурных ценностей.

Во всей дальнейшей общественной деятельности художника большое место заняла страстная пропаганда охраны культурных ценностей как во время войны, так и в мирное время [12]. В 1929 году Н.Рерих вновь возвращается к идее заключения международного договора об охране культурных памятников. В годы экономического кризиса, охватившего капиталистический мир, художник предвидел возможность нового вооруженного конфликта. Хотя Рерих окончил юридический факультет Петербургского университета, он, очевидно, не считал возможным взяться за разработку самого текста проекта международного соглашения. По его просьбе текст был подготовлен французским юристом-международником проф. Г.Шклявером, которого при этом консультировал член Постоянной палаты международного правосудия в Гааге проф. Г.Лапрадель. Как писал впоследствии Г.Шклявер, идея Рериха «была переведена на язык права», «воплощена в правовые термины» [13].

Проект договора вместе с обращением художника к правительствам и народам всех стран был опубликован в 1929 году на различных языках [14]. Этот проект получил всемирную известность. В своем обращении в связи с пактом Н.К.Рерих, в частности, писал: «Мы оплакивали библиотеку Лувена и незаменимые красоты соборов Реймса и Ипра. Мы помним множество сокровищ частных собраний, погибших во время мировых смятений, но мы не хотим вписывать слова враждебности. Скажем просто: «Разрушено человеческим заблуждением и восстановлено человеческой надеждою». Но все же пагубные заблуждения, в той или иной форме, могут быть повторены, и новые множества памятников человеческих подвигов могут опять быть разрушены.

Против этих заблуждений невежества мы должны принять немедленные меры. Даже в начале своем эти меры охранения дадут многие полезные следствия... С этой целью проект Международного мирного договора, охраняющего все сокровища Искусства и Науки под международно признанным флагом, представлен нашим музеем [15] иностранным Правительствам. По этому проекту... должно быть воспрепятствовано повторение зверств последней войны, когда было разрушено множество соборов, музеев, книгохранилищ и прочих сокровищниц творений человеческого гения. Этот план предусматривает особый флаг, который будет почитаем как международная нейтральная территория» [16].

В этом обращении, а также в преамбуле Пакта Рериха раскрыты основные цели этого акта. В преамбуле говорится о двух мотивах заключения пакта: во-первых, о «священном долге» договаривающихся сторон «содействовать моральному благополучию своих наций и развитию искусства и науки во имя общих интересов человечества», во-вторых, о том, что «учреждения, которые занимаются образованием молодежи, искусством и наукой, представляют общую сокровищницу для всех наций мира».

В этих словах подчеркивается значение развития культуры для всего человечества. Особо следует подчеркнуть, что весь пакт пронизан идеей мира. Не случайно сам Н.Рерих предложенный им флаг называет «знаменем мира». В преамбуле пакта в перечне предшествовавших международных договоров сделана ссылка на Договор о запрещении войны в качестве орудия национальной политики, подписанный в Париже 28 августа 1928 г. (известный как Пакт Бриана–Келлога).

Кроме преамбулы в проекте было четыре статьи. В первой статье говорилось следующее: «Исторические памятники, образовательные, художественные и научные учреждения, художественные и научные миссии, персонал, имущество и коллекции таких учреждений и миссий должны рассматриваться как нейтральные и как таковые подлежат охране и уважаемы воюющими. Охрана и уважение в отношении вышеуказанных учреждений и миссий будет осуществляться на всей территории, находящейся под суверенитетом высоких сторон, без различия государственной принадлежности какого-либо учреждения или миссии».

Таким образом, в статье дается перечень охраняемых объектов, причем этот перечень сформулирован исключительно широко. Содержание охраны в мирное время в пакте не конкретизируется, что же касается военного времени, то говорится, что соответствующие объекты будут пользоваться «привилегиями нейтралитета». Понятие же нейтралитета может быть объяснено на основе сложившихся к тому времени международно-правовых норм, и прежде всего V и XIII Гаагских конвенций 1907 года относительно нейтралитета во время ведения сухопутных и морских войн. Из этих норм следует, что воюющие стороны обязаны обеспечить неприкосновенность объектов.

В ст. II пакта предусматривалась возможность регистрации в Постоянной палате международного правосудия, в Международном институте интеллектуального сотрудничества (орган Лиги наций, предшественник ЮНЕСКО), департаменте Панамериканского союза (ныне Организация американских государств) «списка памятников, учреждений, коллекций и миссий, публичных или частных, которым желательно обеспечить специальную защиту, предоставленную настоящим Пактом». Памятники, учреждения, коллекции и миссии, зарегистрированные таким образом, выставляют отличительный флаг (красная окружность на белом фоне с тремя красными кругами в середине), который дает специальную защиту и уважение со стороны воюющих государств и народов договаривающихся сторон. В этой статье предусматривалось также, что указанные объекты не будут пользоваться «привилегиями нейтралитета в случае, если они используются для военных целей».

В ст. III говорилось: «В случае совершения какого-либо акта, противоречащего защите и уважению, оказываемым художественным и научным учреждениям, памятникам, коллекциям и миссиям, как это предусмотрено настоящим пактом, потерпевшие учреждения или миссии имеют право обратиться через посредство своего правительства в Международное учреждение, где оно было зарегистрировано. Это Международное учреждение доводит свой протест до сведения всех Высоких Договаривающихся Сторон, которые могут решить созвать Международный Следственный Комитет по этому делу. Приговоры такого Комитета будут опубликованы...»

Таким образом, международный следственный комитет, по мысли авторов пакта, следовало создать не в качестве постоянно действующего органа, а для рассмотрения конкретного случая, то есть как комитет ad hoc. Статья III пакта предусматривает, что «подробности относительно создания и функций вышеназванного следственного комитета будут определены специальным соглашением». Судя по названию, комитет должен был созываться для установления факта нарушения, а не для вынесения решений по существу. Отсюда можно сделать вывод, что авторы пакта не исключали, что стороны могут использовать различные способы разрешения споров и к нарушителю могут быть применены общие нормы о международно-правовой ответственности.

Следует отметить расплывчатость формулировок ст. III пакта, что в какой-то степени может быть объяснено несовершенством норм международного права того времени об ответственности.

В ст. IV предусматривалось обязательство сторон принять в порядке внутреннего законодательства меры защиты на соответствующей территории указанных объектов, как национальных, так и иностранных.

В этой статье, так же как и в ст. I, применен принцип национального режима по отношению к находящимся на территории государства объектам, принадлежащим иностранным лицам. Пакт исходит из того, что для иностранных культурных ценностей не создается какого-либо особого режима, они должны охраняться каждым государством наряду с отечественными. Это положение получило развитие в современном международном культурном сотрудничестве, когда происходит широкий обмен выставками, музейными экспонатами. Из этого принципа исходит и советский Закон об охране и использовании памятников истории и культуры 1976 года.

Из приведенного текста видно, что пакт был задуман как международно-правовой документ универсального характера. Эта универсальность, как правильно отмечает болгарский исследователь Е.Александров, состоит в том, что в нем содержатся общие, принципиальные положения об охране культурных ценностей [17]. Универсальность проявляется, как нам представляется, и в том, что пакт мог быть воплощен в жизнь путем заключения как общего договора, участниками которого могли бы стать все государства мира, так и регионального договора, в котором участвовали бы государства определенного региона или члены какой-либо региональной организации. К этому выводу мы приходим, в частности, на основе перечня международных организаций, содержащегося в ст. II. С одной стороны, в перечень вошли Постоянная палата международного правосудия и Международный институт интеллектуального сотрудничества, а с другой – департамент Панамериканского союза – орган основной региональной организации, существовавшей в момент составления проекта.

Хотя в условиях предвоенного периода Пакт Рериха удалось реализовать лишь в качестве регионального акта (договор 1935 г.), для развития международного права особое значение имеют принципы и положения самого пакта. К их числу следует отнести положения о защите, которая должна предоставляться культурным ценностям, и уважении, которое следует им оказывать. Эти положения носят безусловный характер. Они не ослабляются оговорками о военной необходимости, снижающими эффективность охраны в условиях военных действий. В этом большое преимущество пакта по сравнению с Гаагской конвенцией 1907 года и Гаагской конвенцией 1954 года.

Пакт вводит также принцип регистрации культурных ценностей, принцип национального режима в отношении иностранных культурных ценностей и ряд других положений, получивших дальнейшее развитие в последующем международно-правовом регулировании. Особенно важны общественно-политическое значение пакта, его роль в борьбе за мир, взаимопонимание и культурное сотрудничество народов.

Н.Рерих выражал уверенность, что его пакт будет действовать не только во время войны, поскольку он должен предотвратить совершение всех варварских актов, подвергающих опасности памятники культуры. Он придавал пакту гораздо более широкое значение. «Для нас Знамя Мира является вовсе не только нужным во время войны, но может быть еще более нужным каждодневно, когда без грома пушек часто совершаются такие же непоправимые ошибки против культуры» [18].

Безусловно, следует отвергнуть часто выдвигавшуюся мысль, что Н.Рерих был пацифистом. Советский исследователь творчества художника В.М.Сидоров обращает внимание на то, что Н.Рерих никогда не полагал, что его пакт, как некое магическое заклинание, может остановить войну. Вся жизнь Н.Рериха, все творчество его – это призыв к отпору силам зла, к защите родины и обороне культуры [19].

Н.Рерих неоднократно обращал внимание на то, что его идея создания знамени мира, которое должно развеваться над памятниками культуры, музеями и научными учреждениями, была навеяна конвенцией Красного Креста. «Моя идея о сохранении художественных и научных ценностей, – писал он, – прежде всего заключалась в создании международного импульса к обороне всего самого драгоценного, чем живо человечество. Если знак Красного Креста всем напоминает о гуманности, то такого же смысла знак должен говорить человечеству о сокровищах прекрасных» [20].

«Если Красный Крест печется о телесно раненых и больных, то наш пакт ограждает ценности гения человеческого, тем охраняя духовное здоровье» [21], – отмечал он. Как художник Н.Рерих во многих местах своих записей в дневнике, в обращениях, в письмах на первое место выдвигал символ, художественное изображение, свое знамя мира. По его мысли, пакт имеет и воспитательное значение: «Пакт для защиты культурных сокровищ нужен... как образовательный закон, который с первых школьных дней будет воспитывать молодое поколение с благородными идеями о сохранении истинных ценностей всего человечества» [22].

Идея Рериха встретила широкий отклик среди мировой общественности. Ромен Роллан и Бернард Шоу, Рабиндранат Тагор и Томас Манн, Альберт Эйнштейн и Герберт Уэллс выступили в поддержку пакта.

В сентябре 1931 года в бельгийском городе Брюгге, известном своими памятниками прошлого, была созвана первая международная конференция Пакта Рериха, в которой приняли участие представители правительств и делегаты многочисленных общественных и культурных организаций. На этой конференции был обсужден план пропаганды идей пакта во всем мире, особенно среди молодежи.

В 1929 году в Нью-Йорке и в 1930 году в Париже и в Брюгге были учреждены постоянные комитеты пакта. В августе 1932 года в Брюгге состоялась вторая международная конференция Пакта Рериха. Одновременно была организована выставка 6 тыс. фотографий памятников, подлежащих охране. Конференция постановила создать в Брюгге специальное учреждение – фонд имени Рериха для всемерного содействия проведению в жизнь идей пакта. Конференция также решила войти в сношения с различными государствами с целью признания пакта как международно-правового документа [23].

Третья международная конференция Пакта Рериха, проходившая в Вашингтоне в ноябре 1933 года, в которой участвовали представители 36 государств, в том числе официальные делегаты 27 государств, рекомендовала правительствам всех стран подписать Пакт Рериха. Но далеко не везде этот пакт, способствующий пропаганде идей мира, получал поддержку. В «Листах дневника» художник замечал: «Из Парижа пишут: «У нас был Раймонд Вейсс.., который полностью подтвердил сведения о германском давлении на второстепенные государства в целях заставить их отклонить Пакт»... Помним, что во время последней международной конференции Пакта, среди тридцати шести стран, единогласно поддержавших Пакт, не прозвучали голоса представителей Германии и Англии... Правда, нам приходилось слышать, что главным препятствием для некоторых государств было, что идея Пакта исходила от русского» [24].

Седьмая конференция Панамериканского союза в Монтевидео (1933 г.) единогласно приняла резолюцию о принятии Пакта Рериха. 15 апреля 1935 г. в Вашингтоне в присутствии президента Ф.Рузвельта США и 20 стран Латинской Америки подписали Договор об охране художественных и научных учреждений и исторических памятников. Выступив по радио в связи с подписанием договора, Рузвельт сказал: «Предлагая этот Пакт для подписания всеми странами мира, мы стремимся к тому, чтобы его всемирное признание сделалось насущным принципом для сохранения современной цивилизации. Этот договор имеет более глубокое значение, чем текст самого документа» [25]. В 1947 году после второй мировой войны, принесшей неисчислимые бедствия всему человечеству, Н.Рерих в своем дневнике пишет: «Так оно и есть. События, потрясшие весь мир за последние годы, лишь подтвердили правильность слов покойного президента. Он понимал, что Пакт заключается в общественной охране культуры» [26].

Находясь во время подписания договора во главе экспедиции в пустыне Гоби, Н.Рерих отмечал в своем путевом дневнике: «Не устанем твердить, что, кроме государственного признания, нужно деятельное участие общественности. Культурные ценности украшают и возвышают всю жизнь от мала до велика. И потому деятельная забота о них должна быть проявлена всеми.

Сколько бы стран ни подписало Пакт сегодня, все равно этот день сохранится в истории как памятное культурное достижение» [27].

Вернувшись в Индию, где он жил последние годы своей жизни, художник напишет в декабре 1935 года вдохновенные строчки: «Знаменательный День 15-го Апреля, я был в далекой Монголии и только духовно мог приобщиться к культурному торжеству, когда представители двадцати одной Американской Республики подписывали Пакт Охранения Культурных Сокровищ. Не мог я тогда сказать всем этим воодушевленным поборникам культурных ценностей мой сердечный привет. Только теперь, вернувшись из Азийских пустынь, я могу послать самое сердечное приветствие и пожелание всем тем, кто рукою своею скрепил Договор о Ценностях всего Человечества. Духовные ценности человечества, выраженные в многообразном творчестве, не могут быть обсуждаемы холодно и формально» [28].

Договор, заключенный 15 апреля 1935 г., получил известность в международно-правовой литературе как Пакт Рериха, поскольку, по словам австрийского юриста А.Фердросса, он исходит из концепции русского ученого Рериха [29]. Его также часто называют Вашингтонским пактом. В то же время под Пактом Рериха в более широком смысле понимается не только этот конкретный договор, а сам проект, предложенный Н.Рерихом. В настоящей работе проект 1929 года мы именуем Пактом Рериха. Хотя круг стран – участниц договора 1935 года и был ограничен [30], этот договор стал первым международно-правовым актом, специально посвященным охране культурных ценностей, единственным соглашением, принятым в этой области до второй мировой войны.

Обращаясь к содержанию принятого текста договора, следует отметить, что его действие ограничивалось недвижимыми культурными ценностями. В ст. 1 предусматривалось, что «исторические памятники, музеи, научные, художественные, учебные и культурные учреждения должны рассматриваться как нейтральные и как таковые уважаться и охраняться воюющими. Такое же уважение и такая же охрана должны предоставляться и персоналу указанных учреждений. Такое же уважение должно оказываться и такая же охрана должны признаваться за историческими памятниками, музеями, научными, художественными, учебными и культурными учреждениями как во время мира, так и во время войны». Этим договор 1935 года существенным образом отличался от Гаагской конвенции 1907 года, предусматривающей определенную охрану только в военное время.

В ст. II обращалось внимание на то, что охрана должна предоставляться всем учреждениям, находящимся на территории государства вне зависимости от государственной принадлежности этих объектов без какой-либо дискриминации. Существенным моментом в этой статье было указание на обязательство государств принять во внутреннем Законодательстве необходимые меры для обеспечения такой охраны и уважения. В ст. III предусматривалось введение знака охраны, предложенного Н.Рерихом. Каждое государство должно составить список охраняемых объектов и направить его в Панамериканский союз (ст. IV). Предоставление Охраны, согласно соглашению, прекращается, в случае если памятники и учреждения будут использоваться «для военных целей» (ст. V).

Таким образом, в принятом соглашении были воспроизведены все основные моменты первоначального предложения Н.Рериха. В текст не вошло лишь положение о возможности в случае нарушения договора обращаться в международный орган и осуществления определенной процедуры для рассмотрения такого нарушения. Формально договор 1935 года был открыт для подписания всеми странами, но по существу он был сформулирован как чисто региональный акт, что видно, в частности, из ст. V, в которой говорится о функции Панамериканского союза, и в дальнейшем он остался региональным соглашением узкого круга стран американского континента.

Хотя договор 1935 года и не получил практического значения, он представляет интерес с точки зрения формирования международно-правовых норм об охране культурных ценностей.

В ряде стран после заключения договора 1935 года были приняты резолюции в поддержку Пакта Рериха. В Индии в ноябре 1938 года литературное общество Бенареса приняло специальную резолюцию [31]. В Париже перед началом второй мировой войны французский общественный комитет Пакта Рериха направил посольствам ряда европейских государств предложение о принятии этого пакта [32].

В своем дневнике Н.Рерих приводит письмо, полученное им из Парижа, в котором рассказывается об устроенной правительством республиканской Испании выставке, показывающей разрушение художественных и исторических сокровищ. «Все считают, – говорится в этом письме, – что наш Пакт по своему моральному и культурному уровню во много раз превосходит все обсуждающиеся сейчас предложения, но в то же время все говорят, что эвентуальные противники, которых мы теперь знаем по их деяниям в Испании, и в Китае, и в Эфиопии, заведомо будут нарушать и Пакт о защите памятников, и Женевскую конвенцию Красного Креста». Н.Рерих из далекой Индии пишет гневные слова осуждения не только в адрес агрессоров-преступников, разрушающих ценности, но и тех, кто потворствует им [33].

Проект Пакта Рериха был представлен также в органы Лиги наций: в Международный совет музеев, а после одобрения этим советом в Международную комиссию по интеллектуальному сотрудничеству. Но предметом рассмотрения дипломатической конференции он так и не стал.

После окончания второй мировой войны, повлекшей за собой разрушение огромного количества величайших культурных сокровищ, необходимость международного соглашения об охране стала очевидной для всего прогрессивного человечества. В эти годы Н.Рерих вновь выдвигает идею пакта. В годы «холодной войны» он писал, что «каждый пытливый наблюдатель может убеждаться, насколько наш девиз «Пакс пер Культура!» – «Мир через Культуру!» – становится насущным, неотложным. Каждый может видеть, что война нервов, война психическая может разлагать человека сильнее войны телесной» [34].

Возобновил свою деятельность комитет Пакта Рериха в Нью-Йорке. В 1948–1949 годах развернула активную кампанию итальянская ассоциация Пакта Рериха в Болонье [35]. В 1946 году в поддержку пакта высказалась Всеиндийская конференция культурного единства [36]. В 1948 году правительство Индии, возглавляемое Дж. Неру, приняло решение об одобрении Пакта Рериха [37]. Хотя это решение и не было фактически реализовано (не был направлен документ о присоединении), оно показало отношение Индии к идее охраны культурных ценностей. В поддержку пакта высказались многие другие государственные и общественные деятели этой страны.

В 1950 году комитет Пакта Рериха в Нью-Йорке направил Генеральному директору ЮНЕСКО копию пакта со всей документацией по истории движения начиная с 1930 года.

Незадолго до смерти Н.Рерих написал слова, звучавшие как завещание: «Народы и правительства должны неотложно принять меры к ограждению сокровищ общечеловеческих» [38].

Художнику не было суждено дожить до принятия Гаагской конвенции 1954 года о защите культурных ценностей во время вооруженного конфликта, в которой в значительной степени были воплощены его идеи благородного гуманизма. Это стало возможным лишь тогда, когда Советский Союз и другие страны социализма стали главной, определяющей силой общественно-политической и культурной жизни планеты.

 

Уничтожение и разрушение памятников культуры во время второй мировой войны

Вторая мировая война нанесла колоссальный ущерб мировой культуре. Действия гитлеровских захватчиков на временно оккупированных территориях Советского Союза, Польши, Франции и других стран навеки останутся в памяти человечества как беспрецедентное свидетельство варварства и вандализма.

В ноте народного комиссара иностранных дел СССР от 27 апреля 1942 г., направленной всем послам и посланникам стран, с которыми СССР имел в годы войны дипломатические отношения, обращалось внимание на то, что гитлеровцами был разработан чудовищный план ликвидации национальной культуры народов СССР.

«Осквернение и уничтожение исторических и культурных памятников на захваченных советских территориях, а также разрушение созданных советской властью многочисленных культурных учреждений, – отмечалось в ноте, – является частью чудовищно нелепого плана, задуманного и проводимого гитлеровским правительством и имеющего целью ликвидацию русской национальной культуры и национальных культур народов Советского Союза, насильственное онемечение русских, украинцев, белорусов, литовцев, латвийцев, эстонцев и других народов СССР. Только фашистские выродки могли задаться нелепой целью искоренения великой русской культуры и культуры других советских народов, ставших при советской власти на путь невиданного национального подъема и расцвета. И, тем не менее, многочисленные приказы и распоряжения германского командования и оккупационных властей свидетельствуют о том, что гитлеровцы в своей слепой ненависти к народам Советского Союза не останавливались ни перед чем, чтобы унизить национальное достоинство советских народов и обнажить перед всем миром омерзительную человеконенавистническую сущность германского фашизма» [39].

Командующий 6-й германской армией фон Рейхенау в приказе от 10 октября 1941 г. «О поведении войск на Востоке» прямо предписывал уничтожать культурные памятники на оккупированных территориях. В этом приказе говорилось: «Никакие исторические или художественные ценности на Востоке не имеют значения». По распоряжению главного командования сухопутных сил гитлеровской Германии всем войсковым соединениям была направлена копия этого приказа, «отлично оцененного фюрером» [40].

И этот чудовищный приказ проводился в жизнь. Только на оккупированной советской территории гитлеровцами было разрушено 427 музеев, 44 тыс. театров и клубов. Были уничтожены и осквернены многие дорогие советскому народу памятники культуры и архитектуры [41]. Фашисты сожгли музей в Бородино, уничтожили реликвии, относящиеся к борьбе с наполеоновской армией в 1812 году. В Калуге они разграбили экспонаты дома-музея К.Э.Циолковского. В Минске было разгромлено здание Академии наук республики с редчайшей коллекцией исторических документов и книг. В Харькове книгами из библиотеки им. Короленко оккупанты замостили улицу для удобства проезда немецких автомобилей [42].

Гитлеровцы взорвали знаменитую Киево-Печерскую лавру и здание Киевского университета, разрушили Чернигов – один из центров культуры Древней Руси.

Фашисты разгромили Ясную Поляну, где жил и творил один из величайших гениев человечества – Лев Толстой. Дом великого писателя нацистские вандалы разгромили, изгадили и, наконец, подожгли, могилу осквернили. Рукописи, книги, картины были либо разворованы, либо выброшены и уничтожены. Германский офицер Шварц в ответ на просьбу сотрудника музея перестать отапливать дом личной мебелью и книгами великого писателя, а взять для этого имеющиеся дрова, ответил: «Дрова нам не нужны, мы сожжем все, что связано с именем вашего Толстого» [43].

В Клину в доме-музее П.И.Чайковского оккупанты устроили гараж и отапливали его рукописями, книгами, мебелью и другими Музейными экспонатами, часть предметов была украдена.

По прямому указанию германского военного командования гитлеровцы разрушали и уничтожали культурно-исторические памятники русского народа, связанные с жизнью и творчеством Пушкина. В сообщении Чрезвычайной Государственной комиссии от 29 августа 1944 г. отмечалось: «Пушкинский Заповедник и особенно усадьба поэта в Михайловском драгоценны для русского народа; здесь Пушкин закончил третью и создал четвертую, пятую и шестую главы «Евгения Онегина», закончил поэму «Цыганы», написал трагедию «Борис Годунов», большое число поэм и лирических стихотворений...

...Михайловское было превращено немцами в военный объект и один из опорных пунктов немецкой обороны. Территория парка была изрыта траншеями, ходами сообщения, земляными убежищами. «Домик няни» был немцами разобран, а рядом с ним и даже частично на его месте построен большой пятинакатный блиндаж. Другой такой же блиндаж был построен немцами около бывшего здания музея.

Дом-музей, выстроенный на фундаменте дома, в котором жил Пушкин, немцы сожгли, и от него осталась только груда развалин...» [44].

В Таганроге гитлеровцы уничтожили дом, где жил А.П.Чехов, а в городе Тихвине – дом прославленного русского композитора Римского-Корсакова.

Во время оккупации города Истры фашисты устроили склад боеприпасов в знаменитом русском монастыре Новый Иерусалим. Ново-Иерусалимский монастырь является выдающимся историческим и религиозным памятником русского народа и известен как одно из красивейших сооружений. Он основан в 1654 году и позднее реставрирован великими архитекторами Растрелли и Казаковым. Это не помешало гитлеровцам при отступлении от Истры взорвать свой склад боеприпасов в монастыре и превратить неповторимый памятник русской истории в груду развалин.

Огромный ущерб был причинен памятникам в пригородах Ленинграда – ансамблям Петергофа, Пушкина и Павловска. Петергоф был основан Петром I в 1709 году. В первой четверти XVIII века там были построены красивейшие дворцы Монплезир, Марли, Эрмитаж, сооружены Верхний и Нижний парки, каскады, канал. Растрелли построил Большой дворец. Талантливый русский зодчий Воронихин дополнил Нижний парк изящными павильонами. Фонтаны Петергофа известны всему миру.

На протяжении двух веков русские и иностранные зодчие Квасов, Земцов, Растрелли, Кваренги, Росси, Бренна, Воронихин, Фельтен, Неелов, Стасов, Камерон, скульпторы Гордеев, Мартос, Демут-Малиновский, Козловский, живописцы Щедрин, Скотти, Гонзаго и другие создавали вокруг столицы России прекрасные архитектурные ансамбли. Нацисты обстреливали эти города-музеи из тяжелых артиллерийских орудий, уничтожая дворцы, парки и парковые павильоны.

Отступая под ударами Советской Армии, фашисты сожгли значительную часть Екатерининского дворца в Пушкине и разграбили Александровский дворец XVIII столетия, подожгли замечательный Павловский дворец [45].

Фашистские бомбы нанесли урон Эрмитажу в Ленинграде и Третьяковской галерее в Москве, разрушили такие прекрасные архитектурные памятники, как здание Книжной палаты в Москве (архитектор О.Бове).

Много крупных городов разрушили немецко-фашистские оккупанты на временно занятых ими территориях СССР. Но с особым ожесточением они разрушали древние русские города, сохранившие памятники древнерусского искусства. На Нюрнбергском процессе обвинитель от СССР М.Рагинский говорил о варварских разрушениях городов Новгорода, Пскова и Смоленска [46].

Новгород и Псков – исторические центры высокой и своеобразной культуры, где русский народ создавал свою государственность. Там сохранились памятники древнего церковного и гражданского зодчества, стенные росписи, произведения живописи, скульптуры и прикладного искусства. Гитлеровские варвары разрушили в Новгороде много ценнейших памятников русского и мирового искусства XI–XII веков. Они разрушили не только памятники, но и весь город превратили в груду развалин. В Георгиевском соборе Юрьева монастыря, построенном в начале XII века, фашисты разрушили своды и стены башни собора с фресками XII века. Софийский собор XI века считался одним из древнейших памятников русского зодчества, выдающимся памятником мирового искусства. Фрески XII века, иконы XII–XVII веков, древние иконостасы и все богатейшее внутреннее убранство собора было разграблено, увезено или уничтожено.

Огромной утратой для русской и мировой культуры стала гибель от рук фашистских варваров уникального памятника византийской и русской архитектуры и живописи – церкви Спаса на Нередице XII века с ее всемирно известными фресками. По приказу командующего 18-й германской армией Линдемана разобрали и подготовили к отправке в Германию как металлический лом на переплавку памятник «Тысячелетие России», воздвигнутый в 1862 году по проекту известного русского скульптора Микешина. Из 88 историко-художественных сооружений Новгорода только два остались без значительных повреждений.

Гитлеровцы превратили в руины Псков, уничтожили исторические памятники древнего Смоленска XII века, сожгли церкви Спасскую, Духовскую и Покровскую, взорвали Верхне-Никольскую церковь и Введенскую церковь Авраамиева монастыря.

Печальный перечень разрушений памятников истории и культуры, дорогих сердцу каждого советского человека, занял бы много страниц...

На заседаниях трибунала в Нюрнберге было неопровержимо доказано, что такое беспрецедентное в истории человечества разрушение и разграбление культурных ценностей производилось по заранее разработанному и тщательно подготовленному плану, что разграблением и разрушением руководило фашистское правительство и германское военное командование.

 

Гаагская конвенция 1954 года о защите культурных ценностей в случае вооруженного конфликта

На 4-й сессии Генеральной конференции ЮНЕСКО (1949 г.) было решено приступить к работе по международно-правовой регламентации в рассматриваемой области. На 5-й сессии (1950 г.) Генеральному директору было поручено подготовить и разослать проект конвенции. Такой проект был подготовлен правительством Италии.

В 1954 году ЮНЕСКО созвала международную конференцию, которая происходила в Гааге с 21 апреля по 14 мая 1954 г. [47] В конференции участвовали 56 государств, в том числе СССР, УССР, БССР, Венгрия, Польша, Румыния и Чехословакия. Делегацию СССР возглавил известный советский искусствовед и общественный деятель В.С.Кеменов [48]. Помимо правительственных делегаций в конференции принимали участие представители таких международных организаций, как Международный Комитет Красного Креста, Международный совет музеев, Международный институт по унификации частного права (УНИДРУА).

14 мая 1954 г. на конференции был подписан Заключительный акт, Гаагская конвенция о защите культурных ценностей в случае вооруженного конфликта, а также приняты одноименный протокол и резолюции. Заключительный акт конференции подписали 45 государств, конвенцию – 31, а протокол – 21 государство.

На этой конференции, в частности, благодаря активному участию в ней Советского государства удалось осуществить предложения Н.Рериха. Слова Рериха, сказанные им во время войны в 1944 году, оказались пророческими: «Не умерло Знамя Мира. Оно свернулось, пока зверствует война. Но придет час, когда люди вновь сознательно обратятся к заботе об охране культурных ценностей... Народы вспомнят о трудах бывших и восполнят их прочными достижениями. Идеи живут! Развернется Знамя Мира!» [49].

Гаагская конвенция 1954 года – это первое международное соглашение универсального характера, в котором объединены многие нормы, предусматривающие охрану культурных ценностей в случае вооруженного конфликта [50]. Если раньше эти нормы содержались в различных международных договорах или существовали в качестве прецедентов, порой противоречивого характера, то теперь они были сведены в акт, принятие которого следует рассматривать как важный шаг в развитии международного права [51].

Заключая это соглашение, государства исходили из того, что культурным ценностям в ходе второй мировой войны был нанесен серьезный ущерб и что постоянное развитие военной техники создает дополнительную угрозу их разрушения.

Три принципиальных положения содержатся в преамбуле конвенции. Согласно первому из них, «ущерб, наносимый культурным ценностям каждого народа, является ущербом для культурного наследия всего человечества». Согласно второму, страны–участницы конвенции решили принять «все возможные меры для защиты культурных ценностей». Согласно третьему принципу, в целях обеспечения эффективности защиты ценностей такая защита должна быть организована еще в мирное время путем принятия как национальных, так и международных мер.

Остановимся на основных нормах Гаагской конвенции о защите культурных ценностей в случае вооруженного конфликта 1954 года, отметим их достоинства и недостатки.

Область действия конвенции сформулирована исключительно широко. В отличие от предшествующих международно-правовых актов, которые подлежали применению только в случае «состояния войны», конвенция 1954 года прямо предусматривает применение ее положений в случае «любого вооруженного конфликта», который может возникнуть между сторонами, даже если «состояние войны» не было признано одной из них, в случае «частичной или полной оккупации» и даже в случае вооруженного конфликта, не имеющего международного характера. В последнем случае должны применяться, «по крайней мере, положения настоящей Конвенции, относящиеся к уважению культурных ценностей» (ст. 19) [52].

Другой особенностью конвенции 1954 года является то, что в ней дается определение объекта международной охраны. Акты 1899 и 1907 годов, о которых говорилось выше, не давали определения объектам, которые подлежали охране. Термин «культурные ценности» был введен в международную терминологию именно конвенцией 1954 года.

Конвенция определяет три категории таких ценностей: а) движимые или недвижимые, имеющие «большое значение для культурного наследия каждого народа» памятники архитектуры, искусства или истории, религиозные или светские, археологические месторасположения, рукописи, книги; б) здания, в которых сохраняются или экспонируются движимые культурные ценности, и в) так называемые «центры сосредоточения культурных ценностей». К числу таких центров могут быть отнесены исторические кварталы в больших городах или же исторические города целиком, такие, например, как Венеция, Брюгге, Флоренция, Суздаль. Понятие такого рода отсутствовало в предыдущих международных соглашениях.

Таким образом, в отличие от конвенции 1907 года рассматриваемая конвенция не исходит ни из характера личности собственника, ни из назначения объекта.

Еще одна особенность конвенции 1954 года состоит в том, что она вводит два вида, две формы защиты: общую (гл. I) и специальную (гл. II).

Все объекты, рассматриваемые конвенцией как культурные ценности, подпадают под общую защиту. Специальная защита предоставляется ограниченному кругу объектов – особенно важным, сохранение которых имеет значение не только для одной страны, но для человечества в целом. Эти ценности должны регистрироваться Генеральным директором ЮНЕСКО в особом реестре (п. 6 § 8). Специальная защита предоставляется «центрам сосредоточения культурных ценностей» и укрытиям, предназначенным для их хранения. С момента внесения культурных ценностей в реестр государства-участники обязуются обеспечивать им иммунитет и воздерживаться от любых враждебных актов, направленных против них.

Конвенция 1954 года предусматривает применение особого отличительного знака для культурных ценностей, находящихся под специальной защитой. Этот знак представляет собой заостренный книзу щит, разделенный на четыре части, синего и белого цветов. Выбирая такой знак, специалисты исходили из того, что он будет отчетливо виден с самолетов [53].

Комментируя такое разграничение видов защиты, проф. С.Нахлик отмечает, что к моменту Гаагской конференции 1954 года определились две точки зрения: первая – защита должна распространяться на возможно большее число культурных ценностей, вторая – в целях обеспечения высокой эффективности защиты круг объектов следует ограничить. Принятое решение как бы примирило эти две позиции, и, согласно конвенции, обе формы защиты могут применяться одновременно [54].

Защита культурных ценностей, по конвенции, включает в себя, во-первых, охрану ценностей и, во-вторых, уважение этих ценностей. Под «охраной» понимается совокупность мер, которые должны быть приняты в целях сохранения ценностей. Это прежде всего обязательство каждого государства подготовить еще в мирное время охрану таких ценностей, расположенных на его территории, от возможных последствий вооруженного конфликта (ст. 3). Под «уважением» понимаются обязательства государств запрещать использование культурных ценностей в целях, которые могут привести к их разрушению или повреждению в случае вооруженного конфликта (п. 1 ст. 4).

В конвенции сформулировано обязательство государств «запрещать, предупреждать и, если необходимо, пресекать любые акты кражи, грабежа или незаконного присвоения культурных ценностей в какой бы то ни было форме, а также любые акты вандализма в отношении указанных ценностей» (ст. 4).

Для каждой воюющей стороны обязанность уважать культурные ценности другой стороны была сформулирована следующим образом: «воздерживаться от каких-либо враждебных актов». Эта формулировка охватывает все, что не следует предпринимать в ходе военных действий. Запрещается также реквизиция культурных ценностей и применение любых мер в качестве репрессалий (т.е. в качестве ответных мер). В этих положениях, несомненно, был учтен печальный опыт второй мировой войны. В то же время, согласно конвенции, обязательство по охране и сохранению культурных ценностей, которое возлагается на оккупирующее государство, носит дополнительный, вспомогательный характер (пп. 1, 2 ст. 5), поскольку охрана культурных ценностей входит в компетенцию национальных властей оккупированной территории. Оккупирующее государство обязано поддерживать усилия национальных властей по обеспечению охраны и принимать «самые необходимые меры по охране этих ценностей в тесном сотрудничестве» с этими властями.

Сущность повышенной степени защиты, которая определена как специальная защита, выражена в конвенции термином «иммунитет». Согласно ст. 9, государства-участники «обязуются обеспечить иммунитет культурных ценностей, находящихся под специальной защитой, воздерживаясь, с момента включения их в Международный реестр, от любого враждебного акта, направленного против них, а также воздерживаясь от использования таких ценностей и прилегающих к ним участков в военных целях», кроме случаев, специально оговоренных в конвенции.

Иммунитет означает в данном случае особое, привилегированное положение ценностей [55]. Воздерживаться «от любого враждебного акта» – значит не только не допускать разрушения и повреждения ценностей, но и не совершать действий, которые могут причинить ущерб ценностям.

Дебаты о том, какие ценности подпадают под специальную защиту, были очень оживленными. Делегаты англосаксонских стран исходили прежде всего из соображений военного характера. К этой категории они относили ценности, которые не стесняли бы военных действий. Как остроумно заметил член польской делегации проф. Лоренц, «только пирамиды Египта могли бы им соответствовать. Ни Вестминстерское аббатство в Лондоне, ни Нотр-Дам в Париже, ни собор св. Петра в Риме этим условиям не отвечают» [56]. Выдвинутые ограничения были оспорены также странами Запада (Франция, Испания, Италия, Греция, Швейцария, Бельгия). В ходе дискуссии был прямо поставлен вопрос: какова же цель конференции – защищать культурные ценности или удовлетворять военные интересы? В конце концов, согласились на том, что под специальную защиту «может быть взято ограниченное число укрытий, предназначенных для сохранения движимых культурных ценностей в случае вооруженного конфликта, центров сосредоточения культурных ценностей и других недвижимых культурных ценностей, имеющих очень большое значение при условии: а) что они находятся на достаточном расстоянии от крупного индустриального центра или любого важного военного объекта, представляющего собой уязвимый пункт, например аэродрома, радиостанции, предприятия, работающего на национальную оборону, порта, значительной железнодорожной станции или важной линии коммуникаций; б) что они не используются в военных целях» (ст. 8).

При наличии этих условий возможность отнесения объектов к категории, подпадающей под специальную защиту, очень ограничена. Кроме того, в современной войне определение «достаточное расстояние» от какого-либо «уязвимого пункта» весьма относительно. Не случайно в реестре было зарегистрировано лишь незначительное число объектов. На это обращалось внимание в докладе СССР о применении положений конвенции. Большинство культурных ценностей концентрируется в культурных центрах страны, таких как Москва, Ленинград, Киев, Рига, Таллин и т.п. Эти культурные центры являются одновременно и индустриальными центрами, и транспортными узлами, то есть, иными словами, условие п. а ст. 8 не может быть соблюдено [57].

Более подробно остановимся на оговорке о военной необходимости [58]. Согласно ст. 4 конвенции, обязательство уважать культурные ценности может быть нарушено только в случае, если военная необходимость потребует такого нарушения. Эта оговорка соответствует старому принципу генерального штаба прусской армии: Kriegsrason geht vor Kriegsmanier (военная необходимость определяет способы ведения войны). Она была введена во II Гаагскую конвенцию 1899 года и в IV Гаагскую конвенцию 1907 года о законах и обычаях войны под давлением германской делегации, хотя уже в то время эта идея встретила серьезное возражение как со стороны ведущих авторитетов в области международного права, так и со стороны делегатов многих стран – участниц Гаагской конференции (России, Англии, Франции, Италии и др.). Эта оговорка была включена в конвенцию потому, что Германия рассматривала ее как conditio sine quanon (обязательные условия) своего подписания конвенции. А поскольку в то время Германия обладала наиболее сильной сухопутной армией, подписание конвенции без нее было лишено практического смысла. Однако подписание конвенции не помешало Германии в дальнейшем грубо и цинично нарушать ее.

В проекте конвенции 1954 года, представленном для рассмотрения на конференции, не содержалось оговорки о военной необходимости. Однако этот вопрос был поднят военным представителем США и поддержан представителем Англии. Любопытно, что они воспроизвели отдельные аргументы германского военного представителя на конференции 1899 года. Делегация США предлагала включить вопрос о так называемой военной необходимости в преамбулу конвенции [59].

Точка зрения, выраженная американской делегацией, вызвала возражение со стороны социалистических стран [60]. Руководитель советской делегации совершенно резонно заявил, что необходимость сохранить культурное наследие человечества для будущих поколений стоит выше всякой военной необходимости. Приводя гипотетический случай, когда бомбы падали бы на Акрополь, Версаль или Вестминстер, оратор задал риторический вопрос: «Разве было бы утешением думать, что эти разрушения сделаны законно, в соответствии с Гаагской конвенцией?» Представитель Румынии напомнил, что Пакт Рериха, подписанный американскими государствами, не содержал каких-либо оговорок подобного рода.

По мнению представителя Греции, включение одного такого условия в конвенцию означало бы «отступление к предшествующему международному праву». Как заявил представитель Эквадора, недопустимо, чтобы проект конвенции ввел одно исключение, которое само по себе противоречиво и ведет к отрицанию всех добрых намерений этого документа. Против оговорки о военной необходимости высказались и представители других стран. Представитель Франции, который был докладчиком на конференции, безуспешно пытался найти компромиссное решение.

Ожесточенная борьба развернулась на заседании главного комитета конференции по вопросу о допустимости оговорки о военной необходимости при определении специальной защиты. Делегат Эквадора заявил, что такая оговорка «несовместима с духом и основными принципами конвенции». Он подчеркнул, что нельзя возлагать на военное командование какой-либо страны ответственность за принятие конечного решения о том, сохранить или разрушить те или иные культурные ценности. Эта позиция была поддержана рядом других делегаций, в том числе и Советского Союза. Однако сторонники примата значения моментов военного характера остались непоколебимыми. Представитель Великобритании заявил, что, если текст по этому вопросу не будет изменен, несколько стран «не будут в состоянии подписать и ратифицировать конвенцию».

Главная комиссия отклонила предложение Эквадора 22 голосами против 9 при 6 воздержавшихся, а на пленарном заседании аналогичное советское предложение было отклонено 20 голосами против 7 при 14 воздержавшихся. В результате явного давления и диктата сторонников оговорки генеральный докладчик заявил, что, хотя, по его мнению, сохранение оговорки, ограничивающей специальную защиту, «уменьшает значение конвенции», он, «имея в виду обеспечить этой конвенции максимум участия», не будет голосовать против включения оговорки. Таким образом, вследствие позиции англо-американских стран оговорка «о военной необходимости» была включена в конвенцию. Но в результате упорной борьбы, которую вела советская делегация, эта оговорка была сформулирована не в преамбуле, а в виде ограничения в отдельных, определенных, случаях. В п. 2 ст. 4 было предусмотрено, что обязательства уважать культурные ценности «могут быть нарушены только в случае, если военная необходимость настоятельно потребует такого нарушения» (выделено нами. – М.Б.). Неприменение специальной защиты, предусмотренной конвенцией в гл. II, также может иметь место в исключительных случаях «неизбежной военной необходимости» (выделено нами. – М.Б.) (п. 2 ст. 11).

Таким образом, вместо предлагавшегося понятия «военная необходимость» было применено понятие «настоятельная военная необходимость».

В отношении специальной защиты вместо понятия «настоятельная военная необходимость» в конвенции применяется понятие «неизбежная военная необходимость» (п. 2 ст. 11). Очевидно, случаи «неизбежной» необходимости должны быть более редкими, чем «настоятельной военной необходимости», а тем самым степень охраны при специальной защите повышается. Однако, что следует понимать под этими понятиями и в чем их различие, конвенция не определяет. Эти различия проявляются больше в словесном выражении, чем в сути. А суть в конвенции не определена, она должна стать предметом толкования в каждом отдельном случае, что может привести к опасным последствиям для культурных ценностей. В современных условиях, когда имеется оружие массового уничтожения, при любых изъятиях из иммунитета «центры сосредоточения культурных ценностей» могут быстро превратиться в руины.

В отношении специальной защиты в конвенции, правда, делаются и другие попытки ограничить возможность применения оговорки о военной необходимости. Во-первых, речь идет об «исключительных случаях»; во-вторых, «военная необходимость» может констатироваться только высшими военными начальниками (от командира дивизии и выше); в-третьих, о снятии иммунитета в этом случае сторона должна «информировать, по возможности в кратчайший срок, письменно и с указанием причин Генерального комиссара по культурным ценностям»; в-четвертых, лишение культурных ценностей иммунитета вследствие военной необходимости ограничено во времени, оно может длиться «лишь до тех пор, пока существует эта необходимость».

Таким образом, в принятом тексте речь идет об исключении из общего правила, которое должно толковаться строго ограничительно, поскольку целью конвенции является охрана культурных ценностей. Однако сама возможность применения оговорки о военной необходимости ослабляет эффективность рассматриваемого документа и является существенным его недостатком.

Другой недостаток состоит в следующем: репрессалии в отношении культурных ценностей как таковые, согласно конвенции, запрещены (п. 4 ст. 4); в то же время предусматривается, что, если одна из сторон не будет соблюдать правила об иммунитете, другая сторона освобождается от выполнения своих обязательств по обеспечению иммунитета (п. 1 ст. 11). Как справедливо замечает С.Нахлик, эта формулировка не может быть понята иначе, как оправдание репрессалий [61].

Защитой конференции пользуется так же персонал, выделенный сторонами для защиты культурных ценностей. Согласно ст. 15, персонал должен «пользоваться уважением в интересах сохранения этих ценностей, и, если этот персонал попадает в руки противника, ему должна быть предоставлена возможность продолжать осуществлять свои функции». Правовой режим указанного персонала в некоторых своих чертах напоминает правовой режим медицинского персонала по Женевским конвенциям 1949 года о защите жертв войны [62]. Защита предоставляется также транспорту, используемому для перевозки культурных ценностей (ст. 12, 13).

Ряд обязательств по конвенции возлагается на каждое государство. К ним относится обязательство осуществлять воспитание населения в духе охраны культурных ценностей как в системе общего, так и военного образования. Предусмотрен также ряд мероприятий воспитательного характера среди личного состава вооруженных сил «в духе уважения культуры и культурных ценностей всех народов» (ст. 7), которые должны проводиться еще в мирное время. Это положение было включено в конвенцию по инициативе советской делегации. Кроме того, каждое государство должно иметь в вооруженных силах специальную службу по охране культурных ценностей. Государства должны представлять ЮНЕСКО доклады о ходе выполнения конвенции.

Недостатком Конвенции является отсутствие положений об ответственности государств за нарушение принятых на себя обязательств по защите культурных ценностей в случае вооруженного конфликта. На Гаагской конференции 1954 года советская делегация выступала за усиление санкций, за возложение на государства ответственности в случае нарушения конвенции. Однако эти обоснованные предложения не были приняты.

Другой проблемой, регулирование которой в конвенции не может быть признано удовлетворительным, является проблема уголовных санкций.

Социалистические страны выступали на конференции за включение в конвенцию статей об уголовных санкциях. Однако это предложение встретило возражения со стороны делегации США, которая сослалась на то, что вопросы уголовного права не входят в федеральную юрисдикцию, и поэтому включение таких вопросов сделает невозможным для США ратификацию конвенции. Вследствие этих возражений, поддержанных рядом других делегаций [63], вместо предполагавшейся главы в конвенцию была включена только одна статья, которая предусматривает, что государства-участники «обязуются принимать в рамках своего уголовного законодательства все меры, необходимые для того, чтобы были выявлены и подвергнуты уголовным или дисциплинарным санкциям лица, независимо от их гражданства, нарушившие или приказавшие нарушить настоящую Конвенцию» (ст. 28). Недостатком этого положения является его слишком общий характер. В нем не делается какой-либо попытки сформулировать виды преступлений, а также не рассматривается возможность выдачи преступников.

Конвенция предусматривает систему международного контроля за соблюдением ее положений, в частности путем избрания так называемого Генерального комиссара по культурным ценностям из числа лиц, включенных в специальный список. В то же время конвенция не предоставляет каких-либо полномочий ЮНЕСКО и ее Генеральному директору предпринять соответствующие действия по защите культурных ценностей, в случае если стороны – участницы конфликта не делают этого.

В годы, прошедшие после подписания конвенции, имел место ряд военных конфликтов, однако положения конвенции применялись только в случаях агрессии Израиля; назначались генеральные комиссары, которые докладывали о нарушении конвенции Израилем [64].

Практика применения конвенции показала, что недостатком ее является отсутствие специального органа, призванного следить за соблюдением конвенции. В первоначальном итальянском проекте предлагалось создание такого органа, но это предложение принято не было, поскольку имелось в виду, что конвенция заключается под эгидой ЮНЕСКО.

Отмечая ряд недостатков конвенции, не следует забывать, что конвенция 1954 года – первое международное соглашение в этой области универсального характера, выработать которое удалось после длительных поисков взаимоприемлемых решений. Универсальность положений конвенции проявилась в том, что ее ратифицировало или к ней присоединилось 68 стран, представляющих различные социально-экономические системы. Ее положения активно поддерживают социалистические страны. Возрастает число ее участников. Однако до сих пор к конвенции не присоединились США и Англия, хотя именно по их настоянию были внесены положения, снижающие эффективность охраны культурных ценностей. Приведенный выше пример оговорки о военной необходимости достаточно показателен.

Заключение конвенции 1954 года стало возможным только благодаря той последовательной и упорной борьбе за мир, которую ведут в послевоенные годы страны социалистического содружества. Советское государство придает большое значение нормам охраны культурных ценностей во время вооруженных конфликтов, в том числе и Гаагской конвенции 1954 года. Значение этой конвенции, как отмечалось в сообщении СССР о ее применении, состоит в том, что она детальным образом определила высокую ответственность, возлагаемую на государства в деле сохранения культурных ценностей в случае вооруженного конфликта. Компетентные советские органы сделали необходимые распоряжения, чтобы обеспечить эффективное применение мер, предусмотренных в гл. I конвенции («Общие положения о защите»). Советский Союз обратил внимание на важность организации такой системы воспитания, которая внушила бы молодежи уважение к национальному наследию и к культурным ценностям других народов. В СССР в школьные и университетские программы входят обязательные предметы обучения (история, литература), содержащие необходимые материалы такого рода. Воспитание в духе уважения к культурным ценностям осуществляется также путем распространения публикаций и кино- и телефильмов. Добровольные общества по охране памятников, которые существуют в союзных советских республиках, содействуют ознакомлению с культурными ценностями и их охране.

В духе уважения и интереса к национальному и иностранному культурному наследию воспитан и личный состав Вооруженных Сил СССР. Советская Армия сохранила в период второй мировой войны сокровища Дрезденской галереи, берлинских музеев, так же как и памятники старых кварталов Белграда, Будапешта, спасла много других культурных ценностей.

В сообщении указывалось, что в отношении исполнения рекомендаций конвенции компетентные советские органы приняли и продолжают принимать соответствующие меры (регистрация памятников истории и культуры, проведение фотографических съемок и различных обмеров, а также обеспечение специальными убежищами, предназначенными для укрытия наиболее значительных коллекций музеев). Предусмотрено также назначение специалистов, уполномоченных принимать необходимые меры для защиты культурных ценностей в случае военного конфликта. Общий контроль за подготовкой и выполнением необходимых мероприятий обеспечивается отделами Министерства культуры СССР с помощью государственных органов, обязанных охранять памятники культуры и музеи [65].

В докладе о применении положений конвенции, представленном в ЮНЕСКО Украинской ССР, обращалось внимание на ущерб, причиненный культурным ценностям украинского народа в период Великой Отечественной войны. В этом заявлении сообщалось также о законодательных и иных мерах, применяемых в Украинской ССР для охраны памятников культуры, о мерах по обеспечению сохранности зданий музеев и музейных экспонатов в случае возможных военных действий, принятых в соответствии с положениями конвенции 1954 года, об активной пропаганде защиты памятников культуры, которая проводится на Украине с помощью Украинского общества по охране памятников истории и культуры [66].

Как мы уже отмечали, именно благодаря принятию конвенции 1954 года удалось реализовать предложения Н.Рериха. Сравнение конвенций 1954 года с текстом Пакта Рериха показывает, что конвенция полностью исходит из принципов, выраженных в этом пакте, в ряде случаев конкретизирует их (например, расширено понятие культурных ценностей, находящихся под охраной; более подробно сформулированы обязательства государств). Так же как в пакте, предусмотрена система регистрации ценностей культуры, которым предоставляется специальная защита. Воспринята также идея введения знака охраны, хотя знак, предложенный Н.Рерихом, заменен другим.

В конвенции, так же как в пакте, говорится о принятии каждой страной охранительных мер в соответствии с внутренним законодательством. Так же как пакт, конвенция распространяет иммунитет на персонал, выделенный государствами для защиты культурных ценностей [67].

 

Система международно-правовых норм об охране культурных ценностей во время войны

Какое место занимает конвенция 1954 года в общей системе международных соглашений об охране культурного наследия во время войны? В самой конвенции (преамбула) прямо указывается, что страны-участницы руководствуются принципами защиты культурных ценностей в случае вооруженного конфликта, установленными в Гаагских конвенциях 1899 и 1907 годов и в Вашингтонском пакте от 15 апреля 1935 г. (Пакт Рериха).

Это признание говорит не только о преемственности, но и о полном сохранении действия указанных актов. Хотя Гаагская конвенция 1954 года регулирует широкий круг вопросов, она не ставит перед собой задачу быть единственным и полным сводом правил в этой области. Из других соглашений наибольшее значение имеет IV Гаагская конвенция о законах и обычаях сухопутной войны 1907 года и Положение о законах и обычаях сухопутной войны, являющееся приложением к этой конвенции [68].

Конвенция 1954 года дополнила положения IV Гаагской конвенцией о законах и обычаях сухопутной войны и IX Гаагской конвенцией о бомбардировании морскими силами во время войны (ст. 36 конвенции 1954 г.).

В конвенции 1954 года говорится и о ее соотношении с договором 1935 года: «В отношениях между Державами, которые связаны Вашингтонским Пактом от 15 апреля 1935 г. о защите учреждений, служащих целям науки и искусства, а также исторических памятников (Пакт Рериха), и которые являются Сторонами в настоящей Конвенции, эта последняя дополнит Пакт Рериха и заменит отличительный флаг, описанный в статье 3 Пакта, знаком, описанным в статье 16 настоящей Конвенции, для случаев, в которых эта Конвенция и ее Исполнительный Регламент предусматривают употребление этого отличительного знака» (ст. 36).

На основе анализа конвенции 1954 года и других международно-правовых актов проф. С.Нахлик предложил классификацию норм в этой области. Остановимся на основных группах этих норм.

К первой группе отнесены нормы общего характера. Сюда входят:

1 Общий принцип уважения частной собственности, собственности церковных учреждений, образовательных, художественных и научных учреждений (абз. 1 ст. 46 и ст. 56 положения 1907 г.).

2. Обязательство воздерживаться от каких-либо враждебных актов, направленных против культурных ценностей (п. 1 ст. 4 и ст. 9 конвенции 1954 г.).

3. Обязательство воздерживаться от репрессалий, направленных против культурных ценностей (п. 4 ст. 4).

4. Обязательств воздерживаться от любых враждебных актов в отношении транспортных средств, находящихся под специальной защитой (п. 3 ст. 12).

5. Принципы уважения персонала, предназначенного для защиты культурных ценностей, и предоставления ему возможности осуществления его функций (ст. 15).

Вторую группу составляют правила, запрещающие уничтожение и повреждение культурных ценностей:

1. Общее запрещение уничтожения вражеской собственности, за исключением случаев, когда это уничтожение оправдывается военной необходимостью (ст. 23 положения 1907 г.).

2. Запрещение уничтожения или повреждения церковных, учебных, художественных и научных учреждений, а также исторических памятников и произведений искусства и науки (ст. 56).

3. Запрещение атаковать или подвергать бомбардировкам незащищенные города, селения, жилища или строения (ст. 25 положения 1907 г. и абз. 1 ст. 1 IX Гаагской конвенции 1907 г.).

4. Предписание начальнику нападающих войск, перед тем как начать бомбардировку, сделать все от него зависящее для предупреждения об этом властей противника (ст. 26 положения 1907 г., ст. 6 IX Гаагской конвенции 1907 г.).

5. Предписание при осадах и бомбардировках принимать все необходимые меры, для того чтобы пощадить, поскольку это возможно, здания, служащие целям науки и искусства, а также исторические памятники, при условии что они не используются одновременно для военных целей (абз. 1 ст. 27 положения 1907 г. и абз. 1 ст. 5 IX Гаагской конвенции 1907 г.).

6. Предписание в случае оккупации территории другой воюющей стороны обеспечить охрану и сохранение ее культурных ценностей (пп. 1 и 2 ст. 5 конвенции 1954 г.).

К третьей группе относятся правила, предусматривающие запрещение грабежа культурных ценностей:

1. Запрещение осуществлять грабеж в городах и местностях, даже взятых приступом (ст. 28 положения 1907 г. и ст. 7 IX Гаагской конвенции 1907 г.).

2. Общее запрещение грабежа на территории врага (ст. 47 положения 1907 г.).

3. Общее запрещение осуществлять конфискацию собственности религиозных, учебных, художественных и научных учреждений (абз. 2 ст. 46 и ст. 56 положения 1907 г.).

4. Запрещение брать в качестве приза суда, используемые для религиозных, научных или филантропических целей (ст. 4 XI Гаагской конвенции 1907 г.).

5. Общее обязательство государств запрещать, предупреждать и, если необходимо, пресекать любые акты кражи, грабежа или незаконного присвоения культурных ценностей в какой бы то ни было форме, а также любые акты вандализма в отношении культурных ценностей (п. 3 ст. 4 конвенции 1954 г.).

6. Запрещение осуществлять реквизицию движимых культурных ценностей, находящихся на территории другого вражеского государства (п. 3 ст. 4 конвенции 1954 г.).

7. Общее запрещение захвата собственности, особенно культурных ценностей (ст. 23, 56 положения 1907 г.).

8. Запрещение применения ареста, захвата в качестве приза культурных ценностей и транспортных средств, используемых исключительно для перевозки таких ценностей (ст. 14 конвенции 1954 г.).

9. Предписание государству на оккупированной им территории при пользовании им общественными зданиями, принадлежащими другому государству, сохранять основную ценность этих зданий (ст. 55 положения 1907 г.).

10. Предписание всем государствам предотвращать вывоз с оккупированной территории культурных ценностей, брать под охрану культурные ценности, вывезенные на его территорию прямо или косвенно с любой оккупированной территории, возвращать после прекращения военных действий ценности, ввезенные на его территорию, а также ценности, депонированные на его территории (пп. 1, 2, 3 и 5 протокола 1954 г.).

Четвертую группу составляют обязательства государства в отношении собственных культурных ценностей:

1. Обязательство подготовить еще в мирное время охрану культурных ценностей от возможных последствий вооруженного конфликта (ст. 3 конвенции 1954 г.).

2. Правило о том, чтобы исторические памятники, учреждения, служащие целям науки, искусства, не использовались для военных целей (абз. 1 ст. 27 положения 1907 г., ст. 4 и 9 конвенции 1954 г.).

3. Предписание помещать отличительный знак для обозначения ценностей, подпадающих под режим специальной защиты (ст. 10 конвенции 1954 г.).

Обзор существующих международно-правовых норм о защите культурных ценностей во время вооруженных конфликтов будет неполным, если не обратить внимание на проект кодекса преступлений против мира и безопасности человечества, над которым в 1954 году начала работать Комиссия международного права ООН [69]. Эта работа была приостановлена в связи с разработкой понятия «агрессия», поскольку агрессия – это наиболее опасное преступление такого рода. После принятия в 1974 году ООН определения агрессии работа над проектом кодекса была возобновлена. В него предполагается включить и определение преступлений, совершенных по отношению к культурным ценностям.

Анализ показывает, что для современного международного права характерна тенденция расширения и улучшения охраны культурных ценностей. Господствующей становится точка зрения, согласно которой любое уничтожение или повреждение культурных ценностей в результате военных действий следует рассматривать как нарушение международного права государством, ведущим эти действия, нарушение, которое не может быть оправдано условиями ведения военных действий.

Однако международно-правовые нормы о защите памятников культуры во время вооруженных конфликтов не следует переоценивать. Какими бы совершенными они ни были, как бы точно они ни соблюдались, они не могут полностью предотвратить причинение ущерба ценностям культуры.

Особенно большую опасность для этих ценностей представляет применение современных средств ведения войны, атомного и водородного оружия, других средств массового уничтожения. Советское государство ведет последовательную борьбу за запрещение применения ядерного оружия. Еще во время Гаагской конференции 1954 года Советский Союз, учитывая, какую угрозу разрушении городов – культурных и научных центров представляет использование атомного, водородного и любого другого оружия массового уничтожения, призвал к его запрещению и предложил проект специальной резолюции. Глава советской делегации заявил, что защита культурной собственности будет невозможной, если будет признана возможность использования атомного оружия [70].

Только исключение войны из жизни общества, решение возникающих международных и иных конфликтов мирными способами может сохранить памятники культуры.

---

 

Печать E-mail

• Назад
• Вперёд