Н.К. Рерих
Дневник Маньчжурской экспедиции (1934–1935)

 

28 октября 1934 г.

Дорогие, очень многие спрашивают меня о времени возвращения, о подготовляемой теперь нашей поездке. Опять мне приходится говорить им то же самое, что и Вам, придется, конечно, сказать на такие же вопросы: было бы неразумно ставить какие‑либо пределы работ лишь во времени. Все мы знаем, насколько эта работа требует и нежданных сроков, и непредположенных ранее местностей. Одно дело просто проехать, кое‑что забрать и уехать, но совершенно другое дело войти в местную жизнь и из ее традиций почерпнуть выводы и действительно полезные разрешения. Если, как пишут в газетах, присланных Вами, я считаюсь таким авторитетом по Азии, то, конечно, такое почетное наименование накладывает и известную ответственность. Хочу этим сказать, что не связывайте себя никакими сроками нашей работы здесь. Будем делать так, как лучше, чтобы, как всегда, конечный результат подтвердил правильность предположений. Скажите нашим друзьям эти мои соображения, и я знаю, что они не только поймут их, но и порадуются.

Рутинная работа учреждений настолько налажена в расширяющихся масштабах, что ни перемен, ни изменений она сейчас не требует. Пусть дерево растет. Мы же прибавим новые ветви к этому дереву созидательства и просвещения. Вы получили из журнала «Рубеж» статью «Да процветут пустыни», именно – да процветут все пустыни, и физические и духовные. И пусть сухо‑стойкие травы защитят от огненных засух, и, с другой стороны, пусть лекарственные травы и растения несут исцеления не только тела, но и души. Усиленно собираемся в поездку. Перемену адреса сообщим. Передайте моим друзьям мои слова, мои приветы и зов к бодрости и строению. Духом с Вами.

 

[29 октября 1934 г.]

<…> [1] будь из вновь подходящих, незнающих и неопытных в жизни, эти неотложные советы могут опять пригодиться. Говорю в шутку: может быть, не мешало бы сделать граммофонную пластинку объединений и время от времени ставить ее в различных учреждениях. Конечно, даже предположение о такой необходимости говорит не в пользу человечеству, но что же делать, если невежество и непрактичность так велики. Хорошо бы рассылать по всем нашим обществам и отделам сведения о Пакте[Рериха] – ведь их можно рассылать хотя бы и в мультиграфе [2]. Вы можете себе представить, сколько всевозможных соображений возникает перед отъездом. Мои конверты бывают так наполнены, что иногда боишься, как бы конверт не разорвался в пути.

Доклад негодяя Лукина отложен. Предполагают, что он и вообще не состоится. Между прочим, могу ответить, что несколько членов нашего Женского Содружества имени Преподобного Сергия являлись с решительными заявлениями по этому поводу к Правящему Архиепископу Мелетию. Радуюсь, что именно Женское Единение имени Преподобного Сергия самостоятельно поняло неотложность такой инициативы для прекращения злобы и невежества. Так и следует!


[1] Первый лист утрачен.

[2] Отпечатанные на копировальной машине‑мультиграфе.

 

30 октября 1934 г.

Выяснилось, что Владимир Константинович Рерих с нами в экспедицию не едет. На шесть месяцев по 180 йен в месяц я авансирую ему как представителю Музея[Рериха в Нью‑Йорке]. Затем или он перейдет на службу в предполагаемый кооператив, или я предоставил ему присоединиться к нам. Эту альтернацию я всецело предоставил ему, и Вы помните лишь, что жалованье за представительство положено ему по 180 йен от 1 ноября до 1 мая – за шесть месяцев. Вполне точно помните это распределение.

Должен сказать, что дни заполнены невероятно мерзостно. Здешняя ниппонская [1] газета сегодня поместила сообщение о том, что я послан сюда масонскими организациями и часто посещаю американское консульство. Будем принимать меры,[чтобы] раскрыть и докончить эту мерзость. Также Лукин, доклад которого был отложен, все же ухитрился обнародовать тезисы доклада, как например, Учение Рериха, Рерих – буддист, Рерих – Махатма и т. д. К сожалению, в здешней общественности проявляется так мало справедливости и бережливости, что остается лишь пожалеть о том, сколько энергии уходит на распутывание мерзких узлов. Например, еще вчера одна дама прибежала в смятении и оповещением, что «над Вами будет суд под председательством архиепископа Мелетия», вероятно, предполагается в этой легенде все тот же доклад Лукина.

Имейте в виду, что местная газета «Русское слово» переходит к Воинскому союзу и они избрали меня почетным членом редакции. Мною рекомендованы им три корреспондента: Г. Шклявер, В. Шибаев и И. Муромцев. Я выпишу для Вас и в Индию эту газету. Видите, какие разнообразные дела творятся и насколько нужно быть бережным.


[1] Японская.

 

31 октября 1934 г.

Сейчас пришли Ваши письма от 11 октября, а также письмо секретаря Уоллеса. Пожалуйста, передайте ему для сообщения г‑ну Президенту прилагаемое письмо. Если вследствие перевода не успею вложить его в этот конверт, то пошлю его с ближайшей почтой. Скажите Уоллесу, насколько я ценю его благие намерения. Я знаю, что и ему нелегко, и тем ценнее его добрые действия. Именно такими действиями зло будет побеждено. Все ближе и ближе тот день, когда Вы будете на значительное время оставаться без моих писем и будете бодро и дружно преодолевать и преуспевать. Идея ниппонского центра очень хороша, и все прочие, как Метерлинковские, так и другие упоминания в Ваших протоколах, весьма полезны. Еще раз имейте в виду несовершенства почты – впрочем, Вы будете писать мне о самом, самом главном. Надеюсь, что число ратификаций Пакта [1] увеличивается.

Как я и писал в начале письма, у нас необыкновенно насыщенное время. Отбиваемся от сил темных, но как всегда бодро продвигаемся. Как я и пишу в отдельном письме Люису – одну из моих Гималайских картин в размере почтовой посылки пришлите сюда на имя В.К. Рериха. Действуйте бодро, много Хиссов в Америке – дружелюбие и единение их привлекают.

Духом с Вами,

РХ [2]


[1] Вероятно, здесь и далее под ратификацией имеется в виду решение соответствующих государственных органов о подписании страной Пакта Рериха с последующей его ратификацией.

[2] Монограмма Н.К. Рериха.

 

12 ноября 1934 г.

Дорогие, постепенно выясняются любопытные подробности предполагавшегося доклада Лукина, который он теперь частным образом распространяет среди своих знакомых. Как передают, в докладе три нелепых пункта: 1) Знак Музея. Три точки – знак Святой Троицы, а в середине инициалы Рериха, который таким путем включает себя в Святую Троицу. 2) Под символом веры, напечатанным Рерихом [1], стоит в конце «И сiе исповедую», что значит, что среди другого «и сiе исповедую». По мнению Лукина должно было быть – «и Тако исповедую». 3) Лукин занимается подробной критикой книги «Чаша Востока» [2], уверяя, что в книге есть мое предисловие – которого, как известно, там нет. Таким образом, все три пункта распространяемого доклада представляют собою злостную и невежественную ложь и можно лишь печаловаться, что подобные общественные вредители выпускаются, а может быть, и одобряются местным богословским факультетом. Можно себе представить, сколько вреда может наносить подобный безумный злобный бред. Надо отдать полную справедливость здешним высоким церковным иерархам, архиепископу Мелетию и архиепископу Нестору, запретившим этот лживый доклад. Не думаю, чтобы подобная ложь помогла где‑нибудь самому Лукину – ведь лишь большевики могут ликовать, читая подобные умышленные разложения русской эмиграции.

Любопытная статья под редакцией Н. Крыжановского, посланная Зиною. Конечно, правильно в таких случаях призывать подобных редакторов к порядку и выяснять им их заявления.


[1] Вместо ответа на клеветническую статью Ю.Н. Лукина «Испытывайте духов» (Русское Слово. 23.09.1934) Н.К. Рерих опубликовал в той же харбинской газете Никейский символ веры (Русское Слово. 30.09.1934).

[2] Чаша Востока: I. Письма Махатмы. New York: Alatas, 1925. Перевод избранных писем Великих Учителей, выполненный Е.И. Рерих под псевдонимом Искандер Ханум.

 

14 ноября 1934 г.

13‑е число ознаменовалось необыкновенно мерзким выпадом со стороны фашистского «Нашего Пути». Привожу смысл этой нелепости: поставлены в вину три книги, будто бы опубликованные «Алатасом» – «Цветы Мории», «Письма Махатмы», «Листы Сада Мории». Как Вы знаете, из них «Цветы Мории» напечатаны в 21‑м году в Германии [1], «Письма Мории» в 25‑м году в «Алатасе» [2] (во время моего отсутствия в экспедиции), а «Листы Сада Мории» [3] не имеют касания ни к «Алатасу», ни к издательству Музея. Характерно, что в этом выпаде приведены надерганные цитаты из «Листов Сада М[ории]». Первый раз приходится видеть, что как обвинение приводятся цитаты не из моей книги. Конечно, во всем этом видна тигрово‑темная [4] рука, и можно лишь удивляться, что часть так называемой эмиграции добровольно служит темному лагерю. Сегодня В.К. Р[ерих] как представитель Музея сделает официальное заявление в редакцию, при этом он укажет, что «Цветы Мории» – мои стихотворения – были широко известны еще в прежней России; что «Письма Мории» относятся к восьмидесятому году, когда мне было шесть лет [5], и «Листы Сада Мории» не имеют касания ни к Музею, ни к «Алатасу». Конечно, Вы понимаете, что все эти преступные попытки концентрируются около нашего отъезда, и темным силам необходимо набросить хоть какую‑нибудь ложную тень. Тем более следует укрепить отношения с Сав[адой] и прочими такими друзьями. Мы послали Вам телеграмму, соглашаясь, чтобы Вы дали знать Адольфу [6] для сношений с легацией [7]. Немного странно, что кому‑то еще нужен Старый Дом [8], – если так, будем находить и новые пути. Охотно представляем себе, насколько напряженно у Вас все время, ибо и у нас находится все в необычном напряжении.

Сейчас делаю для архиепископа Нестора эскиз часовни в память Николая II и Александра Сербского [9]. Конечно, когда пришлю фотографию, ее можно дать в «Свет» и в «Новую Зарю» [10], а также переслать и Шкляверу.


[1] Рерих Н.К. Цветы Мории: Сб. стихотворений. Берлин: Слово, 1921.

[2] Чаша Востока: I. Письма Махатмы. New York: Alatas, 1925.

[3] Листы Сада Мории. Париж, 1924.

[4] Тигры – русские (СССР). Здесь и далее расшифровка кодовых слов приводится по листам условных обозначений, хранящихся в архивах Университета Ратгерса и Амхерст колледжа: Frances R. Grant Papers // Special Collections and University Archives, Rutgers University Libraries. Box 15. Folder 56; Roerich collection // Amherst Centre for Russian Culture. Box 3. Folder 44.

[5] Н.К. Рерих имеет в виду переписку Великих Учителей с англичанами А.П. Синнеттом и А.О. Хьюмом, происходившую в 1880–1884 гг.

[6] Здесь: Г.Г. Шклявер.

[7] Legatio (лат.) – посольство.

[8] Старый Дом – здесь и далее имеется в виду Госдепартамент США, в некоторых случаях госсекретарь Корделл Халл.

[9] Задуманная архиепископом Нестором Часовня‑Памятник Венценосным Мученикам российским и убиенному королю Югославии Александру I.

[10] «Свет» (1923–1937) и «Новая Заря» (1928–1972) – русскоязычные газеты, издававшиеся в США.

 

16 ноября 1934 г.

Из Вашей последующей почты я с особым прискорбием читал письма Рай. Ха. В. [1] Все это еще раз доказывает, что лучше допускать мерзость, нежели пытаться исправлять ее. Печально также и то, что письмо это вообще было принято, ибо в наше время подобные письма вообще не принимались, а возвращались обратно с разрывом отношений. Но что сделано, то сделано, и теперь можно открывать целую фабрику штопки и зашивания. Вред подобных писем сказывается лишь постепенно. Рад слышать сообщение, что Ниппонский Центр при Музее[Рериха] основывается и имеется в виду ряд культурных выступлений. Все это очень важно, ибо, как Вы знаете, везде существуют разные люди. Конечно, и всякие темные силы стараются подбросить камни, – помните «Пречистый град – врагам избавление» [2]. Нам здесь приходится тратить массу энергии на противление злу. Из прилагаемых вырезок Вы видите, в чем заключается гнусное дело тьмы. Конечно, сейчас во всем мире подобное же напряжение, но это лишь доказывает, насколько должна быть велика зоркость и бережность добра. Сейчас получили телеграмму Вашу о способах перевода денег и отвечаем Вам, что без всяких затруднительных мер их можно перевести почтою по указанному в телеграмме адресу. Прискорбно, что приходится тратить энергию, но противодействовать темным силам, которые хотя и стоят в общественном мнении на самой низкой ступени, но все же своими мерзостями требуют воздействий. Если они могут цитировать не мои книги, если каждый добрый поступок для них лишь прикрытие чего‑то худого, то Вы совершенно не можете говорить с ними языком человеческим. Знаю, насколько трудно сейчас во всех странах, и нельзя без скорби смотреть, как все ценное и неотложное опоганивается. Рад слышать о ратификации Бразилией [3]. Так же нужно продолжать и по всем прочим странам. Отмечаю, что в переднем перечне статей двух журналов, «Инспирейшен» и «Мыслитель», некоторые статьи опущены. Странно, что, с одной стороны, как бы желание сотрудничества, а с другой – прежняя очевидная тенденция в отношении некоторых авторов. Конечно, Нетти выправит это обстоятельство. Может быть, завтра еще припишу какие‑либо здешние деяния, а пока будьте бодры и тверды.

Духом с Вами.

Очень хлопочем! Конечно, Вы примете меры к обузданию «Харб[инского] Врем[ени]». Сколько мерзости! Наверно, Савада будет возмущен. Никогда я не принадлежал ни к масонам [4], ни к розенкрейцерам!


[1] Вероятно, письма Н. Райерсона к X. Макмиллану, пересланные Н.К. Рериху.

[2] Так в тексте. Имеется в виду: Н.К. Рерих. Пречистый град – врагам озлобление. 1912. Холст, темпера. 71,5×92,3 см. Музей имени Н.К. Рериха (Москва).

[3] Вероятно, здесь имеется в виду принятие решения государственными органами Бразилии о подписании Пакта Рериха с последующей его ратификацией. Страна подписала Пакт 15 апреля 1935 г. и ратифицировала его 5 августа 1936 г.

[4] Здесь и далее курсивом выделены подчеркивания в оригинале.

 

18 ноября 1934 г.

Дорогие, спешу послать Вам еще один номер здешней японской газеты «Харбинское время», а также сегодняшний номер фашистской газеты «Наш Путь». Комментарии излишни, и Вы отлично понимаете, из каких тигровых темных источников происходят эти преступные нелепости. Жалею лишь о том, что так хорошо начатое дело благотворения несомненно пресечется, ибо, естественно, невозможно ждать, чтобы наши сотрудники желали бы благотворительствовать именно там, откуда происходят подобные преднамеренные нападения. Жалею, что именно я так чистосердечно пытался помочь бедным и нуждающимся, но злобные люди не терпят ничего доброго. Вы знаете, что к масонам и к розенкрейцерам я не принадлежу, – для принадлежности нужно войти в их организации, чего никогда с моей стороны не было. Вместе со всеми я глубоко возмущаюсь преступному искажению[моего] прекрасного портрета[кисти] Святослава в тибетском костюме [1]. Конечно, все эти подделки, так же как и совершенно посторонние фотографии каких‑то неизвестных личностей, могут быть относимы к моему именно имени со стороны определенных злоумышленников. Также преступно и то, что вместе с моей книгой «Цветы Мории» цитируются не принадлежащие мне книги «Письма Махатмы» и «Листы Сада Мории», и вообще весь конкокт [2] мерзостей превысил всякие человеческие обсуждения. Сегодня мы посылаем письмо мр‑у Хоринучи с этими двумя газетами, прося его обратить внимание на происходящие мерзкие провокации. Также, пожалуйста, пусть Нетти поставит в известность м‑с Савада, которая так любезно хлопочет о культурном центре. Прямо трагически сознавать, что именно в то время, когда мы все думаем о благотворительстве и о создании культурных центров, именно тогда какие‑то безответственные преступники пытаются помешать доброму сердечному строительству. Конечно, тем более все понимаете,[что] добро, честь и достоинство должны еще более сплотиться для отражения нападений тьмы. Даже открыто мне вменяется в вину желание помочь нуждающимся и бедным – до такого абсурда мы еще не доживали. Правда, мы видели много подложных картин, поддельных писем, злостных лживых утверждений, и недаром я писал статью «Клевета». Сравните вырезки газет здешних после моего приезда и мотивы непозволительных происходящих нападок накануне отъезда. Правда, фашисты требовали с меня 500 долларов, которые я не мог дать, и тогда же добрые друзья предрекали какое‑то враждебное выступление. К сожалению, всякого рода блякмэйл [3] развит во многих странах, если не всемирно.

Через неделю мы едем. Из телеграммы Вы уже знаете, куда направить переводы. Происходящее еще раз доказывает, насколько организованы силы тьмы, или как я[э]то им высказывал во многих моих статьях.

Будьте бодры и мужественны. Скажите привет всем друзьям и сердечно идите по пути добра.

Духом с Вами,

Р[ерих]

<Конечно, кооператив [4] кончен. Очень жаль.> [5]


[1] С.Н. Рерих. Портрет Н.К. Рериха. 1928. Холст, темпера. Частное собрание. США.

[2] Concoct (англ.) – состряпать, сфабриковать.

[3] Blackmail (англ.) – шантаж.

[4] Имеется в виду проект сельскохозяйственного кооператива «Алатырь» в Маньчжурии.

[5] Дописано карандашом от руки.

 

2 декабря 1934 г.

Постепенно погружаемся в атмосферу старого города Пекина. Прежде всего прикоснулись к клану Бенуа, посетив генерала Хорвата и его жену Камиллу Альбертовну. Завтра сюда же приезжает композитор Черепнин, их родственник, и таким образом мир оказывается опять очень мал. Здесь русских сравнительно мало, всего, как говорят, до 300 человек, из которых многие остались здесь из прежних посольских времен. Здешние обитатели, так же как и мы, совершенно не могут понять смысла и происхождения атаки японских газет в Харбине и перепечатываний того же самого в японской газете Тяньцзина. Произошла какая‑то странность, в результате которой враги (вместо друзей) произнесли многие вещи. Трудно понять, почему все это должно было случиться именно так, как это случилось. Во всяком случае, повторяю, нужно всеми доступными способами приоткрывать истину, причем откроется, вероятно, и многое другое любопытное. Среди этих открытий, вероятно, будет Вам любопытно узнать отношение к этому делу со стороны Вонсяцкого. Нам только что пришлось слышать три отзыва о нем – от генерала Краснова [1], генерала Дитерихса и поэтессы Колосовой [2]. Все эти отзывы определенно отрицательны. Во всяком случае, он, насколько мы знаем, имеет американское гражданство, и его газета весьма неосторожно затрагивает интересы наших американских учреждений, именно в этом смысле ему и следует писать. Ведь так или иначе, за ложь его и субсидируемых им фашистских изданий вполне естественно спрашивать ответ именно с него, как являющегося главою русского фашизма. Сегодня воскресение, и потому мы не знаем, имеется ли в Гонконг‑Шанхайском банке какая‑либо почта для нас. Между прочим, сегодняшняя газета имела сведения о каком‑то финансовом неблагополучии этого банка. По нынешним временам просто беда – не знаешь, где держать деньги, если даже такие самые крупные банки допускают о себе неблагополучные сведения в печати. Относительно Кооп[ератива] будем иметь в виду, что если он оказался невозможным в одном месте, то это еще не значит, что та же идея не будет применена в других местах. Именно идея Кооп[еративного] банк[а] очень упорно сидит в нас, и Вы, надеюсь, скоро что‑нибудь к этому услышите. Если бы только быть уверенным в совершенстве почты, то можно было бы посылать и ожидать обратные ответы гораздо планомернее. Возвращаясь к происшедшему газетному эпизоду, можно лишь искренне изумляться, что кем‑то предприняты столь грубые шаги. Люди, желающие рассчитывать на культурное сотрудничество, не могут же допустить именно таких способов, которые так выявились. Вообще все построение этого эпизода необъяснимо. Все построение производится[по] каким‑то ложным и старым материалам. Тогда спрашивается, зачем нужно было ожидать шесть месяцев. Кроме того, зачем допускать такие явно лживые сообщения, которые совсем не трудно опровергнуть ближайшими фактами. Или остается предположить какую‑то невероятную степень подлого невежества или какое‑то непонятное нам злобное ухищрение мысли. Конечно, и в этом эпизоде ясно одно, что тьма организована, а положительные силы терроризованы и разъединены, как об этом я не раз писал в своих статьях. Совершенно нельзя предвидеть, какое течение может получить эта ложь в невежественных кругах. Пусть и в Латвии, и в Югославии, и, конечно, в Париже наши друзья последят очень прилежно. Смеху достойно было наименование[меня] японской газеткой в Тяньцзине врагом Православной Церкви. Когда вспоминаешь все письма от Иерархов именно этой Церкви, то такая заботливость от нецерковных, а может быть, и неправославных людей становится достойной удивления. Как Вы видите, я повторяю некоторые мысли, уже бывшие в предыдущих письмах, но делаю это умышленно, так как не уверен, все ли с письмами благополучно. Так же думается, не имела ли значения для этой кампании пересылка корреспонденции двух негодяев [3]. По времени эти обстоятельства как раз совпадают, а в этой корреспонденции было такое же множество всяких злостных измышлений. Конечно, на это мне могут возразить, что их письма могли читаться и ранее, но, может быть, полный комплект был последним толчком. Конечно, кто может знать эти извилины, важно только одно, чтобы как следует помочь этой небывалой тактике адверза [4]. Происшедшее даст еще один повод, чтобы последить за всевозможными учреждениями, чтобы они не злоупотребляли моим именем. За эту неделю мы не имели никаких вестей из Харбина, да и сами это место не трогали; если там вся корреспонденция выкрадывается, фотографируется, извращается, перетолковывается, то, конечно, какие же могут быть сношения с таким местом. Еще раз прошу Вас избежать всего, что могло бы быть злостно перетолковано.

Напишите В.К.[Рериху] официально от Люиса и по‑английски, что извещаете его как представителя Музея, что все необходимые меры для раскрытия злоупотреблений Вами приняты и что за все время Вам известно, что я ни в каких масонских организациях не состоял. Вами приняты меры к ограждению авторских прав на неприкосновенность портрета, писанного Святославом, и приняты меры, дабы с моим именем не были связываемы никакие посторонние наименования или добавления. Надеюсь, что это мое письмо дойдет до Вас сохранно и вы примете к исполнению его. Непременно ознакомьте нашего Друга [5] в общих чертах о происшедшем, пусть он видит, что семена злобы, посеянные врагами, очень легко вырастают чертополохом. Скажите ему, что работу мы продолжаем бодро. Пригласим китайского ботаника, и это будет особенно удачно для местных условий. Конечно жаль, что вследствие неподчинения и запоздания ботан[иков] все так затягивается, и, вероятно, нам придется пробыть особо холодное время в городе. Но это нисколько не помешает основным нашим задачам. Здесь очень хорошее отношение как к секретарю Уоллесу, так и к президенту, о чем при случае так и передайте. Странно подумать, что именно культурная работа может вызывать около себя такие уродливые нагромождения, впрочем, и во всей истории человечества именно добро вызывало особые судороги тьмы.


[1] По данным мемуарной литературы и современных исторических исследований, среди русских, эмигрировавших в Китай, не было никакого генерала Краснова. Возможно, здесь имеется в виду переданный через третьих лиц отзыв генерала П.Н. Краснова, жившего в то время в Европе.

[2] Судя по стихотворению «Отступнику», посвященному Н.К. Рериху, М. Колосова тоже вскоре оказалась на стороне авторов газетных публикаций.

[3] Переписка ботаника X. Макмиллана с Н. Райерсоном.

[4] Тактика адверза (от лат. adversus – «противоположный», «противостоящий») – тактика достижения цели, которая учитывает все наихудшие условия и обстоятельства.

[5] Здесь и далее: Генри Уоллес.

 

3 декабря 1934 г.

Чем больше мы вдумываемся в газетный эпизод, тем менее объяснимым и[тем] сложнее он представляется. Именно эта сложность эпизода обязывает обратить на него особое внимание и всесторонне расследовать его. Невозможно допустить, чтобы в нем действовала лишь одна шайка криминальных типов. Так же трудно объяснить, если предположить участие какого‑либо правительства. Сам по себе этот эпизод настолько ярок, что расследование его, наверно, раскроет и какие‑нибудь другие замечательные условия и подробности. Заговор двух негодяев и Старых Домов до известной степени, наверно, имел значение. Так же несомненно участие людей выставки [1], но почему оно началось и к чему ведется, можно будет узнать лишь постепенно при всестороннем расследовании. Трудно предположить, чтобы наши друзья в Нью‑Йорке или Париже действовали двусмысленно или не имели бы никакого значения. Между тем делается совершенно очевидным разногласие различных кругов. Запросите Г.И. Черткова, чтобы он, насколько возможно, осветил Вам положение вещей на местах. Он сообщал нам нечто малопонятное со слов мисс М., которая будто бы получала уже весною предупреждение о гостях на черной доске. Это для нас совершенно не понятно, ибо с каких же пор, в таком случае, какая‑то черная доска могла вообще появиться. Все, что было сделано Музеем до тех пор, могло вызывать лишь признательность. Потому что даже в общечеловеческих масштабах нужно внимательно производить расследование, которое, наверное, покажет многое замечательное и достойное удивления, а вероятно, и негодования. Что касается Вонсяцкого, то весьма возможно, что он персонально денег и не имеет, и таким образом в обращениях к нему нужно подчеркивать и тот моральный вред, который его организация пытается наносить. Могу себе представить, как будет справедливо негодовать наш Друг, узнав об этих нападениях, в которых совершенно несомненно сыграли внутреннюю роль два типа. Ведь не только их корреспонденция, но и пресловутое письмо Рай[ерсона], без сомнения, было читаемо и по времени получения его лишь усилило нападение. Теперь надо приложить все усилия, чтобы эта необыкновенная тактика адверза разрешилась именно так, как должно. Вчера приходил редактор большой китайской газеты, по‑видимому, он относился очень дружелюбно. В Тяньцзинской газете откуда‑то мелькнуло сведение, что мы будем жить в Пекине шесть месяцев. Откуда сие?

К вечеру до нас дошли экземпляры «Харбинского Времени» от 28 и 30 ноября. К сожалению, не могу их послать, ибо их нам дали здесь для прочтения. В одной из них рассказываются злостные нелепицы о нашей поездке в Баргу. По обыкновению, преступный автор вообще не считается с фактами. В другом номере рассказывается о докладе некоего легитимиста Лавошникова о розенкрейцерах и обо мне. При этом автор особенно нападает на меня за мой привет обществу имени Оригена и, судя по газете, цитирует не мою книгу «Община» [2]. Ориген причтен Учителем Церкви, и потому даже с любой христианской точки зрения, казалось бы, нелепо нападать за доброе слово об этом великом лице. Но, конечно, во всей этой травле мы не должны искать правду или логику. Там, где выступают бесовские силы, именно истина отсутствует. Но одно остается очевидным, а именно, что сатанинская кампания продолжается с полною яростью. С полною яростью именно в японской газете «Харбинское Время». Казалось бы, даже с точки зрения простого приличия это не допустимо. Я убежден, что производимое Вами и нами расследование откроет многое знаменательное. Потому продолжайте расследование полным ходом – ведь оно обнаружит многое, имеющее огромное значение. Нельзя забыть, что травля ведется именно яп[онской] газетой, на заголовке которой написано – «ежедневная ниппонская газета». Сегодня мы сделали визиты посланникам, и в тот же день ам[ер[иканский] посланник и французский министр ответили. В китайских официальных местах мы были встречены очень дружелюбно.


[1] Имеются в виду японцы. 17 картин Н.К. Рериха экспонировались с 10 января по 28 февраля 1935 года в Музее изящных искусств города Киото.

[2] Община. Урга, 1927.

 

4 декабря 1934 г.

Появилась вполне дружелюбная статья в местной «Peiping Chronicle» и в китайской «Peiping Morning Post». Прилагаю к этим записям мое письмо для хранения в наших внутренних архивах. Делаю это лишь ввиду выпадов японских, харбинских и тяньцзинских газет. Раз на газете стоит надпись о том, что она ниппонская газета, то содержание ее мы не вправе относить только к русским ее сотрудникам. Конечно, прискорбно видеть, что в этих газетах почему‑то собраны преступные русские отбросы, точно японцы не могли сделать сотрудничество с порядочными элементами. Сама надобность прилагаемого меморандума уже предполагает чью‑то злостную невежественность. Но что же делать, если мы воочию встречаемся с такою степенью преступности. Не забудем, что авторы преступной шайки являются криминальными типами. Так, напр[имер], скрывающийся под псевдонимом Борисов – В. Голицын, по свидетельству самых почтенных людей, замешан в похищении детей богатого промышленника Кулаева [1] и в операции с банковскими чеками. Другие авторы клеветнической кампании не менее известны в своем темном прошлом. Достаточно сказать, что студент богословского факультета Лукин состоит и полицейским сыщиком. Хороши богословские основы и традиции!

Удивляемся, что до сих пор не имеем от Вас отзвука на нашу первую телеграмму. Предполагаем, не было ли какой‑либо умышленной задержки. Обращаю Ваше внимание, что в упомянутой мною вчера клеветнической статье «Харбинского Времени» был злонамеренный намек о трех (?) таинственных американцах, якобы производивших таинственную работу. Таким образом, можно видеть, что, несмотря на все добрые с нашей стороны желания, необоснованное подозрение преобладает. Сообщите и об этом нашему Другу. Конечно, вся линия поведения двух негодяев лишь способствовала таким результатам. У нас здесь находятся наши друзья. Вы же со своей стороны очень внимательно последите, чтобы в местных русских газетах не продолжалась злонамеренная кампания. Говорю это также потому, что некий тип, поведение которого было очень двусмысленно, уверял, что он широчайшим образом разослал «Харбинское Время». Но оставалось неизвестным, с какою же целью он тратил энергию и марки. Сегодня мы обедаем у ген[ерала] Хорвата. Понимаю, насколько прискорбно оставлять в архивах культурных учреждений документы, подобные прилагаемому меморандуму. Но, видимо, мы живем среди средневековой инквизиции.


[1] См.: Кулаев И.В. Под счастливой звездой. Тяньцзинь, 1938. Случаи «людоворовства» с целью выкупа были очень распространены в Харбине; пережив собственное похищение, Кулаев в 1925 г. переехал в Тяньцзин, но и здесь два его взрослых сына были похищены после дружеского ужина в ресторане группой, состоявшей преимущественно из сотрудников тяньцзинской редакции газеты «Наш Путь», в числе которых был и «интеллегентный молодой человек Голицын». Из‑за неопытности похитителей дело было быстро раскрыто, организаторы предстали перед судом, но Голицыну удалось скрыться.

 

4 декабря 1934 г.

Для внутреннего архива

МЕМОРАНДУМ

Ввиду продолжающейся злостной кампании в блоке японских газет в Харбине и Тяньцзине считаю нужным сохранить в архиве нашем нижеследующее.

В масонские, илюминатские, в куклюкскландские, в розенкрейцеровские, в мальтийские, в мартинистские организации я не вступал. В обществах: антропософическом, теософическом, филармоническом, антропологическом – членом не состою. В рыцарях Колумба, в элках, в ротарианах, в софиянцах и сведенборианцах – участия не принимаю. Среди моих сочинений книга «Община» не имеется. К Фининтерну, Коминтерну – причастия не имею. Если бы какая‑либо организация самовольно злоупотребляла моим именем, прошу принять соответственные меры для выяснения истины. Считаю нужным оставить в архивах наших настоящий меморандум, дабы многочисленные наши культурные организации в случае возникновения, подобно харбинской японской прессе, каких‑либо инсинуаций могли бы иметь в виду настоящий меморандум. Прискорбно оставлять в архивах культурных учреждений подобный документ, но, видимо, мы живем опять во времена средневековой инквизиции.

Да будет стыдно злобным невеждам и завистникам.

<Н.К. Рерих[1]


[1] Чернилами от руки.

 

5 декабря 1934 г.

Вероятно, от пыли раздражилось горло, и потому сегодня высиживаю дома. Сегодня мы получили (из дружественного источника) еще одно указание на то, что клеветнические номера «Харбинского Времени» рассылаются довольно широко; это обстоятельство лишний раз доказывает, что происходящая травля в ниппонских газетах должна быть рассматриваема далеко за пределами редакционного свойства. Прилагаю копию моего письма к нашему представителю Черт[кову] для Вашего осведомления. Еще и еще раз мы убеждаемся, что лишь твердое и долговременное расследование может дать определенные результаты. Арнольд Павлович Фридлендер, сотрудник здешних газет, только что сообщил мне, что из Калифорнии ему присылают кипы литературы АМОРКа [1]. Очевидно, там происходит какая‑то гадость, которой нужно положить предел. Сделайте это твердо, тактично и безотлагательно. Еще раз радуюсь, что за все время нашего отсутствия Нетти удалось сделать твердую дружбу с мисс[ис] С[авада]. Об этой необходимости я писал в каждом моем письме. Именно теперь эти отношения должны дать явные результаты. Дело стоит так, что нет места отвлеченным дружеским излияниям, но что‑то справедливое и действенное должно быть неотложно делаемо.


[1] Античный Мистический Орден Розы и Креста.

 

6 декабря 1934 г.

Среди выпадов «Харбинского Времени» обратите внимание и на то, что эта японская газета яро нападает на Пакт[Рериха] и на Знамя[Мира]. Подобные выпады после известного Вам поднятия Знамени и речей на конвенции и всяких пр[очих] дружественных заверений [1] представляются особенно странными и необъяснимыми. Среди запросов местному ген[еральному] консулу следует выделить в особый запрос это неприличное отношение к Пакту. Если бы Вам ответили, что это писалось русскими, а не японцами, то следует указать, что местная яп[онская] цензура необыкновенно сильна и без нее никакое сведение, а тем более затрагивающее международный интерес, попасть в газету не может. Нам доподлинно известно, что даже самая маленькая хроникерская заметка подвергается строжайшей цензуре. Авторы заметок говорили нам, что их писания часто бывают до неузнаваемости изуродованы цензурой. Поэтому факт ярых нападок на Пакт и Знамя, приветствованные на международной конвенции, не могут быть следствием какого‑то выступления русской преступной шайки. Мы имеем поводы предполагать нечто гораздо более глубокое, требующее дознания и компенсации. Также невозможно предположить, чтобы местные официальные лица не имели ничего общего с деятелями центральных мест. Обо всем этом следует запросить генеральное] консульство. Чем больше вникаем мы в безобразные выпады определенной части харбинской прессы, тем более становится ясным, что требуются длительные, тактические дознания. Повторяю, если кто‑то начнет уверять, что это деяние лишь каких‑то русских отбросов, то это оправдание будет неправильным, ибо эти отбросы являются послушными наемниками. Но, спрашивается, чьими? Не забудем, что кроме поругания Пакта и Знамени выдвинуты всевозможные явно нелепые обвинения до кощунственных замечаний над именами Св. Сергия, Оригена и пр. При этом сами же эти газеты подчеркивают, что русские эмиграционные группы признают меня своим духовным вождем. Иначе говоря, это значит, что кому‑то политически необходимо добиться обратного. При этом мы видим три определенные группы:

I. Блок японских газет.

II. Фашисты, подражающие в человеконенавистничестве немецким.

III. Легитимисты, которым Кирилл раздает графские и разные придворные звания.

Вполне естественно, что две последние группировки (вообще немногочисленные) всегда будут яро нападать на все строительное. Немецкая свастика всегда будет далека от народных масс. Разделение Украины и прочие обстоятельства, определенно объявленные в известных Вам книгах, не могут быть приветствованы. С другой стороны,[среди] так называемых легитимистов‑кириловцев замешались люди с явно преступным прошлым. Так, напр[имер], даже начальник их штаба ген[ерал] Касаткин был приговорен за злоупотребление адмиралом Колчаком к разжалованию и крепостному заключению [2]. Но в наших культурных построениях подобные данные лишь должны быть известны для справедливых суждений. А вот когда перед нами встает поругание международного пакта со стороны яп[онских] газет, тогда следует обратить все внимание уже с точки зрения международного права. Если Вам скажут, что Лукин и другие преступные писатели ничтожны сами по себе, то тем более ответственность ложится на руководящие сферы, допускающие в определенных газетах выступления лживые и злонамеренные. Ведь Осава и Танака – редакторы «Харбинского Времени» – японцы. Если мы предположим, что охранение культурных сокровищ невместно большевикам, уже разрушившим столько памятников, то это будет вполне понятно. Но в таком случае мы должны бы были предположить наличность большевиков в составе яп[онских] газет, и это было бы совершенно необъяснимо. Также совершенно непонятно мне, чтобы после известного Вам поднятия флага и заверения об этом со стороны правительственного делегата японские власти сделались вдруг врагами охранения культурных ценностей. Недопустимо. Значит, всячески следует исследовать истинные причины происшедшего, а также дознаться, о какой черной доске упоминала мисс М. еще прошлой весной. Главное – во всем знать истину. Также следует обратить внимание и на другое обстоятельство. Вчера мы опять слышали, что из Калифорнии [3] рассылается определенная литература. Если бы Вы нашли, что мое имя так или иначе связано с этим, то примите меры, чтобы никаких злоупотреблений моим именем более не происходило. Ни в какие эти организации я не записывался. Также превыше всяких человеческих соображений находится приписывание мне не моих книг, а также как и крикливая ложь о масонской ложе «Белуха», или «Алатас», или «Аратас»,[что] лишь доказывает какую‑то невероятную степень невежественности. После всех этих злобно‑невежественных выкриков приятно оказаться в культурной атмосфере Пекина. Не удивляйтесь тому, что я как бы повторяюсь в моих письмах, но, не будучи убежден в аккуратности почты, мне представляется лучше повторить, нежели рисковать пропажею сведений.

В тяньцзинской газете «Наша Заря» [4], говорят, появилась хорошая заметка о нашем пребывании в Пекине. Странно замечать явное разделение прессы на порядочную и на преступную.

Сегодня горло мое все еще не в порядке, и потому сижу дома.

В одной из неоконченных повестей Пушкин говорит: «Перед чем же я робею»? – «Перед недоброжелательством», – отвечал русский. Это черта наших нравов. В народе она выражается насмешкой, а в высшем кругу – невниманием и холодностью. Не могу не добавить несколько строк из пушкинского «Путешествия в Эрзерум» [5], которое кончается так: «На столе нашел я русские журналы. Первая статья мне попавшаяся была разбор одного из моих сочинений. В ней всячески бранили меня и мои стихи… Таково мне было первое приветствие в любезном отечестве», – так говорит Пушкин.

________

Передайте Уоллесу, что уже вчера у нас были два очень симпатичных китайских ученых – один ботаник, а другой культурный деятель – и обещали нам рекомендовать подходящего ботаника для следования в экспедицию. Конечно, этот ботаник будет не только пригоден для сбора растений и семян, но и для составления своего доклада о лучших засухостойких растениях для заживления пустынь. Таким порядком на окраинах Гоби будет проведена очень полезная работа. Не оставляем мысли и о кооперативе], для которого здесь находятся отличные перспективы. Таким образом, широкая работа для пользы человечеству может порадовать как Уоллеса, так и президента.

«Собаки лают – караван идет».

________

Только что генерал Хорват прислал нам на прочтение номера газетки «Возрождение Азии», издающейся на японской концессии в Тяньцзине. В них не только помещены перепечатки из бредней харбинской газеты, но и имеются некоторые дополнения, как, например, патологический фельетон «Каббала». Если мы достанем номера этой темной газетки, мы пришлем их для Вашего сведения и архива. Больших бредней вряд ли когда‑либо появлялось на газетных листах.

<Р[ерих]> [6]


[1] На открытии Третьей конвенции, посвященной Пакту Рериха (Вашингтон, 1933), советник японского императорского посольства Тошихико Такетоми торжественно провозгласил с трибуны, что в этот самый день, 17 ноября, Знамя Мира развевается над Музеем Министерства просвещения в Токио.

[2] В связи с делом о злоупотреблении служебным положением офицеров его ведомства в 1919 г. В.Н. Касаткин был арестован. По решению суда был понижен в должности и приговорен к шестимесячному заключению, которое отложили до окончания Гражданской войны.

[3] Имеется в виду калифорнийская штаб‑квартира Античного Мистического Ордена Розы и Креста (АМОРК).

[4] Газетный концерн «Заря» включал в себя русскоязычные газеты «Заря» (Харбин), «Наша Заря» (Тяньцзин) и «Шанхайская Заря» (1920‑1930‑е гг.).

[5] Пушкин А.С. Путешествие в Арзрум во время похода 1829 года. 1829–1835.

[6] Карандашом от руки.

 

7 декабря 1934 г.

Послали в Нью‑Йорк телеграмму, чтобы Друг был извещен о хороших возможностях Скул [1]‑Канзас. Действительно, для Америки эти возможности могут быть чрезвычайны. Конечно, для всего требуется прежде всего известное время, но нам хотелось, чтобы и Друг был подкреплен хорошими сведениями. Конечно, при нынешнем построении Люис должен занять одно из главных мест. Не худо было бы ему и Фр[ансис] повидаться с Другом и предварительно поговорить об этих возможностях. Предполагаю, конфиденциально, что не только возможности Друга, но и новые друзья Люиса могут подкрепить это дело. В смысле гарантий все будет обследовано и сообщено.

Переходя к газетному эпизоду, мы должны прийти к заключению, что указанные Вам вчера две партии, фашистов и легитимистов, ни в коем случае и не могли бы быть нашими друзьями, и потому их ярость и свойственная им ложь являются вполне нормальными, но, тем не менее, заслуживают и дознания, и внушения. Главным же образом остается совершенно непонятным, что ареною выпадов оказалась именно группа япон[ских] газет, и это обстоятельство заслуживает совершенно особого расследования.

Надеемся сегодня иметь от Вас телеграмму, ибо со времени нашей первой телеграммы о происшедшем безобразии прошли уже три недели. Надеюсь, что Вы всю корреспонденцию направляете сюда, на Гонконг‑Шанхайский банк, минуя Харбин, который оказался для корреспонденции неприемлемым местом. Даже если Вы захотите что‑либо сообщить В.К., сделайте это через нас, и мы найдем подходящие возможности.

Надеемся, что наши телеграммы и письма до Вас доходят. Очень прискорбно убеждаться в том, что вся корреспонденция там вскрывалась, а смысл ее злостно перетолковывался. Посоветуйтесь с Другом, нет ли еще кого‑либо вполне достоверного для будущих сношений с Скул‑Канзас.

Или же будет проще вести эту переписку лишь с Люисом. Мы не сомневаемся в том, что Вами приняты соответственные меры, как в смысле Калифорнии, так и в смысле Вонсяц[кого] и Сав[ады].

Газетный эпизод превысил по своему безобразию всякие меры и попутно затронул как достоинство Америки, так и Франции. Предложите, чтобы Друг (если можно обойтись без Старого Дома) сам снесся бы с послом С[авадой] и запросил бы его разъяснения, почему именно группа газет его страны поступила так грубо, хотя бы в международном отношении. Конечно, предоставляю это действие всецело Другу, ибо ему виднее местные условия. Можно лишь пожалеть, видя, как люди теряют свои возможности. Уже неоднократно нам приходилось быть свидетелями этого. При подписании Пакта в апреле не следует ли дать знак I степени всем главам, подписавшим Пакт (если они ранее этого знака не имели)? Запросите по этому поводу и наш Парижский Центр. Также спросите Друга, следует ли в отношении Скул‑Канзас ограничиться возможностями США, или же возможно также в какой‑либо мере привлечь и внимание Франции. На месте Другу виднее, что проще и ближе к делу.


[1] School (англ.) – школа.

 

8 декабря 1934 г.

Как странно, что из Китая мне приходится Вам писать о Канзасе да еще о Кооперативной] Скул. Между тем это обстоятельство чрезвычайно спешно и полезно. Нужно бы знать Ваш ответ по этому канзасскому делу как можно скорей. Я убежден, что ответ будет не только положителен, но как Друг наш, так и новые друзья Люиса примут ближайшее участие. Не мне Вам напоминать, что в Канзасе и уголь, и всякие прочие ископаемые. Вы лучше меня знаете и о скотоводстве тех мест. Нужная и гарантированная сумма относительно невелика, всего до двух американских миллионов. Друг мог бы сообщить своему начальнику, чтобы не упустить благое и просветительное школьное дело. Помню, что именно у Вас уже являлись и ранее добрые мысли способствовать учебному делу, а в случае Канзаса это является не только добрым делом, но и вполне хозяйственным. Вполне естественно, что люди спешат с решениями, а так как мне в этом случае придется быть попечителем этого школьного дела, то я прежде всего и направляю его именно в Ваши руки. Наверно, Друг найдет к нам свои каналы сообщения, но хотя бы в телеграфной форме мы должны знать Ваше принципиальное решение. Конечно, все ближайшие цифры гарантий будут сообщены Вам, но помню о Ваших давнишних к таким школьным делам устремлениях и потому уверен, что Ваше решение будет благоприятным. Друг также поймет, что во всех отношениях такое финансово‑просветительное дело даст и ему, и его начальнику необыкновенную возможность. Бывают же такие странные обстоятельства, что о близком для Вас Канзасе приходится писать так издалека. Думается, что многие новые знакомые Люиса также заинтересуются этим учебным делом; но смотрите, чтобы кто‑нибудь под видом ложной дружбы не перебил его, потому совещайтесь лишь с подлинными друзьями. Помнится, что именно Люис со своими и просветительными и банковскими способностями мечтал о таком деле, которое сейчас в полной мере выявилось. Наверное, и начальник Друга будет серьезно заинтересован в таком добром деле. Для нас будет истинно прекрасным Новым Годом получить Вашу принципиальную телеграмму. Так хотелось бы помочь добрым хорошим людям, да еще на вполне деловых основаниях. Вы ведь знаете, что я не очень ценю необоснованную благотворительность. Гораздо лучше сотрудничество, при котором люди выявляют свои истинные дарования. Чтобы письма случайно не терялись, нельзя ли их тогда направлять через государственную вализу [1], ведь мы, как сотрудники Департамента агрикультуры, вероятно, имеем на то право. Спешу послать Вам эти неотложные строки и буду ждать для начала Вашу телеграмму.

Конечно, для Канзаса одинаково приемлемы, или заем, или шеры [2], или любая хозяйственная форма.

Мы обеспокоены, не получая Ваши телеграммы по поводу пресловутого газетного эпизода. Конечно, следует терпеливо и упорно выяснить происшедший непозволительный эпизод. Он очень прискорбен, но предложение из Канзаса как бы является светлым лучом. Шлем Вам всем наши лучшие мысли к Рождеству и Новому Году. Скажите всем нашим друзьям и всем нашим обществам мои лучшие приветы. Так часто мы о них вспоминаем и цитируем их. Будьте бодры и сильны. Шлем Вам наши лучшие мысли.

LOVE [3].


[1] Вализа (от фр. valise postale – «почтовый мешок») – дипломатическая почта.

[2] Shares (англ.) – акции.

[3] Слово «Love» показывает, что в тексте были использованы условные обозначения. (Amherst Centre for Russian Culture. Roerich collection. Box 3. Folder 44.)

 

9 декабря 1934 г.

Сижу сегодня дома с маленькой температурой, с утра 37,2. Может быть простуда, а может быть легкая инфлюенца. Вчера были на завтраке в американской легации, и когда все присутствовавшие закурили различные сигары и сигареты, мне сразу показался этот фимиам невыносимым. Посижу сегодня и завтра дома.

Уже пошла третья неделя, как мы выехали из Харб[ина], но, кроме записочки от В.Н. Грамматчикова, ничего не было получено. Странно, что из всех наших друзей Василий Николаевич – болящий и прикованный к постели – нашел нужным и возможным написать. По его словам, травля в блоке яп[онских] газет прекратилась. Но не только прекращение травли мы должны иметь в виду, но чтобы наши многочисленные друзья проявили и содержательное противодействие. Страшно подумать, что и у так называемых легитимистов, и в фашистской группе Вонсяцкого и Родзаевского невозможно припомнить порядочных людей. Существует еще одна отдельная фашистская группа, но она ничего не имеет общего с Родзаевским и К°. Про легитимистов в военных кругах говорят, что туда собрались все в свое время осужденные Врангелем и Колчаком. Итак, менее всего удивительно, что именно эти две упомянутые группировки ни в коем случае не могли бы быть приемлемыми. Сама лживость и грубость их приемов еще раз доказывает их внутреннюю сущность.

В записи вчерашнего дня говорилось о Скул‑Канзас. Не только надеюсь, но убежден, что предполагавшийся «Алатырь» состоится в более подходящем месте, но и радуемся этому. Может быть множество выполнений; начиная от общественного и государственного и до частного. Как по нынешним временам легче, так пусть и будет. Главное, чтобы творилось добро. Силы тьмы особенно негодуют, когда что‑либо доброе и строительное возникает. В таких случаях особенно нужно, чтобы ночные Никодимы находили в себе силы и обращались в действенных воинов.

Скоро уже будет год, как я не писал картин. За все это время произошли лишь два проекта церквей. Но именно это обстоятельство и побудило бесовскую рать обвинять меня в безбожии. Наш друг архиепископ Нестор пишет на портрете своем, данном мне, – «Боголюбивому и прекраснодушному». Так говорит просвещенный иерарх Церкви, а Родзаевский и К° называют Антихристом. Когда‑то кто‑то будет читать эти напечатанные нелепости и будет изумляться о глубокой степени дикости, царившей и в наш век.

Кроме метких замечаний Пушкина, я возобновил в памяти многие горько‑справедливые слова Гоголя о том же. Неужели же каждое столетие нисколько не утончает сознание человеческое? Жалею, что до сих пор нам не прислали из Тяньцзина газетку «Возрождение Азии», издаваемую на яп[онской] концессии. Странно видеть, что именно на этой концессии допускаются такие безнравственно‑кощунственные писания. Опять‑таки, кто‑то когда‑то, перечтя такие «памятники словесности», очень пожалеет о случившемся.

 

14 декабря 1934 г.
Пекин

Получили телеграмму из Америки относительно удачных действий Адольфа и отложения действий Загса [1] до получения самих газет. С одной стороны, это желание видеть самые газеты как бы нормально, но, с другой стороны, оно отодвигает действия на длинные сроки. Между тем, судя по газетам, полученным вчера, в «Харбинском Времени» еще от 7 декабря Шилов называет меня и Греб[енщикова] агентами темных сил. В тяньцзинской газетке, издающейся на яп[онской] концессии, всякие подобные выпады продолжаются и до сего времени. Очень любопытно, какие именно радикальные действия придумает Загс, если он вообще дружественен. И мы сами, и наши друзья отлично понимаем, что вся эта кампания имеет гораздо более глубокое основание. Невозможно ограничить и ее лишь какими‑то оголтелыми русскими криминалами. За их спинами имеется нечто другое; только подумайте, что вся эта безобразная травля произошла в конце шестого месяца пребывания в Харбине. Все лживые материалы, употребляемые клеветниками, вовсе не новы и, в главной мере, относятся к дурацкому давнишнему Горчаковскому журнальчику – «Двуглавый Орел» [2]. Из этого следует, что этот же материал мог быть пущен в обращение и много ранее, но представляется, что какая‑то руководящая рука двинула эту пружину именно в последние дни пребывания. Вообще же, с точки зрения газетной, получается невероятная ерунда. Именно «Харбинское Время» писало о Пламенеющей Чаше и прочие эпитеты, имеющиеся у Вас в газетных вырезках. Еще за две недели до травли именно эта газета просила от меня статьи и только что поместила две – «Роботы» и «Письмо к друзьям». После этого сотрудник этой газеты Талызин приходил с просьбой от редакции о новых статьях, которые ему и были обещаны. А через три дня, т. е. 17 ноября вдруг началась беспрестанно продолжающаяся и до сих пор травля. Взвешивая все эти обстоятельства, невольно приходим к выводу о чем‑то планомерно задуманном, с какою‑то еще неуловимою для нас целью. Потому‑то и требуется тоже планомерно и безудержно проводить и с нашей стороны исследование такого неслыханного эпизода. Вчера к нам приезжал секретарь здешней японской легации Муто и передал сожаление о случившемся от лица японского посольства в Синьцзяне. При этом же он передал 5 газетных вырезок, помещенных посольским агентством, о проезде нас – друзей Японии. При этом бросалось в глаза то, что эта заметка в «Харбинском Времени» помещена не была, а в японском издании этой же газеты хотя и появилась, но в значительно сокращенной форме. Конечно, мы сказали господину Муто, что эти заметки не выясняют сущности инцидента и что мы просим расследования происшедшего, ибо и после этих заметок травля в «Харбинском Времени» еще 7 декабря продолжалась. Повторяю, что без чьего‑либо разрешения или попустительства русская шайка не дерзнула бы на такие неслыханные выпады. Сейчас мы пишем в Токио господину Амо, прося его производить расследования. Наше представительство в Харбине сегодня нас мало обрадовало лаконичной телеграммой – «сообщите здоровье» – а мы‑то напряженно ждали все эти дни каких‑либо дельных новостей. Также удивляемся, что уже более трех недель не имеем сведений от Черткова. Ведь небывало безобразные формы выпадов требуют и соответственных отражений. Иначе, если наши силы замолчат, то образуется какое‑то неживое пространство. Тем любопытнее исследовать это нападение, что наша позиция в нем так безупречно и легко защищаема. Предположите на минуту, что какой‑то журнал напечатает или обезображенный мой портрет, или подделанное мое письмо, или перепечатанную из других изданий статью; спрашивается, каким образом я могу отвечать за все эти подделки. Кроме того, где же это слыхано, чтобы не мои книги цитировались бы под моим именем. Во всех таких проделках чувствуется что‑то злобно преднамеренное, и долг наших учреждений терпеливо и планомерно поражать и рассеивать эту тьму. Нам известно, что в Американском консульстве в Харбине переводилось резюме этих выпадов, в которых часто задевалось и достоинство Соединенных Штатов. Жаль, что не имею на руках тяньцзинской газетки, чтобы послать Вам. Вы бы очень поразились, узнав, что я «Тибетец с французским паспортом», а из фельетона «Каббала» узнали бы многое совершенно нелепое. Вчера в тяньцзинской газете «Наша Заря» были мои листы дневника «Светочи», вчера туда же по просьбе редакции был послан Рождественский листок «Священное Дерево». Воображаю, какую новую волну мерзкой клеветы возбудят эти, казалось бы, лишь человечески доброжелательные Записные листы.

Итак, будем всемерно отстаивать правду. Не сомневаюсь, что в этом случае, как и во многих других, торжество правды и справедливости будет блестяще.


[1] Здесь: Рензо Савада.

[2] «Двуглавый орел» – русский монархический журнал, издававшийся в Берлине (1920–1922) и в Париже (1926–1931) Высшим Монархическим Советом под руководством Н.Е. Маркова. Почти в каждом номере журнала была рубрика «Темные силы», где публиковались «разоблачения» современного масонства, к которому авторы причисляли и Христианский союз молодых людей, теософское общество и т. п.

 

15 декабря 1934 г.
Пекин

Прилагаю письмо к Черткову. Из него Вы видите мои соображения о происхождении явной несоизмеримости. Чтобы не повторяться, подчеркну только мое искреннее недоумение по поводу такой грубой несоизмеримости, чтобы кто‑то ради малой шайки криминалов в трех сомнительных газетках рисковал мнением 86‑ти разнообразных культурных учреждений. Совершенно недопустимо представить себе такую близорукость, чтобы предпочесть шайку заведомых криминалов столь многочисленным учреждениям по всему миру. А если мы к этим учреждениям добавим все академии и общества, избравшие меня членом, то более чем странно подумать о такой несоизмеримости, хотя бы с чисто практической для кого‑то стороны. Надеюсь, что Сав[ада] вполне понимает эти обстоятельства и примет все меры, чтобы разъяснить кому следует, как действительно[об] стоит дело. Зачем кому‑то жалеть впоследствии, если можно так легко исправить случившееся теперь же. Очень прискорбно, что среди всей прочей напряженной и спешной деятельности всем нам приходится уделять столько внимания и такому ненужно‑мерзкому эпизоду. Но будем смотреть в сущность вещей и увидим, что каждая новая обработанная пашня принесет свою полезную жатву. При возрастающих размерах неизбежны чьи‑то судороги зависти и ненавистничества. Мы опять слышали от одной приехавшей подтверждение, что мерзостный газетный выпад создал много сочувствия новых друзей – так оно всегда и бывает. Через полковника Бендерского (глава Общевоинского союза в Тяньцзине) я послал письмо и копию меморандума Архиепископу Нестору Полковник просил разрешить ему снять копию с этого меморандума и письма, чтобы прочесть кому‑то из членов союза. Разрешаю ему это, ибо уверен, что он сделает это лишь в действительно полезных случаях.

Вы уже имеете теперь все газеты, и Сав[ада] может их видеть. Спрашивается, кто же будет ему переводить всю эту бесконечную гнусную белиберду?

Вчера вечером почему‑то опять было 37 с хвостиком. Раздражение горла и насморк все еще продолжаются, несмотря на смазывания и полоскания. Стоят очень солнечные дни, и жаль сидеть дома. Имеем очень хороших посетителей.

 

16 декабря 1934 г.

Уже 14 декабря мы получили пакет из Вашингтона на Гонконг‑Шанхайский банк, посланный из Америки 19 ноября. Надеялись еще вчера уже иметь что‑либо от Вас через тот же банк. Ведь если из Вашингтона пакет уже мог дойти – тем более из Нью‑Йорка. Будем надеяться, что завтра и от Вас будет что‑либо. Посылаю Вам Записной лист «Опасность разрушений». Его можно поместить где‑либо в местной прессе.

Проходящий[19] 34‑й год унес многих друзей Пакта. Короли Альберт и Александр, митрополит Платон, архиепископ Иоанн, о. Георгий Спасский, доктор[Ф.Д.] Лукин, а в Тяньцзине мы узнали о смерти Филиппа Вертело. Все это очень существенные потери. Дай Бог, чтобы все эти ушедшие друзья могли бы быть для дела заменены новыми. Конечно, и новое внимание Рузвельта, и последние шаги Уоллеса, и действия Гиль Боргеса и других южноамериканских друзей дали новую подвижку Пакту. Но в смысле Европы отсюда мы мало усматриваем, в чем произошли полезные движения. Ведь все сказанные потери относятся именно к Европе, и потому восполнение их должно прежде всего происходить там же. Надеюсь, что последние газетные эпизоды воспринимаются по справедливости и из них производится новая польза.

Сегодня воскресенье – все закрыто, а кроме того, идет снег. Мы все сидим дома. Почему‑то все эти дни просыпаемся около двух часов ночи. Где и что может происходить в это время? В Наггаре тогда бывает около 10 ч[асов] в[ечера]. Сегодня есть сильное ощущение того, что где‑то что‑то творится, но, как часто бывает, при многом происходящем трудно отнести к чему‑то определенному. Конечно, из Харбина сведений опять нет, и мы как‑то привыкаем к тому, что эта часть оказалась отрезанной. Во всяком случае, изучение ее весьма и весьма поучительно. Ведь, прежде всего, нужно знать.

Прилагаю копию письма к Шкляверу.

 

17 декабря 1934 г.

В этих же местах собралось много встречавшихся ранее людей. В Тяньцзине – Гмыркина, мужа ее в прошлом марте расстреляли в Урумчах [1]. Приезжала к нам. Судя по виду, есть средства. Являлся Голубин. Говорил, что все гадости сообщал вовсе не он, а Портнягин. А он, мол, только хотел искать свои деньги с Кордашевского, который якобы уговорил его поместить их этим способом. Наконец, здесь, в гостинице, живут Клеверы и Крамп. К нам они не признаются, чему я не удивлюсь, т. к. триста рупий, полученных от нас, они ведь никогда не вернули. Сама миссис очень бодрая, да и оба кавалера мало изменились. Сегодня, а может быть, и завтра мы оба еще просидим дома, чтобы горло и нос окончательно наладились. Очень надеемся еще сегодня получить какие‑либо вести или от Вас непосредственно через Гонконг‑Шанхайский банк, или через Харбин. Во второй возможности мы изверились, так как кроме всяких трудностей, вероятно, и местные страсти обуяли нашего представителя.

Опять прекрасная погода. Смотрю на солнце и на зубцы пекинских стен и жалею, что столько дней пришлось просидеть дома. Надеюсь, что Вы все здоровы и бодры и использовали газетный эпизод именно так, как следует. Уже одно то, что эта кампания началась 17 ноября, напоминает нам о том же числе, во многом знаменательном [2]. Более чем интересно, как именно Сав[ада] решит поступить в этом деле. Конечно, Вы намекнете ему, что все наши восемьдесят шесть учреждений крайне огорчены и оскорблены таким отношением. Пусть он пошевелит мозгами о том, как именно компенсировать происшедшее. Иногда в таких случаях многие пытаются отделаться лишь сожалениями и извинениями, но ограничиться этим было бы совершенно невозможно. Именно в этих же газетах должна быть произведена внушительная манифестация, так как решительно все понимают, что без чьего‑то разрешения вся эта травля и не могла бы состояться. Для душ малых и боязливых такая манифестация будет необходима. Многие никогда не поймут, что книга моя «Священный Дозор» полностью предрекает происшедшее, но Вы‑то это вполне оцените.

Итак, до следующей почты.

Сейчас получили еще одну лживую вырезку из ниппонской газеты «Харбинское Время». Конечно, никакого покушения вообще не было [3], и Вы понимаете еще раз всю глубину лживости этой газеты. Порадуйте Сав[аду] такими «достойными» сотрудниками.

Р[ерих]


[1] С К.В. Гмыркиным Рерихи познакомились в апреле 1926 г. в Урумчи во время Центрально‑Азиатской экспедиции. По воспоминаниям современников, он и ряд белогвардейцев по требованию СССР были арестованы китайцами, и спустя полтора месяца в тюрьме Гмыркин был казнен (изрублен на куски).

[2] 17 ноября 1933 г. в Вашингтоне открылась Третья конвенция, посвященная Пакту Рериха. Рериховские учреждения в США также были открыты 17 ноября – Мастер‑Институт объединенных искусств (1921) и Музей Рериха (1923).

[3] 10 декабря 1934 г. газета «Харбинское время» опубликовала заметку о покушении на Н.К. Рериха.

 

5 января 1935 г.

Получены письма от 9 декабря от Зины, а также от Франсис с русскими и американскими газетными вырезками. Не пригодилась ли моя статья «Да процветут пустыни» с фотографиями для какого‑либо журнала? Очень рад слышать, что президент интересовался этой статьей и сопровождавшей ее беседой. Конечно, Ган. [1] должен глубоко понять, что широкое будущее у дверей, но его нужно достойно принять. Кто бы ни стучался в дверь, но если не будет принят, то и самые лучшие возможности могут искривиться. Итак, к чему делать в одну десятую то, что суждено полностью. Рад слышать, что наша китайская ассоциация оживляется. Ведь каждой стране мы воздаем должное, и ни одно культурное достижение не должно быть забыто. Сегодня читаем в газетах о сильном землетрясении на севере от Эвереста и в Лиссабоне. Надеемся, что оно не очень отозвалось на сердце Е.И.[Рерих]. Рад был узнать, что число учеников в школе увеличивается. Уверен, что происходит по всем учреждениям приток новых людей, ибо невозможно бы было пребывать в одних и тех же пределах. Надеюсь, что апрельское действо с Пактом также явится блестящим привходящим событием, которое отзовется на всем. По‑прежнему нет сведений из Харбина. Слышали, что тяньцзинская семеновская газета опять сделала выпад, на этот раз – почему в моих новогодних, в «Нашей Заре», пожеланиях я не говорю о России. Точно бы все, что я сказал, не имеет отношения именно к России; пределы зловредного идиотства безграничны. Неужели американский доллар за последние дни настолько упал? Прошлый раз 237 амер[иканских] дол[ларов] сделали 678 пекинских дол[ларов]. А сегодня 237 ам[ер[иканских] дол[ларов] дали всего 663 пек[инских] дол[лара]. Такая чувствительная разница на 15 местных дол[ларов] при такой малой сумме. Голландский посланник приглашает на обед, также произошли еще два американских приглашения. Усиленно ждем вестей о Канзасе.

Prof. N.R.


[1] Вероятно, опечатка, и имеется в виду Галахад, т. е. Генри Уоллес.

 

6 января 1935 г.
Пекин

Приезжал редактор тяньцзинской «Нашей Зари» И.Л. Миллер. Много местных рассказов. Нужно изумляться, до чего расшаталась наша общественность. Теперь в Тяньцзине происходит травля генерала Хорвата. Обвиняют его в убийстве Дутова (?!) и в каких‑то ограблениях и кражах. Целый ряд грязнейших выдумок с единственною целью еще кого‑то замарать, хотя бы совершенно неправдоподобно.

Из Тяньцзина пришло опять письмо с явными намеками о враждебности к нам еп[ископа] Виктора. Вот тут и поймите что‑нибудь, когда каждый день прямо противоречивые сведения.

В конце концов, все это лишь доказывает, что осмотрительность нужна не только в квадрате, но и в кубе.

Вероятно, многие люди вообще не поймут, почему для, казалось бы, простой экспедиции нужно столько времени и столько своеобразных приготовлений. Лишь зная глубоко все местные условия, можно понять все сложнейшие нагромождения. Кто‑то неподготовленный, вероятно, посоветовал бы вообще не обращать внимания на происходящее. Но очень часто кажущаяся мелочь ведет к очень глубоким последствиям, и потому приходится обращать на все сугубое внимание.

Почему‑то мы спим здесь очень плохо. Сперва мы думали на паровое отопление, но сейчас я предполагаю причины более значительные.

На имя Нетти могут прийти из Тяньцзина от Исаака Леонтьевича Миллера его двадцать книг о Китае. Цена им по пяти тяньцзинских долларов. Следует дать одну‑другую для отзыва как в ам[ериканской], так и в русс[кой] прессе. Может быть, кит[айская] ассоциация поможет и в продаже их. Миллер очень доброжелательный человек. (Отзывы у Рунеса.)

Сегодня было несколько приходящих.

 

7 января 1935 г.
Пекин

Надеюсь, что на днях мы здесь получим несколько экземпляров новой книги о Пакте [1]. Беспокоюсь, почему эта книга, материал которой был готов еще в прошлом апреле и само издание было решено еще до нашего отъезда из Америки, до сих пор не вышла. Ведь не может же быть, что[бы] печатанье книжки размером первого тома Пакта требовало бы восемь месяцев. Ведь даже для самой типографии невыгодно задерживать издание на такой долгий срок. А между тем эта книга очень бы пригодилась не только здесь, не только в Южной Америке, но и по всему миру, когда идет столько разговоров о Пакте. Каждый ждет какие‑либо новые материалы. Поэтому особенно жаль, что именно эта книга настолько задержана. Ведь из последних писем из Нью‑Йорка не видно, чтобы книга вышла, а ведь письма‑то уже декабрьские. Когда сроки так напряжены, нужно особенно избегать всяких отложений и затяжек. Ведь и для апрельского дня заблаговременно решенная рассылка книги совершенно необходима. Именно эта книга поддержит и точную формулировку названия, и обсуждения Пакта. Словом, беспокоюсь и жалею, почему эта книга еще не в обращении. В здешнем французском книжном магазине (в здании пекинского отеля) говорили, что они продали несколько экземпляров книги Юрия. Сейчас у них ничего не осталось, о чем они жалеют. Относительно Гютнера [2] Юрий говорит, что Влад[имир] Анатольевич][Шибаев] знает, какие именно счета относятся к Институту[«Урусвати»] и какие лично Юрия. Прилагаю копию моего письма к Черткову и потому не буду здесь записывать этих же соображений. Ясно одно, что по всем линиям нужно продолжать выяснения, ибо иначе о какой же кооперации можно вообще думать.


[1] Roerich Pact and the Banner of Peace: Proceedings of the Third International Convention for the Roerich Pact and the Banner of Peace, November 17th and 18th, 1933, Washington, D.C. Vol 2. New York, 1934.

[2] Издательский дом «La Librairie Orientaliste Paul Geuthner» (Париж, Франция).

 

8 января 1935 г.
Пекин

Вчера была «чашка чая» у епископа Виктора. Опять то же самое, иначе говоря, внешне как будто благополучно. Конечно, при других никакого более существенного разговора не было. Опять промелькнули намеки на действие двух негодяев [1]. На этот раз о них вспомнила одна американка, почему‑то знавшая об их отозвании. Конечно, трудно проследить, куда и как проникли негодные словоизвержения, но одно очевидно, что во всей харбинской интриге они внесли свою значительную долю. Действовали ли они словесно или же некто почерпал сведения из их открытых на почте писаний, конечно, трудно понять, но запах их участия несомненен. Подобное неожиданно выскакивающее сведение лишь показывает, как многое происходит именно помимо предположенных путей. Получаются ли отзвуки через каналы каких‑либо консульств или существует еще какая‑то сознательная или несознательная передача – невозможно установить. Но ясно одно, что приходится обращать внимание даже на малые, казалось бы, детали, которые могут вести к новым раскрытиям.

Вчера же получена телеграмма из Харб[ина] с повторением той же криптограммы о комнатах. На этот раз мы дешифрировали криптограмму и поняли в ней совет не останавливаться здесь у одного лица. Совет правильный. Сегодня утром телеграмма о переговорах Гал[ахада] с друзьями. Подробности для дальнейших сообщений мы еще не получили и ожидаем их со дня на день, чтобы сообщить в Нью‑Йорк.

Сегодня сильный иней и, по‑видимому, наиболее холодный день.

Было бы очень полезно иметь печатный лист (английский) наших 85‑ти учреждений [2]. К нему же можно добавить и лист, где имеются представители или корреспонденты. Полезно также сохранить нумерацию около наименований. Надобность такого перечня очень часто возникает. Сейчас у нас здесь совершенно иссякли печатные материалы, но, конечно, они вряд ли успеют прийти сюда до продвижения.

Сегодня обедаем у голландского посланника, и я ему отдаю последний оттиск статей «Не убий» и «Учительство». Хорошо бы послать каталог – список наших изданий, как в Отель де Пекин, так и в гостиницу, где мы живем, Отель де Вагон‑Ли [3]. И в том и другом отеле довольно большие книжные магазины. Конечно, несмотря на очень многих спрашивающих о книгах, трудно предположить, сколько среди них покупателей. Но все‑таки постоянно встречаются люди, которые читали или «Алтай‑Гималаи» [4], или «Шамбалу» [5], или книгу Юрия[«По тропам Срединной Азии»] [6]. К сожалению, ни «Сердце Азии» [7], ни «Твердыня Пламенная» [8], видимо, сюда не проникли. Очень любопытно, как Г[еоргий] Дмитриевич][Гребенщиков] воспринимает отголоски харб[инской] интриги. Конечно, он уже должен быть достаточно обстрелян, чтобы правильно судить. Из письма Франсис узнаем, что благодаря его статье дополнена новая книга. Конечно, эту книгу имело смысл издавать, лишь если она может дать воодушевляющее и достаточно богатое фактическое изложение о стране.

Также нам очень интересно бы знать, какое в действительности произошло впечатление, когда наши друзья посетили Суз[уки]. Судя по сообщениям Лепети, результаты были прекрасные, но все же мне бы хотелось видеть всю эту процедуру во всех подробностях. Конечно, мы, в особенности здесь, так далеко, никогда этого не узнаем. Потому‑то я и прошу всех представителей хотя бы в самой краткой форме, но давать точные резюме, насколько они вместятся в почту. Не важны предположения, а полезно знать итоги следствия.


[1] Американские ботаники X. Макмиллан и Дж. Стефенс.

[2] Далее в тексте упоминается о 86 учреждениях.

[3] The Grand Hôtel des Wagons‑Lits.

[4] Roerich N. Altai – Himalaya: A Travel Diary. New York: F.A. Stokes Со., 1929.

[5] Roerich N. Shambhala. New York: Stokes, 1930.

[6] Roerich G. Trails to Inmost Asia: Five years of explorations with the Roerich Central Asian Expedition. New Haven: Yale University Press, 1931.

[7] Рерих H.K. Сердце Азии. Southbury: Alatas, 1929.

[8] Рерих Н.К. Твердыня Пламенная. Париж: Всемирная Лига Культуры,[1932]. На англ.: Roerich N. Fiery Stronghold. Boston (Mass.): Stratford Co., 1933.

 

9 января 1935 г.
Пекин

Писатель Латтимор вчера говорил Юрию, что в местной газете была с неделю тому назад любопытная корреспонденция о харбинской интриге. Пробовали мы искать в этой газете, но ничего не нашли. Может быть, это было или в какой‑либо другой газете, или что‑нибудь устное. Будем разыскивать, ибо, насколько можно было понять, там был полезный для нас намек, который можно бы сообщить кое‑кому как в Нью‑Йорке, так и в Париже. Посылаю список уже имеющихся статей и листов дневника под общим заголовком «Да процветут пустыни» [1]. Все это еще в английские книги не входило. Не торопясь можно думать и подыскивать издателя для следующего английского тома. Конечно, желательно, чтобы книга была не очень дорогая, чтобы быть доступнее. Не удивлюсь, если издатель опять окажется совершенно неожиданным. Не знаю, насколько Страдфорд [2] умеет распространять издания, ибо во всех тех странах, где мы были, ни в одном книжном магазине его изданий не оказалось, между тем как об «Алтай‑Гималаях», «Тибете», то есть изданиях Стокса [3], люди знали. Для новой книги, может быть, опять выявится и не нью‑йоркский издатель. Ведь каждый из них имеет свое поле распространения. Опять обратите внимание на то, чтобы все наши общества планомерно получали бы осведомления из нашего центра. Если латвийцы, литовцы и группа Асеева получают осведомления из Индии, то ведь и все Южно‑Американские и Северо‑Американские отделения должны быть так же планомерно питаемы. Ведь каждый из них может в своих мерах что‑то сделать для Пакта и вообще укрепить в жизнеспособности. В списке учреждений, кажется, я пропустил кружок в Тусе [4] и еще что‑то такое из Северной Америки. Посмотрите правильность всех наименований, где нужно вставьте или измените. Здесь также можно бы устроить группу Пакта, но, к сожалению, очень трудно разобраться в общественных группировках. Так, например, здесь имеются два русских благотворительных общества. Казалось бы, благая цель их совершенно одинакова, но разделиться между ними оказывается очень трудным.

К сожалению, приходится записать, что то, что мы первоначально слышали о еп[ископе] Викторе, правильно. Ну что ж, будем осторожны. Адресом на Пасифик Стор пока вообще не пользуйтесь, пусть остается адрес на Гонконг‑Шанхайский банк как для телеграмм, так и для писем.


[1] Если бы издателю показался весь этот материал слишком длинным для одной книги, то, конечно, кое‑что можно сохранить для следующего выпуска. Конечно, Е.И. укажет, что именно следовало бы дать в первую очередь; т. к. под заглавием «Да процветут пустыни» будет надпись «Листы дневника», то и заглавия отдельных листов можно не выделять слишком крупно, а именно как разделы между отдельными днями, хотя и под особым названием. Конечно, это вполне предоставляю издательству. Кроме того, в оглавлении можно бы выделить отделы по месту написания этих листов. Иначе говоря, получатся отделы: Гималаи, Париж, Америка, Харбин, Пекин и, может быть, дальше. Впрочем, не стою непременно за такое подразделение. Нужно делать, как легче и полезнее для книги. Помнится, что в Наггаре оставалось еще несколько статей, которые не вошли в «Твердыню пламенную». Не вполне помню, какие именно они были. Е.И. решит, что лучше и сильнее использовать. (Прим. Н.К. Рериха.)

[2] Вероятно, имеется в виду издательство «The Stratford company» (Бостон, Массачусетс, США).

[3] Издательство «F.A. Stokes Со» (Нью‑Йорк, США).

[4] Имеется в виду Тулса (Tulsa), крупный город в штате Оклахома (США).

 

10 января 1935 г.

Вчера обедали у голландского посланника. Внутренне я позавидовал Голландии, что у нее имеются представители с такими живыми интересами. Количество и качество книг в его кабинете показывают, что это не случайная выставка, но нечто действительно нужное. Книги, к тому же в хороших переплетах, всегда будут одним из лучших украшений комнаты. Тут были и Пифагор, и Флобер, и Штейнер, и многие другие знакомцы. Вчера же приехал один бурят с хатыками и очень трогательным письмом, напоминающим письмо другого бурята, однажды процитированное в книге. В это же время у нас сидела корреспондентка французской газеты – Майар, очень милая швейцарка из Женевы. Появление бурят с хатыками для нее было необычно. Писатель Латтимор продолжает уверять, что он видел в местной газете в хорошей для нас форме упоминание о харбинской интриге. К сожалению, никакие поиски эту корреспонденцию не обнаружили. Не видал ли Латтимор где‑то в другом месте? Жаль, если не найдем это. Приходили два монаха из миссии Христа славить. Были опять намеки на владыку[Виктора]. Но сами монахи, по‑видимому, очень доброжелательны.

 

11 января 1935 г.
Пекин

Сегодня много диктовать не буду – что‑то опять раздражилось горло, надо отметить, что это не ангинного вида, а скорей как бы обожженность. Не удивляюсь этому, и Вы это поймете. Огня много. Не диктую также и потому, что сегодня у Хорвата придется говорить с пресловутым епископом; можете себе представить, насколько много потребуется голосовых, горловых возможностей. И только подумать, что все это раздражение горла абсолютно зря – на то, чтобы перечитывать какие‑то зловредные бредни и сплетни. Но что же делать, все должно быть по сознанию. Отметьте, что до сих пор мы не имеем ни одного ответа на наши протесты и письма в Яп[онию]. Нельзя же предполагать, что все наши заявления не вызывают никаких последствий, потому продолжайте всякие расследования и добивайтесь последствий, иначе какая же кооперация возможна. Получились письма из Наггара от 22 декабря. Радуюсь, что зубная боль проходит. Глубоко правильна оценка Е.И. всех харбинских происшествий, тем более мы должны довести до конца тактику адверза. Так же справедливы соображения Е.И. и по поводу Боргеса, напрасно он стал бы себя оправдывать тем, что он секретарь. Достаточно знаем, что именно секретари в конце концов дают форму и движение делу. Еще раз хочется, чтобы печатаемая вторая книга о Пакте была уже разослана, ибо она и своим заглавием и содержанием поможет многому. Надеюсь, что когда пишем это, – книга уже разослана и производит благотворное воздействие. На все темные вражеские воздействия нужно отвечать по существу.

 

12 января 1935 г.

Получены письма из Индии от 10 ноября и письмо Люиса от 17 декабря. Еще раз вижу, почему все это время я так беспокоился о своевременном выходе книги Пакта и об охранении точного титула. После снимка с письма президента Рузвельта как будто казалось, что после его личного правильного упоминания все в порядке, но затем внутреннее чувство опять подсказывало, что что‑то должно быть не упущено. Из письма Люиса вижу, что книга не могла выйти вовремя из‑за отсутствия специальных сумм. Неужели жертвовательница, так определенно давшая обещание в моем присутствии, затем не сдержала слова? Это тем более прискорбно, что книга должна была быть разослана ранее и тем самым всякие неопределенности изгладились бы. Надеюсь, что наш Друг, давший хорошую беседу для журнала «Нью Дайджест», успеет вовремя не проморгать нужные формулы. Ведь время так срочно, что и сказать нельзя. Столько трудов было положено на Пакт, что нужно избежать во что бы то ни стало всяких вредных осложнений. Пусть Друг не забывает свое официальное в Пакте положение, которое прежде всего обязывает его полностью охранить и основу. Зерновой вопрос, как я вижу из письма Люиса, тоже недаром меня все время тревожит. Конечно, хорошо, что Сав[ада] дал такие любезные заверения, теперь следует его заверения закрепить в ответном ему письме, в котором можно, к сожалению, указать, что издаваемая на яп[онской] концессии в Тяньцзине газета «Возрождение Азии», которая здесь везде почитается японской газетой, до сих пор продолжает всякие нелепые намеки, названия и упоминания. Таким образом, надо выразить надежду, что его представление вызовет должные фактические следствия. Во имя благотворного сотрудничества то, что достойное и определенное, должно быть достигнуто, ведь сотрудничество не может быть односторонним. Надеемся, что Лепети не останется по обыкновению в неопределенных формулах, а также будет тактично и деятельно добиваться следствий. Как я уже писал, наши отдельные организации могли бы или через президента Музея, а иногда, может быть, и самостоятельно заявлять свои протесты по поводу происходящей интриги. Думая о комитете Музея, мне вспоминаются два имени, Петерс[он] и Моск[ов], которые своими неосновательными действиями не внушают доверия. При таких участниках тот самый комитет может пострадать, а потому следует быть особенно осторожным. Дело Канзаса, дело Пакта привлекают наше внимание. И в том и в другом случае мы уверены, что наш Друг найдет сильные должные формулы; по поводу Канзаса напишу подробности немедленно, когда их сам получу. Не странно ли, что письма из Индии от 22 декабря пришли вчера, а письма от 10 ноября пришли сегодня.

Вечером происходила у ген[ерала] Хорвата длинная беседа с епископом. Конечно, она была не плохой, и, вероятно, он загладит некоторый нанесенный вред. Ведь все‑таки он признал, что изображение изуродованного портрета и нелепый обряд посвящения были посланы им в Харбин. Как он выражается, «только для осведомления». Также он признал, что в Шанхае он угрожал Содружеству Преподобного Сергия анафемой. Я его спрашивал, что если я читаю в книге, что ген[ерал] Хорват является масоном гроссмейстером, или если я слышу что епископ Виктор масон, то почему я должен этому не верить, если идти по стопам случившегося? Теперь епископ хочет писать куда‑то обратно. Дай Бог, чтобы из этих писаний не получилось чего худшего, как частенько уже бывало.

Сегодня на улицу выходить не буду. В [газете] «Возрождение Азии», говорят, какие‑то ужасные нападки на Хорвата. Темные силы никого не оставляют в покое.

Будем бодры и торжественны.

 

13 января 1935 г.
Пекин

И сегодня с утра думаю о Пакте. Ведь срок остается такой малый. Все ли предусмотрено, чтобы не ахнуть в последнюю минуту. Конечно, здесь мы многого не знаем о Пакте. Уже давно не слыхали о деятельности двух американских комитетов. Что‑то там творится. Из Парижа сведения как будто хороши, но Вы знаете, насколько кто‑то хочет верить в то, что все уже сделано. Например, мы слышим, что шведский посланник переслал бумаги в Стокгольм, но ведь этот факт чисто официален, из него никаких выводов еще не сделаешь. Также и Л. Марэн предполагает, что Лаваль может быть дружественнее Барту, но ведь это предположение. Словом, хотелось бы очень точно распознать, где кончается интерес платонический и где начинается настоящее дружественное действие. Неотступно думаю об этом, так же точно, как и о формулах Южной Америки. Итак, пока есть время, предусмотрите, чтобы не было поздно. Сегодня запишем листок под названием «Пьяные вандалы» – вот что дает действительность, а люди пребывают в отвлеченных рассуждениях. Много, много сложности!

 

14 января 1935 г.

И сегодня, вероятно, и завтра останусь дома, ибо горло все еще раздражено. Вчера происходила встреча Нового Года по старому стилю у ген[ерала] Хорв[ата]. Конечно, я не мог быть по простуде, и единственным нашим представителем оказался В.И. Грибановский. Рассказывают, что Кам[илла] Альб[ертовна][Хорват] к 12‑ти часам оделась в виде русской мамки и вынесла куклу, якобы в виде нового рожденного года. Комментарии излишни.

Пришло письмо из Харб[ина] от В.Н. Грам[матчикова], в котором сообщается, что темные силы передают, что я вообще не видался с ген[ералом] Хорватом], ибо он глава русской эмиграции. Так неустанно изобретают клеветники. Посвящаю им мой сегодняшний Записной листок. Впрочем, В.Н. Грам[матчиков] добавляет, что и работа светлых сил делается очевидностью и что Свет побеждает тьму. Конечно, так и будет; но совершенно необходимо, чтобы светлые силы так же деятельно и в таких же сильных, но благих формулах неусыпно строили благо. Ведь благо не отвлеченность, но его нужно так же ежедневно творить, как ежедневную пищу.

Некая дама Л. пишет из Харб[ина], что если ее муж не будет включен в состав экспедиции – она его застрелит. Надо отдать справедливость, что с такою формулой мы встречаемся впервые.

Являлась у меня мысль послать к новому году открытку – изображение Преподобного Сергия – по всем нашим обществам, но оказалось, что мы не знаем нынешних адресов некоторых из них. Потому эта идея была отставлена, но все время думаю, насколько должны быть питаемы сотрудники хотя бы даже самыми краткими извещениями. Хорошо бы оповестить все наши общества и организации об апрельском дне Пакта, предложив им, что Музей будет рад передать и их приветствие к этому дню. Таким образом, явится еще одно обстоятельство из разных стран, которое скажет в правильных формулах и с должными пожеланиями неотложности. Чтобы это поспело вовремя, надо разослать эти оповещения немедленно. Кроме наших обществ и учреждений надо бы разослать такое же оповещение от Музея всем обществам и организациям, в которых я состою членом, также предлагая им присоединиться к этому дню в пожелании. Конечно, если кроме этих двух указанных категорий вы почувствуете, что имеются и другие учреждения, готовые поступить так же, то включите и их.

Сегодня пошлю еще одно наше письмо В.К. Р[ериху] с предложением в кратчайший срок указать, когда именно была выслана из Харб[ина] первая часть коллекции и когда именно будет выслана остальная часть. Первая часть должна была быть выслана через три дня после нашего отъезда (иначе говоря, она должна была давно достигнуть Америки), а вторая часть должна была быть выслана 20 января, ибо ботаник Гордеев сообщил, что ранее этого срока он не сумеет закончить определения. Конечно, если бы два негодяя оказались бы не негодяями, а людьми, то многое сложилось бы иначе.

К 18 января ждем известий из Канзаса. Они запаздывают уже на целый месяц, так всегда бывает, когда имеешь дело с дальними расстояниями, да кроме того, для некоторых людей, как вам известно, время и сроки не существуют. Конечно, и без того мы не могли бы выехать сейчас дальше вследствие холодов, и, естественно, Гал[ахад] это понимает.

Вчера был у нас древний лама бурят и гадал. Я ему задал вопрос о 36‑м годе, и вышло очень хорошо. Конечно, Вы понимаете, что для меня этот вопрос был и ненадобен, но такое подтверждение для монг[олов] очень значительно.

Как‑то действует наш Париж? Ведь теперь скоро будет год с нашего туда приезда. Сведений‑то оттуда было порядочно, но мне прежде всего хочется знать действительный результат. Мало ли что и как протекает, но нам нужно знать, к чему оно пришло.

 

15 января 1935 г.
Пекин

«Обращаю Ваше внимание на следующее: становится странным, что мы не получаем ответа ни на одно из трех посланных нами в Яп[онию] писем. Хотя бы ради вежливости и воспитанности ответ должен бы быть. Бывало у нас, если даже посылалось письмо Императору, то и то гофмаршальская часть все‑таки отвечала. Также обратите внимание, что генерал Араки не ответил на три обстоятельства. Дважды он получил книги, а кроме того еще и получил знак. У нас еще не было прецедента, чтобы такое обстоятельство осталось без ответа. Также, насколько знаю, не было ответа на издание “Гималаи”, поднесенное Токийскому двору. Также нет ответа о картинах в Кио[то]. Также не было ответа от Цуб[оками] на его избрание [1]. Так как все эти отсутствия ответов разновременны, то вообще все эти обстоятельства заставляют задуматься, в чем дело. Думаю, что при случае тактично не мешало бы спросить С[аваду], не кажутся ли ему странными все эти обстоятельства, которые в других странах с нами не приключались. Также обращает на себя внимание и то обстоятельство, что 14 месяцев тому назад Знамя было поднято, а затем, по‑видимому, оно благополучно опустилось и больше никаких разговоров о ратификации Пакта не происходило. Не странно ли все это? И не требует ли все это дознания, тем более что с нашей стороны ничего, кроме культурного сотрудничества и сердечного доброжелания, не было.

Продолжаю эти дни высиживать дома – все не удается изгнать какую‑то угнездившуюся простуду. Думаю о Пакте, чтобы действительно к апрелю произошло бы нечто и по формулам ясное и внушительное. Когда мы здесь прочли в местной газете телеграмму Рейтера о признании Пакта Бразилией, то, сознаюсь совершенно искренне, даже я сам не понял, что сообщение было именно о нашем Пакте, до такой степени выражения были спутаны и не ясны. Можно было лишь понять, что Бразилия подписала какой‑то Американский Пакт, а остальное все было совершенно нелепо затемнено. Вот этих затемнений и нужно всячески опасаться. И без того много смущения в умах».

Обратите внимание, я в кавычках отмечаю то место дневника, которое сообщено и в Париж. Пусть и там в соответственном посольстве понемногу принимают должные меры, а то если запустить, пожалуй, в конце концов толку не получится. Если же доброжелательно, но неукоснительно твердо показать, что мы привыкли к другому обращению, то кроме пользы от этого ничего не выйдет. Как Вы усмотрели из моих ответов Черт[кову], он запрашивал, нельзя ли ему, как представителю, иметь постоянное содержание, на что, как Вы помните, я и ответил, что именно в его представительстве произошли такие неожиданности, что дело особенно осложнилось. Удивляемся, что на этих днях от него не было сообщений. Получили сегодня телеграмму от Франсис о том, что друзья ждут подробностей относительно Канзаса. Мы и сами их ждем ежечасно и сообщим сейчас же. Конечно, не сомневаюсь в том, что это существеннейшее дело решится прекрасно.

К вечеру опять у меня[температура] 37, очень обидно, что значит и завтра придется посидеть дома. Получено письмо от В.К. Р[ериха], где он пишет как бы о второй отправке гербария. Из чего нужно понять, что первая уже послана в ноябре и, вероятно, уже получена. В начале списка статей «Да процветут пустыни» мы не пометили «Привет Югославии», который имеется и в Наггаре, и в Америке, он может быть помещен перед памятным листом о короле Александре. Вообще при помещении этих статей имейте в виду, что для журналов, желающих иметь нечто более длинное, можно давать два или три листа вместе, комбинируя их по содержанию. От издательства при той книге можно включить также следующее: «Листы дневника появлялись в различных газетах и журналах Америки, Европы, Индии и Дальнего Востока. Некоторые из них являются как бы развитием предыдущей мысли, но издательство сохраняет их под датою дня их написания, что тем более обрисовывает течение мысли автора». При издании книги такое замечание тем более пригодится, что кому‑то, может быть, покажется, почему продолжение развития той же мысли входит в разные дни, но сами события, или известия прессы, или размышления невольно заставляли углублять некоторые положения. Так, например, как же не возвратиться к вопросам Пакта, если сами события, возвещенные прессой, обращают к тому внимание.


[1] Т. Цубоками был избран почетным советником и почетным членом рериховского общества (Roerich Society) при Музее Рериха в Нью Йорке.

 

16 января 1935 г.

Среди приготовлений к апрельскому дню Пакта не мешает косвенным порядком выяснить, в каких настроениях находится Харше. Ведь так или иначе, апрельский день может вызвать его всякие излияния, а вы помните, что во время чикагской выставки он подвергся каким‑то влияниям. Потому как в смысле Пакта, так и для ликвидации чикагского эпизода нужно бы его проверить. Ватсон, надеюсь, остался в прежних прекрасных отношениях.

Не нужно забывать, что после ратификации будут затронуты Музеи и все касающееся Искусства, и потому нужно быть готовым опять встретиться как с друзьями, так и с мракобесами. Любопытно, не устроил ли чего‑либо за это все время Г.Г.[Шклявер] в Париже относительно интеллектуальной кооперации. Вообще, как всегда, нужно встречать большие сроки в полном вооружении.

Каждый день ждем канзасских сведений. Покупаем здесь для нашего Друга танку «Колесо жизни» монгольской работы. Надеюсь, она дойдет к нему до апреля и еще раз напомнит ему о том большом колесе жизни, к которому он прикоснулся.

Посылаю вырезку из местной газеты о том, что американские банки опять начали давать капитал за границу для поддержания иностранных торговых сношений. Ведь это обстоятельство нужно всячески подчеркнуть в разговорах с теми друзьями, о которых писала Франсис в последней телеграмме.

Юрий слышал от одного бельгийского ботаника очень любопытные анекдоты про наших двух негодяев в Дайране. При этом бельгиец, передававший это одному французу, выражал свое недоумение, как мы вообще могли согласиться иметь подобных типов в экспедиции. Это уже непредубежденное мнение случайных свидетелей. Вот как бывает на свете.

Посылаю вам копию моего письма от 17 января в Тяньцзин, содержание которого не требует комментария.

 

17 января 1935 г.
Пекин

Итак, вчерашний день 16 января окончился примечательно. Добрые новости о Канз[асе]. Надеюсь, что у Вас по получении сведений все сделается в кратчайший срок и лучшим образом. Поистине, ни дня, ни часу не следует промедлить. И наш Друг, и новые друзья Люиса, наверное, поймут, насколько такая возможность и им и вообще полезна. То обстоятельство, что Ваш знакомый Амос будет советником, – всему поможет. Получена телеграмма из Вашингтона о том, что семена и часть гербария, высланные в ноябре, до сих пор еще не получены. Немедленно мы опять телеграфно запросили нашего харбинского представителя, чтобы он телеграфно сообщил нам точный день, когда в ноябре эта часть коллекции была выслана через консульство. Надеемся, что все обстоит благополучно, но не можем не удивляться, что даже в этом отношении Харбин не может нас поставить в совершенно точную известность. Ведь они прекрасно знают, что это дело, а не шутки.

 

18 января 1935 г.
Пекин

Хотя с горлом и лучше, но еще остаюсь дома, тем более что сильные ветры и много пыли.

В местной газете «Пейпинг Хроникл» хорошая рецензия о вчерашнем выступлении Юрия в клубе ротариев [1]. Прилагаю вырезку об этом. Также прочтите внимательно и другую приложенную вырезку из той же газеты, которую Вы вполне оцените. В связи с ней Вы вспомните также, что в харбинской истории приняли такое активное участие легитимисты «кирилловцы». Значит, происходило какое‑то противопоставление – да Вы это и сами поймете. Во всяком случае, хорошо, когда происходит движение, – хуже всего мертвенный застой. А сейчас и Канз[ас] более чем вовремя.

Необходимо, чтобы Гал[ахад] понял, насколько подробности, которые будут посланы, полезны решительно во всех отношениях. И в смысле частной промышленности, и в смысле пользы государственной, и в смысле взаимопонимания и сближения. Нужно всячески избежать хотя бы малейшего недоумения, когда и это дело начнет развиваться. Ведь, наверное, найдутся какие‑то злоумышленники, которые захотят нечто посеять. Вот тут‑то и нужно проявить необыкновенную бдительность, осторожность и деятельность. Если два ничтожных негодяя могли устроить такой разнообразный посев, то каждое злоумышление может пытаться вносить какие‑либо осложнения. Чтобы рассеивать их, и нужно ясное убеждение, насколько глубоко полезно происходящее.

Вчера мы запросили Харбин о точнейшем сроке высылки первой половины коллекции. Сегодня утром ответа еще нет. Приходится удивляться степени многих нелепостей.

Опять жалею, что второй книги о Пакте здесь еще нет. На этих днях в газетах было много сведений об охранении художественных памятников, и книга Пакта, наверное, была бы отмечена. Как же эта жертвовательница на книгу сплоховала? Ведь еще при мне она выразилась так определенно. А вот книгу о Сибири [2] ни сюда, ни в Харбин, ни в Яп[онию] посылать не нужно – особенно ввиду прилагаемой газетной вырезки. Пусть эта книга циркулирует в пределах Америк и Европы.

Как последствие удачного выступления Юрия у ротариев, Рокфеллеровский институт [3] пригласил его прочесть лекцию у них на те же темы. Аудитория будет состоять почти всецело из китайцев, и это особенно интересно.


[1] Rotary International – международная организация представителей делового мира и интеллигенции, объединенных идеей служения обществу под девизом: «Служение обществу превыше личных интересов». Первый Ротари клуб был основан в 1905 г. в Чикаго (США).

[2] Сборник статей «Сибирь и ее будущее» предполагалось напечатать в издательстве «Алатас».

[3] Вероятно, имеется в виду Объединенный пекинский медицинский колледж, работавший под непосредственным научным руководством Рокфеллеровского института медицинских исследований (Нью‑Йорк, США) и основанный его директором.

 

19 января 1935 г.

Итак, речь идет об ам[ер[иканских] дол[ларах] – 1 100 000 под от 6 % до 10 % с обязательством погашения по истечении трех лет. Последовательность выплаты может быть установлена. Обеспечение очень солидное – естест[венные] бог[атства]. Вы понимаете большую спешность.

 

19 января 1935 г.
Пекин

Очень рады были получить утром телеграмму из Наггара. Замечательно, что наша телеграмма в Наггар была отправлена после телеграммы в Харбин, в которой мы спрашивали о точном сроке отправления первой части коллекции. И вот из далекой Индии телеграмма уже дошла, а из близкого Харбина до сих пор нет ответа, не понимаем, чем объяснить это, тем более что харбинский ответ был даже оплачен. Странный город, странные люди – а между тем в Вашингтоне справедливо ждут нашего ответа и, наверное, изумляются, почему запоздал ответ на их телеграмму. Итак, Вы уже знаете, в чем дело с Канз[асом], и понимаете, насколько оно спешно и для всех полезно. Конечно, вероятно, Вам потребуется и телеграфный запрос сюда, и, во всяком случае, телеграфните решение, которое, не сомневаюсь, будет и положительным и неотложным. Прочтите и письмо Юрия к Зине. Охотно верю, что и у Вас много сложностей, а где их нет. Как на тигровой охоте, приходится оберегаться. При этом всегда вспоминаешь пословицу – ищите ближе. Купили мы новый сургуч для писем, не знаем, крепко ли держится. Кончаю опять о Пакте. Надеюсь, что и в этом отношении все благополучно. Все еще сижу дома. Какой‑то здесь странный воздух. Не только у меня, но и у всех прочих или с носом, или с горлом, или с глазами бывает неблагополучно. Как все Шнарковские, Моск[ов], Г[еоргий] Дм[итриевич][Гребенщиков] и прочие? Мало имеем сведений и о парижских друзьях. Не раз убеждались, что вести с Дальнего Востока там преломляются очень своеобразно. Ни звука от друзей Сав[ады], а между тем газетные намеки и по сей час продолжаются. Неужели за два месяца ничто нигде не подействовало? Чудеса да и только!

 

20 января 1935 г.

Один из директоров Канзас Сити Музеум [1] находится здесь и покупает какие‑то предметы для Музея. Он и не подозревает, как нам сделался близок Канзас. По получении моего и Юрия писем предыдущей недели о Канзасе, наверное, Вы дадите нам телеграмму о получении этих писем в Нью‑Йорке. Хотя не думаем, чтобы заказное письмо терялось, но все же лучше знать наверное, тем более что ввиду поспешности дела у Вас и у нашего Друга будут какие‑то соображения.

И сегодня мы не имеем телеграммы из Харбина об отправке коллекции. Прямо стыд и срам. Уже вчера утром была телеграмма из Индии, а здесь, на коротком расстоянии, мы не можем получить ее. Вчера вечером пришло харб[инское] письмо от В.Н. Гр[амматчикова], но из него ничего не узнали по интересующим нас обстоятельствам. Как будто все погрузилось в прежний быт, но почему‑то никаких даже намеков там[относительно] расследования интриги до нас не доходит. То же самое надо сказать и относительно Черт[кова], и относительно всех, кому мы об этом писали письма.

Интересует нас также и следующее: во время клеветнических номеров «Харб[инского] Вр[емени]» все номера этой газеты были раскуплены и продавались уже по полтора доллара, и то как редкость. Также мы слышали, что эти номера куда‑то широко рассылались. Спрашивается, куда и зачем? Наверное, с какою‑то определенной целью и каким‑то определенным людям. Но сия тайна еще не раскрылась. И все как будто бы хлопнулось, точно камень на дно. Но такое кажущееся спокойствие нас вовсе не устраивает, и тут‑то наши друзья в разных странах и должны продолжать разнообразный розыск. Если неприятель замолчал лишь ввиду отсутствия защитных действий, то ведь такое обстоятельство малого стоит.

Вот уже протекает вторая половина сезона, а за все осеннее полугодие мы не слыхали о действиях парижского и нью‑йоркского комитетов Пакта. Между тем, наверное, в обоих местах были действия комитетов. Из Наггара слышали, что Владимир] Ан[атольевич][Шибаев] разослал свою статью о Пакте. Это очень хорошо, ибо нам приходилось слышать замечание: «Почему о Пакте ничего не слышно, если работа протекает во многих странах?» О больших делах почему‑то не слышно, а вот о мерзости двух негодяев опять пришлось услыхать и пришлось удивляться, насколько такая специальная мерзость широко ползает.


[1] Вероятно, имеется в виду Де‑ван, князь Западного сунита Силингольского сейма Внутренней Монголии.

 

21 января 1935 г.
Пекин

Послали В.К. вторую телеграмму в Харбин, прося телеграфировать точный день отсылки гербария. Кроме того, запросили телеграф сообщить нам, когда была доставлена в Харбин наша телеграмма от 17‑го утра. Сегодня пятый день не имеем ответа, и тем задерживается наш ответ в Вашингтон. Прямо срам. Недаром Е.И. беспокоилась – все, о чем она думает, имеет огромное значение. Вообще бестолковость некоторых сотрудников удручает. Так сегодня получено письмо из Харбина с известием, что газеты «Хар[бинское] Вр[емя]» и «Н[аш] Путь» получили из центра нечто большой сенсационности, с чем не знают, что делать. Ясно, что это нечто касается нашего дела, но нет даже малейшего намека, в каком смысле надо понимать сию криптограмму. Теперь пришлось опять запрашивать Харбин, и кто знает, когда и как придет разъяснение, а ведь мы могли в чем‑то начать действовать. Вчера пришло письмо от В.Н. Гр[амматчикова] за № 9, в котором упоминается о значительности писем за №№ 7, 8, а их‑то мы пока не получили. Все время какие‑то перебои. Вообще, и терпение, и осмотрительность, и настороженность нужны до чрезвычайности. Прилагаю для сведения копию письма Г.Г.[Шклявера] и кн[ягини] Е.К.[Святополк‑Четвертинской].

 

22 января 1935 г.
Пекин

Только что получили из Харбина наггарские письма от 11 ноября с интересными вложениями карточек от Эстер и Вл[адимира] Ан[атольевича][Шибаева]. Спасибо большое. Также получили от В.К. Р[ериха] сообщение, из которого видно, что и первая часть гербария из Харбина не была отправлена.

Прилагаю копию моего письма к нему, из которой Вы видите мое настроение и соображения. Очень жаль, что при таких обстоятельствах никакая успешная, а тем более спешная работа быть не может мыслима. Будем объяснять в Департамент, почему именно лучше было послать коллекцию позже. Хотя мы уже в предыдущем письме сообщали в Нью‑Йорк условие для Канзаса, но ввиду того, что по многим обстоятельствам это дело крайне спешное, сегодня послали еще и телеграмму, чтобы Гал[ахад] имел более времени для воздействия на друзей.

Если бы только знать, что письма все доходят. К сожалению, мы опять имели доказательство, что от В.Н. Гр[амматчикова] из Харб[ина] целых два письма, и по‑видимому нужных, пропали. Надеюсь, что Вы все же разбираетесь в условиях Канзаса, а письмо Юрия, адресованное к Зине, дополнит вопрос о гарантиях, которые очень хороши. Со своей стороны мы теперь же рекомендуем Канзасу начать образование кооперативного банка. Хорошо, что Майкель Никольсон [1] будет чиф адвайзер [2]. Все‑таки знакомое лицо.

Посылаю в Наггар два интересных снимка, один с иконы Святого Сергия и другой[с иконы] Святого Николая. И на том и на другом ясно виден знак Пакта. Неужели же Святой Сергий и Святой Николай были масоны? До какой чепухи может додумываться злонамеренное невежественное воображение. Пусть Вл[адимир] Ан[атольевич][Шибаев] сделает фотографические снимки с той и другой иконы и пошлет их в Америку и Париж и всюду, куда полезно.

Получили телеграмму о движении Пакта. Надеемся, что формулы сохранены и все пройдет достойно. Очень порадовались таким известиям, ибо они очень ко времени и для Канзаса, и для некоторых соотечественников двух негодяев. Дело в том, что не дальше как вчера мы слышали достоверное сообщение, что некоторые соотечественники двух негодяев старались подгадить и в отношении Канзаса. Как всегда у нас бывает, они не успели в своих злонамерениях, но несомненные попытки были. Как замечательно, что всякие такие злодеяния очень быстро до нас доходят. Не удивимся, если замешан и олдхауз [3], повсюду можно находить какие‑то следы. Тем своевременнее всякое движение Пакта. Будем ожидать, что через соответственные агентства не только Европа, но и Дальний Восток будет телеграфно и своевременно осведомлен. Крайне напряженное великое время!

Среди отрицательных имен запомните имя Латтимор. При случае можете предупредить и Уоллеса, что этот тип пытается среди местных жителей наговорами вредить американской экспедиции. Полезно знать как положительных, так и отрицательных. Прямо удивительно, как быстро всякие такие деяния доходят до нас.


[1] Здесь: Н.К. Рерих.

[2] Chief adviser (англ.) – главный советник.

[3] Old house (англ.) – старый дом. Здесь: Госдепартамент США.

 

23 января 1935 г.
Пекин

С утра две телеграммы от Фр[ансис] и Хор[ша]. Обе хорошие. Из первой видим спешность сведений по Канзасу, чему очень рады, и немедленно телеграфировались соответственно. Именно хорошо, что ощущается спешность, так оно и есть. Благодарим за вторую телеграмму о Кор[ичневых] Книжечках] [1]. Уже вчера мы ощутили это, когда Юрий заходил во Фр[анцузскую] Лег[ацию]. Итак, все это хорошо. В то время, когда из дальних Америки, Европы, Индии успевают обернуться телеграммы, из близкого Харбина мы опять не имеем ответа. Очень прискорбно, но иначе как вредительством не могу это назвать. Ведь не все ли равно, из каких побуждений бывает вредительство, оно важно по своим следствиям. Но как Соломон говорил, и это пройдет, а результаты ближайшего будущего, когда мы не будем связаны двумя негодяями, конечно, будут несравненно лучше. Отсюда скоро уезжает в Америку м[и]сс Харрисон. Она проявила несомненную симпатию. Из Записного листа «Охранение» можно видеть, как я отвечаю на письмо объединенного комитета[Пакта Рериха]. Наверное, такие обращения зачитываются и в наших комитетах Пакта. Чую, что около Пакта многое творится, и надеюсь, что все ладно.


[1] Имеются в виду почетные французские паспорта. См.: Рерих Н. Паспорта // Рерих Н.К. Листы дневника. М.: МЦР, 2000. T. II. С. 258.

 

24 января 1935 г.
Пекин

Сейчас получен один экземпляр второго тома книги Пакта. Это именно то, что нужно, – очень радуемся и будем ждать остальных, чтобы послать здешнему Правительству и нужным лицам. Также получены два пакета из Нью‑Йорка с целым рядом оттисков статей – и это хорошо.

Сегодня приезжали епископ Виктор и иеромонах Нафанаил. Внешне все было очень хорошо. Уже больше недели мучаемся: на целый ряд телеграмм наших не можем получить от В.К. Р[ериха] толковую телеграмму, почему именно первая часть гербария не могла быть выслана так, как ему было указано. Допустим даже, что, по его мнению, какие‑то могли быть причины, но все‑таки пропустить два месяца это более чем безобразие. Безобразно это и тем, что кроме этого дела у него сейчас никаких занятий нет и он должен все свое внимание направить в этом направлении, тем более что от нас он знает, насколько все это важно. Выправим дело, насколько можно. Г.И. [1] правильно пишет, что каждое знание уже есть благо. Относительно Харбина мы этого блага получили хороший запас.

Очень замечательно, что именно 24‑го получилась вторая часть книги Пакта; действительно она нужна. Наверное, Вы ее широко послали по всем заинтересованным странам, начиная от президента Рузвельта. Конечно, и пресса должна отозваться на эту книгу, и это будет самой нужной прелюдией к действию Пакта, предполагаемому в феврале [2].

Поистине, даже несоизмеримо мыслить о значении Пакта и о темноте сатанинской харбинской интриги. Вообще время очень чревато. Идем бодро и торжественно. Зина пишет о смерти сына Мих[аила] Алекс[андровича][Таубе] [3]. Напишите ему от нас самое сердечное соболезнование. Я знаю, как тяжка ему будет эта потеря.

Удивляюсь, что газеты в Париже не дали отзыва о «Звездах Маньчжурии». Вообще предложите Г.Г.[Шкляверу] опять начать проникновение в эти газеты. Ведь не может же натянутое отношение продолжаться до бесконечности, тем более что предполагаются какие‑то встречи с Гукасовым.


[1] Вероятно, опечатка, и имеется в виду Е.И. Рерих, в письмах которой не раз повторяется эта формула.

[2] Первоначально процедура подписания Пакта Рериха намечалась на февраль 1935 г.

[3] Сын М.А. Таубе барон Александр Михайлович Таубе, ученик школы Сен‑Луи‑Гонзаг, скончался в возрасте 16 лет, был похоронен в Париже 17 декабря 1934 г. на кладбище Тие.

 

27 января 1935 г.
Пекин

Если Монсон оказывается по‑прежнему другом, то хорошо бы сохранить с ним сношения, ведь за эти годы наши связи со

Швецией очень обеднели. Умер наш друг профессор Бьярг и еще несколько преданных людей, потому каждый друг, а в особенности такой подвижный, как Монсон, очень ценен. Кто знает, может быть, каким‑то путем он мог бы быть полезен в деле Люиса.

В письме <Люиса> [1] Лепети мы находим выражение о том, что северные кузены по‑прежнему враждебны, и [Ю.Ф.] Семенов шипит по‑прежнему. Буквально то же самое мы слышали от него 5 лет тому назад. Между тем в мире все находится в движении, и потому по‑прежнему не может быть, или оно хуже, или лучше. Как в том, так и в другом случае должны быть приняты какие‑то способствующие меры. При случае пишите ему об этом. Ведь не только он сам, но через друзей можно постепенно действовать. Уже давным‑давно предполагался какой‑то разговор Гукасова с Семеновым. Случилось ли это? Точно так же и в отношении кузенов, за эти годы многое изменилось, и все это нужно принять во внимание. К сожалению, мы опять здесь натолкнулись на явные следы двух негодяев. Так, например, приятель Крена в лобби гостиницы случайно присутствовал при весьма неприятном разговоре двух незнакомых американцев, говоривших между собою как бы из рупора двух негодяев. Мы еще не знаем, чем окончилось расследование о них, но можно думать о существовании прямого и глубокого заговора. Во всяком случае, они оказались обстоятельством весьма мешающим.

Вчера мы побывали в здешней духовной миссии; между прочим, мне показали портрет антихриста! По‑моему, это не что иное, как довольно известная картина мюнхенского художника Гофмана, изображающая Христа [2]. Но когда я заикнулся об этом, то мне было строго замечено, что это вещь несомненная и этот портрет воспроизведен в книге Нилуса. После такого пресловутого авторитета, как Нилус, конечно, я бросил разговор. Как неимоверно трудно с изуверами! Сами того не замечая, они‑то и служат антихристу, как Е.И. правильно о них пишет. Тут же мне было замечено, что книга Всеволода Иванова об Антонии Римлянине [3] ужасная. А мне‑то она во многом понравилась. Посылаю копию письма Всев[олода] Ив[анова] ко мне и копию моего ответа к нему. Имейте в виду как то, так и другое. Также посылаю мой ответ в Тяньцзин о банке. Может быть, в будущем все это может пригодиться.

Неужели американский доллар так падает? Вчера при размене чека мы получили на 27 пекинских долларов меньше, нежели в ближайшем прошлом. Неужели это относительно всех валют; ведь наши бюджеты в Индии и Франции могут быть опрокинуты.


[1] Зачеркнуто.

[2] Вероятно, имеется в виду Генрих Гофман и его картина «Христос в 33 года».

[3] См.: Иванов Вс. Н. Повесть об Антонии Римлянине. Харбин, 1934.

 

[28 января 1935 г.]

Если бы я захотел записать все разговоры, бывшие вчера от 7 до 12, то никаких страниц дневника не хватило бы. Все это очень интересно. Тем более порадовались бы, получив сегодня телеграмму от Фр[ансис] с деловыми вопросами. Значит, где‑то неотложное дело творится. Конечно, следует все вести через Майкель Никольсона – он свой человек. Крепче, когда дело в близких руках. Мы сейчас же и телеграфировали об этом.

Из книги Пакта мы вынули ненужное слово. Оно вынимается легко острым ножом. Конечно, такая опечатка всегда возможна. И Вы понимаете, почему в некоторых местах даже случайная опечатка может быть вредна. Посылаю Записной листок «Помощь». Непременно переведите его и между прочим дайте и нашему Другу. Может быть, ему когда‑то потребуется показать его или начальнику, или еще кому‑либо. Вы понимаете принцип, что путники должны оказывать всемирную помощь на путях своих. Никто не имеет права, прикрываясь узкостью профессии, забывать о возможности помощи на путях своих. Ведь где‑то могут находиться настолько очерствело‑ограниченные люди, которые могут даже вменять в ошибку добрые советы, которые могут помогать даже не только лицам, но и целым странам. Поистине, говорим путникам: «Будьте советниками добрыми и помогайте на всех путях своих».

Ждем еще экземпляры книги Пакта, чтобы дать их местному правительству, полезным должностным лицам и друзьям. Как хорошо, что еще до февраля эта книга попадет всем правительствам и заинтересованным лицам. Таким образом, на этот раз никакого запоздания не будет.

Получено письмо от Ивана[Народного] – и там все ладно. Письмо из Кио[то] написано настолько раньше харб[инской] истории, что в этом деле значения не имеет. Кроме того, странно, что кроме этого письма не прислано ни одной газетной вырезки. Ни в одной стране такого не бывало. Наш представ[итель] Черт[ков] тоже замолчал. Хотя я и предполагаю, что он ожидает денег, но тем не менее молчание его странно.

В.К. сообщает, что «брожение продолжается», – значит, тем более нужно продолжать расследование.

Сразу получились наггарские письма от 29 декабря и 5 января. Именно пламенно характеризует Е.И. положение вещей. Так мы и относимся к харбинской полит[ической] интриге. Ведь сейчас тамошние газеты вдруг записали о[Великом Князе] Кирилле. Радуемся, что Стуре так помог ратификации Пакта в трех прибалт[ийских] странах [1]. Наверное, многие будут приписывать себе эту ратификацию.

Очень хорошо, что брат президента Эстонии [2] будет устраивать наше общество [3]. Лишь бы только этот президент подольше оставался. Пусть Стуре исследует сущность Кайгородова. Может быть, там совсем не так плохо, как нам старались представить. Во всяком случае, К.И.[Стуре] при личном с ним свидании это бы восчувствовал, если бы было очень худо.

Какая именно газета «Нов[ости]» перепечатала «Харб[инское] Время»? Если это «Посл[едние] Нов[ости]» [4] или какая‑либо другая, – до нас это не дошло. Приобщили к делу и протест Светика.

Во всяком случае, всякие такие изуродованные портреты и фальсифицированные письма – все это такая гадость, от которой нужно всячески отмежеваться. За целым миром прямо не уследить – где и что происходит.

К Шатк[ому] [5] мы и не обращаемся. Даже и сегодняшний мой Записной листок «Помощь» должен быть прочтен Гал[ахадом], но не больше. Написан он опять‑таки с желанием, чтобы избежать каких‑либо нелепых нареканий двойной деятельности. Но, поистине, если вы идете с любою целью, а по пути встретите больного, которому можете помочь, то по человечеству вы это должны сделать. Впрочем, по‑видимому, наш Друг понимает значение Канзаса. Правильно предположение, что два негодн[ых] навредили больше, чем кажется.


[1] Вероятно, под ратификацией в данном случае имеется в виду решение соответствующих государственных органов о подписании страной Пакта Рериха с последующей его ратификацией. Страны Балтии не участвовали в подписании Пакта 15 апреля 1935 г., т. к. Госдепартамент США не прислал официальное приглашение их правительствам.

[2] Президенство в Эстонии было установлено только в 1938 г. Вероятно, речь идет о премьер‑министре Константине Пятсе (будущем первом президенте Эстонии), который в 1934 г. осуществил военный государственный переворот, в результате которого было установлено авторитарное правление.

[3] Общество основали Вольдемар Пяте (1878–1958), помощник министра просвещения Эстонии, художник, и его супруга.

[4] «Последние новости» – одна из наиболее популярных газет русской эмиграции, издавалась в Париже в 1920–1940 гг.

[5] Имеется в виду Ф.Д. Рузвельт.

 

28 января 1935 г.

Постоянно встречаем самые неожиданные и малые и большие их последствия. И только подумать, что они вредили, даже вообще не зная и никогда даже не увидав меня. Разве это не есть доказательство тому, что за ними стоял какой‑то некто? Также чрезвычайно интересно, что упомянутый Вами председатель Комиссии по сохранению памятников высказался именно против охранения их. Неужели это припадок безумия зависти?

 

29 января 1935 г.
Пекин

Мне очень нравится басня Светика о том, как мишка вырос и стал кусаться. О какой выставке «м» говорит Шклявер, неужели это выставка страны, где мы были [1], и неужели она сделана и послана без нашего ведома – ведь это было бы более чем странно? По‑прежнему не имеем никаких ответов на наши письма друзьям Сав[ады]. Кстати, и Черт[ков] абсолютно замолчал; от Кит[агавы] мы ничего и не ждали, ибо вообще ему не доверяли, именно, как Е.И. и почувствовала. Пусть из Нью‑Йорка и Франции пошлют Е.И. предисловие Ив[ана] Ак[имовича][Кириллова]. Но вообще эта книга [2], которая так уместна была бы осенью, сейчас потеряла свое значение, ибо столь многое с тех пор переменилось. Глубоко жалеем, что Париж так задержал присылку материала, а кроме того, была включена Парижем абсолютно неподходящая статья арх[иепископа] Нестора [3]. При этом сам архиеп[ископ] выразил мне свое глубочайшее изумление, ибо он никогда не давал разрешения помещать в книгу о «Сиб[ири]» статью исключительно о «Яп[онии]». Помещение такой статьи было бы вообще губительным как для самого архиепископа, так и для издательства, и для многого другого. Вообще сейчас все идет так ускоренно, что то, что могло быть послано в сентябре, делается или ненужным, или вредным в феврале. Потому‑то во всех наших отраслях нельзя допускать никаких промедлений. Конечно, в случае этой книги Америка абсолютно непричинна, ибо именно Париж настаивал в прошлом марте на желательности такой книги. А статья самого Ив[ана] Ак[имовича][Кириллова] [4] была дослана лишь в сентябре. Все не можем догадаться, какая именно газета «Нов[ости]». Вероятно, Шкл[явер] в своем следующем письме и по этому поводу пояснит. Юрий не упомянул, что не запечатывал письмо своей печатью, ибо была другая фамилия отправителя. Очень внимательно прочтите мой Записной лист «Помощь» и оцените все междустрочное значение. «Нашему командованию ничего не известно» – вот и нам о том тоже неизвестно, и потому нужно продолжать всякие расследования. В.К. пишет: «Брожение продолжается». Конечно, весьма вероятно, что у страха глаза велики, но все же нужно пребывать в готовности. Посылаю для архива копию письма епископа Виктора.


[1] Маньчжоу‑диго.

[2] «Сибирь и ее будущее».

[3] Статья «Дальний Восток и Япония», представляющая собой отрывки из книги архиепископа Нестора «Очерки Дальнего Востока» (Белград, 1934).

[4] «Сибирь. Краткий географический и исторический очерк».

 

30 января 1935 г.

Видно, у Юрия и у меня опять небольшая инфлюэнца. С утра у меня 37, а у него 37,4. Конечно, остаемся дома, и сегодня даже не буду многого диктовать. Посылаем Вам случайный экземпляр здешней газеты, Вы ведь хотели ознакомиться с типом здешних газет. Прочтите. [Пришло] письмо В.К., [он] пишет о том, что первая часть гербария и не могла быть отправлена в ноябре. К сожалению, это не так, ибо и Юрий и Шура М[оисеев] уже видели заготовленные пачки. Как всегда бывает, люди найдут себе оправдания хотя бы и против очевидности. Также пишет, что Гордеев очень занятый человек. Спрашивается, как же так, опытный специалист сам назначает неверный срок, как бы не умея сообразить в свое время. Думаю, что все это прежде всего последствия харбинской гадости. Также сообщает, что книга «Свящ[енный] Дозор» для цензуры будто бы послана в Синцзян. И это совершенно необъяснимо, ибо еще в ноябре нашему Викт[ору] Ивановичу][Грибановскому] было обещано, что книга будет выпущена через 2 дня. В конечном счете опять приходится пожалеть, что от друзей Сав[ады] до сих пор ни малейшего ответа, и таким образом смущенные души и продолжают пребывать в том же состоянии. Как это прискорбно, что темные элементы так сплочены и организованы, а светлая сторона – как раки из корзины.

 

31 января 1935 г.
Пекин

У нас опять лазарет. У Юрия вчера было 38,5, сегодня с утра 38. Ночь спали мы оба плохо, кто его знает, отчего здесь нет обычного сна; вот‑вот кажется, уже засыпаешь, а по неизвестной причине опять бодрствуешь. На всякий случай позвали доктора Судакова, посмотрим, что он скажет. Послали Вам и следующий номер газеты, все‑таки Вам любопытно, что именно здесь пишется. Посылаю копию моего письма В.К. Нам так полезно было бы знать все харбинские очертания, а в конце концов даже отсюда, на небольшом расстоянии, мы с трудом можем ориентироваться. Все ждем письма из Харбина от разных друзей, чтобы больше распознать происходящее. Ведь хотя бы один эпизод с книгой «Св[ященный] Доз[ор]» необыкновенно характерен; или попустительство нашего представительства, а может быть, и какие‑нибудь злые мишкины деяния.

Сейчас получили письмо из Наггара от 12 янв[аря]. Из прилагаемой копии письма к Г.Г.[Шкляверу] Вы видите наше отношение к очередным поступкам мадам[де Во Фалипо].

Действительно, мы были встревожены новостью о поездке. Сердечно желаем, чтобы поездка была и короткой, и успешной. Не совсем понимаем упоминание и предположения о Северных странах [1] – очевидно, все это нужно и неотложно. Спешность сообщения ясна и из того, что на прошлой неделе ничего об этом не упоминалось. Дай Бог, чтобы все было и полезно, и быстро. Все эти сведения меня немало встревожили.

Сейчас был доктор Судаков, говорит, у нас грипп. У Юрия все еще 38, у меня 37. Очень неприятны такой продолжительный насморк и хрипота. В моем письме к Г.Г.[Шкляверу] Вы видите, что харбинские газеты уже получили некое возмездие и отдельные участники мерзости уже попадают под дамоклов меч, а над головой одного уже нависла тяжелая неприятность. Потому будем продолжать наступление бодро и всеми мерами.


[1] Вероятно, речь идет о том, что Госдепартаментом США не было выслано приглашение принять участие в подписании Пакта Рериха странам Балтии, хотя их руководство было готово подписать этот международный договор.

 

1 февраля 1935 г.

Ночь опять совсем плохо спали. У Юрия после малой дозы аспирина 36,5, а у меня, несмотря на пирамидон, с утра 37,1. Значит, все еще какое‑то раздражение продолжается. Насморк такой, какого давно не запомню. Очень ожидается решение о Канзасе.

 

2 февраля 1935 г.
Пекин

Сегодня с утра у меня все еще 37,2, и по с[ам]очувствию налицо обычные признаки гриппа. На этот раз придется очень высидеть дома. Кстати, передайте нашему Другу о моем и Юрия нездоровье, вызывающем невольное сидение взаперти. Надеюсь, что по всему нашему фронту продолжается удачное наступление.

 

3 февраля 1935 г.

Вчера вечером у меня почему‑то оказалось 38,2, а у Юрия опять 37,8. Он принял аспирин, а[я] пил теплое молоко. И сегодня у меня 37,2, а у него 36,8. Что‑то где‑то сидит, оно и немудрено, если сообразить разные наслоения. Опять мы ощутили существующую шептательную кампанию на основе двух негодяев. Никак не поймете, где граница ее распространения. Конечно, больше всего из американской] среды. Всячески пробуем определить ее, но это не так легко, как кажется.

Получилось два пакета из Нью‑Йорка со статьями из «Нового Русского Слова». Перешлем их в Харбин. Вполне понимаю Ваше нежелание писать в Харбин. Действительно, писать, зная, что все написанное фотографируется, извращается и злоупотребляется, – удовольствие очень малое.

При случае передайте Другу, что нам пришлось высидеть дома несколько дней, и я вижу, что еще несколько потребуется. Эти неожиданные скачки температуры, горловой кашель и плохой сон – все это показывает на грипп, которого в городе очень много.

 

4 февраля 1935 г.

Предлагаю М. Адачи избрать интерпетюити [1]. Все‑таки он был покровителем нашего союза в Бельгии и занимал такой пост, как председатель Гаагского суда. Конечно, из такого избрания нужно сделать в соответственных посольствах и консульствах яркое заявление, с тем чтобы они в свою очередь сообщили бы это куда следует, в свою страну. Чувствую, что всеми силами нужно принять очень твердую линию. Раз мы знаем, что против нас определенные темные силы, то и бить их нужно тоже вполне определенно.

Были еще письма из Харбина, из которых ясно, что какое‑то воздействие на газеты было. Кроме того, сообщается, что[слово] мэра Киото напечатано в «Заре». Таким образом, становится ясно, что лишь неукоснительными твердыми мероприятиями можно остановить темные натиски. Также сделайте, чтобы среди каких‑либо стран не обнаруживалось малодушие или смущение. Из Записного листа, посвященного Пакту, можно видеть, что опять полезно иметь перед собою как списки сочувствующих, так и списки разрушителей. Этим порядком можно будет замечать замечательные соотношения между темными разрушителями.


[1] Interpetuity (англ, устар.) – попечитель.

 

5 февраля 1935 г.

В своем недавнем письме от третьего января Зина просила меня и Юрия послать приветствие к 23 января в наш Польский институт [1]. Но ведь само письмо пришло лишь к февралю. Почтовые сроки нужно иметь очень в виду, ибо в будущем могут происходить еще большие обусловления в сроках.

В деле Канзаса тоже уже упоминаются сроки. Кому‑то кажется, что прошло уже много времени и ответ уже должен быть. Приходится разъяснять, что и посланное отсюда не по нашей вине лишь девятнадцатого января в лучшем случае только дойдет почти через месяц. Вы знаете, что когда людям что‑либо хочется, то тогда никакие сроки не принимаются в расчет. Конечно, мы предлагали уже послать сведения о Канзасе еще 20 декабря, но сами их получили ровно на месяц позже. Но когда кому‑то очень хочется, то всегда забывается, что задержка произошла от него же самого. Из этого видите, насколько сильно хочется!

Ожидаем еще экземпляры книги Пакта и надеемся, что вредная ненужность в пяти местах – исправлена. Со дня на день ждем ответа от рекомендованного китайца‑специалиста, но многие люди часов не считают.

До чего насыщено время. До чего все спешно. Люди спешат, чувствуя в сердце своем эту необходимость спешности. Итак, поспешаем.


[1] Польский институт при Музее Рериха в Нью‑Йорке.

 

6 февраля 1935 г.

Любопытнейшее сведение из Харбина. Все это интересно, тем более что привез их достоверный человек, который пробудет с нами до 8‑го вечером. Все‑таки происходят вещи небывалые.

Книга «Священный Дозор», вся состоявшая из уже напечатанных статей, цензурою не пропущена. Хуже того, цензурою воспрещены статьи, посвященные Пакту. Причем некоторые наши друзья дошли до такой степени расстройства, что соглашались на то, чтобы вырвать из книги эти 12–15 страниц. Конечно, мы немедленно телеграфировали, чтобы из книги ничего не вырезать. Хорошо, что у нас имеется один экземпляр книги с собою и таким образом все злостное действие цензуры делается еще очевиднее. Подумываем, не переиздать ли нам книгу здесь с отметкой, что первое ее издание не пропущено харбинской цензурой.

Разве не замечательно, что темные силы именно не выносят Пакта и Знамени Мира? Для биографов – любопытная подробность, что десятый том сочинений не пропущен цензурою из‑за упоминания Пакта и Знамени Мира. Конечно, Вы сообщите эту небывалую новость и в Париж, и Сав[аде], и всем кому следует. Уж очень это небывало и опять дошло до тактики адверза. Странно, что Сав[ада] как раз писал туда, упоминая Пакт и поднятие Знамени, и как бы ответом на это является запрещение книги цензурою. Прямо умопомрачительно. Другое сведение не менее замечательно.

На официальном банкете по объединению эмиграции известный мракобес[Василий] Иванов произнес речь, в которой было сказано, что[такие] деятели эмиграции, как Ф[уяма], еще более вредны, нежели Рудый (Рудый – большевик, управляющий КВЖД). Ни одна из газет не напечатала это словоизвержение. Единственно маньчжудиговский официоз «Гун‑Бао» [1], где редактором известный сибирский сепаратист Головачев, напечатал именно это выражение полностью. Не лишено особого интереса, что оглашено было это оскорбительное выражение именно только в официозе, редактором которого является такая определенная личность.

Остается думать, что если одною рукой пишутся заверения, то другая рука не отдает ли приказов об оскорблениях. Остается запастись терпением, неутомимостью и изо всех сил поражать тьму. Некоторые церковные круги тоже не прекращают оскорбительное выражение. Если принять еще во внимание многое и вдали происходящее, то получится время необыкновенно, небывало напряженное.


[1] «Гун‑Бао» – общественная газета, выпускаемая в Харбине в 1926–1937 гг.

 

7 февраля 1935 г.

Приехавший из Х[арбина] наш друг очертил нам полностью там происходящее. Можно сказать, что наши прогнозы в этом отношении вполне совпадают. Очень приятно иметь такого человека среди сотрудников. Мы радовались, слыша, что основные ячейки содружества не только продолжают культурную работу, но и укрепляют между собою сношения. Это все хорошо. Получится, таким путем, естественный отбор лучших местных элементов. Удивляемся мы, что представительство, по‑видимому, ничего не принимает по поводу речи мракобеса Иванова на официальном обеде Бюро Объединения Эмиграции [1]. Я не говорю о том, чтобы идти в суд, ибо судопроизводство в Харбине, особенно же

о клевете, совершенно невозможно. Но мог быть измыслен целый ряд тактических действий, которые показали бы действенность представительства. Так как сведение это появилось в официозном органе «Гун‑Бао» под редакцией Головачева (он же ректор Института Святого Владимира), то можно было по этому поводу посетить архиепископа Мелетия как главу Института, а также посетить кое‑кого из властей, ибо газета «Гун‑Бао» официозная.

Сегодня получено очень неприятное письмо из Х[арбина] от г. К[арбышева], копию ответа моего прилагаем. Меня очень расстроила такая явно выраженная несправедливость. Из письма ясно одно, что Харбин ни в чем вообще не виноват и все поступки х[арбинцев] прекрасные, а во всем виновата Америка, а главное в том, что[она] не хочет присылать денег Харбину. Выходит так, что «священный» город Харбин может наносить любые оскорбления, и вы должны этому не только улыбаться, но и заплатить за каждое оскорбление, по крайней мере, по миллиону долларов.

Какими же душевными свойствами нужно объяснить подобные запросы? Конечно, если бы представительство мыслило в должных размерах, то подобные словоизвержения были бы немыслимы. При этом поражает плохо прикрытое передергивание, а именно, главный упор делается на обезображенный портрет, как бы забывая, что главное – это было оскорбление Америки и название меня американским шпионом. При этом особенно удивительно то, что два только что случившихся грубейших эпизода, а именно, речь Иванова и запрещение книги цензурою, очевидно, считаются совершенно нормальными. В какие дикие времена мы живем!


[1] Бюро по делам российских эмигрантов (БРЭМ) было создано в 1934 г. в целях объединения под руководством прояпонских властей проживающих в Маньчжоу‑диго белоэмигрантов.

 

8 февраля 1935 г.

Вчера получилась большая почта; сразу и из Индии и из Америки. Конечно, когда В[ладимир] Ан[атольевич][Шибаев] поедет, то Тамдинг может быть полезен. Но, конечно, В[ладимир] Ан[атольевич][Шибаев] может ехать лишь после возвращения Эст[ер]. До ее возвращения о поездке Владимира] Ан[атольевича][Шибаева] и говорить не будем. В списке посланных книг второго тома Пакта значится и Харб[ин]. Надеюсь, что десять книг туда не послано, ибо если бы они туда пришли без поправок – было бы вредно. Особенно же сейчас, когда книга «Св[ященный] Доз[ор]» из‑за Пакта не пропущена. Из прилагаемой копии письма Карбышева и копии моего ответа ему Вы достаточно видите подробности происходящего. Не забудем, что арх[иепископ] Ювеналий, недавно вернувшись из Пекина, провещал: «Удивительно, что полк[овник] Грибановский, служа в таком месте, еще ходит в церковь».

С нашим молодым другом, приехавшим из Харб[ина], устно передаю: «Если в Харб[ине] будет продолжаться такое нагромождение лжи и злобы, а представительство наше не найдет возможности противодействовать этому, то и существование самого представительства там сделается ненужным». Ведь кроме всего прочего, даже переписка с Харб[ином] трудна после того, что мы знаем о фотографировании каждого письма. Если бы из Харб[ина] получилось какое‑нибудь неприятное письмо о кооперативе, то не забудем, что, по последним сведениям, там злодействует вовсе не одна газетная шайка, а довольно распространенные темные силы. Ведь зловещания Ювеналия, оскорбительная клевета речи Иванова и запрещение статей о Пакте – все это находится за пределами газетной шайки.

Интересен разговор Зины с Вонсяц[ким]. Будет полезно получить номера его журнала, где он обличит своих бывших сотрудников. Если когда‑то в будущем Шат[кий] будет в состоянии понять, насколько дело Канз[аса] полезно для промышленности его страны, это много облегчит многие положения. Но, вероятно, его духовное состояние еще не позволяет ему признать всю неожиданную пользу происходящего. Будем надеяться, что произойдут еще какие‑либо просветляющие обстоятельства. Хотелось бы Вам всем дать понять, насколько дело Канз[аса] неотложно и насколько оно интересно и для Люиса. Ведь это как раз и по его банковским] специальностям. Если бы кто‑то смутился какими‑либо случайными газетными сведениями, скажите, что всякие такие сведения бывают преувеличены. При случае сообщите Шкл[яверу] в Париж, что письмо Алекс[андра] Ак[имовича][Кириллова], только что до меня дошедшее, лишь показывает, насколько сведения вообще преломляются. Ни о какой новой эмиграции в Маньчжурию нет и речи.

Сейчас получена телеграмма из Наггара о том, что уже две недели не доходят наши письма. Удивляемся, ибо посылаем каждую неделю. Дали об этом в Наггар телеграмму. Между прочим, все письма И.И. [Серебрянникова], пересланные нам из Харбина, дошли сохранно, так что потери в письмах не было.

Близится время, когда вследствие расстояний обмен письмами будет очень удлинен и затруднен. Сегодня Юрий первый раз выехал из дому. Я еще сегодня пробуду дома, и вообще проявим всякую осторожность. Необычайно напряжена вся атмосфера, и потому будем везде осмотрительны. Поручаем нашему молодому другу достать из Харб[ина] два‑три экземпляра «Священного] Доз[ора]», чтобы хотя бы по одному осталось в библиотеках Америки, Парижа и Индии. Можно к ним сделать[меморандум] потомству, что книга не была пропущена цензурою в Харбине. Когда Вы будете заявлять об этом Сав[аде] и прочим друзьям, то не упоминайте, что я лично убежден в том, что цензура была русская. Или так широко животно‑тигровое влияние, или совершенно непонятно, чего ради эмиграция так упорно вредит сама себе. Все‑таки помимо всяких воздействий и в самой эмиграции сидит какое‑то безумие.

Опять имеем слухи о Уисперинг кампэйн [1]. Прямо не уследить, где еще этот гад ползает. Мы уже призвали для расследования одного доброго американца и американку, но и они удивляются и никак не могут уследить за движениями гада. Конечно, Старый Дом действует. Но где именно центр бывшего несомненного заговора, все еще трудно усмотреть. Ведь и тот соотечественник Сав[ады], о котором упоминается в письме Франсис, сделался неприятен после проезда ботан[иков] [по] Японии. Значит, уже сразу нечто начало протекать. Как скучно, что столько внимания приходится уделять всяким сатанинским шайкам.


[1] Whispering campaign (англ.) – клеветническая компания.

 

9 февраля 1935 г.

Читаем в газетах о прекращении ам[ериканского] консульства в некоей стране [1]. Не сомневаемся, что наш Друг благотворно действует и в этом направлении. Пусть он где‑то у себя хранит памятную записку о всех его действиях и выступлениях или выражениях в этом направлении. Будет день, когда именно эта его деятельность сделается особо исторической. Не буду повторять о том, как неотложно нужен Канз[ас]. Каждый день мысленно ожидаю какой‑то подвижки. Если я посылаю что‑нибудь без особого упоминания или назначения – просто храните в нашем внутреннем архиве до дальнейших указаний. Если земные силы так сосредотачивают свою деятельность, то пусть и светлые легионы восстанут и сверкнут доспехами Света.

Понимаю, что лама Минг[июр] едет в отпуск без содержания. Можно бы дать ему как общее поручение – пожелание, чтобы он при посещении монастырей интересовался как местными легендами, так и лекарствами. Вполне понятно, что члены Института [«Урусвати»] не сидят на одном месте, но собирают все, где можно. Очень рад слышать, что понравившаяся мне заметка была помещена через Нетти. Какой огромный аппарат заключен в нашем обществе.


[1] В феврале 1935 г. Госдепартамент США официально уведомил Москву о решении правительства США прекратить переговоры о долгах и кредитах царского правительства (соглашение по этому вопросу не было достигнуто), сократить персонал своего посольства в Москве, закрыть генконсульство, а также, возможно, ликвидировать экспортно‑импортный банк, созданный специально для финансирования торговли с СССР.

 

10 февраля 1935 г.

Начался страшный ветер, так типичный для февраля Азии. При будущих сборах предполагаю сделать некоторый опыт. Кроме сбора, который будет производить китайский ученый, думаю предложить местным монголам сделать набор тех трав, которые, по их мнению, наиболее стойкие и полезные. Таким образом может получиться еще одна интересная характеристика.

Прилагаю копию моего письма генералу Хорвату, содержащую заявление по поводу оскорбительного выражения В.Ф. Иванова на банкете эмиграции. Также прилагаю к тому же предмету две копии моих писем арх[иепископу] Мелетию и еп[ископу] Дмитрию. Пишу им как председателям Института Св. Владимира, в котором Головачев, поместивший заметку, является ректором. Когда будете делать опять соответственное заявление, следует указать, что Иванов – официальное лицо, банкет – официальный, газета «Гун‑Бао» – официоз, редактор Головачев является официальным лицом. Таким образом, помимо чисто эмиграционного обстоятельства, характерно и то, что в отношении самого Маньчжоу‑диго все четыре подробности официальны или официозны.

Так же точно и цензура относительно «Священного Дозора» уже не является газетной кучкой, а опять‑таки государственным установлением. Разве допустимо, чтобы и государственные установления принимали участие в травле. Не забудем, что статьи о Пакте уже появлялись в харбинской «Заре» и тем самым однажды уже прошли цензуру. Остается предположить, что сейчас это не вопрос цензуры как таковой, а нечто другое. Итак, будем по‑прежнему поражать тьму и добиваться справедливости.

Обратите внимание на еще одно обстоятельство в Париже. По сведениям Шк[лявера], считались враждебными «Последние Новости», а более дружелюбным – «Возрождение» [1]. Сейчас жизнь показала обратное: в «П[оследних] Новостях» появилась посторонняя и очень приличная корреспонденция, а «Возрождение» даже пыталось примкнуть к мракобесам и, в лучшем случае, промолчало бы. Итак, «врагов и друзей не считаем».

Эст[ер] уже плывет. Значит, к апрелю, когда потребуется опять напряжение всех сил, будет и она. При таком количестве дел, как у нас, требуется столько доверенных сотрудников. Получены десять книг Пакта. Вчера я лично в каждой из них сделал пять подчисток, а всего вместе – пятьдесят. Как обидно, что то же самое ненужное обстоятельство попало в книгу в пяти местах.

Относительно корреспонденции с Харб[ином] – лучше пока ее совсем прекратить. Очень хорошо, что и книгу Пакта туда не посылали. Она вызвала бы лишь глумления. Пять опечаток исправляйте в этих книгах. Вы знаете, как людям свойственно придираться именно к опечаткам. Во всяком случае, хорошо, что книгу туда не посылали. В исправленном виде я ее дам кит[айскому] правительству и еще некоторым полезным лицам.


[1] «Возрождение» – русскоязычная монархическая газета, издаваемая в Париже в 1925–1940 гг.

 

11 февраля 1935 г.
Пекин

Сейчас получили замечательную телеграмму от Люиса. Значит, еще одна победа [1], и он, как истинный Командующий, блестяще провел и эту битву. При стойкости и неуклонности прекрасно завершится и все остальное. Теперь всемерно надеемся, что и дело Канзаса устроится. Между прочим удивляемся, что в Наггаре не получены за две недели наши письма, по всей видимости именно те, где упоминается о Канзасе. Совпадение ли или какая‑то злонамеренность, трудно сказать. Из прилагаемой копии Г.Г. Шкляверу Вы видите, что я предлагаю ему соответственно запросить о фотографировании письма. Такой же почти вопрос можете поставить и С[аваде]. Это тем более своевременно, что никаких последствий дип[ломатических] писем мы не ощущаем. Наоборот, нечто из газетной шайки как бы перекидывается в пределы официальных банкетов и цензуры.

Мы послали телеграмму в Харбин, прося и оттуда переслать нам 10 книг Пакта, если бы они все же туда попали из Нью‑Йорка, вообще туда книг не посылайте. Да и переписка с Харбином ввиду фотографирования писем совершенно невозможна.

Удивляюсь, что Чертков ничего никому не сообщил о картинах в Кио[то]. Пусть Зина напишет ему, выражая некоторое удивление, что от него по этому поводу не произошло никаких сообщений. Нам он не пишет уже больше месяца. Удивляемся! Прилагаю из «Шанхайской Зари» статью «Охранение» – для дел Пакта. Сейчас Юрий пошел насчет Кор[ичневых] Кн[ижечек] и удостоверений для будущей нашей экспедиции.


[1] В 1931–1934 гг. Музей Рериха вел судебные разбирательства с банковской холдинговой компанией «Manufacturers Trust Со» (финансировавшей строительство здания), которая угрожала ему лишением прав на здание (Мастер‑Билдинг) и процедурой банкротства. Мастер‑Билдинг представлял собой 29‑этажный небоскреб в Нью‑Йорке на Riverside Drive, 310, в котором располагались Музей Рериха, Мастер‑Институт объединенных искусств и другие учреждения, а также апартмент‑отель. В 1934 г. совместным решением учредителей был одобрен план реорганизации, в результате которой Мастер‑Институт объединенных искусств был зарегистрирован в качестве образовательной корпорации, ставшей правопреемником здания, со всеми его обязательствами. Тяжба завершилась победой Музея, по решению Верховного Суда штата Нью‑Йорк новое образовательное учреждение должно было управляться долевыми паями учредителей.

 

12 февраля 1935 г.
Пекин

Только что послали телеграмму в Наггар к 13‑му [1], а также с запросом, получены ли задержавшиеся на две недели письма, как получили телеграмму оттуда: оба письма дошли и добавка в Пакт вставлена [2]. Итак, с Пактом как будто все обстоит благополучно. Конечно, нужно ожидать, что обезьяны, тигры и всякие зверюшки [3] рано или поздно опять выскочат, и потому всякие защитные средства нужно держать наготове.

Думаю, что, вероятно, сегодня или завтра в Нью‑Йорк дойдет мое письмо касательно Канзаса. Конечно, многое приходится писать между строк, зная, что Вы понимаете всякие местные условия. Надеемся, что и Друг наш вполне понимает, что дело Канзаса так глубоко полезно для его страны, хотя бы в промышленном значении. Ведь всем приходится думать о рынках, и каждые двери к тому должны быть очень приветствованы и оберегаемы. Думается, что, наверное, все будет понято и пройдет безотлагательно. Когда я записываю о всяких злобных харбинских проделках, то делаю это не потому, чтобы они меня расстраивали. Тактика адверза огорчать не может, но формально мы должны на всех наших культурных фронтах заставить неприятеля замолчать. Пока что многие задержки в этом отношении объясняем большими расстояниями. Но будем думать, что какие‑то и где‑то воздействия будут приложены.

Вчера получено письмо от В.К., пишет, что переговоры о пропуске книги «Св[ященный] Доз[ор]» продолжаются. Посмотрим, что из этого выйдет. Если бы даже книга была в конце концов пропущена, то эти цензурные затруднения останутся весьма характерной страницей биографии. Статьи, касающиеся до Пакта, как, например, «Охранение» и другие, приобщайте к делам Постоянного комитета. Как я уже писал, все наши учреждения пришлют приветы к апрельскому дню [подписания Пакта Рериха].

Наверное, теперь скоро мы получим отчет[о] деятельности нашего общества за 1934 год, и я уже предвкушаю, что он будет очень насыщен и разнообразен. Из моего Записного листка «Подвижность» Вы видите мое отношение к отъезду в отпуск ламы Мингиюра и прочих. Действительно, чем больше движения, тем лучше.

Опять сильный ветер.


[1] День рождения Е.И. Рерих. Она родилась 31 января 1879 г. по юлианскому календарю. По современным правилам перевода со старого в новый стиль (григорианский календарь) для XIX века разница составляет 12 дней, для XX века – 13 дней. Соответственно, сегодня день рождения Е.И. Рерих отмечается 12 февраля.

[2] До этого делалась попытка изъять имя Рериха из названия Пакта.

[3] Обезьяны – англичане, тигры – СССР. (Frances R. Grant Papers // Special Collections and University Archives, Rutgers University Libraries. Box 15. Folder 56.)

 

13 февраля 1935 г.
Пекин

Письмо от В.К. Пишет, что 12 февраля мракобес [Василий] Иванов читает публичную лекцию, «в которой разоблачит всех вредителей, начиная от Л.Н. Гондатти». По сему поводу Гондатти замечает, что он предпочитает быть слоном, на которого лают шавки, нежели оказаться такою шавкою. Не знаем, чем кончится эта лекция, но она еще раз напоминает о том, что этот Иванов связан с советскими кругами и потому старается оклеветать всех деятелей эмиграции, а в книге своей оклеветал всю Россию, начиная от императоров, Голенищева‑Кутузова, Пушкина, всех ученых и пр.

Неужели Сав[ада] и его родичи могут поддерживать такие темные элементы? Упоминать о Пакте в книге цензура запрещает, а подобные разлагающие лекции разрешаются. Как и чем разъяснить это?

В харбинской «Заре» помещена заметка о Пакте (перевод из американского журнала). В «Шанхайской Заре» помещена моя статья «Болезнь клеветы».

Итак, издательство «Заря» держится твердо. Вчера вечером опять слышали, что Латтимор занимается клеветою. По этому поводу Юрий сейчас сообщит амер[иканскому] полков[нику]. Жаль, что Лат[тимор] избрал своим объектом Канзас.

Вчера нам сообщали, что как будто тяньцзинской фашистской клеветнической газетке угрожает закрытие. Вот если бы Сав[ада] помог в этих направлениях, это имело бы оздоровляющее значение. От Черткова никаких известий. Все ли получено от Фис. [1]? Там еще были какие‑то 750 дол[ларов].

Очень меня беспокоит зерновой вопрос. Закончены ли платежи м‑ра Х[исса]? Какие еще есть возможности? Также следует очень внимательно иметь в виду, чтобы с Пактом, с именем, с формулами все было ладно. Надеюсь, что наш Постоянный комитет, в руках которого Пакт постоянно находится, принимает все меры бережности и охраны. Ведь не забудем, что, как я уже писал, всякие зверушки вылезут. Советую всем бережно относиться к здоровью. Мы это очень чувствуем и потому обращаем внимание всех как в Индии, так и в Америке.

Если соответствующие круги из Парижа будут писать легитимистам в Харбин, то это будет во всяком случае хорошо.

Сегодня 13‑е, и пришло письмо из Наггара. Как всегда, все соображения именно правильны и неотложны, а то, что они дошли именно 13‑го, сообщает им особую остроту. Интересно знать, поможет ли лоан [2] и общему и внутреннему положению вещей. Ведь все становится несказанно напряженным.


[1] Опечатка. Имеется в виду Хисс, см. запись от 20 мая 1935 г.

[2] Loan (англ.) – заем.

 

14 февраля 1935 г.
Пекин

Как прекрасно Е.И. пишет о новых картинах Светика. Так и представляю себе, как развертывается и углубляется его дарование. Не взяла ли Эст[ер] с собою несколько его картин? Ведь как бы ни были трудны обстоятельства всей Америки, но тем не менее, как видно из прессы, выставки все же идут и совершается всякое круговращение. Иначе и не могло бы быть, ведь чем бы стали существовать художники Америки за целые годы. Ведь даже в Европе художники чем‑то существуют. У них не может быть давнишнего запаса, значит, несмотря на все сложные обстоятельства, что‑то происходит.

Невозможно себе представить, чтобы Хисс был вообще единственным в мире человеком. Значит, где‑то есть именно те возможности, которые должны приблизиться. Эст[ер] в своем письме возлагает надежду на Ст[окса] и Сут[ро]. Может быть, это и так, но, помня их во время прошлого свидания, нам замечалась исчерпанность энергии. Ведь теперь где‑то подросло новое поколение и оттуда должны подходить содеятели. Конечно, такие конкуренты, как Муссолини, не предвещают возможности. Впрочем, все виднее на месте.

Ясно одно, что такие примеры, как успех изданий Рунеса, что‑то значат. Ведь человек начинал на наших глазах ни с чем, никому не известный, встречая скорее противодействие, нежели помощь. А ведь, даже невзирая на труднейшие времена, он вырос и разрастается. Если это возможно в одном отделе, то это возможно и во всем другом. Ведь не забудем, что издательское дело сейчас претерпевает особые трудности. И несмотря на это, его издание можно встречать наряду со всеми давно вошедшими в жизнь журналами. Особенно же теперь, когда во всем прибавилась такая невероятная спешность, нужно быть уверенным, что силы нового поколения также войдут в работу. Без сомнения, добрые шевеления, происходящие с Пактом, должны отразиться и на многих других отделах.

Знаю, что писал уже именно это, но хочется записать такое нужное обстоятельство еще и еще раз. Ведь до лета так многое должно произойти. А уж как мы ждем движения по Канзасу, и сказать не могу. Каждый день ждем какую‑то телеграмму. Кстати, и в газетах повторно печаталось, что банки сейчас гораздо охотнее входят в дела. Итак, ждем и уверены в успехе. Ведь иначе наш друг Никольсон без фондового основания не может действовать.

Шк[лявер] пишет о том, что Горч[аков], отбитый на всех газетных фронтах, собирается издавать свои злоизвержения отдельной брошюрой. Это только лишний раз доказывает, насколько организованы злые силы, а между тем сплоченности светлых воинов не видно. Поистине, всякое разъединение в светлом стане нужно воспретить как тяжкое преступление. Все должны сплотиться в искании лучшего выхода, ведь врат очень много, и было бы позорно замечать [только] изощренность и находчивую деятельность сил темных.

Твердо объединяйте всех деятелей добра.

 

[14 февраля 1935 г.]

Сейчас послали телеграмму о том, что успешное решение по Канзасу спешно ожидается. Действительно, с этим обстоятельством нужно спешить чрезвычайно. Ведь оно должно быть приведено в порядок еще до нашего отъезда. А ведь без определенного указания об успехе невозможно предпринимать многое впустую. Потому так ждем изо дня в день, и корреспонденты так беспокоятся. Ждем!

Поучительно наблюдать, как возникают где‑то в пространстве вехи справедливости. Обратите внимание, что за это время и журнал Вонсяцкого в Америке [1] приступил к изобличению Родзаевского и [харбинских] фашистов. Затем откуда‑то появилось многозначительное воззвание тяньцзинских фашистов, также уличающих Родзаевского в советских связях. Теперь слышим, что в Шанхае появился какой‑то журнал «Обличитель», который в самых определенных выражениях обвиняет Родзаевского и компанию в преступных связях. Американский журнал будет у Вас раньше нашего. Копию воззвания тяньцзинских фашистов мы Вам послали (печатный экземпляр остался у нас). Теперь мы выписываем из Шанхая журнал «Обличитель» и также пошлем копию и Вам, и в Париж. Весь этот материал нужно применить на пользу. Когда в представительстве в Париже представит его при соответственных объяснениях Суз[уки], а в Америке Вы все это будете представлять Сав[аде], то в конце концов их родственникам должна стать очевидной вся непозволительность пользоваться услугами советских] шпионов и предателей. Может, среди самих родичей Сав[ады] имеются также[те], которые сами очень темного свойства, но благоразумные элементы должны понимать, что невозможно пользоваться услугами явно криминальных лиц. Ведь не только общественное мнение знает криминальное прошлое этих людей, но, как видите, и отделы их же партий считают необходимым выявлять их преступную сущность. К этой же категории, конечно, относится и В.Ф. Иванов, который действует исключительно в советских интересах. Лукин, тоже принадлежащий к фашистской группе и брат которого является красным комиссаром, оказывается типом совершенно определенным. Так истина выявляется, и следует всячески помогать этим выявлениям правды. Ведь сколько людей уже пострадало и еще может пострадать от этих криминальных типов. Решительно никто из благомыслящих не может понять, с какой целью родичи Сав[ады] окружают себя подобными явно отрицательными типами. Это уже против всякого здравого смысла.

Черткову пока не пишите вообще. Предполагаем, что у него не все благополучно. Сейчас являлся к Юрию упомянутый раньше Латтимор и уверял, что он нигде ничего дурного не распространял. Очевидно, ему уже было соответствующее внушение от американского полковника. Конечно, заверениям мы не верим, ибо имеем различные о нем указания, но, во всяком случае, и то уже хорошо, что он заставлен уверять о своей непричастности.

Характерно, что он спросил, не слыхали ли мы чего из Канзаса, и этим выдал себя. Сейчас получил коробку отдельных журнальных оттисков из Наггара. Какие полезные накопления. Курьезно, что они оказались возможными лишь в Индии. Все‑таки мысль Индии замечательна.


[1] Вероятно, имеется в виду ежемесячная газета «Фашист» (печатный орган Всероссийской фашистской партии), издававшаяся А.А. Вонсяцким в 1933–1941 гг. в Патнэме (Коннектикут, США).

 

15 февраля 1935 г.

Сразу целый ряд любопытных сведений. Прилагаю при сем выписку из харбинского официоза «Гун‑Бао». Также прилагаю вырезку из местной американо‑английской газеты. Также прилагаю вырезку из журнала «Обличитель», когда получим из Шанхая, пошлем полный экземпляр. Также прилагаю выписку из клеветона тяньцзинской газетки «Возр[ождение] Аз[ии]». Комментарии излишни.

Из письма В.Н. Гр[амматчикова] видно, что Мар[ия] Ник[аноровна] Варф[оломеева] сообщает, что теософический центр «открещивается»[от меня], называя большевиком. Любопытно, какой именно это центр и на каком основании.

Также посылаю в Нью‑Йорк вырезку из «Нашей Зари», описывающую постановление по делу реабилитации Воробчука[‑Загорского], представителя Хорвата. Из этой вырезки можно видеть, что в Тяньцзине русская благопристойная общественность все‑таки что‑то делает. Заявление от этой общественности яп[онскому] консульству очень характерно. Неужели родичи Сав[ады], объединяясь с темными элементами, сознательно создают о себе такие мнения? Отказываюсь понимать, зачем они так упорно ассоциируют себя с криминальными элементами. Из всего посылаемого можете видеть, каково напряжение. Даже не верится, чтобы Сав[ада] писал что‑либо в Харбин. Ведь приведенный выкрик Иванова, поддержанный председателем генералом Рычковым, превосходит все бывшее, а между тем всем известно, что это пресловутое бюро [1] находится всецело в руках хозяев [2]. Прямо теряешься, как объяснить подобные выходки. Со своей стороны мы подадим в здешнюю японскую легацию заявление, препровождая выписку из газеты «Гун‑Бао». Только что пришла телеграмма из Нью‑Йорка о том, что идет дополнительный запрос о Канз[асе]. Имеет ли в виду пишущий некоторую осторожность в выражениях?


[1] БРЭМ.

[2] Имеются в виду японцы.

 

16 февраля 1935 г.
Пекин

Сегодня бал русского благотворительного общества. Мы не идем – в городе много инфлюэнции, простуды, а кроме того, настроение вовсе не в этой линии. С каждым днем требуется все большая устремленность и напряжение в добрую сторону.

Сейчас пришло письмо Зины, в котором она сообщает некоторые подробности о Москове и Шнарковском. Очень жаль, что оба они далеки от понимания вещей; если Москов считает [очерк] «Лихочасье» только пессимизмом, то ведь пусть отнесет он его к Пушкину и Гоголю, которые знали, о чем они писали. Все это только показывает, что существуют такие преломления в пространстве, вследствие которых в Нью‑Йорке эмигранты, видимо, не чуют, как дальневосточные эмигранты поедают друг друга. Прилагаемые при этой посылке выписки и вырезки из газет, казалось бы, достаточно показательны. Советую оставить обоих поименованных в покое. Можно также пожалеть, что и Г.Д. [Гребенщиков], видимо, утерял всякую соизмеримость. Твердость Нины [Завадской] заслуживает одобрения. Как хотелось бы ускорить решение Канзаса, нельзя ли какие‑либо нужные подробности запросить телеграфно. Повторяю, что некоторые люди совершенно не понимают длинных расстояний. Сами они опоздать умеют, но совершенно не умеют ждать. Впрочем, и все чрезвычайно неотложно и спешно.

Любопытна вырезка с речью Макферсон [1]. Так даже в самые неожиданные места кое‑что проникает. Надеюсь, что лоан благотворно отзовется на всех фронтах. Также надеюсь, что и о движении с картинами что‑нибудь хорошее услышим. Ведь их осталось еще так много. А главное – спешность во всем.


[1] Имеется в виду присланная З. Лихтман публикация одной из речей Эйми Макферсон, известной проповедницы, исцеляющей силой веры.

 

16 февраля 1935 г.
Пекин

В последнюю минуту нам звонили, что получена харбинская «Заря», в которой излагается публичный доклад мракобеса Иванова. Нападал он и на Церковь, и на науку за то, что они не выявляют масонов. А затем перешел на главнейших врагов внутренних. Перечислено четыре. Я, Бердяев, Казем‑Бек и Великий Князь Кирилл Владимирович. Из одного этого перечисления ясно, насколько вся ивановская работа по советскому заданию. Следует заявить Сав[аде], что подобные публичные науськивания просто вредны, хотя бы с их же государственной точки зрения. Можно только удивляться, что подобные доклады разрешаются. Если цензура так строга, что даже Пакт и Знамя Мира для нее неприемлемы, то неужели подобные публичные лекции могут быть допускаемы. Как‑то происходящее не вяжется с речью Такетоми. Пусть Шк[лявер] по легитимным кругам достаточно осветит происходящее. Казалось бы, ясно – советское задание. Ведь у местной полиции имеются достаточные на этот счет доказательства.

Конечно, лучше оставаться в разряде Голенищева‑Кутузова, российских императоров и Пушкина, нежели быть сопричастным к Иванову.

Но все же нужно, чтобы подобные советские] агенты получали бы достаточную оценку и возмездие.

Если даже «Заря» так освещает эту ивановскую проделку, то можно думать, как это будет изложено в «Харб[инском] Вр[емени]» и других тому подобных газетах.

Конечно, нужно считать выпады таких мракобесов, как [Василий] Иванов, чрезвычайно почетными, но возмездие ему должно быть очень сильно, ибо в нем действует сатанинская воля. Из других прилагаемых вырезок Вы также извлечете для себя многое полезное. Итак, будем действовать.

Спешно время.

 

16 февраля 1935 г.
Пекин

<Г‑н Хорш> [1]

Статьи: «Неотложное», «Подвижность», «Эпидемии», «Преломления», «Знаки», «Потустороннее», «Постоянная забота», «Справедливость».

Дневник: 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16.

Выдержка из журнала «Обличитель», № 2, февраль 1935 года. Выдержка из статьи «Единый фронт эмигрантской общественности» – газета «Гун‑Бао», № 2585. Выдержка из газеты «Возрождение Азии», № 812. Копия письма В.К.[от] 11/11‑35 Архиепископу Мелетию, Епископу Дмитрию, Ген[ералу] Хорвату. Вырезка из газеты «Наша Заря», № 2140, статья «Правда Нерушима». Вырезка из газ[еты] «Пейпин Хроникал» [от] 15 февраля 1[935] года. Вырезка из газеты «Заря» «Соединенные Штаты и Пакт Рериха». Вырезка из газеты «Заря», № 28[от] 1 февраля 1935 года «Благодарность академику Рериху».


[1] Чернилами от руки.

 

17 февраля 1935 г.

Посылаю в Нью‑Йорк вырезку из «Зари» о лекции мракобеса Иванова. Действительно, куда же дальше идти! И почему именно четыре, в такой странной комбинации, внутренних врага? Следует это место перевести и опять‑таки представить Сав[аде]. Неужели же за дружелюбие к его стране получаются такие наименования. Если, как он говорит, в газетах свобода слова, то на публичных выступлениях полного своеволия не существует. О каждой лекции представляется полная программа. У хозяев страны в руках полная возможность убрать человека, вносящего оскорбительные наветы.

Странно подумать, что именно после упомянутого Вами письма Сав[ады] дело пошло еще хуже. Вместо газет появились речи и лекции, которые могли произойти лишь с благословения хозяев. Если Сав[ада] не окончательно двуличен, то все же в его руках есть способы не допускать таких поношений. Невозможно представить, зачем люди будут вредить сами себе. Также более чем странно, что мы так и не получили ответа ни на одно из наших написанных по этому предмету писем. В цивилизованном мире не оставляют писем без ответа. Прямо как среди зверей живешь.

 

18 февраля 1935 г.

Вчера были на завтраке у барона фон Сталь‑Холстейн. Были Брандт, доктор Судаков. Все было в хороших пределах. Приятно было видеть на стенах много тибетских танок, что напоминало наши стены. Баронесса Сталь вдруг вспомнила, что я художник. Оказывается, ей попала книга Розы Ньюмарч «Душа России» [1], где мои «Человечьи праотцы» [2]. Затем мы зашли, там же по соседству, к генералу Хорвату. Он сказал, что ответил мне на письмо об[Василии] Иванове и что злоречие этого типа не выражает мнение[обо] мне Национальной Общины.

Сегодня сдадим полученные чеки в банки. Конечно, цифры этих чеков для нас остаются неясными. Например, я получил 1935 долларов – чему соответствует эта цифра, понять невозможно. Конечно, не спрашивайте, ибо будущее само покажет. Почему‑то курс амер[иканских] долларов продолжает стремительно падать. Так, напр[имер], на сумме 237 долларов получается разница на 41 местный доллар сравнительно с декабрем. Но все, видимо, к этому привыкли и только машут рукой. Воображаю, какая будет разница, когда сегодня мы переведем на местные доллары полученный чек.

Вчера у нас был представитель Ив., и мы видели около него много синих звездочек. Сидел около трех часов. Много говорил, насколько сам Ив. расположен к Пакту.

Сейчас разменяли чек в 1935 амер[иканских] долларов на местные доллары. Еще в январе был курс 284, а сейчас 264. Иначе говоря, на одной этой сумме было потеряно 323 доллара. Ведь это значило бы или издать целую книгу, или возможность послать их в те места, где так болезненно они сейчас нужны. Никто только не понимает, почему амер[иканские] доллары все эти дни стремительно падают.

Вчера у барона Сталь мне высказывали негодование по поводу того, что журнал «Ванити Фер» на своей странице фор обливион [3] поместил Рабиндранат Тагора. На странице были Тагор, Королева Румынская, Ротшильд и кто‑то четвертый. Действительно, странно подумать, что такую несомненно большую величину, как Тагор, Кроуншельд может помещать на странице фор обливион. Хотя и весь этот журнал сомнительного свойства, но мне было очень прискорбно слышать о таком обхождении с Тагором. Я этого не ожидал.

Сейчас получены из Наггара еще два комплекта отдельных оттисков. Все они так заботливо переплетены, что прямо радостно их получить.


[1] Имеется в виду сборник статей «The Soul of Russia» (London: Macmillan, 1916), где на стр. 246 репродуцирована картина Н.К. Рериха «Человечьи праотцы». Музыковед Роза Ньюмарч, автор книги «The Russian Arts» (London, 1916), в упомянутом сборнике не составитель, а автор статьи о русских народных песнях.

[2] Н.К. Рерих. Человечьи праотцы. 1911. Холст, темпера. 69,3×89,8 см. Ashmolean Museum (Оксфорд, Великобритания).

[3] В 1930 г. в американском журнале «Vanity Fair» («Ярмарка тщеславия») появилась новая рубрика «We Nominate for Oblivion» («Предаем забвению»), в которой упоминались известные люди, прослывшие своей некомпетентностью или непорядочностью.

 

19 февраля 1935 г.
Пекин

В.К. прислал «Харбинское Время» (японская газета) от 15/11‑35. Пересылаем ее. Как видите, она содержит прямой выпад против Пакта. Странно видеть, что именно после письма С[авады] в консульство] Мор[ишимы] происходит такой резкий выпад против Пакта, в котором Яп[ония] принимала участие и даже поднимала Знамя[Мира].

Теперь Вам остается уже сделать формальное заявление С[аваде], ибо в статье содержатся и клевета на Пакт, и намеки на Америку, и, конечно, на мое имя. Каждому здравомыслящему человеку очевидно провокационно‑клеветническое назначение этой статьи. Обратите внимание, что сделано это именно после известного обращения к правительствам со стороны «стет департ[мент]» [1]. Очевидно, что какие‑то темные силы именно перед февральск[им] и апрельским выступлением стараются ввести в печать гнусные клеветы. Странно видеть, что так явно избирается для этого японская газета, на которой даже повторяется не только, что она японская, но что она зарегистрирована в японском консульстве.

Писать, что мы нигде не выступали за охранение культурных сокровищ, это значит выявить злостную вредительскую клевету. Даже в харбинских газетах неоднократно были мои статьи в защиту культурных сокровищ и против варварских разрушений.

Из тех же статей, а также отдельных заметок в газетах можно было видеть, что Пакт находится в процессе ратификации и потому надо всемерно прилагать силы к скорейшей ратификации Пакта. Но выступать на страницах японских газет с такой грубо клеветнической статьей – это значит показать явную враждебность не только делу Пакта, делу охранения мировых сокровищ, но и Америке, о чем есть в статье неприкрытый намек, что я именно обратился к правительству Америки.

Очень грустно, что приходится тратить столько драгоценного времени на отражение таких явно клеветнических выпадов, которые злостно приурочены к срокам, о которых было известно из газет. Итак, Вам ничего не остается другого, как сделать заявление в консульство, указав, что какие‑то силы стараются внести раздор и вред в культурное дело, знамя которого уже было поднимаемо в Ниппоне.

Будем надеяться, что С[авада] поймет, в какое ложное положение ставит японская газета и его самого, если только он действительно писал в Харбин, подчеркивая Пакт во всей этой клеветнической истории.

Теперь другое. Также В.К. сообщает, что архиепископ Нестор поручил некоему большевику построение и украшение часовни[‑памятника Венценосных мучеников]. Комментарии излишни.

Также В.К. сообщает, что ввиду помещения в книгу белградского доктора [2] моих и Е.И. статей те же газеты готовят какие‑то новые грязные выпады. Во всем этом кроме печатного невежества и сатанинства чувствуется и хозяйская рука. Неужели двуличие может доходить до таких пределов. Думается, что последний выпад против Пакта наконец даст возможность С[аваде] выступить сильно. Буду писать по этому же поводу и в Париж. Ради спешности не буду ожидать следующую субботу и пошлю эти прискорбные материалы теперь же.

Будем бодро поражать тьму.


[1] State Department (англ.) – Госдепартамент США.

[2] Журнал «Оккультизм и Йога», издававшийся в Югославии и Болгарии (1933–1938), затем в Парагвае доктором А.М. Асевым, в котором Е.И. Рерих вела рубрику «Свободная трибуна» и публиковались статьи Н.К. Рериха.

 

20 февраля 1935 г.
Пекин

Опять разговоры о Канзасе. Мы сообщили, что ждем письма и уверены, что все идет благоприятно. Еще раз скажите нашему Другу, что при этом я учитываю всю истинную пользу для его страны.

Удивительные сведения получаются. Например, одна сестра милосердия спрашивала нашего полк[овника] Гриб[айовского], не может ли он у меня получить четыре больших тома моих сочинений под названием Гималайских Братьев. Эти книги очень дорогие и стоят 400 амер[иканских] долларов. Они есть и в продаже, но те, которые продаются, не верны, и лишь у меня правильный экземпляр. Эти сведения она получила от своего учителя из Шанхая. Вот какие замечательные легенды где‑то существуют в пространстве.

Всеволод Никанорович Иванов, автор книги <«Мы» [1][2], мне пишет, что он хочет написать небольшую книгу, посвященную мне («Рерих: художник и мыслитель») [3]. Такая книга, именно теперь изданная в Харбине, была бы любопытным явлением, посмотрим, что из этого выйдет.

Редактор «Нашей Зари» пишет, что моя статья «Болезнь клеветы» вызвала всеобщее внимание. О том же писал нам и полковник Бендерский, председатель национальной общины в Тяньцзине.

К сожалению, получены неблагоприятные сведения о архиеп[ископе] Нест[оре]. Проверю и сообщу их. От митрополита Антония вчера получено поздравление с прошедшими Праздниками и Благословение. Может быть, это сведение пригодится для Шнарк[овского] или Моск[ова].


[1] Иванов Вс. Мы. Культурно‑исторические основы русской государственности. Харбин: «Бамбуковая роща», 1926.

[2] Дописано карандашом от руки.

[3] Книга была издана спустя два года: Иванов Вс. Ник. Рерих: художник – мыслитель. Рига: Угунс, 1937.

 

21 февраля 1935 г.

Вчера нам говорили еще одну забавную легенду. «У Рериха и рерихидов есть фетиш – кошка, которой они поклоняются». Итак, именно то, к чему у нас нет никакой симпатии, нам вменяется в фетиш. Разве это не признак сатанинской работы? И это еще русские!

Из Харб[ина] получено любопытное письмо. Оказывается, местный председатель теос[офского] общ[ества] снесся с Каменской, которая указала, что я большевик, книг моих не читать, и что я выдаю себя за посланца белой ложи. Итак, и теософы открестились. Напрасно «Харб[инское] Вр[емя]» так нас обвиняет в ближайшем участии теос[офского] общ[ества]. Любопытно бы спросить Кам[енскую], на каком основании она распространяет клевету в ее обязанности председателя? Все ее отрицательные свойства давно известны, но, видимо, к ним еще нужно прибавить активную клевету.

Опять была продолжительная беседа о Канз[асе]. Сие обстоятельство весьма ожидается. Вчера же нам передавали эпизод на костюмированном балу в Мукдене, на котором появился арх[иепископ] Нест[ор]. Подвыпивший француз подошел к нему с восклицанием «Ну и маска!» и шутливо приложился к панагии, ибо никак не мог вместить, чтобы арх[иепископ] мог появиться на костюмированном балу. Вот какими обстоятельствами наполнена действительность.

 

22 февраля 1935 г.

Послал в «Нашу Зарю» (Тяньцзин) статью под названием «Чутким сердцам». Она является скрытым ответом на выпад «Харб[инского] Вр[емени]». Возьму несколько отдельных оттисков. Пошлю их и Вам. Как Вы увидите, они могут годиться или для русской прессы, или для Шнар[ковского], Мос[кова], Г.Д.[Гребенщикова]. Вам на месте виднее.

Из Харб[ина] В.Н. Г[рамматчиков] пишет, что друзья предполагают начать газават [1] – свящ[енную] войну. Увидим. В том же письме еще раз сообщается, что архиеп[ископ] Нестор заказал часовню[‑памятник Венценосных мучеников] большевистскому инженеру. Как неустойчиво это сословие!

Конечно, не забудем, что в Харбине 34 000 русских, что равняется бывшему населению[поселка] Бологое, потому будем принимать харбинские выходки соответственно. Вот дело Канз[аса] другого порядка. Думаю отправить телеграмму – еще раз торопить с этим делом. Предполагаю, что должен быть создан банк, тогда многое станет еще проще. Об этом уже сделана записка. Какая невероятная спешность сейчас требуется. Дни так и бегут. Ветры уже теплеют. А ведь при нашем отъезде переписка о Канз[асе] опять невероятно затянется. Понимает ли Друг все глубочайшее значение? Ведь для его страны это необыкновенная находка. Франсис, я уверен, находит все вдохновительные слова.

Получено письмо Е.И. от 2 февраля, за два дня до отъезда Эст[ер]. Приняли все во внимание. Книга, которую Леп[ети] так старается найти, представляет из себя фальшивое, злостное издание. Наши друзья в Х[арбине] об этом знают и вполне это поняли. Удивляется, что Леп[ети] до сих пор это не понял, и если он вернется к этому вопросу, то скажите ему как оно есть, т. е. о злостном, кем‑то преднамеренном издании. Негодую на Тарас[ова] за его ложь, вымыслы и хвастовство. Какой ужас эти безответные лгуны!

Вполне оцениваем, что Е.И. пишет о ботан[ических] коллекциях. Они высылаются по частям, ибо ботаник Гордеев не хочет их высылать без определений, а насчет определений уверяет, что при малых библиотеках у него это выходит продолжительно. Также, наверное, Уоллес понимает, насколько вредительский заговор двух негодяев всячески, во всех отношениях затруднил работу. После всех недоразумений с ними ведь нам была дана поездка по степи[только] в одиннадцать дней. Остальное время пришлось быть около Варима, причем Гордеев должен был вернуться к началу учебных занятий. Кроме того, он держался того мнения, что следует представить те травы и злаки, которые, по его мнению, полезны. Говорю это к тому, что кто‑то гоняющийся лишь за количеством может не понять это.

Во всяком случае знаем, что будущий сезон для нас будет гораздо более удачным, ибо, прежде всего, не придется тратить столько энергии на мерзостный и глубоко распространенный заговор двух негодяев. Кроме того, у меня является мысль дать подбор полезных трав как с точки зрения китайской, так и монголо‑бурятской и тибетской. Ведь все эти народности имеют свои бытовые наблюдения, которые могут помочь основным выводам. Пусть обо всем этом Фр[ансис] очень подробно осведомит Вашинг[тон].

Также получено письмо Люиса от 29 января. Очень одобряем все его действия с Сав[адой]. Особенно теперь, ввиду нового посланного Вам выпада «Харб[инского] Вр[емени]» против Пакта, особенно теперь можно тем легче добиваться окончательного решения. Сами жители Харб[ина] находят, что известная часть прессы сделалась невозможной, а между тем всем известно, что хозяевам легче легкого утихомирить и изъять преступников. Даже за совершенно малые деяния водят в полицию и льют через нос соленую воду. Потому‑то никто не может понять смысла происходящей травли, прежде всего именно в блоке японских газет. Люис прекрасно делает, положив себе еженедельно посещать[японское] консульство].

Между прочим, лучше подписывать письма первым, а не уменьшительным именем. Если мы знаем, что почта вообще не благополучна, то лучше не давать повода каким‑то бессмысленным злотолкованиям. Письмо, сфотографированное на японском пароходе десять лет тому назад и теперь напечатанное [2], достаточно научило нас предусмотрительности.

Конечно, еще раз мне хочется писать о нужности и спешности Канз[аса]. Пусть Фр[ансис] собирает при объяснении всю свою элеквенцию [3]. Все слишком спешно.


[1] Газават – у мусульман священная война с неверными.

[2] Письма Н.К. Рериха к В.К. Рериху от 19 ноября 1923 г. и от 12 января 1925 г. были напечатаны в газете «Харбинское время» (№ 311, 17 ноября 1934 г.).

[3] Eloquentia (лат.) – красноречие.

 

23 февраля 1935 г.

Посылаю Вам фотостат известной Вам тибетской газеты «Зерцало новостей из разных стран света», в которой восторженно сообщается о Пакте и Знамени Мира. Мне почему‑то кажется, что в прессе к апрельскому дню захотят иметь факсимиле и такого оповещения тибетской газеты.

С горлом и простудой мы оба, кажется, управились. В письме Люиса говорится о лоан. Но судя по его позднейшей телеграмме, это обстоятельство благополучно разрешилось. Дай Бог такие же удачные разрешения и во всем прочем. Уверены в этом.

Е.И. пишет, из письма к Муромцевой, что какой‑то русский священник зачитывается моими книгами. Вот какая редкость! Твердо имейте в виду соображение о Леп[ети]. Ведь в тамошней атмосфере всего ожидать можно. Впрочем, Эст[ер] там уже проезжала [1] и, наверное, во многом приняла соответственные меры. Сколько человеческих психологий приходится иметь в виду.

Сейчас мы слышали об ужасающих зверствах мусульман в Синьцзяне, где пострадало много б[елых] русских, а семьи их, говорят, были распяты на стенах города. До чего доходит дикость. Только подумайте – здесь ищут какие‑то мои четыре тома, ценностью в 400 амер[иканских] долларов, Леп[ети] озабочен каким‑то посторонним злостным изданием. Сколько таких смущений в мире. Сколько приходится выправлять.

Надеюсь, что Эст[ер] скоро вернется в Индию. Как все нужно! Как все спешно!


[1] Эстер Лихтман возвращалась из Индии в США через Париж.

 

24 февраля 1935 г.

Пропажа книги для имп[ераторского] дв[ора] является эпизодом совсем необычным. Но еще необычнее, что не только дипломатическая вализа может пропадать, но и дипломаты запрашивают повторный экземпляр. В этом случае интересны два момента: 1 – дипломаты, вместо того чтобы произвести[поиск] и восполнить ими потерянное, не стыдятся объявить о странном и недопустимом эпизоде; 2 – значит, какая‑то темная рука шарит и в вализах. Все это заставляет подумать о своеобразной технике и психологии. Примитив! Вообще, узнавая своеобразные психологии, можно понимать течение многих событий.

Сегодня пишут, что Турция желает, чтобы ее считали европейской державой. Каким образом Ангору можно поместить в Европу? Сейчас нам прислали два любопытных письма. Одно из Тяньцзина, другое из Харбина. В письме из Харбина доброжелательно просят, чтобы я повлиял на друзей и [чтобы] они в Харбине никоим способом не возражали бы клеветникам. Предполагаем, что В.К. об этом письме знает.

Другое письмо, из Тяньцзина, присылает «Возрождение Азии», а вернее, «Возбуждение Азии», от 22 февраля со статьею, подписанной Николаем Петерец, под названием «О Николае Рерихе». Опять та же галиматья и приписывание всяких небывальщин. Если достанем еще номер – пришлем со следующей почтой в оригинале. Таким образом, газеты, близко связанные с Яп[онией], продолжают ту же историю.

В этой статье одно место очень любопытно, где говорится, что «и, по словам брата, анонимные книги написаны Н.К.[Рерихом]». Мы обратили на это внимание, ибо уже в Харбине дважды слышали такую же версию. Конечно, сама по себе статья опять безобразно кошмарная; любопытно, что Петерец уверяет, что он говорит от лица младороссов. Следует обратить внимание Шк[лявера] на то, что шанхайские младороссы нападают, что не вяжется с его соображениями из Парижа. Конечно, все это вместе взятое остается в отбросах, но все же следует обращать внимание. Нельзя поверить, чтобы дипломатические воздействия не имели вообще никакого значения.

В «Шанхайской Заре» хорошее сообщение под названием «Экспедиция Рериха в Гоби». Когда будем иметь номера газеты – пришлем.

В письме из Харбина, а также еще в одном письме из Тяньцзина посылается совет всеми силами беречься.

Получена телеграмма от Е.И., как всегда бодрая, сильная, устремленная к будущему. Именно, только в будущем, только в великом служении слагаются дела общеполезные.

 

25 февраля 1935 г.

Ваши сообщения мы сообщили сохранным путем В.Н. Гр[амматчикову]. Действительно необходимо, чтобы там вполне осознали очень важное обстоятельство, что первое сообщение обо мне пришло (увы) из Харбина. Для Вашего внутреннего сведения прилагаю, как именно мы сообщили. Конечно, ответ будет не ранее 8‑10 дней и попадет в следующую мою почту. Действительно, Харбину нужно очень подумать, чтобы не взорваться. Вчера у нас были опять большие разговоры о Канз[асе] – как спешно это дело. Сегодня телеграмма от Люиса о новой победе. Именно, как третьего [февраля] Е.И. телеграфировала об идущем успехе. Приложим все силы, чтобы каждый со своей стороны в разных местах земли положил бы все свои возможности к тому же благому направлению. Послали в Америку телеграмму, радуясь победе и ожидая таких же добрых вестей о Канзас[е]. Какое это огромное и светлое дело. Теперь о другом. Во время наших поездок можно бы при случае рекомендовать американские машины, земледельческие орудия и всякие аппараты. Тем самым хотелось бы всячески помочь Америке. Может быть, Харверстер Комп[ани] [1] или какие‑либо другие хорошие предприятия можно бы упоминать при этом. Подумайте с Другом, что полезнее можно сделать.

Завтра я запишу о благоволении. Будем применять его во всех областях. Ведь хорошие люди приходят за советом. Будет ли совет по ботанике, медицине, археологии или вообще[о] жизни, безразлично, по человечеству мы должны подать его, а где можно, то и помочь.

Для Друга, наверно, приятно знать, что его страна так хорошо поминается. Тем более нужно сделать все во благо. Хотелось бы, чтобы со временем и Главный [2] понял полезность страны. Наверно, такой момент придет, когда и он скажет большое спасибо за все благо сделанное.


[1] Харвестер (International Harvester) – американская компания‑производитель сельскохозяйственной техники и грузовых автомобилей, основанная в 1902 г. в результате слияния McCormick Harvesting Machine Company и Deering Harvester Company.

[2] Ф.Д. Рузвельт.

 

26 февраля 1935 г.

При заявлении Сав[аде] следует очень ясно указать, что местному императору] был передан наш знак, а также само Знамя[Мира]. Значит, мы были на миссии доброго желания (гуд вилл [1]). Слыхано ли, чтобы лиц, передающих инсигния [2], именно газеты местных хозяев атаковывали. Всякие посланники, а тем более принятые императором], являются как бы государственными гостями. А потому нападать на них является уже антимеждународным действием. Тем более странно, что газета местных хозяев теперь уже нападает на Пакт, Знамя которого было не только так сердечно принято имп[ператором], но он даже осведомился, будет ли комитет Пакта в его стране. Следует очень четко держаться на этих обстоятельствах, ибо для дипломатов в особенности они могут быть понятны. Ведь так или иначе, до сих пор никакого разъяснения по этому поводу ни Вы, ни мы не получили. Очень хорошо, что Люис в своем письме отмечает о признании[японским] консульством, что это газета их нации. Значит, оттуда было нападение на Пакт и обвинение комитетов Пакта в ничегонеделании для ратификации.

В.К. сообщает из Харбина, что наше письмо к нему дошло в явно вскрытом виде. Таким образом, теряется всякая возможность сношений с этим городом.

Прилагаю копию того, что мы доверительно сообщили Вас[илию] Ник[олаевичу] Граммат[чикову], предлагая ему на месте обсудить. Если вообще все сношения с Харбином делаются почти невозможными и все попадает в руки фашистов, то, конечно, всякая идея судебного преследования в Харбине из‑за границы представляется совершенно невозможной. Между тем если в Калифорнии получились первоначально письма из Харбина, то действительно, так или иначе, без возвращения к первоисточнику, т. е. Харбину, дело не обойдется.

Какой круг людей в Харбине будет затронут, тоже совершенно невозможно сказать, и даже нельзя утверждать, что имя самого В.К. так или иначе не будет привлечено.

Посмотрим, что ж нам напишет Вас[илий] Ник[олаевич] Грам[матчиков].

Все думаем о Канз[асе]. Так хотелось бы знать, понимает ли Друг все глубокое значение. Думается, что выедем в пределах 15 марта, так что, наверное, будем иметь еще две или три почты от Вас. Конечно, Вы будете продолжать писать по этому же адресу, а дальнейшую передачу мы уже наладим.


[1] Good will (англ.) – добрая воля.

[2] Insignia (англ.) – знаки отличия.

 

27 февраля 1935 г.

Сегодня Гриб[ановский] ночью был разбужен как бы толчком в бок, а затем услышал явственные три удара в дверь. Должно быть, нужно к чему‑то сугубое внимание.

В «Пекинской Хронике» заметка о предполагаемом нашем отъезде.

Юрий сегодня видит Янга, который работает с Креном.

Вчера вечером приходил иеромонах Нафанаил. Некая барыня из Шанхая писала ему, прося уговорить меня взять ее в экспедицию. Конечно, он и сам понимает, что это невозможно. Затем он советовался со мною о своей будущей музыкальной поэме (он композитор). Очень вдумчивый и расположенный.

Делаем шелк со знаком тамги Тамерлана. Единство знаков очень замечательно.

В.К. написал очень странное письмо Юрию, прося его одолжить ему до декабря 12 000 дол[ларов].

 

28 февраля 1935 г.

Очень интересно, во что выльются Ваши переговоры с Сав[адой] и соответственные переговоры Шк[лявера]. Конечно, и в том и другом месте и случае нельзя доводить до разрыва. Наоборот, нужно поставить так, чтобы наш гуд уил был бы ясен. Всякий разрыв и окисление были бы лишь вредны, а в особенности сейчас. Наоборот, нужно смотреть на бывший инцидент как на возможность дружественного выяснения. Ведь во всех наших действиях лишь знаки искреннего дружелюбия.

Если существуют какие‑то мракобесы эмиграции, то это, во всяком случае, не должно иметь никакого влияния на остальные наши построения. Тактика адверза в данном случае позволяет явно осудить мракобесов, а также иметь повод к дружественным разговорам с Сав[адой] и другими. Ведь так или иначе мы обиженные, и, во всяком случае, какое‑то внимание должно быть оказано. Факт требования второй книги для императорского] дв[ора] показывает, что где‑то что‑то шевелится.

Предположенные концерты или лекции могут идти наряду с продолжающимися переговорами по ликвидации обиды. Пусть будет показано, что с нашей стороны был сделан максимум дружелюбия. Время очень насыщенное.

В тяньцзинской газетке «Возрождение Азии», издаваемой на японской концессии, от 26 февраля опять весь номер заполнен самыми мерзкими выпадами. Форма выпадов до такой степени груба и некультурна, что и обсуждать ее невозможно. Но, во всяком случае, при Ваших дальнейших переговорах опять поставьте на вид, что как яп[онские] газеты, также и явно патронизированные ими газетки опять необыкновенно усилили свои мерзкие выпады.

Невозможно понять, каким это образом усиление выпадов может соответствовать тем якобы предпринятым шагам и уже посланным представлениям и письмам, о которых заверял Сав[ада]. Во всяком случае, новое злопыхательство, как против Пакта, так и против личности, очень симптоматично. Без хозяйской руки это было бы невозможно. Невольно приходят мысли о какой‑то необыкновенно двойственной игре.

Жаль, что мы имеем всего один номер этой газетки, но Вы можете лишь указать, что выпады вполне отвечают тем же гнусностям, которыми была полна яп[онская] газета «Харб[инское] Время». Напишите об этом и в Париж, ибо такие новые выпады дают поводы к дальнейшим дипломатическим переговорам.

Посетили с Юрием католического восточника Мостарта – очень культурный человек. Иногда и завидно видеть, какие у них имеются ученые миссионеры.

Из Харбина приехала Екат[ерина] Петр[овна] Инге. Много сведений о работе содружеств. Работа не только продолжается, но и растет. Друзья там очень возмущаются действиями мракобесов. К сожалению, в мужском персонале гораздо больше боязливости, нежели в женском.

Затем сразу три письма. От Е.И. от 4 февр[аля], затем от Зины[Лихтман] от 9 февр[аля] и от Шк[лявера].

Очень были тронуты мы поступком Фосдика. Когда сравнительно новый человек совершает такой, можно сказать самоотверженный поступок – это удивительно. В письме Шк[лявера] содержатся опять какие‑то препятствия в Балтийских государствах. Странно, ведь Стуре сообщал об этом как о чем‑то окончательном.

Переводим Шкляверу требуемые им 600 франков за корректуру] кн[иги]. Он усиленно требует выпуска сиб[ирской] книги. Конечно, я предоставляю это Вам, но если бы она была выпущена, то, во всяком случае, посылать на Дальний Восток ее нельзя. Кроме того, материалы были так задержаны, что за это время многие условия совершенно изменились. Юрий справедливо указывает на некоторые расхождения с действительностью в статье Г.Г.[Шклявера]. Кроме того, по‑видимому, во всем материале мало справочно‑фактического материала, который интересовал бы Ам[ерику]. Конечно, всего материала мы не видали и трудно судить, насколько он бледен или ярок.

Лишь бы только всякие депрессии не отозвались на Канз[асе]. Ведь это дело вне всяких сомнений. Читаем и перечитываем все огненные сообщения Е.И. Вероятно, теперь уже Эст[ер] доплыла через бурный океан.

Дружными усилиями будем двигать вперед. Ничто мелкое и ненужное не заслонит больших горизонтов.

 

1 марта 1935 г.
Пекин

С утра думаю о Пакте; именно о состоянии Пакта в Европе. Из письма Шк[лявера] вчера невозможно представить, что именно там делается и делается ли. Даже о балтийских странах вдруг получилось вдруг [1] опять нечто неопределенное. Ведь мы знаем, что делается с Южной Америкой, но если спросите меня, знаю ли я доподлинно, что творится в Европе, я должен сказать – не знаю. А между тем сегодня первое марта, иначе говоря, уже меньше полутора месяцев до 14 апреля. Вообще, если подвести итог от нашего пребывания в Париже за целый год, то я не уясняю себе, как там протекают дела Пакта и даже не знаю действия Парижского Комитета. Были отрывочные сведения, но какие именно результаты этого, не знаю; конечно, за дальними расстояниями многое скрадывается, но сроки так близки и, естественно, беспокойно о результатах. Ведь годовой срок очень большой срок.

Зина пишет, что она с Франсис будут переводить Записные листы. Ведь кое‑что уже было переведено в Наггаре и потому, чтобы не было двойной работы.

Записываю выдержку из письма А.А. Доброхотова из Харбина – «Так вот этот человек, находясь в состоянии, очевидно, безумия, на днях выступал с докладом, в котором он позволил себе признать, что для него совершенно не страшен коммунизм – орудие Великого Интернационала, ибо это орудие уже выявилось и против него можно найти контрмеры, но для него является страшно загадочными роль и деятельность людей подобных Н.К. – масону и розенкрейцеру, которые поражают человечество, в частности русских, непосредственно через пагубу души, что с подобными людьми следует бороться всемерно и неукоснительно, и что всякая мера и всякие действия борьбы с ними должны быть признаны нормальными и законными».

Когда безумцы видят, что нечто хозяевами позволено, – они окончательно распоясываются. Потому‑то без ненужных огорчений все‑таки будем вести все оборонительные действия.

Сейчас пришла телеграмма о Ган. [2] и Канз[асе]. Будем надеяться, что и более определенные ответы не за горами. Мне кажется, если бы Ган. вполне усвоил действительное значение этого дела, он бы нашел в себе новую энергию, чтобы найти все нужное. Ведь для дела такого искательного значения нужна и исключительная устремленность. Я бы написал ему сам, но меня стесняют некоторые выражения, которые гораздо легче выяснять в личных беседах. Вопрос гарантий можно всячески закрепить, а по ближайшим событиям, как скоро увидите, многие значения еще углубятся.

Вчера были на одном китайском обеде, где опять говорилось о падении доллара. Как‑то незаметно для многих, но ощутительно для некоторых оно происходит.

Прилагаю письмо к Ган., по почтовым условиям предпочитаю этот язык. Хорошо переведите его и передайте, при этом еще раз выразите мою надежду о том, что он понимает значение Канз[аса] и его спешность.


[1] Так в тексте.

[2] Вероятно, имеется в виду Галахад – Генри Уоллес.

 

2 марта 1935 г.
Пекин

Заключаем эту посылку словом спешность. О чем ни подумать, все звучит этим приказом – и Канз[ас], и Пакт, и зерно, и дипломатия по ликвидации клеветы. Решительно во всем тот же призыв о спешности. А следующий призыв о дружности; хотелось бы его сказать по всем странам и по всем городам. Дружелюбие, а за ним и дружная работа требуется как никогда. Последние победы Люиса еще раз говорят, что и в трудные времена работа может не только идти, но и развиваться. Даже в Хар[бине] содружества развивают свою работу. Итак, спешность и дружная работа, в этом мое пожелание к 24 марта. Это число напомнит о всех победах.

 

3 марта 1935 г.
Пекин

Спешно досылаю Вам мой привет к 24 марта. Никольсон пишет из Канз[аса] о большой спешности дела. Говорит, что уже и по газетам можно видеть, насколько его соображения и правильны и спешны. Есть предложение от родственников С[авады]. А Вы сами понимаете, что такое обстоятельство по положению дел было бы губительным. Вероятно, теперь Друг с каждым днем все более убеждается, что соображения о Канз[асе] были более чем заблаговременны. Ведь Никольсону на месте гораздо виднее, и Вы отлично понимаете, что дело идет не о простой школе, но о большом культурном деле. Уже старый дом озаботился почти такими же вопросами. Тем более все должны понять великую неотложность. Как все спешно.

 

4 марта 1935 г.
Пекин

Имели несколько писем из Харбина. Там все очень сложно и удивительно. Опять была беседа о Канз[асе]. И еще раз выявились новые неотложные соображения. Занесли карточки Джонсону, американскому посланнику, только что вернувшемуся из Штатов. Сегодня у нас чай у м[и]сс Харрисон, во вторник обед у Вальтер Янга, в среду в Шведской миссии, в четверг чай у генерала Томашевского. Соображаем об отъезде, но определенно говорить не будем, дабы не вызывать ненужностей.

 

5 Марта 1935 г.
Пекин

Дни больших волнений. Доллар стремительно падает. Еще не так давно мы видели доллар равный 3,06, а сейчас, вчера был 2,38. Значит, больше чем на одну шестую часть все упало. Вы можете представить, как это нас взволновало. И не только нас, но и все американцы, которых мы видели, приходят в ужас. Сопоставляя разные газетные сведения, мы еще раз думаем о спешности дела в Канз[асе].

Вчера узнали, что представитель «Ассошиэйтед пресс» [1] Фишер антагонистичен на основе двух негодяев. Помнится, у нас были добрые отношения с главою этого пресса. Следует немедленно с ним снестись, чтобы он благотворно воздействовал на своего подчиненного.

Из достоверного источника иностранной полиции известно, что шанхайская младоросская газета (выступавшая против нас) издается на советские деньги. Шклявер это должен знать тоже. Вот какие уродливые обстоятельства существуют, и насколько все это нужно знать. Не забудьте, что статьи в этой газете были подписаны Николаем Петерец (приезжавшим из Харбина). Все это необыкновенно поучительно; а если описать все подробности сложностей, то это вышел бы уже не дневник, а роман.

За все время мы не были ни в театре, ни в кино, ибо то и другое входит в нашу жизнь ежедневно. Всего бывает.

Получили сведение, что тяньцзинская газета, издаваемая на яп[онские] концессии, «Возрождение] Азии» от 28 февраля опять обругала. Еще слава Богу, что ругают именно те, похвала которых для нас была бы вообще губительна. Но все же имейте в виду все эти грубые наскоки.


[1] Associated Press – одно из крупнейших международных информационно‑новостных агентств США и мира, основано в 1846 г.

 

6 марта 1935 г.
Пекин

Повторные выпады тяньцзинской газеты показывают, что чье‑то благословение на это продолжается. Никто здесь не верит, чтобы газета это допускала без благословения.

Вчера приходил генерал Томашевский, очень уважаемый человек, и прямо спрашивал: «Кто же это такой, кто испугался Вашего приезда на Дальний Восток?» Можно бы при этом предполагать разные обстоятельства. Но упоминаемые нами газеты находятся в яп[онских] распоряжениях.

Вчера же мы узнали, что четверо, живущие в нашем отеле, едут приблизительно в том же направлении, как и мы. Это напоминает встречу по дороге в Лей [1].

Свен Гедин в Китае. Словом, целый ряд старых персонажей.

Прочтете мои листы «Напутствие» и «Удача». И о том и о другом можно думать на разных материках. Ко всему нужно быть готовым, как сказано в «Напутствии», и нужно беречь удачу сознательно и торжественно.

Постоянно приходится слышать, что и в харбинских содружествах, и в других кружках появляется вредное соревнование, взаимное утеснение и подозрение. Всячески намекаю в Харб[ин], что удача зависит от согласованности действий, а главное, сердечной согласованности. Ведь действительно нельзя же ограничиваться только формальною организациею. Ведь всюду нужно осознать, насколько требуется сердечная согласованность. Потому напоминайте и предлагайте по всем нашим организациям внутреннюю сознательную согласованность.

Не знаю, успеваете ли переводить все мои записи. Ведь в каждой из них включено что‑нибудь как общее, так и многие советы по частным случаям. Приходится держаться часто эзоповой формы, но Вы ее понимаете.

Одно никому здесь непонятно – каким образом уже почти четыре месяца продолжается организованная травля в яп[онских] газетах. Можно ли хотя[бы] на минуту допустить, что все дипломатические представления не могут обуздать темные силы. Как видно из посещения ген[ерала] Томашевского, даже самые терпеливые люди и те понимают, что творится нечто преднамеренное и предуказанное.

Мы можем внутренне не огорчаться, но практически должны принимать достаточные меры. Ведь ясно, что некто хочет нападать. Значит, как нам еще давно говорил Флорио, «нужно защищаться».

Вчера были на обеде у Янга. Там были майор Констант из легации и еще двое‑трое местных европейцев, а также местный министр иностранных дел, который даст нам еще одно рекомендательное письмо.

Миссионер Мостард дал нам очень хорошие письма по католическим миссиям. Из этого письма мы, к нашему удивлению, увидали, что он считает нас католиками. Воображаю, если бы такое письмо попало в руки харбинской церковности! Вот еще одно вполне доброжелательное, но не отвечающее действительности писание. Каким образом можно уберечься от всевозможных неожиданных наименований? А ведь написано действительно доброжелательно, со всеми высочайшими эпитетами.


[1] Так в тексте. Вероятно, имеется в виду Лех.

 

7 марта 1935 г.

Уже в харбинской «Заре» появилось какое‑то мерзкое письмишко Василия Иванова. Таким образом, всякие темные под разными соусами просачиваются даже в дружественные газеты. Тем более требуется осмотрительность.

Здесь ходит по рукам номер журнала «Врата» [1] с бездарнейшей статьею Порт[нягина] об экспедиции [2]. Читающие удивляются бездарности статьи. Между прочим, согласно подписке всех служивших в экспедиции, он не имел права без разрешения что‑либо печатать. На всякий случай запомним.

Вчера слышали, что наш хотанский враг Ma в[19] 31 году был убит каким‑то своим же соперником [3]. Не долго же он пожил.

После листов «Напутствие», «Удача» запишем о бережливости. До чего приходится людям напоминать всякие, казалось бы, давно известные основы. Не буду повторять, что непрестанно думаем о Канз[асе], что все газетные сведения ведут к тому же. Думаем о зернах. Думаем о близких сроках Пакта.

Вчера доллар с 2,38 скакнул на 2,72. Неужели и эта денежная единица сделается игралищем.

Каждый день у нас делается уже что‑нибудь для отъезда. Горло мое, которое вчера опять было раздражено, – сегодня лучше.


[1] «Врата» – альманах литературно‑художественного объединения «Восток» (Шанхай). Вышло всего два номера – за 1934 и 1935 гг.

[2] Портнягин П.К. По Центральной Азии // Врата. Кн.1. Шанхай, 1934. С. 140–160.

[3] Ma Шао‑ву, губернатор Хотана, был убит в 1937 г., в 1931 г. умер основатель клики «Северо‑западных Ma» – Ma Ци, управлявший соседней областью Цинхай.

 

8 марта 1935 г.
Пекин

Достали тяньцзинскую газету от 28 фев[раля], посылаем Вам список [1] бывшей там статьи, а также статьи той же газеты от 24 и 22 [февраля]. Видно, что особые нападки направлены против Америки. Это выдает руку водящую. Вчера же получены письма из Индии от 15 фев[раля] с вложением статьи из латвийского журнала и немецкого письма. Странно было сопоставлять харбинские и тяньцзинские изделия с латвийскими. Там, хотя автор, видимо, и не знает всего последнего периода работы, видна широкая культурная мысль, а здесь просто лай звериный. Наверно, это письмо будет уже предпоследним отсюда. Шлем наш лучший привет к 15 апреля [2] и убеждены, что встретится этот день достойно. Как я уже писал в моем напутствии нашему Постоянному комитету [Пакта Рериха], его работа с каждым днем должна становиться все шире и действеннее. Не плохо, если бы этот комитет выступал и в прессе в случае нужды каких‑либо разъяснений или сообщений. Вообще чем большую активность выкажут наши комитеты и общества, тем лучше.

Не буду еще раз повторять, что при выезде в Гоби, конечно, вся переписка войдет в новую, очень продолговатую форму. Вы будете уверены, что мы будем пользоваться каждой верной оказией для писем к Вам, а Ваши еженедельные письма будут к нам пересылаться тоже с ближайшей верной оказией. Конечно, не будем удивляться, если эти оказии не будут регулярны.

Также не могу не повторить слова «Канз[ас]». Хотя Вы все и знаете абсолютную неотложность этого дела, но все же еще и еще раз подчеркиваю, насколько это нужно и полезно для всего сущего. Характерно, что наши письма, посланные воздушной почтой через Шанх[ай], Сайгон в Индию, оказались вскрытыми, а внутри даже страницы перепутанными. По числам штемпелей можно думать, что это произошло между Пекином и Шанхаем, ибо вместо одного дня этот перелет потребовал пять дней. Ну что ж, примите это во внимание.


[1] Имеется в виду перепечатка.

[2] День подписания Пакта Рериха США и 21‑й латиноамериканской страной.

 

9 марта 1935 г.
Пекин

Уже идет укладка, запасаемся нужным на несколько месяцев. Опять повторю: Канз[ас], Канз[ас]. Не допускает ли кто‑нибудь ординарного порядка мышления[там], где требуется совершенно экстраординарный.

Приезжает Свен Гедин. Нам предложили его верблюдов. Юрий вспомнил свой сон об этом.

От родственников Сав[ады] ни одного сообщения, разве это не показательно, разве это не удивительно? В чем же дело?

В письме Е.И. столько блестящих указаний. Мой Записной листок «Бережливость» еще раз напоминает, насколько в особые времена нужна особая бережность. Пусть хранят согласованность. Радостно видеть, когда дела Света не подражают делам тьмы. Идите бодро и торжественно.

Только что получено официальное письмо из Министерства иностранных дел Токио [1], копию которого Вам посылаем. Как видите, это письмо чрезвычайного значения. Ведь оно подписано официальным спикером министерства[Амо]. Мы ответили на это письмо, что нам очень приятно было слышать о расследовании этого безобразия газетной кампании, и мы рады слышать, что приняты меры для прекращения этих безобразий, но при этом с большим огорчением мы должны сообщить, что как «Харб[инское] Врем[я]» от февраля поместило вновь клеветническую статью по поводу Пакта по охранению культурных сокровищ, так и тяньцзинская газета, издающаяся на яп[онские] концессии, от 24, 22 и 28 февр[аля] и 3 марта продолжают невежественно клеветнические выпады. Мы вполне согласны с определением г‑на Амо о том, что именно крайняя невежественность порождает подобные антикультурные выпады, и мы верим, что и в данном случае будут приняты те же справедливые меры для обуздания людей, вносящих разложение.

Таким образом, это письмо дает как нам, так и Вам возможность добиваться воздействия для обуздания нечестивых невежд. Конечно,[копии] письма Амо посылаем кроме Нью‑Йорка[и]

Индии, в Харбин (В.К. Р[ериху] и В.Н. Гр[амматчикову]), а также Черткову и Шкляверу. Конечно, и здесь оно будет показано некоторым соотечественникам.

Итак, еще раз видим, что где неутомимость, там и победа.


[1] «Все происшедшее есть следствие полного невежества и непонимания сотрудников газет и враждующих групп русских эмигрантов в Харбине Вашей благородной миссии и работы… Имея такие донесения в руках, мы счастливы уверить Вас, что подобные инциденты не будут повторяться, и мы искренне надеемся, что Вы более не будете обеспокоены подобными происшествиями». Цит. по: Рерих Н.К. Листы дневника. В 3 т. T. I. М.: МЦР, 1999. С. 635.

 

10 марта 1935 г.

Здесь всем очень нравится статья из латвийского журнала [1]. Люди спрашивают, было ли что‑нибудь к тому же сроку [2] в Америке и в Париже. Другие спрашивают, что не будет ли выявление того же срока соединено с 15 апреля. Конечно, мы ни на то, ни на другое здесь ответить не можем. Во всяком случае странно, что именно Латвия так прекрасно отметила.

Здесь очень хорошо было отмечено 70‑летие Свена Гедина. В присланной Вами газете я с удивлением прочел те самые его выводы, которые я написал несколько месяцев тому назад, а именно о процветании пустыни.

Приложите на пользу прилагаемую копию письма и сроки. Пусть все делается во благо. Искренний сердечный привет.

Друзья в Харбине пришли к заключению, что суд в Калифорнии [3] начинать не следует, ибо это могло бы вовлечь, обеспокоить и повредить многим харбинским жителям. Сообщаю Вам это заключение друзей и прошу принять его во внимание. К тому же харбинские РК [4] заявили, что им со мною не по пути, – что и требовалось доказать.

Один из наших друзей в Харб[ине] только что лишился тамошней государственной службы из‑за дружбы к нам. Значит, с этим городом нужно проявить особую осмотрительность, и невольно не подводите людей. Конечно, это противоречит содержанию письма, копию которого мы Вам послали. Если бы были отданы оповещенные в письме указания, то по нынешним положениям дел не могло бы быть таких проявлений. С этой почтой пошлем Вам фотостат, а также и копию нашего письма.


[1] С[туре К.] Николай Константинович Рерих (к 60‑летию со дня рождения) // Для Вас. № 1, 29 декабря 1934 г.

[2] 60‑летие Н.К. Рериха, отмечавшееся в 1934 г.

[3] Имеется в виду разбирательство по поводу искажения портрета Н.К. Рериха в журнале ордена розенкрейцеров «Rosicrucians Digest» (июль 1933 г.). Штаб‑квартира АМОРКа располагалась в Калифорнии.

[4] Розенкрейцеры.

 

11 марта 1935 г.

Соображаю, какие такие болезни в Париже: телесные или политические. Также и по финансовым соображениям в Париже должны они помнить, что при изменениях курса бюджет всегда потрясается, и его особенно трудно урегулировать, когда расходные статьи настолько перевешивают приход. Конечно, эти обстоятельства трудны как для посылающих, так и для получающих. Во всяком случае, их можно изживать лишь понимая сущность происходящего.

Парижские болезни беспокоят также и с той стороны, что не имеют ли они связи с 15 апреля или с какими‑нибудь нелепостями Тарас[ова]. Во всяком случае, как Зина писала в прошлом письме, эти болезни не ко времени. Надеемся, что деловая сторона Канз[аса] будет обсуждаться и Люисом, ибо обсуждения должны быть очень серьезными – ведь цифра не малая. Повторяю, что вопрос гарантий может быть установляем любым способом. И утром и вечером все думаешь, насколько все спешно.

Сегодня будут готовы фотостаты известного Вам министерского письма. Любопытно отметить, что письмо это написано 14 февраля. А в то же время 15 февраля был уже новый выпад; а в тяньцзинской газете выпады продолжались 22, 24, 28 февр[аля] и 3 марта. Дальше мы этой газеты не видали. Может быть, и еще что‑либо было. Перед 15 апреля, наверно, в прессе будут какие‑то обсуждения. Надо бы их хорошо проконтролировать.

Готовимся к отъезду. Пока можно писать по прежнему адресу, а затем мы, вероятно, устроимся через одну шведскую миссию. Ведь шведы к нашему имени относятся очень почтительно.

Из Харб[ина] сообщают, что и в Шанхае какие‑то мракобесы действуют. Потрясающи – нетерпимость и мракобесие.

 

12 марта 1935 г.

Посылаю фотостат министерского письма и копию нашего ответа. Также посылаю две копии моих писем доктору Ху[Хсен Су] и доктору Зен [1] об их избрании в почетные члены нашего общества. Примите это во внимание. На случай – адреса их находятся на копиях.

Видели вчера вечером Свен Гедина, который был дружелюбен. Я ему послал воспроизведение картины «Помни» [2] с надписью.

Посылаю также копию моего письма к В.К. Очень жаль, что он куда‑то уехал как раз перед нашим отъездом, и таким образом деловой обмен прервался. А ведь теперь это будет совсем не так легко.

По некоторым письмам друзей из Харбина чувствую, что занятие представительством ему не очень улыбается. К тому же и действия по отчету уже за четыре месяца ни мы, ни Вы не имели, а ведь это было время прямо исторических событий.


[1] Вероятно, известный просветитель Зен Хун Чиун.

[2] Н.К. Рерих. Помни! Из серии «Его страна». 1924. Холст, темпера. 87,5 х 117,5 см. Музей Николая Рериха (Нью‑Йорк, США).

 

13 марта 1935 г.

Эти дни мы, кроме укладки, занимаемся прощальными визитами, а также отправляется посылка медикаментов и тибетских книг в агрикультурный Департамент.

Сегодня мы побываем у американского министра [1] Джонсона, а также вручим наш ответ японскому шарте д’афер [2] Вакасуки. При ближайшей оказии перешлю в Харбин последние Записные листы. Там будет полезно еще раз прочесть о взаимном уважении и дружелюбии, словом, обо всем том, что на всем земном шаре лежит в основе дел. Вчера получились письма из Наггара от 21 февр[аля], а также оттиск статьи В.А. Ш[ибаева]. Прекрасно сделано. Перечитывали письмо Е.И. Отметили все сообщенное Светиком. Неужели у ламы [Мингиюра] могла зародиться идея сделать свой словарь благодаря оплаченной ему работе Институтом [«Урусвати»]? Хорошо, что это предположение открылось, и все вправилось на место. Взятые им книги, кажется, принадлежали Институту. Впрочем, вероятно, он считается в долгосрочном отпуску, и тогда многие соображения облегчаются.

Свен Гедин прислал мне свой большой портрет – перешлю его в Музей в коллекцию портретов наших советников.

За Пекин написал 90 Записных листов – опять целая книга. Еще раз мы пришлем Вам их список в последовательности, в которой они, вероятно, у Вас и находятся. Использовать их можно не торопясь, постепенно так, там, где полезнее. Также повторим и список статей из «Священного Дозора», ибо пока что единственный экземпляр этой книги находится у нас, судьба остальных книг нам так и осталась неизвестной. Не буду повторять, что все время думаю о Канз[асе]. Американский доллар сейчас 2,50. Из прилагаемого письма к Шк[ляверу] Вы видите, что мы ожидаем к 15 апреля что‑либо полезное.

Вчера заходил Фридлендер и сказал, что он послал копию министерского письма в газеты Харбина и Тяньцзина. Говорил также, что здесь письмо это производит на всех сильное впечатление.

Из Харбина конфиденциально сообщают, что когда‑то в Калифорнии, опять с безобразными наклейками, была использована моя статья – «Мутатис Мутандис» [3]. Конечно, эта статья была напечатана во многих странах на разных языках, а ее истинная редакция в «Твердыне пламенной». Конечно, почти невозможно контролировать во всем мире, и наши учреждения не могут отвечать за какие‑либо подделки. Для людей, не знающих размеров нашей деятельности, конечно, даже трудно все это сообразить.


[1] Чрезвычайный и полномочный посол (Ambassador Extraordinary and Minister Plenipotentiar).

[2] Charte d’affaires (фр.) – временно исполняющий обязанности посла.

[3] Mutatis mutandis (лат.) – необходимые изменения.

 

14 марта 1935 г.

Завтра амер[иканский] посланник чествует обедом Свен Гедина. Гитлер прислал Гедину какую‑то звезду. Очень хорошо, что многие страны, а также и Америка приветствуют выдающегося путешественника.

Посылаю Вам медленной почтой в Нью‑Йорк длинное письмо Черткова, а также оригиналы ответных писем от вновь избранных наших почетных членов докторов Хи [1] и Зена. Оба письма, как видите, хорошие. Их можно бы поместить в прессе, т. к. оба эти лица здесь пользуются известностью.

Сегодня в газетах имеется длинная статья о проекте какой‑то особы считать Рим центром мира (пис [2]), и такие проекты очень длинно обсуждаются.

Между прочим, Джонсон, когда мы ему принесли книгу Пакта [Рериха], сказал, что она у него уже имеется. Комментариев никаких не было.

Ожидаем, сообщит ли нам что‑нибудь японская легация по поводу наших заявлений о тяньцзинской газете.

Спешим с укладкой. Как всегда, много маленьких задержек с вещами.

Несмотря на вчерашнее посещение нами японского шарте д’афер, сегодня мы получили крайне клеветническую статью против Пакта, появившуюся 12 марта в тяньцзинской газете «Возрождение Азии». Статья является повторением гнусной статьи против Пакта, бывшей в «Харб[инском] Вр[емени]» 21 января, копию которой Вы имеете. Мы опять написали в японскую легацию.

Прилагаю и мое письмо к Люису для Постоянного комитета[Пакта Рериха].

В сегодняшнем номере «Наша Заря» напечатан перевод письма из токийского мин[истерства] ин[остранных] дел. Воображаю, какой шум сейчас около этого произойдет.

Сейчас пришли прекрасные письма от Люиса и Франсис со всеми вложениями о движении Пакта, с текстом самого Пакта, с клипингами [3].

Е.И. будет знать, когда уже будет можно запросить Главу [4] о Канз[асе]. В свою очередь, мы почти ежедневно получаем всякие вопросы, и очень рады слышать, что, по‑видимому, какое‑то письмо от брата [5][миссис] Ром[сей] уже в пути.

Очень характерно сообщение Друга о его визите. Ведь ему сообщили совершенно то же самое, что получили мы здесь. Но судя по продолжающейся доселе газетной клевете, очевидно, эти указания не действуют. Что ж делать. Будем продолжать.

Опечалены мы сообщением Лепети об инциденте при защите диссертации графа Арно в Париже. Думается, что Лепети должен лучше знать друзей и врагов в Мин[истерстве] ин[остранных] дел. Хотя бы этого одного Мин[истерства] персонал должен быть Лепети известен. Кроме того, звучит несколько странно, что Лаваль откуда‑то получает иностранные наветы. Надо думать, что Франция не утеряла еще свою самостоятельность.

Вполне присоединяюсь к членам нашего совета, выразившим восхищение геройской деятельностью Люиса.


[1] Опечатка. Имеется в виду Ху Хсен Су.

[2] Peace (англ.) – мир.

[3] Clipping (англ.) – газетная вырезка.

[4] Имеется в виду Ф.Д. Рузвельт.

[5] Американский миллионер и политик Аверилл Гарриман.

 

15 марта 1935 г.

В здешней «Пейпинг Хроникл» перепечатка из вчерашней «Зари» о бумаге из яп[онского] министерства. Посылаю вырезку. Опять же нужно смотреть на эти развития дела как на тактику адверза, соображая все ее преимущества. Предупредите и Друга нашего, чтобы и он также смотрел на это дело. Подобное начало пусть доведется до конца. Последние судороги тигра бывают очень свирепыми.

В письме Франсис относительно Канз[аса] есть упоминание, что без Главы дело не может свершиться. Конечно, Е.И. к этому будет знать лучшие сроки. Во всяком случае, у нас ежедневно десятки раз упоминается Канз[ас]. Сейчас построение этого культурного дела особенно значительно и неотложно как для Вас, так и для нас.

Блестящая победа, одержанная Люисом на одном фронте, сразу переносит внимание на последующие действия. По нынешним временам Вы сами знаете, что «промедление – смерти подобно». Я не сомневаюсь в том, что всеми делается все возможное, но теперь нужно Канз[ас] – для всего. Еще раз удивляюсь, что Лепети допускает эпизоды из самого Мин[истерства] ин[остранных] дел. Именно это министерство он постоянно посещает и должен знать все направления мысли. Удивляюсь такой неосведомленности. Ведь таким порядком к 15 апреля он ничего не достигнет.

Завтра еще одна рус[ская] группа просила на обед. Конечно, харбинская клевета порождает много новых друзей.

 

16 марта 1935 г.

Уже часть груза ушла. Очень хорошо, если Нетти дала Рунесу мою статью «Да процветут пустыни». Обратите внимание на посылаемую статью «Сады будущего». Думаю, что она очень нужна в прессе Америки. Не забудьте то, что я Вам писал о Фишере. Укрепите отношения с Ассошиэйтед энд Юнайтед Пресс [1].

Сердечно благодарю Америкэн Юнион [2] за приглашение.

Пишу нашим друзьям в Харб[ин], чтобы они сохраняли между собою крайнее содружество как лучшее оружие против сил темных. Мое письмо Люису для Пост[оянного] комитета он может или сообщать Комитету, или оставить в делах, сказав содержание письма Другу.

Замечательно, что в разных частях вспыхивают добрые победные знаки. Охраним и произрастим этот сад добрый.

Сейчас получили от Франсис копию ценного посольского письма. Очень нужное письмо. Спасибо Другу, что это было сделано. Как видите, там, где выражена крайняя твердость, там и следствия хороши. Конечно, мы не можем опубликовать это письмо, но кое‑кто частным порядком его увидит. Оно еще больше подкрепит письмо, здесь нами полученное. Действительно, все происходящее может послужить на особенную пользу, если только доводить действия до конца.

В день отъезда пошлем последние записи и наши лучшие приветы.


[1] United Press International – одно из крупнейших информационных агентств США, частная международная служба новостей, основана в 1907 г.

[2] American Union (англ.) – американский союз. Вероятно, имеется в виду Пан‑Американский Союз.

 

17 марта 1935 г.

Дни последних сборов. Конечно, как всегда, множество и малых и больших соображений.

В харбинской «Заре» хорошая статья о нашей экспедиции.

Вчера комиссар почт Полетти делал нам прощальный завтрак. Вечером был большой обед, даваемый разными пекинскими организациями Свен Гедину. Мы на обед не пошли.

Не придумаю, в каких бы еще более ясных словах сказать Другу о значении Канз[аса]. Во что бы то ни стало нужно достигнуть удачи в этом деле. Кроме вопроса займа или кооперации, думаю постепенно вызвать к жизни и вопрос «Ура» [1]. Конечно, раньше нужно решить первый вопрос благоприятно.

Только подумать, что этот дневник дойдет до Вас уже почти к 15 апреля. Конечно, Вы передадите мои приветствия в наилучшей форме. Ведь все зерновые вопросы тоже нужно решать с каких‑то новых точек зрения. Твердо уверены, что и эти вопросы разрешатся. Не забудем о продвижении.

Ни в Харбин, ни в Тяньцзин и в Шанхай никаких книг не посылайте. Слишком много вероятия, что они могут попасть в самые злонамеренные руки и подвергнуться злобным выходкам. Любопытно, что мы так и не получили десяти книг Пакта, посланных из Нью‑Йорка в Харбин. Телеграфно мы запрашивали В.К. немедленно их нам переслать, но никаких книг не получили. Значит, в Харбине они не были получены. Если не были получены в Харбине – это ко благу.

Во‑первых, по‑английски там читают мало, а во‑вторых, пять опечаток, о которых я уже писал Вам, как и все опечатки в мире, – неуместны.

Неужели Лепети за целый год для Пакта ничего не сделал? А помните Вы то время, когда именно оттуда так упрекали Америку за отставание в деле Пакта?

С содружествами в Харб[ине] и Шанхае в переписку не вступайте. Там еще многое должно быть изжито местными силами.


[1] Корпорация «Ур», один из финансово‑кооперативных проектов Музея Рериха.

 

18 марта 1935 г.

Здесь очень нравится статья неведомого автора С. [1] из латвийского журнала [«Для Вас»]. Не думаете ли, что было бы хорошо, если наше латвийское общество издало бы ее в виде совершенно общедоступной брошюры (в формате Дювернуа [2])? Если бы дать совершенно дешевую брошюру, может быть, прибавив несколько строк, конечно, по желанию автора, в последнем периоде, это было бы очень своевременно, именно своею общедоступностью. Из имеющихся там клише можно бы дать, например, «Сергия Строителя» [3]. Конечно, это можно сделать лишь с согласия автора. Но может быть, как автору, так и журналу это вполне улыбнулось бы. Вероятно, автор уже получил материал по последнему периоду, которого ему, по‑видимому, не хватало. Влад[имир] Анат[ольевич] [Шибаев] мог бы об этом соответственно списаться.

Пожелаем, чтобы К[арл] Ив[анович] [Стуре] смог удержать и развивать латвийское общество [Рериха].

Имеем сведения из Тяньцзина, что там было целое паломничество в редакцию «Нашей Зари», где выставлено токийское письмо. Еще не знаем, как реагировала на это клеветническая пресса. Как всегда перед отъездом – много всяких соображений. Беспокоит и Канз[ас], и зерно, и 15 апреля. Уверены мы, что все обойдется прекрасно, но уж спешность‑то больно велика.


[1] Вероятно, К.И. Стуре.

[2] Возможно, имеется в виду Э. Лихтман (литературный псевдоним Жан Дювернуа), возможно – К. Дювернуа, французский общественный деятель, в 1868 основал газету «Le Peuple» (орган Наполеона III), расходившуюся благодаря дешевизне в громадном числе экземпляров.

[3] Н.К. Рерих. Сергий Строитель. 1925. Холст, темпера. 74,5 х 118 см. Музей им. Н.К. Рериха (Москва).

 

19 марта 1935 г.

Скажите Другу, что экспедиция пока только получила[средства] до июля. Значит, еще должны быть средства до ноября. Также еще раз скажите, что, желая блага, мы будем продолжать всякие полезные изыскания и после этого срока.

Из соответственных моих статей можно сказать и самому Главе, как высоко я ценю его заботы о будущем. Среди всяких мировых смущений особенно ценны заботы о будущем процветании.

Посылаю в Нью‑Йорк из «Шанхайской Зари» мою статью «Ученые». Хорошо бы ее переправить Ростовцеву в Нью‑Хейвен.

Сегодня ночью еще теперь гремит сильный ураган – явление обычное. Укладываемся, собираемся. Вчера пришла телеграмма от Е.И. – пламенная и убедительная к успехам. Дружно идите по этому пути.

 

20 марта 1935 г.
Пекин

Сегодня едем в 2.30. Пока пишите по старому адресу на Пекин. Из Тяньцзина слышно, что министерское письмо и мое заявление против книги Наживина [1] произвели в городе целую революцию в нашу пользу.

Будем зорки, чтобы темная атака вновь не повторилась. Любопытны газетные статьи о разрушении Киевского Софийского собора [2]. Какой ужас!

Конечно, неустанно думаем о Канз[асе]. Какая спешность. Шлем Вам всем лучшие бодрые мысли.

<Пишите! Наладим доставку. Целуем Вас в преддверии новых путей.

Сведения о Софийском Соборе – какой ужас!

Из Харб[ина] еще раз просили не начинать суда с Калифорнией] – боятся, что их же привлекут.

К 15 апреля привет!

Другу и Главе привет!

Всему Светлому Воинству привет! Свет побеждает тьму!> [3]


[1] В 1935 г. в Тяньцзине (Китай) была издана книга И.Ф. Наживина «Неглубоко уважаемые», в которой автор нелестно отзывался об эмиграции, в этой же книге он опубликовал свое прошение Сталину о репатриации (ходатайство не было удовлетворено).

[2] В 1934 г. году Софийский собор в Киеве был закрыт, в 1935 г. превращен в музей‑заповедник, после закрытия были отправлены на переплавку серебряные Царские Врата главного иконостаса, уничтожены 8 иконостасов боковых приделов, разрушены надгробия Киевских митрополитов.

[3] Дописано карандашом от руки.

 

22 марта 1935 г.
Калган

В Калгане нас нагнало письмо из Наггара от первого марта. Как замечательно Е.И. пишет о тьме изуверства, которая пытается лишь мешать всему сущему. Радовался я слышать, что доктор Ас[еев] преуспевает с книгами – в нынешние трудные для книги времена это особенно приятно слышать.

Идея Рубак[ина] очень хороша. Конечно, сейчас не имеется тех средств, о которых он говорит, но, как Е.И. правильно замечает, можно бы начать прежде всего сбором книг и учреждением такого отдела и в нашей библиотеке. Во всяком случае, сношения с ним полезны и открывают новые горизонты.

Е.И. упоминает также о выставке Ман[ьчжоу‑диго] в нашем центре в Париже. Странно, что мы все одинаково не знаем об этой таинственной выставке. Кто именно ее устраивает, кто выбирал вещи, как финансировалась[большая] часть, кто берет на себя ответственность? Вообще ни на один вопрос никто не сумеет ответить. Вообще до решения вопросов о негодяях редакторах[харбинских газет] трудно об этом говорить. Ведь надо сохранить лицо, иначе выйдет, что на нас можно безнаказанно нападать.

Конечно, посольская бумага из Вашингтона и министерское письмо, копию которого Вы уже имеете, доказывают нашу победу. Но ведь нужно, как я писал, довести ее до конца. Победные знаки несомненны: в минуту отъезда из Пекина нам сообщили, что коллега Сав[ады] вызвал редактора тяньцзинской мерзкой газетки и свирепо изругал его, после чего в газете как будто бы уже ничего не было. Но ведь эти результаты нужно еще проверить на деле. Например, министерское письмо почему‑то до сих пор не было напечатано в «Харбинской Заре». Не знаю, что сие означает.

Также перед самым отъездом из Харбина телеграфно подтвердили, что семена высланы. Может ли быть разница в посылках или 19 января, или 2 февраля? К сожалению, все происходящее в Харбине не гладко.

Готовимся к дальнейшему следованию. Первый день сделаем на трех машинах. Затем осмотримся. Почтовые сношения можно будет наладить, хотя и с замедлениями, но, по‑видимому, удовлетворительно.

Амер[иканская] методистская миссия способствует дружелюбно. Итак, в дальнейший путь, а сколько за это время у Вас будет нового и значительного.

<23 марта собираемся. Письма от Зины и Мориса.

24 марта [1] – памятный день!

25 – едем> [2].


[1] 24 марта Рерихи и их единомышленники почитали как день своего духовного Учителя.

[2] Дописано карандашом от руки.

 

23 марта 1935 г.
Калган

Как и подобает, уже выяснилось, что в понедельник 25‑го нам не выехать из‑за машины. Отъезд положен на вторник 26‑го. Много вещей набирается, особенно с мукой, картофелем и тому подобными предметами, которых в Монголии не имеется.

Сюда приехал из своего монгольского имения Ларсон, который называется дюк оф Монголия [1]. Книга о нем была у Юрия. Он бывший миссионер, занимавшийся потом торговым делом; швед, а жена его, тоже бывшая миссионерша – американка. Конечно, это совершенно особый мир.

Завтра повсюду в наших обществах помянется 24 марта. Знают ли об этом сроке и разные вновь учрежденные общества? Ведь есть какие‑то теперь в Филадельфии, в Тульзе [2] и еще каких‑то местах, о которых я совсем себе плохо представляю.

Горло мое здесь несомненно лучше, но все еще смазываем и полощу. Странно, ведь никаких внешних признаков как будто нет.

Поставьте в конец Записного листка «Калган» прилагаемую легенду о белом коне. Если выехали за пределы стены под знаком белого коня, то найдем опять и монгольский камень.


[1] Duke of Mongolia (англ.) – герцог Монголии.

[2] Тулса (шт. Оклахома, США).

 

24 марта 1935 г.

Хороший безветренный, солнечный день. Записываем о том, что сегодня в разных концах земли друзья объединяются в добрых строительных мыслях. Надеемся, что выедем 26‑го, и никаких неожиданностей с машинами не будет. В цене неожиданности уже были. Так от первоначальной цифры все уже повыросло.

Посылаем письмо Серебренникова и копию моего письма к нему. Передайте это Гребенщикову.

 

25 марта 1935 г.

Хорошо бы послать для Светика журнал «Азия» [от] января[19]35. Его заинтересуют две статьи, одна «Пандит Таранат» [1] и другая о происхождении человека в Азии известного геолога Грабау [2].

По некоторым сведениям, в Монголии еще лежит снег, но, во всяком случае, Ларсон, только что приехавший оттуда, видел снег лишь в низинах. Собираемся выехать завтра ранним утром. Хочется закончить еще раз упоминанием о Канз[асе]. В Китай приезжает целая группа американских банкиров и мануфактуристов для восстановления деловых отношений и устройства займов. Конечно, возможности Китая и всех его областей необыкновенно обширны.

Помните, во всем спешность очень велика. Шлем еще раз привет бодрости и торжественности.


[1] Raja Rao. Pandit Taranath // Asia. January 1935. P. 10–15.

[2] Grabau A. W. Did Man Originate in Asia // Asia. January 1935. P. 24–28.

 

27 марта 1935 г. Среда
Цаган [Куре]

Уже в юрте у Ларсона. Прошлая ночь в Чапсере напомнила некоторые в К[итайском] Туркестане. Из‑за ненужных задержек в таможне не успели доехать до Эриксона (шведская миссия) и должны были остаться в грязном Чапсере. Утром в 7 ч[асов] двинулись до Эриксона, куда подоспели и две отставшие машины. У Эриксонов нас покормили, и в двенадцатом часу мы добрались до Ларсона. Он приспособил старый монастырь тибетского стиля – своеобразно. Сейчас Монголия черно‑пегая – всюду палы – выжигают траву. Холмы, холмы во всех извилистых линиях. Ночью холодно. Кое‑где остатки снега. Сейчас мы предпочли юрту, ибо в храме мозгло. Завтра до ставки князя Де‑вана. Высота от 4000 – 5000 фут [1]. Горлу моему сразу лучше. В прошлом здесь грабили хунхузы.


[1] 1200–1500 м.

 

28 марта 1935 г. Четверг

Ночью наши видели волков, и даже довольно близко. Начинался маленький снежок, но днем погода, вероятно, распогодится. Ветер. Уже принесли одну бляшку скифского стиля, барса. В 11 часов поедем до князя.

В ставку не попали. Князь в Батухалке [1]. Если не приедет – вернемся пока к Ларсону.


[1] Китайский вариант названия столицы Внутренней Монголии, по названию местного монастыря – Байлинмяо (Bailing Miao), что в переводе означает «Храм жаворонков».

 

29 марта 1935 г. Пятница

Князь еще не приехал. Вернулись к Ларсону.

 

30 марта 1935 г. Суббота

Вчера вечером приехал хутухта [1] от князя, прося нас навестить его сегодня или не позднее завтра. Оказывается, князь приехал через четыре часа после нашего отъезда, и потому осталось совсем непонятным утреннее радио из Батухалки о том, что князь еще в 10 ч[асов] утра был там. Конечно, во всем могут быть разница языка, недоговорки и всевозможные непонимания.

Если достанем машину – поедем сегодня же; если не достанем – будем стремиться сделать это завтра.

На солнце – тепло; в тени – два градуса холода по Цельсию.

Машины достали, едем в ставку. Имели хорошую беседу с князем. Остаемся ночевать. Назавтра установим место нашей будущей ставки. Для работ места очень хорошие. Именно местность вроде Аризоны или Нью‑Мексико. Песчаные барханы с растительностью поистине сухостойкою. Эти травы и кустики если выдержали здесь, то выдержат повсюду. Сама ставка князя напоминает ставку карашарского Тоин‑ламы [2]. Чисто. Кушанья китайские. Около ставки новый выстроенный князем для Таши‑ламы [3] дворец, где его святейшество еще не был.


[1] Хутухта (монг. хутагт – «святой») – один из титулов перерожденца (воплощения бога или реальных лиц буддийской истории) в монгольском ламаизме.

[2] Рерихи встречались с Тоин‑ламой в его ставке в Хотон‑сумбуле (Синьцзян) во время Центрально‑Азиатской экспедиции в конце марта 1926 г.

[3] Таши‑лама (Панчен‑лама) – второй по рангу лама после Далай‑ламы в школе Гелуг тибетского буддизма; линия перерождений, существующая с начала XVII века, считается эманацией будды Амитабхи. В данном случае имеется в виду Панчен‑лама IX (VI).

 

31 марта 1935 г. Воскресенье

База для работ избрана в двадцати милях от ставки. Около монастыря Пинцог Деделинг, что значит «прекрасное место», <приятное> [1]. Напоминает стан около Шарагольчи. Нам поставят пять юрт. Жаль, что переводчик бурят еще не приехал, и это затрудняет переговоры. На обратном пути из монастыря пришлось ехать через горы и буераки, что для стареньких фордов было почти не под силу. Вот [Иегуди] Менухину Форд подарил какую‑то замечательную машину. Что же делать, мы ведь не скрипачи.

Возвращаясь вечером в Цаган‑Куре, мы встретили три японских машины, следовавших в ставку князя, по‑видимому, из Далай Нора. Ночью дозорные видели лучи прожектора, верно, опять какая‑нибудь машина.

В монастыре имеется изображение Майдери [2].


[1] Дописано чернилами от руки.

[2] Майтрейя (испорч. санскр.).

 

1 апреля 1935 г. Понедельник

Ясный солнечный день. Стоим в Цаган‑Куре. Будем ждать, пока поставят юрты на нашем месте и князь пришлет машины. Перед нами безбрежное море монгольских холмов. На здешнем воздухе горло мое окончательно прошло. На склонах появляется первый зеленоватый налет. Жаворонки. Клушицы. Вчера по пути видели много дзеренов. Если бы Канз[ас] скорее. И здесь о нем думаю.

 

2 апреля 1935 г. Вторн[ик]

Ветреный день. Сидим в ожидании или вестника об установке юрт, в назначенном монастыре, или бурят с конями. Конечно, все это не так скоро делается. Юрий уже достал ботанические книги. Между прочим, на самом месте нашей будущей ставки мы нашли эфедру. Наши наскоро учат монгольский язык – ибо без языка везде трудно. Полагаю, что в Харб[ине] должны быть какие‑то отзвуки министерского] письма. Но вопрос почты остается довольно смутным – как она будет доставляться. Например, когда мы ехали к князю, по дороге нас остановил верховой гонец одной из местных почтовых контор и вручил нам телеграмму на имя Ларсона, за что ему и следовало получить четыре доллара. Тогда же я подумал, что и наша телеграмма таким же образом чего доброго может быть вручена проезжающим. Конечно, у нас нет никаких особых тайн, но какое‑либо нужное или радостное известие может укатить куда‑то далеко в степь. Ну, как‑нибудь по обыкновению и этот вопрос наладится. Конечно, когда мы обоснуемся в нашей ставке, мы примем все меры для наилучшей, по местным условиям, почтовой доставки. Она особенно будет нужна для известий о Канз[асе], ибо эти сведения, конечно, будут нуждаться в особо верной доставке. Не сомневаюсь, что наш Друг вполне понимает, как для себя, так и для страны, эту полезность. Сравнительно с малыми средствами можно иметь большие результаты. Конечно, в данном случае слово «большие» не годится. Наверное, Записные листы не только попадают в прессу в Америке, но и частью из Индии, частью из Нью‑Йорка идут и в Латвию, и во Францию, Югославию, а когда полезно, то и в Южную Америку. Наверное, за это время создались новые отношения в американской прессе.

Я уже писал, что из Харб[ина] извещали о напечатании в Калифорнии моей статьи «Мутатис мутандис». Вспоминаю это опять лишь к тому, что и статья архиепископа Нестора о Яп[онии] помимо нашего желания чуть было не попала в книгу о Сибири. Хотя бы этот один факт показывает, как трудно уследить за движениями в разных странах, так удаленных друг от друга. Конечно, мы, неся Знамя Мира, не будем ссориться, но там, где нужно, надо со всем достоинством сохранять лицо. Вы понимаете, о чем и к чему я говорю. Жаль, что Джонсон остался лишь в пределах приличия. Ясно, что старые дома не вмещают новых жильцов. Пусть наш Друг это не только имеет в виду, но и блюдет дозор. Конечно, Вам хочется знать, как и где пишется этот дневник. Пишем в упраздненном храме тибетской архитектуры. Конечно, все изображения вынесены, но остаются расписные столбы и карнизы. Посередине – железная печь. Перед храмом две юрты, в которых мы все и помещаемся. Позади храма небольшой дом хозяина этого места Ларсона – сам он все еще в Калгане.

Могу себе представить, сколько вопросов и действий являются у Вас перед пятнадцатым апреля. Мысленно соучаствуем с Вами.

 

3 апреля 1935 г. Среда

Обратите внимание, что на Записном листе «Легкие трудности» стоит номер 101,2. Номером вторым отмечаю как бы новую главу. Таким образом, у Вас будет сто листов, кончая «Эрдени Мори», а затем со сто первого начнется новая глава или книга.

 

4 апреля 1935 г. [1]

Ясный, но ветреный и более холодный день. По словам монголов, холод будет еще месяц. Хотелось бы знать, какие именно новые сотрудники выдвинулись за прошлый год в разных странах. Обычно каждый год приносил очень многое. А за прошлый год потери и смерти были велики. Очень интересно знать, как пополнялись эти потери. Опять хочется напомнить, чтобы при переводе моих Записных листов не происходило ненужного повторения. Ведь кое‑что переводится в Наггаре и кое‑что в Америке. Было бы жаль, если потратилась бы двойная энергия. Держите взаимное ознакомление.

Уже не повторяю о Канзасе и о зерне, конечно, всем эти обстоятельства очень близки. После 25 марта не имею газет, а между тем всюду оставалось такое сложное положение…


[1] Подлинники дневниковых записей с 4 по 16 апреля включительно не были обнаружены в архиве Музея Николая Рериха в Нью‑Йорке, поэтому они публикуются с редакторской правкой и комментариями по изданию: Рерих Н.К. Дневник Маньчжурской экспедиции // Ариаварта, № 3, 1999.

 

6 апреля 1935 г.
Цаган‑Куре

К вечеру ожидали дождя. Как будто в окрестностях и пролились тучи, но до нас не хватило, а вечером опять вызвездило. Смотрели небесную карту. Сегодня утро ясное. О бурятах по‑прежнему ничего не слышно. Даже не придумаем, где это они могли запропаститься.

В последних газетах, то есть от 25 марта, видно, что последние действия Германии опять займут внимание Европы. Хотя именно это обстоятельство и должно бы подвинуть вопрос Пакта, но, к сожалению, не произойдет ли обратное? Опять начнутся разговоры о неотложных «важных» делах. Между тем, если и в то время, когда наш председатель в составе министерства, трудно, то что же было бы без него. После письма Министерства иностранных дел, конечно, вопрос выставки в Париже несколько улучшается. Но все же очень странно, что мы вообще не знали, кто же именно выставку собирает, кто ее страхует, кто отвечает за нее, – все подобные существенные вопросы остались совершенно неясными.

 

8 апреля 1935 г.

Хотя и не холодный, но очень ветреный день. Вчера наши разведчики обнаружили остатки древнего леса, причем пни достигали почти до двух аршин в диаметре. Значит, и здесь было то же самое – были леса и источники, но древняя бесхозяйственность все это запустила и уничтожила.

Люис пишет, что для дела Канзаса необходимы сведения о доходности обеспечении за пять лет и «блю принты» [1]. Первое условие, конечно, вполне выполнимо, и мы этот вопрос поставим. Но какие именно «блю принты» требуются, придумать не могу. Когда речь идет о целом штате, то ведь можно представить лишь карту всего штата, которая всюду и имеется. Цифры доходности ведь были вполне указаны в письме Юрия [Рериха]. Если бы мы знали все требуемые подробности, нам тем легче было бы ставить эти условия. Конечно, Вы понимаете, что речь идет не о частной движимости или недвижимости, но о целом штате – ведь Канзас в большом штате. Так или иначе, это культурное полезное дело нужно спешно продвигать. Никакого письма, о котором были сведения от Друга, мы не получали. Конечно, требуется осмотрительность в выражениях, чтобы не было недоразумений.


[1] Blue print (англ.) – синька, контурная карта.

 

9 апреля 1935 г.

…Продолжаем после отправки почты. Сейчас двое из наших пошли в шведскую миссию и там отдадут пакеты. У нас проявляется справедливое нетерпение: почему так долго наша ставка еще не устроена. То место будет для всех изысканий еще удобнее.

Вернулся наш посланный. Нам придется еще постоять в этом месте, ибо проезжает местный генерал‑губернатор. Даже в самых простых условиях все‑таки многое не так просто. Хорошо еще, что мы выехали сюда так рано, и потому для ботанических работ эти проволочки вреда нанести не могут.

Выяснилось, что у нас со статьями произошла еще одна ошибка. Видимо, в Америку была выслана вторая страница Записного листа «Зов Роланда». Будьте добры, пришлите нам эту вторую страницу, чтобы у нас был один полный комплект. Кто знает, может быть, нам здесь придется пробыть и до 15 апреля – не для того ли, чтобы успеть получить какие‑либо вести из Америки по делу Пакта.

 

10 апреля 1935 г.

И вчера и сегодня повернуло вдруг на холод. Ночью мороз, и целый день холодный, почти северный ветер. Таким образом, и по этой причине совсем недурно, что нам приходится стоять здесь, в уже обжитом месте. Кроме того, конечно, и встреча с генерал‑губернатором лишь оторвала бы нас от обычных работ. Словом, как всегда, все делается к лучшему. Если только это «лучшее» усмотреть. Остается совершенно непонятным, куда девались буряты с уже купленными лошадьми. Никто о них здесь и не слыхал. Конечно, на этих днях и это обстоятельство так или иначе выяснится. При случае расскажите нашему Другу, что даже, казалось бы, и при обычных передвижениях могут быть всякие неожиданности. Ведь теперь всюду очень много осложнений. Почему‑то нам перестали высылать газету из Тяньцзиня, и, таким образом, после 25 марта мы не знаем новостей. Может быть, уже негус [1] сражается с Муссолини или что‑нибудь подобное.

Как бы ни прошло 15 апреля, нужно сразу идти на тех же полных парусах вперед. Если бы даже откуда‑то почуялась обструкция, нужно преодолеть и это зло. Характерно, что Латвия не получила бумаги от Старого Дома. Любопытно, какие именно страны эту бумагу вообще получили. Мне почему‑то кажется, что и в Китае о ней не знали. Значит, нужно и эту загадку раскрыть. Князю [Де‑вану] мы передали Знак первой степени и Знамя [Мира]. Жаль, что с нами не оказалось ни одной медали [2]. Вышлите нам четыре экземпляра – они пригодятся…


[1] Негус (нгусе нэгест – царь царей) – титул императора Эфиопии до свержения монархии в 1975 г.

[2] Памятная медаль Музея Рериха в Нью‑Йорке, выпущенная в 1929 г.

 

11 апреля 1935 г.

Вчера вечер и сегодня утро очень холодные. Продолжается северо‑западный студеный ветер. Вечером, к нашей радости, появился почтарь на ослике. Привез несколько писем из Харбина (опять с упоминанием впечатлений от министерского письма), а также письмо Фридлендера и две телеграммы из Америки.

Телеграмма от Франсис извещает: «Подписание Пакта [Рериха] в Белом Доме при участии президента». Это знак большого значения. Этим президент Рузвельт доказывает свое личное участие в культурном деле. Тем самым он приобщает себя к тем главам правительств, которые справедливо оценивают значение культуры. Я был глубоко тронут этим обстоятельством. Так хотелось послать президенту приветственную телеграмму. Но сегодня уже одиннадцатое, и отсюда потребовалось бы, во всяком случае, не менее недели, чтобы доставить телеграмму хотя бы в Калган. Во всяком случае, прошу вас через Уоллеса передать президенту мое сердечное приветствие. Теперь у нашего Постоянного комитета прибавится еще более работы. Вероятно, этот же Комитет в пополненном составе будет ведать фактическое применение Пакта в Соединенных Штатах.

Вторая телеграмма нам осталась менее понятной. В ней значилось: «С нашей стороны нет промедления в деле Канзаса. Мы задержаны неполучением ваших подробных сообщений требуемых с самого начала». Не понимаем, какие именно данные нужны для принципиального продвижения дела. Сумма займа была определена. Предлагаемые проценты были сообщены. Были определенно указаны сроки возвращения займа и перечислены те обеспечения, которыми гарантируется заем. Эти обстоятельства достаточно характеризуют все дело, и мы, со своей стороны, все время ожидали, какие дополнительные вопросы воспоследуют от заинтересовавшихся лиц. С тех пор был запрос, через кого предпочтительнее действовать, и мы телеграфировали, что действовать вернее через Никольсона. Затем, в последних письмах, уже полученных здесь, было два обстоятельства, упомянутых в заседании Люисом. Первое из них: цифры доходности указанных гарантий за пять лет (на что мы и ответим), и второе, как я уже отмечал, непонятное для нас обстоятельство о «блю принтах». Должны ли эти так называемые «блю принты» представлять общеизвестную карту штата или что другое, понять никак невозможно. Эти соображения я хотел послать вдогонку приезжавшему почтарю, но он ушел еще рано утром, и потому это останется до следующей почты. Не буду повторять, что дело Канзаса является чрезвычайно существенным, более того, основным. Если имеются какие‑либо еще вопросы, сообщите их как можно скорее, ведь времени так мало. Конечно, для многих это звучит так странно, что для американского штата приходится переписываться через Китай, но что же делать, если дело базируется на личных отношениях.

Здесь получилось сведение, что генерал‑губернатор проезжал. После его возвращения передвинемся на новые места.

Как говорят, зима здесь была необычайно теплая, а зато сейчас завернул холод и значительный мороз ночью. Как бы не подмерзли травы, которые начали уже зеленеть.

Из харбинских писем интересно отметить, что редактор газеты «Гун‑Бао» Головачев сообщил В.К., что появившаяся в газете вредная заметка была напечатана уже после его ухода из редакторства. Конечно, подобные заявления есть не что иное как одно из следствий министерского письма. Опять указывается, что статья «Мутатис мутандис» была снабжена тем же титулом. Конечно, за такие уснащения мы отвечать не можем. Вообще, иногда хотелось бы напомнить людям, обращающим внимание на всякие несообразности, пресловутую легенду о чилийском оружии, или об экспедиции в Абиссинию, или о моей троекратной смерти, или измышления о том, что я – не Рерих. Мало ли какая чепуха произносится невежественными или злонамеренными людьми. «Коль слушать все людские речи, придется и осла себе взвалить на плечи».

 

12 апреля 1935 г.

Как будто бы немного потеплело, но все же есть угроза ветра. И вчера к вечеру, и сегодня под утро замечали какие‑то автомобили. Ночью дозорный слышал как бы или пропеллер, или вторую скорость грузовой машины. Все это по направлению к ставке. Ясно одно, что нам пока что лучше побыть здесь. У меня является предположение, что одна из причин – чтобы скорее получить известие о 15 апреля. Продвинувшись дальше, мы окажемся еще более отрезанными от почты. Наверное, за время посещения Вашингтона еще лучше наладится и наше местное Общество. Очень желательно, чтобы именно там Общество было бы деятельным.

 

14 апреля 1935 г.

Ясный день. Вдали пробежали утром две машины от ставки по Далайнорской дороге. Вчера вечером видели фары машины, как будто подошедшей к миссии Эриксона. Не вернулся ли из Пекина Эриксон? Тогда можно было бы ожидать и почту.

Мы послали опять нашего монгола в ставку. Совершенно непонятно, где остался бурятский нойон [Очиров] с бурятами и конями. Любопытно, что в лошадиной стране такие трудности именно с конями.

Приготовили знамя, чтобы завтра поднять его над байшином. Местный монгол вовсе не удивился, но сейчас же признал Чинтамани, или, по его, – Эрдени. Осведомился, какой у нас праздник. Между прочим, у нас сделана кайма в цвет знака, и это получается очень эффектно. Приходит мысль, не оставить ли вообще эту кайму. Помню, что и в Бельгии, и во Франции, и в Пан‑Американ Юнион знамена наши были с золотой бахромой, но красно‑вишневая кайма, пожалуй, лучше золотой бахромы. Предоставляю это обстоятельство на общее соображение. Завтра мы снимем фотографию, и Вы увидите, как оно все выглядело.

Мне чуялось, что вчера, в субботу, в Вас было какое‑то напряжение. Конечно, это вполне возможно перед знаменательным днем. Если раньше было общественное признание, то сейчас это уже государственное признание.

Сейчас получены телеграмма о подробностях Канзаса и письмо Зины [Лихтман]… Телеграмма о Канзасе читается: «Требуются детали в состав администрации место отношение прочих штатов проценты займа потрачиваемые здесь и для чего дополнительные гарантии возможность концессий и как именно гарантируется стоп. Требуется средство для телеграмм о Канзасе» [1]. Выясняю место – главный город штата. В администрации глава управления штатом. Отношений с другими штатами нет. Сумма займа уже сообщена. Сумма гарантий тоже имеется в письме Юрия. Концессии возможны, гарантированы штатом. Фонды нужны. Конечно, этот телеграфный язык Вам понятен. Как Вы понимаете, уже имеются конкуренты, допущение которых было бы губительно. Цифры доходов означенных гарантий за пять лет сообщу при первой возможности.


[1] «Need details Kansas administration personnel locality relations other states what percentage of loan to be spent here and for what tell additional securities possible concessions and how guaranteed stop need funds Kansas cables» (англ.). – «Необходимы детали о Канзасе: администрация, персонал, местоположение, отношение с другими штатами, какой процент займа для потрачивания здесь и на что. Сообщите дополнительно безопасность возможных концессий и как гарантированы. Нужны средства на телеграммы по Канзасу». (Грант Ф. Телеграмма Е.И. Рерих от 05.04.1935 // ОР МЦР. Ф. 1. Он. 5–2. Д. № 209.)

 

15 апреля 1935 г.

День Пакта. Над занимаемым нами байшином уже водрузилось Знамя. Снимем фото и пошлем Вам. Сколько бы стран ни подписало Пакт сегодня, все равно этот день сохранится в истории как памятное культурное достижение. Вероятно, сегодня же обнаружатся и какие‑либо темные попытки. Этот отбор Света и тьмы неминуемо должен происходить. Это не есть разделение мнений, но именно отбор созидательного и разрушительного, положительного и отрицательного. Как успех подписания Пакта, так и какие‑либо противодействия, и то и другое должно одинаково поощрять всех сотрудников к дальнейшему преуспеянию. Будем хранить в памяти этот день как знак светлого будущего. Продолжаю соображения в Записном листе «Знамя».

 

17 апреля 1935 г. Среда

Вчера вечером вернулся наш гонец. Привез сведения: ставка нам готовится, послано письмо в бурятский хошун и дано радио в Пекин монгольскому представителю. Конечно, трудно представить, почему так долго происходит приуготовление ставки. Конечно, может быть, есть какие‑то другие дела, которые отвлекают внимание, может быть [1].

Хочется еще раз Вам напомнить, что хотя известные Вам письма и произошли, но один из самых главных злоумышленников, Родзаевский, именно за это время сделан заведующим информационным отделом бюро [2]. Вы можете себе представить, какое множество безобразий и преступлений натворит такой заведующий. А между тем хозяевам легче легкого хотя бы Родзаевского и Голицына убрать. Когда Вам кто‑то будет говорить, что все было сделано, то у Вас останется прямой аргумент, чтобы доказать, что именно злоумышленники и были официально, на глазах у всех, повышены за это время. Спрашивается, кому же нужно культивировать всякое человеконенавистничество. Следует без ссор, но тем не менее неукоснительно добиться, чтобы хотя бы какой‑то наказующий перст указал на Родзаевского, Голицына, Вас[илия] Иванова и Лукина. Иначе все‑таки останется всюду убеждение, что преступный вредный элемент даже поощряется. А ведь это кладет тень на все государства. В этом случае мы говорим уже не о себе, а о всех тех несчастных, страдающих от этих негодяев.


[1] Так в тексте.

[2] БРЭМ.

 

18 апреля 1935 г. Четверг

Вчера к вечеру, как всегда неожиданно, появился почтальон с письмами из Наггара и от В.К., а также с журналом «Для Вас». Как всегда, письмо Е.И. от 12 марта заключало в себе многие знаменательные сообщения. Всем нужно помнить замечательную фразу о том, что «мед нельзя оставлять долго открытым». Поистине, это относится ко многому. Мы могли бы добавить к этому явные признаки. Итак, всюду приложим усилия, чтобы не оправдать замечательное изречение. Все знают, сколько мух появляется в особенности в летнее время. Было и письмо от Шк[лявера]. В нем он сообщает о нелепых междуусобных выпадках эмиграции в Париже. Прямо безумие! Серьезный человек Ильин называет Бердяева большевиком. Известный провокатор Павлов в своем подкупном «Едином фронте» [1] обрушивается на нашего Ширинского. Прямо больно смотреть, что если кто‑нибудь хоть что‑нибудь делает, то немедленно его стараются опорочить.

В.К. сообщает, что «Священный Дозор» все еще не разрешен. Как же это сопоставить с любезностью известного мин[истерского] письма? Наши биографы должны очень не забыть весь харбинский танец смерти, а также проделку со «Священным Дозором». Думаем, что в этом случае, конечно, действуют фашисты и прочие «компатриоты». Хорошо, что у нас имеется один экземпляр «Священного Дозора», и, таким образом, полное содержание книги известно. Прилагаю для Вл[адимира] Анат[ольевича] [Шибаева] ответ на его вопросы о статьях. Очень рад слышать, что перевод статей подготовляется в Наггаре. Какие прекрасные снимки с картин Светика прислал Вл[адимир] Анат[ольевич] [Шибаев]! В них хорошо передана вся сила самих оригиналов. Какой мощный художник Светик! Неужели сейчас все искусство в Америке замерло, если продажи картин невозможны?

Шк[лявер] пишет, что он составил меморандум о невозможности, с точки зрения права, фотографировать и печатать чужие письма. При случае неплохо бы рассказать миссис С[авада] об этом. Вообще какой ужас сейчас творится на свете. Лишь невероятною энергией и терпением можно пробиваться через гущу темных сил. Выписка из «Добротолюбия» о терпении очень замечательна, и я включу ее в мои листы. Конечно, все это было во все эпохи, но сейчас, в дни Армагеддона, оно особенно усилилось. Если в Риге будут издавать брошюру из статьи журнала «Для Вас», то главное, чтобы она была по цене совершенно общедоступной.

Шк[лявер] сообщает, что его друг Л[епети] уже шесть месяцев не получает жалованья. Мне что‑то не верится. Нет ли там опять каких‑то перенесений из графы в графу или каких‑то странных вычислений. Во всяком случае, если мне пишется об этом, то, наверное, где‑то на местах эта же нелепость и произносится. Пожалуйста, обратите на это внимание.


[1] «Единый фронт» – русскоязычная газета, издаваемая в Париже в 1930‑е гг.

 

19 апреля 1935 г. Пятница

Вчера к вечеру приехал монгол с неожиданным сообщением о какой‑то битве между монголами и китайцами около монгольского центра Батухалки. Трудно определить размеры такого сражения. По‑видимому, с той и с другой стороны действовало по одному конному полку. Может быть, само по себе это и не так серьезно, но зависит от того, что кто‑либо и где захочет что‑либо придать этому событию. Во всяком случае, известие было нежданным, ибо только что газеты объявляли о полном соглашении.

Сегодня ночью дозорный видел метеор, упавший с большим светом в восточном от нас направлении. На днях уже был найден кусок метеорного железа. Очень странным нам показалось известие о том, что Л[епети] не сообщил [мадам де] Во о нашей экспедиции. Запрещать ему говорить об этом мы не могли, ибо когда мы его видели, то экспедиция еще не была решена. Затем же, уже из Харбина, мы ему неоднократно писали об экспедиции, ему была послана статья «Да процветут пустыни», а также и вырезка из американских газет. Спрашивается, какие же такие опять особые соображения удержали эти рассказы? Некоторые человеческие психологии прямо неисповедимы.

Юрий [с сотрудниками] втроем сейчас пошли на экскурсию, ибо уже появляются первые травки и даже цветы. При таких неожиданных воинственных вестях, как вчера, может быть, и очень хорошо, что провидение пока оставляет нас там, где мы стоим. Даже не может быть, а это даже так и есть.

Из прошлых писем мы узнали, что при каком‑то падении Светик ушиб левую руку. Где это могло случиться, и вполне ли сейчас оправилось?

 

20 апреля 1935 г. Суббота

Получились сведения, что в пятидесяти верстах появилась шайка хунхузов около ста человек. Как обычно бывает, это бывшие солдаты какого‑то распущенного полка, примем во внимание. Удивляемся, что несмотря на наши многократные запросы, мы все же не получаем ответ из Пекина о купленных нами и почему‑то до сих пор не доставленных лошадях. Получается нечто странное. Человек, их продавший, является лицом известным и по своему положению не решился бы просто обмануть нас, т[ак] к[ак] ему скрыться некуда. Но почему теперь все запоздало уже на три недели, мы и придумать не можем. Кроме устных поручений, данных проезжающим в Пекин, было послано радио, кроме того, письмо должностных лиц в хошун, где пасутся купленные лошади, – но все это, очевидно, куда‑то проваливается. Конечно, еще вчера писался Записной лист о терпении, потому нужно применять это качество, но обидно видеть, как из‑за каких‑то проволочек теряются разные возможности. Ведь за эти три недели мы могли бы уже основаться на новом месте, располагая способами передвижения. Конечно, было бы хорошо иметь хотя бы одну свою машину, но при других больших расходах трудно решиться на такую затрату. Конечно, одна машина значила бы лишь передвижение легкое для оповещений, но для переездов одна машина все равно не могла бы сочетаться с конским или верблюжьим караваном.

Вчера к вечеру и ночью подымалась сильная песчаная буря, но сейчас опять прояснило при свежем северном ветре.

Возвращаясь к вопросу будущей книги, мне хочется сказать, что я, конечно, не делаю иллюзии о ее сроках. Все может делаться тогда, когда действительно возможно. Хотелось бы предложить издателю такой опыт: разбить книгу на отделы по двадцати Записных листов в каждой (ведь сегодня уже идет номер 120‑й). При печатании из каждого отдела сделать на общедоступной бумаге как бы отдельный выпуск. Таким образом неимущие, которые все равно не могли бы приобрести целую книгу, могли бы, хотя по частям, постепенно иметь содержание ее. Не настаиваю на этом соображении, но бросаю его в пространство просто как еще один способ большей общедоступности. Чувствую большое напряжение. Причин, вероятно, много.

 

21 апреля 1935 г. Воскресенье
Цаган К[уре]

Вчера появилось новое сведение. За Алашанью на итсенгольских торгоутов нападают несколько тысяч мусульман. Грабят и уничтожают. Трудно понять, киргизы ли или дунгане. Конечно, размеры происходящего из устной передачи проезжих понять нельзя, но характерно, какие именно сведения циркулируют в пространстве. Ровно год, как мы уехали из Америки. Год тому назад освящена и часовня Преподобного Сергия[в Музее Рериха]. Одно обстоятельство при этом остается для меня удивительным. В устройстве и в заботах о часовне кроме ближайшего круга сотрудников приняли заботливое участие Катрин[Кэмпбелл], Инге[Фричи], Зейдель, Дон[Киммель]… Является вопрос, а где же были за все это время русские? Почему это Имя Преподобного Сергия должны были прославлять иностранцы? Русские же в виде Шнар[ковского], Моск[ова] и некоторых других лишь пытались вносить те или иные затруднения, совершенно забывая, что тем они умаляют Имя Святого Сергия. Как бы ни объяснять этот факт, он все же остается в истории учреждений и вообще в истории Культуры весьма занимательным. Если бы не сочувствие покойного митрополита Платона, то кто знает, может быть, и духовенство проявило бы лишь препятствия.

Сибирское общество тоже как‑то совершенно не приблизилось к часовне, которая могла бы быть местом сердечного единения. Ведь никому не запрещалось о часовне позаботиться. Также характерно, что из Завадских лишь Нина утвердила в себе прочные формулы. Надеюсь, что Вы видаетесь с нею. Всякие такие факты очень характерны и объясняют многое.

Весь день продолжался сильный песочный буран. Одну юрту снесло. Другую, несмотря на укрепленное основание, значительно подвинуло. Из прошлых экспедиций вспоминаю такие же бураны в китайском Туркестане.

 

22 апреля 1935 г. Понедельник

Утро необыкновенно ясное, тихое и спокойное. Точно бы вчерашняя буря лишь способствовала ясности воздуха. Сегодняшний Записной лист «Школы» и следующий «Институт объединенных искусств» [1] при случае передайте Другу и примите во внимание и к исполнению. В нынешние трудные годы такое регулярное нововведение в нашем институте могло бы ввести полезную деверсию [2]. К урокам журналистики можно бы добавить наставление к публичным и школьным выступлениям. Дирекции института мои указания в двух последних Записных листах дадут многие возможности.


[1] Мастер‑Институт объединенных искусств (Master Institute of United Arts), основан как Школа объединенных искусств в 1921 г. в Нью‑Йорке на базе фортепианной школы М.М. Лихтмана и З.Г. Лихтман. С 1929 г. располагался в Мастер‑Билдинг на Риверсайд‑драйв, 310.

[2] Возможно, разнообразие, от лат. diversus – разный.

 

23 апреля 1935 г. Вторник

Хотелось бы хоть издалека услышать какую‑либо метерлинковскую песнь. Все равно, в какой именно стране раздаются хорошие поэтические песни. За последнее время нам приходилось слышать вой и рычание всяких Родзаевских, Ивановых, Голицыных. Конечно, этот вой не страшен. Часто именно как противовес вою в природе раздается какая‑либо хорошая песнь. Такие поэты, как Метерлинк, со всем его героическим укладом могут давать отличные задания, а кроме того, их талант может проникать в сердца самых различных народов. Особенно ценно, когда именно среди различных народов раздается такая мощная объединяющая песнь. Отсюда нам, конечно, трудно судить, образуются ли такие поэтические кружки, преданные Метерлинку, или Тагору, или другим выдающимся поэтам. Знаю, как многие из Вас чтут Метерлинка и его глубокие суждения, и потому буду рад слышать, как именно в разных странах народы в лице своих хороших представителей отзываются на истинную поэзию. Очевидно, до отправки этой почты мы не сумеем получить почту из Калгана, в которой должны быть сведения о 15 апреля. Если бы эти почты встретились, мы попытаемся написать Вам еще дополнительно. Мы сообщили В.К. наше изумление, что картина, бывшая уже в Дайрене два месяца тому назад, по‑видимому, еще не прибыла. Редкий случай – сейчас не знаем, что делать с картиной, – ведь оставлять ее в Харбине нет смысла. Придумаем, что лучше.

Верстах в трех от нашего места, кажется, найден расколовшийся метеор. Будет снята фотография, а также отколоты некоторые куски. Ведь Светик всегда интересовался этими особыми сочетаниями металлов. Надеемся, что нездоровье Е.И. прошло, а также и в Нью‑Йорке все здоровы и преуспевают. Шлем бодрые мысли.

 

24 апреля 1935 г. Среда

Опять сильный буран при ясном небе. Очевидно, минувшая мягкая зима сейчас возмещается неспокойною весною. Сегодня ждем почту, а также нашего посланца в ставку. 24‑го всегда совпадает что‑либо значительное [1].

Сегодня чем‑то заболел Гриб[ановский]. Трудно сказать, лежит ли в основе нечто желудочное, но мы скорее склонны к признакам грудной жабы [2] или, во всяком случае, чему‑то сердечному. Он просил впрыснуть морфий, но мы опасаемся такого воздействия. Дали строфант. Все мы с удивлением вспоминаем, что в Пекине мы несколько раз направляли его в Рокфеллеровский институт на освидетельствование, но он под всякими предлогами уклонялся. Конечно, для всякой сердечной деятельности нужно последить за качеством мысли.


[1] Каждое 24‑е число Рерихи считали особым.

[2] Грудная жаба – устаревшее название стенокардии.

 

25 апреля 1935 г. Четверг

Опять ветер – буран. Вчера вечером миссионер Эриксон привез почту. В ней было много интересного, но не было ни известий о 15 апреля, ни писем из Наггара. Зато была крайне нужная бумага от Нэйшонал Чез Банк [1]. Именно такие запросы по поводу Канз[аса] очень своевременны. К письмам Франсис, прошу ее опросить о семенах: в каком именно количестве желательно их собрать.

Весь вчерашний день прошел под знаком болезни Грибановского. Эриксон, который и лекарь, никогда не встречал симптомов грудной жабы, а потому, как обыкновенно после главного припадка, затруднился сказать, в чем дело. Сегодня заедет опять. Но для меня совершенно ясно, что все симптомы совпадают именно с грудной жабой. Началось с рвоты, затем сильные боли и в правой, и в левой стороне, а также в правой руке и затылке. После приема пилюли строфанта через 20 минут – некоторое облегчение. До вечера жаловался на те или иные боли. Во время сна много бредовой болтовни. Я сомневаюсь, чтобы занятия около горячей печки [2] были бы сносны для такого состояния. Конечно, и течение мыслей – не помогает. Кроме того, появилось опасение у него о влиянии здешних высот. А Вы знаете, каждая такая посеянная идея дает свои последствия. Увидим, что дальше.

Из Харб[ина] прислали вырезку о том, что часовня[‑памятник Венценосных мучеников] делается по проекту Осколкова [3]. Значит, архиепископ Нестор и прочие церковники опять показали себя с темной стороны. Поневоле вспоминается рассказ о том, как арх[иепископ] Нестор появился на костюмированном балу, а некий иностранец, не допуская мысль, что монах может там оказаться, подошел к нему с восклицанием: «Вот так маска!» Люди ручаются за подлинность такого рассказа. По‑видимому, Харбин останется без «[Священного] Дозора». Судя по сведениям оттуда, продажа дороги [4] нанесла фатальный удар русской части населения.


[1] The Chase National Bank of the City of New York – основан в 1877 г., в 1920‑е гг. приобрел несколько небольших банков, в 1930 г. – Равноправную транспортную компанию Нью‑Йорка (The Equitable Trust Company of New York), принадлежавшую до этого Дж. Рокфеллеру‑младшему, к 1935 г. стал одним из крупнейших банков США и мира.

[2] В.И. Грибановский в Маньчжурской экспедиции был не только начальником охраны, но также завхозом и поваром.

[3] После клеветнической кампании в харбинских газетах православные иерархи решили отказаться от проекта Н.К. Рериха и поручили его харбинскому епархиальному архитектору М.М. Осколкову Часовня‑памятник была построена в Харбине в 1936 г. Ныне утрачена.

[4] В 1934 г. КВЖД была продана советской стороной правительству Маньчжоу‑диго.

 

26 апреля 1935 г. Пятница

В ночь ударил сильный мороз – даже часы мои остановились, и это мне напомнило очень наше тибетское стояние. Выпал нежданный снег. Продолжается резкий северный ветер. Очень сурово. Хуже всего то, что от резкого мороза померзла первая весенняя трава и первые цветы. А ведь теперь это обстоятельство так важно.

У Грибановского пульс продолжает быть 120, и выглядит он очень темно. Трудно решить, что делать. При его необычной для военного человека мнительности ему не говорят о пульсе, а между тем после припадка грудной жабы такое состояние весьма чревато последствиями. Миссионер Эриксон в практике с грудной жабой вообще не встречался, да и вообще кто может помочь в таком случае. Только что мы жалели, что не удалось переехать на новое место, но выходит, что наша остановка здесь прямое благодеяние, как по причине мороза, так и по болезни Грибановского. Здесь все‑таки обжитое место. Сейчас я диктую в большом теплом бывшем монгольском храме. Кроме того, здесь есть очень толковая монгольская прислуга Ларсонов, и это тоже помогает. В юрте, при зажженных свечках, у нас было три градуса тепла.

 

27 апреля 1935 г. Суббота

Вчера вечером приехал Ларсон. Хотя он и проезжал ставку, но для нас никаких новых сведений не привез. Также и о бурятских конях, купленных нами, ни слуху ни духу. Этот эпизод становится тем более странным, что лицо, продавшее коней, всем известно и по положению своему никуда исчезнуть не может. Конечно, и такой день, как сегодня, хорошо пробыть в обжитом месте. Ветер продолжается, хотя мороз полегчал и вместо десяти градусов вчерашних сегодня в то же время пять градусов. И в юрте было теплее. Будем надеяться, что замерзшие травы или отойдут, или будущее тепло принесет новые. Ведь рано или поздно тепло должно начаться. Видимо, май все‑таки придется встретить в шубе. Это очень обидно, ибо некоторые цветы уже распускались, а теперь эта работа опять будет задержана. Будущую среду, наверное, уже получим сведения о 15 апреля. Это даст мне возможность некоторых дальнейших соответственных движений. Ведь многое зависит от того, как именно и что именно было. Могло быть и очень хорошо, но с какой‑нибудь неожиданной стороны. Припадок Грибановского прошел. Но все же остается большая дилемма, ибо как же будет подверженный такой болезни человек вскакивать и слезать с лошади или быть у горячей аргальной печки. Кроме того, не думаю, чтобы он и воздерживался от курения или раздражающей пищи. Несмотря на то, что он, казалось бы, военный человек, он не любит кашу и весь устремлен к мясу, а это, Вы знаете, не помогает. Обстоятельства покажут дальнейшее.

 

28 апреля 1935 г. Воскресенье

Сегодня Пасха по старому стилю. У нас есть куличи и даже очень изысканно обработанный торт со всякими на нем узорами. Понемногу теплеет, но все еще далеко до уже бывшего тепла. Является вопрос, не купить ли нам от Ларсона его машину. Для подвижности здесь это прямо необходимо, и даже монголы имеют свои автомобили. Курьезнее всего, что эту машину мы уже однажды видели в Монголии, – в свое время она была куплена Перси‑Френч, которую мы видели в Харбине. Это додж хорошего старого выпуска, и говорят, что машина прошла всего 15 тысяч миль. Кажется, цена выйдет в две тысячи местных долларов. Конечно, новый бы додж стоил здесь шесть тысяч. Прежде покупки вполне осмотрим его, ибо наш Миша Чувствии испытанный шофер. Машину ожидают сюда сегодня, и тогда поговорим. Для ботанических экскурсий по здешним равнинам машина совершенно необходима. Конечно, будем покупать ее не на экспедиционные деньги, ибо иначе такие способы передвижения не доступны казначейскому мышлению. Курьезно, что это мышление протестует даже против палатки и непромокаемых сапог. Впрочем, казначеям и бухгалтерам редко приходится выезжать из городов. Как же без палаток существовать в пустыне? Как же при сезонных дождях не иметь обуви? Даже с санитарной точки зрения это недопустимо.

Хочется двигаться дальше, хочется, чтобы для трав потеплело.

 

29 апреля 1935 г. Понедельник

В тяньцзинской газете «Норс американ стар» [1] была телеграмма о подписании президентом Рузвельтом, с восемнадцатью странами, Пакта [Рериха]. Не сказано, какие именно страны. А будущая почта почему[‑то] будет, как говорят, не в среду, а в пятницу – тем позднее что‑нибудь узнаем. Чрезвычайно интересно получить список стран, ибо из этого можно будет судить о многих подкладках. Также интересно, участвует ли Китай, который уже, как нам Вы писали, изъявлял готовность присоединиться. Так или иначе, теперь нужно, не теряя времени, начать кампании в разных, еще не присоединившихся странах для дальнейшего постепенного накопления подписей. Постепенное накопление подписей докажет и постепенность истинной культурности стран. Поучительно, кто окажется наиболее не берегущим свои культурные ценности. В данном случае мы встречаемся с большим испытанием мировой психологии. Во всяком случае, нужно отдать справедливость, что начало ратификаций более успешно, нежели при начале Красного Креста. Нужно надеяться, что Лепети вполне использует факт, 15 апреля совершившийся. Очень рад, что президент Рузвельт сам лично приобщился к заботе о Культуре. У нас пока нового нет. Машина Ларсона еще не пришла, и мы ее не могли исследовать. Без машины же здесь невозможно никакое передвижение. Вам всем надлежит произвести многие соответственные исследования, кто именно, кроме тигров и обезьян, в числе противодействующих охранению культурных ценностей. В этом смысле всякие наши иностранные общества должны оказать свое содействие. Им всем прекрасное испытание в их боеспособности за Культуру. Итак, камень за камнем складывается храм Культуры.

Помните, как тяжелы были отдельные колонны нашего учреждения. Да и построение пирамид было не легким. У нас понемногу теплеет. Чувствуем необходимость дальнего переезда. Пульс Грибановского после приема дигиталиса 86, а между приемами опять 110. Конечно, это знак неважный.


[1] «North American Star» – англоязычная газета, выходившая в Тяньцзине.

 

30 апреля 1935 г. Вторник

Обращаю внимание на выражение в газетной телеграмме о том, что [договор защищает] «культурные сокровища Америки». Понимаю, откуда происходит такое неудачное выражение, но тем не менее оно через газетный лист делается очень вредным. Именно такие выражения могут дать всяким вредителям злотолкования, что нечто относится только к Америке, тогда как этого вовсе нет на самом деле. Следует немедленно же принять какие‑то меры, чтобы залечить это неудачное и могущее принести вред выражение. Вы себе представляете, как какая‑то обезьяна может пищать о том, что это ее не касается, ибо, очевидно, в виду имеется лишь Америка. Из таких подробностей может вырастать и вредительство. Поэтому следует немедленно же дать истинное толкование сущности. Также следует обратить внимание, что и в прочих выражениях осталась формула старого дома. Это очень легко проследить, открыв, кто именно давал оповещение. Всякое такое открытие может помочь не только самому делу, но и нашему Другу. Во всяком случае, уже чувствуется необходимость следующих путей, а тем самым и новых возможностей. Надеюсь, Вы мне дадите в той или иной форме характеристику отношения южноамериканских республик. Враждебность, существующая между некоторыми из них, может давать свою окраску. Все еще не пришла машина Ларсона. И, таким образом, мы еще не можем двигаться.

 

1 мая 1935 г. Среда

Все еще машина Ларсона не пришла, – сам он, видимо, очень ждет ее и не понимает причины задержки. Так как машина была не далеко от границы Халхи, то он даже смеется: «Не халхасцы ли ее захватили». Бурятские кони тоже еще не пришли – ни слуху, ни духу. Итак, мы остаемся пока без средств передвижения. Еще в Пекине являлась мысль о приобретении машины, но тогда мы побоялись такого большого расхода – ведь нужно быть очень экономными. Думали, что управимся конями. А теперь выяснилось, что ни машины, ни коней. Конечно, мы могли бы сейчас же купить машину от миссионера Эриксона, но она пробежала уже 97 000 миль – форд старого выпуска. Между тем машина Ларсона, как он говорит, пробежала всего 15 000. Хорошо еще, что неожиданный холод задержал всю растительность. Передайте Другу – какие бывают непреоборимые непредвиденные обстоятельства. Много чего бывает!

 

2 мая 1935 г. Четверг
Цаган‑Куре

Машина Ларсона наконец‑то пришла. Наш Чувствии, который опытный шофер, ее осматривает. Если она окажется хорошей (прошла всего 15 тысяч миль) и нам удастся ее купить – это будет очень хорошо, ибо даст подвижность. Конечно, все Андрюсы, Свен Гедины и Латтиморы в этом смысле вполне оборудованы. Жалею, что пошлем эту почту еще не получив Вашей, в которой, наверно, будет что‑либо о 15 апреля. Вообще теперь почта еще более будет расходиться в пути, и это приходится принять во внимание. Очень надеемся, что у Вас все ладно. Листы дневника при случае рассылайте прессе и по тем нашим обществам, где они наиболее нужны. Шлем сердечный привет. Погода теплеет.

 

3 мая 1935 г. Пятница
Цаган‑Куре

Мор, автор «Утопии», канонизирован католическим святым. Уже второй день низкие облака, и потому аргальный дым стелется в юрте и раздражает горло. Не думал я, что придется заботиться именно о горле. Конечно, это не от одного дыма. Дым есть лишь одно из условий. Надеемся сегодня получить всякую почту. Машину мы купили у Ларсона за две тысячи мекс[иканских] долларов. С виду она очень поношенная, но наши специалисты говорят, что сущность ее крепче и лучше, нежели у местного форда. Странно, где так внешне обносилась машина, когда прошла всего 14500 миль, а форд прошел 96000. Все‑таки додж считается прочнее форда. Сейчас Ларсон уехал на машине в Калган, откуда вернется через четыре дня, и тогда наши займутся чисткой и обновлением. Без средств передвижения здесь совершенно невозможно. Все миссионеры и даже многие монголы имеют машины.

 

4 мая 1935 г. Суббота

Получена телеграмма о Вашингтонском подписании, письмо от Е.И. от 30 марта и письмо от Зины от 18 марта. Итак, в Вашингтоне положено прекрасное начало для осуществления Пакта. Не теряя времени, наши комитеты, конечно, займутся приобщением и прочих стран. Следует еще раз проверить относительно Китая, который уже давно выражал намерение немедленно подписать.

Письмо Е.И., а также и копия ее письма к В.К. представляют из себя действительно историческое послание. Так сильно и прекрасно все освещено для В.К. Конечно, то же самое годилось бы и для Г.Д.[Гребенщикова], и для М[оскова], и для Шнар[ковского], но лучше сейчас с ними не углубляться. Конечно, сейчас после Вашингтонского подписания чрезвычайно важна деятельность Европ[ейского] Центра [1]. Если бы эта нить почему‑либо прервалась, то, конечно, как для Пакта, так и для всех учреждений, и для метерлинковских изданий это было бы катастрофично. Поистине, каждая победа открывает новое неотложное поле действия. В письме Зины сообщаются любопытные подробности о Лепети. Кстати, он почему‑то еще не известил нас о получении моего чека на сто амер[иканских] долларов для Ле Франка [2], а также и о переводе ему шестисот франков по расходам о Корич[невых] Книжках. Вообще дело Ле Франка какое‑то непонятное. Также точно и о Гетнере. По уговору он должен был дать 200 экземпляров книги Юрия, но, по нашим сведениям, было лишь сто. Теперь если будет предпринят обмен на наши американские издания, то нужно, чтобы вторые 100 экземпляров не были забыты. Кроме того, если они останутся в руках Лепети, то они могут даром невидимо разойтись. Сейчас очень важна, повторяю, деятельность Европ[ейского] Ц[ентра]. Также любопытно узнать, что делал 15 апреля Тюльпинк, а также на чем осталось дело в Прибалтике. Что думают друзья Деб. [3]; хотя ссориться с ними не следует, но все время нужно держать это блюдо на пару, выражаясь кухонным языком. По сведениям из Хар[бина], там по‑прежнему продолжается смущение умов и, по‑видимому, никакие письма, хотя бы даже с указанием на «глубокое невежество», не действуют. Впрочем, это вполне понятно и не имеет никакого глубокого значения. Наоборот, этот отбор элементов чрезвычайно и своевременен и полезен. О пятилетних цифрах для Канз[аса] сообщу, как только в переписке узнаю. Письма Е.И. должны быть изданы – ведь это целый том исторических посланий. От О[яны] никаких писем еще не имели, хотя именно в этой почте уже ожидали их. Передайте нашему Другу наш искренний привет по поводу всего сделанного. Мы получили письмо от Департамента агрикультуры и примем во внимание все их пожелания о будущем сборе семян. Удивляемся замечаниям о харбинских ценах. Нам кажется, что эти цены, во всяком случае, меньше цен на амер[иканские] доллары. Машина от Ларсона приобретена на личный счет.


[1] Европейский Центр при Музее Рериха в Нью‑Йорке. Основан в 1929 г. Президент – Мари де Во Фалипо, генеральный секретарь – Г.Г. Шклявер. До Второй мировой войны в нем находилась 41 картина Н.К. Рериха.

[2] «Le Franc» – французская фирма по производству художественных красок и лаков.

[3] Имеется в виду Рензо Савада.

 

5 мая 1935 г. Воскресенье

Приближение к прочим странам следует начать с таких стран, как Персия, Швейцария, Чехословакия, Югославия, Польша – словом, всюду, откуда имелись хорошие речи их представителей. Не следует трогать те страны, где по их теперешней коньюктуре можно ожидать сложность. Особенно интересно, куда девалось благоприятное решение трех прибалтийских стран. Вспоминается также прекрасное изречение итальянского посла. Любопытно, в каких настроениях он находится сейчас, если это все тот же самый. Очевидно, что запоздавшие страны будут подписывать [Пакт Рериха] поодиночке. Только следует, чтобы эта формальность была бы где‑то и как‑то достойно обставлена. Поистине, успех 15 апреля открыл многие возможности.

Завтра мы ожидаем возвращение из Калгана приобретенной нами машины. Тогда немедленно поедем относительно подготовления будущих передвижений. Всякая медлительность всегда неприятна, а Вы знаете, как я лично не терплю всякие ненужные промедления. Вчера Шура Моисеев с Эриксоном убили восемь джейранов. В ставке князя умер один из его помощников, с которым в первый приезд туда мы имели дело.

Приложу мой ответ Нац[иональному] Че[йз] банку и прошу Люиса передать его по назначению. Полагаю, что эту переписку удобнее вести через передачу от Люиса, а не в отдельных конвертах. Вы понимаете причину. Горло мое почти совсем поправилось. Это не есть простуда, но какое‑то странное раздражение, как бы ожог.

 

6 мая 1935 г. Понедельник

Вспоминался мне наш римский Рапикаволи. Ведь он должен быть осведомлен о подписании Пакта 15 апреля. У него, как помните, был друг – секретарь Лиги Наций. Вообще время от времени надо бы о нем вспоминать, ибо никогда не знаете, что и где возникнет. Если с итальянским послом сохранились прежние отношения, то неплохо бы ему показать Записной листок «Симфония жизни» (конечно, при случае). Чтобы сохранить отношения с Веверкой, можно бы у него осведомиться о генерале Клешанда, который должен быть где‑то в Праге. Он вообще полезный и хороший друг.

Прилагаю копию моего письма к княгине[Святополк‑]Четвертинской – между строк прочтете и кое‑что относящееся до Г.Г. [Шклявера]. После мороза травы распускаются крайне медленно. Ждем сегодня к вечеру машину из Калгана – нашу машину, и надеемся, что она придет в целом виде.

 

7 мая 1935 г. Вторник

Опять был сильный ветер с бураном. Пришлось посидеть взаперти, ибо в таком море песка невозможно отлучаться. Даже четыре военные японские машины, зачем‑то опять шедшие в ставку, двигались очень медленно, ибо дорога была занесена песком.

Записной лист «Продвижение» не только пригодится для печати, но и может быть кое‑где цитирован. Следует всячески подчеркивать, что мнения делегатов тех правительств,[которые] еще не подписали [Пакт], являются расширительным шагом, ибо эти делегаты, приветствуя Пакт, как бы взяли на себя обязательство всячески рекомендовать его своему правительству. Иногда мне кажется, что Мар[эн] неправильно поступал, действуя только на Лаваля. Он должен был бы заинтересовать как председателя совета министров, так и заручиться благожелательством министра народного просвещения. Ведь не только Министерство иностранных дел, но прежде всего народное просвещение и вся нация заинтересована Пактом и в охранении своих ценностей.

 

8 мая 1935 г. Среда

Наверное, в почте, посланной Вами нам после 15 апреля, будут многие любопытные подробности, но получим мы ее не ранее 20–25 мая. Главное же сейчас, нужно чтобы не создалось в течении Пакта мертвого пространства. Необходимо, чтобы Европ[ейский] Ц[ентр] тоже проявил сейчас большую находчивость. Кроме того, если Метерлинк – чужой человек – находит формулу, то как же не найти ее другим, более близким. Формула Баттля тоже незабываема. Итак, вперед без устали.

Еще из Харбина я посылал список наших 86 учреждений, прося его дополнить и исправить. Не знаю, был ли он получен, ибо до сих пор в исправленном виде я его не получил.

 

8 мая 1935 г. Среда

Не успели мы отправить очередную почту, как приехала жена Ларсона и привезла большую почту с письмами из Индии, от Люиса, от Мориса, от Франсис, а также из Харбина и Пекина. Журналы заседаний я еще не успел прочесть, а потому упоминаю о письмах. Все вопросы, поставленные в письмах Франсис, вполне естественны, и мы ожидали их, чтобы ответить. В одном из ее писем было упоминание, что местные условия Канз[аса] вполне известны, и потому нам трудно было предусмотреть отсюда, какие именно разъяснения потребуются. Между прочим, для директора нашего пресса интересно будет знать, что Юрий ему посылает описание Монголии, которое всегда полезно хранить в архиве.

Сейчас едем к шведу – миссионеру‑доктору насчет маленьких дел зубных. Эриксон очень милый обязательный человек. Завтра собираемся ехать в ставку по поводу нашего дальнейшего продвижения.

Сейчас прочел журналы заседаний со всеми их проблемами. Между прочим, нужно поражаться способом действия Лепети, который открыла Эстер. Спрашивается, кому же он собирается вредить? Другим или самому себе? Также какой смысл в сокрытии от председательницы [мадам де Во Фалипо] и барона [Таубе] полезных сведений. Он достаточно взрослый для того, чтобы предвидеть, насколько такая тактика не долговечна и как она повредит, прежде всего, ему. Уже давно я отмечал в дневниках, что нам нужно знать результаты. А между тем за целый год, по крайней мере, я их не знаю, да, вероятно, и никто их не знает. Не в том дело, что происходят некоторые собрания, которые уже вошли в рутину дня и особых забот не вызывают. Но если мы осмотримся, где же поступательные действия, то ни в какой микроскоп их не рассмотреть. Надеюсь, что председательница уже достаточно рассмотрела положение вещей. А то выходило так, что за глаза она все видела, а как только дело подвигалось к действию – она опять всячески захваливала его. Во всяком случае, мы, как и все Вы, конечно, возмущены такими делами в то время, когда могли были достигнуты именно обратные результаты. Любопытно, откуда у него и наслышанность о разных негодных сплетнях. Спрашивается, собирает ли он сплетни или хорошие знаки. Жаль, что по положению дел все это приходится терпеть. Когда мы отвозили почту Эриксону, то выяснилось, что вместо обычного срока в среду на этой неделе она может прийти в воскресенье, а не то и в понедельник. Приходится привыкать и к таким случайностям почты. Очень интересно выяснить, почему циркулярное оповещение, которое должно было быть послано по уговору с министром, по‑видимому, никем не было получено. Такой эпизод непременно нужно доследовать. Если глава правительства заинтересован и министр хочет это сделать, то неужели же какой‑то маленький бюрократ может самовластно отменять ему порученное. Ведь уже в нескольких местах можно было убеждаться в том, что бумага разослана не была. Не могло ли случиться, что содержание бумаг было настолько нарочито запутано, что никто понять ее вообще не мог?

Статью мою «Промедление» пошлю потом и в Харбин. Поистине, наше представительство там должно бы принять к сведению Петровский завет. Спрашиваю себя, что же там было делаемо представительством. Конечно, были некоторые собрания содружеств, но ведь они никоим концом не касаются до представительства. Они существуют сами по себе. Прилагаю копии моих писем к В.К. Р[ериху] и В.Н. Гр[амматчикову]. Пропажа пожертвования тоже характерная проделка архиепископа. Мы получили сведения, что в «Заре» начали появляться мои статьи. Статья моя «Молодежь», которая самовольно была названа «Обвинителям молодежи», произвела среди молодежи хорошее впечатление, а старшее поколение вознегодовало. Очевидно, на совести старшего поколения есть кое‑какие грехи, напоминание о которых колет глаза. Буду писать в Харбин, чтобы заглавия статей самовольно не изменялись, ибо иначе в принципе чем же отличается самовольное заглавие от самовольной подделки портретов. В обоих случаях то же нарушение авторства.

Чувствую, какое у Вас напряженное время, но где оно сейчас не напряженное. По журналам заседаний вижу какие‑то недоразумения с Кеттнером и Рунесом. Интересно, как уладится и то и другое. Жаль, что театр при новом положении теряет первоначальную свою идею полезности. Покончены ли расчеты с Хиссом? И есть ли какие‑либо проспекты в подобном же направлении?

 

9 мая 1935 г. Четверг
Цаган‑Куре

Очень жаркий день. Ездили в ставку к князю. Сам он находится в Батухалке. Заместитель амбаня встречает нас словами: «Когда к нам переезжаете?» Мы отвечаем: «Тогда, когда вы юрты поставите». Представитель Панчена [1] предлагает нам переехать в дом, данный Панчену. Провели очень долгое время в разных разговорах. Особенно жаль, что нет сведений о буряте [Очирове], который так нужен для разговоров. В результате послали из местной радиостанции две телеграммы в Батухалку о письме из Америки, требующем немедленного ответа. Вернулись к 8 вечера, машина шла хорошо. Очень удачно, что Миша Чувствии отличный шофер. Вообще он очень славный человек.


[1] Панчен‑лама (Таши‑лама).

 

10 мая 1935 г. Пятница

Чем‑то болеют коровы у Ларсона, и потому мы отставили местное молоко. Наверное, Франсис заинтересуется Записным листом «Монголия». Кроме того, Юрий непременно пришлет директору пресса и свою статью. Ведь здешними краями так интересуются. День теплый, но сильный ветер опять угрожает бураном.

 

11 мая 1935 г. Суббота

Вчера 26° тепла, а сегодня с утра все горы в снегу. Что же будет с травами? Любопытно отметить, что письмо Амо в Харбине было напечатано только в одном «Рупоре». Гондатти имел беседу с консулом о напечатании этого письма в «Харб[инском] Вр[емени]» и в «Нашем Пути», но консул опять‑таки оказался не в силах сделать что‑либо против редакции. Очень странное положение вещей.

Вполне разделяю Ваше мнение по поводу писем Черткова. С такою психологией не многое сделается. Шк[лявер] сообщает, что главный мракобес Горчаков «отказался от обвинений за их недоказанностью». А ведь давнишняя пресловутая статья в его «Двуглавом Орле» была единственным материалом в «Харб[инском] Вр[емени]» и [во] всех тому подобных. Очень сожалею о мышлении Г.Д. Г[ребенщикова]. С таким мышлением далеко не уедешь.

 

12 мая 1935 г. Воскресенье

Эриксон в рейтеровской телеграмме не признал нашего Пакта. Встречает меня словами: «Вот и в Америке что‑то делается в той же линии, как вы делаете». Вероятно, и во многих других местах будут такие же недоразумения. Из Индии нас спрашиваете, храбра ли наша собака Нухор. Он у нас феномен. Прежде мы слыхивали о волке в овечьей шкуре, а теперь у нас чудо – овца в волчьей шкуре. Даже мух боится. А когда вчера на него пошел жук, то страху было на целый вечер. Будем надеяться, что подрастет и поумнеет. Многие вещи очень медленны, но берем вещи так, как они есть. Никакими искусственными силами вы не обратите течение вспять.

Из копий прилагаемых писем Вы видите некоторые мои соображения. Если книга Всев[олода] Иванова будет закончена так же, как она началась, то получится очень полезное издание. Нам будет принадлежать триста экземпляров, часть из которых, конечно, придется дать как в наши общества, так и добрым друзьям. Будет очень забавно, если в Харбине эта книга будет пропущена цензурой, тогда как «Священный Дозор» до сих пор без движения. Как видите из копий моих писем, я запрашиваю точную формулу причин запрещения книги. При случае можно о том же спросить В.К.

Завтра Эриксон едет в Пекин, и таким образом, может быть, эта почта получится у Вас одновременно с нашей предыдущей, ибо не будет потеряно время на передачу из Пекина. Вы получите эту почту уже в июне – как бежит время. Желаю Вам все доброе.

<Получаю я с 7 апреля[19]34[г.] – по 237,50 амер[иканских] доллар[ов] каждые две недели.> [1]


[1] Карандашом от руки.

 

13 мая 1935 г. Понедельник
Цаган‑Куре

У нас все новости. С утра настоящая вьюга. Снег и ветер. Вчера проехала экспедиция японская от агрикультурного Департамента в Дайрене. Даже наша здешняя хозяйка – Ларсон – пришла в удивление от количества ботанических и агрономических экспедиций. В японской экспедиции около 20 человек участников. Во главе – агроном, затем геолог, журналист и т. п. Все это очень удивительно. Где мед, там и мухи.

Сегодня Эриксон приехал в Пекин и обещал там навести справки о пропавшем буряте. Любопытно, как эта вьюга отзовется на траве и цветах. Может быть, здесь не только сухостойкость, но и снегостойкость?

 

14 мая 1935 г. Вторник

После переменного дня снега и града опять солнце. Но на горах еще снег остается. До мороза, по‑видимому, не дошло, и будем надеяться, никакого вреда не случилось. Даже при нашем навыке к местным промедлениям некая медлительность кажется совершенно необъяснимой и, во всяком случае, даже раздражающей. Конечно, при наличности машины мы не чувствуем себя уже окончательно стесненными. Но куда могли деваться лошади и буряты, и почему письма и телеграммы без ответа. Ведь эти люди отлично знают, что убежать они никуда не могут и рано или поздно им придется дать ответ.

Вчера мимо нас прошло четыре японских машины. За это время мы их заметили уже много. Где мед, там и мухи. Все еще вожусь с раздражением горла. По виду – ничего особенного, но какое‑то раздражение беспричинно вызывает откашливание. Смазываю и полощу.

Прилагаю значительные слова Муссолини о культуре. Пожалуйста, вклейте их после черты в конец статьи «Симфония жизни». Этими словами статья и закончится. Между прочим, не мешало бы эту статью в итальянском переводе дать итальянскому послу для соответственной прессы. Муссолини, сказав эти значительные слова, должен бы не опоздать с Пактом.

 

15 мая 1935 г. Среда

Четверо наших поехали в ставку, чтобы напомнить о том, что мы не получили ответа на наше радио, а также справиться о юртах. К вечеру они вернулись, по дороге убив двух джейранов. Ответа на Ваше радио действительно не было. Но знакомый нам представитель после нашего первого радио из Батухалки справлялся, стоим ли мы в ставке или уехали к Ларсону. Из этого вопроса можно заключить, что дела находятся в обычном протягновенном состоянии. За юртами три дня тому назад послан гонец.

 

16 мая 1935 г. Четверг

Вчера к 12 часам мне пришлось лечь в постель, ибо оказалась температура 38,2. Через час было 37,4, опять через час было 38. В четыре часа было 36,8, а вечером – 37. Сегодня с утра 35,9. Пока остаюсь в юрте. Может быть, это от горла (хотя особых показаний нет), а может быть, просто напряжение. Вчера же прошли в ставку 4 груженых я[понских] машины.

Сегодня к вечеру ждем почту, но придется нашу посылку сделать до получения, чтобы она пошла завтра утром.

Может быть, уже завтра опять пошлем через ставку радио известить о желательной поспешности.

 

17 мая 1935 г. Пятница
Цаган‑Куре

Вчера вечером пришла почта. На этот раз мы получили письмо Зины с вырезками многих моих статей, а также со статьями Г.Д.[Гребенщикова] [1] и М[одры]. Нужно отдать справедливость, что обе статьи необычайно скучны. Когда же Г.Д.[Гребенщиков] пробует делать экскурсии в Египет, то это уже окончательно выходит из его возможностей. Кроме того, в конце статьи есть одна фраза, которую, к сожалению, можно толковать двояко и нежелательно. Помнится, что у М[одры] была в[19]29 году статья несравненно лучшая, ибо эта представляет какую‑то никому не нужную жвачку. Поучился бы он хотя бы у Всеволода] Иванова. Кстати, в той же почте получено продолжение книги Всеволода] Иванова. Не знаю, хватит ли у него энтузиазма до конца, но пока он берет и широко и красочно. Даже маленькие неточности, как вижу, просто ему нужны для делания писания.

Пришло письмо от В.Н.[Грамматчикова], в котором он зовет приехать, хотя бы ненадолго, в Харбин и тем разбить какую‑то легенду о том, что будто бы мы должны были уехать из Харбина. Между тем всем известно, что в Харбине мы предполагали быть вообще не более двух месяцев, да и то лишь в ожидании ботаников, а вместо этого мы пробыли в Харбине и около него полгода. Изобрести какую бы то ни было причину опять быть в Харбине у меня фантазии не хватает, да и агрикультурный Департамент был бы вполне справедливо против этого. А кроме всего за последние месяцы такое с Харбином сотворилось, что всякое значение его утратилось. Также В.Н.[Грамматчиков] пишет, что теперь многие в Харбине укоряют друг друга за то, что во время травли они «поджали хвост». Что же грех таить, хвост был поджат, а теперь, после министерского письма, конечно, хвост опять выпрямился.

В той же почте было письмо от Шк[лявера], в котором он сообщает, что яп[онское] пос[ольство] в Париже заверило представительство, что меры приняты и никакого повторения подобных мерзостей не будет. Все это так, но тем не менее один из главных негодяев – Родзаевский – остается в повышенной должности. Спрашивается, где тут логика и искренность.

Из Индии письма не было. От Люиса также не было. Очень интересно, что за все это время не было ни одного письма от Эстер. Мне приходится слышать из других писем о ее путевых умозаключениях, но ее письма куда‑то исчезают. Является предположение, что не оказались ли они нужными кому‑то по пути. Ведь встретившись с таким ярким фактом злоупотребления и распубликования их, сейчас можно ожидать все что угодно. Из письма 3[ины] усматриваю многие переживаемые трудности. Очевидно, нужны какие‑то новые каналы.

В прошлом нашем письме были приведены слова Муссолини. Над ними стояла моя фраза: «Отметим слова Муссолини» – сделайте эту фразу иначе: «Отметим очень обязывающие слова Муссолини. Кто произносит такие правильные мысли о культуре, тот, конечно, и проводит их в жизни».

Достойно примечания, что газета «Рассвет» [2] (в Чикаго) вместо названия статьи «Самогубительство» напечатала статью под самовольным названием «Стремление к лучшему». В коллекции всяких самовольств это будет еще одним ярким примером попрания авторских прав. Как я уже раньше писал, не спешите чересчур с помещением статей. Должен сказать, что в этом отношении 3[ина] необычайно преуспевает. Во всех трех газетах все идет прекрасно. Шк[лявер] ожидает, когда Вашингтон разошлет сведения о подписании Пакта по правительствам, чтобы начать следующие шаги. Было бы очень полезно расследовать, почему первоначальная бумага или не была послана, или была сокрыта где‑то на местах. Такие вещи нужно достучать до конца.

Температура у меня нормальная. Погода солнечная, но прохладная.


[1] Гребенщиков Г.Д. Протестую // Новая заря. 1935. 23 марта.

[2] «Рассвет» – русскоязычная газета, выходившая в Чикаго (США), в которой в 1930‑е гг. была напечатана серия статей Н.К. Рериха.

 

18 мая 1935 г. Суб[бота]
Цаган‑Куре

Вчера приехали на день из Батухалки майор К[онстант] и, к нашему изумлению, Латтимор. О Латтиморе мы останемся нашего первого первоначального мнения. Имейте дозор. С ними же приехал монгол из ставки, выражая извинения амбаня за медленность в юртах. При этом нам предлагались еще два монастыря как база.

Сегодня наши поехали в ставку, чтобы отправить радио в Батухалку, а также сказать, что, по нашему мнению, прежде выбранный монастырь Белют географически более подходит.

 

19 мая 1935 г. Воскресенье

Вчера вечером приехал неожиданно Ларсон с каким‑то американцем из Манилы. Наши, ездившие в ставку, не привезли никаких особых новостей, кроме того что приехавший с ними маленький чиновник из ставки предлагал нам для базы еще один монастырь, но, к сожалению, еще более удаленный. Будем рады, когда всякие сложности кончатся. В ставке яп[онский] доктор спрашивал нашего кукунорца.

Слышим, что через два‑три дня Ларсон едет в Батухалку. Вероятно, и мы поедем с ним одновременно, ибо все равно в тех местах побывать придется. Очень жалели, что вчера Ларсон привез только газеты и никаких писем, а по времени могли быть письма из Индии, а также от Люиса и Эстер.

 

20 мая 1935 г. Понедельник

Закончили 150 Записных листов. Они могли бы составить отдельную книгу под названием «Да процветут пустыни», но с подзаголовком «Сто пятьдесят Записных листов». При этом можно бы их разделить на главы, по 10 или по 20 листов в каждой, при этом отдельные листы этих глав не начинать с новой страницы, а лишь с некоторым интервалом и новым числом продолжать на той же странице, как делается с дневниками. Это будет десятым томом. Приготовляемся съездить в Батухалку, а затем переехать в новое место; стоянка здесь уже во многих отношениях использована.

Покончил ли Хисс картинные расчеты? Ведь, кажется, оставалось 750 долларов. Переведите их Е.И. Вообще все картинные соображения очень интересны. Лепети пишет уже о семи месяцах без получений. Так ли это, правильны ли эти расчеты?

Из копии моего письма видите мои предположения о картине [в] Болгарии вместо Персии. Если это вообще желательно. Считаю принятие под покровительство царем Борисом болгарского комитета прекрасным прецедентом. Очень странно, что в Югославии при наличии нашего отдела там до сих пор не имеется особого комитета Пакта.

Мы имеем еще одно извещение о том, что рейтеровская телеграмма не была отнесена именно к этому Пакту. Настолько тексты должны быть четким. Впрочем, полагаю, что в данном случае были какие‑то и другие причины.

Нам предлагают приобрести еще фордовский грузовик, и таким путем вопрос каравана был бы решен. Конечно, каждая машина представляет собою и возможность продажи ее, если нужно. Так странно, что в лошадиной стране труднее всего было найти конское снаряжение.

Если кто думает, что только у него много сложностей, то пусть вспомнит, что таковых же много и всюду.

В последнем листе «Самонужнейшее» я вспоминаю, насколько и в этом рассуждении важна относительность. Важное «вчера» оказывается неважным «завтра» и наоборот.

Эта запись дойдет к Вам уже среди Вашего жаркого лета, а у нас сегодня еще прохладно.

В газетах пишут о каких‑то черных циклонах в Америке. Сколько всюду ужасов! Из маньчжурского поезда похищен местный министр народного просвещения и восемь яп[онцев]. Что только всюду происходит! Именно при всем этом шлем особый привет бодрости.

 

21 мая 1935 г. Вторник
Цаган‑Куре

Прилагаю исправленное вступление к книге «Да процветут пустыни» (150 Записных листов). Таким образом, ряд статей, бывших до Пекина, мог бы впоследствии войти, когда соберется дополненный «Священный Дозор». Сейчас о нем не будем думать, ибо даже не можем до сих пор добиться точной формулы запрета. А ведь для будущего издания очень важно будет отметить причину запрета в Харбине. Когда закончится перевод 150 листов для X тома «Да процветут пустыни», тогда и покажете издателям для английского издания.

В этой почте идет 150‑й лист. Все последующие от 151‑го вряд ли могут войти в ту же книгу, иначе она будет чересчур объемиста.

Мы надеялись отослать почту уже вчера, но предположенная Ларсоном поездка не состоялась – значит, и почта пойдет в обычный срок. Мы надеемся выехать в Батухалку в ближайший четверг. Поездка должна взять три или четыре дня. Езды на машине часов 12, а затем день или два на самую Батухалку. Пора двигаться. Приезжий из Манилы оказался доктором Хассельманом – беседовали с ним.

 

22 мая 1935 г. Среда

Записной лист № 151 «Бывшее и будущее» можно бы поставить как продолжение листа № 125 – «Истинная сила». В таком случае их можно отделить лишь чертою, оставляя число 25 апреля. Это я говорю на случай книги.

Никольсон пишет о любопытном своем положении. Канзасцы ему говорят, что откроют свои торговые книги, если он удостоверит, что решение ньюйоркцев вполне благоприятно и открытие торговых книг есть лишь процедура к завершению. С другой стороны, ньюйоркцы сообщают ему, что могут начать рассмотрение, когда торговые книги будут открыты. Таким образом, бедный Никольсон попадает в какой‑то заколдованный круг или должен взять на себя удостоверить канзасцев в том, в чем и сам он не вполне уверен. Я вполне понимаю его положение, ибо если он возьмет на себя удостоверить то, чего еще нет на самом деле, он может навсегда испортить отношения. Ведь люди так подозрительны и даже там, где не было и намека на обман, готовы видеть, что их вводили в невыгодную сделку и для чего‑то постороннего хотели проникнуть в их торговые книги. Наверное, и Вам уже писали о таком положении вещей, но на всякий случай и я со своей стороны повторяю мне написанное.

Вчера доктор Хассельман (оказавшийся очень милым и образованным человеком) нашел, что у меня от пыли гланды в плохом состоянии. Затем он смотрел Грибановского и нашел у него расширение сердца и аорты. Запретил ему курить, но, пожалуй, эта отрава окажется для Гриб[айовского] слишком привлекательной. Действительно, сколько людей на наших глазах погибло от курения, и тем не менее люди глухи даже к определенным медицинским указаниям. Также Грибановскому запрещена быстрая верховая езда. Со своей стороны, я сомневаюсь, чтобы нахождение около горячей печки тоже было полезным. Ведь здесь у Ларсона мы живем на ларсеновском хозяйстве, но скоро должны будем переехать на свое. После одного тихого дня опять ветер.

Вчера было 38° тепла, а сегодня холодный восточный ветер. Вчера шерстяная одежда была тягостна, а сегодня вполне уместна. Такие скачки температуры. Впрочем, даже местные люди находят это неестественным.

 

23 мая 1935 г. Четверг

Предполагали выехать в Батухалку, но из‑за машины раньше пятницы вероятно не выедем. Вспоминалась мне миссис Кулио с ее поездкой в Польшу. Были ли какие‑либо ее сообщения об этой интересной поездке? Удалось ли ей выяснить, зачем польская дипломатия еще в мою бытность в Америке так интересовалась нашими учреждениями? Также мы не слышали и о действиях некоторых других обществ, в которых в течение года, наверное, произошло многое любопытное. Очень хорошо, что посланы материалы в Пражский исторический музей. Не было ли какой переписки с Монсоном в Стокгольме? Ему можно бы послать литературу о Пакте и прочие полезные сведения. Он всегда был очень подвижен и имеет друзей.

 

24 мая 1935 г.
Цаган‑Куре

Вчера пришла обширная почта. Два письма из Индии от 20 и 26 апреля, затем письмо Люиса от 12 апреля с приложением журналов заседаний и с проектом бумаги о патенте. Кроме того, ряд писем из Харбина. Должен сказать, что такой тяжкой почты давно не запомним. Конечно, мировые обстоятельства и не могут способствовать разным улучшениям, но все же такое стечение вещей не часто бывает. Начну от Харбина, где «Харб[инское] Вр[емя]» сделало выпад против Греб[енщикова]. При таком обороте вещей, конечно, мы не можем апеллировать к дипломатии, хотя бы косвенно это касалось и нас. Конечно, сама статья Греб[енщикова], как я уже писал, была неудовлетворительна и вяла, и вполне естественно, что злобные элементы особенно лают там, где они чуют поджатый хвост. Во всяком случае, примите этот выпад к сведению и, где следует, дипломатически помяните его. Все‑таки странно, с одной стороны, император благодарит за книгу [1], с другой стороны – несомненный лай. Конечно, я не думаю, чтобы автор этой статьи жил в Сан‑Франциско. Это все та же кухня.

В той же почте сообщается новый мерзкий выпад против Гондатти. Вообще усилиями многих темных групп уничтожается всякий смысл Харбина. В письме Люиса удивляемся, что бондхолдеры [2] могут заявлять претензии против реорганизации. Казалось бы, весь смысл реорганизации в установлении законного модус вивенди [3]. Насчет патента до какого‑то будущего свидания с консулом сделать ничего нельзя. Кроме того, относительно национальности следует сказать: носитель такого‑то паспорта. Впрочем, ведь Вы имеете расписку от соответственного учреждения в том, что знак уже давно представляем.

Письмо из Америки дошло в совершенно изорванном конверте – очевидно, читалось и перечитывалось. В таком же поврежденном виде пришли и некоторые харбинские письма; очевидно, читателей везде много. И в этой почте не было письма Эстер. Интересно, могло ли оно быть в этом конверте или же шло отдельно.

В.К. в письме своем выражает сожаление о том, что не было известного Вам судоговорения. Это его соображение меня удивляет, и в прилагаемой копии письма моего к В.Н. Грамм[атчикову] Вы найдете упоминание об этом же. Упаси Бог от всяких судоговорений, которые могли бы вовлечь в орбиту множество других людей. Очень хороши присланные статьи полковника Мана и Рудзитиса. Как я и думал, текст рейтеровской телеграммы породит много недоумений и злотолкований.

Письма из Индии содержат в себе тот неугасимый горящий огонь, который так нужен именно в настоящее смутное время. В такое большое число приходится поминать о всяких смутах, но мы давно знали, что именно это время будет полно ими.

Получили мы также и продолжение книги Вс[еволода] Иванова – он ведет ее в прежнем воодушевленном порядке. Неизбежно, что наряду с прекрасными знаками получаются и всякие смутные. Хотя я не думаю, что подписавший статью в «Харб[инском] Вр[емени]» <А.> [4] Романов [5] жил в <Сан‑Франциско> [6] <Сеатле [7][8], но на всякий случай пусть Зина запросит «Новую Зарю» в С[ан]‑Франциско, не знают ли они некоего темного человека Романова. Любопытно, что мои статьи «Удача» и «Бережливость», дошедшие до харб[инского] содружества, были приняты некоторыми участниками содружества на свой счет. Это уже выходит: стукни о стол и ножницы отзовутся.

Поправка нашей машины кончается, и надеемся, что завтра удастся выехать в Батухалку. После жары эти дни был довольно холодный ветер. Статья «Дары Востока» послана Шк[ляверу], и потому можете не посылать ему еще списка от Вас.

Английское сообщение о сохранении памятников Англии очень симптоматично. Все это показывает, сколько дела нашему Постоянному комитету [Пакта Рериха]. Интересно, какие именно новые сотрудники выделяются за последнее время в наших обществах. Самодеятельность латвийского общества весьма отрадна.


[1] Книга о Пакте Рериха была послана в императорский дворец в Токио. Благодарность императора в архивах пока не обнаружена.

[2] Bondholders (англ.) – держатели облигаций, выпущенных под строительство здания, где размещался Музей Рериха и другие культурно‑просветительные организации, основанные Н.К. Рерихом в США.

[3] Modus vivendi (лат.) – образ жизни, способ существования – дипломатический термин, применяемый для обозначения временных или предварительных соглашений, которые впоследствии предполагается заменить другими, более постоянного характера или более подробными.

[4] Дописано от руки.

[5] Романов Е. Гребенщиков «протестует» против разоблачения Н. Рериха // Харбинское Время. 1935. 11 мая. № 122. В предисловии к статье сообщается: «££Харб[инское] Время” вчера получило письмо из Сеаттля от Е.В. Романова…»

[6] Стерто.

[7] Сиэтл.

[8] Написано поверх стертого от руки.

 

25 мая 1935 г. Суббота

Последнее письмо Люиса было от 12 апреля. В нем еще не было сообщений о самой процедуре подписания и о действиях Постоянного комитета [Пакта Рериха]. Как Вы уже знаете из моих Записных листов – Постоянный комитет после подписания Пакта, наверное, проявит большую деятельность. Если Комитет именно в это время окажется бездеятельным, то это может дать созреть всяким злоумышлениям. Не забудем, что всякие Колеманы [1] и разные директора музеев могут заподозрить, что нечто делается без них, и могут начать всякие злоумышления. Кроме того, раз сам Президент принимал участие в подписании, то ему надлежало бы утвердить и состав Постоянного комитета, тем самым укрепилось бы значение этого учреждения уже как государственного. Это было бы тем удачнее, что Постоянный комитет не исключал бы существования и всех прочих общественных комитетов, которые являлись бы полезными для него органами. Во всяком случае, для Постоянного комитета сейчас настало время больших возможностей. Как я уже и писал, после подписания Пакта, наверное, состав Комитета был соответственно увеличен разными полезными людьми, как художественными деятелями, так и дипломатами.

Каким образом были переданы главам стран знаки Музея? Во всяком случае, Пакт вошел в такую большую новую фазу, что повлечет за собою всякие произрастания. Надеюсь, что официальное извещение с приглашением присоединиться теперь действительно послано всем правительствам. Интересно бы знать полный текст этого извещения, который будет полезен для архива Постоянного комитета. Будем надеяться, что в составе этого текста не будет отзвуков рейтеровской телеграммы, которая, как мы все время убеждаемся, ввела множество людей в заблуждение. Очень поучительно, как доктор Казинс благородно реагировал на это обстоятельство. Вполне ли понимает положение вещей наш Друг? Участие его в Постоянном комитете дает ему такие возможности, которые он будет в состоянии использовать в ближайшем для него будущем.

Я не отвечал телеграммою на извещение о подписании Пакта, ибо отсюда телеграмма доберется до пекинского телеграфа через значительное число дней. Вообще имейте в виду, что мы находимся в пустыне, где никаких консулов и других приспособлений не имеется. Еще раз поминаю, как хорошо, что Вы уже более года тому назад закрепили авторство знака[Знамени Мира]. Впрочем, теперь в течение пяти лет знак настолько всюду воспроизведен и находится на многих моих картинах, что было бы странным говорить об авторстве. Кроме того, каждый знак, имеющий древнее историческое значение, не может считаться личным изобретением. Применяя Красный Крест, Дюнан [2], наверное, не думал завладеть авторством креста. Следует досмотреть, чтобы Греб[енщиков] в порыве бестактности не навредил бы еще больше. Затрагивать вопросы религии лишь вредно. Кроме прочего, не забывайте, что у нас французский паспорт, и потому, как еще нас предупреждал французский консул в Харбине, не следует создавать никаких консульских компликаций. Это особенно важно, ибо положение французского консула в Харбине, как Вы понимаете, совершенно неестественно. Но хороши некие другие консулы, которые, несмотря на категорическое письмо мин[истра] ин[остранных] дел[Японии], не могут повлиять на свою прессу – или, вернее, не хотят. Письмо мин[истра] ин[остранных] дел достаточно ясно говорило о том, что я более не буду обеспокоен – можно ли верить таким заверениям. А с другой стороны – благодарность Его Величества. Все это тактика адверза, лишь бы всюду ее усмотреть. Буду ждать описания и процедуры подписания и сообщений о действиях Постоянного комитета. Шлем сердечные приветы.

Предложение журнала «Сколяр» [3] о том, чтобы в каждом номере была моя статья, следует принять, ибо сейчас у Вас большой запас статей. Они всегда дают известное число оттисков и потому к концу года можно из них сделать как бы книжечку – вполне доступную. Также хороши все сообщения Владимира] Анатольевича][Шибаева] о помещениях статей в журналах «Дон», «Махабодхи», «Туенти Сентчури», «Эдюкейшонал Ревю» [4] и др. Интересно, что случилось с монографией – брошюрою Тампи [5] – ведь о ней он переписывался более года. Имеются ли в ней и последние данные, чтобы она не оказалась запоздалой? Ведется ли список статей, распространяемых через Ас[еева] и через Латв[ию]? Надеюсь, что адрес писателя, приехавшего в Польшу, найдется и с ним можно будет вступить в сношение. Надеюсь, что он не окажется другом Философова.


[1] Директор Ассоциации американских музеев Л. Колеман, принявший почетное членство Конвенции Пакта Рериха в Вашингтоне (1933), вдруг потребовал снятия своего имени, мотивируя это тем, что будто бы одобрение Пакта Музейной комиссией Лиги Наций было отозвано.

[2] Анри Дюнан, инициатор создания международной гуманитарной организации Международного Комитета Красного Креста.

[3] «The Scholar» – индийский журнал, в котором в 1935 г. было опубликовано несколько Записных листов Н.К. Рериха.

[4] «The Dawn of India», «The Maha‑Bodhi», «The Twentieth Century», «The Educational Review» – индийские журналы, в которых в 1930‑1940‑е гг. было опубликовано несколько Записных листов Н.К. Рериха.

[5] Татру К.Р. Padmanabhan. Nicholas Roerich. A Monograph. Trivandrum: The Travancore Humanitarian Cooperative Society, 1935.

 

26 мая 1935 г. Воскр[есенье]

Вчера не пришлось выехать в Батухалку из‑за сильного дождя – все дороги стали скользкими. От Ларсона узнали мы одно обстоятельство окончательно, которое предполагали и из других источников. Оказывается, и Андрюс, и Свен Гедин получили для экспедиций все автомобили даром. А теперь от экспедиции Свена Гедина нам предлагается уже после трехлетней работы грузовик за две с половиной тысячи мексиканских] долларов. Если этим экспедициям американские фирмы давали даровые машины, то насколько же более они должны были бы дать нам, как экспедиции правительственной. Я уже давно писал о том, что Форд подарил Менухину прекрасную машину. Неужели наш Друг не мог бы устроить то же самое для нас? Ведь всюду имеются агенты Форда, и стоит дать соответственную телеграмму в Пекин или Калган, и две машины могли бы быть немедленно даны. Конечно, многие обстоятельства удивительны. До сих пор не понимаю, почему мы не можем на экспедиционные деньги делать палатку или болотные сапоги. Так же точно мы не рискнули покупать машину на деньги экспедиции. Теперь придется купить и вторую, и тоже придется ее купить на наше жалование. Во всяком случае, интересно было бы испытать: неужели Форд и другие фирмы, дававшие многие машины даром другим экспедициям, для правительственной экспедиции отказали бы? Такой факт был бы весьма знаменательным. Прошу Вас обратить внимание на формулировку письма Сав[ады]. Выражение «некая монография» показывает, что он почему‑то избегал заглавия. Поэтому следует через него же от моего имени препроводить туда же хотя бы монографию, изданную Еременко [1]. Таким путем можно выяснить, будут ли опять избегнуты некоторые наименования. Нельзя считать текст письма Сав[ады] случайным. Наоборот, нужно принимать во внимание каждое выражение, которое может иметь очень глубокое значение. Он же говорил (как Вы писали) о моих непосредственных отношениях. Но ведь на наше второе письмо никакого ответа вообще не последовало. Наоборот, в «Харб[инском] Вр[емени]» началась новая травля, хотя бы под предлогом Гребенщикова. Никто не может допустить, чтобы власти были настолько бессильны, чтобы не воздействовать на газетную невежественную кучку, если только это кучка. Как ни скучно, но во имя дела приходится заниматься всякими такими выяснениями, тем более что действия таинственной темной руки должны быть вскрываемы. Хотя В.К. и писал, что он посетит соответственного консула, но мы опасаемся, что и тут произойдет какое‑либо промедление и не получится какая‑либо точная формула, на которую можно бы опираться. Как нужны эти точнейшие формулы, ибо без них могут происходить большие недоразумения. Например, одно дело контрибюшен [2], другое дело инвестмент [3], третье дело лоан. Также меня тревожит, нет ли какой‑либо протечки в деле Канз[аса]. С одной стороны, мед и мухи, а с другой стороны, вообще мне кажется, что нечто становится известным вне ближайшего круга. А Вы знаете, сколько конкурирующих просветительных учреждений. Итак, Вы видите, сколько у меня тревоги, ибо многие вещи можно не допустить, но если они так или иначе влезут в обиход, то могут причинить непоправимый вред. Мы знаем, сколько предопределено, но ведь степень урожая зависит в большей степени от самого земледельца. Постановление о том, что американские деньги могут тратиться лишь в Америке, заключает в себе, в принципе, большие опасности для страны вообще. Уже многие страны придерживаются правила невыпуска денег за границу, но никакого благосостояния от этой меры вообще не произошло. Получается нечто отрицательное и задерживающее, а для всякого настоящего благосостояния нужно положительное и тверждающее. Итак, могут быть поучительные наблюдения и по делу даровых автомобилей, и по формулировкам Сав[ады], и по наблюдению, не было ли протечки с Канз[асом]. Хорошо бы возобновлять отношения с некоторыми иностранными друзьями. Так, например, в северных странах была целая серия полезных деятелей, с которыми хорошо бы возобновить сношения. Начать можно хотя бы с посылки книги или брошюры о Пакте. Кстати, в том П‑й книги Пакта, в оставшиеся экземпляры, можно бы вклеить страничку о церемонии 15 апреля и тем сделать книгу еще новее. В Финляндии, в Дании, Швеции и Норвегии встречались очень полезные люди, с которыми переписка случайно заглохла. Кроме того, еще раз вспоминаю Рапикаволи, но, может быть, Эстер его видела по пути. Беспокоюсь, где ее письма. Вероятно, в ближайшей почте одно из них дойдет. Дождь продолжается. Новый вид скользкой пустыни. Надеемся, хоть травы подымутся.


[1] Yaremenko A.V. Nicholai Konstantinovich Roerich, his life and creations during the past forty years. 1889–1929. With 122 plates, of which 36 are in four colors and 86 in two colors or tinted half tones. New York: Publishers Central Book Trading company, 1931.

[2] Contribution (англ.) – пожертвование.

[3] Investment (англ.) – вклад.

 

28 мая 1935 г. Вторник

Ездили в очередную поездку. Между прочим, видели живописный монастырь Шара Мурен. Думаем, что в течение лета недели две постоим около него, ибо любопытно понаблюдать растительность и около реки. Говорят, что геген [1] этого монастыря прекрасный человек – будет полезно и с ним познакомиться. Сегодня утром получили почту. Письмо от Е.И. от 3 мая и письмо от Зины от 18 апреля, а также письмо В.Н. Г[рамматчикова] и В.К. со вложением второй части поклепов «Харб[инского] Вр[емени]» на Гребенщикова. Конечно, можно лишь поздравить Гребенщикова с тем, что такая отъявленная шайка не признает его отличную книгу «Гонец» [2]. Было бы гораздо печальнее, если бы «Харб[инское] Вр[емя]» вдруг оповестило, что Гребенщиков является выразителем этой газеты, мерзость которой «благоухает» в каждой ее странице. Сейчас в особенности нужно понять, что всякая похвала со стороны негодяев была бы лишь самым ужасным и не стираемым доказательством. Прочтите Г.Д.[Гребенщикову] эти мои слова и скажите, что хотя[бы] в цитатах «Харбинского Времени» мы были рады еще раз прочесть из книги «Гонец» такие прекрасные суждения. Конечно, отвечать на этот песий лай совершенно невозможно, ибо это значило бы войти в сношения с преступной шайкой. Ведь не забудем, что Голицын формально уличен в злоупотреблении чеками, а также в похищении детей Кулаева. А ведь это только один образчик «Харб[инского] Вр[емени]». Конечно, каждый порядочный человек, прочтя цитаты из книги «Гонец», должен захотеть немедленно прочесть и всю книгу, если он еще ее не читал.

Благодарю Зину за присылку вырезок из газет и за ее подробное описание церемонии в Белом Доме. Речь президента Рузвельта я приведу в одном из моих Записных листов, ибо в ней выражена очень глубокая идея, вполне отвечающая нашей идее Знамени Мира. Итак, и[гос] секретарь Холл уже произнес наши формулы. Замечательно наблюдать, как эти формулы совершенно различными путями, но все же доходят до сознания. В статье «Америкэн» [3] напрасно они поминают меня умершим. В их собственной редакции имеются наши друзья, которые отлично знают о том, что я существую. Следует им об этом напомнить, чтобы газета не вводила в заблуждение своих многочисленных читателей. Мы убеждены, что теперь Белый Дом официально оповестит все правительства о подписании и предложит им присоединиться. Может быть, я зря упоминаю об этом, ибо, вероятно, оно уже сделано, и сделано неотложно. На таких путях трава не должна зарастать – на них должно быть много движения. Если бы наладились отношения с группою северных стран – я бы дал несколько указаний, чтобы завязать там лучшие отношения. Помните, что Лепети справедливо настаивал на личных сношениях с комитетом[Нобелевской премии] в Осло. Нам кажется, что новые выпады «Харб[инского] Вр[емени]» могут тоже иметь некоторую «мистическую» связь с подписанием Пакта. Ведь кому‑то до чрезвычайности не понравилось, что Пакт подписан Америками. При случае следует напомнить Сав[аде], что несмотря на все заверения – мое имя цитируется в японской газете с самыми отвратительными намеками. Следует ли мне опять писать в министерство? Ведь никто не допускает мысли, чтобы вся Империя была бы бессильной перед газетной шайкой. Можно лишь убеждаться, что имперские власти вообще допускают, чтобы являлось сомнение о их бессилии. Ведь одно такое предположение должно быть неприятно каждому правительству – значит, к чему это допускать там, где так легко единым словом прекратить.

У нас теплеет, и травы поднимаются. Мы очень рады были получить в сегодняшней почте одобрение от Департамента нашим сборам. Надеемся, что и конечные результаты этого сезона будут удовлетворительные. Если на моем текущем счету еще[что‑то] остается, то пусть Франсис возьмет 80 амер[иканских] дол[ларов] на соответственные телеграммы. Мы были крайне изумлены узнать, что в Канз[асе] появились родственники и родственницы Деб. Это именно то обстоятельство, которого мы так опасались. Сообщение Е.И. о меде и мухах, увы, уже в жизни. Что же делать, ради культурных дел приходится бороться даже там, где как будто бы можно было избежать этого. Но Вы из всех моих и Юрия последних сообщений знаете сведения о Канз[асе], а также знаете, что это культурное построение нельзя избежать. Оно стоит на пути. Не будем делать никаких врагов, и в то же время ускорим все поступательное движение. Вероятно, наступит и такой момент, когда наш Друг будет в состоянии намекнуть своему Главе о значении культурных дел. Вероятно, этот момент наступит и Е.И. будет его ждать. Спасибо Вл[адимиру] Анат[ольевичу] [Шибаеву] за фото и все журналы.


[1] Гэгээн (монг.) – Владыка. Здесь: настоятель монастыря.

[2] Гребенщиков Г.Д. Гонец: Письма с Помперага. Первая помощь человеку. Чураевка: Алатас, 1928.

[3] Вероятно, «The American Magazine of Art» – журнал, в 1920‑е гг. публиковавший статьи о творчестве Н.К. Рериха.

 

29 мая 1935 г. Среда

Полагаю, для наших расследований полезно сохранить в памяти некоторые даты.

1. 1919 – обед в Стокгольме.

2. 1924 – Марсель. Пароход; снятие письма [к В.К. Рериху].

3. 1932 – выставка в Нью‑Йорке.

4. 1932 – выпад мукденских поэтов против Гребенщикова. Тогда же статья за подписью Дасина [1] о Гребенщикове, Милюкове, Деникине.

5. 1933 – донос и клевета Поротикова.

6. 1934 – клеветническая корреспонденция Поротикова из Токио в Харбин в «Гун‑Бао».

7. 1934,17 ноября – начало травли в «Харб[инском] Вр[емени]», «Н[ашем] П[ути]» и «Возрождении] А[зии]».

8. 1935 – продолжение травли в «Возрождении] Аз[ии]». Выпады Вас[илия] Ф[едоровича] Иванова на обеде Бюро и на его лекции. Выпад «Харб[инского] Вр[емени]» против Пакта 29 марта. Выпад «Хар[бинского] Вр[емени]» 11 и 12 мая против Гребенщикова. Выпады после 11 марта вполне противоречат письму из Министерства] ин[остранных] дел[Японии] с заверением, что ничто более не повторится. Такие же заверения даны тогда же в Нью‑Йорке, в Вашингтоне и в Париже.

Решительно отказываюсь понять начало всех помянутых непонятных действий. Если с 1932 года замечены какие‑то выпады сибирских сепаратистов Поротикова, Головачева и др., то предыдущие эпизоды, а также эпизод выставки, а теперь еще и выставки в К[иото] опять‑таки остаются непонятными. Когда Вы сопоставите все эти разнообразные и как бы не связанные между собою обстоятельства, то невозможно прийти ни к какому логическому выводу. Кроме того, на весну 1934 года падает и фотография с ген[ералом] Х[аяши] [2], снятая по его желанию.

Последнее письмо С[авады] о некоей монографии тоже является любопытным данным. Никто не сомневается в том, что все указанные действия имеют какую‑то несомненную связь. Но какая именно положена в основу логика и где именно начало происходящего – в настоящее время судить совершенно невозможно. Может быть, какие‑то неожиданные обстоятельства выяснят еще что‑нибудь достоверное. Потому во имя справедливости следует очень прислушаться.

В.К. пишет, что им посланы в Америку две копии последних выпадов против Гребенщикова. На всякий случай первую статью этого выпада я послал в Нью‑Йорк, а продолжение ее – в Наггар. Как Вы видите, этот выпад абсолютно нелеп и сделан как бы с какою‑то иною скрытой целью. Не нужно забывать, что единственная газета в Шанхае, а именно младор[осекая] «Наш Путь», присоединилась к вышеуказанной травле. Каждый здравомыслящий и порядочный человек видит всю эту преднамеренность, и потому тем более было бы необходимо уследить как причины, так и начало ее.

Несмотря на уже летнее время, вероятно, и у Вас всех возникает новая деятельность. Любопытно, какие явные или подпольные действия возникают против подписания Пакта. В конце концов, такая реакция темных элементов неизбежна. Хотя в настоящее время, судя по газетам, во всей Европе мирные вопросы на заднем плане, но все же, как я уже писал, нужно неустанно твердить о культурных ценностях.

В тяньцзинской «Нашей Заре» напечатана моя статья «Продвижение», которую Вы уже получили в прошлых почтах. Надо полагать, что заверения, данные на конвенции представителями государств, их к чему‑то обязывают. Потому‑то в этой статье я и цитировал именно эти заявления. Не забудем также слова итальянского посла Россо. Во всяком случае, также не забудем, что Красный Крест в свое время начался соглашением 14 стран, а наш Пакт начался ратификацией 20 государств [3]. Это уже хорошо, и надо всячески поддержать предложение президента Рузвельта другим странам о присоединении.


[1] Вероятно, псевдоним, т. к. Дасин – пригород Пекина.

[2] Фотография, запечатлевшая визит Н.К. Рериха к военному министру Японии генералу Хаяши, была опубликована в японских газетах.

[3] 15 апреля 1935 г. Пакт Рериха подписали США и 21 латиноамериканская страна.

 

30 мая 1935 г. Четверг
Цаган‑Куре

Вчера к нам подошел грузовик, полный людей. Приехали представитель чахарского губернатора, один из министров монгольского правительства и секретарь их собрания. Была интересная беседа. Я получил от китайского представителя губернатора красивые четки. Вообще визит был очень благоприятный. Затем представитель губернатора и монгольский министр уехали с солдатами и сопровождающими в Калган. Секретаря собрания на нашей машине отвезли в недалеко лежащую от нас английскую миссию. Оказывается, там немало монголов, отлично говорящих по‑английски.

В почте имеются сведения о Канз[асе]. Чтобы напомнить себе границы штатов, беру карту и убеждаюсь, что граница штата, где Канз[ас], необыкновенно знаменательна. Советую Вам точно ознакомиться с границами штатов. Сейчас наши осматривают грузовики форда из экспедиции Гедина. Не будут ли они теми самыми символическими верблюдами Гедина, о которых когда‑то Юрий слышал?

Вечером слушали радио, имеющееся на этом грузовике. За полтора часа лишь откуда‑то прозвучал кусочек «Лоэнгрина», остальное же все была какая‑то ресторанная фокстротная чепуха. Чем засоряются пространства!

Помнится, я уже спрашивал Вл[адимира] Анат[ольевича] [Шибаева] о том, в каком положении с финансовой стороны остается дело тибетского словаря. Эти сведения, которые мне хотелось знать, вполне возможно собрать в пределах Индии. Во‑первых, интересно знать окончательное число подписчиков как на рупии, так и на доллары. Во‑вторых, можно выяснить, сколько бы подписчиков требовалось бы при изменившейся стоимости доллара, а может быть, и при изменении каких‑либо цен. Как будто первоначально требовалось не менее 130 подписчиков, но с тех пор стоимость доллара почти на половину упала и, значит, смета уже значительно не покрылась бы. Все эти данные, точно установленные, тем более были бы нужны, если потребовалось бы давать разъяснения тем или иным подписчикам. Конечно, сейчас не такое время, чтобы надеяться на специальные с этой целью пожертвования. Тем более нужно знать, какие именно средства от подписчиков уже могли быть в распоряжении. Понимаю, что разница между потребными суммами и уже намеченными от подписчиков, вероятно, очень велика. Кроме того, нужно иметь в виду, что какие‑либо подписчики (как всегда бывает в издательствах) могут отказаться от предложенной подписки, а типография может требовать уже наличные деньги. Все эти данные следовало бы, как я однажды запрашивал, установить совершенно точно, тем более что произошедшая разница курса, во всяком случае, произошла не по нашей вине.

Интересно знать, во что выливается общество Спинозы [1] или Биософический институт, если Кеттнера там не будет. Также любопытна и деятельность Академии творческих искусств без Шрака. Кроме того, не вполне уясняю себе, каковы были разногласия с Рунесом. Упоминаю эти три обстоятельства, ибо в них было вовлечено большое количество участников. Также за все последнее время я не слышал о деятельности наших особых финансовых комитетов, а между тем, так или иначе, эта деятельность неизбежна. Когда мы уезжали из Ш[татов], то предполагалось обновление и дополнение некоторых из этих комитетов. Между тем это обстоятельство чрезвычайно важно как еще одни врата для вступления новых сотрудников. Из описания торжества 15 апреля мы не усмотрели, были ли переданы знаки Музея. Если по каким‑то формальным причинам они не могли быть переданы в тот же день, то как намечена дальнейшая их передача? Из копии моего письма к В.Н. Гр[амматчикову] Вы видите, что если затруднены формальные общественные выступления, то, во всяком случае, возможна и вполне исполнима деятельность общественного мнения. В этом письме я упоминаю некоего проф[ессора] Масловского [2], как говорят, очень энергичного человека. Казалось бы, он мог переговорить по душам с проф[ессором] Никифоровым, который странным порядком совмещает и академическую группу, и сотрудничество в «Харб[инском] Времени]». Все‑таки думается, что такие лица могли бы восстановить истину во всевозможных устных разговорах. Это и есть выражение общественного мнения. Статья Гребенщикова может давать достаточные темы. Еще при нашем отъезде Ачаир ушел из Чураевки, не соглашаясь с чем‑то там происходящим. Мы не имеем с Чураевкой никаких отношений и вообще не знаем, во что она превращается. Очень ждем книгу Всев[олода] Н[иканоровича] Иванова, которая, наверное, даст некоторое движение воды.


[1] Общество Спинозы под руководством Ф. Кеттнера в 1930–1935 гг. работало при Музее Рериха в Нью‑Йорке.

[2] В данных современных исследований о восточной ветви русской эмиграции и мемуарной литературе сведения о профессоре Масловском отсутствуют.

 

31 мая 1935 г. Пятница

Опять ветер. Если за все время от марта было два‑три дня безветренных, то это уже много. Ветер и пыль довольно неприятны. Сейчас будем делать перекладку наших вещей, ибо часть останется в юрте у Ларсона, а мы будем иметь с собой более подвижный состав.

Уже третий день не можем отправить нашу почту, потому что почтальон почему‑то не появился. Таким путем происходят нежелательные задержки. Грузовик из экспедиции Гедина не пришлось купить, ибо многие внутренние части оказались изношенными. Может быть, удастся купить из Пекина. Вчера мы обратили внимание на то, что, очевидно, ни в одной харбинской газете не появилось сведение о подписании Пакта. Это обстоятельство тем характернее, что рейтеровская телеграмма, конечно, была механически разослана всюду. Значит, цензура эту телеграмму вообще не пропустила. Все это показывает, что, кроме злоумышлений русской шайки, несомненно, есть обдуманные действия хозяев. Во время писания дневника пришла почта.

Прекрасные письма от Люиса и Франсис со всеми вложениями и вырезками. Благодарю Вас, мои дорогие, за такие добрые вести. От души желаю Люису, чтобы его поездка [по Европе], о которой он сообщает, прошла бы с полным успехом. В каких именно странах он предполагает быть – можно бы дать несколько полезных советов. Во всяком случае, всякое возобновление личных сношений чрезвычайно полезно и, конечно, поведет к новым возможностям.

Любопытно сообщение Франсис о том, каким неожиданным способом она получила согласие Боливии. Это лишь показывает, насколько находчивость и стремительность всегда дают прекрасные результаты.

Присланные газетные вырезки очень хороши – вероятно, подобные же сообщения обойдут и все другие страны. Рад слышать, что, даже несмотря на труднейшие времена, наше издательство выпустит три книги. Действительно, времена всюду представляются наитруднейшими, тем более надо дружными усилиями перескочить в будущее.

Относительно Канз[аса] в предыдущих письмах Вы уже нашли некоторые сообщения. Могу добавить к ним, что цифра обеспечения приблизительно одинакова за пять лет. Очень рад слышать, что Вы все и наш Друг понимаете внутреннее значение этого культурного дела. При случае прошу передать Гал[ахаду], чтобы он сообщил президенту мой самый душевный привет и поздравление за его просвещенное вдохновенное слово при подписании Пакта. Если я получу от них привет, я отвечу телеграфно. Такие вещи пусть себе проходят через все телеграфы, и пусть всякие темные их читают себе на пользу. Очень много писем, а в особенности из Харбина, приходят в поврежденных конвертах. Примем и это во внимание. Итак, твердо и отважно – в будущее, чтобы ничто из прошедшего не мешало новым прекрасным построениям. Когда Святослав и Вл[адимир] Анат[ольевич] [Шибаев] переведут Записной лист «Народный учитель», то пусть пошлют его мистеру Брауну в Соммерсет (адрес имеется в газете, которую им посылаю) [1].


[1] «На недавнем съезде английского национального союза учителей председательствовал народный учитель Браун из Соммерсета. Одно это обстоятельство, что народный учитель из далекого местечка избирается председателем, уже показывает всеобщее уважение к этому педагогу Действительно, в своем президентском обращении этот народный учитель высказал несколько положений, имеющих приложение во всем международном объеме». Цит. по: Рерих Н.К. Листы дневника. В 3 т. T. I. М., 1999. С. 459.

 

1 июня 1935 г. Суббота

9 градусов по Реомюру [1], облачное, дождливое утро. Так как нельзя было взять грузовик Гедина из‑за неисправности, то сейчас придется дождаться новый грузовик из Пекина или Тяньцзина. Если Вы сложите все ранее полученные сведения о Канз[асе], то в общей сложности Вы найдете уже многие данные. Именно советовал бы описать вместе все данные, уже в разное время сообщенные, и Вы увидите, что их было совсем не так мало. Остается открытым вопрос о блю принтах. Но я совершенно не представляю, что в данном случае на них должно быть изображено. Подписывать все должен глава штата. Если указанные гарантии почему‑либо кажутся малыми, то, конечно, их можно было бы укрепить. Относительно бартера и прочих сношений – они вполне возможны, конечно, если люди будут не душевных качеств Макмиллана. Вообще изумляюсь на проворство этого типа в распространении фальшивых сведений. Нужно иметь долю отваги, чтобы заявить о том, что письмо его же министра не настоящее. Надеюсь, что со временем постепенно узнается, кто именно его инспирировал. Вчера вечером читал журнал заседаний с описанием торжества 15 апреля, а также прекрасную речь Уоллеса, Рузвельта и Люиса. Воображаю, как должны негодовать всякие большие и малые Макмилланы.


[1] 11,25 °C.

 

2 июня 1935 г. Воскресенье
Цаган‑Куре

Вихрь и вьюга. Три градуса по Реомюру [1] – вот так второе июня! Неужели травы выдержат и такое испытание. Когда читаешь о снеге в Париже, о наводнениях и черных бурях в Америке, о всех таких неожиданностях небывалых, – удивляешься, что люди внутренне не придают значения таким явным действиям.

Читали в газетах, что эрмитажные сокровища из России не будут более рапродаваться, а Софийский собор в Киеве не будет разрушен. Оба эти сведения совпадают с подписанием Пакта и, наверное, имеют внутреннее отношение к нему. Конечно, никто в этом не сознается, но имейте в виду, что эти газетные сведения именно совпали с подписанием Пакта и со всеми нашими о таких делах призывами и протестами. Весьма вероятно, что где‑то когда‑то об этом придется упомянуть. Читая об уходе биософов и Шрака, а также о каких‑то недоразумениях с Рунесом, невольно является вопрос, чем восполнить эту эмптинес [2]. Интересно, куда именно ушли биософы. Прежний ли у них директор, или же они вообще развалились. Вообще очень опасаюсь всякой эмптинес, т[ак] к[ак] она препятствует новым привхождениям. А тут и без того нужно пополнять разные комитеты. Конечно, если директор биософов оказался негодным, то, естественно, с ним нельзя продолжать отношения, но тогда же приходится думать, как соответственно заменить это многочисленное сообщество. Интересно, какова сущность отношения с Рунесом? Также интересно, продолжает ли существовать наряду с Постоянным комитетом и формановский комитет [3]? В конце концов, оба эти комитета не только не исключают друг друга, но могли бы установить отличную кооперацию. Ведь в формановский комитет входит несколько таких людей, которые не причастны к Постоянному комитету. Существенно знать, какие именно пополнения произойдут в Постоянном комитете. По‑видимому, имя Магоффина как‑то не упоминается, а о Радосавлевиче совсем не слышно. Хорошо, что

Моск[ов] окрылился последними обстоятельствами. И его нужно беречь – все‑таки это связь с определенными кругами. Бывает ли Нина [Завадская] и каков сам Мор[ис]? К делу Канз[аса] еще раз указываю, что, несомненно, и бартер, и торговля могут быть, если только не опоздаем в отношении родственников Деб. Тут уже все зависит от спешности и находчивости. Конечно, по обыкновению, Старый Дом будет чрезвычайно вредить – уж такие у него приказчики. Когда смотришь на них, то преисполняешься безнадежности. Потому пусть Гал[ахад] это имеет в виду. В каких‑то кругах продолжаются выдумки о том, что мы не получили какого‑то местного продвижения на продвижение [4]. Из прилагаемой копии моего письма Фридлен[д]еру видите мои соображения. Не знаю, когда уезжает Л[юис], – шлю ему мысли о полном успехе.


[1] 3,75 °C.

[2] Emptiness (англ.) – пустота.

[3] Возможно, Американская секция Международной Лиги Защиты Культуры.

[4] Так в тексте.

 

3 июня 1935 г. Понедельник

4 градуса по Реомюру [1], дождя нет, но северный ветер. Сегодня день царицы Елены, и мы вспоминаем его. Относительно негодяя Девиса, взявшего патент на какой‑то трестишип [2] нашего знака, полагаю, что раз наш знак был зарегистрирован более года тому назад, то вообще его следует передать вместе с Пактом при соответственной от Музея бумаге, в которой ясно значилось бы, что этот древнейший знак мною уже с [19] 29 года употреблен как эмблема Знамени Пакта. Повторяю, что мне представляется более чем странным, если на древнейшие символы следует брать патент. Кроме того, мы совершенно не поняли, что[значит] именно не авторство, а трестишип над знаком. Значит ли это, что и все старинные иконы, щиты, знамена, на которых был этот знак, тоже попадают под какой‑то непонятный трестишип? Думается, что этот Девис, вероятно, невежественный человек и не знает начал знака нашего Знамени. Например, на нашем гербе две звезды – ведь это не значит, что этим берется исключительное право пользоваться начертанием этих звезд, которое известно с древнейших времен. Разъясните мне точное значение такого трестишипа – ведь знак неразрывен с Пактом, а Пакт уже подписан. Из письма Люиса еще не знаю, в каких странах ему придется побывать. В Швеции, кроме Монсона, Арне, Таубе, еще была одна знакомая Шклявера, которая теперь замужем за одним из шведских губернаторов, кажется, очень доброжелательна к Пакту и нашей деятельности. В Дании не забудьте хранителя Торвальдсеновского музея. Там же был один очень талантливый писатель, фамилия которого упоминается в списке книги Селивановой [3]. Отказавшись от гединовского грузовика, теперь ждем грузовик из Пекина. Впрочем, исключительно холодные дни не располагают к передвижению.


[1] 5 °C.

[2] Trusteeship (англ.) – доверительное управление, опека.

[3] Selivanova N. The World of Roerich: A Biography. Paris: Press Franco‑Russe, 1923.

 

4 июня 1935 г. Вторник

Погода опять наладилась – потеплело. Ждем лишь грузовика, чтобы продвинуться. Вчера приезжал Эриксон, сообщивший, что князь Де‑ван три дня тому назад проехал в Нанкин. Является вопрос, когда он оттуда вернется. Также Эриксон сообщил, что дня три‑четыре тому назад в этой местности летали я[понские] аэропланы. Правда, и мы тогда же слышали как бы шум машины, но, помнится, смотрели не в ту сторону. Также Эриксон сообщил, что я[понцы] устроили недалеко еще один медицинский пункт. Держим наготове это письмо к отправке, ибо один монгол собирался сегодня или завтра ехать в Джапсер, где почта. Для ускорения пользуемся каждою возможностью. Наверное, в следующей почте будут еще разные ваши соображения о Пакте, а может быть, и о Канз[асе]. Во многих отношениях продолжаем учиться терпению. Сколько бы ни постигать терпение и терпимость, но всякое упражнение в этих качествах всегда полезно. Может быть, удастся включить и завтрашнее число, но на всякий случай держим готовый конверт. Пусть Вл[адимир] Анат[ольевич][Шибаев] сообщит журналу «Туенти Сенчури» мой отзыв об этом издании: «В нашу пустыню дошел пока лишь один номер журнала “Туенти Сенчури”. Среди других полученных изданий этот журнал производит самое живое впечатление. Содержание его и разнообразно, и высоко интеллигентно. Участие в нем испытанных авторитетов дает убедительность, а широкие взгляды, выраженные в разных областях, дают возможность и справедливого и углубленного обзора. Есть большая потребность в изданиях такого порядка. Журнал может не только радовать высокий интеллект, но и питать самые широкие круги. Мне уже не раз приходилось высказывать свое восхищение перед большим количеством философских и интеллектуальных изданий в Индии. Древняя глубокая мысль, давшая столько прекраснейших образов и решений, продолжает жить. Вспоминая об Индии, невольно переносишься на прекрасный цветочный луг, где собраны лучшие образцы ума и воображения человеческого. Из монгольских пустынь шлю привет дорогой Индии».

Уже давным‑давно, в письмах моих в Париж, я предлагал, чтобы там занятия происходили после обеда, т. е после часу дня, что сократило бы многие расходы почти наполовину. О том же поминал я и в бытность нашу в Париже. Эти предложения, казалось бы, заслушанные и председательницей, по‑видимому, остались без применения. Но так как главное количество посетителей и сведений приходится на послеобеденное время, то опять же приходится мыслить о том же первоначальном предложении, выполнение которого уже сейчас избавило бы от многих недоразумений. Всюду существуют полудневные должности и занятия, и потому предложение вполне нормально и применимо. В конце концов, дело творится не в количестве часов, но в углубленном напряжении, которое не требует формального времени. Впрочем, как всегда, предоставляю распорядок местной самодеятельности. Например, мы никогда не вмешивались в распорядок самодеятельности Латвийского нашего общества, всегда радуясь жизненным его проявлениям. Конечно, повторяю, что Парижский Центр именно сейчас особо необходим, но ведь дело не в количестве потраченных часов.

 

5 июня 1935 г. Среда

В сорока милях от Батухалки в горах имеются леса, а в десяти милях – трава у реки. Собираемся непременно посетить эти места, как говорят, еще не посещенные европейцами. Будет очень полезно наблюсти те травы, а также лес и подлесье. Может быть, получатся интересные семена.

Вчера Юрий отписывался в Департамент [сельского хозяйства] по поводу того, что тибетские медицинские книги, посланные в Департамент, не приняты ревизионною частью. В то же время Брессман хвалил медицинскую коллекцию, уже дошедшую. На этой коллекции можно видеть тибетские надписи и перевод их. Спрашивается, каким же способом можно бы обойтись без медицинских тибетских книг, чтобы сохранить верность наименований. Книги же посланы в Департамент как собственность Департамента. Было бы совершенно нелепо, если бы медицинские, а также книги местные по флоре, посланные в Департамент, должны были быть оплачены из частных сумм. Наверное, ревизионная часть имеет малое касание к науке, и все это, конечно, выяснится, но такие мелочи, к сожалению, лишь засоряют внимание.

Получаются сведения, что в окрестностях еще открываются яп[онские] медицинские пункты, а яп[онская] миссия на Далайноре усилена девятью советниками. Прилагаю выписку из моего письма к В.Н. Гр[амматчикову] в Харб[ин]. Хочется раз[и] навсегда установить, что Е.И. прекрасно знает положение вещей, а если она так ярко настаивает на вопросе, где же общественное мнение, то значит, что, к сожалению, общественного мнения не существует. Факт крайне прискорбный. Цитирую из письма.

«Ваш № 10 только что получен. Радуюсь, что Вы читали письмо Е.И. Будьте уверены, что она вполне знает все положение вещей. Он вполне знает и тех немногих друзей, которые имеют справедливые суждения. Она их знает поименно и с прочими добрыми характеристиками. Конечно, она говорит не о них, но имеет в виду русс[кое] общественное мнение, которое должно существовать. Она знает, что те две статьи, которые я же удержал, лишь принесли бы неприятности. Больше того, конечно, она говорит не о печатном слове, но о справедливом общественном мнении. “На народный роток не накинешь платок”. Но если из многих десятков тысяч всего тридцать или сорок человек мыслят просвещенно, то ведь это знак очень плачевный. Если бы большинство мыслило так же, то всякие темные силы казались бы на совершенно другом положении. Будьте уверены, что Е.И. судит по справедливости и в полном понимании условий. Ведь, например, даже тот тип, которого Вы справедливо назвали “продажным пером”, никем и ничем не остановлен, а между тем о нем имелись веские данные, о которых многие люди, в том числе и Ан. Ан., были вполне осведомлены. Итак, выходит, что личность вполне преступная и продажная безбоязненно продолжает свою темную деятельность. А где же общественное мнение? Опять же, Вы понимаете, что я говорю не о десятках людей высоких и понимающих, но об общественном мнении. Я потому останавливаюсь на этом предмете, ибо В.К. тоже говорил о непонимании положения. Но всеми силами уверяю Вас, что оно понятно, что сложилось оно тем же общественным мнением, которое обезображено враждою и раздорами. Мне бы очень хотелось, чтобы найти такие ясные слова, которые позволили бы понять, что Е.И. прекрасно знает положение вещей. Если на сцене появляются “вот так маски”, то под такими водителями какое же может быть общественное мнение. Ведь оно прежде всего могло бы формироваться от горнего места. Вы сами говорите о плачевном положении вещей; так оно и есть, и слова Е.И. только подтверждают сказанное Вами же».

Таким образом, мне хочется как можно яснее установить, что Е.И. и мы отлично понимаем, что если бы не было вражды и взаимоуничтожения, то общественное мнение существовало бы. Уже неоднократно в письмах к В.К. проскальзывало о том, что будто бы я и Е.И. не понимаем положения вещей. Но, к сожалению, мы его очень хорошо понимаем. Говорю «к сожалению», ибо от этого понимания нам‑то, да и всему делу, не легче. Ведь, казалось бы, ясно, что, когда мы говорим об общественном мнении, мы вовсе не имеем в виду суждения тридцати или пятидесяти друзей, но имеем в виду ту массу, которая хотя бы во имя же собственного спасения могла бы составить кадр справедливый и просвещенный. Но именно такого общественного кадра и не имеется. Судя по последним письмам, генеральный] секретарь Христианского Союза[молодых людей] должен был поехать в Японию, очевидно, для апелляции по поводу недавних новых нападок на союз. Так же точно продолжается травля Гондатти, к которому как бы ни относиться, но все же он остается старым опытным администратором. Итак, производится всякое уничтожение там, где могло бы быть нарастание и укрепление.

С часу на час ожидаем грузовик, чтобы продвинуться. Чувствую крайнюю необходимость движения. Читаем в газетах о неприятностях с Н.Р.А. [1] – что‑то очень сложное. Первая страница последней газеты имеет заголовки: «В преддверии кризиса», «Коды Рузвельта незаконны», «Кровавая забастовка», «Реконструкция британского кабинета», «Золото уходит из банков», «Погромные настроения в Мюнхене» – что и говорить, положение вещей не радужное.

Шлю привет бодрости и мужества.

Получена хорошая статья Москова «Служение человечеству».


[1] National Recovery Administration – Национальное управление экономического восстановления, одно из государственных учреждений, созданных в период проведения администрацией Ф.Д. Рузвельта «нового курса».

 

6 июня 1935 г.

Вчера к вечеру неожиданно приехал давно задержавшийся Очиров. Многие вещи, о которых мы беспокоились, обстоят иначе. Но одно, хотя и второстепенное, заслуживает принятия каких‑то неотложных мер. Уже давно я Вам писал о непозволительном поведении некоего Латтимора, редактора журнала «Пасифик» [1]. Уже тогда намечалась его необъяснимо зловредная деятельность. Сейчас обнаружилось еще одно вредительство. А именно наговоры некоему монголу. Трудно сказать, со стороны каких именно негодяев работает этот субъект. Можно подозревать как тигр[ов] или [родственников] Деб., а не то и Старый Дом [2]. Эти обстоятельства расследовать чрезвычайно трудно, но одно остается несомненным, что Латтимор, никогда меня в глаза не видавший, уже неоднократно пытается создавать на нашем пути всякие препятствия. Думаю, что следовало бы прищемить хвост этой ехидне, тем более что мы из разных источников слышали о нем отрицательные суждения. Последнее сообщение о нем было от проезжего доктора Хассельмана. В Шанхае одна отрицательная особа (с которой он случайно встретился) упорно направляла его именно к Латтимору. Из этого он понял, что, вероятно, Латтимор одних с нею разрушительных воззрений. Во всяком случае, на эту вредную личность нужно обратить внимание, чтобы ехидна не могла более жалить. О нем мы вообще нигде никому не говорили, и потому его вредительство должно иметь какой‑то особо специфический характер.

Никольсон прислал из Канз[аса] одну из местных газет. В ней помещена его программа для школы Канз[аса], но, конечно, не под его именем. Такие обстоятельства постоянно встречаются в жизни. Но иметь в виду их и запоминать следует. Вполне понимаю недоумение Никольсона, ведь его положение довольно трудное. Если он ничего не скажет, то этим отгонит. Если же скажет, то это сейчас же воспринимается. Успокоили его, написав, что в конце концов его записка останется в целости, а мы все одинаково понимаем, что нигде нельзя терять времени. Думаем, что приближается время, когда Гал[ахад] может найти момент, чтобы утвердить культурное значение дел. Когда так много всяких измышлений и подкопов, то и такой момент – во благо – должен наступить. Не буду повторять, что ему самому такое обстоятельство не только полезно, но может явиться государственно превосходным. При случае скажите Гал[ахаду], насколько я о нем сердечно думаю и как рад был слышать его прекрасные слова. Вполне понимаю, почему именно был указан Москов. Благодаря этой работе он приблизился и утвердился. Хочется, чтобы руководимый им Русский институт [3] искал бы еще новые возможности и расширялся. Мой лист дневника «Летопись искусства» мог бы служить напоминанием, что в таком институте могут быть производимы и большие исторические работы. Как ни странно, но иногда находятся издатели именно на такие обширные труды, которые являются достоянием библиотек и учебных заведений. Следует наполнять все окружающее новыми возможностями. Только в этом обновлении и еще большем расширении пути и есть справедливое решение.


[1] Научный журнал «Pacific Affairs», издающийся с 1928 г. Университетом Британской Колумбии (Канада).

[2] СССР, Япония, госдепартамент США.

[3] Руский институт при Музее Рериха в Нью‑Йорке.

 

7 июня 1935 г. Пятница

Никогда еще в июне мне не приходилось носить светр [1] и коричневое теплое пальто с вязаным шарфом. Конечно, дело не столько в самой температуре, сколько в ветрах. Не могу не остановиться на эпизоде приезда Очирова. Мы уехали из Пекина на том, что он через неделю последует за нами и мы найдем уже на месте нанятых слуг и купленных лошадей. С тех пор до вчерашнего дня все это совершенно провалилось, и мы были в полном затруднении, тем более что на наши письма ответов не получалось. Наконец, мы решили сделать энергичный формальный запрос, о чем в ближайшей почте и послали письмо в Пекин. Не успело это письмо даже тронуться в Пекин, как неожиданно на моторе прикатил Очиров, уверявший, что коней наших не пропускали местные монголы. Через два часа по приезде Очиров тронулся к своему хошуну, но не успел он проехать и одной версты, как увидел спускающегося с холма своего бурята с двумя конями. Оказалось, что кони, с противоположной стороны, подходят. Нельзя себе представить ничего более неожиданного, как чтобы после двух с половиной месяцев ожидания Очиров с одной стороны, а буряты с противоположной случайно встретились бы в версте от нас, на наших глазах. Именно так неожиданно происходят всякие дела. Характерно, что Очиров еще в Пекине слышал рассказ от одного хутухты, что я, охраняемый вооруженными бурятами, не принял визита местного князя. Рассказ, очень длинный, с разными подробностями, по фантастичности напоминающий Майн Рида, не имеет в себе ни доли правды. Любопытно, что не только сочинена небывалая история, но измышлена со всевозможными как бы убедительными подробностями. Если такие небывалости существуют в пространстве, то можно предположить, сколько и всяких иных слухов циркулирует.

По поводу программ некоторых наших учреждений ясно вижу, что для скорейшего процветания нужно бывшие задачи еще более расширять и покрывать обширнейшим куполом. Удивительно наблюдать, как в жизни или нечто увеличивается, или уменьшается. Победоносный момент с подписанием Пакта как[бы] сам собой предполагает еще целый ряд победоноснейших моментов, к которым и нужно стремиться. Конечно, развитие и упрочение последствий Пакта уже представляет из себя огромнейшее культурное начинание. Вы писали, что Гал[ахад] посылает мне привет от президента, как только получу его, немедленно же со своей стороны отвечу.


[1] Свитер.

 

8 июня 1935 г. Суббота

Проезжали два ламы, спрашивали о разбойниках. Сейчас поблизости разбойников не слышно, но вопрос лам был не без оснований. Еще в прошлом году большая банда не дошла до этих мест всего пять верст. Между прочим, тогда была уничтожена в 30 верстах шведская миссия.

Наш пекинский корреспондент сообщает: «Рад услышать, что все разговоры о Ваших каких‑то затруднениях – досужая сплетня “доброжелателей”, которых, само собой разумеется, хоть пруд пруди. В Харбине танец смерти. Островитяне [1] закусили удила и создали там такие условия жизни и работы, что возопили даже экстерриториальные. Пресловутая политика Открытых Дверей в Маньчжурии сохраняется в неприкосновенности, как заявляет японская газета, но только для государств, признающих Маньчжоу‑диго. Что сей сон значит, понять, конечно, не трудно. Двери‑то открыты, но только в сторону Японии. Ваш “[Священный] Дозор”, по всем имеющимся у меня сведениям, не выйдет. Рясофорным жандармам из Дома Милосердия [2], открестившимся от всех Ваших начинаний, без всякого. Без всякого для того удобного случая нужно сейчас делать вид людей, вовлеченных в крайне невыгодную сделку… скажем, со своей совестью, если таковая у них еще имеется. Вот Вам “столп и утверждение всех харбинских истин”», – так сообщается от 29 мая. Хорошенькие дела творятся. Яп[онский] консул Моришима переводится в Берлин – тоже не случайная комбинация. Пусть Морис выпишет в одну тетрадь все касающееся о Канз[асе], бывшее и в письмах, и в телеграммах, и в дневниках, начиная с декабря. Когда сложатся воедино все эти сведения, то Вы увидите, что их было совсем не так мало. По обстоятельствам времени они носили разрозненный характер, но, прочтя их все соединенными, получится совсем другая картина.

Судя по последним газетам, всюду опять чрезвычайно напряженное состояние. Не можем даже представить себе, какие будут следствия отвержения Н.Р.А. Верховным судом [3]. Также и во Франции не сладко. Из последнего письма Г.Г. Ш[клявера] видим, что «Последние Новости» не поместили ничего о подписании Пакта. В то же время там была хорошая корреспонденция из Харбина о травле. Представляется, что не находится ли непомещение сведений о Пакте в зависимости от того, кем именно эти сведения были доставлены. Сообщается, что Гетнер получил от Юрия тысячу франков и что беспокоиться не нужно. В то же время я ничего не слышу, дошел ли мой чек в 100 долларов для Ле Франка; чек был давным‑давно выслан еще из Пекина. Также сообщается, что по парижским сведениям Родзаевский, Голицын, Вас[илий] Иванов считаются опаснейшими провокаторами. Радуемся, что наш приятель Парис получил хорошее служебное повышение.


[1] Японцы.

[2] Дом Милосердия был создан в Харбине в 1921 г. архиепископом Нестором для помощи нуждающимся.

[3] Законодательство первого этапа «нового курса» установило очень высокую степень государственного регулирования американской экономики. Это вызвало протесты со стороны конституционалистов за чрезмерные препятствия «свободной конкуренции». В течение 1935–1936 гг. Верховный суд США (тогда преимущественно оппозиционный Рузвельту) признал неконституционными часть положений примерно 11 законов 1933–1934 гг., в том числе о минимуме заработной платы.

 

9 июня 1935 г. Воскресенье

Почти всех бурятских коней придется отослать обратно, чтобы их переменили. Остается только удивляться, чтобы такой конный народ, как буряты, не понимали бы, что таких дефектных животных нельзя посылать. Конечно, может быть, это одна из тех проб и испытаний, с которыми мы во все времена встречались. Из соседней миссии поступило сведение, что где‑то в области Далай‑нора на Чахарской территории происходят бои между японцами и китайцами. Также сообщено, что поблизости замечены случаи оспы.

Все эти дни мне хочется как можно скорее продвинуться из этого места – дело только за грузовиком. Обращаю внимание на Записной лист «Король Альберт». Считаю знаменательным и полезным, что король Леопольд разрешил именовать наше учреждение в Брюгге [1] в память Альберта Первого, короля бельгийцев.

После принятия царем [Болгарии] Борисом нашего комитета [Пакт Рериха] под покровительство этот факт в Бельгии находится в том же благоприятном разряде. Пишу об этом в Париж, копию прилагаю.

Не думаете ли, что было бы уместно посвятить одну из наших комнат президенту Рузвельту в память 15 апреля? Конечно, как всегда в таких случаях, не настаиваю, но представляю обсудить согласно всем местным условиям. Эту мысль дает как принятие Болгарского комитета царем Борисом, так и учреждение в Брюгге в память короля Альберта. Таким образом, можно бы со временем отметить всех глав, сочувствовавших нашему Пакту. По моему мнению, очень странно, что как раз в Югославии до сих пор нет комитета Пакта. Там он мог бы быть соединен с именем короля Александра. Будем признательны всем, кто со своей стороны вносил лепту в культурное дело.


[1] «Fondation Roerich pro Расе, Arte, Scientiae et Labore» (Фонд Рериха за мир, искусство, науку и труд).

 

10 июня 1935 г. Понедельник

Неожиданно пришло письмо от Мориса [Лихтмана] от 1 мая и от Зины от 28 апреля. Очень благодарю за всякие добрые сообщения. Относительно статьи для журнала «Земля Колумба» [1], можно бы дать или «Стена Нерушимая», или «Летопись искусства», или «Эрдени Мори». А впрочем, может быть, Е.И. выберет что‑нибудь иное. Выбор у Вас достаточный, и дать что‑либо следует. С Монсоном нужно поддержать сношения, тем более что его отделения в некоей стране. Передайте ему мой лучший привет.

Постепенно в письмах нащупаете, каково вообще его отношение. Когда‑то мы с ним были очень хороши, но с тех пор много воды могло утечь. Прошу Мориса неотложно выписать сведения о Канз[асе] воедино, это очень нужно, ибо род[ственники] Деб.

могут вторгаться в дела. Большая часть Записных листов включает в себе или сведения для наших комитетов и советов или является ответом на какие‑либо письма. Вообще я решил еще более их сделать ответами на письма. Если сохранились отношения с бельгийским консулом – дайте ему лист «Король Альберт». Происходят странные вещи. С одной стороны, я получаю сведения, что епископ Нестор препятствует выходу «[Священного] Дозора» и открестился от всех моих начинаний, с другой стороны, он же подписывает приветствие[Харбинского] комитета Пакта[Рериха]. Как много противоречивого в пространстве.

Из копии моего письма к В.К. Вы видите мои распоряжения о судьбах «Священного Дозора».

<Нуця, переведи «Король Альберт»!> [2]


[1] «Земля Колумба» – литературно‑художественный альманах русской эмиграции в США, вышло всего два номера в 1936 и 1937 гг., в обоих были опубликованы статьи Н.К. Рериха.

[2] От руки карандашом на полях.

 

11 июня 1935 г. Вторник

Вчера во время ботанической поездки наткнулись на старинные могилы. Вообще какое‑то давно жилое место. К вечеру получили записку от секретаря Совета в Батухалке, просившего прислать ему машину. Такие любезности приходится делать, и сегодня утром его повезли от нас в ставку. Опять слышали кое‑какие легенды. Видимо, он знает о культурных начинаниях, о школе. Вообще, как только придет грузовик, нам немедленно надо продвинуться в этом направлении. Уже 11‑е – время летит, нужно спешить повсюду. В последней почте опять не было писем от О[яны]. Прямо удивительно, куда эти письма могут деваться. Не могу же я допустить, чтобы со времени выезда в феврале их вообще не было. Остается предположить, что они где‑то исчезают. Вообще очень заботливо нужно замечать, где именно могут исчезать письма. Столько к тому возможностей. Еще раз напоминаю, что в копиях моих писем В.К. и Фридлендеру имеются мои указания относительно «Священного Дозора». Примите их к сведению, ибо если книга не разрешена в Харбине, то это еще не значит, чтобы весь материал и бумага не принадлежали бы мне. У нас потеплело, в юрте бывает до 38 Р[еомюра] [1].


[1] 47,5 °C.

 

12 июня 1935 г. Среда

Насколько бы многое было легче, если бы мог найтись ботаник, не похожий на Макмиллана или Кельца [1]. Как бы мы приветствовали порядочного человека, и все пошло бы гораздо лучше. Откуда только в такой, казалось бы, мирной области, как ботаника, появляются такие негодяи и предатели. Ведь каждое растение, каждый цветок уже должен располагать к чему‑то возвышенному и достойному. Убежден, что где‑то есть порядочный, честный ботаник, но на наших путях таковой не попадался.

Интересно, где благоухает Макмиллан? Всякие сорняки растут около Старых Домов. Еще раз прошу Мориса [Лихтмана] выписать все касающееся Канз[аса]. В корреспонденциях были многие разрозненные сведения. Надо их все собрать воедино, а для этого придется пересмотреть всякие письма, дневники и записки за целый ряд месяцев. Конечно, может быть, такая сводка уже давно делается, но на всякий случай мне хочется подчеркнуть ее насущность.

Когда пишете Шкляверу, не худо спросить его о разных друзьях во Франции, о которых, по крайней мере, мы здесь давно не слышали. Например, куда девался граф Флери и каков его образ мышления? Была ли передана статья «Художники» Коровину? По‑видимому, В[озлюбленная] О[яна] все еще не ответила на письмо Е.И.

Какие меры принимаются с младор[оссами]? Всякие такие обстоятельства не нужно запускать. Также будет ли применено предложение присутственных часов в послеобеденное время? Конечно, и Парижу, и Харбину, да, вероятно, и еще кое‑где нужно бы иметь в виду, как работает и существует Латвийское общество.

Вчера сообщали, что князь не поехал в Нанкин, будто бы уже находится в Калгане, на возвратном пути.


[1] Вальтер Кельц, заведующий ботанико‑зоологическим отделом Института «Урусвати», покинул долину Кулу в 1932 г. после того, как вскрылись неблаговидные факты его научной и человеческой нечистоплотности. Собранные под эгидой Института «Урусвати» коллекции он частично направлял в Мичиганский университет, а также настраивал местное население в Кулу против Рерихов и проч.

 

13 июня 1935 г. Четверг

Облачные, довольно жаркие дни. С часу на час ожидаем грузовик и вообще всякие подвижки. К Вам это дойдет уже среди жаркого лета – будьте бодры. Надеемся, что поездка Л[юиса] была вполне удачна.

 

13 июня 1935 г.

Мы не имели газет с 31 мая. Сейчас из шведской миссии до нас дошли газеты от 1 и 6 июня. Сколько несчастий, давно уже не было таких ужасных сообщений. Сорок тысяч погибших в Кветте [1]. Как отозвалось это землетрясение в других частях Индии и в нашей долине? Ведь по этому поясу можно ждать всяких рефлексов. Завтра пошлем телеграмму – спросить. Все остальные газетные сведения так же ужасны. И хаос во Франции, и бури в Небраске, и угрозы забастовок, и сложнейшее положение между Японией и Китаем. Давно не было такого стечения потрясений. Абиссинцы опять напали на итальянцев, еще лопнуло несколько банков. Ужасно подумать, насколько человеческие смятения совпадают с космическими. Происходит именно то, чего так давно должно было опасаться человечество. А между тем человечество по‑прежнему легкомысленно проводит дни свои, занимается всякою мелочностью и как бы ослепляет само себя, чтобы не видеть действительность. Но простая первая страница газеты, казалось бы, достаточно предупреждает, чтобы не привести такое скопление смущений до апогея. Понимаю, насколько Вы все должны чувствовать это напряжение во всех отношениях. Если дозоры всегда на башнях, то сейчас они должны обострить эту бессменность и бдительность.


[1] 31 мая 1935 года в результате землетрясения город Кветта (Пакистан) превратился в руины.

 

14 июня 1935 г.

Неожиданно вернулся Ларсон. Его дела заграничные, видимо, пришли в какое‑то странное состояние. Среди новостей он сообщил, что не сегодня‑завтра сюда приезжает сэр Чарльз Белл с женою. Вот где нам с ним доведется встретиться. Посылаем эту почту дополнительно, ибо большой пакет миссионер Эриксон взялся отправить через Гуйхуа‑чен, а этот пойдет обычным порядком. Эриксон предупредил, что следующий почтарь к нам придет с опозданием, как он говорит, на два дня. Конечно, там, где говорится два, вернее понимать четыре или шесть. Итак, следующее письмо может задержаться, так же как и получение ваших очередных сведений. Завтра отсылаем бурятам четырех коней из полученных шести. По знакомству и из уважения кони оказались 12‑ти и 14‑летнего возраста, а избранный иноходец к тому же еще и с червями. Требуем, чтобы их переменили. Между прочим, Ларсон, который был завхозом свенгединовской экспедиции, сообщил, что Свен Гедин должен был уплатить 100 тысяч долларов за разрешения. Вообще здесь всюду цифры крупные. Например, мы дали разрешение для покупки грузовика в 2600 местных долларов, а нам сообщили, что он куплен за 3000 долларов, но зато не Форд, а Додж. Такие бывают неожиданности.

В газетах от 4 июня читали, что землетрясение в Кветте все еще продолжается, – это нас очень беспокоит, ведь оттуда легко могут быть отзвуки и в полосе наших Гималаев. Вообще столько напряженных известий в последних газетах. Не жду, чтобы назначение Лаваля было очень удачным. Странно, что состав кабинета еще не был опубликован. Вошел ли в него Марэн? Думаю и желаю успеха поездке Л[юиса]. Наверное, в завтрашней почте будет много значительного, но мы должны запечатать пакеты до прихода почтаря, ибо он со своим ослятей всегда спешит двинуться далее. Прилагаем статью «В рассеянии сущие», можно дать или в «Свет», или в «Рассвет», а также послать Асееву. Впрочем, Вам виднее, какие еще к тому имеются возможности. Напряженность времени всегда обещает и будущие возможности. Будем их желать всеми силами.

 

15 июня 1935 г. Суббота

Получена большая почта. Два письма от 6 и 10 мая от Е.И. со всеми приложениями, статьями и пр. Затем целый ряд писем из Харб[ина] и Пекина, а также письмо от Черткова, из которого ниже процитирую любопытнейшую выписку из Шанхая. Как всегда, письма Е.И. дают множество светлого материала. Можно радоваться, что наши сотрудники в Риге не упускают случая немедленно же вставать за правду. Радуюсь и сведениям о докторе Ас[ееве]. Он настоящий работник, идет не смущаясь и потому преодолевает всякие препятствия. А ведь и ему очень не легко. Посылаю в Наггар некоторые письма из Харб[ина], из которых можно увидеть мерзкий отзыв Каменской о книге Ас[еева]. Выписываю из письма Черткова, который цитирует полученное им письмо из Шанхая. Цитата касается книги «Свет Неугасимый» [1], изданной в Шанхае ревнителями памяти Преподобного Сергия Радонежского. Один экземпляр этой книги получен и препровожден в Индию. Конечно, жаль, что никто из нас о выходе такой книги не знал, и потому невозможно было своевременно посоветовать многое. Конечно, было бы лучше, если в таких случаях сотрудники предварительно обращались бы за советом.

Цитата из письма шанхайского корреспондента Черткову читается так. «Это, конечно, самые краткие и элементарные мысли, когда‑либо высказанные в отношении Благостного для русского сердца Имени Преподобного Сергия. В статейку “Призыв” отчасти вошла моя лекция и мысли Н.К. в статье “Свет Неугасимый”. Статья эта и дала возможность назвать брошюрку ее именем. Мне думается, что высокочтимый Н.К. ничего не будет иметь против того, что мы использовали эту статью. Книжечка перед сдачею в набор была, так сказать, на предварительном просмотре епископа Иоанна, который сначала остался очень доволен брошюркой и благословил на издание, подпись же свою поставить воздержался, во избежание неприятности, по его словам, со стороны епископа Виктора. Моральный успех книжечки был большой. Мы было уже начали праздновать победу, но, к сожалению, благожелательное отношение к нашему изданию со стороны епископа Иоанна и других православных зубров продержалось недолго. Нашлись неведомые шептуны, которые начали вести обычную клевету, и теперь изданная книжечка относится в некоторых кругах к разряду масонских, а епископ Иоанн жалобно выговаривает нам, что мы его подвели. Главная причина неудовольствия заключается в помещении клише картины Н.К. [2] на последней странице. Публика и сам епископ Иоанн, очевидно, со слов других [людей], толкует эту картину Н.К. как кощунственную, т. е., что Святой Сергий как бы топчет ногами изображение – поднимающийся из‑за горизонта Лик Спасителя. Всевидящее око наверху – понимают как изображение масонской эмблемы. Таким образом, картина Н.К. послужила причиной новых непониманий и нападок. И все это вместе взятое делает до боли понятным и видимым тот страшный мрак, в котором находится сознание многих иногда хороших русских людей. Младороссы, конечно, а в особенности Петерец, усмотрели в брошюрке анонимный выпад против себя, и мне кажется, что они ведут такую же поганую агитацию против нашего издания. У тебя может возникнуть вопрос – почему брошюра издана анонимно, без подписи; а потому, будь имя мое или другого, скажут: опять масоны зашевелились. Ведь вычеркнул же епископ Иоанн все ссылки на Н.К. Протестовать было бесполезно. И вот опять возникает сложный вопрос, что делать. Первая задача – это разъяснить значение картины Н.К. или, иначе говоря, доказывать кому‑то истину, что Волга впадает в Каспий… Сдаваться мы, конечно, не собираемся и будем вести свою линию твердо. Сочувствующих тоже много. Скорей присылай свои указания и соображения».

К таким сообщениям, конечно, всякие комментарии излишни. Ясно одно, что несколько темных линий соединились и образовали одно мрачное русло. Происходит еще один отбор, и чем больше таких отборов произойдет, тем полезнее для блага и для всего светлого сущего. Но знать всякие такие темные предметы не мешает – ведь из всех выявившихся имен получается любопытный лист, который когда‑то будет справедливо использован прилежным исследователем нашей современности. Поистине, невежество есть величайшее преступление. Именно из невежественного незнания проистекают все мерзости, предательства и злоумышления. Все работники на полях Культуры должны знать всякие сорняки, чтобы тем удачнее спасать от них посевы. Знать – это уже почти победить.


[1] Свет Неугасимый. Шанхай, 1935.

[2] Н.К. Рерих. Святой Сергий Радонежский. 1932. Холст, темпера. 150×108 см. Государственная Третьяковская галерея (Москва).

 

16 июня 1935 г. Воскр[есенье]

Грузовик все еще не пришел, а между тем погода хороша, и хочется продвинуться в другие районы. Опасаемся также, что мобилизация местных войск может мешать доставке грузовика. Ведь грузовик в таких обстоятельствах прежде всего конфискуется. Вообще все наполнено такими обстоятельствами, которые никак не предусмотреть. Каждый день какие‑то газетные сенсации, а ведь до нас газеты доходят через две недели. Впрочем, как всегда, местные слухи довольно точно, хотя и своеобразно, опережают газеты. Уже много раз я удивлялся этой быстроте передачи в Азии. Последняя газета была от 9 июня, полная всяких сенсаций, как местных, так и о Франции, и о Америке. Никогда еще не бывало, чтобы такой ответственный подсчет голосов, как случилось во Франции, казался бы ошибочным. Это какие‑то знаки времени. В Америке, видимо, тоже чрезвычайно напряженно. Может быть, среди напряженности вспомнят и о культурных возможностях Канз[аса]. В одной из присланных Вами газет было подчеркнуто, что единодушие подписания Пакта произошло потому, что эта была частная инициатива. Может быть, люди поймут, что и другая частная инициатива может быть так[же] полезной в государственном смысле. Да, будущее приближается. Многие так мечтали о будущем. Пусть же они почувствуют себя как дома среди этого будущего, несмотря на всю его сложность. Посмотрите, чтобы среди друзей не было падений как раз на пороге будущего. Эти пороги вообще в жизни человеческой полны всяких значений.

 

17 июня 1935 г. Понед[ельник]

Хорошо бы узнать от полк[овника] М[ахона], как зовут, имя и кто такое его друг, знающий ботаника [1]. Это сведение, может быть, даст новый ключ к открытию «ботанической» тайны. Не могу не вернуться к брошюре о Преподобном Сергии, изданной в Шанхае. Как бы ни объяснять, но все же представляется странным, что можно перепечатать чью‑то книгу анонимно, взять к ней готовое чужое название и считать это вполне нормальным. Также меня весьма огорчило опубликование знамени Преподобного. Ведь оно дано было нашему представителю с оговоркою, что это ему дается как изображение Иконы, лично для него. А вместо этого знамя публикуется в анонимной книге. При всех условиях не будем удивляться, что вокруг самой брошюры создалось так много ненужных оснований. Сама брошюра с этой же почтой посылается в Индию под бандероль. Хотелось бы узнать от Гал[ахада] о сроках экспедиции. К сожалению, сейчас мы их не знаем. Назывался один срок, потом он удлинялся, и даже называлась третья возможность. Но время идет, и мы должны во всех отношениях знать эти сроки.


[1] Так в тексте.

 

18 июня 1935 г. Вторник

Вчера приехал Теляпа‑геген [1], который в прежнее время играл в Урге большую роль. Уехал он лишь сегодня утром, и мы имели с ним продолжительные беседы. Он говорит на халхасском монгольском наречии, и потому Юрию особенно легко с ним беседовать. Кроме того, как бывший министр старого Богдо‑гегена, он не только знает о России, но и знает мое положение. Во время беседы выяснилось много любопытного. В местных аилах немедленно распространилось известие, что приехал почитаемый геген, и началось появление многих пилигримов, разодевшихся по этому поводу. Лишний раз приходилось убедиться, наблюдая всех этих пришедших, что легенды о 90 % сифилисе в Монголии несомненный вымысел. Столько видно здоровых лиц, что они не могут составлять лишь 10 % населения. По местным сведениям, китайские войска выходят из Пекина и Тяньцзина на юг. Трудно решить, есть ли это замирение или же демилитаризация всего северного Китая. Впрочем, учитывается, что в Тяньцзин уже прибыло 30 военных японских аэропланов – сведение как будто не совсем мирное. Вчерашний день закончился немирным эпизодом с бешеной собакой. Приехавший монгол сообщил, что в соседней миссии сбесилась собака и по аилам бегает в нашем направлении. Вскоре появились всадники монголы с шестами, а затем показалась и сама черная собака. В конце концов ее пристрелили около нашего места, причем она успела покусать двух ларсеновских собак. Вероятно, и их придется пристрелить. Кроме того, как видно было в бинокль, бешеная собака дралась с собаками соседнего аила. Итак, и в этом отношении приходится быть осторожными. Слышно, что наш грузовик задержался вследствие мобилизации войск.


[1] Тилопа‑геген, перерождение великого индийского тантрика Тилопы, Тэло‑тулку (тиб.) или Дилова‑хутухта (монг.). В данном случае имеется в виду Дилова‑хутухта XI Жамсранжав.

 

19 июня 1935 г. Среда

Вчера был довольно жаркий день, а сегодня опять пришлось одеть все шерстяное, настолько пронзительный северный ветер и дождь. Местные люди говорят, что Китай будет вести войну на юге, где ему нужны все войска. Потому с севера Китая все войска уходят. Или это слух, или дочерпывается из китайских газет. Сегодня еще только среда, а ранее будущего понедельника почты мы не получим, между тем, очевидно, происходят повсюду многозначительные события. Послал Монсону открытку в Стокгольм – ведь нынче уже 15 лет нашего знакомства. Одобряю, что Зина послала материалы для исторического архива в Праге. Постепенно интересно бы выяснить, кто именно там заведует и нет ли связей с пресловутым Кондаковским институтом [1]. Все‑таки более чем любопытно, что в Харбине даже о подписании Пакта не было и двух слов в прессе. Не значит ли это, что все заверения Сав[ады] нужно понимать обратно.

О грузовике нашем все еще нет сведений, опасаемся, чтобы он не уехал с войсками на юг. Ведь все возможно.


[1] Семинарий им. Н.П. Кондакова, позднее Археологический институт имени Н.П. Кондакова (Прага, 1925–1952), сотрудничал с Гималайским институтом научных исследований «Урусвати» в 1930‑е гг., издал книгу Ю.Н. Рериха: Animal style among the nomad tribes of Northern Tibet. Prague: Seminarium Kondakovianum, 1930.

 

20 июня 1935 г. Четверг

В половине первого прибыл грузовик. Значит, можно складываться и двигаться дальше. По привезенным Ларсоном сведениям это совсем не лишнее. По дороге они видели рытье окопов, и никого, кроме миссионеров, из Калгана не выпускают. Эти меры предосторожности вполне понятны. Конечно, является вопрос, как будет двигаться почта и будет ли она доходить к нам. Сделаем в этом направлении все возможное. Мне нужно выяснить некоторые обстоятельства относительно известного Вам письма из Чез Нэйшонал Банк. Все время я ждал от Люиса каких‑либо разъяснений к этому письму, но, может быть, они пропали по дороге. Для моего ответа, который я уже мог бы дать, мне нужно знать следующее: I. Произошло ли это письмо вследствие действий Люиса или Гал[ахада]. II. Имеет ли оно значение чисто внешнее, демонстративное, или же действительно доказывает серьезное желание дела. Все четыре условия так или иначе повлияли бы на редакцию моего ответа, но ни в одной почте разъяснений по этому письму я не нашел, а потому и дал ответ пока условный, который и переслан через Люиса. В особенности для моего личного сведения нужно знать, каковы, в сущности, намерения банка, и кто такое Стерн, подписавший письмо. Ведь иногда подобные письма пишутся лишь для того, чтобы отмахнуться от чего‑то нежеланного, чтобы иметь повод дать затем формальный отказ. Но иногда в них может заключаться и серьезный интерес. Как Вы видите, сами обстоятельства оправдывают мое беспокойство и желание поспешить. Будем пытаться как‑нибудь получить эту почту хотя бы на два‑три дня скорее срока, ибо предполагаю, что в ней будет кое‑что знаменательное. Вчера весь день был очень холодный и к вечеру пришлось даже одеть теплую шапку, думается, что и в природе, и всюду одинаковое необычное напряжение.

 

21 июня 1935 г. Пятница

Спешим с укладкою. Чем скорее выехать – тем лучше. Эриксон рассказывает, что по пути он встретил князя с семьею и четырьмя гружеными машинами. Очевидно, поездка вглубь. У миссионеров есть опасение, что калганские войска китайские, которых там 70 тысяч, после чего‑нибудь могут шайками разойтись по местности. А впрочем, никто ничего толком не знает, да и откуда же знать. Из нашего нового стана мы будем дней через десять посылать за почтою. Если же удобнее будет перевести почту вообще по другой дороге, мы Вам при первой возможности телеграфируем адрес. У Ларсона очень встревоженный вид и, так что, понятно. Оказалось, что у нас нет маленького моторного американского] флага. Может быть, у Эриксона сошьют. Шлем Вам лучшие приветы, бодрость и спешность во всех делах.

 

21 июня 1935 г. Пятница [1]

Продолжаю. После отправки почты надеемся сегодня же получить и Вашу почту. Эриксон очень обязательно согласился привезти новую почту – вообще эти шведы очень любезны и стараются помочь, в чем могут. Вспоминаю о нашем отделе картин в Буэнос‑Айресе. Уже более года ничего об этом не слышно, и вообще не знаем, что там вышло с перестройкой Музея и рабочими обстоятельствами. Следует, чтобы наши местные общества хотя бы два раза в год сообщали о положении всяких там обстоятельств, а то могут потерять всякий контакт и ветки вырастут очень странно. Наверное, и в наших других обществах множество таких же вопросов. Кстати, когда в государствах, принявших Пакт, будут основываться специальные комитеты по проведению Пакта в жизнь, то не следует ли рекомендовать, чтобы в комитеты входили представители от наших обществ? Конечно, трудно отсюда представить, как именно государства мыслят эти организации, но несомненно, что какие‑то организации или комитеты должны быть исполнительными органами Пакта. Мыслим о мирном Пакте, а в нескольких милях отсюда роются окопы. Так бывает в жизни, и тем не менее никто не помешает нам мыслить о мире всего мира.


[1] Отдельная запись на следующем листе.

 

22 июня 1935 г. Суббота

Вчера приходил местный бродячий певец с оригинальным инструментом тамару. Пел несколько своеобразно звучащих песен, а затем так же спокойно заявил, что он, в сущности, по профессии разбойник, а сейчас возвращается из паломничества в Утайшан. Это циническое заявление всех очень удивило. Сейчас получена почта. Открытка от Э[стер] и Л[юиса] из Осло [1], а также длинное письмо от Зины со многими вложениями статей, с письмом Ростовцева. Очень радуюсь бодрому тону письма. Именно и среди мировых смятений нужно находить способы продолжать и развивать культурные дела. Всеми мерами надо находить возможности к их развитию. Уже давно посылал Вам список Записных листов от № 1 «Светочи», а теперь уже идет 183‑й. Этого списка и следует придерживаться. Никаких разногласий в списке и не может быть, ибо этот список был послан в точных копиях и в Индию, и в Америку.

Возвращаюсь к вопросу о Канз[асе]. Теперь уже имеете имя и портрет лица подписывающего. Имеете цифры гарантий. Уже знаете, что насколько справедливость потребует, настолько гарантии могут быть увеличены. Знаете срок займа и погашение его. Знаете, что часть припасов и машин может быть от нью‑йоркских фирм. Знаете, насколько Канз[ас] спешит. Знаете, что цифры гарантий за пять лет существовали. Мне совершенно ясно, что когда вы точно выпишете на один лист решительно все бывшие сообщения, как из писем, так и из статей, то увидите, что сведений довольно много, лишь стоит их выписать последовательно, не пропуская. Конечно, я уверен, что эта выпись сведений и без того сделана, но все же мне хочется еще раз подчеркнуть, насколько много сведений разновременно было дано. Теперь о другом, по поводу известного Вам банковского письма. До сих пор мы не имели разъяснений, получилось ли оно через Люиса или Гал[ахада]. Также остается неизвестным, можно ли его рассматривать как серьезнейшее рассмотрение дела, или же это, как часто бывает, очередная банковская отписка. До разъяснения этих обстоятельств затрудняюсь дать ответ, который уже мог бы дать. Все мы знаем, насколько нужно быть осторожным с банком. Так часто они хотят выведать какие‑то сведения, воспользоваться чьим‑то материалом, а затем применить это в свою пользу. Лицо, подписавшее бумагу, мне не знакомо, и я совершенно лишен возможности знать, насколько оно заслуживает полного доверия, а особенно в таком деле, где должны участвовать не только бизнес, но и большое сердечное понимание. Очень надеюсь, что в ближайших почтах, вероятно, будут по этому предмету разъяснения, и это подскажет мне, насколько именно доверчиво я могу ответить на известное Вам письмо. Не сомневаюсь, что Гал[ахад] с его широким пониманием все чувствует и взвешивает. Передайте ему мой привет. Грузовик наш уже нагружается – завтра передвигаемся. С почтовыми сношениями будет затруднительно, но все же надеюсь, что внешние обстоятельства не прибавят в этом вопросе еще каких‑то трудностей. Судя по газетам от 14 июля, положение очень напряженное. Но иногда именно напряжение способствует неожиданным полезным решениям. Шлем Вам всем приветы. Зина совершенно правильно ответила Ростовцеву. Рад, что письмо его такое дружественное. Надеюсь, что Шк[лявер] переслал мою статью «Художники» Коровину. Наверное, Люис и Э[стер] вернулись с добрыми результатами, как и звучало в их открытке.


[1] Летом 1935 г. Л. Хорш и Э. Лихтман в Норвегии и Швеции вели переговоры о номинировании Н.К. Рериха на Нобелевскую премию мира.

 

22 июня 1935 г.

Последнее письмо Зины пришло со следами вскрытия. Сегодня в 11 ч[асов] вечера приехал гонец из ставки с письмом. Таким образом, всюду замечается движение. Это еще обращает мое внимание на то, о чем я так много уже писал. На этом и кончаю перед продолжением. 24 июня мы, очевидно, встретим уже на нашей следующей стоянке. Сейчас выступают впереди нас буряты с конями, т. к. они придут на место на пять дней позже нас. Мы все радуемся продвижению.

 

23 июня 1935 г. Воскр[есенье]

Прекрасное утро. Выехали в 6 ч[асов]. В течение 14 часов добрались с некоторым трудом до Шара Мурена, т. е. 114 миль; решили простоять около этого красивого монастыря целый день, а затем двинуться на Батухалку, ибо князь там. А нам тот район будет интересен. По дороге несколько раз наши грузовики застревали в руслах рек. День был очень жаркий. Здешнее место дало Андрюсу много палеонтологических находок.

 

24 июня 1935 г. Понедельник

Осматриваем монастырь и окрестные скалы. Как всегда, 24‑е приносит какие‑то знаки. В монастыре среди росписей – несколько картин битвы Шамбалы. Над храмами – монограммы Калачакры, и уже нечто совсем особенное – в середине монастыря, на скалистом бугре – на каждом камне знак нашего Пакта. Мы его, конечно, фотографировали, но т. к. знаки сделаны синим, то я не убежден, как они выйдут на снимках. Во всяком случае, мы были поражены обилием именно этого знака в виде трех соединенных сфер. Над входом в один из храмов также этот знак, но в виде трех фруктов с ростками, лежащих на столе.

День исключительно жаркий, так что в палатке вещи стали совсем горячими – вероятно, Светик вспомнит нашу поездку мимо Гвалиора. По сбору растений день тоже удачный. Завтра едем в Батухалку.

 

25 июня 1935 г. Вторник

С некоторыми путевыми затруднениями – пески и речки – добрались до Батухалки. Большой монастырь, о котором местный американский миссионер уверяет, что там сильно развита черная магия. Монгольское правительство пока помещается в юртах, ибо в нескольких милях сейчас строится новая столица. Пока остановились около миссионера Гонзелла [1], а затем подыщем более удобное место для лагеря. Здесь речка хотя и близка, но все‑таки не дальше мили от монастыря по течению. Устроив стоянку, к вечеру проехали к князю Де‑вану (в газетах он пишется «Тех» – портрет его Вы имеете). Дружественная беседа. Ночью сильный ветер, а после полуночи и дождь.


[1] По воспоминаниям современников, Гонзелл был одержим страстью к ботанике и периодически посылал в США образцы растений в надежде открыть новый вид и назвать его своим именем.

 

26 июня 1935 г. Среда

Ветреное утро, но без ветра опять была бы сильная жара. Юрий с Мишей [Чувствиным] и Чампой поехали верхами смотреть места для лагеря. Мы отобрали брошюры о Пакте. Вчера князь уверял, что посланные ему брошюры к нему не дошли. Миссионер пригласил нас всех сегодня к обеду. Видимо, очень обязательный человек, родом из Висконсина. По его словам оказывается, что Ларсон порядочно надул нас с автомобилем. Ларсон уверял, что машина стояла в Тяньцзине у Фрезера без употребления, а миссионер знает, что она была в руках китайцев. Ларсон хотя и бывший миссионер, но сейчас, видимо, погряз в «коммерции».

Вчера вечером монгол Сарат (шофер Свена Гедина) уехал в Гуйхуа‑чен, и мы с ним послали телеграмму Содербому о переводе сюда нашей почты. Конечно, Вы все будете писать по прежнему адресу, но после Калгана почта пойдет по новому направлению. Нам сказано, что в китайской почтовой конторе здесь можно получать почту через каждые два дня; если так, то получится значительное ускорение. Тем лучше, ибо не сомневаюсь, что будут от Вас сведения по Канз[асу].

 

27 июня 1935 г. Четверг

С некоторыми автомобильными трудностями переехали на новое место. Среди скал вулканического происхождения – отличная поляна с хорошими вязами. Тут же русло пока сухой реки, но, вероятно, через месяц – в дождливое время – и здесь покажется вода. Пока что за водой приходится ездить на быке, что берет часа полтора времени. День с утра даже холодный и ветреный, но к вечеру все успокоилось.

 

28 июня 1935 г. Пятница

Прекрасное утро. Встаем в 6. Кофе – в шесть с половиной. День будет занят приведением лагеря в порядок. Еще вчера подъехали наши три бурята с конями – очень кстати. Наблюдаем интересные формы вулканических скал; напоминает Санта‑Фе. Для ботанических экскурсий место поучительное. И здесь все думаем о Канз[асе] и уверены в Ваших удачных поисках для этого. Предлагаю послать через Сав[аду] или вашингтонское посольство следующее от музея заявление.

<Совет Музея из нескольких источников осведомился о том, что книга профессора Р[ериха] «Священный Дозор», изданная в Харбине, уже 7 месяцев находится под запрещением цензуры. В настоящее время поступили также сведения, что такой же участи подвергся манускрипт Вс[еволода] Н[иканоровича] Иванова, повященный культурной деятельности Н.К. Рериха.

Книга Н.К. Рериха «Священный Дозор» состоит из статей, предварительно напечатанных в харбинских газетах и, таким образом, уже прошедших цензуру. Все статьи посвящены вопросам культуры и, конечно, не содержат в себе ничего ни антигосударственного, ни антинравственного. Те же статьи уже появились в русско‑американской, в американской, французской и в индийской прессе, и тем более семимесячное задержание книги представляется совершенно недопустимым.

В своем письме г[осподин] Амо называл некоторые поступки харбинских газет «шир игноранс» [1], но, конечно, эти соображения были недопустимы к действиям официальной цензуры. Но так как судьба указанных двух книг, естественно, вызовет всякие нежелательные толкования, то во избежание их просим Вас сделать соответственные представления харбинской цензуре.

Музей заведует всеми изданиями сочинений проф[ессора] Рериха, а также литературою о его высококультурной деятельности, и потому правление Музея, зная Ваше справедливое отношение к вопросам просвещения, просит Вас сделать с Вашей стороны необходимые по сему вопросу представления.> [2]


[1] Sheer ignorance (англ.) – полное невежество.

[2] Текст представляет собой проект письма руководства Музея Рериха к японским властям.

 

29 июня 1935 г.

Местная новость. Караван Таши‑ламы с четырнадцатью тысячами винтовок при следовании в Тибет где‑то в пределах Синина разграблен, или разбойниками или дунганскими войсками генерала Ma[Буфана]. Во время нашей экспедиции мы имели дело с амбанем Ma Фусином [1], отцом нынешнего амбаня сининского Ma. Тогда мы счастливо прошли через все их попытки; остается странным, что такой большой караван Таши‑ламы с таким специальным грузом сравнительно легко мог попасть в посторонние руки. Неужели такой караван не был сопровожден достаточно сильным конвоем?

Посылаем сегодня почту – интересно проследить, как долго она будет в пути. На солнце на припеке жарко, но в тени даже прохладно и легкий светр не мешает. Каково у Вас лето и не мешает ли июльская жара?


[1] Н.К. Рерих допускает неточность в воспоминаниях. Отцом Ma Буфана, хозяйничавшего в Цинхае (Синине) в 1930‑х гг., был Ma Ци. Дитай Кашгара Ma Фусин был убит еще в 1924 г., до прихода в те места Центрально‑Азиатской экспедиции Н.К. Рериха.

 

30 июня 1935 г.

Ходили на Наран Обо. Высокий холм с белым субурганом. Оттуда открывается широкий вид на всю окрестность. Видна Батухалка, за нею небольшое взгорье, а там и Алашаньские пески. В западном направлении – граница Халхи всего в одном дне конного пути. По другую сторону – бесконечное море скал и холмов. Небольшие зеленые пятна вязовых рощ. В окрестности найдется немало и археологических памятников. Кроме древнего несторианского города, развалины которого от нас в тридцати верстах, на Запад имеются какие‑то развалины, называемые станом Чингисхана. Там же находится так называемая Плодовая гора с лесными порослями. Непременно нужно побывать там, ибо в смысле растительности, как говорят местные жители, это место замечательно. Получили от миссионера газету от 22 июня. Надеемся, что, может быть, завтра уже дойдет и к нам почта из Калгана. Надеемся, но время слишком коротко. При переменах адресов всегда несколько дней выпадает.

Искали воду, ибо речка довольно далеко, да и довольно безводна. Наши объедут местность, говорят, что имеются какие‑то колодцы и источники.

 

1 июля 1935 г. Понед[ельник]

Оказывается, скала, около которой мы стоим, называется Тимур‑хада, т. е. Железная скала. Удивительно видеть, как по пути появляются давно известные имена и изображения. Вообще, многое можно припомнить. Так, например, еще в[19] 22 году, в июне, была беседа о замене золота. Разве это теперь не произошло? Также потом все слова о серебре разве не были знаменательны, только теперь можно убедиться в этом. Замечательно, как все можно найти, а оценить можно лишь сейчас. Сейчас же переведите статью «Наран Обо». Покажите ее кому следует, дайте в печать. Также покажите друзьям Канз[аса], чтобы они видели, как я оцениваю каждое строение. В конце концов, лишь то строение крепко, которое делается ради созидательства, а не ради временной случайной выгоды. История в том дает многие примеры. Надеюсь, что Морис уже выписал воедино все, о чем я просил, и, таким образом, для тех, кому нужно, получилась ясная картина.

Здесь интересуются, были ли переведены по‑монгольски мои статьи о Монголии. Конечно, этого не было. Сейчас пробуем дать для перевода «Наран Обо». Что получится – трудно сказать. Вот уже первое июля, но затяжной жары еще не было. Наоборот, по утрам светр совершенно не лишний. Вчера бродили грозовые тучи, а сегодня небо безоблачное. Отослали вчера двух бурят, из которых один оказался нехорошо больным, а другой глухим. Вместо них уже взят один бежавший из Халхи. Конечно, почта наша еще не могла дойти, но местный миссионер Гонзелл любезно дает нам свою газету.

От 23 июня мы прочли длинную статью о притеснениях, которым подвергался Христианский союз[молодых людей] в Харбине. Заглавие статьи гласит: «Христианский союз обвинен во всех смертных грехах». Тут и антирелигиозное направление, и масонство, и космополитизм – решительно все, что может придумать злоумышление, лишь бы разрушить все исходящее от Америки. Невозможно понять, почему именно такая ярость против всего американского. Конечно, в числе обвинителей опять проявляется пресловутый провокатор Родзаевский. В конце газета замечает, что, по‑видимому, решено принять какие‑то меры для прекращения полезной деятельности союза. Эта антиамериканская кампания с «Харбинским Временем» во главе еще раз напоминает выпады этой же мерзостной газеты против нас. Конечно, гораздо лучше, чтобы эти темные элементы были враждебны, нежели оказались бы друзьями. Вот тогда было бы действительно прискорбно. Конечно, остается странным, что если даже из Парижа пишут, что Родзаевский, Голицын, Вас[илий] Иванов являются опаснейшими провокаторами, то неужели не находится никого, чтобы поставить их на заслуженное ими место. Впрочем, ни одна порядочная газета и все порядочные люди, конечно, не обращают внимания на этот лай. Только лишь совершенно невежественные низы могут не разбираться в истинных намерениях провокаторов. При случае запросите Черт[кова] о судьбе моих картин, ведь и там можно ожидать всяких выходок. Ведь там проживает не менее пресловутый Поротиков, который, будучи полицмейстером города Верного, произносил вместо коньяк «соснак». Все это показывает истинный уровень происходящего и происходившего. Сколько явно преступного элемента нужно отцедить, чтобы очистить истинный лик будущего. Впрочем, и об этом давно упоминалось, причем, как помните, упоминался именно Харбин. От души жалею тех немногих хороших, достойнейших людей, которые так или иначе оказались в темных харбинских тисках. Ведь им там чрезвычайно тяжело и опасно, ибо распоясавшаяся темная сотня готова на всякие эксцессы, всякие Родзаевские, Кармиловы, Болотовы составляют опасную наемническую шайку. Думаю, что вопрос о представительстве в Харбине вообще нужно пока отставить. Если Христианский союз подвергается такому искоренению как американское учреждение, то и наши комитеты, конечно, находятся под тем же невежественным[запрещением. Кому и зачем нужно сеять такую вражду? При случае выясните эту картину нашему Другу, ведь ему весьма полезно знать истинное положение вещей.

 

(Продолжение 1 июля) [1]

Чем больше подумаете, тем яснее станет, что многие намеки газетных вырезок не могли произойти без участия этого благородного дома. Возникает вопрос, что же именно может вызвать такие нелепые поступки, которые иначе как сознательным вредительством и не могут быть названы. При этом бросается в глаза, что если нечто подобное может происходить при дружелюбии Главы, то во что же оно вылилось бы при обычном индифферентном отношении? Конечно, семена Макмиллана оказались очень трудолюбиво посеянными. Когда вспоминаем, где этот тип успел побывать без всякой видимой надобности, то становится совершенно ясной его преднамеренная деятельность. При этом он не только вредил нам, но и своей собственной администрации. В обычных условиях такие действия были бы сочтены вредящими государству. Наверное, за эти дни выяснилось много любопытнейших подробностей, ибо ведь нельзя же оставлять в полной безнаказанности сообщение явно ложных, преднамеренных выдумок. Вместе с этими действами Старого Дома бросается в глаза и то, почему после 15 апреля никто не был извещен, несмотря на определеннейшие обещания сделать это из двух учреждений. Разве допустимо вообще, чтобы акт, подписанный в присутствии президента, не был оповещен, как было обещано? А ведь имеются достовернейшие свидетели того, что оповещение не произошло. Спрашивается, под каким же видом оно может быть сделано теперь и чем будет объяснено непонятное промедление в три‑четыре месяца? Кроме того, и сам текст оповещения, буде такое все‑таки состоится, заслуживает особого внимания. Если злонамеренность проявилась в одном, то так же точно она может проявиться и в последующем. Об этом следует весьма заботливо предусмотреть. Кстати, Франсис писала о том, что ей обещано дать новое приличное оповещение для китайских газет, а кроме того, и нечто будет сделано и для последующих газетных вырезок. О Пакте мы ничего в китайских газетах не читали, а между тем первая рейтеровская телеграмма осталась единственным местным оповещением. Те, кто извратил текст этой телеграммы, очевидно очень хорошо знали, что первое впечатление и будет самым главным, а может быть, и были уверены, что ничего последующего и не произойдет. Во всяком случае, здесь известное впечатление достигнуто. При напряженности во многих других отношениях приходится обращать особенное внимание на все способы выражения.


[1] Записи от 1 июля (продолжение) и следующая запись от 2 июля сделаны на отдельном листе.

 

2 июля 1935 г.

Пришла почта – письмо от Люиса с приложение журнала заседаний и бланков от банка. Конечно, эти бланки предусматривают нечто совсем другое. Также среди постановлений была записочка о Канз[асе], причем упоминались писатели [1]. Если Канз[ас] имеет сношения с Алабамой [2], то это еще не значит о сношениях с обществом писателей. Ведь главнее, чтобы цифры сказанных гарантий существовали на самом деле. Кроме того, штатный кооператив имеет право вести деловые сношения, в том числе и займы, и постройку учреждений, как с частными лицами всяких национальностей, так и с учреждениями. Неужели писатели могут вторгаться в деловые отношения, ведь этого еще не случалось. Впрочем, сейчас все возможно. Очень негодуем на вашингтонскую газету, вырезки из которой прислал Л[юис]. Особенно возмутительно и сведение о каком‑то казацком отряде. Неужели такие явно ложные сообщения могут безнаказанно проходить? Ведь этак можно писать решительно все что угодно. Надеемся, что контрдвижение, о чем писал Л[юис], произошло. Если Пан‑Амер[иканский] Союз уже 18 апреля написал всюду, то почему же никто об этом не знает? Спрашивается, по каким адресам писал Союз – может быть, его письма попали в совсем неожиданные архивы? Удивительны также и изречения нового вице‑президента Х[олла]. Также и каждая газета приносит все более неожиданные сведения. Так, сегодняшнее сведение о появлении в Шаньси семисот тысяч красных имеет под собою какие‑то особенные причины. Не нужно ли кому‑то такое специальное появление? По‑прежнему думаю, что можно ли выправлять частный патент на древнейший знак, уже принятый целым рядом стран? Не значит ли это, что и другие древнейшие символы могут быть патентованы? Конечно, юристы пояснят Вам, какой совершенно невероятный эпизод [произошел] с древнейшим знаком. Теперь уже он должен быть охраняем государствами. От всего сердца желаю, чтобы сгустившиеся тучи принимали какую[‑то] определенную разряженную форму. Из Индии получены оттиски статей, в том числе брошюра Тампи. Скажите ему ласковое слово – хи мент уелл [3]. Дай Бог, чтобы и все было хорошо.


[1] В листе условных обозначений «писатели» – американские ботаники. Но в данном контексте эта расшифровка не подходит по смыслу.

[2] Китай.

[3] Не meant well (англ.) – у него были добрые намерения.

 

2 июля 1935 г.

Опять ясный день. Небо с утра без облака. Правда, днем на припеке жарко, но в тени совсем хорошо. Количество растений набирается. Конечно, семян еще нет никаких. Вероятно, они появятся не ранее августа. По‑прежнему хотелось бы знать сроки экспедиции, но почты все еще не было, да и не могло быть. Статью «Катакомбы» мысленно главным образом отношу к Харбину. Живо себе представляю, носколько все порядочное должно там сейчас находиться в глубоких катакомбах. Очень трудно определить, какие именно записи должны войти в следующую книгу. Первоначально думалось о 150 Записных листах, но сейчас чувствуется, что такие листы, как «Наран Обо» или «Катакомбы», тоже не могут быть отложены. Эти наши письма придут в Америку уже в самое глухое время, когда программы на будущий сезон у Вас уже решены. По‑прежнему интересно, как отозвались наши южноамериканские общества на подписание Пакта их странами. Что поделывает наш отдел в Буэнос‑Айресе? Вероятно, время от времени переписка не заглушается. Ведь не требуются всегда длинные письма. Даже короткая весточка с двумя‑тремя деловыми пунктами уже вносит шевеление умов.

 

3 июля 1935 г. Среда

Окрестные скалы мне все больше и больше напоминают Санта‑Фе, или Урумчи, или даже Италию. Около Фаэнци бывали такие неожиданно причудливые очертания, увенчанные развалинами замков. Правда, здесь этих развалин нет, но зато много каких‑то каменных сооружений, не то могил, не то пограничных знаков – ведь когда‑то эти места были очень обитаемы. Постепенно обследуется близлежащая местность. Интересно отметить, что местные кони держатся в хорошем теле на одних травах. Приписываю это вострецу и овсянке. Кроме того, вострец отличается длинными корнями, очень полезными для удержания поверхностей. Скажите Другу это наблюдение.

Мысленно посвящаю Записной лист «Строитель» и Канзасу. Впрочем, эти мысли посылаются и всем нашим учреждениям. Тем из них, которым сейчас почему‑либо трудно, можно советовать начинать новые отрасли строительства хотя бы и в малых размерах. Как бы ни были сложны времена, но новые фазы строительства всегда возможны. Также всегда имеются новые люди – пусть им будут широко открыты входы.

 

4 июля 1935 г. Четверг

С нетерпением ожидаем Ваших писем – ведь, наверное, в них будет много известий и о последней поездке, и о разных новых друзьях. Вполне понятно, что 15 апреля должно было создать как ярость темных, так и многих ценных друзей. Конечно, наверное, Вы не захотите почтой сообщать все имена этих новых друзей и сотрудников, но все же, наверное, некоторые имена будут даны. Также и встречи в Швеции и Норвегии могут быть знаменательны. Еще раз не могу не изумиться, каким образом получается такое разительное расхождение в японских мнениях. В то же самое время, когда авторитеты Японии принимают культурное значение, тогда[же] какие‑то лица в Харб[ине] и в пределах Квантуна совершенно не понимают значения культурной работы. Удивительно, что страна, имеющая столько традиций, не может обуздать кучку людей, явно потрясающих значение всей страны. Если Сав[ада] опять укажет на то, что мы находимся в прямых сношениях с [японским] Министерством [иностранных дел], то скажите ему, что, к сожалению, на мое последнее письмо, переданное через посольство в Пекине в половине марта, ответа не последовало, а потому говорить о непосредственных сношениях довольно трудно, ведь сейчас уже июль месяц. Конечно, много вреда нанесла корреспонденция двух негодяев, которая, по обычаю, несомненно была сфотографирована на почте. Вообще даже трудно учесть, насколько такая разбрасываемая по миру корреспонденция может причинять непоправимый вред. Откуда только берутся всякие Макмилланы, Кельцы и тому подобные темные исчадия, которые наполняют мир злословием. Это очень прискорбно. Иногда сотни новых друзей не могут покрыть одну такую отравленную стрелу, тем более что новые друзья и не могут знать о том, какие темные злоумышления создавались. Печально, что и почта иногда равняется опубликованию в газетах.

 

5 июля 1935 г. Пятница

Думается, что Франсис могла бы дать в «Уорд Юнити» [1] несколько моих Записных листов под общим названием «Монголия (записки экспедиции)». Туда бы можно включить: «Монголия» № 141, «Монголы» № 150, «Песнь Монголии» № 173, «Эрдени Мори» № 100, «Держатели» № 108, «Сад будущего» № 93, «Дары Востока» № 154, «Насаждения» № 175, «Наран Обо» № 186. По обыкновению, они могли бы дать несколько отдельных оттисков в обложке.

Сейчас пришла сюда первая почта, и очень немногочисленная. Письмо от Мориса от 27 мая и очередной пакет из Шанхайского банка. Очевидно, что предыдущая почта – более обширная – где‑то еще путешествует. Из письма Мориса заключаю о большом напряжении. Дай Бог, чтобы следующие новости были более добродеятельны. Интересны пророчества перечисляемые. Так оно и есть. Как уже было сказано, нужно всякое положение покрывать более обширным куполом. В этом единый путь.

Из моих дневников и Записных листов Вы видите мои настроения и предложения. По‑прежнему старайтесь о Канз[асе], выписав о нем все воедино. Нет ли еще каких‑то новостей в связи с Пактом – наверное есть. Итак, в строительстве и в неисчерпаемости преодолеем. Шлем всем Вам самые бодрые мысли. Вероятно, у вас жарко. В Тяньцзине 111 гр[адусов] [по Фаренгейту] [2]. У нас тоже становится жарко среди дня. Всем лучший привет.


[1] «World Unity» – американский журнал, в 1930‑е гг. опубликовавший несколько статей Н.К. Рериха.

[2] 43,9 °C.

 

5 июля 1935 г. Пятница

Продолжаю. Сильный ветер, вероятно, является реакцией на жару, которая в Тяньцзине достигла 111 [градусов по Фаренгейту] в тени. Воображаю, как там жарко в приморском сыром воздухе. Вспоминаю, что почему‑то совсем мало известий из наших двух отделов в Югославии. Посылали ли Манойловичу и Петкову [1] книгу Пакта? Хотя в Югославии сейчас так много своих дел, но все же следует им напоминать о том, что их по существу должно интересовать. Вообще, повторяю, очень важно время от времени возобновлять переписку со всеми отделами. Поводов к этому, конечно, может найтись бесконечное количество. Не помню, участвовал ли 15 апреля в Вашингтоне Магоффин, а с другой стороны, куда совсем провалился Радосавлевич? Вполне понимаю, что Вам невозможно сообщать сюда о всех таких деталях, но убежден, что сношения такие продолжаются. Обеспокоены мы также, что до сих пор к нам не приехал китаец‑ботаник из Нанкина. Все было условлено, и в конце июня он должен был быть на месте, а сейчас уже начало июля. Надеемся, что ботаник, и притом известный ученый, понимает о важности сроков. На всякий случай мы списались и с русским специалистом из Тяньцзина Яковлевым. Ждем его ответа. Если бы только Макмиллан оказался честным и порядочным человеком, насколько бы это обстоятельство упростило все положение. До сих пор не могу понять, каким образом мог быть рекомендован тип с такими антиэтическими основами. Наверное, Морис уже выписал воедино сведения о Канз[асе]. Я убежден, что впечатление об их недостаточности было лишь потому, что с самого начала они не списывались в единый меморандум. Вероятно, их разновременность и разрозненность, вызванные обстоятельствами, послужили впечатлению о недостаточности. Буду очень рад слышать, как эти сведения звучат для вас сложенные вместе.


[1] Вероятно, имеется в виду Владимир Петкович, директор Национального музея в Белграде (Югославия).

 

6 июля 1935 г. Суб[бота]

Тучи и дождь, но зато прохлада. Эриксон привез большую почту. Из Индии целых три номера: 55, 56 и 57. Конечно, все они были прочитаны и перечитаны, как всегда, в них все, что именно так и есть. Благодарю и Светика за «Добротолюбие». Также пришли и письма от Зины и Франсис, и телеграмма от Л[юиса] о каких‑то новых возможностях. Подождем эти возможности, и, вероятно, очень хорошо, что я не писал ничего банку, тем более что этот банк имеет всюду свои отделения и мог бы пользоваться данными. Впрочем, может быть, и к банковскому письму придут еще какие‑либо разъяснения от Л[юиса] или Гал[ахада]. Очень радуемся каждой возможности, ибо по‑прежнему дело неотложно.

Франсис пишет о наших редких письмах. Не понимаю, что это значит. Ведь мы пишем каждую неделю, так же как и раньше. Кроме того, по числам дневников и номерам Записных листов можно видеть всю последовательность, а если бы получился проскок в номерах, то непременно сообщите об этом, ибо или от нас, или из Индии можно получить копию. Ознакомились и с письмом Зины, а также с журналом Мастер‑Института[объединенных искусств]. Вполне понимаем, что по нынешним временам так трудно собирать полную плату. Хорошо, что Маргулис вырабатывается в дельного преподавателя. Интересно бы знать, что сейчас делает Джайлс, а также что делают Кеттнер и Шрак. Распались ли их группы, или где‑то что‑то продолжается? Если так, то меня интересует, где именно и что именно продолжается? Обнаружены некоторые обезьяньи замашки – примите к сведению. Впрочем, все так и должно быть. Например, вся черносотенная харбинская травля. Мы ей должны быть очень благодарны, ибо, с одной стороны, она выяснила определенные темные лики, а с другой – создала новое внимание и ценных друзей. Конечно, были люди, которые не сразу поняли ценность этой тактики Адверза, но даже и самые неопытные уже поняли, в чем ценность происшедшего.

Не помнит ли Вл[адимир] Анат[ольевич] [Шибаев], где именно было опущено[с] фотографированное письмо, в Коломбо или в Порт‑Саиде? Мне кажется, что первое вернее. Также получился целый ряд писем из Харб[ина], которые лишь подтверждают мое предыдущее мнение о том, что Харб[ин] не только потерял свое всякое движение, но скоропостижно приобрел значение чисто отрицательное. Именно это подтверждается в различных письмах. Вообще происходит необыкновенная планомерность отбора. К большим срокам именно так и происходит. Очень хорошо, что Франсис получила заказ на книгу и на лекционный тур. То и другое чрезвычайно полезно. Так же точно полезны и все ваши выступления и новые контакты. Вероятно, в следующей почте уже придут сведения об удачной поездке Л[юиса] и О[яны]. Вполне понимаю, что с пути им, вероятно, было неудобно писать. Получены ли всюду извещения от Стэйт Департамента или Пан‑Американского Союза? Если таковые, как было обещано, посланы 17 апреля, то ведь должны быть уже определенные результаты. Следует всеми силами расследовать это обстоятельство, и если вопреки заверениям что‑то не было сделано, то следует скорейшим способом восполнить промедление, ведь промедление смерти подобно.

Рад было получить из Индии от Зины и Франсис газетные и журнальные вырезки, а также и прекрасные фотографии Вл[адимира] Анат[ольевича] [Шибаева]. Следует узнать имя американского друга полк[овника] М[ахона]. Воображаю, как жарко может быть сейчас в Индии. Не было ли нашествия обезьян, ведь для летучих мышей еще рано? Как обезьяны портят все посевы и посадки! Хорошая дубинка нужна для них.

Ужасались и сведениям о землетрясениях. Воображаю, как Е.И. остро чувствовала их. Всюду теперь всякие трясения, и лишь[в] полной бодрости духа и знания сроков можно все предусмотреть[и] продвигаться.

Отвечаю Вл[адимиру] Анат[ольевичу] [Шибаеву]. № 91 – «Лицемерие», № 92 – «Волны Жизни». Благодарю за присылку страницы «Зов Роланда». Список всех 189 Записных листов, начиная от № 1 – «Светочи», должен идти в полном порядке. Если бы у Вас обнаружились какие‑то проскоки – напишите. Помнится, что копии Записного листа «Вехи» были посланы в Индию и, может быть, в Нью‑Йорк не попали. В таком случае их пришлют из Индии. Повторяю, что Записные листы можно печатать как по одному, так и в некоторых группах, если какому‑то журналу нужна будет более длинная статья. Написал В.К., чтобы, если «Священный Дозор» не разрешен, он выслал бы на Пекин сброшюрованную или не сброшюрованную книгу, ведь за бумагу и печатание мною заплачено. А там можно будет заменить первую страницу, указав, что книга не разрешена была в Харбине. Если и в Пекине это неудобно будет сделать, то можно будет всю книгу переслать в Ригу, где они заменят первую страницу. Итак, будем бодры во всех направлениях – все к лучшему.

В последней почте были два письма от Шк[лявера] – у него было несколько поездных свиданий.

Торопимся послать сегодня же, ибо пришла еще почта и в ней телеграмма от Франсис о каких‑то газетных сообщениях, неизвестно откуда появившихся. Телеграфируем, что научная работа протекает успешно и окружающие условия отвечают цели. Телеграмма Франсис тем более нас удивила, что от 27 июня в тяньцзинской «Нашей Заре» появились непрошеные сведения со слов, как сказано, одного иностранца. Сообщается какая‑то чепуха о том, что князь не разрешил остановиться в его ставке ввиду японских докторов и часто приезжающих японских офицеров. Из чего выходит, что будто бы мы непременно против них или они против нас. Затем сообщается, что мы поедем вдоль границы Внешней Монголии – опять чепуха. Затем Фридлендер называется нашим представителем, когда он заведует транспортной конторой, через которую, естественно, мы делаем пересылки. Во всем сообщении хотя и нет ничего особенно дурного, но чувствуется преднамеренная провокационность. Не отвечает ли тем же темам и телеграмма, о которой поминает Франсис? Более чем любопытно, каков таков этот некто, все преднамеренно извращающий. Телеграмма Франсис от 26 [июня] дошла к нам лишь сегодня, 6 июля. Любопытно совпадение известия в тяньцзинской «Нашей Заре» с запросом Франсис. Сегодня прочли в газете о каком‑то вооруженном восстании в Пекине, а мы существуем среди мирных скал, и никакие пушечные залпы сюда не достигают. Передайте мой привет нашему Другу.

 

9 июля 1935 г. Вторник

Вчера ездили с визитом Ю[н]‑вану, князю хошуна Дархан Бейле.

Описание этой поездки найдете в моем Записном листе «Дархан Бейле». Этот лист пригодится как для сводки Мориса, так и для той монгольской серии, о которой я писал Франсис. Конечно, я не настаиваю на «Уорлд Юнити», может быть, у Франсис есть на этот предмет какие‑нибудь даже лучшие соображения. Вообще мы бодро подходим к тем большим страницам, о которых так много всеми думалось. Все индикэйшен [1] указывают на чрезвычайное, великое время, которому должно отвечать и сердце во всей своей великости и мужественности. Вчера же мы как‑то счастливо избегли сильного ливня, который прошел впереди нас, а затем обратил песчаные сухие поля в болота. Конечно, монголы для своих стад и трав ждут этих благоденственных ливней.

Из Индии получено письмо № 58. Можно отметить, что здесь почта получается чаще, а теперь, конечно, это так нужно.

В Пекине еще военное положение, и потому для верности посылаю записи в двух экземплярах, ибо не хотелось, чтобы какой‑либо Записной лист мог пропасть, и так уже наводит на печальные мысли недохватка многих Листов, как я только что указывал, о чем писала Зина.


[1] Indication (англ.) – указание.

 

11 июля 1935 г.

Вчера произошло два значительных эпизода. По приглашению д‑ра Кианга [Канг‑ху] и князя мы приехали на собрание, в котором д‑р Кианг произнес свою речь монголам. В большой юрте под председательством князя собралось человек 70 монголов, разных служебных рангов. Д‑р Кианг говорил очень хорошо и особенно много говорил об Америке, которую он так любит. Постоянно слышалось давно нам знакомое «Мекве» [1]. Затем неожиданно для меня князь просил сказать собранию. Конечно, в этих случаях нужно говорить очень осторожно. Главным образом я сосредоточился на похвале каждому благотворному строительству, а в частности, приветствовал построение новой монгольской столицы. Конечно, упомянул о движении «Новой жизни» [2] Чжан Кай Шена и о письме его и Таши‑ламы, приветствовавших Знамя Мира. Присутствовавшие аплодировали. После этого князь пригласил нас на завтрак у него, перед которым через д‑ра Кианга была значительная беседа об экономической реконструкции Монголии, в которой друзья Монголии могут с пользой как для себя, так и для Монголии участвовать. Беседа закончилась особенно дружественно, и мне показалось, что князь только теперь понял значение Пакта и Знамени Мира, о которых он очень тепло отозвался. Затем князь условился, что мы поедем на годовой монгольский праздник 12 июля в его машине с ним в ставку. Д‑р Кианг изменил свой маршрут для того, чтобы поехать с нами и продолжить беседы о возможных кооперативах, которые он очень понимает. Затем мы побывали в монастыре – очень хорошее впечатление. Храмы отделаны заново и чисты. Потом послали старому князю Юн‑вану большую жестянку печенья «Сан Лайт», которое в бытность его у нас очень ему понравилось. При этом князь опять спрашивал, когда мы к нему еще собираемся. На обратном пути – все время под дождем – мы заехали к миссионеру Гонзеллу. Он нам передал последнюю почту. По пути домой мы прочли очень значительную телеграмму от Департамента, конечно, изменившую наши старые планы на поездку в ставку князя. За подписью Уоллеса нас просили в кратчайший срок, избрав наиболее безопасное время, перевести экспедицию в Суйюанскую провинцию, избрав для нее безопасное место. Конечно, мы уже предвосхитили это указание, ибо наша ставка у скалы Тимура и находится в Суйюанской провинции. И мы вполне понимаем, почему из прежней провинции – из Чахара – нужно было передвинуться. По категорическому тексту телеграммы, конечно, мы отменили поездку в ставку князя, которая по географическим картам уже находится под названием Чахара. По существу, она уже не в Чахаре, но на картах это место почему‑то тоже сопричислено к Чахару. Значит, если кому‑то пожелается признать это Чахаром, то на основании карт он может это сделать. Кроме того, в самой ставке князя уже установлена за последнее время яп[онская] радиостанция. Может быть, наши друзья об этом уже знают. Во всяком случае, по возращении в наш стан Юрий поседлал коня и поскакал предупредить князя и д‑ра Кианга о том, что мы в ставку не поедем. Князь был видимо огорчен, но Вы знаете мою лояльность к советам и указаниям, ведь после получения этой телеграммы вновь ехать в Чахар было бы прежде всего не лояльно. Из Пекина наши корреспонденты по‑прежнему предупреждают о плохом положении вещей, так что все это вполне совпадает. Здесь мы, по крайней мере, имеем тыл на Ордос и Алашань в случае надобности. Сегодня к вечеру князь и д‑р Кианг приезжают к нам для дальнейшего собеседования. Из телеграммы мы не могли понять, что подразумевается под словом «Департамент». Только ли агрикультуры или и государственный? Надеюсь, что мы скоро получим вырезки о недружелюбных газетных телеграммах, о чем сообщала Франсис. Это нам даст возможность и на местах произнести полезное дознание. Во всяком случае, всюду времена серьезные, требующие исключительной бодрости, понимания иерархии и осмотрительности. Наверное, в заграничных газетах поминается многое, чего мы не знаем здесь, и наоборот. Тяньцзинская газета говорит, что в Англии являлся вопрос, куда тянется Внутренняя Монголия, к Сов[етам] или к Яп[онии]. Мы не поняли, почему поминается только такая альтернатива. Ведь Монголия, прежде всего, хочет быть таковой и по естественному своему положению имеет все шансы стремиться к такому, вполне почтенному, желанию. Конечно, очень трудно верить газетам. Мы сами так часто убеждались в абсолютной неверности газетных сообщений. Если это было в нашем частном случае, то насколько больше оно возможно в широких общественных вопросах.


[1] Слово «мекве» отсутствует в монгольском языке. Вероятно, имеется в виду «медве» (монг.) – понял.

[2] В 1933 г. генералиссимус Чан Кай‑ши призвал китайцев начать движение за возрождение нации, «движение за новую жизнь», официальный лозунг которого: «Пристойность, справедливость, честность, чувство собственного достоинства».

 

12 июля 1935 г.

Вчера уже поздно вечером приехал князь Де‑ван с тремя молодыми секретарями. Один из них говорил немного по‑английски, а другой, тоже немного, по‑русски. Была интересная беседа. Князь еще раз приглашал ехать на неделю к нему в его ставку, и мы еще раз объяснили, что это было бы по причине, указанной из Департамента, для нас неудобным. Расстались на том, чтобы продолжить хорошую беседу по его возвращении. Вы не раз упоминали о каком‑то письме брата миссис Ромсей. Никакого такого письма мы не получали. Не думаю, чтобы это было письмо от Чейз Нэйшенел Банка, подписанное Стерном. В этом письме, о котором я Вам уже писал, запрашивалось лишь мое мнение, но никакие желательные для них детали не поминались. Из предыдущих записей Вы уже знаете мои по этому письму соображения.

Теперь вернусь к Канз[асу]. Представляю себе, что там будет основан или кооперативный банк, или кооперативная корпорация, гарантированная штатом. Не следует, чтобы это учреждение зависело от одного источника. Там может участвовать и учреждение, дающее займ, и корпорация «Ур», и другие возможности товарообмена и промышленных предприятий. Соответственно вложенным суммам и товарам штатом будут даны естественные гарантии, соответствующие в валютном отношении. Ведь Канзас‑сити строится, а потому каждое строение вызывает и всякие обмены и строительные потребности как в машинах, так и прочих орудиях и материалах. Если бы даже это предприятие началось и не в самых больших размерах, то, во всяком случае, важен факт нового культурного насаждения. В то время, когда в мире столько разъединений и разрушения, каждый культурно созидательный, направленный к преуспеянию штата шаг должен приветствоваться всеми истинными созидателями и предпринимателями. Вы знаете мои всегдашние настроения при таких построениях. Ведь в них предусматривается как часть финансовая, так и часть культурно‑просветительская. Видно, насколько обе эти задачи, прямо в государственном смысле, могут идти рука об руку под Знаменем Мира. Вспомним, что говорил Уоллес и даже Холл 15 апреля. Именно в этих больших строительных и утверждающих рамках должно возводиться новое достижение. Для сводки Мориса этот весь параграф дневника очень необходим. Конечно, основы гарантий должны быть проверены и заверены. Некоторые уже известные цифры за пять лет существуют не уменьшаясь. Этим отвечаю на один из вопросов.

Вам будет интересно, что князь Юн‑ван, глава правительства, в местном монастыре назвал меня Хамбо, что значит настоятель. Такое название быстро распространилось среди лам, и вчера наш кукунорец Чамба был очень, видимо, рад сообщить таковые прозвания.

Вполне одобряю ответы Зины в Харб[ин]. Именно в деловом порядке, конечно, нужно подтверждать получаемые письма. Совершенно не понимаю, к чему В.К. опять ставит в последних письмах вопросы, которые уже закрыты и были ему выяснены через В.Н. Грамматчикова. От В.Н.[Грамматчикова] я знаю, что ему все это действительно выяснено и он будто бы со всем согласился. Так что нет никакой надобности опять возвращаться к тому, что было так ясно освещено и в прекрасном письме Е.И. к В.К.

 

13 июля 1935 г.

Вчера получили почту из Америки. Прекрасно изданную брошюру о подписании Пакта, письмо от Мориса от 8 июня и письмо от Франсис с вложением письма Гал[ахада] от 11 июня. Непременно передайте им мой привет. Конечно, он понимает, почему я передаю через друзей, а не прямо. Очень замечательно открытие Франсис относительно рейтеровской телеграммы. При случае следовало бы дополнить дознание. Конечно, и Латтимор, и ботаники вносят свою лепту. Как всегда, Морис сообщает интересные исторические даты, и я с радостью читаю эти знаменательные предвидения. Брошюру о подписании Пакта можно бы считать особым номером в серии материалов Пакта. В ту же серию войдут и харбинская брошюра о Пакте, и отдельные выпуски «Сколяра», «Махабодхи» и «Индиан Магазин» [1]. Таким образом, будет уже шесть номеров специальных материалов. Ничего не значит, если один номер будет в 150 страниц, а другой в 30. В издании материалов это вполне допустимо. Рад, что Франсис собирает данные по Канз[асу]. Кроме того, когда Морис сделает сводку, то еще раз увидите, что сведений совсем не так мало. Кроме того, гораздо легче отвечать на вопросы, нежели рассказывать что‑нибудь, может быть, никому не нужное. Во всяком случае, радуюсь, что задание о Канз[асе] живет и, конечно, должно закончиться огромною пользою. От Мориса слышали о приезде Л[юиса] и О[яны] и об успехе их поездки. Милый Морис, я так люблю, когда он в сердечных, любящих выражениях говорит о друзьях и сотрудниках. Конечно, столько лет благотворительной работы должны создать в сознании новые широкие крепкие ступени. Сегодня пришли наши двое бурят с обменными конями. Там все ладно. Ездили мы к развалинам древнего города. Те, кто не представляет себе, в какие осколки и черепки может превращаться целый город, могли бы научиться этому представлению, ходя по буграм, усеянным бесчисленными черепками, обломками и надгробиями. Интересны несторианские гробницы с уйгуро‑монгольскими надписями ХII‑го, а может быть, и XI века. Рад, что танка дошла в целости и понравилась Гал[ахаду]. Именно Колесо Жизни надо понимать со всеми удачами и опасностями, со всеми оборотами и восхождениями. Какой замечательный символ Колесо Жизни.


[1] Журналы «The Scholar», «Maha‑bodhi» и «Indian Magazine».

 

14 июля 1935 г.

Завтра нам придется ехать в шестом часу утра в монастырь. Там годовой цам [1], и в шесть часов начнется так называемое круговращение Майдери. Послезавтра опять придется посетить танцы, раз Юн‑ван пригласил. Каждое утро ходят тучи. Ночью накрапывал дождик. Травы – сырые. Конечно, конец июля – обычное дождевое время, служащее обновлению растительности в августе. В Канз[асе] мне представляется, что комбинация участвующих гораздо лучше, нежели одно, а тем более банковское учреждение. Конечно, я был бы более спокоен, если уже что‑то сложилось бы, но будем надеяться, что промедление, хотя бы в серьезном принципиальном интересе, не причинило вреда. Кроме того, мы не можем отсюда знать, что у Вас отмечается в газетном мире. Например, относительно здешних мест. В газетах оно называется Бойлинг пот [2], но на месте никакого особого варения и кипения не видим. Франсис думает, что в деле Лат[тимора], может быть, сыграла зависть; вероятнее всего, что, кроме зависти, которая странна в совершенно незнакомом человеке, имело значение и какое‑то воздействие. Во всяком случае, нужно продолжать розыски, ибо не найдутся ли опять обезьянки. Ко всему этому как мы, так и Вы уже привыкли, и даже в маленькой мелочной лавочке существуют своего рода трение, зависть и всякие неизбежные трения. Всегда будем помнить, как много пользы приносит это круговращение. Хорошо, что Гал[ахад] именно по‑видимому понимает это круговращение сил.


[1] Цам – буддийская духовная практика и церемониальное действо, распространившееся в Тибете в конце VIII в. и в Монголии с середины XVIII в., совершается раз в году и включает в себя исполнение ритуальных танцев.

[2] Boiling pot (англ.) – кипящий котел.

 

15 июля 1935 г.

Под знаком круговращения Майдери.

 

20 июля 1935 г.

Пришли еще экземпляры брошюры о подписании Пакта от Нетти. Благодарю ее. Также от нее получен список наших обществ. Среди распущенных есть два или три, заслуживающих нового оживления. Что касается японского и китайского общества, то, помнится, и то и другое имело свои выступления, и очень интересные. Не следует, чтобы была бездеятельной британская группа. Ведь если один председатель уезжает на родину, то это не значит, что на его место может не быть другой. Вообще следовало бы при отъезде или перемене деятельности председателя, чтобы тут же, дружеским порядком, намечался его преемник. Также среди южноамериканских групп не вижу некоторых, которые, во всяком случае, могли бы оставаться полезными корреспондентами. О картинах в музее Буэнос‑Айреса я уже записывал ранее. Издательство в Риге не «Алатис», а «Алтаир» [1]. Помнится, что доктор Серафинина имеет группу не в Эстонии, но в Литве. Вообще мне хотелось бы, чтобы мне прислали мой список, посланный еще из Харбина, но с исправлениями около каждого[общества]. Кроме того, полезно сохранить общую нумерацию, ибо таким порядком часто гораздо легче упоминать что‑либо. Как я уже давно говорил, в былое время в наших обществах замолкавшие временно группы не считались отпавшими, ибо какое‑либо новое обстоятельство иногда именно их вызывало к жизни. Так же точно мы, бывало, поступали с неплатящими членами. Мы их исключали из списков лишь после десяти лет неплатежа. Основание к этому было следующее: пожизненный взнос как раз равнялся сумме десятилетних платежей. Таким образом, через 10 лет неплатящий член извещался письмом, что в течение всего этого срока ему были предоставлены все членские привилегии. Очень часто случалось, что такие неплатящие через десять лет устыжались и делались пожизненными членами. Предлагаю этот уже давно испытанный способ к применению. Так же точно и некоторые иностранные группы – никогда не знаете, когда новые сотрудничества могут разгореться. Потому всякое резкое выражение о распущенных группах в каких‑либо отчетах должно быть очень продумано, так же как и об[у] словно выбывших членах. Так, например, в число таких групп, как вижу, попала Ассоциация Св. Франциска. Этим объявлением мы можем восстановить против [себя] целый католический сектор. Если бывшая председательница отошла, то[мож]ет, так или иначе, найти нового или новую почитательницу Св. Франциска.[Ни]когда не знаем, кто именно следит за всякими нарастаниями и усыханиями. [Можно] понять уход Шрака, но нельзя терять из списков имя Св. Франциска.[Хорошо], что список, посланный мне, не обнародован, и потому ради пользы дела [должен] быть проредактирован иначе. Психология членов во всех обществах[одинакова. Вольно или невольно член общества может не заплатить <…> [2], но каждый исключенный уже наверное остается врагом общества,[хотя] сам был виноват в этом исключении. Пусть кто‑то другой делает <…>. Также прискорбно, что Комитет Музея[Рериха] попал в разряд неак[тивных организаций. Казалось бы, именно этот комитет, даже и в его первоначальном виде], мог бы вполне проявляться, находя каналы к своему <…>[существ]ованию. Ведь Морису этот комитет являлся ближайшим пособ[ником], <…> [имен]но он, казалось бы, должен всячески поддерживать жизненность[этого комитета].[Ве]дь комитет этот имел своей задачей не только финансовые <…>,[но вся]кие культурные около Музея возможности. Круг его заня[тий] <…>, что сравнительно с некоторыми другими комитетами, <…> [что] бы существовать. Считаю, что он непременно должен быть <…> [восстановлен, чтобы доказать свою пользу, о которой много говорилось во время <…> [моего пребывания] в Нью‑Йорке. Если почему‑либо некоторые из членов <…> [не имеют возможности активно участвовать по разным причинам, то <…> [в та]ком составе комитет не может оказаться вполне[действенным].


[1] «Алатас» – издательство в Риге, основанное В.А. Шибаевым в 1925 г. «Алтаиръ» – издательство в Риге, основанное им же в 1933 г.

[2] Пропуски в тексте записей за 20 и 21 июля объясняются тем, что на листе сдвинулась копировальная бумага, часть текста на углу страницы утрачена.

 

21 июля 1935 г.

<…>[Посетили крепос]ть, лежащую в двадцати пяти милях, так называемую] <…> [рядом с не]й, как говорят, много растительности. По пу[ти] <…> [встретили] монголов, бежавших из Халхи. Среди них есть <…> [несущие в] себе основы и религии, и смелости, и стр[оительства]. <…> приехать.

 

22 июля 1935 г.

Вернувшись вчера из поездки, мы нашли в стане два автомобиля шведа Содербома, немцев из Гуйхуа‑чена, которые привезли нам долгожданного профессора‑ботаника Кенга. Вы можете себе представить, как мы были рады такому подкреплению нашей экспедиции. Ведь он известный профессор ботаники, член Китайской академии наук – образование получил в Америке. Знает Мерилла и Хичкока – первое впечатление очень благоприятное. Сегодня с утра он уже ходил в первую местную экскурсию и сейчас с Юрием разбирает и знакомится с уже собранным гербарием. Ехавший с ним второй ботаник Юнг по болезни горла задержался в Гуйхуа‑чене, откуда по выздоровлении ему нетрудно будет доехать к нам. Итак, за эти дни мы имели несколько очень хороших местных знаков. Профессор Тьянг [1] хочет кооперировать и заинтересован нашими сколаршипами [2]. Затем вчера[там], куда мы ездили, было продолжение очень душевных разговоров, а теперь пришло подкрепление в лице такого бесспорно известного китайского ученого ботаника. Дай Бог, чтобы на всех остальных фронтах было бы такое же стечение добрых знаков. Всячески нужно призывать к себе все добрые силы, чтобы с их помощью продвигаться победоносно. Между прочим, наш знакомый по Америке д‑р Веллингтон‑Ху едет китайским послом в Париж. Не забудем, что у нашего итальянца был друг в Лиге Наций, а голландский посланник Хубрехт сейчас находился в Будапеште. Такие почерпнутые из прошлого встречи при случае могут пригодиться. Итак, напряжем все силы во благо.


[1] Вероятно, имеется в виду Кианг Канг‑ху.

[2] Scholarship (англ.) – стипендия, образовательный проект.

 

23 июля 1935 г.

Продолжается странная погода – по утрам ясно, а после обеда тучи дождливые. Утром профессор Кенг с Шурой Моисеевым уже собирает, а после обеда с Юрием разбирается уже собранный гербарий. Вероятно, окажется около 350 номеров. Сегодня подошли уже первые сезонные семена. Ожидали сегодня почту, но посланный за нею по пяти часов не вернулся, а между тем чувствуется, что почта будет значительная.

 

24 июля 1935 г.

Конечно, каждое 24‑е число приносит что[‑то] особенное. Сегодня мы получили из Харбина фашистскую газету «Наш Путь», из которой узнали, что моя статья «Лучшее будущее» не что иное, как безбожная философия. Так и написано крупным шрифтом. Посылаю один полученный экземпляр в Индию. Если нужно – можно его переписать в Наггаре. В результате этого нелепого злопыхательства получается какая‑то чудовищная реклама. Очевидно, какие‑то темные шайки опасаются, что мои статьи для многих являются гашишем – так они выражаются. Конечно, каждый мало‑мальски мыслящий человек понимает всю нелепицу и невежество этой харб[инской] газеты; если же найдутся настолько темно‑человекообразные сущности, которые согласятся с этим писакою, то будет очень поучительно узнать и таких двуногих. Подпись – Борисов, то есть тот же криминал Голицын, похищавший детей Кунаева и замешанный в делах с чеками. Можно только благодарить Господа за то, что такой темнейший тип не вздумал похвалить мою статью. Итак, даже о лучшем будущем мыслить нельзя, а мы все‑таки будем мыслить не только о будущем, но и посильно строить его во всей бодрости неотложности. По‑видимому, где‑то недалеко были большие ливни, ибо вода в реке необычайно прибыла. Думайте всеми силами о лучших построениях и преоборите все темные преграды.

 

25 июля 1935 г.

Для вопроса о налогах в Нью‑Йорке для Юрия отметьте себе цифру $ [1]191 за две недели. Из прилагаемой копии А.П. Фридлендеру в Пекин Вы увидите мои формулировки относительно газеты «Наш Путь», где появилась статья «Безбожная философия». Конечно, такие специфические человеконенавистнические листки должны быть по своей темной природе против всего стремящегося к свету. Еще раз повторю, хорошо, что это так, а не наоборот. Еще раз подтверждаю прежние цифры относительно Канзаса. Можно, конечно, перечертить из географического атласа карту этого штата, но ведь и у Вас эта карта вполне имеется. Когда Вы мыслите о больших благотворительных культурных образованиях, тогда и все остальное, как в теории магнита, приурочится к тому же притяжению. Шлем лучший привет.


[1] Карандашом от руки.

 

29 июля 1935 г.

День прошел под знаком застрявшего в песках автомобиля. Ботаник выехал на экскурсию, но в нескольких милях машина села в песке и в конце концов освободилась посредством другой посланной машины к 10‑му часу вечера. Всякая машина хороша, покуда она действует.

 

30 июля 1935 г.

В Записных листах была статья, кончавшаяся изречениями Муссолини. Она была уместна до известных событий. Теперь же не печатайте ее и даже пока отложите для книги. Конечно, можно бы сделать к ней оговорку, что каждый, изрекший мысли о культуре, должен полностью, в полной терпимости и вместимости доказать их в деле. Но, пожалуй, проще отложить. Ведь нужно считаться с очень узкими пониманиями, для которых всякая ирония была бы непонятой. Из Харб[ина] пишут, что в Бариме строится церковь во Имя Святого Сергия. Осталось недосказанным, строится ли она по моему проекту, как было еще прошлой осенью условлено, или же и в данном случае поступлено по примеру Дома Милосердия в Харбине. Запрошу более подробные описания. В том же письме сообщается, что на экзаменах в Христианском союзе [молодых людей] правящий архиепископ Мелетий выразил свое восхищение по поводу отличных знаний Закона Божия, чего он не встречал в других учебных заведениях. Тем не менее, добавляют в письме, Христианскому союзу угрожают закрытием как «масонскому учреждению». Конечно, здесь дело не в масонстве, а в том, что это учреждение американское. Совершенно непонятна такая ненависть ко всему американскому. Во всяком случае, и такое знание необходимо. Не будем удивляться всему происходящему, ибо в сегодняшней газете – заявление Муссолини о том, что может ли Лига Наций стать трибуналом для негров, дикарей и прочих отсталых народностей. После такого заявления остается лишь развести руками, неужели Муссолини не слыхал о большой духовности Абиссинии, о негритянских духовных песнях, о прекрасных чертах американских индейцев и о народностях Азии? Таким своим заявлением он сразу вычеркнул свои рассказы о культуре. Вероятно, так же как и некоторые другие, вместо культуры он подразумевал просто цивилизацию. Помним, что о нем давно было сказано. Также поражает газетное сведение о происходящем в Германии. Как бы стерилизующие [1] не стерилизовали самих себя. Такова злоба мира сего. Если на песке нельзя строить дома, то и человеконенавистничество не доведет до добра.


[1] К 1935 г. в Германии и ряде стран Европы (Швейцария, Дания, Норвегия, Швеция, Финляндия) были приняты законы о принудительной половой стерилизации с целью прекращения передачи патологических признаков потомству.

 

31 июля 1935 г.

Поездка с ботаником.

 

1 августа 1935 г.

Вчерашний день был содержательным не только потому, что гербарий увеличился нескольк[ими] хорошими видами, но также и по находке нигде ранее не указанных мраморных больших изображений – черепахи, двух львов и двух сломанных и обезглавленных человеческих изображений. Все это, видимо, из Минской династии. Спрашивается, кто мог растащить эти изображения по полю на таком далеком расстоянии от старинного города? В самом старинном городе была перевернута мраморная стелла на другую сторону, причем обнаружилась хорошо сохранившаяся китайская надпись. Д‑р Кенг с Юрием ее списали. Она говорит о какой‑то родословной с упоминанием многих как китайских, так и монгольских имен. Заметив вдалеке интересные своими очертаниями скалы, мы проехали туда и, к нашему изумлению, оказались около развалин старинного горного монастыря – очень живописно. Говорят, что эти разрушения, так же как и уничтожение мраморных статуй, произведены мусульманами‑дунганами лет шестьдесят тому назад. По храктеру развалин и трещин на фигурах думается, что они были разрушены гораздо ранее, но весьма вероятно, [в] одно из очередных мусульманских восстаний. К вечеру на маленьком форде Содербома подъехал и второй китайский ботаник Янг (он был болен в Гуйхуа‑чене). Таким образом, в настоящее время оба китайских специалиста на работе. Чем больше мы думаем о присланных газетных вырезках, тем яснее чувствуется работа старого дома.

 

8 августа 1935 г.

Не успели мы запечатать письма, как миссионер Гонзелл прислал нам свежую вырезку из «Норс Чайна Стар» [1] с корреспонденцией из Пекина от 17 июля. Длинная статья в три столбца, наполненная тою же клеветою, но заново склеенною. Такое активное продолжение кампании показывает, что действительно необходимы какие‑то противодействия. Последняя часть статьи приводит опровержение М. Лихтмана, бывшее в американских газетах. К сожалению, взята именно та версия, в которой даны неверные сведения о французских паспортах. Между прочим, вся часть статьи о французских паспортах почему‑то крупным шрифтом. Опять широко оповещается со слов американских властей, что они были чрезвычайно встревожены нами. Затем как бы в опровержение слов М. Лихтмана говорится, что, по консульским дознаниям, посылок семян через Тяньцзин не производилось. Затем опять подчеркивается о казаках атамана Семенова. Затем говорится, что по враждебности местного князя Де‑вана мы должны были переехать в другое место. Затем рассказывается о том, как военные чины не хотели дать нам ружья и сделали это только по особому требованию из Вашингтона. Затем говорится, что американские официальные лица, чрезвычайно встревоженные, запросили Вашингтон о дальнейшем. Главным образом подчеркнуты три пункта. Первый – чрезвычайная встревоженность американских властей, второй – казачья гвардия атамана Семенова, третий – враждебность князя Де‑вана, заставившая нас переменить стоянку экспедиции. Затем вызывается изумление, что почему‑то экспедиция была первоначально замолчена прессой, из чего выводят о каких‑то особенных поручениях и задачах. Сожалеем, что не можем приложить всю вырезку этой тяньцзинской газеты, ибо должны иметь в руках материал; если получим номера газеты, то дошлем. Еще раз становится очевидным, что в сведениях слишком часто упоминаются американские официальные лица, военные власти, консульские служащие. «Семеновские казаки» слишком напоминают упомянутых казаков в пресловутой переписке двух ботаников. Кстати, в этой статье выходит, что ботаники вовсе не были отозваны Департаментом, но отказались следовать с экспедицией. Так же возмутительна ложь о том, что по требованию Квантунской армии мы должны были покинуть Маньчжоу‑го. Вы уже несколько раз от меня слушали, что мы не только не ускорили свой отъезд, но, наоборот, дела экспедиции задержали нас на целый месяц дольше, нежели предполагалось. Остается ясным одно, что кампания существует и продолжается, и потому настоятельным образом требуются какие‑то действенные и справедливые меры. Со своей стороны, как только в Батухалку приедет Де‑ван, мы предложим ему напечатать в газетах опровержение о том, что с его стороны никакой враждебности не было. Так же точно известные Вам письма посла и Министерства иностранных дел доказывают, что и с той стороны тоже никакого понуждения к выезду быть не могло, а, наоборот, были самые похвальные выражения. Со стороны князя и того министерства совершенно нетрудно возразить на клевету, но особенно повелительно, чтобы американские официальные лица тоже не позволяли безнаказанно цитировать себя среди ложных газетных сообщений. Тон последней статьи вполне доказывает существование предумышленной кампании. Хорошо, если успеем и это сведение включить в готовую к отправке почту. Еще раз шлем приветы и ждем всяких разъяснений, которые, вероятно, уже в пути.


[1] «North China Star» – англоязычная газета, выходившая в Китае.

 

9 августа 1935 г.

Каждый день отправляются в ботанические экскурсии. Уже теперь не менее пятидесяти пакетов семян. Во время сбора трав к нам подъехал верховой от местного князя‑булахчи Бейсе и попросил от имени князя навестить его, если мы те самые, которые живут у Наран Обо. Мы, конечно, заехали. Князь принял нас в прекрасно обставленной юрте. Такую обширную, обставленную юрту редко приходится видеть. Князь был очень любезен. Подарил свой портрет, который надеемся потом воспроизвести в какой‑нибудь ротогравюре. Интересно, что когда наши посещали развалины монастыря, в двух пещерах как бы из глубины слышался ритмичный звук барабана. Князь снова говорил о местном камне [1], по его словам,[он] показывался в одной из падей около Тимур‑Хады – места нашей стоянки. Вдали грозовые тучи. Днем очень жаркое солнце.


[1] Во время путешествий по Азии Рерихи не раз слышали легенду о чудесном блуждающем камне.

 

10 августа 1935 г.

Хорошее письмо от Департамента. Также письмо от 3[ины] со многими вырезками статей. Статьи в «Рассвете» очень удачны. Помещение статей из амер[иканских] газет дало возможность возразить. Так же следует поступать и во всех остальных случаях, ибо правда настолько очевидна. 3[ина] совершенно правильно соображает, что в силу всякого газетного круговращения и книга по‑английски может лучше пройти. Из прилагаемого письма к В.Н. Гр[амматчикову] видите мои последние соображения. Текст книги Всев[олода] Иванова препровожу в Индию; если этой книге суждено появляться, то, может быть, не плохо появиться в Югославии. Конечно, не нужно много украшающих иллюстраций. Из имеющихся в Нью‑Йорке многочисленных клише (если будет решена книга в Югославии) можно дать четыре или шесть, в том числе «Царицу Небесную» (Талашкино) [1], «Ляодзе» [2], «Христос в Гефсимании» [3], «Конфуций» [4], «Тангла» [5], «Чаша Нерасплесканная» [6] и один из ладакских или тибетских монастырей. Впрочем, может быть, для удешевления можно дать лишь один из [моих] портретов Святослава. Ведь сейчас особенно важно достичь удешевления книги, иначе по многим условиям люди лишены возможности [ее] приобретать. Очень интересно, какие были в Южной Америке реагирования по поводу Пакта и как отнеслись к этому все наши 12 южноамериканских обществ. Ведь, наверное, все они были своевременно оповещены.


[1] Н.К. Рерих. Царица Небесная над рекою жизни. Внутренняя роспись Храма Святого Духа в имении княгини М.К. Тенишевой в Талашкино под Смоленском. 1911–1914.

[2] Н.К. Рерих. Лао‑Цзы. Из серии «Знамена Востока». 1924. Холст, темпера. 73,7 х 115,5 см. Частное собрание.

[3] Речь идет о картине: Н.К. Рерих. Чаша Христа. Из серии «Знамена Востока». 1925. Холст, темпера. 74,7×117,7 см. Музей имени Н.К. Рериха (Москва).

[4] Н.К. Рерих. Конфуций Справедливый. Из серии «Знамена Востока». 1925. Холст, темпера. 73,8 х 116,9 см. Музей имени Н.К. Рериха (Москва).

[5] Известны следующие варианты картины Н.К. Рериха на тему «Тангла»: Величайшая и святейшая Тангла. Из серии «Шамбала». 1929. Холст, темпера, 73,7×117,5. Музей имени Н.К. Рериха (Москва); Тангла. 1927–1928. Холст на картоне, темпера. 15×40 см. Частное собрание (США); Священная Тангла. 1932. Холст, темпера. 62,2×97,7 см. Музей Николая Рериха (Нью‑Йорк).

[6] Речь идет о картине: Н.К. Рерих. Сосуд нерасплесканный. 1927. Холст, темпера. 124,5 х 165 см. Частное собрание (США).

 

11 августа 1935 г.

Вчера во время нашей вечерней ботанической прогулки за семенами к нам прибежал один из бурят с заявлением, что князь Де[‑ван] и Оч[иров] приехали. Мы их встретили уже на некотором расстоянии от лагеря и присели с ними побеседовать. Первый вопрос, поставленный мною, был о том, что не проявлял ли князь где‑либо какой‑то враждебности к нам, о чем так ясно сообщила американская газета в Тяньцзине «Норс Чайна Стар» (энмити [1] – так было сказано). Князь самым определенным образом подчеркнул, что не только не было никакой враждебности со стороны автономного правительства Внутренней Монголии, но, наоборот, было дружелюбие и желание содействий. При этом князь выразил готовность подтвердить это газетно. В прилагаемых выражениях представитель князя пошлет [письмо] в «Норс Чайна Стар» и в «Нашу Зарю» в Тяньцзине. Та же формула может быть передана нашему Другу и использована в печати, как американской, так и русской. Таким образом, темные силы опять получат ими заслуженное. Если же Вы уже прибавили кое‑где соответственные места из яп[онского] письма, то клеветнические статьи будут разбиты в своих главных пунктах. О семеновских казаках можно утверждать в самых определенных выражениях, ибо, действительно, ни одного не имеется. Конечно, если посмотрите в глубину этой клеветы, то опять же увидите конечную ее пользу. Ведь без нее ни Министерство иностранных дел Японии, ни теперь монгольское не имели бы повода высказаться. Так оно на свете и бывает, и Свет всегда побеждает тьму. Получили мы сообщение Департамента – как бы возражение на клеветнические статьи; не ясно одно, где именно было напечатано это сообщение и широко ли разошлись противодействующие правильные вести. Не могу не вспомнить из прошлого, как клевета печаталась на первой странице, а затем правда – на 35‑й мелким шрифтом.

Семена усиленно собираются. Конечно, здесь не может быть такого численного разнообразия растительности, но из‑за этого она действительно засухостойка, а скот, питаемый ею, находится в хорошем состоянии. Во всяком случае, все, что можно собрать, – будет собрано. В Туркестане и в Турции другою частью экспедиции Департамента были собираемы даже и посевные семена, при этом, как видно из сообщений Департамента, им были доставляемы и семена местными властями. Конечно, этого мы совершенно лишены, как в прошлом, так и в этом году. Тем не менее сборы идут удачно. Надеюсь, что декларация монгольских властей с полным удовольствием прочитается и усвоится в Департаменте. Также в Батухалке печатается моя краткая биография по‑монгольски, в которую вошли некоторые отзывы. Любопытно будет посмотреть, в каком виде по‑монгольски такие брошюры издаются. Еще вчера секретарь [Де‑]вана сообщил мне о таком печатании. Сегодня едем с ответным визитом. Опять побеседуем. Наши кит[айские] ботаники на грузовике с утра выехали для сбора семян. Словом, все – в движении.


[1] Enmity (англ.) – враждебность.

 

12 августа 1935 г. Понед[ельник]

Вчера от 12 до 6 [часов] провели в Батухалке в длительных собеседованиях. Запишу о них. К вечеру вернулись ботаники с еще новым видом так желательного нам агропирума [1]. Один из ботаников – молодой – остался очень недоволен поездкой на грузовике. Вообще, старший гораздо более и опытен, и общителен. Сегодня опять ясный, как бы несколько осенний день. Опять одни приводят в порядок вчерашнее, а другие идут за семенами.


[1] Agropyrum (лат.) – пырей.

 

13 августа 1935 г. Вторник

Вчера как раз над нашим лагерем довольно низко пролетел небывалый для этой местности гость – яп[онский] аэроплан. Потом мы узнали, что он спускался в Батухалке, а затем последовал к старому князю. Продолжаем собирать семена. Прочтете об этом в Записном листе «Добро», который следует перевести, дать Гал[ахаду] и вообще использовать. Вчера же получилось письмо из Канз[аса]. Как я и предполагал, родственники] Деб. проникли и требуют своей части завещания. Очень жалею об этом, ибо так хотелось, чтобы эти сколаршипы хотя бы принципиально состоялись гораздо ранее. Но будем надеяться, что то, что было легче, хотя бы и много труднее, но будет сделано. Когда у Деб. столько родственников, и мужских и женских, то, естественно, дружеской нам группе там трудно. Стоят ясные, почти безоблачные дни. По утрам холодно. <Ответ Зины в газете хорош очень. Держитесь крепко> [1]


[1] Карандашом от руки.

 

14–15 августа 1935 г. Среда‑четв[ерг]

Номер 63 из Индии получен. Идет усиленный сбор семян.

 

20 августа 1935 г.

Вчера попали под проливной дождь – вымокли. Собранные семена опять придется высушивать. С утра 5 Реомюра [1], но небо безоблачно. Сильная роса. Трава по‑осеннему забелела. Много всяких внутренних соображений. Оч[иров] уезжает. В посланном нами отзыве Семенова о духовенстве, конечно, бросается в глаза как бы нарочитое умалчивание о Голицыне. Но не забудем, что хотя бы он и был инспирирован, но все же почти все статьи писаны им. Теперь он находится у Семенова, и если С[еменов], как сказано, расположен, то любопытно, как он отреагирует на писания Голицына. Во всяком случае, такой определенный отзыв С[еменова] весьма показателен. Вероятно, Греб[енщиков] и Мос[ков] будут удивлены прочитать это суждение. Конечно, по некоторым признакам это суждение недалеко от истины, ибо первое выступление газетное произошло из глубины Несторовского подворья. А теперь заключительное называлось «безбожная философия». Словно бы кто‑то старался закрепить чье‑то мнение именно в этом пределе. Во всяком случае, все это показательно и следует быть осведомленным. С другой стороны, так же показателен доклад Черткова под председательством Сергия, [митрополита] Японского. Не забудем, что остальное духовенство относится к нему отрицательно, но он был в свое время ректором академии и считался одним из самых ученых иерархов.


[1] 6,25 °C.

 

21 августа 1935 г.

Каждый день собираются семена. В Батухалке усилили караулы на юге и юго‑западе, опять появились разбойники, так обычные для южной стороны. Д‑р Кенг дал свое заключение о здешних засухостойких травах. Оба китайских ботаника оказались очень приятными для кооперации. Невольно думалось – если бы Макмиллан был им подобен, насколько многое было бы проще. В Батухалке печатается краткая биография, которую со временем вышлют. Итак, работа идет.

 

23 августа 1935 г.

Вчера мы были посещены итальянским морским офицером из итальянской контрразведки. В сопровождении одного русского он совершенно неожиданно спустился с соседней горы. Оба были в настолько неожиданных одеяниях, что вначале, издалека, их легко можно было принять за бандитов. Обедали с нами. Затем итальянец купил нашу юрту, которая поедет в Италию. Вот как неожиданно бывает на свете. Если бы три часа перед этим кто‑нибудь нам бы сказал, что наша юрта поедет в Италию, то, конечно, мы сочли бы это за шутку плохого разбора. А в жизни и такие неожиданности происходят. Такие факты всегда еще раз напомнят, насколько люди должны быть готовы ко всевозможным неожиданностям. Эти неожиданности добрым мышлением претворятся и в полезное. Повсюду разговоры о каких‑то бандитах. Некоторые считают их совсем близко, чуть ли не по дороге в Гуйхуа‑чен, но другие дают им более отдаленные расстояния. Итальянец привез сведения о том, что захваченный разбойниками Гаррет Джонс – убит [1]. Все‑таки он был не только корреспондент большой газеты «Манчестер Гардиан» [2], но и секретарем Ллойд Джорджа. Не так‑то просто это убийство. Итальянец сомневался в том, чтобы война с Абиссинией состоялась [3]. Вчера опять мы собрали целый ряд пакетов семян. Лишь бы только пролетающие ливни и холодная сильная роса по утрам не вредили. Но уже и теперь имеется хорошее собрание семян. Опять‑таки радуемся кооперативности китайских сотрудников. Если бы такая же доброжелательная кооперативность обнаружилась бы и в разных других местах. Сейчас поспели дикая красная смородина, барбарис, дикий абрикос – всякие такие кусты, заполняющие овраги.


[1] По одной из версий современных историков, в организации поездки Гаррета Джонса по Внутренней Монголии и его убийстве приняли непосредственное участие агенты НКВД, и это убийство, вероятно, стало закономерным следствием его репортажей в западной прессе о Голодоморе на Украине (1930–1933).

[2] «The Manchester Guardian» – ежедневная газета в Великобритании, основана в Манчестере в 1821 г.

[3] Война между Итальянским королевством и Эфиопией (Абиссинией) началась 3 октября 1935 г., ее итогом стала аннексия Эфиопии и рост авторитета Муссолини. В ходе войны итальянцами широко применялось запрещенное химическое оружие (иприт и фосген). Современными историками этот конфликт считается первым предвестником Второй мировой войны.

 

24 августа 1935 г.

Дни, полные неожиданностей. Телеграмма из Департамента, переданная послом Джонсоном. Предложение передвинуть немедленно экспедицию в Сининг‑Кукунор. По этому поводу сегодня посылаем дополнительный запрос – Юрий сам везет его в Батухалку, чтобы проверить, действительно ли наши радио идут. Есть сомнение, что предыдущее радио наше как бы не получено в Вашингтоне. Относительно немедленного передвижения экспедиции в Сининг – дело в том, что таким порядком мы потеряем весь конец семенного сезона здесь, а туда могли бы доехать лишь к концу сентября, иначе говоря, уже после семенного сезона. Значит, мы потеряли бы удачно идущие сборы здесь, а после дорогостоящего пути доехали бы до мест уже по закрытии семенного сезона. Ведь в тех местах мы как раз были в конце сентября и начале октября, когда вся растительность пожелтела, посыпалась и замерла от ночных морозов. Кроме того, прежде чем ехать, нужно бы сдать в Пекине все здесь собранные коллекции, на это потребуется несколько дней. Ведь до Пекина отсюда два дня по моторной дороге и сутки поездом. А теперь ввиду плохих размытых путей машина губернатора Гуйхуа‑чена была в пути целых три дня. Кроме того, потребовалось бы приобрести еще грузовик для газолина [1], ибо после Баотоу, через Нинся, да и потом никакого газолина достать нельзя. Мы знаем, насколько заблаговременно Свен Гедин рассылал партии газолина по пути следования. Кроме того, на Сининг‑Кукунор требуется особое новое разрешение. Не забудем, что в Сининге сидит генерал Ma[Буфан], мусульманский дунганин, один из всесильных династий многочисленных мусульманских генералов. Конечно, с пустыми руками к нему тоже не приедешь. Кроме того, если рассуждать с точки зрения безопасности, то тамошний район гораздо более угрожаем со стороны многочисленных банд. Там и китайские красные, отступающие от генерала Чжан Кай Шена, там же еще недавно был ограблен, по‑видимому дунганами, караван самого Таши‑ламы. А ведь его караван был весьма многочисленный и в сопровождении многих вооруженных людей. Таким образом, и со стороны безопасности здешние места, по крайней мере до сих пор, были несравненно более покойны. В научном отношении, как справедливо усматривает и член китайской академии наук д‑р Кенг, здешние места более значительны в отношении засухостойкости, ибо все приближающееся к Цайдаму будет носить уже более болотистый характер. Все мы помним цайдамские болотистые озера. Еще тогда мы удивлялись, что на высотах возможны такие обширные болотистые местности. Помним огромные кочки, между которыми иногда погружались лошади в мокрый грунт. В сегодняшней радиограмме предлагаем Департаменту закончить сбор семян здесь и продолжить работу согласно их письму от 9 июля. Кроме того, не забудем, что всесильный и всегда стремящийся к самостоятельности ген[ерал] Ma[Буфан], по примеру своего хатангского родственника, может не удовлетвориться бумагой от Нанкина, а потребует предъявления его согласия, для чего потребовалось бы значительное время. Такую поездку нужно бы подготовить начиная с июля, ибо, как и д‑р Кенг утверждает, семенной сезон там начинается уже с середины августа и протекает очень быстро, заканчиваясь во второй половине сентября, иначе говоря, ко времени самого скорого нашего приезда. Не забудем также и необыкновенные наводнения в Китае, которые, по словам газет, превышают все бывшее за многие годы. Было бы печально произвести многие затраты для того, чтобы приехать на место уже по миновании смысла приезда. Итак, по совещании с д‑ром Кенгом, мы отправили сегодня обстоятельную телеграмму в Вашингтон через посредство посольства в Пекине. Если же по каким‑либо неизвестным отсюда соображениям требуется ускорение работ здесь, то мы могли бы произвести их спешно к половине сентября. Увидим из ответа на нашу телеграмму, что делать дальше. Понимаем, что загадочное убийство Гаррета Джонса могло справедливо встревожить. Со времени пленения его я уже неоднократно замечал, что похищение такого видного лица будет иметь последствия. Сообщаем в телеграмме, что до сих пор работа наша продолжается беспрепятственно и никаких неприятных встреч вообще не было. Ввиду того, что почта может оказаться неисправной, еще раз повторяю пункты на клеветническую статью Пауэлла. I. Г‑жа Ларсон извинилась (копию письма ее прилагаю). II. Князь Девай выразил свое глубокое изумление по поводу навязанной ему газетами какой‑то враждебности к нам, которой вовсе не было. III. Никаких встреч с японцами не было – неприятностей не видели. IV. Никаких семеновских казаков у нас нет. V. Никаких признаков советских людей не встречали. VI. Американские власти абсолютно ничем не могут быть отягощены, ибо кроме ответных телеграмм мы ничем их и не беспокоили. VII. Все местные посетители, как‑то: американцы, шведы, итальянцы, немцы, – только смеются по поводу инсинуаций Пауэлла, говоря, что никакой серьезный человек не придает значения таким явным выдумкам. Местный американский миссионер Гонзелл рассказывал нам, каким клеветническим выдумкам и он уже подвергался, но ни в чьих глазах это не имело значения. Конечно, сюда больше не пишите. По всем данным, почта подвергается или может подвергаться всяким случайностям. Гонзелл говорил вчера, что в «Норс Чайна Стар» опять была статья, на этот раз, по‑видимому, основанная на известном вам разосланном в газеты сообщении Департамента от 27 июня [2]. Обещал, если найдет газету, дать нам вырезку. По дальним расстояниям всегда нужна большая терпеливость – так, например, сообщение 27 июня появляется лишь во второй половине августа, а сюда доходит совсем поздно. Все‑таки хорошо, что это сообщение появилось, ведь нужно отражать все неизбежные темные атаки. Все газетные листы состоят из нападений и отражений. Не знаю, что принесет сегодняшняя почта вечером. Если третьего дня наша юрта получила назначение в Италию, а вчера пришло предложение передвинуться в Тибет, то сегодня нам говорится: «Где два, там и три», – значит, может быть что‑нибудь совсем неожиданное.


[1] Gasoline (англ.) – бензин.

[2] Пресс‑релиз в общих словах описывает работу экспедиции Н.К. Рериха и сообщает, что семена, собранные в прошлом сезоне, успешно высеяны на экспериментальных площадках Департамента. (Roerich searches arid Asia for drouth resisting plants. 27.07.1935 / NARA in Washington, DC. Records Relating to the Roerich Expedition, compiled 1934–1937. ARC Identifier 1616665 / MLR Number PI66 18. Series from Record Group 54: Records of the Bureau of Plant Industry, Soils, and Agricultural Engineering, 1853–1977. Box 2.)

 

25 августа 1935 г.

Вчера получили последние газеты. Читали, что Таши‑лама должен отложить свой отъезд через Сининг‑Тибет по причине чрезвычайных ливней, размывших пути. Удивительно, насколько в [этом] году Китай пострадал от наводнений в самых различных частях. Обычно были наводнения [из‑за разлива рек] Хуанхэ и Янцзэ, но в этом году и многие другие районы оказались захваченными этим бедствием. Замечательно читать газеты о том, какое уничтожающее следствие грозило всей планете 26 мая при стремительном приближении метеора. Ведь не только Америка могла быть уничтожена, но почти вся планета. Вот такие катаклизмы ежечасно висят над планетой, а люди по‑прежнему не отдают себе в этом отчета. Каждый день собираются семена. В Батухалке все время какие‑то иностранные приезжие гости. Получены [журналы заседаний] № 64 и 65, а также статья о Святом Сергии и в отдельном пакете журналы и оттиски статей. Вчера мы слышали, что в Батухалке печатают и уже заканчивают биографию по‑монгольски, переведенную и составленную большим знатоком дела. Когда получим – вышлем экземпляр для библиотеки. Очень трогательно получить индусский журнал со статьей о Св. Сергии. Поистине, великое имя растет всемирно. Вообще наряду с кажущимися трудностями вырастают новые замечательные обстоятельства.

 

26 августа 1935 г. Пон[едельник]

Опять дождь, необычный по здешним местам в конце августа. Уже летят журавли, что показывает раннюю осень. Наши ботаники собрались в путь. Очень приятно было видеть, что у них остается дружелюбие и действительное благорасположение, с надеждой опять встретиться. Если бы сотрудничество всегда кончалось такими же добрыми знаками. За несколько дней ботаники соорудили на месте лагеря обо, которое мы все вместе закончили. Трогательно было видеть, что при сооружении обо китайцы о чем‑то молились, как‑то церемониально кланялись. Ценно, когда и член ученой академии все же сохраняет какие‑то высшие устремления. Ведь и Чжан Кай Шен приводит слова из Конфуция и тем объединяет новшество с седою мудростью. Конечно, для кого‑то незнающего Конфуций мог бы показаться отвлеченным, а может быть, и непрактичным философом. Но целые века показали, насколько его философия была жизненна и практична. И сейчас, когда генерал‑фельдмаршал Чжан Кай Шен воздвигает свое «Движение новой жизни», то его ссылки на древние изречения нисколько не противоречат современным заданиям для преуспеяния страны. Правда всегда та же. В правде мы храним залог будущего. Велики и действенны Указания.

 

27 августа 1935 г.

Все еще не могут, судя по газетам, привезти тело Гаррета Джонса. В той же газете интересное для нас сведение о том, что генерал Ma [Буфан] в Сининге (Кукунор) мобилизует войска для сражения с красными китайскими войсками, сейчас наводняющими Сининг. Хорошо, что вовремя дошло и это сведение, которое подтверждает, что в мобилизованную зону совсем не легко было бы проехать с нашими всего шестью винтовками. А если бы мы вздумали хотя[бы] на две‑три винтовки увеличить охрану, то для злоумышленных языков это было бы не менее, чем целый казацкий корпус. В той же газете редакция читает нотацию всем путешественникам по Азии, предлагая строго держаться районов, рекомендованных местными властями. Иначе печальная судьба Джонса приводится как пример. С утра сильная роса. Небо туманное. Поехали за ставку Дархан‑ванга – там много агропирума.

 

28 августа 1935 г. Среда

Ко вчерашним сведениям о мобилизации в Сининге прибавилось еще одно местное сведение. Князь Д[е‑ван] отправляет несколько сот солдат на юго‑запад. Так что эти южные районы оказываются куда менее обеспеченными, нежели здешнее место. Прибавляются семена. Думается, что агропирум, который почему‑то любит соседство ирисов и подчас растет на совершенно песчаных и каменистых местах, может быть одним из самых полезнейших знаков. К тому же он чрезвычайно любим скотом и, видимо, дает хорошее питание. Замечательно видеть, насколько местные сейчас находятся в прекрасном теле, а ведь они питаются одними травами и никто их зерном никогда не кормит. Кусты низкорослой крушины и крепкий чай тоже хороши для почвы. Мы заметили, что скот с удовольствием поедает полынь.

В юрте 12 °C.

 

29 августа 1935 г. Четв[ерг]

В юрте с утра 8 Реомюра [1]. Почта из Америки. Письмо от Люиса от 26 июля с упоминанием Н[ейшнал] Ч[ейз] Банк. Дело в том, что я просил сообщить, действительно ли банк имеет серьезные намерения, или же это простая отписка, если глава банка что‑то обещал Другу. Ведь он мог из простой любезности сделать отписку, а кроме того, таким порядком собрать для банка какие‑то полезные сведения. При упоминаниях о банке, в конце концов, не было определенных указаний на действительно серьезные намерения. Отделения банка существуют всюду, и потому данные сведения могли быть легко использованы своекорыстно. Именно поэтому я и спрашивал о действительных намерениях банка. Первое письмо было подписано «Стерн». С той же почтой сегодня пришло и письмо от того же банка, копию которого при сем прилагаю. Это письмо еще раз подчеркивает правильность моих подозрений о серьезности намерений банка. В письме от 29 июля второй вице‑президент М. Барбер сообщает мне, что они вообще не могут найти никаких следов первого письма их. Между тем оно было написано на ихнем бланке без указаний особой доверительности и шло из того же иностранного отдела. Совершенно необычно происшествие, чтобы в делопроизводстве банка пропала копия их письма. Кроме письма Люиса пришло письмо от Мориса. Желаю ему, чтобы сенная лихорадка прошла.

Писание было прервано приездом Д[жорджа] Содербома – представителя[компании] Форда – участника экспедиции Свена Гедина. И он подтвердил нам, что даже при удачных условиях он не взялся бы доставить нас в три недели в Сининг. Кроме того,[чтобы] достать грузовик, потребовалось бы не менее двух недель. Уже эти оба срока показывают невозможность предположенного передвижения. Он же знает и насколько быстро кончаются здесь семенные сезоны. Сейчас он хлопочет об одной экспедиции, которая отправится в октябре, но сейчас уже выступают вспомогательные верблюды с бензином и прочим. Настолько заблаговременно все должно предусматриваться. Содербом – очень хороший, основательный швед, рожденный в Китае и потому вполне знающий все местные условия. Он будет говорить в Пекине по поводу бывших газетных инсинуаций, которыми он от души возмущается. Беда в том, по его словам, что сами путешественники очень любят сообщения такого сорта.


[1] 10° С.

 

30 августа 1935 г. Пят[ница]

Мы очень рады, что Содербом, являющийся долголетним экспертом местных условий, вполне подтвердил все наши данные пути в Сининг. Конечно, то, что мы предполагали, было гораздо оптимистичнее, нежели его заключение, выведенное из его личного опыта. Ночью опять был ливень, столь обычный для азийской осени. По горизонту стояли темнейшие тучи – вероятно, где‑то происходил опять целый потоп.

 

31 августа 1935 г.

Интересные обстоятельства происходят. Всюду все это меняется, как морские волны. Только что можно было думать, что харбинский фашистский орган почему‑то враждебен, а сейчас мы получаем из Харб[ина] полуфашистский журнал «Луч Азии» [1], в котором в двух номерах идет статья нашего друга Хара Девана «Священная Шамбала», всецело основанная на моем «Сердце Азии», со всеми ссылками и упоминаниями. Редакция журнала делает выноску – примечание об особом интересе этой статьи. Поистине, выходит – врагов и друзей не считай. Таким образом, вполне своеобразно содержание второй части «Сердце Азии» обнародывается через орган, который мы имели основание считать враждебным. Чтобы подчеркнуть свою к нам дружбу, сейчас в Батухалке печатается монгольская брошюра, как бы «трибьют [2] Востока». Таким образом, злоумышленники, старавшиеся клеветать о каких‑то враждебностях, как всегда и бывает, в конце концов сядут в лужу. Нужно сказать, что все происходит очень замечательно, а главное, даже там, где предполагалась враждебность (как, напр[имер], с «Лучом Азии»), вместо того в двух номерах (июнь‑июль) получается длиннейшая многозначительная статья. Таким образом, наши парижские группы оказали и на далеких пространствах свое доброе влияние. Сегодня к нам приезжает местный хутухта. Вообще здесь все закончится в самых лучших тонах. Количество мешков семян произвело на Содербома сильное впечатление. Он обещал также разузнать о мистическом Джоне Пауэлле. Во вчерашней газете упоминался какой‑то Джон Пауэлл в Шанхае, против которого яп[онцы] начинали какое‑то преследование за статьи. Не есть ли это тот же самый клеветнический писатель, который пытался повредить нашей экспедиции? Конечно, никакой разумный человек здесь не придавал серьезного значения инсинуациям явным. Во вчерашних газетах появилось сообщение о мобилизации, происходящей по границам Шаньси, по Желтой реке [3] – как раз в тех местностях, где пришлось бы нам ехать в Сининг. Судя по газетам, красные китайские войска стремятся с юга в этом направлении. Конечно, сейчас, когда август кончается, кроме всего прочего даже по времени поездка была бы невозможной.


[1] «Луч Азии» – ежемесячный русскоязычный журнал, издавался в Харбине (1934–1935).

[2] Tribute (англ.) – дар, дань уважения.

[3] Хуанхэ.

 

1 сентября 1935 г.

Уже первое сентября, а мы все еще не имеем радиограммы от Департамента. Предполагаем всякие случайности, которыми телеграмма могла быть задержана. Во‑первых, могло случиться, что здешняя радиостанция почему‑то не приняла этой радиограммы. Может быть, радиографист просто отсутствовал или что‑нибудь другое, совершенно обиходное, помешало. Так как в наших двух радиограммах от 19 и 21‑го мы спрашивали адвайс [1], то, конечно, ответ, наверное, был, но почему‑то до нас до сих пор не дошел. Отправляем сегодня радиограмму уже не через легацию, а прямо Брессману, в который раз еще раз извещаем о том, что уже невозможно было бы попасть в Сининг – семенной сезон уже был бы упущен, а, кроме того, согласно газетам, в Сининге, в Шаньси, в Нинься и Гансу происходит мобилизация для отражения китайских красных. Значит, прежде всего потребовались и местные специальные разрешения на проезд, которые потребовали бы длительного времени. Так, например, г‑жа Ларсон более шести недель была задержана в Калгане, прежде чем получила разрешение проехать на свое постоянное местожительство. Тем более медлительно и осторожно, в видах безопасности, выдаются теперь разрешения на экспедиции. Мы видели, как длительно был задерживаем сэр Чарльз Белл – тоже более месяца. А затем его поторопили [с] отъездом. По нынешним условиям нельзя и претендовать на такие меры, ибо судьба Гаррета Джонса насторожила все умы. Чрезвычайно характерно помещение в харбинском «Луче Азии» статьи Хара Девана, исключительно основанной на цитатах из «Сердца Азии». В то же время печатается брошюра в Батухалке на монгольском, а лекция «С Державою Света» в Токио еще раз опровергает гнусные инсинуации какого‑то Пауэлла. Яп[ония] предполагает преследовать за какую‑то статью какого‑то тоже Джона Пауэлла в Шанхае. Предполагаем, не есть ли это тот же самый, по крайней мере, имя и фамилия совпадают. А что он клеветник – это мы почувствовали вполне. Впрочем, здесь все люди достаточно обстреляны и таким писаниям значения не придается. Вчера приезжал местный хутухта, а затем еще два члена автономного правительства. Попили чай, дружески побеседовали. Собеседования постоянно затрагивают вопрос, какая именно темная сила пыталась клеветать и сеять недоверие. Впрочем, как всегда бывает, каждая клевета лишь ярче зажигает дружбу. Жаль, что местные реки и болота набухли от дождей и потому почти каждая машина где‑то заседает. Удивительны эти повсеместные в этом году наводнения в Китае.

Пресловутый Головачев высылается за пределы государства. Итак, не прошло и года, как он приложился к инсинуациям, как уже был арестован и выслан. Хоть бы подумали люди о том, что они творят самим себе. Неужели подобные Головачеву могли надеяться, что в своем подлом мышлении они могут быть успешны? Правда всегда торжествует, и Свет всегда побеждает тьму. Какие бы маски ни одела тьма, она все‑таки такой и пребудет. И все, кто так или иначе приложатся ко тьме, – они испытают на себе ее сущность. Из других арестованных и высылаемых за пределы тоже видим еще нескольких, приложивших свою руку.


[1] Advice (англ.) – совет.

 

2 сентября 1935 г.

Газета принесла новые сведения уже не только о мобилизации, но о битве, происходящей в Сининге. Видимо, красные китайские войска прорываются в довольно больших партиях, по две‑три тысячи. Не идут ли они в Синкианг [1]? Кроме того, газеты принесли сведения, что лопнули какие‑то дамбы в притоках Желтой реки, и уже между Гуйхуа‑ченом и Баотоу пути уже затоплены. Будем надеяться, что это наводнение не продвинется и дальше Гуйхуа‑чена. Для нас это очень существенно, ибо этот путь сейчас единственный на Пекин. Через Чахар ездить вообще не советуют. Во всяком случае, можно лишь благодарить судьбу за то, что мы вовремя узнали, насколько сейчас невозможно было бы ехать в Сининг. Впрочем, Джордж Содербом даже и без газет предупреждал нас о невозможности сейчас этой поездки. Из посольства получено письмо о передаче нам двух известных нам телеграмм из Вашингтона. К сожалению, в этом письме не упоминается, получены и переданы ли наши ответные телеграммы. Сегодня идет еще наша телеграмма через Содербома Брессману с вопросом, дошли ли наши радиограммы. Ведь от 20 августа до 2 сентября для обмена радиограммами срок достаточный. Опасаемся, все ли благополучно.


[1] Синин (Сининг).

 

3 сентября 1935 г.

Каждый день какое‑либо сведение все о тех же неблагополучиях по направлению к Синингскому району. Уже из четырех номеров последних газет сделаны вырезки для отправки в Департамент. Вот уже 3 сентября, а мы еще не имеем ответа на нашу радиограмму, которая пошла отсюда 21 [августа]. Если почему‑либо радиограмма не была отправлена (квитанцию нам в Батухалке не выдали), то, во всяком случае, теперь мог бы быть уже ответ и на повторение этой телеграммы в письме, которое тогда же было послано на имя посла Джонсона. Странно, что в самых различных местностях происходят затопления. По‑видимому, большинство из них происходят от необычных ливней, хотя и быстро добегающих, но зато оставляющих за собою целые моря. Во всяком случае, уже собрано до 250 мешков семян, из них некоторые очень полновесны. Так как при этом же идут и образцы почв, которые могут помочь первому посеву, то, во всяком случае, результаты могут быть хороши.

Сейчас миссионер Гонзелл привез радиограмму из Пекина. Передано указание Департамента немедленно двинуться отсюда в Пекин, а оттуда прямым пароходом в Индию для продолжения экспедиции там. Конечно, мы сейчас же ответили радиограммой о том, что примем сообщения к немедленному исполнению. Будем всячески спешить с укладкой. Главное же – нужно достать грузовики до Гуйхуа‑чена. Юрий сейчас поехал в Батухалку с этой миссией. Также является вопрос, как в наискорейший срок ликвидировать наш легковесный додж, лошадей и две палатки. Думается, что самое практичное будет передать эти вещи представителю Форда в Гуйхуа‑чене Дж[орджу] Содербому. Он постоянно устраивает всевозможные экспедиции и потому легче других найдет применение и сбыт по лучшим ценам. Если же продать их во что бы то ни стало немедленно, то, как всегда бывает, цены могут оказаться ничтожными. Остается вопрос, с каким американским пароходом нам выехать из Шанхая. 24 сентября идет «Президент Монро», а 8 октября – «Ван Бирон». К сожалению, оба парохода идут с заходом в Манилу. Потому до Бомбея выходит 22 дня пути вместо 12 дней итальянского парохода. Посоветуемся об этом в Пекине в посольстве. Хотелось бы сделать все как лучше.

 

4 сентября 1935 г.

Мы уже остановили всю почту в Пекине. Из Пекина сюда выходит не менее шести дней. Таким порядком мы все равно уже не успели бы почту получить здесь. Спешим. Положительные чудеса. Вместо обычных задержек «случайно» оказались машины, и это даст нам возможность выехать на Гуйхуа‑чен утром пятого. Конечно, мобилизация лагеря прошла очень спешно, но этим как раз и выполнилось желание Департамента. Сегодня послали обычно необходимые подарки. Подарки двум князьям стоили по сто долларов, а генеральному секретарю Совета – лошадь в двести долларов. Пока что мы за эти подарки заплатили из своего жалования, ибо нужно списаться с Департаментом. Конечно, дать меньшие подарки значило бы прямую обиду. Как раз на днях два немецких полковника (советники Чжан Кай Шена) подарили князю наручные часы и серебряное перо и карандаш. В тот же день эти вещи демонстративно были проданы за десять долларов, чтобы показать неприемлемость таких подарков. С этой стороны, как Вы знаете, нужно хотя бы в минимальных размерах охранить достоинство экспедиции. Чтобы не продешевить нашу подержанную машину, остается единственная возможность оставить ее на комиссию Содербому, а также палатки и кухонную мелочь. Он, будучи представителем Форда, является официальным человеком, а как член бывшей свенгединовской экспедиции знает лучше местные условия.

 

5 сентября 1935 г.

Моторная дорога на Гуйхуа‑чен.

 

6 сентября 1935 г.

Гуйхуа‑чен – Пекин.

 

7 сентября 1935 г.

Прибыли в Пекин. Все очень хорошо.

 

8 сентября 1935 г.

Собираемся. Приготавливаемся к дальнейшему.

 

9 сентября 1935 г.

Искренне удивляемся на местные газеты. Ведь в них же раньше была напечатана вся ерунда Пауэлла, а теперь все ладно, сотрудники газет любезны – как будто ничего и не было. Когда мы говорили об этой клеветнической истории, они только разводят руками и говорят, что жаль, что редакции поверили выдумкам Пауэлла. Итак, очевидно, где‑то опять какие‑то темные силы пытались с негодными средствами набросить какую‑то тень, но сие опять не удалось и все опять завиляли хвостиком. Вчера приходил к нам игумен Нафанаил – по моему мнению, самый интеллигентный из здешнего духовенства. Он музыкант‑композитор и сам имел много особенных «случаев» в жизни, – так что с ним очень приятно беседовать. Пошлем Вам несколько экземпляров биографии, изданной по‑монгольски. Можно бы один из них дать в библиотеку Конгресса. Для каталога имейте в виду, что заголовок на первой странице означает «жизнеописание знаменитого профессора Рериха», а на последней странице – «издано государственной типографией в Батухалке». Во всяком случае, это первая иностранная биография, изданная по‑монгольски. В Париж мы пошлем отдельным пакетом. Факт самостоятельного издания биографии (как бы привет Востока) еще раз опрокидывает клевету Пауэлла о какой‑то враждебности со стороны монгол. Можно еще раз подтвердить, что хотя многие вещи технически совершаются медленно, но все же именно так, как нужно. Из Харб[ина] вернулся Фридлендер, который в Ротари Клуб говорил обо мне в своей речи, при этом было большое внимание со стороны яп[онцев]. Так что легенды о противодействиях должны быть тоже пересмотрены. Во всяком случае, хорошо все, что хорошо кончается. Заняты приготовлениями к отъезду.

 

10 сентября 1935 г.

За день уже многое сделано. Послали телеграмму в Департамент. Министр Джонсон уехал в Нанкинг, вероятно, нам не придется с ним здесь встретиться. Трудно распознать, по чьему наущению действовал Пауэлл. По‑видимому, мое предыдущее предположение имело основание. Вчера ко мне приходила миссис Альберт, которая пожертвовала Музею старинные фрески. По несчастью, эта посылка пока что задерживается таможней. Жертвовательница принимает меры преобороть.

 

11 сентября 1935 г.

Была телеграмма от Люиса <о переводе 4,5 тысяч амер[иканских] долларов на его имя в Чейз Нэйшнал Банк. Сегодня же сделаем этот перевод.> [1] Невольно погружаемся в различные местные толки и еще раз удивляемся, насколько люди склонны твердить о том, чего они не знают вовсе. Сегодня уже будут готовы ящики для семян и коллекции – так по крайней мере обещано. Когда вчера в посольстве мы заявили, что будет около 25 ящиков собранных коллекций, то на лице изобразилось беспокойство от такого большого количества.


[1] Зачеркнуто.

 

12 сентября 1935 г.

Неожиданное похолодание. Вечером был дождик, а сегодня сравнительно совсем прохладно. Сегодня сэр Чарльз Белл пригласил Юрия. Военный американский атташе еще раз говорил свое возмущение по поводу пауэлл[ов]ской клеветнической статьи. «Ассошиэтед Пресс» просил дать им фотографии, но мы воздерживаемся, ибо не знаем, какие именно фотографии для Департамента желательны. Изготовлены ящики для отправки коллекций.

 

13 сентября 1935 г.

Получили телеграмму из Департамента о высылке семян в простых деревянных, незапаянных ящиках. На этот счет существуют две теории. Одни требуют все посылать в запаянных ящиках, но другие указывают, что в запаянных ящиках семена могут умереть. Китайский ботаник Кенг того же мнения. Потому‑то мы и запросили в Департамент насчет семян. Упаковываем. Конечно, гербарий должен идти в запаянных ящиках, ибо иначе может отсыреть.

 

14 сентября 1935 г.

Видели двух китайцев, всегда хорошо осведомленных. Оба подтвердили, что в китайской прессе не было никакого упоминания о пауэлловской клевете. Один из них слышал о Пауэлле очень неважное и сказал, что сотрудники Пауэлла весьма легко оплачиваемы. Ясно, что главной задачей Пауэлла было осведомление <заграницы> [1].


[1] Карандашом от руки.

 

Из архива Музея Николая Рериха в Нью‑Йорке

 

Печать E-mail

Если заметили ошибку, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter
Просмотров: 1366