Сподвижники и ученики Сергия Радонежского

СТЕФАН ПЕРМСКИЙ

Проблему христианского воспитания и образования языческих окраин Московской Руси решал епископ Стефан Пермский (ум. в 1396 г.), ближайший соратник митрополита Алексия и друг Сергия Радонежского. В его Житии рассказывается, что высшее образование он получил в монастыре Григория Богослова в городе Ростове. В монастырском училище, носившем название «Братский затвор», он обучался вместе с Епифанием Премудрым, который и составил его Житие, предлагаемое в извлечениях читателю данной антологии.

«Слово о житии и учении святого отца нашего Стефана...» было замыслено Епифанием как словесное средство воспитания, обучающее молодежь «писать невидимо на скрижалях сердечного разума». Согласно Епифанию Премудрому, успехи в обучении зависят от понимания учителем характера одаренности ученика. Стефан от рождения был наделен «естественною остротою ума своего» и «доброразумием». Отданный благочестивыми родителями в училище мастера грамоты небольшого северорусского города Устюг, Стефан быстро развился «разумом душевным» и «вскоре извыче всю грамоту яко до года».

Рассказывая об учительском труде самого Стефана Пермского в новокрещеных областях Коми-Зырянского края, куда он отправился в 1379 г., Епифаний подчеркивал особую значимость его дела, его подвига просвещения зырян: «И научил он их пермской грамоте, которую перед этим впервые сложим. И всем им новокрещеным – мужам, и юношам, и молодым отрочатам, и малым детям – повелел он изучать грамоту, то есть Часослов, Восьмигласник, Песни Давида, а также прочий книги».

В те времена обучение грамоте и первоначальное воспитание по церковным книгам в Московской Руси уже было традицией, которой следовали и мирские учителя, и клирики. Авторитет наставника на Руси был высок и непререкаем уже потому, что учитель-пастырь не только давал ученику знания с нравственным содержанием, но и выводил его на путь спасения, соединяя необходимую и жизненно важную информацию и православную веру в единое и нераздельное целое. Талантливым ученикам учитель-пастырь передавал и навыки учительского труда, чтобы «они сами учили друг друга грамоте и, переписывая из книги в книгу, число книг умножали». Христианская учебная книга рассматривалась не как самоцель, а как средство воспитания и самовоспитания.

Епифаний Премудрый в приведенных в антологии фрагментах подробно и детально раскрывает монастырский порядок воспитания и обучения как на своем личном примере, так и на примере «учения книжного» равноапостольного Стефана Пермского.

 

Преподобного в священноиноках отца нашего Епифания слово о житии и учении святого отца нашего Стефана, бывшего в Перми епископом [1]

Жития преподобных мужей полезно слушать или и переписывать для памяти, потому что тем самым немаловажный успех и немалую пользу хорошо осведомленные рассказчики приносят слушателям. Увидеть, конечно, надежней, чем услышать, но часто, и услышав, человек может поверить, если рассказываемое истинно. Если же что-то не записано для памяти, то оно уходит из памяти, и по прошествии лет и смене родов легко забудется. А коль скоро незаписанное забывается, то нехорошо, не записав, погрузить в забвение житие его и как бы предать глубине молчания столь полезное.

И Василий Великий [2] пишет в своем поучении: «Будь ревнителем праведно живущих и имена их, и жития, и дела записывай на своем сердце». Поскольку же я не достиг такой меры и не пришел в такое состояние, чтобы писать невидимо на скрижалях сердечного разума, то решился писать на материальном пергамене. Потому-то, дурной и недостойный убогий инок, желанием одержимый и любовью движимый, и захотел я записать кое-что немногое, из многого малое, как воспоминание, а также и памяти ради, о добродетельной и чудесной жизни преподобного отца нашего Стефана, бывшего в Перми епископом, рассказав сначала о его рождении, детстве, затем о жизни в юности, во иночестве, во священничестве. в учительстве, во святительстве и до самого его преставления.В добрых ведь делах его – похвала ему и тому подобное.

NB. Вот биография праведного человека – всего восемь слов, но какой за ними стоит духовный подвиг! Рождение, детство, юность, иночество, священничество, учительство, святительство и преставление – выкинь одно звено, и праведности уже не будет. Не будет ее без книжного детства, без нетерпеливой юности, наполненной романтическими впечатлениями жизни и страстными надеждами на всемирное счастье; не будет ее и без учительства, освященного служением Истине и переполненного океаном Любви к малым и неумелым, желанием их защитить и «поднять на крыло». А уж после этого приходит право благословлять и причащать Святых Тайн, соборовать других и самому спокойно предстать перед судом Божиим. Безмятежная смерть дорогого стоит! Она и бывает только у праведников.

А отыскал я это и изложил его житие, и там и здесь собрав: кое-что услышал в устных рассказах; кое-что разузнал от его учеников, что касается его учительства и епископства; кое-что, другое, видел я своими глазами, а об ином я с ним самим многократно беседовал и от него узнал; о прочем же расспросил старых мужей, как советует Святое Писание: «Спроси отца твоего, и он возвестит тебе, и старцев твоих – они скажут тебе» (Втор. 32, 7).

Но умоляю вас, боголюбцы: подайте мне прощение и молитесь обо мне, ибо умом я груб, а в слове невежа, худой имея разум и мысли вредные для ума. Не побывав в Афинах с юности, не научился я у тамошних философов ни риторским хитросплетениям, ни ораторским словам, ни Платановых, ни Аристотелевых бесед не приобрел, ни философии, ни искусству речи не выучился, и, попросту сказать, совершенно весь неумением наполнился. Но надеюсь я на Бога всемилостивого и всемогущего, «для Которого все возможно» (Мф. 19, 26), Который по Своей благости обильно подает нам Свою милость, и молюсь Ему, прежде всего прося у Него «слов, необходимых мне, чтобы открыть уста мои» (Еф. 6, 19), и, как сказал в древности пророк Исайя: «Господь даст мне язык, чтобы я мог сказать, когда подобает мне сказать слово» (Ис. 50, 4). Также и пророк Давид сказал: «Господь даст глагол» (Пс. 67, 12). Поэтому преклоняю колена мои перед Отцом Господа нашего Иисуса Христа, от Которого «всякое даяние доброе и всякий дар совершенный нисходит свыше» (Иак. 1, 17), и простираю, ища Дародавца, руки к Предвечному Сыну Божию и Слову, от Которого и «Которым все» (1 Кор.8, 6) было, и «все через Него начало быть, и без Него же ничто не начало быть, что начало быть» (Ин. 1, 3). Он ведь сказал: «Без Меня не можете делать ничего» (Ин. 15. 5), «Просите, и дано будет вам» (Мф. 7, 7; Лк. 11, 9).

Вот я и прошу, чтобы Он подал мне благодать и «дар Святого Духа» (Деян. 2, 38). Поэтому вздохами непроизносимыми молю Пресвятого Духа, Которым всякая жизнь вдыхается, благодаря Которому все «живут и движутся» (Деян. 17. 28), от Которого истекает всякая премудрость, от Которого истекают благодатные воды, что и имеет в виду сказанное пророком Иоилем: «Изолью от Духа Моего на всякую плоть» (Иоиль 2. 28). И другой пророк сказал: «Открой уста твои, и Я наполню их» (Пс. 80, 11).

Потому открою я уста мои, и они наполнятся Духом, и слово произнесу. И говорю я: «Господи, уста мои Ты отверзешь, и уста мои возвестят хвалу Тебе» (Пс. 50, 17), «чтобы наполнились уста мои похвалами, чтобы восхвалил я славу Твою» (Пс. 70. 8) и приложил ко всяческой похвале Тебе, ибо верую я в Бога Отца, чту также Сына Христа, равным образом благодарен и поклоняюсь Святому Духу, и молюсь Святой Троице, единосущной и нераздельной, прошу дара: да пошлет Она благодать Свою в помощь мне, да подаст мне слово твердое, разумное и пространное, да воздвигнет мне ум мой, отягощенный унынием и тучностью плоти, да очистит мне сердце мое, покрытое струпьями от множества душевных повреждений и телесных страстей, чтобы смог я хоть что-то малое написать в похвалу доблестному Стефану, проповеднику веры и учителю Перми, наследнику апостолов. Если бы только Господь подал! Ведь способный даровать слепым зрение, немым речь и бесплодным плод, может, если захочет, и бессловесным подать слово и безгласым голос.

И это явно – от Него, ибо нахожу я в Ветхом Завете, что в древности, при пророке Моисее, из камня, который не рассечь, из кремня, потекли воды, и немалые, так что образовались потоки (Исх. 17, 6); и из сухого жезла вырос цветок (Числ. 17, 8); и при царе Валаке у волхва Валаама в древности бессловесный осел проговорил под ним человеческим голосом (Числ. 22, 28–30); и из пламени Господь росу источил (Деян. 3, 50), что противоестественно. «Возвеличивались дела» Господни (Пс. 91,6) ведь всегда.

Так и ныне да «умножит Господь милость Свою» (Пс. 30, 22) к нищете моей и да утвердит уничиженного меня: «и я уничижен и неразумен, словно скот был» (Пс. 72, 22).

NB. Епифаний в этих строках пытается установить доверительные отношения между собой и читателем тем, что заранее убирает дистанцию, разделяющую их: пишущий не умнее читателя, а отличается от него только тем, что взваливает на себя ношу ответственности за то, что говорит. Не хочется думать, что это риторический прием, хотя, конечно же, Епифаний – писатель отменный. Скорее, это педагогический прием, за которым стоит искреннее желание Епифания вступить в диалог с читателем и увлечь его за собой не с помощью словес, а самой сутью, содержанием повествования. Точно так же проходит и урок, построенный по законам диалога. Учитель не рассказывает детям, как найти путь к Истине, а идет по нему вместе с ними, и на этом пути он тоже может и споткнуться, и заплутать. Но компас у него всегда с собой!

Опасаюсь я и боюсь, как бы кто-нибудь не вздумал негодовать на меня, упрекая меня за каждое мое слово. И я, грешный, смиренномудренно обращаюсь с кратким словом к читающим и слушающим, одновременно молясь и прошения прося: если окажется моя речь в чем-то достойной презрения – потому ли что непостроена, потому ли что неукpaшена, – то молю вас: не презирайте из-за этого мою грубость и не будьте моими хулителями. Не от мудрости ведь это, но от грубости, как и выше сказано, я убежден. Неспособен ведь и негоден я для этого. Недостойный раб, простер я недостойную свою руку и, несмотря на свое злостное невежество, дерзнул подробно писать. Если Бог поможет и молитвы епископа поспособствуют, то положим Основу слова и начнем рассказ.

 

Начало рассказа о его жизни

Этот преподобный отец наш Стефан был родом русин, из народа славянского, из северной страны, называемой Двинскою, из города именуемого Устюг, сын видных родителей, – некоего христолюбивого мужа, верного христианина по имени Симон, одного из клириков великой соборной церкви Святой Богородицы, что на Устюге, и матери, тоже христианки, называемой Мария.

Еще маленьким ребенком он был отдан учиться грамоте, каковую грамоту вскоре всю и выучил, примерно за один год, и стал канонархом, а затем и чтецом в соборной церкви. Он значительно превосходил многих сверстников в своем городе хорошей памятью и быстротой, с какой учился, опережая их благодаря остроте ума и скорости соображения, и был очень разумным отроком. Он преуспевал и разумом душевным, и телесным ростом, и благодатью. К детям играющим не присоединялся; попусту время тратящих, напраслиной занимающихся и к тщетному стремящихся не слушал; не ходил к ним в дома, и от всех детских обычаев, нравов и игр уклонялся, и только в славословии упражнялся; грамоту осваивал и изучению всяких книг предавался. И так, благодаря Божьему дарованию, он за малое время многое познал и, при естественной остроте своего ума, научился в городе Устюге всему искусству грамматики и книжному делу.

Вырос он девственным, в чистоте, в целомудрии, прочитав многие книги Ветхого и Нового Заветов. И усмотрел он оттуда, что жизнь на этом свете маловременна, быстро минует и проходит словно речная стремнина или цветок травы, по словам апостола: «Проходит мимо слава мира сего, как цветок травы, и засохла трава, и цветок ее опал, слово же Господне пребывает вовеки» (1 Пет. 1, 24–25). И другой апостол говорит: «Не любите мира и того, что в мире» (1 Ин. 2, 15). И третий апостол говорит: «Всем нам должно явиться пред судилище Христово» (2 Кор. 5, 10). И в святых Евангелиях Господь говорит: «Кто оставит отца и мать, жену и детей, братьев и сестер, дома и имения имени Моего ради, сторицею примет и жизнь вечную наследует» (Мф. 19, 29; Мр. 10, 29–30; Лк. 20, 29–30). А также: «Кто не откажется от всего перечисленного, не может быть Моим учеником» (ср. Лк.14, 26). И прочее, и многое другое тому подобное, находящееся и Святом Писании, говорит об этом.

Пришла к нему Божья любовь и побудила его оставить отечество и все накопленное имущество. И просто сказать, всеми добрыми делами украшен был этот отрок, преуспевающий с возрастом в страхе Божием, страхом Божиим умиляющийся. И еще молодым, в юности, еще будучи отроком, постригся он в чернецы в городе Ростове в монастыре у святого Григория Богослова, в так называемом Затворе, поблизости от епископии, – потому что там было много книг, необходимых ему для чтения, –при епископе Ростовском Парфении [3].Пострижен же он был рукой некоего старца, пресвитера по сану, священника, по имени Максим, игумена, а прозвищем Калина; тот облек его в монашеский чин.

NB. В Ростове великом при епископе Парфении (греч. «девственный») священником Максимом (греч. «превеликий») был пострижен в монахи с именем Стефан (греч. «венец»).

И хорошо потрудился он в монашеской жизни, стремясь к добродетели постом и молитвой, чистотой и смирением, воздержанием и трезвением, терпением и беззлобием, послушанием и любовью, а особенно внимательным отношением к божественным Писаниям, каковые святые книги он много и часто читал, всяческую добродетель оттуда приобретая, и плоды добродетели умножая, «и в законе Господнем поучаясь день и ночь, как дерево плодоносное, посаженное при источнике вод» (Пс. 1, 2–3) и часто напояемое разумом божественных Писаний и оттого производящее грозди добродетелей, процветающее видами благоволения, потому «плод свой даст во время свое» (Пс. 1, 3).

Какие же это плоды? Плоды духовные, которые апостол Павел перечисляет: «Братья, плод духа есть любовь, радость, мир, долготерпение, вера, кротость, воздержание» (Ган. 5, 22) и прочее. Так и этот трудолюбивый подвижник, открывая божественные Писания, обдумывая их с желанием любомудрия и целомудрия, хорошо изучил святые книги и с большим прилежанием ими поучался, всем сердцем «взыскуя Бога» (Пс. 68, 33) и «Его свидетельства» (Пс. 118, 22). Потому и дано было ему от Бога хорошее понимание божественного Писания.

Итак, со тщанием чернечествуя, со тщанием творил он всякие добрые дела, как и сказал апостол: «В усердии не ослабевайте, духом пламенея, Господу работая, в молитве пребывая» (Рим. 12, 11–12). Так же и он делался своим для Бога, приближаясь к Нему чистой совестью, благой мыслью и добрыми делами и избранные замечательные слова Давида вместе с Давидом поя и говоря: «Одного просил я у Господа, только того ищу, чтобы пребывать мне в доме Господнем во все дни жизни моей, созерцать красоту Господню» (Пс. 26, 4), «я же словно маслина плодовитая в доме Божием» (Пс. 51, 10). «Господи! возлюбил я красоту дома Твоего и место вселения славы Твоей» (Пс. 25, 8). «Как вожделенны жилища Твои, Господи сил! Желает душа моя скончаться во дворах Твоих» (Пс. 83, 2–3). «Ибо блажен тот, кого Ты избрали принял, чтобы вселить во дворы Твои» (Пс. 64, 5). «Вот покой Мой во век века, здесь вселюсь, ибо Я возжелал его» (Пс. 131, 14), «Желаю лучше быть у порога в доме Бога моего, нежели жить в селениях грешников» (Пс. 83. 11). И прочее такое.

Он имел обычай внимательно прочитывать то. что читал в книге, и нередко замедливал чтение ради понимания. – пока до конца, по-настоящему не уразумеет слова каждого стиха, что они значат, и тогда растолковывал их. Ибо с молитвой, молясь, он сподоблялся разума. И если видел он человека мудрого и книжного, или старца разумного и духовного, то задавал ему вопросы, беседовал с ним, у него поселялся, и ночевал, и утреневал, расспрашивая о том, что старался скорее понять. И смысл притчи не ускользал от него, и он его растолковывал. и неудобопонятное разъяснялось и постигалось им. И всякую божественную повесть хотел он услышать, со словами, речами и поучениями познакомиться. И с рассказами о старцах он не расставался, житиям святых отцов подражая, всегда их читал, от этого больший разум приобретая. Разумным и премудрым людям задавал он вопросы, размышление его и все беседы его о законе Господнем бывали, как апостол Павел писал в Послании к Тимофею:«Чадо Тимофей, внимай чтению, учению и утешению» (1 Тим. 4, 13), «зная, от кого ты научился, ибо святые книги смолодуты знаешь, способные умудрить тебя о Христе Иисусе» (2 Тим. 3, 14-15).

NB. Перед нами образ идеального ученика, о любознательности которого мечтает каждый учитель. Мечтает, но напрасно. Мы ждем вопросы от своих учеников, а отвечать на них у нас нет времени (какие уж тут «беседы при луне»!). Разве есть у нас возможность на уроке «замедлить чтение ради понимания»? Наоборот, мы читаем «на скорость»! И тогда святая любознательность наших детей иссякает, натыкаясь на пересушенную почву нашего формализма и невнимания. Вот тогда и начинается фальшь в отношениях между учителем и детьми. А это уже конец просвещения (о-свещения) и начало «учебной каторги»!

Иночествуя так, своей хорошей о Христе жизнью он вызывал удивление не только у иноков, но и у простых людей. Ибо подвизался он изо дня в день, словно плодоносная земля, проводя борозды в разуме и много различных плодов благого произволения принося Богу. Прежде всех ведь входил он в церковь на молитву и после всех выходил. Слух же свой он разумно обращал к слушанию чистых повестей и учительных слов, и ими был просвещаем на пути к большему мудролюбию и возводим к большему ведению. Никогда не бывал он без дела, но всегда что-то трудолюбиво делал своими руками. И святые книги писал он искусно, красиво и быстро. Об этом по сей день свидетельствуют многие его книги, которые он своими руками написал и трудолюбиво переплел, – плоды его труда.

И поскольку он так хорошо был направляем благодатью, то дела его были в порядке. И за большую его добродетель поставлен был он в дьяконы Арсением, Ростовским князем и епископом. А вскоре затем, по преставлении митрополита Алексея, повелением его наместника по имени Михаил, а по прозванию Митяй [4], поставлен он был в пресвитеры епископом Коломенским Герасимом.

И он сам выучился пермскому языку, и сочинил новую,пермскую, грамоту, и изобрел невиданные буквы, необходимые для письма на пермском языке, и перевел на пермский язык русские книги, – и переложил, и переписал.

Желая же обрести больший разум, он овладел как образом философии греческой грамотой и освоил греческие книги, и хорошо читал их, и всегда имел их у себя. И умел он говорить на трех языках,также и три грамоты знал, а именно:русскую, греческую и пермскую. Так что сбылось в этом слово, гласящее:«На языках новых заговорят» (Ис. 28, 11); а также: «Сделал, что заговорили на иных языках» (Деян. 2, 4).

И крепко овладела им мысль идти в Пермскую землю и учить ее. Для того ведь и старался он выучить пермский язык и для того и письменность пермскую создал, – потому что сильно желал, очень хотел отправиться в Пермь и учить некрещеных людей, обращать неверных и приводить их ко Христу Богу, в христианскую веру. И не только помыслил об этом, но и наделе это осуществил.

NB. Вот оно – истинное призвание Учителя: это всегда благовествование или апостольство! Три языка – или три способа мышления – ты обязан явить при этом:

–владеть духовным пластом своего родного языка;

–говорить на языке чужом, понимать и уважать его;

–уметь философствовать, так как философия ищет всеобщее, а не раздельное, и часто становится посредником между своим и чужим.

А замыслив это, – давно у него это задумано было – услышал преподобный о Пермской земле, что в ней – идолослужители и что дьявольское действо царствует там. Ибо в Перми люди постоянно приносили жертвы глухим кумирам и молились бесам, будучи привержены волхвованию,веруя в бесовство, в чары и в чудеса. И очень об этом сожалел раб Божий, и крайне печалился об их заблуждении, и разгорался духом, потому что люди сотворены Богом и Богом почтены, но стали рабами врага. И он от этого немало скорбел, думая, как бы похитить их из руки врага...

...Задумав же это, пришел он к упомянутому владыке Герасиму, епископу Коломенскому, бывшему наместником в Москве, старцу многолетнему и благолепному, который посвящал его при доставлении в пресвитеры, желая благословиться у него, – чтобы тот благословил его на этот благой путь, на право совершить задуманное шествие и на благое исповедание.

В те дни ведь не было в Москве никакого митрополита, так как Алексей отошел к Господу, а другой еще не пришел. Так что ему необходимо было с подобающим благочестием попросить благословения, молитв, грамот и позволения идти у старейших святителей.

И в один из дней, войдя к нему, он ему сказал:

– О, епископ, отче, господин! Благослови меня, владыка, пойти в языческую землю, называемую Пермь, в заблудшие народы, к людям неверным, людям искрещенным. Я хочу научить их и крестить их, если Бог поможет и посодействует и твои молитвы поспоспешествуют мне. Или я научу их, и обращу их, и приведу их ко Христу Богу, или же сам голову свою положу за Христа, и за веру, и за доброе исповедание, как сказал апостол: «Дано нам не только веровать в Него, но и страдать за Него» (Филип. 1, 29). «Так что терпеливо устремимся к предстоящему нам подвигу, взирая на начальника и совершителя веры Иисуса» (Евр. 12, 1–2). Потому ныне отпусти меня, раба своего, владыка, по благословению твоему, с миром (Лк. 2, 29) и молитву сотвори обо мне, да благовествую в странах, и «Бог мира» (Рим. 15, 33) да направит путь мой, «да укрепит стопы мои» (Пс. 39, 3) и «направит ноги наши на путь мирный» (Лк. 1. 79). Ибо вам дана благодать молиться за нас.

Преподобный же старец, епископ Герасим, боголюбивый святитель, увидев это и услышав, весьма удивился и сильно поразился его благочестивому предложению и доброму дерзновению. И долго побеседовав с ним о полезном для души и, собираясь его отпустить, взял его, ввел в святую церковь и, сотворив молитву и знамена в его честным воздвигальным крестом, благословил его, отпуская его, и сказал:

– Чадо Стефан, о Святом Духе сын нашего смирения, сослужебник наш и сопресвитер! Иди, чадо, с миром, с Божиего помощью и благодатью. Господь да благословит тебя, да спасет тебя и сохранит. Господь славы да шествует в пути с тобой, куда бы ты ни пошел, и да соблюдет Он тебя там, и защитит, и избавит везде. Господь да научит тебя и да «даст тебе глагол благовестить силу многую» (Пс. 67, 12). Господь да поможет тебе во всем полезном и все просимые блага да подаст тебе. И «да подаст Он тебе слово благое, чтобы открыть твои уста» (Ефес. 6, 19), и «да будет слово твое в благодати, приправлено солью, чтобы ты знал. как отвечать каждому» (Колос. 4, 6).

Потому, возлюбленный, крепко «препояшь чресла твои истиной» (Ефес. 6, 14: 1 Пет. 1, 13), «как храбрый воин Христов» (2 Тим. 2, 3), вооружись всем божественным оружием: «обуй ноги в готовность благовествовать веру» (Ефес. 6, 15); «облекись в броню праведности» (Ефес. 6, 14), «возьми и щит веры» (Ефес. 6, 16), «и шлем спасения, и меч духовный, каковой есть глагол Божий» (Ефес. 6, 17); и того ради «будь бдителен во всем, перенеси скорби, соверши дело благовестника, исполни службу свою» (2 Тим. 4, 5).

Доколе таишься, «как светильник в темном месте» (2 Пет. 1, 19)? Доколе не проявишь благодать Божию, данную тебе, пребывающую в тебе? Доколе скрываешь светильник под покровом или под ложем, а не ставишь на подсвечник, чтобы он светил всем (Лк. 8, 16) в Перми? Иди же, освети тех людей, «сидящих во тьме и в тени смертной» (Пс. 106, 10), живущих в той стране во тьме идолослужения, заблуждения о кумирах, и скажи им: «Разумейте, народы, и покоряйтесь!» (Ис. 8, 9). «Сыновья человеческие! Доколе вы тяжелосерды и для чего любите суетное? Узнайте, как ущедрил Бог преподобного Своего» (Пс. 4, 3–4).

Иди же и будь и ты проповедником веры, исповедником истины и благовестником Евангелия Христова. Не скрывай таланта, который ты взял у Господа своего, чтобы приобрести на него семеричную прибыль, постарайся и ты услышать от Господа так звучащую речь: «Добрый раб, верный работник сада! Надо многим тебя поставлю, войди в радость Господа своего» (Мф. 25, 21). Не слышал ли псалом, гласящий: «Сеющие со слезами, с радостью пожнут» (Пс. 125, 5)1 Сей ныне, в наставшем веке, да пожнешь в будущем веке в радости неизреченной!

Иди же, не меня слушаясь, но евангельских слов, которые Сам Спас, посылая Своих учеников и апостолов, говорил: «Идите! Вот, Я посылаю вас, как овец среди волков» (Мф. 10, 16). «Не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить; а бойтесь более того, кто может и душу и тело погубить в озере огненном» (Мф. 10, 28). И еще сказал: «Когда же предадут вас на судилища и предстанете вы в синагогах, не заботьтесь о том, что отвечать, и заранее не обдумывайте, как сказать и что будете говорить, ибо будет вам дано в тот час, что следует говорить: ибо не вы будете говорить, но Дух Отца вашего, говорящий в вас» (Мф. 10, 19), «ибо Дух Святой научит вас, что подобает говорить» (Лк. 12, 12). Потому «всякого, кто исповедает Меня перед людьми, того исповедаю и Я перед Отцом Моим небесным» (Мф. 10, 32). Ибо «кто сотворит и научит этому, тот великим наречется в Царстве небесном» (Мф. 5, 19). Он ведь сказал: «Идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа, уча их соблюдать все, что Я заповедал вам; и се, Я с вами во все дни до скончания века. Аминь» (Мф. 28, 19–20).

Подобает, чтобы Евангелие было проповедано во всем мире, потому Он сказал им: «Идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всей твари. Кто будет веровать и крестится, спасен будет; а кто не будет веровать и не крестится, осужден будет. Уверовавших же будут сопровождать сии знамения: именем Моим будут изгонять бесов, будут говорить новыми языками; будут в руки брать змей; и если что смертоносное выпьют, ничем не повредит им; возложат руки на больных, и они будут здоровы» (Мк. 16, 15–18). «И волос с головы вашей не упадет» (Деян. 27, 34). «Терпением вашим спасайте души ваши» (Лк. 21, 19). «Претерпевший до конца, тот спасен будет» (Мф. 10, 22; 24, 13; Мк. 13, 13).

Потому пойди, «потрудись трудом добрым, постарайся, путь окончи, веру соблюди. За это готовится тебе венок праведника, каковой подаст тебе Господь за твой труд; и не только тебе, но и всем возлюбившим просвещение Его, то есть всем возлюбившим» (2 Тим. 7–8) святое крещение.

И сказав это и многое другое, епископ благословил его и, отпуская, сказал:

– Пойди, чадо, с миром и будь охраняем Божьей благодатью. И благодать Господа нашего Иисуса Христа, Сына Божия, Которого ты собираешься благовестить, и любовь Бога Отца и причастие Святого Духа да будет всегда с тобой, и ныне и присно и во веки веков, аминь...

Преподобный же раб Божий Стефан сказал в ответ епископу:

– «Ныне отпускаешь раба своего, владыка, – да будет мне по слову твоему (Лк. 1, 38) – с миром» (Лк. 2, 29).

И почтительно целуя правую руку епископа, сказал так.

– Как прежде я принял от тебя хиротонисание, то есть рукоположение в священство, поставление в пресвитеры, так и ныне да приму от тебя молитву, благословение, прощение и отпущение. Как прежде от руки твоей я принял благодать, так же и ныне от уст твоих, как золото (Пс. 44, 3), благодать воссияла, словами наставляя меня. Потому «возрадуюсь я словам твоим, как обретающий выгоду многую» (Пс. 118, 162). «Столь сладки гортани моей слова твои, слаще меда устам моим» (Пс. 118, 103), и «благ для меня закон уст Твоих, лучше тысяч золота и серебра» (Пс. 118, 72), «лучше золота и топаза» (Пс. 118, 127), «лучше камня многоценного» (Пс. 18, 11), лучше камня сапфира. «И насладился я ими, как всяким богатством» (Пс. 118, 14). «Раб Твой, Я очень их полюбил» (Пс. 118, 149)...

NB. Какое возвышенное отношение к СЛОВУ у истинного учителя! Только пройдя школу внутреннего созерцания, «умного делания» и «безмолвной молитвы», можно так ценить силу СЛОВА, произнесенного легко, спонтанно, без специально выученной заранее «домашней заготовки», но сказанного в благодати, т.е. искренно и с любовью, да еще «приправленного солью», т.е. адресно направленного. Так мы отличаем талантливого учителя, преподавателя от «урокодателей» и диктующих лекции. Конечно, мы верим первым.

Так помолился он Богу, и после молитвы обрел смелость и, ревнуя о Господе Вседержителе, дерзая по вере и борясь за благочестие, разжегся божественной ревностью и, крепко препоясав свои чресла, решившись, вошел в их среду, «как овца среди волков» (Мф 10, 16), и начал учить их о Боге и о вере христианской дабы познали Творца своего, истинного Бога Вседержителя, сотворившего небо и землю и всю тварь видимую и невидимую. И многие другие речи, обратившись к ним, сказал он, черпая слова из божественных Писаний, беря их из святых книг, доводя до их разума, чтобы они веровали и крестились.

Некоторые из них, слыша проповедь христианской веры, захотели веровать и креститься, а другие не захотели и захотевшим возбраняли веровать. Сначала некое малое число из них уверовало и было им крещено, и те люди часто приходили к нему и постоянно были при нем, беседуя и спрашивая его. Они постоянно держались его и очень его любили. А кто не веровал, те не любили его, и избегали его, и убить его замышляли.

Было как в притче, рассказанной в святом Евангелии Господом: «Вот, вышел сеятель сеять семя; и когда сеял, иное упало на камень, а иное при дороге, а третье в терние (Лк. 8, 5–7). Эти все три были бесплодны. А иное упало на добрую землю и дало плод: иное тридцатикратный, иное шестьдесятикратный и иное стократный» (Мк. 4, 3–8, 20). И Иоанн Златоуст сказал: «Если не все послушны, то не все и непослушны. Из-за них не следует учителю бросать свое дело и оставлять учительство, из-за непослушных, но надо непрестанно учить их, надеясь на то, то Господь Бог даст им разум истинный» (1 Тим. 2, 4)...

Видя это, преподобный, не в силах терпеть, чтобы христианам причиняли досаду, не мало от этого печалился и часто со слезами молил Человеколюбца Бога об этом день и ночь, – чтобы Он обратил их от заблуждения относительно кумиров к Своей истине.

И однажды снова, через несколько дней, некоторые из пермян, суровейшие мужи, неверные люди, еще бывшие некрещеными, собравшись во множестве, причем некоторые из них были волхвами, другие кудесниками, третьи чаротворцами, а прочие их старцами, стоявшими за свою веру и за обычаи Пермской земли и хотевшими разрушить веру христианскую, со злобой долго, смущая его, спорили с ним, хваля свою веру, хуля же и укоряя веру христианскую. И делая это, часто досаждали они ему, противясь ему в вопросах веры.

Стефан же, Божией благодатью, всех их благодаря своему умению переспоривал, хотя и много они препирались. Хоть и великое состязание между ними было, но все были им переспорены. Ибо он, указывая, пересказывал им многие слова святых книг Ветхого и Нового Заветов, и, одолевая ими, посрамлял их.

И еще потом многократно были они побеждены им, и после этого больше никто нигде не смел спорить с ним о вере, ибо всем им заграждал уста, и против него говоривших обличал, и спорящим с ним запрещал этот дивный муж, чудесный учитель, исполненный мудрости и разума, смолоду научившийся всей светской философии, книжной мудрости и искусству грамматики. К тому же, по причине правильного исповедания веры и хорошего образования, которым он обязан был необыкновенному своему учению, даны были ему благодатный дар и слово разума и мудрости, о чем Спаситель сказал в святом Евангелии: «Поэтому всякий книжник, наученный Царству небесному, подобен хозяину, который выносит из сокровищницы своей старое и новое» (Мф. 13, 52). Так ведь и он, черпая слова из старых и новых книг, из Ветхого и Нового Заветов, научая, вразумляя, наставляя, обращая, заботился о людях заблудших, стремясь оторвать их от союза с дьяволом и от заблуждения относительно идолов.

Ради этого и терпел он от них, ежедневно очень страдая, будучи, словно твердый камень, утвержден верой, молясь в таких подвигах, искушениях и бедах Богу, в молитве и посте страдая от голода и жажды, жаждая спасения Перми, многие досаждения от них принимая и за то не гневаясь на них. За все это приключившееся с ним он не оскорбился, не возроптал, не малодушным будучи и не злопамятным. Но больше прибегал он к любви для спасения их и желая обращения их, всех уча и наставляя, умоляя и укрощая – старцев их как отцов, средовеков же как братьев. юных же и малых детей как своих чад.

Когда же изволил Бог по Своей благодати, захотел просветить святым крещением Пермскую землю. Ибо услышал Бог молитву, увидел слезы угодника Своего Стефана и «не забыл призывов» (Пс. 9, 13) его, «услышал Господь звук плача» (Пс. 6, 9) его и «не презрел моления» (Пс. 54, 2) и прошения его, как Давид сказал: «Волю боящихся Его сотворит и молитву их услышит и спасет их» (Пс. 144, 19), «Желающий, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины» (1 Тим. 2, 4), «Не желающий смерти грешника, но обращения и покаяния ожидающий при жизни их» (Иез. 18, 32).

И тогда собрались все пермяне, живущие в той стране, от мала до велика, и крещеные, и некрещеные, словно удивленные, и начали между собой говорить:

– Слышали ли вы, братья, слова того человека, который пришел из Руси? Видели ли, как он терпелив и как сильно любит он нас? Как, столь утесняемый, он не ушел отсюда? А мы великим пренебрежением и непослушанием ответили ему, и он за это не прогневался на нас и никому из нас не сказал злого слова, не отвернулся от нас, не ссорился, не дрался с нами, но с радостью терпел все это. Для того, чтобы мы были живы и спаслись, он послан Богом. И то, что oн говорит о Царствии небесном и муке вечной, отмщении и воздаянии «каждому по его делам» (Рим. 2, 6), – если бы это было не так, он бы так не терпел. Но ведь и кумирницы наши он разорил, и богов наших разрушил, и они не смогли ему повредить. Воистину он – раб великого и «живого Бога, Который сотворил небо и землю» (Деян. 14, 15). И сколько бы слов ни было им сказано, все они истинны. Так что пойдем и поверим в Бога, Которою проповедует Стефан, и скажем Ему: «Слава Тебе, небесный Бог, пославший к нам Своего слугу, чтобы он спас нас от дьявольского обмана».

NB. Перечисленные свойства характера Стефана на самом деле есть высшие профессиональные качества учителя. В результате ученики такого Учителя становятся его последователями – не по профессии, а по жизни.

Тогда захотели креститься некрещенные пермяне. И собрались к нему люди во множестве, народ, мужчины, женщины и дети, словно на поучение. Он же, видя, что они шли креститься,очень обрадовался их обращению и с веселым сердцем внимательно принял их. И открыл уста свои и вновь учил их, как обычно, и много слов сказал им и о Боге, и о Его законе, и о вере христианской, и о жизни, и о смерти, и о Страшном суде, и о воздаянии «каждому по его делам» (Рим. 2, 6), и о страшных и тяжелых муках, и о жизни вечной, доводя до их понимания, черпая слова из святого Евангелия, у божественных апостолов, у богогласных пророков и у преподобных и богоносных отцов.

Они же всласть слушали его поучения, с радостью воспринимали его проповедь и охотно веровали его словам, ибо Бог, милосердный Человеколюбец, Своею благодатью отверз их ум и очи сердечные для спасения. И все они били ему челом, припадая к ногам его, прося святого крещения и знамения Христова.

Он же, начертав знамение на каждом из них своею рукою,перекрестив, и огласив, и молитву сотворив, и благословив, отпустил их с миром каждого восвояси, заповедав им каждый день приходить к святой Божией церкви – приходить к оглашению оглашенных. И, каждый день творя над ними молитву, спустя небольшое положенное время, помолившись над ними достаточно и так научив их православной христианской вере вместе с женами их и детьми, «крестил их во имя Отца и Сына и Святого Духа» (Мф. 28, 19).

И научил он их пермской грамоте, которую перед этим впервые сложил. И всем им новокрещеным – мужам, и юношам, и молодым отрокам, и малым детям –повелел он изучать грамоту, то есть Часослов, Восьмигласник, Песни Давида, а также все прочие книги. А изучившихся грамоте – тех из них, кто выучивал святые книги и в них разбирался, одних он ставил в попы, других в дьяконы, третьих в иподьяконы, в чтецы, в певцы, пение им перепевая и перелагая и уча их писать пермские книги. И сам, помогая им, переводил он из русских книг в пермские книги и отдавал их им.

И с той поры они сами учили друг друга грамоте и. переписывая из книги в книгу, число книг умножали. И видя это, преподобный радовался душой и не переставал благодарственно день и ночь молить Бога о спасении и обращении людей, постоянно уча людей, чтобы стадо Христово росло и умножалось каждый день, а стадо неверных уменьшалось, убывало и оскудевало.

NB. Как полезно переписывать умные книги собственной рукой! Чем больше, тем лучше. Так повышали грамотность, сообразительность, «ставили руку и глаз», гармонизировали чувства, укрощали строптивых, исправляли провинившихся – и вся работа шла во благо, на пользу других, увеличивая количество книг. Какое все-таки в русской образовательной традиции доверие к книге! Прекрасно, когда книга добрая. Худо, когда книга – подделка.

И тогда, с Божией помощью, Его благоволением и содействием, поставил он другую святую церковь, прекрасную и чудесную, по образцу ранее упомянутой и описанной, и снабдил ее иконами и книгами. А также третью церковь – на другом месте. Решил он так: надо не одну церковь поставить, но многие, потому что новокрещеные пермские люди жили не в одном месте, но и там и тут, одни поблизости, а другие поодаль. Потому показалось необходимым ему разные церкви на разных местах ставить, по рекам и погостам, где каждой следовало быть, как он сам определял. Так вот святые церкви и созидались в Перми, а идолы сокрушались.

А какую ревность накопил преподобный по отношению к болванам, так называемым кумирам, как возненавидел их из-за премногой их мерзости! Совершенной ненавистью возненавидел он их и до конца ниспроверг их: идолов попрал, кумиры сокрушил, богов их разломал, каковы суть болваны высеченные, изваянные, выдолбленные, вырезаемые. – их он до конца ниспроверг, топором посек их, пламенем пожег их, огнем испепелил и без остатка их истребил.

NB. Вот интересный факт! Любовь к заблуждающимся и ненависть к самому заблуждению, имеющему материальное подтверждение. Можно попрать и сокрушить кумиры, но как сделать так, чтобы они больше не появлялись? Это вопрос смысла жизни. Перемещенный с внешнего плана во внутренний, с коллективного на личный, смысл жизни становится одухотвореннее, возвышеннее и, как это ни парадоксально, крепче и тверже и потому не нуждается уже в магической атрибутике. Не потому ли, что преуспевать надо, как сказал апостол, «забывая заднее и простираясь вперед»?

Сам по лесу ходя без лености с учениками своими, по погостам исследуя, в домах разыскивая, в лесах находя и в овражках обретая, и там и здесь, везде находил он их, пока все кумирницы их не ниспроверг, и до основания он искоренял их. И ни одна из них этого не избежала...

Между тем преподобный крестил там и сям обретающихся, из различных погостов приходящих людей,мужчин, женщин и детей, включая сущих младенцев, – уверовавших и готовившихся к святому крещению, кто хотел возродиться в «купели нового рождения» (Тит. 3, 5), кто желал принять Христово знамение, кто приходил к святому крещению.Всех их, оглашая и поучая, он крестил, и это стало как бы его обычаем, и он это постоянно делал.

Трудом же, которым он занимался, было книгописание, причем он переводил с русского языка на пермский, но много раз и с греческого на пермский. И немало здоровья тратил в этих занятиях, то читая святые книги, то переписывая. Это было его постоянным делом, в этом он часто и ночи без сна проводил, в обычных для него бдениях. Днем же по большей части он бывал занят, то что-то делая своими руками, то организуя и устраивая необходимое для церкви или потребное себе и своим людям.

NB. Какой поразительный масштаб мышления! Не имея телефонов и телевизоров, поездов и самолетов (Сергий вообще из города в город ходил только пешком), наши старцы обладали настоящим планетарным видением. В этой простой фразе: «Царьград – Москва, Москва – Пермь» описана территория, имеющая форму окружности, вмещающая в себя точно всю Восточную Европу: от Перми на востоке до Варшавы на западе, от Кубани и Ставрополья на юге до Кольского полуострова на севере. И как вы думаете, где центр этой окружности? В Москве? Чуть-чуть севернее – в Троице-Сергиевой лавре. Возьмите циркуль и проверьте по карте. Я так и сделала. Смотрю на этот круг и изумляюсь. В XIV в. Московского государства еще не существовало, существовали удельные русские города. Христианство повсюду было ослаблено не из-за татар только, а из-за плохих контактов между городами по причине княжеских междуусобиц. И вот сидят в Троицкой обители два мудрых человека – Сергий и Стефан – и мечтают о будущей своей православной родине, простирающейся от Белого до Черного моря, от Урала и до Карпат. И не просто мечтают, а работают в поте лица своего на эту мечту. Через 200 лет она стала явью. А между этими сроками ШКОЛА Сергия Радонежского. Не будь ее, Московское княжество превратилось бы в очередной золотоордынский улус.

И по мере умножения его учеников, прибывало христиан, и в различных местах на разных реках и на погостах, здесь и гам, строились святые церкви. И возникла у него потребность разыскать, поставить и привести епископа. И, просто сказать, земля та властно требовала себе епископа, поскольку до митрополита и до Москвы от нее далеко: как далеко отстоит Царьград от Москвы, так же далека от Москвы дальняя Пермь...

Всех же своих крещеных он учил пребывать в вере и впредь преуспевать, как сказал апостол, «забывая заднее и простираясь вперед» (Фил. 3, 13).И грамоте пермской учил их, и книги писал им, и святые церкви ставил ими освящал, иконами украшал и книгами наполнял, и монастыри устраивал,и в чернецы постригал, и игуменов им назначал, священников-попов и дьяконов сам поставлял, и иподьяконов ставил.

И попы его на пермском языке служили обедню, заутреню и вечерню,по-пермски пели, и канонархи его по пермским книгам канонаршили, и чтецы чтение читали пермской речью,певцы же всякое рекле по-пермски возглашали.

И можно было видеть чудо в земле той: где прежде были идолослужители и бесомольцы, там появились богомольцы; где прежде были идольские храмы и кумирницы, жертвища и требища идольские, там святые церкви и монастыри созидались и богомолья учинялись; ложь о кумирах, идолослужение были изгнаны, а благодать благоразумия воссияла, вера христианская зацвела.

И об этом услышали в иных землях, во многих городах и странах. И услышав, люди прославили и за эго Бога и очень возрадовались. Ибо поистине подобает радоваться, как Спаситель сказал: «Радость бывает на небесах и об одном грешнике кающемся» (Лк. 15, 10). – а тут не один, не два, но вся земля Пермская!..

Так и эта ныне названная Пермская земля сколь долгое время оставалась, много лет стояла некрещеной, пока в последние времена не была крещена милостью Божией и усилиями и подвигами доблестного епископа Стефана, который воссиял в земле Пермской лучами святого учения, просвещая «сидящих во тьме» (Пс. 106, 10) заблуждения относительно кумиров, подобно, пользуясь словами апостола Петра, тому «как светильник, сияющий в темном месте, доколе не начнет рассветать день и не взойдет утренняя заря в сердцах их» (2 Пет. 1, 19). Ибо как светильник, будучи наполнен маслом, лучше светит, постоянно источая свет, так и он разжегся лучами божественных словес и осветил ими людей, прилежно научая, обращая, пока Христос не просветит живущее в них.

И вновь, как уголь, разгоревшись божественной ревностью, он попалил весь идольский обман в Пермской земле, а неверных просветил верою. Ибо этот епископ много затратил усилий и большое проявил терпение, трудясь и подвизаясь, наставляя людей, обращая и научая, все богословские положения правоверной веры объяснив, святое Евангелие наизусть цитируя, а при этом и божественными апостольскими учениями наставляя, речи пророков и пророчества пересказывая. Этот богоученый муж и ветхозаветное и новозаветное учение в устах носил и был божественным Духом направляем, наставляем и движим, просвещая их истинным богоразумием.

 

О пермской азбуке

И не только ведь святым крещением просветил, но и грамоте сподобил он их, и книжный разум даровал им, и письменность дал им – новую грамоту, которую он создал, неизвестную пермскую азбуку, которую он составил, и теми письменными буквами многие книги написав, передал им то, чего они дотоле за весь век свой не приобрели. Ибо прежде крещения пермяне не имели у себя грамоты и не понимали написанного, и вовсе не знали, что такое книги. Но только баснотворцы у них были, рассказывающие сказки о бытии и о сотворении мира, и об Адаме, и о разделении народов, и о прочем повествовали, говоря больше ложь, нежели истину. Так свой век и все годы свои они и потратили.

Но милостивый человеколюбец Бог, все обращающий на пользу людям Своим и не оставляющий рода человеческого без разума, но всячески приводящий к разуму и к спасению, пощадил и помиловал людей пермского языка, воздвиг и даровал им – как в древности Веселеила в Израиле, наполнив мудростью и искусством (Мех. 31, 1–5, 36, 1), так и этого Стефана – мужа доброго и благоговейного, и послал к ним. А тот и сотворил им грамоту новую, – сложив, сочинил пермскую азбуку.

И когда это произошло, многие из людей, увидев и услышав, удивлялись, не только бывшие в Перми, но и в других городах и землях. Особенно же в Москве удивлялись, говоря: «Как этот человек сумел создать пермские книги?» и «откуда ему дана была премудрость?» А другие сказали: «Воистину он – новый философ». То был Константин, называемый и Кирилл Философ [5], кто сотворил славянскую грамоту в тридцать восемь букв. Так же и он сложил двадцать четыре буквы наподобие числа букв греческой азбуки, и одни буквы следуют виду греческих знаков, а другие для звуков пермского языка. Первая же по порядку буква «аз», как и у греческой азбуки.

Прежде же всех грамот была еврейская грамота. Ее взяли за образец эллинские грамматики, затем, после них, – римская и прочие, многие другие, а по многих летах была создана русская грамота, после же всех – пермская. У еврейской азбуки первая буква называется «алф», а у греческой азбуки название первых букв «алфа, вита», а у сирийской «алеф, бе», а у венгерской «афака, васака», а у русской «аз», «буки», а у пермской «а, бур».

И чтобы не растянулось повествование, если буду говорить о каждой, – много ведь грамот и много азбук, – приведу названия букв пермской азбуки: а, бур, гаи, дои, е, жои, джон, зата, зита, и, коке, лей, мено, нено, во, пей, реи, сии, таи, цю, черы, шюй, ы, е, ю, о.

Некие же скудоумные сказали: «Зачем сотворены пермские книги?» Или: «Чего ради составлена азбука пермской грамоты? Прежде ведь сего, издавна в Перми не было грамоты: таков обычай их, издавна не имеющих у себя грамоты и так и проживших свой век без нее. Ныне же, когда оканчиваются лета, в последние дни, в исходе числа седьмой тысячи, ради такого малого времени, только за 120 лет до скончания века, изобретать грамоту?! Если есть в ней потребность, то подобало лучше русскую, готовую грамоту передать им и научить их. Ибо существуют книжные письменные знаки, которые издавна, традиционно имеют народы у себя, как то: еврейские, эллинские, римские».

Что следует им говорить, или что подобает отвечать? Ясно, что научаемся мы из Писания, а не как-либо иначе. Но однако же в Писании это есть, что от Адама – я имею в виду первозданного, у которого сын Сиф, он самый первый научился еврейской грамоте, – от Адама далее до потопа прошло 2000 лет и 242 года. После потопа же было столпотворение, когда разделились народы, как написано в книге Бытия (11, 1–9). И как разделились народы, так же разделились и нравы, и обычаи, и традиции, и законы, и искусства по народам, о чем здесь скажу.

Есть народ египетский, которому досталась геометрия, а персам, халдеям и ассириянам – астрономия, звездочетство, волхвование, колдовство и прочие суетные искусства человеческие; евреям же – святые книги, поскольку они были научены грамоте, которой и Моисей потом писал о бытии всего мира – книги Бытия, где написано, как Бог сотворил небо и землю и все, что на них, и человека, и прочее все по. порядку, – как он пишет в Бытии.

Эллинам же досталась грамматика, риторика и философия. Но сначала эллины не имели у себя письменности для своего языка и нуждались в финикийской грамоте, чтобы записывать свою речь, и так продолжалось много лет. И был у них некто философ по имени Панамид, который впоследствии, придя, создал эллинам азбуку, начав так: «алфа, вита», – и придумал буквы числом 16, – только для эллинов изобрел. А потом, через несколько лет, другой книжник, по имени Кадом Милисий, добавил им три буквы для письма. И потому в течение многих лет они вынуждены были писать свои письмена девятнадцатью буквами своей азбуки. А потом другой грамматик, по имени Симонид, изобретя, добавил им еще две буквы для письма, и уже получается число их букв 21. Некто же Епихарий, бывший сказителем книг, изобрел и добавил им еще три буквы для письма. И так собралась греческая азбука с числом букв 24. А потом, спустя много лет, некто Дионис, искусный грамматик, изобрел шесть двоегласных букв. После этого другой философ прибавил 5 букв, а другой книжник три буквы, которые используются для написания чисел: это шесть, девяносто и девятьсот. И так через много лет многие философы с трудом собрали греческую азбуку – буквы числом 38.

Потом, когда прошло много лет. Божиим промыслом нашлось 70 мудрецов, которые перевели книги с еврейского языка на греческий [6].

Как много лет много эллинских философов собирало и составляло греческую грамоту! И едва составили ее многими трудами, и за многое время едва сложили! А пермскую азбуку один чернец сложил, один составил, один сочинил, один калогер, один монах, один инок, Стефан, говорю, вечнопомнимый епископ, один единовременно, а не за многие времена и лета, как те, но один инок, один в уединение уединяясь, один уединен, один единого Бога на помощь призывая, один единому Богу молясь и говоря:

– Боже и Господи, премудрости наставник и смысла дарователь, несмысленных воспитатель и нищих защитник, утверди в разуме сердце мое и дай же мне слово. Отчее слово, чтобы я прославлял Тебя во веки веков!

И так один инок, единому Богу помолившись, и азбуку сложил, и грамматику сотворил, и книги перевел за малое число лет с Божей ему помощью. А те многие философы за много лет, семь философов, едва азбуку составили, а 70 мудрых человек перевод сделали, перетолмачили книги, перевели с еврейского языка на греческий.

Потому думаю, что русская грамота заслуживает большей чести, нежели эллинская: ибо святой человек ее сотворил; я имею в виду Кирилла Философа. А греческий алфавит составляли эллины некрещеные, бывшие погаными.

Также и вот почему пермская грамота, которую создал Стефан, лучше эллинской: там Кирилл, здесь Стефан, – оба они были люди добрые, мудрые и равные в рассуждении: оба одинаково за равный подвиг взялись и его совершили. И Бога ради оба потрудились: один ради спасения славян, а другой пермян. Как два светлых светила они просветили народы.

NB. Сколько внутреннего достоинства и восхищения в этом сравнении своего родного русина Стефана со знаменитым греком Кириллом – философом, создателем славянской азбуки! Здесь не национальная гордость только, но понимание великой миссии религиозно-нравственного просвещения, какого бы народа это ни касалось.

Можно христианизировать огнем и мечом и заставлять читать Божественное Слово на чужом языке, не понимая его сути. А можно так – с любовью наполняя новым светом и смыслом родной язык народа, открывая в нем неизвестные дотоле духовные глубины. Это, кстати, относится и к собственно русскому языку, на который сейчас переводятся многие тексты раннего христианства. И русский язык оказывается нисколько не менее духовным, чем древнеславянский, греческий или еврейский! Недаром на этой ниве потрудился Пушкин ровно через 1000 лет после Кирилла и Мефодия.

Каких похвал достойны они? Ибо «воспоминание праведных, – сказано,–бывает с похвалами» (Притч. 10, 7)и «когда хвалят праведника, веселятся люди» (Притч. 29, 2). Они ведь Бога прославили, и Бог их прославил. Ибо «прославляющих Меня, – сказал Он,– прославлю» (1 Пар. 2, 30). Но Кириллу Философу много помогал его брат Мефодий – то грамматику складывать, то азбуку составлять, то книги переводить. У Стефана же никто не оказался помощником, разве только один Господь «Бог, наше прибежище и сила, помощник в скорбях, нами сильно завладевших» (Пс. 45, 2).

Если же кто-то скажет слово против пермской грамоты, хуля ее и говоря, что не очень хорошо устроена эта азбука и надо бы ее починить, скажем им и еще:

И греческую азбуку тоже многие чинили: Акила, и Симмаха [7] дети, и иные многие. Хорошо ведь чинить готовое, ибо гораздо удобней пристраивать, нежели начинать с начала и творить. Ведь если кто-нибудь спросит греческого книжника, говоря: «Кто вам грамоту сотворил или книги переложил, и когда это было сделано?» – то редкие из них смогут дать ответ, и немногие знают. А если спросишь русских грамматиков, говоря: «Кто вам грамоту сотворил и книги переложил?» – то все знают и сразу в ответ скажут:

– Святой Константин Философ, называемый Кирилл, – он нам грамоту сотворил и книги переложил с греческого языка на русский с братом своим родным Мефодием, который был впоследствии епископом Моравским.

– В какое же время это было?

– В царство Михаила, царя греческого, который в Царьграде царствовал, при патриархе Фотии, в годы Бориса, князя Болгарского, и Растица, князя Моравского, и Костела, князя Блатенского, во княжение князя великого всея Руси Рюрика, бывшего поганым и некрещеным, за 120 лет до крещения Русской земли, а от создания мира в 6363 (863 от Р. X.) году.

И если опять же спросить пермина: «Кто вас избавил от рабства идолослужения и кто вам создал грамоту и книги переложил?» – то прочувственно с радостью скажут пермяне, с готовностью и с усердием ответят:

– Добрый наш дидаскал Стефан, со всех сторон просветивший нас, во тьме идолослужения сидящих. Ибо не только святым крещением просветил он нас, но и святыми книгами, с разных сторон озаряя нас, двойные лучи Божией благодати обильно испуская на нас. Его Господь Бог дал нам. «Не по беззакониям нашим даровал нам его, не по грехам нашим воздал нам, но как бы по высоте небесной от земли утвердил Господь милость Свою на нас» (Пс. 102, 10–11). «Не за дела праведные, которых мы не творили, но по Своей милости спас нас купелью пакибытия и обновлением Святого Духа, излитого на нас обильно Иисусом Христом, Спасителем нашим, чтобы, оправдавшись благодатью Его, были мы наследниками по упованию жизни вечной» (Тит. 3, 5–7).

Этот Стефан многого добра нам податель и великим благам ходатай. Он даровал нам закон, веру, крещение. Он даровал нам и знание грамоты, и понимание книг. Он сам один азбуку нам сложил. Грамоту нашу он для нас сотворил. Один гадал, думал, составлял, и никто ему не помогал, и никто его не поучал, не поправлял, но один Господь Бог помогал ему и вразумлял его. Ведь «явление словес Его просвещает и вразумляет даже младенцев» (Пс. 181, 130). И благодать Божия была на нем. Господь один вразумлял его. Господь один водил его, и не было с ним бога чужого. Водивший, «словно овец, Иосифа, пасший Израиля» (Пс. 79, 2), один Господь Бог Израилев, имеющий великую милость, по которой возлюбил и нас, помиловал нас, даровав нам своего угодника Стефана. И он переложил нам книги с русского на пермский язык.

– Когда же это было, в какое время?

– И недавно, от создания мира, как мне кажется, в 6883 (1375 от Р. X.) году, в царствование царя греческого Иоанна, в Царьграде царствовавшего, при архиепископе Филофее, патриархе Константинова града, в Орде же, в Сарае, над татарами тогда Мамай «царствует, но не вечно», на Руси же при великом князе Дмитрии Ивановиче; архиепископа же митрополита не было на Руси в те дни никакого, но ожидали прихода митрополита из Царьграда, кого Бог даст.

Таковы те дары, которые даровал Бог земле Пермской. Так вера начало принимала, и злоба из среды отгонима бывала. Так те люди крещение приняли, так грамоте сподобились, так христиане прибывали, так стадо словесное наполнялось, так «виноград Господа Саваофа» (Ис. 5, 7) прекрасно цвел, плодом добродетели изобилуя, так чин церкви Христовой благолепно множился, и православие росло.

Епископ же Стефан, видя, что его люди крестятся, и обращаются к Богу, и утверждаются в вере, радовался за них. И за это благодарно прославлял Бога этот чтущий добро отец, не себе угождая, но многим, чтобы они спаслись.

А как-то раз, желая проверить своих людей и узнать, твердо ли они уверовали, чтобы больше уверить их или утвердить их в вере, он сказал им:

– Доныне молоком питал я вас, но с этих пор уже подобает мне твердой пищей кормить вас, и черствым хлебом питать вас (Евр. 5, 11–14). Итак, ныне «покажите Мне от дел ваших веру свою» (Иак. 2, 18). Если крепко уверовали, то ныне докажете это свидетельством утвержденности в вере. И если кто-то из вас желает быть верным и мудрым, желает быть большим среди всех и большую, нежели все, любовь иметь ко мне, пусть тот поищет и разузнает, и если выведает, что где-то есть скрываемый кумир – или в своем доме, или у своего ближнего, или у соседа, или еще где-то тайно спрятан, пусть, найдя, вынесет его на всеобщее обозрение и, ревнуя по вере, тут же своими руками пусть сломает его. И если кто-нибудь так сделает, я того больше всех возлюблю, похвалю и одарю.

NB. Похоже на предательство, но не предательство, так как не из-за страха наказания люди действовали так, а из надежды заслужить обещанные любовь и доверие. Очень тонкая грань, но она есть! Мы нередко рассчитываем на детскую доверчивость слушающих нас, а ведь это аванс их любви. И когда она обрушивается на нас неожиданным образом, мы частенько не знаем, что с нею делать. Не дай Бог детям обмануться в своей любви к нам.

Они же, услышав это, старались каждый, опередив другого, узнать, где находится, и найти скрываемый кумир, дабы другой первым не показал свое старание. И было удивительно наблюдать их тогда: если бы кто-нибудь и захотел, лицемеря в вере, утаить свой кумир, то не мог бы. Ибо они сами у себя их разыскивали, так как каждый боялся, как бы прежде друг не обличил его. Даже и обвинителями хорошими друг друга они бывали, они ведь знали тайны друг друга, будучи друг другу соседями. И по этой причине в конце концов очистились дома их, до конца освободились от кумиров. И стали они совершенными в вере, включая жен и детей.

Был же епископ Стефан искусным книжником. Этой добродетелью украшенный, делом и словом он мог противиться идолослужителям и возражавших ему обличать. Был он и хорошим знатоком книг, и все, что было трудно и непонятно в Святом Писании, мог легко разъяснить и растолковать. В изобилии этот дар имел он от Святого Духа, так что удивлялись многие люди, дивились такой Божией благодати, данной ему: посреди неверных, между ними, один он был в наши годы умелым сказателем, один он был дидаскалом апостольских и пророческих слов, хорошо толкующим речи пророков и предсказания. Один только он из многих и вспоминается...

Хоть и понудил я себя говорить, не знаю, как словами похвалить тебя. Хоть и должен был послужить тебе словами я – окаянный, грубый бедняга, многогрешный среди людей и недостойный среди иноков, – как похвалю тебя, не знаю; как скажу, не разумею; чем ублажу, недоумею. Поскольку же многими недоумениями я наполнился, и «злом душа моя наполнилась» (Пс. 87, 4), и многими отяготился я грехами, не знаю я, как достойным образом описать твое житие и благонравие, твой благой образ жизни, твои слова и учения, и дела рук твоих, и все прочее по порядку.

Но как, когда кто-то, будучи воином царя земного, или воеводой «князя века сего» (1 Кор. 2, 6, 8), при случае в полку во время рати проявит мужество, или храбрость в земле иноплеменников, или многократно воюя, вступив в бой, победит иноплеменников и всячески их одолеет, тогда те, кто пишет летописи, постараются сочинить ему похвалу и, записывая, повесть о нем разукрасить, – о тех, кто проявил мужество и храбрость, сражаясь за своего царя или за князя, – не тем ли более нам подобало бы похвалу к похвале приложить? Разве не хорошо, если мы похвалим этого доброго храброго воина, бывшего воином не у земного царя или «князя века сего» (1 Кор. 2, 6, 8), но воином Царя небесного и воеводой церковным, проявившим хорошее мужество, подвизаясь за веру и за свою святую Церковь, побеждая и одолевая восстающих на нее?

Как Давид победил иноплеменника но имени Голиаф – низложил его броском из пращи (1 Цар. 17, 50), – так и доблестный наш епископ победил волхва чародея, иноплеменника-кудесника по имени Пан Сотник, – словно броском из пращи низложил его призванием Святой Троицы, и мечом духовным отсек его от Церкви Божией, согласно Павлу, говорящему: «Меч духовный, который есть слово Божие» (Ефес. 6, 17). Ибо не только, победив его, он его низложил, но и напрочь отлучил, и от стада своего отогнал, и от церкви своей отсек, – поскольку не обратился он и не крестился. Как и опытные врачи делают, когда оказывается, что поврежденный член гниет в теле, – отрезают его ножом и отбрасывают прочь, чтобы не была порча от него большей, да не пострадает в дальнейшем тело от той же язвы и все тело да не сгниет.

Как сильный Самсон одной ослиной челюстью победил тысячу иноплеменников (Суд. 15, 16), так он множество людей другого народа словами своими победил, настойчиво их уча, согласно сказавшему: «Не дал покоя щекам моим» (Пс. 131, 4), то есть челюстям.

Ох, мое жалкое неумение и скудопамятство! Почему забыл я еще назвать его светильником, ибо он осветил людей, омраченных мраком кумирослужения: «Люди, ходящие во тьме, увидели свет великий, живущие в стране и в тени смертной» (Мф. 4, 16), – во тьме идолослужения пребывающих людей ты просветил. Как Спаситель сказал: «Так да светит свет ваш перед людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославили Отца вашего небесного» (Мф. 5, 16). И еще сказал: «Светильник тела есть око» (Мф. 6, 22). И еще: «Никто, зажегши светильник, не ставит его под кроватью или под спудом, но – на подсвечнике, да светит всем в доме» (Мф. 5, 15; Мк. 4, 21).

О, светильник ярко освещающий, просветивший пермских людей крещением, законом, верой и святыми книгами! О, искусный врач, похитивший поврежденных дьяволом из гортани его, уже поглощенных! Ведь не только выхватил их оттуда, но и душевные повреждения их уврачевал сей епископ.

И девство свое он соблюл, и чистоту сохранил, и целомудрие уберег, в бдении пребывая, в трезвении жизнь проводя, в молитвах претерпевая, постом вооружаясь, надеждой наставляясь. В любви совершенным он был, так что во многих странах, в различных местах и во многих городах известно было имя его.

Ибо не только жизнью был он непорочен, но и учителем был выдающимся, и святителем прекрасным для тех, кому благовествовал святое Евангелие Христово. И своим терпением победив, он низложил князя тьмы. И был он подражателем святых апостолов. Павлу апостолу всячески подражая, который «для всех был всем, чтобы всех приобрести, чтобы всех спасти» (1 Кор. 9, 22), во все дни страдая, терпя за свое стадо, и за свою церковь, и за свою епископию, чтобы церковь была возведена, обо всех и за всех молясь Богу.

Бога он возлюбил, и Богом возлюблен был. Бога он почтил, и Им почтен был. Бога он прославил, и Им прославлен был. Церковь он украсил, и от нее святительством украшен был, будучи ее женихом по благодати. Кто не удивится этому и кто не почудится, любимцы? Кто не похвалит этого доброго епископа, кто не ублажит этого твердого страдальца и храброго воина?

Как он один боролся с врагом, и победил врага борющегося, и похитил из рук его всех похищенных, прельщенных и поглощенных? Сколько душ ни имел враг под своей рукой, а также в своих челюстях и в самой гортани находящихся, – своими «прекрасными ногами» (Ис. 52, 7) наступив на змия и на челюсти его, как сказано: «На аспида и василиска наступишь и попрешь льва и змея» (Пс. 90, 13), – он вырвал из самой его гортани давно похищенных, и поглощенных, и прельщенных идолослужением людей и, обратив их и научив, сделал их Христовыми овцами через крещение и путем веры привел их ко Христу Богу.

Ведь когда он вошел в Пермскую землю, не было до него никого из пермян христиан, а потом он всех их христианами сделал Божьею благодатью. Сколько он своими руками пермян крестил? Числом около семисот душ. А сколько его пермские попы своими руками крестили?

Как же боролся он с врагом и победил борющегося? – Как мужественный герой, руки свои распростерши и вверх воздев, как бы показывая собою образ креста. Как в древности великий Моисей победил видимого Амалика (Исх. 17, 11), так же и он, низложив, победил невидимого Амалика, то есть дьявола, – победил, освободив людей, избавив под властью его заключенных, обратив их от тьмы и приведя на дивный свет Божий (1 Пет. 2, 9), покорив, подчинив небесному Царю, все хорошо урядив и все хорошо и искусно устроив.

Проповедником истины быв, он многих привел ко Христу Богу в веру христианскую, и ныне в стране избранных с богоугодными православными христианами благочестиво славит Бога Отца Вседержителя и благодарит Господа нашего Иисуса Христа, Сына Божия, Спасителя душ наших и кормителя тел наших. Славословит и благохвалит Параклита, Духа Святого, Господа животворящего, Утешителя душ наших. Всю благословляет Святую Троицу, Живоначальную, единосущную и нераздельную, каковую и проповедал в Пермской стране. То ведь Бог наш, в Которого мы крестились и веруем, «ибо мы Им живем, и движемся, и существуем» (Деян. 17, 28).

Но доколе не перестану я много говорить? Доколе не оставлю похвальных слов? Доколе не прекращу начатое и продолженное хвалословие? Хоть и многократно хотелось мне оставить беседу, но любовь к нему влечет меня к похвале и плетению словес. Изволилось мне, «худшему всех людей, а скорее и извергу мне» (1 Кор. 15, 8), написать о преподобном отце нашем Стефане, бывшем епископе, что в Перми.

«Я ведь наименьший был среди братии моей» (Пс. 151, 1), и худший среди людей, и меньший среди человеков, последний среди христиан, недостойный среди иноков и невежественный в слове. Подобает мне уже окончить слово. Но прежде вот о чем молю всех, кто в эти письмена заглядывает, и открывает их, и читает, и слушает, и внимает, и рассуждает:

Господа мои! Не удивляйтесь мне окаянному, не проклинайте меня грешного. Обращаюсь к братолюбию вашему и любви о Господе: кто читает эти грубо написанные буквы, излейте за меня молитвы ваши к Богу, поскольку я хвалю жития святых отцов, а сам – увы! – лениво живу. Горе мне, говорящему и не творящему, учащему и не чувствующему. Оказался я бесплодной смоковницей, «одни только листья» (Мф. 21, 19) имею, листы только поворачиваю книжные и только листами книжными исписанными хвалюсь, а плода добродетели не имею. Зачем только отяжеляю землю? И потому боюсь, что буду проклят и вырублен, боюсь сказавшего: «Вот уже секира при корне дерева лежит: всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь» (Мф. 3, 10). Боюсь Господа, сказавшего: «Всякую ветвь, не приносящую Мне плода» (Ин. 15, 2), «собирают и бросают в огонь, и она сгорает» (Ин. 15, 6). Боюсь апостола, говорящего: «Не слушатели ведь закона будут оправданы, но исполнители» (Рим. 2, 13).

Потому, сладкогласно молю вас, с умилением припадаю и со смиренномудрием слезно прошу, вопия:

Не отнеситесь с презрением ко мне, окаянному, если у меня где-то написалась речь зазорная, неукрашенная, неустренная и неухищренная. Мне-то кажется, что ни одно слово здесь не пригодно, не благопотребно, не стройно, но все худо и полно грубости. Но хоть и нехорошо кое-что было написано, однако же есть возможность у кого-то, лучшего и мудрейшего о Господе, это устроить и хорошо починить, а неукрашенное украсить, недостроенное достроить, неухищренное ухищрить и несовершенное закончить.

Подобает же или завершить слово и лишнего не мудрить, не умея, или же подражать настоящим философам, по-настоящему исполненным разума и намного высшим нас и большим умом. Мне, однако же, полезнее замолчать, нежели подобно пауку распространять пряжу, сплетать словно нити паутинных тенет.

Не погнушайтесь же моей грубостью!

А то, что я затянул беседу и речь сделал долгой, – это потому, что не мудростью, но грубостью обладая, принялся я это говорить, – словно младенец, замолкая перед родителями своими, или как слепой стрелок, стреляющий мимо. Так и я скудоумный, совсем не владеющий ни своей левой рукой, ни правой, понудил свое неумение, будто забыв – увы! – грехи свои и поистине неисцелимые струпья свои, протягивал недостойную свою руку, отверзая прескверные свои уста. Дерзнул я на это и убедился в этом.

И молю я всех вас вообще, от мала до велика, чтобы вы сотворили обо мне молитву к Богу, чтобы, молитвами вашими, оканчивая слово, смог я сказать:

– Слава Тебе, Господи, сотворившему все! Слава Тебе, совершителю Богу! Слава давшему нам Стефана и назад взявшему! Слава вразумившему его и умудрившему! Слава укрепившему его и наставившему! Слава посетившему и просветившему землю Пермскую! Слава спасающему род человеческий! Слава «хотящему всех людей спасти и в разум истинный привести» (1 Тим. 2, 2)! Слава давшему мне жизнь, чтобы я это написал! Слава Богу за все. Слава Отцу и Сыну и Святому Духу ныне и присно и во веки веков. Аминь.

 

ДИМИТРИЙ ПРИЛУЦКИЙ

Преподобный Димитрий (ум. 1392) – основатель Спасо-Прилуцкого монастыря и вологодский чудотворец. Первый свой монастырь – Никольский – он основал возле Переяславля – города, где он вырос. В бытность его игуменом Димитрий сдружился с Сергием Радонежским, часто приходил к нему в монастырь Живоначальной Троицы для взаимной молитвы и беседы. Под влиянием Сергия Радонежского он ввел в своем монастыре общежительный устав, почти забытый на Руси. В 1371 г. он покидает Переяславль, добирается до Вологды и открывает первую на севере киновию.

 

Житие преподобного Димитрия Прилуцкого [8]

(фрагмент)

Преподобный Димитрий [9] родился в начале XIV века в Переславле-Залесском, где отец его, человек богатый, вел довольно значительную торговлю.

Когда мальчик достиг школьного возраста, родители, с раннего детства укреплявшие в нем благочестивую христианскую настроенность, начали его учение: по обычаю времени оно заключалось в усвоении церковной грамоты, а затем в чтении книг богослужебных и Священного Писания – по преимуществу Псалтыри. Семя слова Божия, западая в чистую душу ребенка, начало приносить свой плод: отрок выделялся среди своих сверстников умом и смирением – он удалялся от шумных детских игр, избегал услуг и почета, какими окружала его домашняя челядь. Чем далее шло время, тем более и более прилежал он чтению священных книг и богомыслию, возгревая в сердце любовь к Богу. Не удивительно поэтому, что его мало занимали торговые дела отца, – не о богатствах скоропреходящих он думал и не об утехах здешней жизни: душа его стремилась к небесному и вечному сокровищу, уготованному Христом Спасителем для тех верующих, которые из любви к Нему оставили не только мирские блага, но даже и самых близких по крови, – «кто оставит домы, или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли, ради имени Моего, получит во сто крат, и наследует жизнь вечную» (Мф. 19, 29).

Все более и более назревала в юноше мысль о вступлении на «тесный и скорбный путь» иноческого жительства. Наконец мысль перешла в решение: послушный внутреннему влечению и слову Евангелия, юный Димитрий покидает дом отца и принимает пострижение в Переяславском Горицком монастыре. Его пострижение было действительным отвержением своей воли, мирских соблазнов и забот для беспрепятственного сосредоточения душевных сил на достижении одной цели – спасения во Христе. Следуя по стонам Его, юный простриженник повинуется во смирении братии и поучается день и ночь в молитве. Терпение, смиренномудрие и незлобие его были столь велики, что возбуждали невольное удивление братии.

За такую добродетельную жизнь преподобный был удостоен священства. Облеченный высоким званием совершителя тайн Божиих, он усилил подвиги, «как верный раб мног прикуп творя без лености Господу», от Которого получил он столь «великий талант»...

NB. Талант молиться – безмолвно и неустанно – великий талант, по мнению наших достойных предков.

 

ФЕОДОР, АРХИЕПИСКОП РОСТОВСКИЙ

Святитель Феодор (ум. 1394), воспитанник, ученик и «сродник» великого Сергия, известен как основатель и игумен двух Симоновых монастырей в Москве (старого и нового). В стенах храма во имя Рождества Богородицы в «старом Симонове» в 1380 г. погребены герои Куликовской битвы, схимники Троице-Сергиева монастыря Александр Пересвет и Андрей Ослябя (храм и могилы сохранились до нашего времени). Великий князь Дмитрий Донской в 1379 г. избрал Феодора своим духовником и часто поручал ему важные церковные и государственные дела. Трижды тот бывал в Константинополе у патриарха по делам русской митрополии (вспомним, что после кончины святителя Алексия в 1378 г. московская кафедра оставалась без митрополита в течение 10 лет). В одну из поездок в Царьград в 1387 г. Феодор возвращается оттуда в сане архиепископа Ростовского (до этого на Руси были только два архиепископа – Московский и Новгородский). В Ростове Феодор основал женский общежительный монастырь во имя Рождества Богородицы. Был чудотворцем и иконописцем, сам расписывал храмы в Симонове, первым оставил изображение Сергия Радонежского на иконе.

 

Житие преподобного отца нашего Феодора, архиепископа Ростовского [10]

(фрагмент)

Святый Феодор [11], первый архиепископ Ростовский, происходил из того знаменитого своим благочестием рода, к которому принадлежал великий подвижник и молитвенник земли русской, преподобный Сергий Радонежский. Святитель Ростовский Феодор был родной племянник преподобного Сергия, сын его старшего брата Стефана. Сей Стефан, выселившийся, как и преподобный Сергий, вместе с отцом своим, боярином Кириллом, из Ростовской области в подмосковную область Радонежскую, первую половину жизни своей провел на службе у Радонежского князя Андрея Ивановича, сына Московского князя Ивана Даниловича Калиты. Он был в числе главных вельмож Радонежского князя, славился воинскими заслугами, но особенно отличался своим благочестием. Он был женат и от супруги своей Анны имел двух детей, Климента и Иоанна. Благочестивая жена Стефана вскоре скончалась, и Стефан тогда решил отречься от мира и принять иночество. Он постригся в монастыре Покрова Пресвятой Богородицы в Хотькове и предался усердно иноческим подвигам, посту и молитве. Оставив вскоре Хотьковский монастырь, он ушел в Москву, поселился в монастыре святого Богоявления в особой келии и проводил строгий и суровый образ жизни в посте и молитве, воздерживаясь от вина и пива и одеваясь в ветхие одежды. В то время находились в том монастыре и другие знаменитые подвижники, как святый Алексий, впоследствии митрополит, старец Геронтий и другие. Их любил преосвященный Феогност, тогдашний митрополит всея России, часто к себе призывал и оказывал им почет.

Узнав о благочестивой подвижнической жизни Стефана, великий князь Симеон Иванович, сын Ивана Даниловича, повелел митрополиту Феогносту посвятить его в священнический сан, а потом поставить и в игумены Богоявленского монастыря, и избрал его в духовники себе. Духовными детьми Стефана пожелали стать и многие бояре и вельможи. Великий князь Симеон любил Стефана, почитал и часто с ним беседовал.

Таков был отец святого Феодора, называвшегося в миру Иоанном. По достижении семилетнего возраста Иоанн отдан был благочестивыми родителями в научение грамоте и вскоре изучил все, что было ему преподано.

По смерти матери юный Иоанн находился при своем отце, принявшем иночество. Слыша о жизни своего дяди, великого радонежского подвижника Сергия, устроявшего тогда свою новую обитель, в которую отовсюду собирались разного чина и звания люди для духовных подвигов, Иоанн горел желанием видеть Сергия и последовать ему. По Божию смотрению, отец Иоанна, Стефан, отправился из Москвы в Радонежскую область, в монастырь Живоначальной Троицы, и привел с собою и сына своего Иоанна. Он провел сына прямо в церковь и, взяв за правую руку, сам передач его в руки игумена Сергия, своего родного брата.

Несмотря на юные годы Иоанна, которому было всего двенадцать лет, преподобный Сергий, провидя в нем истинного подвижника, тогда же постриг его в иноческий чин, 20 апреля, на память преподобного Феодора Трихины, в честь которого Иоанн переименован был в Феодора: тогда был обычай даровать при пострижении имя того святого, память которого совершалась в день пострижения.

Новопостриженный инок Феодор и остался на иноческое жительство в Троицком монастыре под руководством великого его основателя. Он стал вести воздержанную, целомудренную и чистую жизнь, усердно посещал церковные службы, внимательно слушал Божественное Писание и сам часто читал божественные книги. Наставника же своего, преподобного Сергия, во всем слушался со смирением, кротостью и молчанием. Усердие к церковной и келейной молитве, пост и бдение, усердное пение Псалтири и слезы умиления молодого инока вызывали удивление у окружавших. Особенно замечательно было то, что он ничего не скрывал от преподобного Сергия, и днем, и ночью открывая ему все свои помыслы.

По достижении надлежащего возраста Феодор был посвящен в иерейский сан и продолжал совершенствоваться в иноческих подвигах и духовной жизни. Когда он служил литургию с преподобным Сергием и своим отцом Стефаном, некоторые иноки, удостоенные особой благодати Божией, видели, как с сими святыми служителями у престола служил ангел Божий.

NB. Этот факт известен и из жития Сергия Радонежского. Удивительно не то, что со святыми людьми у престола служил ангел Божий, а удивительно то, что другие иноки видели это и сам Сергий это не отрицал. Школа духовности Сергия Радонежского всех делала прозорливыми, потому и молчать в такой школе было нелегко и легко одновременно. Но рассуждать об этом божьем даре уж точно не полагалось. Разве рассуждаем мы о том, что дышим воздухом?

Вот почему так скудны сведения об этом даре, рассыпанные по страницам житий наших праведников, потому что не он делал их таковыми.

В это время Феодора стала посещать мысль об основании нового, своего монастыря, об отыскании удобного места и учреждении иноческого общежития. Мысль эту он поведал своему учителю, преподобному Сергию, и повторил это не раз. Преподобный, видя, что мысль эта решительно овладела Феодором, усмотрел в сем действие промысла Божия.

Феодор непрестанно предавался по обычаю ночной молитве. И вот однажды, стоя на молитве, он слышит голос: «Феодор, иди в пустыню; ты устроишь обитель, соберешь в ней многих подвижников, мужей желаний духовных, и получишь великую награду на небесах». Приняв сии слова за откровение свыше, блаженный никому не открыл о происшедшем. Но спустя значительное время великий прозорливец Сергий сказал своему племяннику:

– Я, чадо, надеялся, что ты предашь кости мои гробу и станешь после меня игуменом на сем месте: но если хочешь теперь начать задуманное тобою дело, то да поможет тебе Бог и Пресвятая Богородица.

NB. Если Сергий задумывал сделать Феодора (греч. «Божий дар») своим преемником в Троицкой обители, это значит, что он видел в нем прежде всего талант наставника и организатора, что и подтвердилось в дальнейшем.

Благословив своего племянника и ученика, он отпустил его вместе с теми из братии, которые пожелали с ним отправиться.

Преподобный Феодор вышел со своими спутниками из монастыря и отправился искать нужного ему, удобного для обители места. И нашел он прекрасное для построения монастыря место, называвшееся Симоново, недалеко от города Москвы, на левом берегу Москвы-реки.

Получив известие, преподобный Сергий сам пришел видеть это место, нашел его удобным для построения монастыря и благословил Феодора приступить к исполнению задуманного предприятия.

Получив надлежащее архиерейское разрешение, преподобный Феодор создал на избранном месте церковь во имя Пресвятой Владычицы нашей Богородицы, честного Ее Рождества, возвел нужные для монастыря изрядные строения, собрал отовсюду многочисленную монастырскую братию и составил монастырь по строгому чину монастырей общежительных.

 

САВВА СТОРОЖЕВСКИЙ

Преподобный Савва (ум. 1407) был одним из самых способных иноков в монастыре Сергия Радонежского. Тот, видя успехи своего ученика в духовной жизни, сделал его духовником (исповедником) всей братии обители. Савва был также духовником сына Дмитрия Донского, Юрия, князя Звенигородского. 10 лет Савва возглавлял Дубенский монастырь, построенный в честь победы на Куликовом поле, а после смерти своего учителя стал игуменом Троицкого монастыря. В 1398 г. переселился в Звенигород и вскоре открыл там монастырь с общежительным уставом на горе Сторожевской.

 

Житие преподобного отца нашего Саввы Сторожевского, Звенигородского чудотворца [12]

(фрагмент)

Преподобный Савва Звенигородский [13] был одним из учеников преподобного Сергия, Радонежского чудотворца. От юности возлюбив чистое и целомудренное житие и отвергши суетные прелести мира, Савва пришел в пустыню к преподобному Сергию и принял от него иноческий постриг. Руководимый своим богоносным наставником, он пребывал в совершенном послушании ему, навыкая в Троицкой обители порядкам монашеского жития. Жизнь свою преподобный Савва проводил в строгом воздержании и непрестанном бдении, заботясь о соблюдении чистоты душевной и телесной, которая есть украшение иноческого жития. Прежде всего приходил преподобный в церковь на божественную службу и после всех выходил из нее. Со страхом Божиим стоял он в храме на молитве, в умилении не мог удерживаться от сильного плача и рыдания, так что удивлял всех иноков обители. Непрестанно упражнялся он в церковном пении и чтении, а во время, свободное от молитвы и церковных служб, занимался каким-либо рукоделием, боясь праздности, матери пороков. Подвижник любил безмолвие и избегал бесед с другими. Поэтому он казался всем простецом, ничего не знавшим, а на деле превосходил мудростию своею многих, считающих себя разумными, он искал не показной человеческой мудрости, а высшей, духовной, в которой и преуспевал. Преподобный Сергий лучше других видел успехи преподобного Саввы в духовной жизни и поставил его духовником всей братии монастыря.

NB. Потрясающее имя из рук Сергия получил Савва при пострижении его в иноки. С одной стороны, это «неволя» по-арабски, с другой стороны, это «вино» по-еврейски. А на родном языке Иисуса – арамейском – это слово означает «СТАРЕЦ». «Отец» и «учитель» на этом же языке – «равви» – однокоренное с «аввой». И получается, что когда нет своей воли, но есть пьянящая радость служения высшему («Да будет воля Твоя»!), тогда приходят одновременно простота и мудрость проживания и ты становишься для других старцем, отцом и учителем. Не тот, кто прозорлив, стал духовником Сергиевой обители, а «савва».

В те времена благоверный князь Московский Димитрий Иоаннович одержал победу над неверным ханом татарским Мамаем со всеми его полчищами. Возвратившись с радостью в Москву, великий князь немедленно пришел к преподобному Сергию в обитель – помолиться и принять от него благословение. При этом князь обратился к святому старцу с такими словами:

– Святче Божий! Когда я хотел выступить против неверных магометан, то обещался построить монастырь во имя Пресвятой Богородицы и устроить в нем общежитие. И вот теперь, честный отче, с помощию Всесильного Бога и Пречистой Богородицы и твоими молитвами, желание наше исполнилось, супостаты наши побеждены. Посему молю твое преподобие: всячески постарайся, Господа ради, чтобы обет наш был поскорее исполнен.

Князь отправился в Москву, а преподобный Сергий с усердием старался исполнить его просьбу. Он обошел много пустынных мест, изыскивая, где бы удобнее построить монастырь. Пришедши на реку, называемую Дубенкою, он нашел там место, которое ему весьма понравилось. Там преподобный Сергий и создал церковь, а при ней монастырь во имя Пресвятой Богородицы, честного Ее Успения. Вскоре пришли сюда некоторые из братии. Преподобный с радостию принял их и затем учредил здесь общежитие. Настоятелем сего монастыря преподобный Сергий выбрал из учеников своих блаженного Савву, считая его вполне способным к самостоятельному руководству братией. Помолившись о нем, великий подвижник благословил его и сказал:

– Бог да поможет тебе, чадо, да подаст тебе усердие и силу и да руководит тобою на все благое и полезное.

Приняв благословение от святого старца, преподобный Савва начал управлять Дубенским монастырем. Житие он проводил здесь чистое, равноангельное; удручал себя постом и бдением, питался лишь пустынными растениями, отказываясь от всякой сытной и вкусной пищи; никогда не носил мягких одежд. Часто проливал он сердечные слезы, сокрушаясь о грехах своих, и предавался самым строгим монашеским подвигам.

Между тем братия обители начали умножаться. Преподобный Савва с любовию наставлял их и служил каждому со смирением и кротостью. Так прожил преподобный в Дубенском монастыре более десяти лет...

 

НИКОН РАДОНЕЖСКИЙ

Ученик Сергия Радонежского (ум. 1426). Именно его оставил Сергий своим преемником, но воспользовался этим правом Никои только через 6 лет, в 1398 г. Став игуменом Троицкой обители, он продолжил дело своего учителя, восстановив монастырь, разрушенный во время нашествия золотоордынского хана Едигея, и сохранив традиции общежительного образа жизни иноков. Именно при Никоне, когда тот стал строить на месте деревянной каменную церковь во имя Живоначальной Троицы в 1422 г., произошло обретение мощей великого старца. Именно Никон заказал Андрею Рублеву храмовую икону для этой церкви в память о великом подвижнике земли Русской.

 

Житие преподобного отца нашего Никона, игумена Радонежского [14]

(фрагменты)

Преподобный Никон родился в городе Юрьеве Польском, недалеко от обители преподобного Сергия. Он происходил от благочестивых родителей и с юного возраста был воспитан в богопочтении. Еще в ранней молодости он слышал об ангельской жизни преподобного Сергия, подвизавшегося с братиею в своей обители близ города Радонежа. Подвиги преподобного Сергия, слава о которых далеко распространялась, приводили в умиление душу Никона, и сердце его горело желанием видеть сего святого мужа и подражать ему в жизни. С сокрушением сердечным и проливая обильные слезы, Никон горячо молил Господа Бога:

– Боже и Господи, Царю вечный и благосердый, сподоби меня видеть сего святого мужа и последовать ему во всей моей жизни, да спасуся и я его ради и достоин буду вечных Твоих благ, которые Ты обещал любящим Тебя.

И вот вскоре он оставляет дом своих родителей и стремится в обитель преподобного Сергия. Достигнув обители, Никон поспешил увидеть самого великого подвижника Сергия и, припав к его стопам, стал усердно молить, чтобы он постриг его в иноческий чин в своей святой обители. Преподобный Сергий видел благоразумие и душевную чистоту отрока и тотчас всем сердцем возлюбил его. Однако, провидя в нем духовными очами будущий светильник Божественного света, он не оставил Никона без испытания, но поступил с ним так же, как некогда поступил Евфимий Великий с Саввою Освященным [15], когда сей, еще в юношеском возрасте, пришел к нему. Он не принял Савву в свою обитель и отослал его в далекий монастырь к сопостнику своему – преподобному Феоктисту. Так и преподобный Сергий отослал юного отрока в научение к ученику своему Афанасию Высоцкому [16], основателю Серпуховского монастыря, – мужу, славившемуся добродетельною жизнью и искусившемуся в иноческих подвигах.

– Иди без всякого размышления, – сказал он отроку, – и, если Богу угодно, ты примешь там иноческий образ.

Со смирением принял Никон такое повеление от преподобного. Горя любовью к Богу и стремясь соделаться иноком, он с поспешностью отправился к блаженному Афанасию.

Когда он достиг обители его, то, смиренно подойдя к келии Афанасия, тихо постучал в дверь. Афанасий, приоткрыв немного оконце, спросил его:

– Чего ты хочешь и кого ищешь? – Старец любил безмолвие и нечасто выходил из своей келии.

Отрок, поклонившись ему до земли, отвечал:

– Великий авва, блаженный Сергий прислал меня к тебе, дабы ты облек меня в иноческий чин.

На сие старец, не глядя на него, со строгостью сказал:

– Ты не можешь быть иноком: иночество – дело великое; ты молод, а правила старцев суровы.

Отрок ответил:

– Отче! Не все люди одинаковы: ты только прими меня, а время покажет, могу ли я переносить трудности иноческого жития.

Но старец продолжал:

–Многие приходили сюда, но, обленившись и не выдержав трудности постничества и воздержания, отбегали; и тебе я говорю, что ты не сможешь пребывать здесь; иди в другое место и предавайся посту.

Слыша сии слова, отрок, горя в душе Божественным огнем, со слезами обещал старцу терпеливо переносить всякую скорбь. Старец, видя обильные слезы отрока и его горячее стремление к иночеству, ввел его в свою келию и обратился к нему с наставлением:

– Не оскорбляйся, чадо, тем, что я тебе сказал: подвиг иноческий дело великое; иноки называются добровольными мучениками, и мучение их сугубое; многие мученики, кратковременно пострадав, приняли кончину; иноки же в течение всей своей жизни претерпевают страдания, и хотя не принимают ран от мучителей, однако, обуреваемые плотию и воюя с врагами мысленными, страждут до последнего издыхания. Посему, сын мой, если ты хочешь работать Господу, то приуготовь свою душу, дабы ты мог с терпением переносить все искушения и страдания, причиняемые врагами.

Отрок же припал к ногам старца и едва мог проговорить:

– Смилуйся надо мной!

Тогда старец поднял его и сказал:

– Встань, чадо! Господь наставит тебя на путь заповедей Своих. Все сие нарек я тебе потому, что сам я человек грешный, хотя и взял на себя устроение дела Божия; ныне желание твое исполнится.

Сказав сие, старец сотворил молитву и облек Никона в иноческий образ.

Афанасий наставлял юного инока добродетелям и поучал его переносить все страдания, ведущие к Богу, стараясь исполнить душу его мужеством и крепостию и являясь ему во всем примером. Никон же, упражняясь под руководством его в молитвах, преуспевал в добродетелях, в подвигах поста, в неусыпном бдении над собою, он хранил чистоту, смирение, кротость и поучался усердно в Божественном писании. Видя такое прилежание отрока, Афанасий возымел о нем отеческое попечение и, побуждая его к дальнейшим подвигам, содействовал его постепенному иноческому совершенствованию.

Когда Никон достиг совершенного возраста, то, по желанию Афанасия и всей братии, почтен был саном священства, как достойный быть предстоятелем пред Богом. Доблестный же Никон по принятии священства, сподобившись сугубой благодати, стал проявлять еще большее усердие к подвигам благочестия.

Пробыв несколько времени в обители, Никон снова возгорелся неудержимым желанием видеть великого старца и подвижника преподобного Сергия, дабы получить от него благословение и слышать от него богомудрое наставление. С горячей мольбой обратился Никон к Афанасию, дабы он, помолившись о нем, отпустил его с миром из обители. Афанасий не удерживал Никона и, молитвенно напутствовав его, отпустил от себя.

Придя в лавру преподобного Сергия и увидев богоносного отца, Никон с горячими слезами припал к стопам его и просил у него благословения. Преподобный не только с радостию принял его как посетителя, но и оставил в своей обители.

После сего преподобный Сергий повелел Никону со всяким прилежанием служить братии в обители, и Никон со всем усердием выполнял возложенное на него послушание, неустанно упражняясь в молитве и бдении. За такие подвиги и благочестивое житие преподобный Сергий оказал Никону особенную любовь и доверие и повелел ему пребывать в одной келии с собою. Здесь, в беседе с богомудрым наставником, преподобный Никон нашел для себя высшее училище духовного любомудрия и в близком примере святого – новое поощрение к подвигам добродетели; в его же прозорливом руководстве и сильной молитве Никон обретал силу к ограждению от искушений, укрепление против немощей и райское утешение в общении сей молитвы. Любвеобильное сердце Сергия было для Никона отверстою дверию. откуда исходил на него благодатный свет и мир. И верное сердце Никона к Сергию было также отверстою дверию для открытия своему отцу всех помыслов и намерений, дабы никакая мгла сомнения или смущения не омрачала чистоты его совести. И вот, подобно дереву, насажденному при источнике водном, Никон, с верой воспринимая все наставления и поучения учителя, в делах своих показал обильные плоды добродетелей.

NB. В житии рассказана история любви двух духовных людей, достигших вершины нравственного совершенства! И история эта достойна восхищения. К старцу приходит отрок, возжелавший находиться и умереть у ног учителя. И старец, чтобы испытать его крепость, ставит условие: ты должен пройти ступени иноческого совершенствования, только тогда я смогу на равных принять твое служение. И посылает его к другому учителю – старцу суровому и строгому. А зовут этого учителя Афанасий, что значит по-гречески «бессмертный», и облекает он отрока в иноческий сан с именем Никон, что значит «побеждающий». Победить, преобразить свое смертное начало – таково задание Никону как условие возвращения к Сергию Радонежскому. И тот его выполняет, не считая долгие годы разлуки. И вот награда: открытые друг другу сердца, из которых изливается благодатный свет и мир, «дабы никакая мгла сомнения или смущения не омрачала чистоты их совести». Только такому сподвижнику мог Сергий передать свою обитель и спокойно отлететь от мира. Какой нравоучительный урок современным лидерам, совершенно не заботящимся о том, кто им будет наследовать!

Мудрый наставник, преподобный Сергий, внутренними очами прозревая имеющую воссиять в Никоне пресветлую благодать, пожелал поставить его настоятелем обители вместо себя.Первоначально Сергий возложил на Никона часть своих попечений о братии, поставив его как бы вторым после настоятеля. Это новое служение Никон проходил со всем вниманием и бдительностью, постоянно храня неусыпное попечение о вверенной ему братии, относясь к каждому с любовию и отеческой заботливостью. Найдя в Никоне столь искусного руководителя братиею, Сергий радовался духом и, наконец, за шесть месяцев до своего преставления призвал Никона и перед всеми вручил ему, как искусному вождю, попечение о монастыре и о братии. Никон, хотя и не желал принимать на себя трудных обязанностей руководительства всею лаврою,но не осмелился ослушаться своего наставника и со смирением, как послушный сын, повиновался повелению его.

В скором времени преподобный Сергий отошел ко Господу. Великою скорбию болело сердце верного ученика его. Сокрушаясь и проливая обильные слезы, он обращался к святому, как бы к живому, говоря:

– Отошел ты, преподобный отче, вся моя надежда. В ком найду я после Бога прибежище и где найду утешение?

И, припав к одру святого и обнимая его честные мощи, он желал лучше быть погребенным вместе с учителем своим, чем разлучиться с ним.

С великим плачем и рыданием предав святое тело своего учителя погребению, Никон принял после него начальство над лаврою. Он положил с точностию выполнять все, что учредил и заповедал великий основатель обители Сергий, и, разделяя труды с братиею, как настоятель обители, имел попечение и заботливость о каждом. Преуспевающих в служении Господу он побуждал не ослаблять своих подвигов; нерадивых же и ленивых со скорбию поучал не забывать, что они отверглись мира и, заботясь о спасении своем, не должны предаваться мирским заботам, дабы не утратить вечной награды. Он имел обыкновение обходить все места обители, где трудились иноки, поощряя и увещевая с терпением переносить труд, причем сам являлся образцом для братии, принимая участие в общих трудах. Своею кротостию, своею отеческою заботливостью о братии, мудростию в управлении и советах Никон не только приобрел уважение и любовь братии, но слава о нем распространилась далеко за стены Сергиевой обители, и имя Никона, как «освящение некое», прославлялось повсюду – по городам и весям. К нему шли многие благоговейные и именитые люди за наставлениями ради душевной пользы, и он всех принимал с отеческим благорасположением, являясь великим врачом духовным.

Но Никон, любивший больше всего безмолвие и молитву в уединении, не прельщался сею славою человеческою и сильно тяготился ею. И вот с мыслию, что желающему творить волю Божию прежде всего нужно презирать и ненавидеть все соблазны мира, Никон стал уклоняться от начальствования над своею паствою и наконец заключился в уединенную келию. Братия сильно скорбела о сем и, не желая, чтобы он покинул и оставил ее без своего руководства, со слезами просила его не оставлять их, как овец без пастыря. Но он оставался непреклонным в своем решении, прося братию не сокрушать его сердца своими мольбами. Видя столь непреклонное желание Никона, братия не стала удерживать его, зная, что он уклоняется от бремени начальствования не ради телесного покоя, но стремясь к высшим подвигам и богомысленному безмолвию. Не имея возможности оставаться без начальника, братия избрала одного из учеников Сергия, по имени Савва, – мужа, сиявшего добродетельною жизнию, – и, с благословения Никона, поставила его игуменом над собою.

Шесть лет пребывал в безмолвии Никон, пока паствою управлял Савва, пася ее с усердием и вспомоществуемый молитвами блаженного Сергия. Но по истечении шести лет и Савва оставил начальствование. Тогда братия, как бы дав преподобному Никону отдохнуть от дел управления и насладиться вожделенным ему безмолвием, опять пришла к нему и со слезами умоляла и убеждала его снова принять се под свое руководство. Видя, что Никон и теперь намерен уклониться от начальствования и власти, братия говорила ему:

– Не подобает тебе, отче, искать пользы себе одному, попекись и о спасении ближних.

Эта неотступная просьба иноков и любовь их заставила Никона расстаться с любимым уединением, и он уступил желаниям братии, но с тем условием, чтобы они уступили ему из каждого дня некоторую часть для уединенных подвигов и молитвы.

Тихо и богоугодно текла жизнь в святой обители. Никон же неустанно пребывал в молитвенном бдении, поучаясь в слове Божием и отеческих творениях...

 

АНДРЕЙ РУБЛЕВ

Великий иконописец (ум. ок. 1426), юный собеседник «нудного старца», монах Андроникова монастыря на реке Яузе, духовный внук преподобного Сергия Радонежского, сопостник и сотоварищ по цеху с Даниилом Черным, ученик Феофана Грека. По некоторым данным Андрей Рублев ездил учиться в Византию и Болгарию, бывал на Афоне. Преподобным Даниилу Черному и Андрею Рублеву принадлежат росписи важнейших храмов России: Благовещенского собора в Кремле (1405), Успенского собора в Звенигороде (нач. XV в.), Успенского собора во Владимире (1408), Троицкого собора в Троице-Сергиевой лавре (1422) и Спасского собора Андроникова монастыря (1420–1426), где и были они погребены и где ныне находится музей имени Андрея Рублева. С середины XVII в. после церковной реформы патриарха Никона, когда стали поновляться храмы, а иконы писаться в реалистической манере, имя Андрея Рублева как иконописца было забыто вплоть до XX в., пока наши реставраторы не раскрыли его фрески и иконы. Так они были спасены и вошли в постоянную экспозицию Третьяковской галереи. В связи с 600-летием со дня рождения Андрея Рублева 1960 год был объявлен ЮНЕСКО годом его памяти. Канонизирован Андрей Рублев Русской православной церковью в 1988 г. во время празднования 1000-летия христианства в России.

 

Празднование преподобных Андроника, Саввы и Александра Московских, Даниила
Черного и Андрея Рублева [17]

(фрагменты)

...Через некоторое время игуменом Андрониковой обители стал преподобный Александр, ученик преподобного Саввы, муж весьма добродетельный и преуспевший в монашеских подвигах. С ним подвизался в обители и другой его старец, ученик Андроника, преподобный Андрей, иконописец преизрядный,который имел честные седины и всех превосходил мудростью. С помощью Божией преподобные Александр и Андрей воздвигли в своей обители прекрасную каменную церковь, которую украсили чудной росписью в память своих отцов. [18]

Когда Никон Радонежский в похвалу преподобному Сергию воздвиг прекрасную церковь во имя Пресвятой Троицы (после 1422 г.), то очень хотел своими очами увидеть ее украшенной. Преподобный Никон спешно созвал иконописцев – преподобного Даниила и спостника его преподобного Андрея, и они чудным писанием украсили церковь. После этого преподобные иконописцы вернулись в Андроников монастырь, где и предали дух свой Богу.

NB. Без иконы «Святая Троица» Андрея Рублева невозможно сегодня представить образ преподобного Сергия, хотя сам он ее при жизни не видел. И наоборот, есть полная уверенность в том, что иконописец создал ее, опираясь на рассказ самого святого старца и благодатное сопереживание этому рассказу, хотя документальных свидетельств об их встрече не сохранилось. Впрочем, в вечности их встреча уже состоялась, и потому их имена теперь навсегда вместе: один целый народ сделал святым во имя Троицы, другой продолжает и сегодня эту работу, возжигая в нас неугасимый пламень Веры, Надежды и Любви в их нераздельном и неслиянном образе Троицы, поддерживающей в нас наше человеческое достоинство и Божие подобие.

Лучше всего, проникновеннее всего написал об этой иконе в начале XX в. о. Павел Флоренский: «Среди мятущихся обстоятельств времени, среди раздоров, междоусобных распрей, всеобщего одичания и татарских набегов, среди этого глубокого безмирия, растлившего Русь, открылся духовному взору бесконечный, невозмутимый, нерушимый мир, «свышний мир» горнего мира. Вражде и ненависти, царящим в дольнем, противопоставилась взаимная любовь, струящаяся в вечном согласии, в вечной безмолвной беседе, в вечном единстве сфер горних...» (статья «Троице-Сергиева лавра и Россия»),

Но есть свой опыт восприятия «Святой Троицы» и на рубеже XX и XXI вв. – смены тысячелетий и даже целых эпох. Конечно, к ней прорывается сердце любого русского, потому что невозможно устоять перед этой благодатной симфонией гармонии, проявившейся в нашем диком мире хаоса. Сегодня уже каждый, глядя на икону, понимает, что перед ним окно в горний мир. Но не каждый решается переступить за грань беспредельного и стать четвертым в этой надмирной беседе, хотя размер иконы и фокус обратной перспективы рассчитаны именно на такое чудо. Икона сама отбирает нас для собеседования. Ведь она – не только окно в горний мир, но и в дольний, когда «оттуда» святые ангелы смотрят на нас и... удивляются нам, почему мы не приходим на их трапезу и пиршество духа. Двери ни для кого не закрыты. Наоборот, «стучите, и откроются вам...». Открылись же они нашим предкам 600 лет назад. Может и нам...?

...Преподобные Даниил и Андрей были так добродетельны и ревностны в постничестве и иноческой жизни, что сподобились Божественной благодати. Они так были исполнены Божественной любви, что никогда не упражнялись в земном, но всегда ум и мысль возносили к невещественному и Божественному Свету, чувственное же око всегда возводили к написанным вещественными красками образам Владыки Христа и Пречистой Его Матери и всех святых. И в самый праздник Светлого Воскресения они, сидя на седалищах и имея пред собою всечестные и Божественные иконы, взирали на них неуклонно, исполняясь Божественной радости и светлости. И не только в тот день так творили, но и в прочие дни, когда не занимались иконописанием. Ради этого Владыка Христос прославил их и в конечный час смертный. Прежде преставился преподобный Андрей, а потом разболелся и спостник его преподобный Даниил. И, находясь при последнем дыхании, увидел он почившего Андрея во многой славе и с радостью призывающего его в вечное и бесконечное блаженство...

Жития преподобных Сергия и Никона Радонежских, «Сказание о святых иконописцах», входившее в авторитетные «Иконописные подлинники» XVII–XIX вв., и святцы Троице-Сергиева монастыря, составленные в середине XVII в. на основании черновых записей старца Симона Азарьина, обращают особое внимание на духовную связь преподобных Даниила и Андрея с Троицкой обителью, на претворение ими в иконах духовного опыта преподобного Сергия. «В XIV веке догмат (о Пресвятой Троице) по различным причинам стал предметом особенного внимания Вселенской Церкви и получил чеканную словесную формулировку. Завершителем же этого дела, увенчателем Средневековья стал чтитель Пресвятой Троицы–преподобный Сергий Радонежский. Он постиг Небесную лазурь, невозмутимый, неотмирный мир, струящийся в недра вечной совершенной Любви, как предмет созерцания и заповедь воплощения во всей жизни, как основу строительства и церковного и личного. Этот его опыт – новый опыт, новое видение духовного мира – воспринял от него сам преподобный Андрей Рублев, руководимый преподобным Никоном...» (о. Павел Флоренский, ст. «Иконостас»).

Преподобный Андрей Рублев – духовный внук преподобного Сергия, это не раз подчеркивалось. Но подобно тому, как Троицкий собор воплотил в себе духовный опыт преподобного Сергия, духовный опыт преподобного Андроника и его учеников воплощен в соборе в честь Нерукотворного образа Спасителя Андроникова монастыря. Этот монастырь явился выразителем основных идей православного иконописания. Богодуховность иконописцев, нерукотворность и чудотворность икон – вот что должен был являть, по мысли основателей Андроникова монастыря, собор [19]. Поэтому принадлежность преподобных иконописцев Даниила Черного и Андрея Рублева к Андроникову монастырю и их погребение в нем осознается как свидетельство об исконных, глубинных корнях их богодухновенного творчества.

Об иконах преподобных Даниила и Андрея еще в XVI–XVII веках свидетельствовали, что они «все чудотворные». Икона Пресвятой Троицы письма преподобного Андрея Рублева Соборным определением 1551 года приравнивалась к каноническому образцу.

---

 

Печать E-mail

• Назад
• Вперёд