Рериховская библиотека
От автора
Два с половиной года, с 1970 по 1972‑й, я работала в Индии, в Мадрасском отделении представительства Союза советских обществ дружбы и культурной связи с зарубежными странами. Работа была большой по объему и многообразной по форме. Я читала лекции о Советском Союзе, преподавала русский язык, посещала конференции индо‑советских культурных обществ, работала с делегациями и т. д. и т. п. В общем делала все то, что содействовало укреплению дружбы и взаимопониманию между нами и индийцами.
Но у меня было еще одно занятие. Занятие, которое я сама себе придумала. Я ездила по стране и многое наблюдала. Но все эти наблюдения были связаны с проблемами происхождения дравидийских народов, населяющих современную Южную Индию. Я обнаружила, что древнейший слой этого населения, так называемый австралоидный, до сих пор сохранился в стране. Этот слой оказался довольно многочисленным.
Я встречала австралоидов повсюду: от Гималаев до мыса Коморин. Они представали предо мной в самом разном качестве. Среди них были министры, профессора университетов, простые крестьяне, рабочие плантаций. Всех не перечислишь. Легче сказать, кем они не были. Там, где о них почему‑то не помнили, они насмешливо глядели с барельефов старинных храмов, растянув в каменной улыбке толстые губы. В развалинах древнего Читтургарха на краю Раджастханской пустыни их лица украшали колонны храма Солнца. И сам бог‑Солнце, Сурья, являлся одним из них. Так же, как и у них, у Сурьи был широкий нос, толстые губы и улыбчиво‑задумчивые глаза. Такими же глазами смотрел на меня страж около дворца джайпурского махараджи. Он стоял у сводчатых ворот, которые вели во двор со множеством арок, переходов и причудливых башенок.
– Я мина, – гордо сказал он мне, ткнув пальцем в золотую пуговицу своего белого сюртука.
– А кто такие мина? – спросила я.
Он удивленно вскинул голову и горестно покачал красным тюрбаном:
– Ты не знаешь, кто такие мина?
– Нет, – чистосердечно призналась я.
– Мина – самое древнее племя в этих краях. Смотри, мы не похожи на раджпутов.
Действительно, он не был похож на раджпута. В его лице отчетливо проступали черты бога Сурьи с колонн Читтургархского храма.
Когда я встречала их, то у меня в памяти всегда возникала изящная бронзовая статуэтка танцовщицы из Махенджо‑Даро. Статуэтке было по крайней мере пять тысяч лет. Но те же пропорции, те же черты я видела и в ныне живущих. Богиня Мариамма, богиня Кали, воинственный Дварпалака, мифические асуры были из их числа. И даже в статуях Будды иногда исчезала традиционная утонченность облика великого учителя, и каменная улыбка толстых губ свидетельствовала об иных представлениях и иных связях…
Говорят, в древности они приносили жертвы богиням, которым поклонялись, чтили Солнце, молились змее, рассказывали истории о животных, которых считали родовыми предками. Многое из этого они сумели пронести через века. Они сумели даже больше. Сохранили себя в виде целых племенных островков. Вот эти‑то австралоидные племена неудержимо влекли меня к себе. Я понимала, что предки нынешних австралоидов внесли свой вклад в общую индийскую культуру и что теперешние племена сохранили много элементов этой изначальной культуры. Что это были за элементы и из чего складывалась жизнь древних австралоидов, мне и предстояло выяснить в моих путешествиях.
Путешествия эти проходили по отдельным районам южноиндийских штатов: Андхра Прадеш, Тамилнад, Керала.
Мне удалось повидать немало австралоидных племен. Их мир был удивителен и своеобразен и совсем не похож на наш. Я видела их церемонии, обычаи, праздники. Они всегда поражали меня своей оригинальностью, своей какой‑то изначальностью и, я бы сказала, первозданной талантливостью. Все эти племена жили в тесном общении с природой, обожествляли эту природу, и она взамен давала им то, что уже утрачено современным цивилизованным человеком, – удивительную свежесть восприятия окружающего мира и сознание своего органического единства с ним. И поэтому в их характере, психологии и поступках было для меня много непонятного и немотивированного, но тем не менее глубоко симпатичного и притягательного. Они привлекали меня как люди и нередко платили мне за это полной взаимностью.
Поэтом мне было сравнительно легко собирать материал о жизни этих племен и не пришлось испытывать особых затруднений во время бесед с ними на их языке. А когда эти затруднения возникали, мне помогали проводники. Материал оказался большим по объему и многообразным по содержанию. И только часть его нашла свое отражение в очерках, которые предлагаются читателям в этой книге.