Рерих Н.К. Знамя Мира, 1931 Битва за Культуру, за сохранение национального наследия и духовных ценностей – вот та сфера, где совершаются современные подвиги и выявляются герои наших дней.

1936

1 января

Значительный, неповторимый, священный год! Пророками взлелеянный, Священными Писаниями возвещённый, духовными рыцарями ожидаемый! С какими чувствами войти в тебя? С каким трепетом сердца переступить порог твой?

Вхожу в тебя с молитвой, одной-единственной:

Чашу труда Твоего дай испить, Владыка!

Помоги не пройти мимо труда Твоего!

Дай силу сердцу моему, Владыка, и ясность уму моему, чтобы каждый трепет сознания отдать я мог труду бесконечному.

 

4 января. Воскресенье

Сегодня отослал письмо Е.И. Ей, как и многим членам старшей группы, я послал репродукцию картины Н.К. «Чудо». Эта картина ведь выражает настрой нашего существа. Обычное рождественское и новогоднее поздравление (групповой снимок членов Общества) послал уже в начале декабря. Написал я о пережитом в Обществе, почти каждое воскресенье за последний месяц мы читали письма Е.И. Так много надо совместно обсудить. Невыразимые словами созвучия оставляют в наших сердцах эти письма! Наконец, после длительных размышлений я в письме Е.И. упомянул немного и о Стуре, что он весьма занят школой и семьёй, ведение всей деятельности Общества он поручил комиссии, и общие собрания чаще всего ведёт Валковский, человек чистого сердца. И что заботу о духовной работе Общества Стуре тоже поручил комиссии, об этом он и сам писал Е.И. Он теперь здесь так редко появляется, а если и придет, то на несколько минут. Это и понятно, ибо сегодня – его свадьба. Венчается в храме. Его избранница – молодая учительница. Мы от имени Общества послали им цветы.

Действительно, постепенно дух Доктора возрождается в Обществе. Внутренняя тишина. Сердце болит, когда вспоминаю прошлогоднюю зиму. Мы с Валковским, г-жой Мисинь и Залькалном исключили из Общества около 30 пассивных членов, которые за минувший год не только не приходили в Общество, но и не отреагировали на письменное приглашение прийти. Приходится удивляться, как все они попали в Общество, хотя и не в группу по изучению Учения. Такое же положение и с К. Иогансоном, одним из учредителей нашего Общества. После смерти Доктора он ещё несколько раз приходил, затем поссорился со Стуре и больше не показывался. Я был только что у него дома. У него есть некоторые сомнения по основам Учения. Разумеется, если в течение пяти лет он не был способен эволюционировать, здесь ничем помочь невозможно. И г-жа Л. Иогансон несколько раз случайно показалась. Знаю, что она сильно занята в университете и зарабатывает деньги. Но знаем и ответ Учения на это всё. Жаль, что нет рвения именно у г-жи Иогансон. Она переписывалась с Е.И., и Е.И. возлагала на неё надежды. Её намечали и как руководительницу женской секции. Недавно я взял у г-жи Иогансон письмо от Е.И. и переписал его для себя. Ведь это был бы грех, если бы письма возвышеннейшего сознания и духа остались в ведении только одного человека.

 

7 января

Сегодня я получил 107 параграфов из третьей части «Мира Огненного».

 

23 января

Сегодня мы получили великий дар – первый том трудов Н.К., будет ещё два тома путевых заметок по пустыне Гоби. Опять новый, прекрасный подарок.

 

2 февраля. Воскресенье

В середине минувшей недели начали печатать третью часть «Мира Огненного», страницы книги величайшей Красоты Мироздания. Перед нами новый, ответственный труд.

Много новых планов и в Обществе. Мы с Валковским написали в Индию о том, что в Латвии предвидится создание Камеры культуры [1]. Конечно, это нас несколько беспокоит. Хотя мы внутренне убеждены, что наше Общество будет существовать наперекор всем пертурбациям, ликвидациям и объединениям, однако следует быть готовыми к неожиданностям и всё заранее продумать, чтобы в случае необходимости проявить наибольшую сообразительность. Даже в самом благоприятном случае Камера большой радости принести нам не сможет, если только во главе её не окажется духовный, с широким сознанием, человек. Но среди упомянутых трёх кандидатов такого трудно обнаружить. Более-менее культурен д-р В. Есть и три кандидата, которые враждебны ко всему восточному, славянскому и индийскому и, разумеется, противники нашего движения.

Мы приобрели шкафчик для драгоценных памятных предметов комнаты Учителя в Обществе и витрину, куда мы поместили книги, связанные с Н.К., и труды его самого. Немало мы мечтали и о приобретении картин Рериха, ибо в Риге теперь в продаже находится пять оригиналов Рериха. Некоторые из них чудесного, сказочного колорита. Но нынче видим, что мечты так и останутся мечтами, ибо хорошо, если у нас хватит средств на издание предвиденных книг. Я написал Е.И., что мы согласны издать и «Агни-Йогу» на русском языке. Кроме того, мы готовим издание избранных трудов Е.И. Сегодня Элла решила подготовить подборку цитат из Учения о Великом Служении и, если будет возможность, издать её в виде книги. Такого рода работу Учитель признаёт благодатной.

По четвергам Валковский читает статьи Николая Рериха, выдержки из книги «Основы буддизма», фрагменты из писем, «Проэму» – введение в «Тайную Доктрину», прочёл уже главу «О красоте и искусстве» из книги Клизовского. Женская секция опять начинает собираться по четвергам.

Гаральд с женой пробыли один месяц в Германии, ездили в научно-медицинских целях. Однажды вечером он посетил нас, привёз художественные репродукции из Дрездена. Он – человек великой, детской души, человек огня. Можно чувствовать, что большую радость принесли ему слова Учителя, которые я послал ему в Германию. Его жена ещё так сильно держится за основы адвентизма, и очень страдает от того, что Гаральд обратился к Учению. Но и у неё свой положенный срок.

 

10 февраля. Понедельник

Так много волн небывалых переживаний прокатывается перед нами! Какие события на каждом шагу! Что ещё ожидает нас в этом чрезвычайном году?

Сегодня я прочёл давно ожидаемое письмо Л.Хорша к Стуре. Последний передал его Валковскому для переписывания, оригинал он хочет отослать в Индию. Стуре, однако, следовало бы поторопиться, ибо, кажется, это письмо он получил уже десять дней назад. Каждый день в этих событиях важен. Хорш пишет вначале, что здание Музея больше не принадлежит Музею Рериха, а принадлежит Институту Объединённых Искусств. Затем, что он и его жена, Эстер Лихтман и Ньюбергер прервали связи с Николаем и Еленой Рерих и с их руководством. Далее, что Уоллес (тот, кто произнёс такую пламенную речь, посвящённую Пакту Мира), Магоффин и Боргес вышли из Комитета Пакта Мира Рериха. Он надеется, что Стуре и в дальнейшем будет поддерживать дружественные, кооперативные отношения с ним. Позор, позор! Это письмо, как жгучая печать срама, воистину будет вписано в историю человечества Новой Эпохи. Как способны на подобное долголетние сотрудники Рериха?! Как могут это те, кто уже с самого начала прикасался к основам Учения? Воистину, непостижимо сознание человека! Теперь наивысшая точка накала битвы Армагеддона; могут ослабнуть и ряды светлых воинов, и пасть слабые духом, но те, кто всё это сделал, были ли на самом деле истинными воителями Света? Кто может знать все теневые тона души? Жутко оглядываться назад. Все силы духа следует обратить вверх, в будущее. Надо быть готовым к великим переживаниям. Надо быть зорким каждое мгновение, чтобы отбить нападение врагов.

В субботу произошёл невиданный случай, чрезвычайно прискорбный. Я взял на себя ответственность за печатание «Мира Огненного», и на этот раз не был достаточно внимательным. Чтение первых корректур доверил Слётовой. Она так часто меня просила, чтобы я дал ей какую-то работу для пользы Общества. Но она живёт очень далеко – в Анниньмуйже. Её муж, приезжая в Ригу на работу, иногда привозил корректуру в город и, если типография ещё не открыта, оставлял её в соседнем магазине (это предложил заведующий типографией Ст.). В субботу Слётов оставил 8-й лист корректуры вместе с рукописью (от 77-й по 89-ю стр.) в магазине. Но мальчик лавочника по ошибке бросил всё это в печь. Думал, что это прокламации, такой случай недавно был. Горько и грустно, особенно из-за рукописи, на ней правки – рукой Е.И. Надеюсь, что в самом тексте ошибки вряд ли были, ибо Слётова ещё раз перечитала текст и я сравнивал его с непроверенной рукописью, которая была прислана Стуре. Поначалу думал прекратить печатание этого листа, но всё же потом решил печатать, но корректуру отошлю в Индию. Если будут какие-то серьезные ошибки, можно будет в конце как-то исправить, часть листов перепечатать и т. д. Виноват и я, ибо хотел немного сэкономить время и разделить труд с кем-то другим. Но вторую корректуру я так или иначе подробно сравниваю с рукописью. И заведующий типографией хорошо читает корректуры. Это всё – мне хороший урок.

С другой стороны, в субботу меня ожидала приятная неожиданность. Газета «Сегодня вечером» поместила статью Судрабкална «Рерих и его приверженцы». Мне и Валковскому особенно понравилось, что Судрабкалн упомянул имя президента страны Квиесиса. И это – наперекор всем нашим недоброжелателям. Далее, в январе в газете «Для всех» [2] помещена статья А.Перова об Н.К. «Титан человеческого духа». И ещё – во втором номере «Буртниекс» [3] нежданно появилась моя статья об «Урусвати», которую подал туда год назад и совсем забыл. В теперешней обстановке общественного сознания каждая доброжелательная строчка в прессе о нас имеет большой вес.

Вчера в нашем Обществе был званый вечер, состоялся очень хороший концерт, на котором выступали X. Страус, Матис, Марилюнс, Рекстынь. Затем Валковский читал о красоте и искусстве – композицию из своих мыслей, работы Клизовского и главы из моей книги о Николае Рерихе «Искусство – для всех». Эта композиция родилась за несколько дней, но получилось в конце концов хорошо. Я познакомился и с некоторыми новыми людьми – горящими сердцами.

В день моих именин [4] Мисинь собрал среди членов Общества пожертвования – деньги, чтобы я купил себе какую-нибудь любимую книгу. Разумеется, книгу куплю – такую, которую все члены Общества смогут читать.

 

11 февраля. Понедельник, вечером

Сегодня я опять получил от Е.И. Дар: кусочек ткани малинового цвета со Знаком – в круге чаша с пламенем, – о котором в русском издании «Криптограмм Востока» сказано:

«Когда пламя над чашей кольцом совьётся, тогда близко время Моё».

Это Знак, свидетельствующий, что приход Учителя воистину близок. Сердце пламенеет и ликует, но всё же грустит – готово ли оно встретить величайшее Чудо Света? И моя книга – как мало остаётся времени над ней трудиться! А когда берусь за работу, часто ощущаю такое непреодолимое давление. Какая тяжесть кругом! И всё же сердце пламенеет и ликует. Близок час Восхода. Близок Тот, к пыли у ног Которого я был бы счастлив прикоснуться...

Знак доверия, такой же, Е.И. велит передать ещё Валковскому и Элле. Элла вздыхает: «Разве я заслужила?» И я одарён столькими незаслуженными дарами.

Далее Е.И. спрашивает о Стуре и об Обществе. По намёкам некоторых членов она догадывается, что Стуре будто бы уходит из Общества. Неужели причиной тому всего лишь семейные обстоятельства? Она просит, чтобы кто-то из членов Совета ей рассказал, что же происходит на самом деле. Это будет наибольшим испытанием для моего чувства такта. Стуре ведь мой друг. Даже если буду писать самую объективную истину, мне всё же будет казаться, что я осуждаю Стуре. И я всё ещё думаю, что нам самим, человеческими руками и ногами, надо управиться со сложностями Общества. И к тому же Стуре уже исчез из поля сознания членов Общества. Раньше я неизменно сдерживал людей, которые хотели писать в Индию. Я старался защищать Стуре, хотя бы немного. Но теперь всё кажется далёким прошлым. Настало время решиться. Е.И. беспокоится о нашей судьбе. Ей ведь надо знать всю истину. Но как же сказать эту истину так, как сказал бы сам Высочайший?

Е.И. пишет, что в скором времени вышлет рукопись «Общины». Наверное, для печатания. И наконец, говорит и несколько слов о Нью-Йоркском Музее. Ужас, что там происходит! Приложена и копия письма Шибаева Шкляверу.

Большую часть всего письма Е.И. занимают медицинские указания Гаральду. Он будет очень рад.

Вместе с письмом Е.И. я получил и приложенную копию письма Шибаева Шкляверу в связи с нью-йоркским бунтом. С каким жаром Шибаев выступает против тёмного нападения! Тёмные хитростью завладели благословеннейшей Святыней, опять пришло время очищения Храма.

Я получил рукопись книги Н.К. «Священный Дозор», эту книгу в Харбине задержала цензура.

 

17 февраля. Понедельник, вечером

Сегодня день величайшей ответственности. Я отослал в Индию своё труднейшее письмо. Письмо, в конце которого привожу строки о Стуре. Пытался я, насколько только возможно, быть объективным и тактичным. Что же мне делать? Пора сказать истину. Ибо истина горит под ногами. И всё же – так тяжко на сердце.

К письму приложил и рассказ Валковского о Стуре. Всё же я предварительно прочёл написанное Валковским, на некоторые места ему указал, но как же я смею править? Ответственность лежит на нём, на его личном переживании. Всё сказанное верно, хотя Валковский местами характеризует резче, нежели я. Быть может, так и лучше? Если вдуматься, действительно, пережитые душевные муки были огромными. Как терзались некоторые члены Общества, разрываясь душой между надлежащим требованием уважать Стуре и внутренней неспособностью к этому. Мисинь, Драудзинь были совсем больными. Такие периоды были и у Валковского, Аиды Виестур и у других. Главная беда Стуре, что он ни на йоту не пытается исправлять свой характер, но всё ещё винит членов Общества. Никогда не случалось такого, чтобы при встрече с ним он не чернил и не осуждал бы кого-то, даже лучших членов Общества. Разумеется, это – сложившийся характер. В глубине сердца он хорош. Но кому же воспитывать свой характер, как не руководителю?

 

21 февраля. Пятница

Буцен получил чудесное письмо от Е.И. о книге «Откровения» Иоанна, глава 12, о триаде человеческой сущности и т. д. Приложены страницы из новой книги Учения «Аум». Последние Валковский прочёл вчера на общем собрании. Вчера Валковский прочёл также письмо Н.К. к нему, которое он получил в качестве ответа на вопросы по поводу ожидаемой Камеры культуры. Под конец Мушинская прочла свой содержательный доклад о мысли, таким образом открывая цикл докладов, задуманных нами: мы предложили каждому члену Общества написать и огласить доклад на тему, наиболее его интересующую. В прошлый раз Драудзинь прочла доклад «Сотворение мира» – сводное изложение на основе «Чаши Востока» и «Тайной Доктрины». До того Валковский зачитал несколько глав на русском языке из книги о буддизме, изданной в 1926 году [5], затем записки Н.К. из дневника путешествия, письмо Е.И. о девочке, помнящей прошлую жизнь, новогоднее приветствие Н.К. Обществу и далее – статью Грамматчикова об Н.К. [6], Хейдока – «Пророки». Неописуемым было настроение у Рождественской ёлки, когда Драудзинь и Валковский читали <выдержки> из Учения, посвящённые Учителю, которые Валковский дополнил предсказаниями из следующей книги Учения. Затем вновь выдержки из писем Е.И. и статей Н.К. И ещё были сердечные откровения членов Общества на тему: «Что мне дало Учение». Такой была деятельность этой зимой по четвергам. Следует благодарить Валковского за то, что он неизменно поддерживал бодрость. И я теперь испытываю праздничное чувство, когда захожу в Общество. Воскресенья у старшей группы по большей части прошли за чтением важнейших писем Е.И. к Буцену, Клизовскому, мне и Зильберсдорфу. Часто в изумлении я думал, как же нас одаряют ещё и ещё. Мы так привыкли ко всем высшим Дарам, что сами мало делаем. У нас есть теперь и все труды Н.К. в рукописи. Третью часть «Мира Огненного» уже на следующей неделе завершают. Вскоре нам пришлют и «Общину». Мы не в силах объять и усвоить всё громадное духовное величие. Я хотел бы бороться и реализовать в себе всё данное нам стократно. Но время так исковеркано. И память плохая. И, что наиболее заботит, мне в этом году гораздо труднее творчески трудиться по сравнению с февралём минувшего года. Очень часто странная усталость в движении моей мысли, особенно по утрам. Каждая вибрация столь быстро овладевает и возбуждает весь организм. Но такое – и с другими членами Общества.

Сегодня под руководством Буцена начали печатать Оригена «О Началах». Книга пришла из Хельсинки после долгих поисков.

 

24 февраля. Понедельник, утром

Вчера я был на собрании сотрудников «Даугавы», на квартире у Я.Раппы. Если раньше я испытывал духовное отчуждение, то теперь – вдвойне. Англичанин Метюс по-латышски докладывал о деятельности «Даугавы» в минувшем году. Симпатичный, светлый человек. Затем Я. Янсон – о хронике. Говоря о критике Веселиса о «Мыслителях и воителях», отметил, что таких нездоровых сущностей, интернационалистов следует выбросить из «Даугавы». Необходимо культивировать латышское и т. д. И Я. Розитис позже с желчью бросил недоброе слово о «Красоте духа». Разумеется, у меня это вызвало лишь улыбку. Жаль только, что сам я не был в состоянии говорить. Да и чем бы это помогло человеческому сознанию, которое стопроцентно признаёт только форму. Грин всё же верно в конце сказал, что нам не надо становиться духовными провинциалами, но следует смотреть шире. Однако и он – чисто формалист, хотя немного терпимее. Таков цвет нашей интеллигенции, носители культуры будущего. Под конец большая часть выступающих говорила в алкогольном угаре. Неоспорима одарённость Медениса и других в вопросах формы. Но что это даёт, когда не хватает духовной культуры, того, что может дать истинное служение человечеству. Были и такие, которые тайно шептали: возвращается эпоха народного периода, которая была во времена Лаутенбаха. Я хотел заметить: ещё хуже, возвращается средневековье, именно в духовном смысле. Чем помогут все реформы объединений, пропаганда искусства и культуры, если духовный небосвод вокруг нас становится всё уже?

 

26 февраля. Среда

Переворот в Японии. Бог весть, что произойдёт на свете! Неужели опять милитаристское безумие охватит мир? Неужто человечество ничему, ничему не научилось? Все государства так вооружаются, словно чувствуют себя на краю пропасти. У всех жуткое ощущение. Когда же человечество одумается? Когда же луч Света разбудит тьму сознания?

 

29 февраля. Суббота, вечером

За эти два дня опять столько пережито. Познаны новые тяжкие письмена судьбы. Элла вчера была у г-жи Виестур: она, Аида и Принцис раскрыли всё своё теперешнее трагическое состояние. Принцис действительно ныне стал странным, бесхарактерным человеком. Пять лет назад, когда я с ним познакомился, он был совсем другим. И Аида была в восторге от него, увлекалась им. В нём был опыт духа. Рассуждал о космической музыке. Ему присущи были и некоторые магнетические способности врачевания. Но сильного характера в нём и тогда не было. Всё, что начинает, ничего не заканчивает. В последнее время руководил магазином радио [7], но дело с ним не ладилось, и временно магазин закрыли. Принцис вёл себя в высшей мере наивно. Часто казалось, что он находится под каким-то психическим воздействием, ибо он совершал чрезвычайно необдуманные поступки. Так, у него собралась масса неоплаченных векселей. Теперь дело зашло так далеко, что его друзья и отец невесты, со слезами, оплачивают его векселя и, естественно, считают, что Принцис – нечестный. Между прочим, Принцис одолжил у одной из членов нашего Общества крупную сумму под 30%! Это истинное ростовщичество, и такое, представить только, среди членов нашего Общества! В семье Виестур трагедия. Но это лишь одна сторона происходящего. Здесь опять якобы замешан Стуре. Принцис в последние месяцы почти не спит, из-за этого у него днём пропадает сообразительность. Притом у него по ночам, особенно в последнее время, в полусознательном состоянии было несколько астральных видений, будто бы на него нападал Стуре. Подобные видения были ранее и у Аиды, только в ином виде. Уже неоднократно Аида в связи со Стуре видела и пережила отрицательные воздействия. Наблюдалось, что при появлении Стуре в магазине (в том числе и молодого <Стуре>) и т. п. случались многие неудачи. Затем – поведение Стуре в Сигулде не было образцовым. Цухо его уже ненавидит и т.д. Всё это я записываю здесь для того, чтобы показать, что среди некоторых членов Общества всё ещё не утихает вопрос Стуре. И притом главное, что Принцис пережил страх смерти. В связи со всем этим и неудачами он сам не свой. Теперь, как спасение, сознательно или бессознательно, Виестур и Принцис начинают искать вину в Стуре и т.д. Воистину – великая загадка! Вчера мы с Валковским просидели у Виестур до поздней ночи, и они нам открыли свои сердца. Мы думаем, что эти видения, быть может, являются мыслеобразами Стуре, которые настолько сильны, что в сознании воспринимающего превращаются в полуастральные образы. Но, по крайней мере, сам Стуре в эти моменты такое не посылал. Быть может, что раньше, когда не владел своими импульсами. Ныне он думает только о своей второй половине, единственно о ней. Два раза в неделю ездит в Даугавпилс, свой истинный дом чувствует там.

Валковский вчера так воспылал, говорил захватывающе, как никогда. Он так быстро растёт. Всё лучше понимает Учение. И страдания одарили его высоким опытом жизни. Духовная отчуждённость между ним и женой многому его научила. Вчера он изрёк: людям на известной, высшей ступени развития посылаются для совместной жизни не ангелы-хранители, но силы противоборствующие, чтобы направить их вверх.

Валковский когда-то, около года назад, начал излишне углубляться в свои восторженные представления. Когда читал Учение, то ощущал, что всё в нём горит. И теперь он, как очень чувствительная натура, читая наиболее сердечные места, часто едва в силах сдержать слёзы. В то время у него начались странные проявления: тяжело заболел желудок, ходил к врачам. То опять-таки начинало звенеть в ушах, иногда от прикосновения к бумаге вспыхивали электрические искры и т. д. Нечаянно он об этом сообщил Стуре, и тот написал в Индию, наверное, и добавил, что здесь нечто связанное с психизмом. Но затем Валковский прочёл в Учении один параграф, как раз относящийся к его заболеванию, и внезапно всё как прояснилось: все проявления исчезли, как и не были. Он восстал против всего этого своей волей. В скором времени пришёл из Индии ответ со словами Учителя, что Валковскому в связи с психизмом советуется интенсивно предаваться труду. Конечно, Валковского всё это очень и очень огорчило. Ему виделось, что Стуре неверно информировал Е.И. Но ведь Е.И. отвечала ясно. Она упоминала об этом и мне. Уже миновал год, но чувствую, что и теперь в душе Валковского что-то щемит.

Мысль привлекает мысль. Буцен мне рассказал, что его Е.И. спрашивала относительно Стуре. Он и Клизовский недавно дали ей какой-то повод о многом догадаться. Она пишет, что просит меня ответить. Конечно, мне пришлось сказать, что я уже написал, хотя мы с Валковским держали это в секрете. Столь много и с такой болью я сам об этом думал! Сказать теперь ему это совершенно невозможно. Быть может, когда-то при случае. Но утаивать тоже тяжко. Не было бы этого конфликта, я уже давно бы написал. Но, быть может, истина пойдёт на пользу самому Стуре? Наши руководители ведь должны знать о нас всё.

 

1 марта. Воскресенье

Вчера мы собрались у Буцена в его доме. Кроме меня, присутствовали ещё Валковский и Клизовский. Чрезвычайно напряжённо прошли четыре часа.

Во-первых, мы обговорили вопрос о Стуре. Буцен много рассказывал о своих ощущениях, главным образом отрицательных. Конечно, Стуре теперь подаёт плохой пример не только членам Общества, он плохо представляет и Общество. И всё же, способен ли Буцен совершенно объективно оценивать, он, у кого было мало непосредственных контактов со Стуре? Об этом сделал замечание и Валковский, который рассказал о своём последнем разговоре с ним. Не желаю здесь это пересказывать, ибо и так много упрёков. Конечно, оценить – ещё не значит упрекать, ведь надо знать, как себя вести, ибо нам следует быть в высшей степени начеку относительно благосостояния нашего Общества. И всё же больно слышать о Стуре только отрицательное. Куда же девался весь его светлый потенциал духа? Но что же делать, если он не стремится направить себя в гармоничное русло? Оттого в Обществе уже почти нет членов, которые бы его уважали. Это трагедия, и напрасно пытаться здесь что-то делать, если сам Стуре менее всего пытается. Действительно – великая загадка этот Стуре. Валковскому Стуре высказал немало недостойных слов. Поэтому настрой у нас – быть начеку. И странно, сегодня утром, после длительного перерыва, Стуре опять участвовал в нашей группе. Хотя он и утомлён, ведь большинство ночей проводит в поезде, но сдержан и высказал несколько светлых мыслей. Так всё сменяется, как кадры в киноленте.

Действительно, ради гармонии в Обществе следует избрать иного председателя, Стуре стал только вывеской. Ибо фактическим руководителем и председателем Общества является Валковский. Он ведёт все собрания по четвергам, он и в старшей группе читает письма и рассматривает предложения, в то время как Фрейман, которого Стуре назначил старшим в Совете и руководителем нашей группы, начальствует всего лишь формально, на обсуждение основ Учения по четвергам не ходит, реальными делами Общества мало интересуется. Учение, однако, понимает тонко, знает и «Тайную Доктрину».

Валковский уже ранее задумывался о смене председателя. В письме к Е.И. в связи с этим он упомянул мою кандидатуру. Ибо я будто бы человек со «словом» и «стажем» и т. д. Разумеется, я просил эти строки не посылать, ибо Валковский ныне – единственная кандидатура. Валковский растёт, и члены Общества его любят. На вчерашнем заседании Валковский неожиданно обратился ко всем с упомянутым предложением. Буцен и Клизовский поддержали. Мне тяжко было это слышать. Я решительно отказался. Как же я мог бы и смел бы взять на себя великую космическую ответственность, если я не способен живым словом воспитывать сознания членов Общества? Но чувствую, что, быть может, Буцен и Клизовский пока ещё не желают кандидатуры Валковского. Размышляю, куда же лучше всего направиться. Ведь наша цель – наиболее тесное, наиболее огненное взаимодействие. Я в последнее время с Валковским встречался весьма часто, многое, очень многое мы вместе обсуждали. Он ведь человек, который огнём сердца горит за Общество.

Так каждый день, каждый час несёт новую ответственность, новые переживания.

Сегодня нас посетили г-жа Алексеева с девочкой и чета Якобсон, её друзья. Они так основательно знают Учение. И тем не менее, несмотря на всё, такое странное щемящее чувство было в моём сердце, когда мы беседовали. Элла читала им некоторые общие места из писем. Быть может – это самость во мне? Сегодня я думал о легенде, приведённой Н.К. в брошюре о женщине, как Богоматерь открывает глубины своего сердца навстречу тем, мимо которых мы проходим. Так, Элла недавно съездила в гости к г-же Алексеевой. Она много, много перестрадала. Очень сожалела, что послушалась своего мужа и ушла из Общества, теперь приходится испытывать <действие> кармы. И муж от неё теперь духовно отошёл. Она когда-то желала вновь вступить в Общество. Стуре написал в Индию. Ответ был – можно будет тогда, когда будет позволение Учителя. И ещё в давнем письме Доктору было указание оставить в покое семью Алексеевых. Но, быть может, это было тогда. И главное – самого Алексеева. У его девочки теперь больше нет психических явлений, видения исчезли. И всё же как-то щемит сердце. Ибо всё следует провидеть, все концы и начала. И следует нести ответственность за всё. Что бы думала теперь Е.И., как нам следует ныне относиться к Алексеевым? Сердце моего друга ведь горит. И зачастую я склоняю голову. Но иногда у неё не хватает соизмеримости. Ибо нам надо учиться говорить по сознанию. Ибо надо научиться понять и реализовать наиболее необходимое в данный момент. Единственно Учитель видит и знает карму другого. Как же нам помогать так, чтобы, помогая, не мешать? Я жажду ясности.

 

6 марта. Пятница

Сегодня я отдал в цензуру третью часть «Мира Огненного».

 

14 марта

Я получил разрешение выпустить в свет «Мир Огненный». Управление духовных дел отдало на цензуру Веселису. Два экземпляра я отослал в Индию уже в прошлую субботу вместе с письмом Е.И.

 

15 марта. Воскресенье

Сегодня опять испытание. Я просил Буцена не писать в Индию о Стуре, пока мне не придёт письмо от Е.И. Сегодня Буцен дал мне прочесть копию своего вчерашнего письма. Оказывается, он всё же надумал и отослал его. С изумлением я читал, что Буцен пересказал разговор, который был у него 1 марта, в том числе и то, что выдвигали мою кандидатуру. У меня стало так тяжко на сердце. Ведь если писать, то совсем не так! И моя задача теперь поторопиться завтра или послезавтра с новым письмом в Индию, сказать и мотивировать шире о Валковском, ибо он уже фактически руководитель Общества. У меня нет ни <дара> речи, ни организаторских способностей. Как тяжко всё же писать и обдумывать, когда невозможно теперь сказать Стуре об этом! Хочу, однако, как-то выяснить его собственные мысли и отношение.

Вчера я получил письмо от Е.И., где подробно описано предательство в Нью-Йорке.

 

16 марта. Понедельник, поздно вечером

Я надеялся получить сегодня письмо – и дождался. Письмо было от Н.К. Сейчас Е.И. очень больна, и он отвечает вместо неё. Сколь чутко, спокойно, величественно, глубоко он пишет. Он говорит, что ныне следует избегать любых осложнений. Хорошо, что у нас есть комитет – правление, которое ведёт дела Общества. Если теперь и производить перевыборы правления, то всё же, в связи с теперешней обстановкой, было бы желательно избежать перемен. Ибо теперь Армагеддон во всех проявлениях всех масштабов. Поэтому надо быть столь осторожным с переменами. «Конечно, мы чуем все Ваши соображения, но и Вы так же, как и мы, отлично понимаете особые обстоятельства». Далее множество чудных слов о культуре, о терпении, о личной активности, о содружестве. «Тот же отбор ликов происходит не только в мировом плане, но и в двух планах». Враги теперь показывают свои истинные лица, так на всех планах.

В три часа пополудни я посетил Стуре, хотел поговорить о чём-то существенном, но говорили о пустяках. Стуре ночь не спал, ибо приехал из Даугавпилса. Так он не спит несколько ночей в неделю. Хотя обстановка сейчас очень тяжёлая, я всё же не смог сказать ему о письме. Я хотел только подготовить сознание. Между прочим, я сказал: «Не чувствуешь ли ты, что отчуждаешься от Общества?» Он ответил: «Я ведь передал все дела комиссии, пусть она покажет, на что способна». Да, столь тяжёл весь этот вопрос! Быть может, только по прошествии времени можно будет узреть, как надо было поступать, но тогда многое будет уже слишком поздно.

Затем мы несколько часов проговорили с Валковским. Он прочёл письмо Н.К. Я сказал: «Не следует ли его желание понимать как указ?» Тяжкая проблема. И фактически дело трудно. Если вновь выдвинуть кандидатуру Стуре перед правлением (согласно уставу, Стуре в этом году следует переизбрать), то его так или иначе не выберут, ибо большинство активных членов – его противники, остальные поступят так, как мы их настроим. Но надо ли нам брать на себя карму Стуре, когда он сам нисколько не пытался умножить уважение и авторитет среди членов Общества? Валковский определённо стоит на том, что председателем надо выбрать меня. По многим мотивам. Один таков – что Стуре на него «взъелся», и, если выберут Валковского, тогда он может стать врагом Общества. (И я так раньше думал.) Конечно, я отстаивал противоположную позицию. Ибо Валковский теперь и есть центр нашего Общества. Я об этом, как и упоминал, напишу Н.К. в качестве дополнения к письму Буцена. Но сегодня вечером я подумал, что надо бы завтра созвать побольше членов Общества на совещание. И всё же, не следует ли учесть замечания Н.К.? И как их понимать и применять? И мой друг тоже так предлагает. Сердце женщины в последнее мгновение зачастую подаёт наиболее верный ответ. И я это чувствую. Но эта проблема так осложняется. Есть моменты в жизни, великие моменты, когда следует мыслить и решать быстро и определённо. Нередко приходится решаться на долгое время.

 

17 марта. Вторник, перед полуночью

Единственно Твоя Воля да будет над жизнью моей, над моей душой и духом, не моя! Твоей Священнейшей Воле отдаю своё сердце.

 

20 марта. Пятница, утром

Сердце все эти дни так ноет. И физически. Ночами просыпаюсь и борюсь с токами. Где же истинное решение? Где же путь золотой середины?

Во вторник вечером к Драудзинь мы пригласили десять наиболее активных членов Общества, чтобы ознакомить их с письмом Н.К. Во-первых, уже потому, что на выборах они бы голосовали против Стуре.

Перед совещанием Валковский зачитал введение к книге «Община», которая только что была прислана мне. Это великая книга красоты практической жизни, евангелие дружбы и сотрудничества, какая радость была прикоснуться к этим священным страницам!

«Путник-друг, пойдём вместе. Ночь близка, звери кругом, и огонь костра может потухнуть. Но если мы согласимся разделить дозор ночи, мы сохраним силы.

Завтра наш путь долог и мы можем истомиться. Пойдём вместе. У нас будет праздник и радость. Спою тебе песню твоей матери и жены и сестры. Ты же скажешь предание отца о герое и подвиге; будет наш путь общим».

На сердце лежала тяжесть. Тогда прочли письмо Н.К. Все согласились, что надо следовать указаниям Н.К. С Гор дальше видно. Опасаются, как бы перемены в правлении не внесли осложнений в жизнь Общества. Ведь теперь пространство звучит раскатами сражений.

Но затем начали говорить. Первым – Буцен, потом Валковский. Буцен оценивал сегодняшний разговор со Стуре, что он опять презрительно выражался о членах Общества. Валковский повторил многие факты, которые он упоминал на совещании у Буцена. Со Стуре невозможно сотрудничать, это ощущает каждый член Общества. Его поведение производит именно дезорганизующее влияние на психику членов Общества. Если Стуре заново изберут главой Общества, то будет ещё хорошо, если продолжится так, как теперь. Но если он опять начнёт посещать собрания, то опять без конца будут возникать конфликты. Всё правильно, что Н.К. пишет. Но он ведь не видит наших специфических условий. Он, быть может, боится раскола, в случае, если не изберут Стуре. Раскола быть не может, ибо теперь все члены Общества сплочены вокруг центра, как редко когда. Можно было бы бояться, что Стуре обидится, если его больше не изберут. Но в качестве главы Общества он ещё больше может компрометировать Общество, нежели вне его. Необходимо писать в Индию, что мы согласны переносить все трудности, пусть только разрешат, чтобы Стуре не был больше руководителем Общества. И другие члены Общества выразили согласие с этим и, наконец, просили Буцена, Валковского и меня снова написать в Индию.

Сердце болело. Где же защитники Стуре? Кому же идти против сердец всех членов Общества? Сердец, долго таивших боль. Я замолвил несколько слов.

В конце опять говорили о моей кандидатуре. Буцен упомянул, что он уже писал в Индию. Как было тяжко! Как я могу взять на себя то, чего я не достоин и не способен? Я боролся против. И мой друг меня поддержала. Как может быть во главе Общества человек, который не разговаривает? Буцен снова упомянул Моисея и Аарона. [8] Но Моисей был сыном Бога. Доброе сердце Валковского воссияло и казалось мне родным. Тайно надеюсь ещё на какой-то согласительный синтез.

Теперь думаю о письме, ещё более трудном, чем предыдущее. Писать буду кратко, ибо я не способен говорить об ошибках, не упоминая о положительном. Радуюсь, что Буцен вроде бы сожалеет о резкости своего прошлого письма. Будет писать «нежнее и поэтичнее». Я просил и Валковского не забыть о хорошем. Мы ответственны не только за Общество, но отчасти и за Стуре, И главное – мы ответственны за истину.

Вчера в Обществе Валковский сообщил радостную весть о выходе третьей части «Мира Огненного». Прочёл некоторые места. Мы послали благодарность Владыке. Затем Валковский поведал о рукописи «Общины». Зачитал введение. Под конец познакомили ближе с фактами предательства в Нью-Йоркском Музее, чтобы члены Общества поняли великое современное напряжение Армагеддона. После этого Аида Виестур прочла доклад – выдержки из Учения о предательстве. В прошлый раз она читала о мысли.

 

21 марта. Суббота, вечером

Вчера поздно вечером я съездил к Стуре, чтобы наконец поговорить по душам. Я столько раз пытался завести с ним разговор о его взаимоотношениях с Обществом, но трудно было начать. Многое теперь мне стало яснее. Я понял, что его напряжённые отношения с членами Общества капля за каплей огорчили его. Отчасти из-за этих несогласий, как он признался мне, он и передал руководство коллегии, ибо «не хотел сидеть за одним столом и ощущать противодействие». Он не хотел влиять своей волей на членов Общества, но хотел, чтобы они в комиссии показали себя в качестве руководителей. Поэтому он пока чувствует себя вынужденным устраниться, чтобы переждать. Взамен Общества он обрёл семью. Ей он отдаётся как дитя. Мечтает о рождении наиболее возвышенного Человека. Два раза в неделю ездит в Даугавпилс, по ночам мало спит, советов, разумеется, не слушает. Так будет ездить, пока жене надо будет работать в школе. Далее – в этом конфликте виноват его необщительный характер, который раньше или позже отталкивает от него. Вчера мне опять пришлось защищать некоторых членов Общества, именно женщин, и как раз тех, которые мне кажутся людьми золотого сердца. Разве это по-человечески – так мыслить и оскорблять в мыслях? Оттого и весь этот бунт против него, особенно в сердцах женщин. Отсюда было так мало сотрудничества. Однако чувствую, что широкий разум Стуре был бы очень необходим Обществу, если бы только он сам хоть немного больше пытался создать гармоничные отношения с членами Общества и отдать свои способности на благо его. Воистину, так много угловатостей и загадок в его характере.

Уже несколько дней я мучаюсь с письмом к Н.К. Каждый день заново переписываю. Сегодня я уже решил закончить и вместе с Валковским отослать, когда пришло новое неожиданное счастье – письмо Е.И. Ей стало несколько легче с её болезнью – и уже торопится писать мне. Её слова мне казались словами истинно ангельского существа. В этом – всё сердце женственности. Вот что она пишет как ответ на моё и Валковского письмо:

«Родной Рихард Яковлевич, последние дни я немного окрепла и спешу послать Вам весточку. Ваше письмо от 15 февраля, конечно, нашло полный отклик в сердце. Понимаю, как тяжка, как незаменима утрата огненного сердца нашего Феликса Денисовича. Помните, я писала Вам, что считаю Вас духовным наследником Феликса Денисовича, так и продолжаю. Но раз сам Феликс Денисович указал на Карла Ивановича как на своего заместителя, то Общество поступило правильно, избрав его. Он очень старался, но натура его иная». Далее, Стуре писал, что он погрузился в личное счастье, упоминал несколько отличнейших членов Общества. Е.И. поняла, что Стуре пока воздержится от внутренней деятельности Общества. Быть может, так и лучше, ибо в связи с современной битвой нежелательно, чтобы в общественных кругах распространились слухи о каком-то расколе. И в письмах Иогансон она не ощутила твёрдости и ответственности. «Так, родной Рихард Яковлевич, действуйте так, как Вам подскажет сердце. Посылаю Вам семь Знаков, передайте их тем, кому думаете. Знак есть особое доверие, означающее, что Владыка признаёт их достойными быть воинами, сражающимися в рядах Легионов Света. Также укажите им на слова в "Криптограммах". Буцену, Зильберсдорфу и Клизовскому я перешлю эти знаки в моих письмах к ним, ибо боюсь утяжелить письмо таким количеством. Должна также сказать Вам, что День Владыки мы празднуем 24-го Марта. Это число полно глубокого эзотерического значения. Число это близко ко дню ухода нашего незабвенного Феликса Денисовича. Как и в прошлом году, прошу Вас, родной Рихард Яковлевич, положить к портрету Феликса Денисовича и мой цветок... Может быть, оттуда позаимствуете на покупку фризий и ко Дню Владыки... Так, родные наши, не бойтесь ничего. Пусть девиз Ваш будет: "Не убоимся!" Ничто и никто не тронет того, кто в сердце своём носит Великое Изображение. Но битва, испытание и преодоление опасностей необходимы для восхождения на следующую ступень. Мы это знаем и потому сражаемся мечом духа. Трудности в жизни неизбежны, но когда мы знаем, Чей Щит над нами, то все они обращаются в достижения... Перед отсылкою этого письма ещё раз прочла Ваше письмо и письмо Карла Оттоновича и должна сказать, что остро почувствовала голод и скорбь сердец Ваших и потому спешу оговориться – ни в коем случае мы не хотим идти против желания членов Общества и, конечно, не будем настаивать на переизбрании Карла Ивановича. Впрочем, может быть, сам он снимет свою кандидатуру? А может быть, возьмёт отпуск на год?..» И ещё чудные слова о Валковском, об Элле.

Как я напереживался! Письмо Н.К. я ещё так и не отослал, придётся опять что-то менять. Так бывает, когда не отправишь немедля. Теперь, в столь динамичное время, каждый день может внести решительные перемены.

 

22 марта. Воскресенье, вечером

Вчера мы с Валковским договорились, кому вручить Знаки Доверия. Валковский, я и Элла уже получили. Клизовскому, Буцену и Зильберсдорфу отошлют отдельно. Потому мы шесть Знаков разделим между такими членами Общества: Фрейман, Вайчулёнис, Залькалн, Драудзинь, Лицис и О. Мисинь. Наконец, остался один Знак. Можно было бы дать Аиде Виестур, как весьма активной. Но есть ещё <достойные> в старшей группе, среди первых членов Общества. Поэтому мы решили доверить жребию выбрать между Слётовой, Фрицберг и Аидой. И чудесно, что выпало именно последней. Фактически она наиболее цельная и устремлённая. И сегодня мы раньше закончили <занятия> со старшей группой, чтобы собраться вместе тем, кто имеет отношение к Знаку. Зачитали из «Криптограмм» о Камне, также из писем Е.И. Все были в приподнятом духе. Когда я раздал Знаки, во многих глазах были слёзы. Г-жа Лицис расплакалась и сказала, что она чувствует себя недостойной получить этот Знак особого доверия. Чувствую, что этого мгновения многие долго, долго не забудут.

 

25 марта. Среда, утром

Вчера мы отмечали День Владыки. Прошло в чудесном настрое. Было так много цветов. Гаральд принёс куст сирени и розы. <Принесли> и другие. Возложил я и фризии от Е.И. Присутствовал Стуре, который открыл заседание и позже произнёс речь о воплощении Учения в жизни, что не следует погрязать в аскетизме. Драудзинь прочла молитвы. Валковский подготовился сказать нечто пространное, но Стуре перебил его. Он только зачитал несколько параграфов из «Иерархии». Затем Рекстынь-Лицис прочла стихотворение, которое я вчера написал; увы, в спешке перепутала страницы. Далее Аида зачитала своё посвящение. Г-жа Ренц выступила по-русски. Наконец, Валковский прочёл труд Клизовского о ступенях богопознания, который он в минувшее Рождество отослал в Каунас. В завершение Аида сыграла повествование о Граале <из «Парсифаля»>. Чувство великой торжественности сопровождало нас всю дорогу домой.

Вчера в Обществе мы получили сброшюрованную третью часть «Мира Огненного» и книгу Зильберсдорфа [9].

Сегодня я наконец сдал в типографию Армейского ведомства печатать «Общину». Я долго колебался, в которую печатню отдавать. Конечно, лучшая традиция в предыдущей печатне, но хотелось иного шрифта. Здесь всё же больше риска.

 

29 марта. Воскресенье

Вчера был день памяти Доктора. Никогда ещё не было вечера, столь богатого вокальной музыкой. Были и краткие посвящения-воспоминания от Валковского, Лицис, Драудзинь, Ренца и г-жи Силинь. Этот праздник – испытание огня нашего духа. Он заставляет нас призадуматься, стремимся ли мы подражать Доктору в его огненном пути? Воплощаем ли мы Учение в жизни? Горит ли воистину наше сердце так, чтобы мы были достойны доверия Носителя Великого Огня Красоты?

Со времени собрания у Драудзинь, 17 марта, меня всё время одолевала чрезвычайная усталость, напряжение, так, что приходилось следить за бодростью сознания, чтобы не захлёстывали токи хаоса. Но верю, что опять буду звучать в высшем равновесии Света. Насколько бы ни были тяжки эти месяцы, насколько бы ни был тяжек фимиам Армагеддона, в глубине существа живёт несокрушимая вера. Великая Победа приближается. Что же может угрожать нам, если над нами как солнце солнц – Лик Владыки?

Длинное письмо Н.К. и Е.И. я отослал только 27-го. Как много размышлял я над каждой строчкой! Ибо действительно, это труднейшее письмо моей жизни. Это была весть моей наибольшей ответственности. Хотя я письмо Н.К. многократно переписывал, однако написал и о своих мыслях относительно Валковского и себя. Теперь ведь жизнью Общества активно руководит «нуклеус», ядро, и это – лучший выход. Чувствую, что ответ даст и развязку. Было бы у меня больше физических сил, чтобы моё сердце всегда было бодрым. Знаю, что сердце творит и оболочку, ибо дух трансмутирует всё. Но теперь такое ощущение, что я осмеливаюсь на слишком великое дерзновение. Е.И. я написал о раздаче Знаков Доверия и коротко характеризовал всех участников старшей группы. Знал, какую великую ответственность я на себя беру. Но всё же чувствую, что Е.И. будет рада этому, какими бы у меня эти характеристики ни получились. Ибо в сердце своём она так сильно интересуется нашим Обществом и его членами.

 

11 апреля. Воскресенье

Я отослал в Индию небольшую статью Судрабкална из «Сегодня вечером» о движении Рериха в Латвии. Недавно отослал Шибаеву статью Судрабкална «Нашёлся читатель серьёзной книги». Эта статья была принята всеми восторженно. И сегодня я получил письмо Шибаева со вложенной статьёй Н.К. – посвященной упомянутой статье Судрабкална. Кроме того, и открытку с приветствием Судрабкалну. Нам, в свою очередь, эта статья принесла большую, большую радость. Попрошу завтра Валковского перепечатать на машинке, и затем передам оригинал Судрабкалну. Надеюсь, что и он испытает великий и светлый импульс. Мне он недавно признался, что «оккультного мира», которым я занимаюсь и о котором я ему толковал и научно обосновывал, он не отрицает, что всё это интересно, но сам он ещё не обрёл импульса этим интересоваться.

 

16 апреля. Четверг, утром

Столь много знаков доброжелательства, столь много даров я получил из Индии! Был ли я достоин получить всё это? Сердце у меня горит, но внешне я так мало ещё способен делать на пользу Общества. Но и у многих других сердце пылает. Как горит Валковский! Сколь много чудных людей среди активных членов Общества, чистых, преданных сердец. Мне кажется, что, пока я ещё полностью не способен владеть своей оболочкой, превратить её в орудие служения Обществу, до тех пор я всё же мало могу дать Обществу. И не скрою, что в последний месяц были моменты громадного напряжения и усталости. Временами столь трудно сражаться с окружающими волнами хаоса. Так трудно концентрировать мысль. Так сроду не было. Подобное и у других, но только иначе.

4 апреля я получил новое письмо Е.И., где она пишет, что шлёт для печати книгу Н.К. «Врата в Будущее». Рекомендует учредить ещё издательство «Агни». Говорит, что в день памяти Доктора будет читать присланные нами доклады о Докторе и в духе объединится с нами. Затем ещё одно предложение: «Прилагаю Вам ещё три Знака, хочу, чтобы эти три были у Вас, Вашей супруги и у Карла Оттоновича». Поначалу я был хоть и радостно, но изумлён, что мне шлют Знаки вторично. Но позже я понял, каково значение именно этих Знаков, особенно когда прочёл один параграф из «Сердца».

 

20 апреля. Четверг, утром

16 апреля я получил новую чудесную весть от Е.И. Я писал ей о своих предчувствиях и мыслях относительно Знака, о Чаше Подвига, об АУМ – Космическом Первичном Созвучии, вибрации, спрашивал и о Христе, об Урусвати и – получил ответы. Наконец, говоря о Стуре, я упомянул, что он одного нашего члена Общества называет психистом из-за того, что у него появляются слёзы при чтении захватывающих мест в Учении и в письмах. Я спрашивал потому, что этот член Общества, Валковский (его имя я не упоминал), очень много натерпелся от упрёков Стуре, что стало известно также членам Общества. Разумеется, я не верил, что здесь психизм, но, чтобы поддержать Валковского, я хотел знать мысли Е.И. Если что-то в Валковском и было, то это, как я уже писал, Валковский давно преодолел. И пришёл прекрасный ответ: этот внутренний восторг является большой ценностью, и его следует хранить, как священный огонь. Е.И. почуяла, что речь идёт о Валковском. В конце письма я отметил благородный рост духа Валковского. Подобные моменты восторга когда-то часто были у самой Е.И., но Учитель её предупредил, чтобы не забывала о грядущей битве. В завершение опять слова для Гаральда, слова, которые меня захватили глубоко, глубоко: Учитель говорит, что Гаральд лечит больше психической энергией, нежели медикаментами. Мы чувствуем, что Гаральд станет истинным сыном своего отца. Он очень импульсивен, пылок, желает всё очень быстро достичь, познать, изучить. Притом у него болезнь сердца, ему следует остерегаться. У него было несколько случаев чудесного исцеления. Изумляться следует его смелости. Весьма тяжка его жизнь в семье. Его жена – адвентистка, решительно против его приверженности к Учению. Вечные упрёки. Людей из Общества она избегает. Если что-то упоминается об Учении, то сразу плачет. Поговаривает даже о разводе. У них чудный трёхмесячный ребёнок. Но у меня такое чувство, что и его жена когда-то признает путь мужа и присоединится к нему. Ибо, если она истинно любит Христа, неужели она, обретя светлое озарение, была бы способна не любить и Того, Кого Христос признаёт своим Братом?

С печатанием «Общины» сильно не везёт. Я отдал в Армейскую печатню, но в итоге оказалось, что при наборе здесь путали новые буквы со старыми и текст получился пёстрым. Набрали уже четыре листа. Положение неприятное, особенно из-за того, что управляющий печатными делами столь нелюбезен. Я уже с рукописью хотел уходить, возместив затраты, когда наконец согласились напечатать новыми буквами. Очень жаль, что работа затянется. Ведь следовало напечатать очень спешно.

Я получил от Н.К. его труд «Врата в Будущее», отдал его в ту же типографию, где печатали «Мир Огненный» и другие книги, и где я чувствую себя как дома. Отдал сюда с условием, что они приобретут новые буквы.

 

23 апреля. Утром

Когда-то я познакомился с одним человеком – Иаковом Калнинем, который видит ауры. Вчера он пришёл ко мне в гости. Тридцать лет он прожил в Америке. Долгие годы – на побережье Тихого океана, в одиночестве, и в Канзасе. Имел много приключений и переживаний. В Америке ауры в среднем намного светлее, чем в Европе, даже чем в Риге. В Калифорнии будто бы воплощается новая раса, много ясновидящих и обладающих другими способностями. Все они заняты благонамеренным, культурным трудом. Он сам был близок ордену американских розенкрейцеров, там почерпнул свои знания. Зато американских масонов оценивает весьма низко. Он – простой человек, механик. Это видение аур и великая чувствительность гонит его по свету. Сожалеет, что приехал в Латвию. Недавно он работал на какой-то рижской фабрике, там были люди с серо-красными аурами, было невыносимо. Теперь он поедет в Калкуны. Я рекомендовал ему связаться с Зильберсдорфом в Даугавпилсе. Когда он посетил нас в Обществе и не был утомлённым, он видел и мою ауру: темновато-синюю (темновата из-за грусти), за плечами жёлтая.

 

26 апреля. Воскресенье

Когда сегодня утром мы направились в Общество, у меня перед глазами вдруг пролетел целый рой чёрных точек. Подумал: быть может, опасность? И затем наступили мысленные натиски. Вскоре я был как бы сломлен, болела голова. И в Обществе было так трудно сосредоточиться. Такое со мной в последний месяц случается часто. Сегодня в старшей группе Валковский докладывал о выборах в следующий вторник. О них уже так много думали, говорили и обсуждали. Прочёл прежнее письмо Н.К., то, где упоминалось, что в современных условиях не рекомендуется осложнять обстановку и лучше оставить всё по-старому. Далее – вчера и позавчера я получил новые письма Н.К. В письме от 9 апреля он опять пишет: «Вы... понимаете, что во время битвы нельзя осложнять положение. Словом, мы уверены, что Вы делаете так, как лучше. Ведь доверие и выражается именно в уверенности, что, если друг что-либо делает, он поступает именно так, как нужно по обстоятельствам». Там же упоминается, что Знак выслан и для Стуре, и что ему сказано, кому этот Знак выслан. В предыдущем письме Е.И. ещё сомневалась насчёт отсылки. В письме от 13 апреля Н.К. пишет о том, что получил посланный нами альбом, о бдительности друзей в Нью-Йорке, о защите добра трудом.

В старшей группе обсуждали состав правления. Я уже как бы привык, что Валковский и Буцен постоянно упоминают мою кандидатуру на пост председателя, хотя сердце очень ноет, хотелось бы видеть Валковского на этом посту! Между прочим, аргумент Валковского, что об этом писала в своём письме сама Е.И. Сердце болит о великой ответственности. Я согласен отдать всё, всё, всё. Но разве я не буду вредить Обществу, если не умею и не способен говорить? И главное – не слишком ли слабо моё теперешнее состояние нервов, чтобы брать на себя великую ответственность за громадную битву? Напряжение растёт с каждым днём. Я ведь согласен браться за всё, если только я буду пригодным, если только я буду в силах, воистину, служить, но не вносить хотя бы малейшее затруднение или диссонанс. Но я ещё внутренне как-то ожидаю, до вторника, какой-то новой чудесной развязки. Однако разве всё не должно происходить человеческими руками и ногами – нашими, жителей этого плана?

 

28 апреля. Вторник, 6 часов вечера

Уже через 2-3 часа должна решиться судьба Общества. Как тяжело на сердце! И для чего всё это было нужно?! Отчего Стуре не мог подойти к Валковскому, Аиде Виестур, Мисинь и к другим, как к ближайшим друзьям и братьям, кротко поцеловать их в лоб и промолвить: «Вы – мои братья и сестры, не будем помнить зла, давайте работать все совместно плечом к плечу, все по своим возможностям и по желаниям»? А теперь – такая тяжесть! Вчера мы вчетвером (Валковский, Буцен, Клизовский и я) были у Стуре. Вскоре начались споры между Валковским и Стуре. Стуре в резкой форме нападал на Валковского, что тот не пригласил в комиссию других членов Общества. Но Фрейман отказался. Все решения обсуждались со старшей группой. В понимании Стуре комиссии не существовало. Я сказал, что цель всех нас – служение. Валковский больше всех служил, за что следует его благодарить, а не упрекать, он поддерживал высокую бодрость в Обществе в то время, когда все его руководители дезертировали. Расскажу позже. Я ждал, ждал ещё вчера, сегодня письма из Индии. Что бы она сказала? Но ведь правда – всё руками и ногами человеческими. Наши руководители достаточно писали и предупреждали. Настало время нам самим решиться.

Учитель, прояви Волю свою! Да будет Решение Твоё, не моё, не наше! Сердце моё молит об этом денно и нощно. Суметь бы нам поступить так, чтобы исполнить Волю Твою!

 

28 апреля. Половина одиннадцатого вечера

Осквернён наш Священный Храм. Потоки тьмы хаоса ворвались в него, захватили чувства членов Общества. Столь трудного дня в Обществе ещё не было. Сегодня должно было состояться общее собрание членов Общества. Я, Валковский и Буцен находились в библиотечной комнате, когда туда вошёл Стуре и твёрдым голосом сказал: «Собрание сегодня вечером созвано незаконно. Оно должно собраться 10 мая. Если вы сегодня проведёте собрание, я обращусь к иной власти». Тотчас же начался острый спор с Валковским. Последний сказал: «Ты пойдёшь жаловаться в полицию, иди, это ты умеешь» и т. д. Я сказал: «У нас нет иного закона, кроме Иерархии и указаний Е.И.». В зале собралось 20 активных членов, значит – большинство, и несколько младших членов. К сожалению, возбуждение охватило и зал. Стуре пошёл официально объявить, что собрание отменяется. Тут же вскочили на ноги несколько членов Общества и протестовали. Жаль, что в острой перепалке со Стуре, кроме Валковского, участвовала Аида, не сдержался и Гаральд. Стуре упрекал, что тут действуют за спиной, пишут на него, принимают решения без его ведома. Жаль, что никто не сообразил ответить Стуре именно по данному упрёку, ибо к Стуре мы многократно ходили и предупреждали его, но он всегда избегал не только ответить, но зачастую – и выслушать нас. Во-вторых, в Индии сами считали эти дела конфиденциальными (конечно, Стуре об этом сказать было нельзя). В-третьих, относительно Стуре мы совещались и решали большинством активных членов Общества. В-четвёртых, о собрании и кандидатурах обсуждали и в старшей группе, и ожидали, что Стуре придёт. Ведь главное, сея недоверие к другим, он пробуждал во многих членах определённое недоверие и к себе; все отрицательные представления, которыми он облекал некоторых членов Общества, начали относить к нему самому. Зная его горделивую натуру, нам приходилось раз-другой подходить к нему по его сознанию, чтобы не превратить в своего врага. Такой психологический подход я видел и в письмах Е.И. к Стуре. Для меня лично наибольшим мучением была невозможность открыть Стуре, что мы пишем в Индию и нас спрашивают о нём. Но я теперь сожалею, что <сказал>, ибо пусть лучше он злится на нас, чем на Индию. Я позавчера ему раскрыл, что мы писали в Индию, но ответ был, что мы сами должны с этим справиться. Сожалею, что не поведал совет Е.И.: будет лучше, если сам Стуре снимет свою кандидатуру. Ибо он же ясно понимает, что его ни за что не изберут. Зачем он хочет навязать членам Общества свою власть? Если на этом собрании ещё какой-то случайный голос мог бы быть за него, то на следующем – ни одного, кроме его сына. Слышались реплики, что он из-за своего сына отложил собрание, чтобы тот в воскресенье мог приехать в Ригу.

Конечно, с формальной точки зрения Стуре мог оспорить законность собрания, ибо правление созвало собрание без участия председателя или его помощника (г-жа Иогансон недавно отказалась от своего поста). Теперь <правление> решило выполнить самые мельчайшие формальности, чтобы Стуре не мог придраться – даже объявить в двух газетах повестку дня, хотя это требует больших расходов и т. д. Стуре оспорил и зачисление в активные члены новых людей, которых мы недавно приняли: Лукина, г-жи Ренкуль, Зильберсдорфа, но Валковский обещает получить подпись г-жи Иогансон, так что с этим делом будет улажено и без Стуре. Вот какой битве надо было случиться в нашем священном месте! Здесь выявилась гордыня, и ничто иное. Я сказал Стуре: «Завет Христа – если кто хочет властвовать, то ему надо умывать ноги своих ближних, ему следует быть кротким». У меня тяжко на душе, и я упрекаю себя в том, что не сообразил и не воспрепятствовал тому, чтобы конфликт перекинулся в зал. Некоторые молодые члены Общества были в недоумении, ибо мы, конечно, о Стуре говорили только хорошее. Им даже казалось, что, быть может, истина на стороне Стуре. И очень жаль, что Валковский возбудился так же, как и позавчера.

Затем, я совершенно не понимаю того, почему Стуре хотел насильно воспрепятствовать протоколированию этого собрания. Если этого не сделать и собрание отложить на более поздний срок, наше Общество могли бы упрекнуть, ибо, согласно уставу, годовое собрание положено созывать до 1 мая.

Наконец, стихии несколько утихли, когда Стуре покинул зал. Позже мы совместно написали прошение в префектуру – разрешить в эту пятницу созвать заседание правления, в котором будет участвовать и Стуре. Чего Стуре хочет достичь? Он, видимо, считает нас заговорщиками. Но пусть он прислушается к сердцам членов Общества.

Я ещё до вчерашнего дня надеялся на сотрудничество со Стуре. Позавчера мы ходили к Стуре, чтобы он высказал своё мнение, хочет ли он вернуться в Общество и работать с нами? К сожалению, Валковский весьма скоро разгорячился и поставил этот вопрос в резковатой форме. Валковский не очень старается подойти к Стуре по сознанию, и таким образом осложняет дело.

Неприятной была и вчерашняя нервная вспышка Аиды. Она настолько настрадалась из-за Стуре, что его образ стал для неё почти психозом, вопросом самой жизни. Неизменно столь спокойная, вчера она часто вскакивала на ноги, бледная, и вмешивалась. Наконец, избрали Буцена председателем собрания. Он вёл спокойно и корректно. Протоколировали перенесение собрания.

У нас такое чувство, что вчера, возможно, исполнилась часть из предупреждения Учителя: «Будут покушения». Я не хочу подразумевать здесь кого-то лично. Через членов Общества проявилось покушение тёмных сил, взволновавших их сознания до стихийного состояния.

 

1 мая. Пятница, утром

Стуре, однако, кое-чего добился из того, чего хотел: заронил в сердца младших членов Общества несогласие. Активные члены хорошо знают обстоятельства происходящего, ибо сами несколько лет совместно сражались. Но младшие члены Общества ничего не знают. И им показалось, что здесь борются две стороны, вернее сказать, Стуре с Валковским, и что истина будто бы на стороне Стуре, ибо тот был спокойнее, в то время как у второй стороны наблюдалось великое возбуждение. Да, истинно, те, кто раздражался на Стуре, сильно навредили престижу Общества. Как же это исправить? Ведь невозможно членам Общества всё рассказать, это было бы агитацией против Стуре. И я Валковскому сказал, что он навредил Обществу своим нервным возбуждением, особенно у него дома. Надо ведь по-доброму, это высший закон. Между прочим, когда Стуре спросил: «Члены Общества считают меня тёмным, неужели и вы тоже?», Валковский резко ответил: «Да, я тебя таким считаю, потому что ты меня признаёшь психистом». Очень жаль, что здесь выявляется и нечто от личной обиды. Также и в Обществе кричали те, кого Стуре тяжко ущемил. Но это совсем не в духе Учения. Об этом каждый прекрасно знает. Но я виноват, что в зале ничего не сказал. У меня нет огорчения, только бесконечная тяжесть на душе. Да, надо было всё заранее предвидеть. Надо было больше вдохновить Валковского быть спокойным. Инициатива всего этого переизбрания была в руках Валковского. Он всеми силами желал добиться, чтобы Стуре сместили. Я ещё надеялся на взаимодействие. Однако в тот день, когда мы пошли к Стуре, и он признавал, что надо попытаться призвать Стуре к сотрудничеству. В таком духе он и говорил со Стуре, но слишком резко. Это, разумеется, навредило. В тот вечер Стуре промолчал, но на второй день отомстил. Допустим, что всё было бы спокойно, но если бы Стуре ушёл и избрали другого председателя, и избранным оказался Валковский, то тогда ведь думали бы, что он воевал ради себя. Ему всё ещё не хватает уравновешенности и такта, хотя он сильно прогрессировал со времён Доктора. Если изберут меня, то, учитывая, что я не говорю и вся инициатива, как и прежде, останется в руках Валковского, я должен буду нести ответственность и за него. В силах ли я всё предвидеть? Конечно, я доверяю ему. Я надеюсь и верю, что единственно наше взаимодействие принесёт всё наилучшее, ибо Клизовский несколько обижен на Валковского, что тот не приглашал его на заседания комиссии (которой в истинном значении слова не было), на которых Буцен тоже критиковал Валковского. Если придёт новый председатель, ему придётся всё это положение обновить, выправить, всех примирить, сдружить в жизненной, весьма активной, братской кооперации.

 

2 мая. Суббота, вечером

Как больно всё! Моя истинная радость была в Обществе. Нет больше радости. Какая-то грязная тень закралась в Общество. Главная тяжесть – стыд за невладение собою. Как члены Общества могли так поступить! Тем, кто несёт ответственность, необходимо всё предчувствовать и предвидеть. И мне. Теперь многое уже слишком поздно. Меня не оставляет убеждение, что надо было повернуть так, чтобы было возможно сотрудничество со Стуре. Но теперь члены Общества ещё больше против него.

Вчера в девять часов состоялось заседание правления, которого требовал Валковский. Пришла и г-жа Иогансон, которая год не появлялась, значит, правление было в полном составе. Все были спокойны и вежливы. Какая-то грусть была в Стуре.

Кто же может знать, что у него на душе? Заседание ничего не обсуждало. Приняло Зильберсдорфа в активные члены. Всем членам Общества разошлют письменное извещение о собрании. Сквозь Огненное крещение должны пройти все сознания.

 

9 мая. Суббота, вечером

Я дважды беседовал со Стуре. Сердечно, как редко когда. Открыто. Раньше несколько раз это пробовал, останавливался на полуслове. К Стуре ведь так трудно подойти. Вчера я был у него целых четыре часа. Теперь многое мне стало яснее. Но ныне уже многое слишком поздно. Когда я уходил, то чувствовал, что, хотя и вопреки мнению некоторых членов Общества, совет и содействие Стуре нам по-прежнему необходимы, однако он не может быть председателем, пока не пересмотрит, не одухотворит любовью своих отношений с членами Общества. Он столь многих считает больными. Будто бы они во власти психозов. Особенно по отношению к нему. (Но тогда он сам тому причина, я сказал – он обязан исцелять, настраивать!) Нашему Обществу надо быть не приютом для больных, но кооперативным учреждением Учения. В этом есть некоторая истина. Но разве Стуре здоров? И ведь необходимо подходить к человеку, даже если он и нездоров, не как к больному, но как к сотруднику, товарищу, тогда он не будет казаться нам больным. Подход Стуре к членам нашего Общества совершенно неверный, он образовался единственно из его личных отношений. На это я ему и указывал, но он не захотел признать. Я членов Общества ни в коем случае не считаю больными, разве только некоторых. Всё это создалось в обстановке разлада вокруг Стуре. Быть может, у Аиды есть какие-то психозы, которые её ещё мучают, но это ведь связано со Стуре. Мисинь стала спокойнее, уравновешеннее, и хотя у неё и были некоторые некультурные качества, то ведь провоцировал их сам Стуре, ибо Мисинь жаждет истины, она хочет только блага делу Учения. Обо всём этом столько думалось, и как бы мне хотелось, чтобы более не приходилось этого касаться! Ибо всё это бесконечно больно. Ибо всё это столь некультурно, недуховно и, главное, – противоречит существенным основам Учения. Где содружество, любовь, сострадание, где путь великого служения? Мы не смеем к другим подходить иначе, как только мысля о служении. Стуре признаёт большое продвижение Валковского, так он и написал в Индию. Но у него есть страх, что тот слишком «приспосабливается» к членам Общества, подходит без критики, как бы не сделал их мягкотелыми. Разумеется, этот взгляд мог образоваться из-за противоположной природы Стуре. Конечно, духовная твёрдость нужна, и мне кажется, что дисциплину духа сможет поддержать и Валковский. Следующей осенью Обществу надо составить чёткий план работы. Главное – ввести самодеятельность. Контролировать преподавание Учения. Занятия в группах должны проходить с большей активностью и участием самих членов. Валковский – человек сердца, человек огня, он столь многое совершил для Общества. Главное, он внёс гармонию, именно то, на что Стуре не был способен. За это ему – великая благодарность. Стуре умеет критиковать, один-другой намёк, может быть, и стоит обдумать, но сам он не воспитывает. Он словно боится, как бы члены Общества не погрязли в самодовольстве. Он опасается, что, когда придёт срок, члены Общества не будут готовы представить Учение дальше. Ибо нам ведь следует нести свет Европе. Именно ради этого нам необходимо великое духовное сотрудничество. Именно ради этого нам необходимо абсолютно забыть своё «эго». Стуре сообщил также, почему он сорвал собрание. Как человек он бы этого не делал, но как руководитель <должен был>, ибо здесь преступили принцип руководства. В тот день он от кого-то из членов Общества что-то узнал, поэтому пришёл. Допустим, что это так, но тогда надо было хотя бы заранее предупредить. Мы ведь ходили к нему, чтобы добиться ясности. И Валковский действовал, сознавая, что за ним стоит большинство Общества, что члены Общества уже давно не смотрят на Стуре как на иерарха. Так. Больше писать не стану. Беседовали, и многое отозвалось болью в сердце. Но правда, что у Стуре сильно солипсическая натура. Сколько раз ему подчёркивал о кротости Христа. Оказывается, сегодня он, после нашего разговора, отослал в Индию весьма длинное письмо, к которому присовокупил и свои прежние заметки. Мне кажется, что письмо выдержано в спокойных тонах, и будет хорошо, что интуиция Е.И. с этим познакомится. Он писал и о перевыборах, о том, что предупреждён, что его могут не избрать в правление, и он согласен со следующим правлением (я, Буцен, Валковский, д-р Лукин, Вайчулёнис, Клизовский). Знаю, что он написал, но как было бы хорошо, если бы его строчки были строчками дружбы. Да, истинно, отчего же всё должно было так начаться и так кончиться? Я ещё до последнего момента верил в возможность некоего синтеза. Я вовсе не смотрю на Стуре так, как некоторые члены Общества. Я верю, что свойства своего характера Стуре мог и должен был – ломать. Если бы только он хотел, если бы сам считал их преодолимыми. Но теперь, после 28 апреля, появилось непреодолимое препятствие. Даже кроткая Аида написала моей жене весьма резкое письмо, когда она по телефону сказала: неужели Стуре столь тёмный? Не нам судить, пусть судит Высшая Власть. Та, которая видит все наши сердца, которая оценивает по мотивам. Конечно, нам надо быть постоянно начеку, и, если образовывается какое-то тёмное осложнение, немедля следует мужественно разрешить его. Нам дозволено вопрошать, но не утверждать свои заключения.

Я убеждён, о чём упомянул в письме Е.И., что всё это дело со Стуре является решительным испытанием не только ему самому, но особенно – Обществу. И то же самое я чувствую теперь.

Воистину, всё наше сознание должно пройти огненное крещение.

 

10 мая. Воскресенье, вечером

Да проявится тут хотя бы крохотный отблеск Твоей Воли, той Воли, к которой я всю жизнь стремился! Имел ли я право взять на себя великую ответственность, я – столь малый, столь мало достойный, столь мало готовый, столь мало способный? Но я только одно чувствую и сознаю: я избран руководителем великой организации. Знаю: то, что для других легко, для меня будет тропой великих тягот. Если бы я знал, что хоть немного смогу внести успокоение и лад гармонии! И всё же назад оглядываться уже нельзя. Да поможет мне Учитель!

 

11 мая. Утром

Как проходили вчера выборы? Собралось 23 активных члена, почти все, кто живёт в Риге. Кроме них – и младшие. Явился и Стуре, открыл собрание, сказал несколько слов и ушёл. Избрали Буцена вести собрание. Зачитали все годовые отчёты. Тогда приблизилось труднейшее – перевыборы. Предстояло переизбрать К. Стуре, истекло три года, как он в правлении, г-жу Иогансон, помощника председателя, которая сама отказалась работать, и – Мисинь. Разумным было то, что правление само не выдвигало кандидатов, но предлагало собрание. Так правление нельзя будет обвинить в партийности. Были выдвинуты в кандидаты: д-р Лукин, Буцен, К.Стуре, Клизовский и Мисинь. Стуре получил только семь голосов. Жаль, что и Клизовский не прошёл, ибо я почувствовал, что и сам Клизовский, и русские остались недовольны. Клизовского выбрали в кандидаты. Затем избрали ревизионную комиссию, и правление удалилось избирать своих членов <на руководящие посты>. Буцен вёл заседание в напряжённом темпе. Мои отговорки были напрасны. Затем Буцен предложил Валковского в качестве помощника председателя. Валковский отказался, потому что у него есть несколько серьёзных аргументов (мне он позже сказал, что Буцен сам хотел быть на этом посту). Он предложил мне, чтобы я лично выбрал себе помощника. Я определённо просил Валковского. Затем Лукин взял на себя роль секретаря и Буцен – пост библиотекаря. Когда огласили <результаты>, некоторые члены Общества сразу же покинули зал, другие подходили и желали счастья. Хорошо, что Валковский на собрании упомянул о нуклеусе, как о духовном руководстве вне правления, не указывая личностей. Сюда надо пригласить Буцена и Клизовского, только всё следует сделать тактично. Жаль, что у Лукина ещё такой небольшой опыт, пока он может быть полезным только в практической деятельности.

 

11 мая. Вечером

К вечеру мне прислали 12 роз. Пославшие – одиннадцать членов Общества во главе с Мисинь и Лукиным. Мог бы я хоть немного оправдать надежды! Но я ведь не способен говорить, и это великая трудность. В восемь вечера началось заседание старшей группы. До сих пор её вёл Фрейман. Но на этот раз он отказался. Я долго спорил. Он сказал, что руководство пойдёт мне только на пользу. Так везде и повсюду мне приходится начинать всё сначала. На заседании группы я сказал, что считаю свой пост только формально юридическим решением, пока среди нас не вырос дух такой широкой культуры, как Феликс Лукин. Я считаю, что истинным руководителем, как до сих пор, будет старшая группа, на которой будут обсуждаться важнейшие вопросы. Затем Элла прочла письмо Е.И. к Стуре и ко мне от 12.04.1934 г. Раньше Стуре не хотел, чтобы члены Общества знали о существовании нуклеуса. Так он один взял на себя ответственность. Теперь это письмо в старшей группе зачитали не ради меня, но ради пользы дела, чтобы у тех членов Общества, кто дальше от всех дел, было больше доверия. Я был рад, что ощутил дружескую поддержку.

Мы украсили розами портрет Доктора. Что же он теперь мыслит, что чувствует, взирая из дальних миров на судьбы нашего Общества? И там он не перестаёт страдать за нас.

Больно, когда думаю о Стуре. Отчего всё так должно было случиться? Но как же Обществу существовать без внутреннего согласия?

 

14 мая. Четверг, половина одиннадцатого вечера

Я ещё не достоин той любви. Я ещё не достоин того доверия, которое члены старшей группы проявляют ко мне. Я рад большому сердечному теплу, которым Валковский и Буцен одарили меня сегодня вечером. Я очень благодарен им за поддержку. Но как трудно было слушать об их надеждах на меня. Ах, если бы я мог хоть немного оправдать всё это. Я всё время был в таком напряжении, как никогда в жизни. В таком напряжении, что казалось – ещё капелька, и во мне всё запылает.

После мгновения молчания Элла прочла моё обращение, где я раскрываю своё положение и обращаюсь к членам Общества с просьбой о поддержке, дружбе и взаимодействии. Элла зачитала это по-латышски и по-русски. Валковский и Буцен потом выступили так мило и тепло, что сердце у меня защемило. Буцен был в таком восторге, как никогда, в том числе и по поводу моего обращения. Воспылав, он клялся, что никогда не свернёт с пути Учения.

В обращении я подчёркивал, что считаю пост председателя формальным, пока среди нас не вырос дух такой широкой культуры, каким был д-р Лукин, – то же самое, что я сказал на старшей группе. Но всё это противоречило тем словам, которые произносили Буцен и Валковский, которые в должности председателя и теперь стремятся видеть нечто высшее. Сердце так переполнено. Сердце полно великой ответственностью.

 

15 мая. Пятница, утром

Сегодня я поднялся в пять утра и писал письмо в Индию своим духовным руководителям. Оно будет длинным, и я охотно ничего бы не писал обо всех тяжких моментах в Обществе, ибо они в прошлом и всё будет хорошо. Но нашим водителям следует знать истину, и это нужно для пользы самого Общества. И из-за того тоже, что Стуре написал. Так приходится принять и эту горькую чашу.

Вчера Стуре написал мне поздравление в стихах, отчасти всерьёз, отчасти и с небольшой иронией о настроении членов Общества. Однако ощущаю, что он смирился.

 

29 мая. Пятница, вечером

В воскресенье мы в составе 23 членов Общества на арендованном автобусе совершили поездку к берегам Аматы, в Цесис и Сигулду. Было много солнца, и яблони в полном цвету.

Сегодня получил два письма от Н.К. и также от Шибаева. Е.И. всё ещё сильно болеет. На мои письма коротко отвечает Н.К. Чувствуется, что его очень заботит наше общее собрание, и он снова взывает к благоразумию членов Общества. Далее он выражает недоумение, что «Сегодня» сократило его статью [10], особенно места, посвящённые Латвии. Все они были очень изумлены известием, что «Священный Дозор», который запрещён в Харбине, появился в Риге. Магазины Риги получили его из Парижа и Харбина. Очень странно: сам автор и собственник ничего не знает, что его книга путешествует по миру. Что делают его друзья в Харбине? Он просит меня написать и осведомиться в Харбине у Туркиной. С семьёй Алексеевых всё ещё встречаться нельзя, и с супругой – тоже. Она уже пыталась возобновить сношения, приезжала к нам, чтобы узнать что-то об Учении и т. д. Однако Указ совершенно определённый. Во втором письме Н.К. спрашивает о К. Принце, который в своей последней книге поносит Учение. Он – больной человек, поэтому своими книгами, написанными в возвышенном стиле, приносит десятикратное зло. Ненависть Принца к Обществу отчасти возникла и от того, что Валковский, с ведома Стуре, когда-то в резкой форме написал ему и категорически потребовал изъять из обращения его книгу «Империя Hyp», ибо она запутывает принципы Учения, а также поучиться у члена Общества Бумбер в Вентспилсе. Валковский в отдельной статье шире характеризовал Принца, я приложил её к письму Н.К.

Буцен побывал у министра Берзиня и получил принципиальное согласие на учреждение издательства «Агни». Если получит разрешение, то это будет большой победой.

 

5 июня. Пятница

Со вчерашнего дня на лето мы прекратили занятия в группах Учения. Единственно старшая группа будет собираться каждый четверг в шесть вечера, за час до общего собрания. На общей группе прочли очерк Н.К. о помощи, затем труды Дегтярёва и Гребенщикова об Н.К.

 

8 июня. Понедельник, утром

Сегодня два важнейших события. Отослали в отдел печати «Общину». Милую, чудную книгу, дающую наиценнейшие советы для повседневной жизни. Два экземпляра мы только что отослали в Индию. Много забот требовала эта книга. Главным образом потому, что поначалу были осложнения и вообще её печатали столь медленно.

Второй величайший дар я получил сегодня – письмо Н.К., в котором он от себя и от имени Е.И. поздравляет меня и новое правление.

«Поздравляем Вас с избранием председателем нашего Общества в Латвии и шлём Вам всю уверенность нашу, что Вы приложите всю Вашу глубокую сердечность для того, чтобы дело могло расти как истинное культурное достижение. Вы сами знаете, насколько дух человеческий нуждается в любви и сердечности, которые могут вдохновлять к творению дел добрых и просвещённых».

Много, много возвышенных слов, стоящих внимания и приложения Н.К. говорит в этом письме. Позавчера меня заставило задуматься это предложение: «Вы благодетельно используете все местные возможности, чтобы культурные элементы страны были бы истинными доброжелателями Вашего труда».

Это было глубоко, давно ожидаемое письмо. Оно несёт в себе великую радость, и бодрость, и утверждение. Оно несёт нам большую радость в том, что переживания и решения Общества получили высокую поддержку.

Жаль, что Е.И. так больна. Понимаю, как ей тяжело. Об этом догадываюсь по нескольким письмам Н.К. и Шибаева. Её героизм – космическая жертва.

Что же писать о себе? И моё напряжение растёт с каждым днём. Каждую перемену температуры ощущаю уже за несколько дней. Неужели нет границ и у напряжения?

 

12 июня. Пятница, утром

В среду утром я отослал воздушной почтой Е.И. конспект своей книги. С моей стороны это великое дерзновение и смелость – писать о Белом Братстве. Знаю, что если не подошло время систематизировать всё, что сказано в книгах Учения, я с радостью свой труд сократил бы, потому мне так важен совет Е.И. Свой труд в первом черновике я почти завершил, остались ещё три главы: об основах Учения, о новой науке и об Эпохе Майтрейи. Как пережиты те два месяца, с тех пор как я прервал свой труд, как уплыли в мелочах, которые всё-таки были необходимы. Также читал корректуры двух книг: «Общину» – я один, «Врата в Будущее» – с помощью Слётовой. Затем – письма. Далее – все переживания в Обществе меня так волновали. Я человек слишком эмоциональный, чтобы быть настоящим руководителем. Вчера опять было такое напряжение, что еле мог отстранять стихии. Временами так невыразимо <тяжко>. И вот пришли два письма из Индии: от Е.И. и Шибаева. Я не достоин того, что она обо мне так пишет, так доверяет. Я могу дать только своё сердце, но этого слишком мало, надо отдать совершенное, мужественное, звучащее гармонией сердце. Теперь всё стало десятикратно труднее, чем в другие годы. Так трудно творить. Такая усталость по утрам. Каждая мысль, если она нечаянно врывается в область стихий, огненно возвращается в мозг. Как надо остерегаться! В последние дни была большая жара, которая тоже утомляет. Знаю, что и другим чувствительным членам нашего Общества нелегко. Вот что пишет Е.И.:

«Шлю Вам всю мою веру в то, что Вы, приняв духовное наследие Феликса Денисовича, олицетворите в себе его символ – символ Вождя Сердца. Пусть все ищущие Света и отягчённые скорбью найдут отклик в Вашем сердце, пусть все собравшиеся под водительством Вашим почуют ту душевную теплоту, которая может согревать даже при суровом укоре. Ведь самое трудное искусство есть искусство творить отношения между людьми. Ни одно искусство не требует развития такого терпения и такой утончённой чуткости. Нужно уметь проникать в сознание, в сердца и настроения всех окружающих и приходящих; нужно уметь почувствовать тот основной тон, на котором возможно объединиться с ними и объединить их с другими. Но если в сердце заложен великий магнит любви, то всё облегчается, ибо искренность этого чувства покоряет самые заскорузлые сердца. Сердцу, прикоснувшемуся к Красоте, близок должен быть этот язык сердца. Потому вера моя с Вами, Вождём Сердца.

Также шлю сердечную благодарность ближайшим сотрудникам, выразившим свою готовность всячески сотрудничать и помогать Вам во всех делах Общества. Пусть каждый член Общества чувствует, что истинный дом и духовное прибежище его в стенах Общества. Пусть каждый будет не только желанным сотрудником, но и членом единой духовной семьи и пусть сам научится давать на общее пользование то лучшее, что он носит в себе. Итак, пусть Любовь Объединяющая будет девизом нового Цикла».

В конце, между прочим, Указ Учителя выяснить обстоятельства в связи с Принцем: «Пусть в Латвии поищут около Принца – найдут разгадку».

Вчера в Обществе в объединённой группе прочли письма Н.К и Е.И. Затем – выдержки из письма Рамасвамира, ученика Блаватской, о том, как чела нашёл своего Гуру. Нас всех очень, очень глубоко растрогало описание, с какой чрезвычайной преданностью Рамасвамир отправился искать Учителя, и наконец нашёл Его – Учителя Мориа. В завершение г-жа Ренкуль прочла красивый доклад о радости.

 

15 июня. Понедельник, утром

Вчера, с утра пораньше, отправились мы в путешествие в сторону Сабиле через Тукумс. Сначала задержались подольше у меннонитов, и этот час останется наиболее светлым воспоминанием о вчерашнем дне. Руководитель общины меннонитов отец Кригерт – действительно духовная личность, которая своей жизнью подаёт возвышеннейший пример и объединяет всю общину в сплочённый братский приход. Его главный завет: отдавать другому, но не брать, и, кто хочет быть первым, пусть будет слугою для всех. Главное не церковная служба, но сделать жизнь красивой, совершенствовать Божественный луч в себе. Простота, сердечность, чистота между людьми. Сделали благородный жест – для всех нас, тридцати семи гостей, был накрыт стол для утренней трапезы. Отец Кригерт своим бескорыстием и самоотдачей подаст когда-то и нашей общине добрый пример. Меннонитов когда-то посетил д-р Лукин. Он в тот раз приглашал и меня, но из-за маленькой Гунты я не поехал. Затем мы поехали домой через Яунпилс, Ремте, Гайти в Сабиле, Кандаву, Дзирнциемс, останавливаясь в некоторых местах. На этот раз правление было «в полном составе». Было много песен. Такие путешествия сближают лучше всего.

 

16 июня

Сегодня мы получили от цензуры разрешение выпустить «Общину» – через девять дней. Вторая часть книги Клизовского на этот раз была более счастливой, её выпустили уже через три дня.

 

18 июня. Четверг

Неужели новое чудо света, великая нежданная красота придёт в нашу жизнь? Гость с дальних миров? Свет из самого Света? Для нас – новый милый друг, по духу и по крови? Новая великая обязанность и ответственность? Именно в этом году, в этом незабываемом, наиболее несказуемом году?

 

19 июня. Пятница, шесть часов утра

Именно сейчас затмение солнца. Солнце стало, как лунный серп. Сумерки кругом. Какое влияние оно принесёт? Было бы к добру. Но в сознании человечества ныне такое напряжение.

Вчера в Обществе прочли письмо – сообщение от Е.И. и Н.К. Гаральду о том, что он избран почётным членом-корреспондентом «Урусвати». Истинно, быстрота духовного роста <Гаральда> изумительна. В прошлую пятницу по указанию Е.И. мы вручили ему Знак Доверия. В тот же день я передал Знак и Слётовой, у неё как раз теперь появился на свет сын. И г-жа Ренкуль получила письмо от Е.И. Я когда-то послал письмо г-жи Ренкуль, в котором она рассказывала о своём ушедшем муже и его последних днях. К письму я приложил и несколько слов о самой г-же Ренкуль, которая является очень духовным человеком. Между прочим, она однажды видела огненную чашу со знаком Агни-Йоги на ней.

Кроме того, в Обществе читали письмо Н.К. Шанхайскому обществу, затем доклад Мисиня об Этике жизни и наконец – мой обзор об общине меннонитов, который я хочу напечатать в «Цельше» [11].

Гаральд, кроме того, получил ещё письмо от Е.И., в котором она пишет о радости по поводу благотворной работы Гаральда и познания им Учения. Далее она упоминает о моём избрании. Потом – о чутком подходе к людям. О применении соды. И наконец: «Не удивляйтесь, если будете ощущать временный упадок сил, все тонкие организмы особенно ярко реагируют на токи пространства. А сейчас, когда Битва невидимая ещё сильнее видимой, такие ужасные снаряды разрываются в Тонком Мире, наполняя низшие слои, прилегающие к земле, ядовитыми газами разложения. Уже не говоря, что и токи, исходящие из сочетаний некоторых светил, несут тоже тяжкие химизмы. Сейчас и мы, и ближайшие сотрудники наши ощущаем этот упадок сил. Лето будет тяжёлое, но ничего, проживём... Шлю бодрость и мужество, не устрашайтесь никакими нападками. Для идущего в доверии все препятствия обратятся в ковёр-самолёт. Но помня об Армагеддоне, продвигайтесь со всею мудростью».

И я переживаю это. Позавчера ночью был следующий случай. Во сне перед глазами вспыхнул яркий свет, будто бы взрыв, я в ужасе встрепенулся и вскрикнул. Только мысль об Учителе меня успокоила.

 

10 июля. Пятница Меллужи, ул. Травью, 14

9 июня я отослал Е.И. подробный конспект своей книги о Белом Братстве. Осознавал свою великую дерзновенность и ответственность, оттого с этим письмом так долго медлил. Большая часть моей книги в первом черновике была уже завершена в начале апреля, затем я прервал работу в связи со всеми сложными делами Общества. И теперь, в эту субботу, 4 июля, я получил нежданно скоро ответ Е.И. Этот ответ вновь принёс цветущую ветвь с Гималаев, одно из сильнейших, но и сокровеннейших переживаний моей жизни. Е.И. пишет:

«Считаем, что книга эта не только полезна, но именно необходима. Мы всегда опасались и опасаемся, когда затрагивается в печати высочайшее понятие Иерархии Света, но Вам мы вполне доверяем, ибо Ваше чувство красоты и присущая северным народам чистота восприятия уловит тончайшие тона и звучания Радуги Света, окружающей Обитель Всеобъемлющего Сердца. Вы сумеете сочетать Торжественность и Мощь с нежнейшими оттенками. Мы доверяем Вашему чутью, Вашему сердцу, Вашему устремлению к Вершинам Прекрасного.

Конспект составлен очень продуманно. Читая его, мы радовались ширине охваченных понятий в задуманной работе. Так приступайте смело со всем сердечным горением к печатанию Вашего прекрасного труда. Повторяю – нам это большая, большая радость».

Далее – замечание, что Хозяином планеты называют Люцифера. Но Владыка Шамбалы является Водителем Огненного, Высшего Мира, и лишь добровольно принял на себя ответственность за планету ввиду восстания Князя мира сего.

«В Эзотерическом Учении указаны трое Владык Мира – Будда, Христос и Майтрейя. Майтрейя – Старший, Первый и Последний, Царь Царей, Учитель Учителей. В "Тайной Доктрине" Он – Санат Кумар. Последнее пишу только Вам и для тех членов правления, которым Вы найдёте возможным это сказать.

Высказав Вам наше мнение, я призадумалась, что скажет на это Сам Великий Владыка. И через некоторое время пришёл Ответ – "Похвали Рудзитиса, он действует как подобает. Именно таким путём движется Учение". Можете себе представить мою радость! Владыка не любит расточать похвалы, и потому получение такого Одобрения особо драгоценно. Знаю, как сердце Ваше воспримет этот знак Доверия.

Спешу также послать Совет Великого Владыки, данный всем ближайшим сотрудникам, и прошу Вас передать его ближайшим членам правления. – "Советую установить точку зрения на Теософское общество. Не следует осуждать Общество. Там, где Изображения Учителей и Упасики, там не нужно осуждать. Много ошибок в Обществе, но всё же там почитают Учителей. Кроме Каменской, все друзья. Потому не раздражайте их, упоминая ошибки. Особенно сейчас не нужно творить себе врагов. Когда силы тьмы нападают, тогда нужно не умножать врагов. Так укажите сотрудникам не осуждать, иначе не будет друзей. Советую принять к исполнению"».

Далее Е.И. отмечает, что у них среди теософов много друзей и что подобает относиться к ним бережно. Высылает 200 параграфов новой книги «Аум». Наконец, указывает на две досадные ошибки в третьей части «Мира Огненного».

«Как понимаю я Вас, что в этом году Вам трудно писать и работать! Да, токи ужасны. Страшное давление испытывает Земля. Всё лето токи будут тяжкими, лишь позднею осенью будет полегче. Берегите здоровье и храните единение».

В конце велит передать Знак Доверия г-же О.Крауклис.

Как же мне после такого письма дальше жить?! Ведь это было как прикосновение Огненного Мира. После прочтения письма наступило такое напряжение, что я поспешил уйти из дома в более одинокое место – подальше в лес. Достоин ли я этих чудеснейших слов?! Мог бы я так писать, как писал восемь лет назад – свободно, в полёте! А теперь писать надо десятикратно вдохновеннее. Но в эти дни столь часто вся голова и тело, как в тисках. Каждый атом болезнен. Тело кажется скорлупой – в любое мгновение может сгореть. Ах, что же может сказать моё сердце?! Даже о благодарности думать бессмысленно, когда Священнейший Дар зазвучал в моём сердце. И ещё одно место в письме так сильно меня захватило, ввело в смятение. Слова: «Старший, Первый и Последний»... Это я уже предчувствовал. Но теперь – более чем знаю.

Как же я обо всём этом пишу? Как осмеливаюсь писать о всём сокровенно-священном?!

Отзыв о конспекте моей книги я решил показать только Валковскому. Вечером, возвращаясь домой из Общества, сели мы на скамейке и вместе прочли.

«Врата в Будущее» вышла из цензуры 30 июня. Но только вчера начали рассылать книги за рубеж и продавать членам Общества. В скором времени придётся печатать новую книгу Н.К. «Нерушимое».

25 июня я получил от Н.К. письмо вместе с его статьёй «Борьба с невежеством». Меня удивило то, что Шкляверу удалось достать «Общину» раннего издания. Отослал два письма Н.К. и Е.И. Переписка моя расширяется. Я получил от секретаря Каунасского общества Сипавичюса приглашение сотрудничать с их журналом. Г-жа <Зинаида> Лихтман поздравила меня с избранием и прислала статью о судебном процессе в Нью-Йоркском Музее, эту статью подписали Зинаида и Морис Лихтман и Франсис Грант (последняя написала чудную книгу о восточной философии, я её получил в качестве подарка от Шибаева). И далее – <переписка> с Шибаевым, Асеевым, Серафинене, Сеплевенко, Тарасовым, Шклявером и т. д. Проф. Дале я только что отослал письмо вместе с копией письма Н.К., где есть слова Учителя о девочке в Латвии, которая читает мысли. Я благодарен Дуцману за его статью в ряде номеров в «Сеейс» [12], которая сильно изумила и обрадовала нас. Но он уже на второе письмо не отвечает.

Всё время работаю над своим трудом о Культуре Красоты – на русском языке, дополняя, исправляя. Хочу выпустить в виде брошюры. Такой замысел был у меня давно. Размышляю, не мало ли по объёму? Ибо всё равно этот труд, как глава в моём крупном очерке о Прекрасном, выйдет отдельной небольшой книгой. Чувствую, что этот вопрос теперь актуален, особенно из-за завершающей части брошюры. Ибо она заканчивается вестью сердца о Пришествии Учителя.

В последнее время по четвергам мы читали очерки Н.К., параграфы из «Аума» и краткий доклад Буцена об этике жизни. Вчера Валковский прочёл большое и прекрасное письмо Е.И. к Буцену от 6 июня. Буцен с Зильберсдорфом только что вернулись из Эстонии, где посетили друзей Н.К. и Учения.

Поздно вечером, после <занятий> в Обществе, меня пригласила в гости Аида Виестур. Я думал, что ожидается нечто серьёзное, ибо она сама в Общество не пришла. Первым делом она осведомилась, переговорил ли я с Валковским об их отношениях с Принцисом. Она поняла из последнего разговора с Валковским, что якобы мы желаем, чтобы они поженились. А то иначе она может когда-нибудь пойти по лёгкому пути. Я сказал, что мы это не обсуждали, это настолько личное дело, что никто не может давать советов, решить надо самим и доверять надо единственно своему сердцу, ибо «сердце – обитель Бога». Наконец, Аида открыла мне своё сердце: она действительно любит Принциса. Она от других это скрывала. Минувшей зимой Аида вместе с матерью обрушивалась на Принциса за его безрассудство в делах магазина. Но сердце говорило другое. Да, сердце непостижимо. Возможно, что Принцис на самом деле когда-то был интересным. Но теперь он стал столь малодушным, неуравновешенным, даже нередко лживым. Возможно, в нём когда-то была духовность, но ныне подавлена. Да, непонятен характер Принциса. Аида его вовсе не воспитывает, только ещё больше балует. Он потерял чувство такта, родители Аиды его ненавидят, но он приходит к ним и живёт у них. Он болен туберкулёзом, и это ещё больше всё усугубляет. Наконец, Аида открыла мне нечто неожиданное. В воскресенье она была на экскурсии в Дундагу. Там однажды вечером на хуторе она пережила нечто странное в отношении к Принцису. Когда она приехала в Ригу, позвала его в свою комнату, зажгла свечи и торжественно передала ему Знак Доверия. Было ли это проявлением сострадания к Принцису, или было вызвано сожалением о том, что ранее вместе с матерью она Принциса упрекала, или от того, что сама не однажды ощущала себя недостойной иметь этот Знак? И всё это под воздействием мгновенного импульса заставило её сделать именно такой опрометчивый шаг. Да, такого я от Аиды менее всего ожидал. Если она действительно не осознала внутренне и не прочувствовала сокровенного смысла Знака, то в ней на самом деле есть нечто неуравновешенное и несгармонизированное. Я сказал ей: Знак Доверия Учителя предназначен только ей, её духовной ступени. Подобно тому, как она не в силах подарить другому своё сознание и духовность, так и этот Знак в чужих руках не имеет никакого значения. Разумеется, если она чувствовала себя недостойной, то могла вернуть его мне. Как грустно было обо всём этом слышать! Понятно, она теперь этот Знак возьмёт назад. Но как выправить неуважение сердца? Как же её сердце могло не почувствовать истинную правду, как же сердце её могло молчать?!

 

12 июля. Воскресенье

Вчера вечером и сегодня нас посетили Гаральд и чета Мисинь, обо многом говорили. Они всерьёз хотят к осени приобрести вблизи Риги участок земли покрупнее, чтобы заложить основы нашей «общины»: устроить теплицы, здания, детский сад и санаторий. Гаральд за короткое время обрёл большую популярность среди пациентов. Лечащихся у него столько же, как у отца. И зарабатывает много. Хочет каждый месяц откладывать 1000 латов на Общество. Уже много давал на издание книг. Он и Вайчулёнис – финансовые опоры наших начинаний. Гаральд очень пылок, ригористичен, горячо желает каждое положение Учения проводить в жизнь. Хотя он ещё не успел войти сознанием во все подробности Учения, но сердцем уже охватывает многое. Его духовная эволюция свершается изумительно быстро. Оттого и в Индии ему радуются.

 

18 июля

В Обществе гостит г-жа Кима из Эстонии. Драудзинь и Буцен от неё в восторге. Буцен пригласил её в гости. Действительно, она – дух широкой культуры, этические и духовные основы близки нашему Учению. Своей громадной энергией она многое что сумела свершить в Эстонии. Предлагает и нам свои услуги. В четверг в Обществе ей дали слово. Нам не понравилось, что она начала с того, что имеет великое счастье быть ученицей Розендорфа. Буцен о нём отзывался хорошо, только его религиозные воззрения странны и неприемлемы, он учился на Евангелиях Лорбера. Среди оккультистов Таллина он пользуется значительным авторитетом. И потом г-жа Кима произнесла фразу: «Розендорф получает прямые указания из Белого Братства». Разумеется, это неправда, значит, у него есть какая-то связь с астральными видениями, «объективность» которых мы все хорошо знаем. Жаль и г-жу Кима. Увидим, что ответит Е.И., которой Буцен написал подробный отчёт о своём путешествии в Эстонию.

Всем членам Общества, которые получили Знак, мы вручили выписки об этом Знаке из писем Е.И. Об этом я уже давно подумывал. Если бы мы это сделали ранее, выписки заставили бы Аиду серьезнее помыслить о священном значении Знака.

 

22 июля

Вчера меня навестил Валковский, накопилось много необсуждённого. А именно – болезненный вопрос Я.Принциса и Аиды. Отношения Слётовой и Фрицберг необходимо улучшить. Клизовский – довольно слабый психолог, одного члена Общества, которого он рекомендовал, придётся исключить, и в кооператив он предложил руководителя, который затем растратил большие деньги. И в другом он действует самочинно, не обсудив с правлением. Также Буцен ещё недостаточно психологически подходит к людям. Интересно, каков будет отзыв Е.И. о его путешествии в Таллин. Буцен отправился в «апостольское» путешествие в Таллин, как он сам писал, но привёз с собой миссионера иной религии. Г-жа Кима – духовно богатый человек, но если она желает эволюционировать, ей надо освободиться от влияния Розендорфа.

Я получил для печати «Нерушимое» и 200 параграфов «Аума». Наиболее тяжкая проблема – достать бумагу.

 

24 июля. Пятница

Я получил письмо Н.К. от 11 июля.

В Обществе мы решили, что каждый четверг сводную группу будет вести по очереди кто-то из членов правления. Вчера впервые мы поручили это Гаральду. Он не готовился, но охотно согласился, это был его дебют. Выступал горячо, как юный лев, хотя, конечно, чувствовал себя ещё не совсем свободно. Прочёл труды Н.К. «Новая Эра» и «Великий Облик». Затем актриса Виестур читала из «Аума».

Драудзинь перевела «Сердце», теперь торопится одолеть «Общину». Не знаю, как мне всё успеть? Надо бы просмотреть вместе с Драудзинь «Сердце». Вскоре предстоит чтение корректур книги «Нерушимое». Свой очерк о Прекрасном я тоже ещё окончательно не завершил. Есть дни, когда столь тяжко нечто творческое свершить, голова такая затуманенная.

 

31 июля

На вчерашнем общем заседании Буцен рассказал о пророчествах из пирамиды Хеопса. Затем Валковский прочёл очерк Н.К. «Промедление» и Стуран – выдержки из «Аума». Так приятно было видеть неожиданно большое число присутствующих членов Общества, столько не всегда появлялось и зимой – 40 человек. Люди по-настоящему начинают ощущать в Обществе свой Ашрам. Здесь сердце соприкасается с сердцем. Здесь укрепляется и кристаллизуется Серебряная нить с Владыкою Света.

После собрания Аида пригласила меня навестить её. Была очень взволнованной, исстрадавшейся. Я в прошлый раз ей сказал, что мне очень больно, что именно её сердце не прочувствовало Прекраснейшее, то, что связано со Знаком. Мои предчувствия оправдались: она положила передо мной Знак, чтобы я взял его обратно. Было так тяжко. Аида молчала, и у меня не было слов. Прощаясь, я вернул ей Знак и сказал, что даю ей на сохранение. Знаю, что у Аиды масса страданий и в связи с Принцисом, и в связи со Знаком. Но её собственному сердцу полагается найти истинный путь. Хочу всё же весь этот конфликт пересказать Е.И., это мой долг.

 

7 августа. Пятница

Вчера к нам в Общество явился гость, отец Кригерт, руководитель меннонитов. Он остался в нашей душе как наиболее милая память с того дня, как мы ездили ознакомиться с жизнью, устроенной им в своей общине. Мы в качестве благодарности за приём послали им все наши книги Учения, на латышском и русском языках. Он написал мне сердечное письмо, но всё же отметил, что Агни-Йога сочинена в слишком высоком стиле и им достаточно Учения Христа. Я ответил длинным письмом, поясняя то, почему все религии говорят языком символов и аллегорий, и, наконец, что мы изучаем то эзотерическое Учение, которое Христос открывал только своим ученикам, но скрывал от широкой публики. Вчера в Обществе Валковский говорил о книге «Иерархия», о предстоянии сердцем пред Образом Учителя. Потом Вайчулёнис прочёл доклад об Иерархии. Для отца Кригерта, который впервые это слушал, наверняка многое было неожиданным, и многое казалось непонятным.

В понедельник стали набирать «Нерушимое». Получил я и продолжение «Аума».

 

14 августа

Вчера в Обществе Клизовский прочёл доклад о тёмных силах, потом – очерки Н.К.: «Горький», «Мир», «По лицу земли». Буцен получил от Е.И. письмо от 23 июля. В скором времени в Риге мы сможем печатать «Тайную Доктрину». Новое, великое событие в нашей жизни. Гаральд и Мисинь много думают об учреждении «общины» в сельской местности. По этому поводу мы собрались группой членов Общества. Во-первых, мы хотим выяснить сам принцип общины, насколько она возможна и применима в индивидуальных формах нашего времени. Ибо нельзя забывать, что общине положено вмещать личные особенности каждого члена, надо предоставлять возможность стопроцентно им выявляться. Только тогда будет истинное сотрудничество. Ибо весьма несоизмеримо, к примеру, следующее: г-жа Драудзинь ныне едет на свой участок корчевать пни, в то время как она хорошо переводит и пишет очень продуманные доклады. Вторым затруднением оказалось то, что г-жа Драудзинь предлагает общине свою землю, которую недавно приобрела, но она несколько далековато – в Юмправе. И она желает устроить детский интернат. В проекте Гаральда – купить землю не далее как за 25 километров от Риги. Там, кроме теплиц, которые обеспечивали бы существование, мы могли бы устроить детский сад, позже – и народный университет и т.д. Гаральд мечтает и о своём санатории. Но одна беда – найдутся ли члены Общества, которые бы там жили? Возможно, что пожелают несколько, но это ещё не будет настоящей общиной, если придётся со стороны набирать наёмных рабочих. Но применимы ли общины древних форм для нашего времени? И не является ли «Урусвати» общиной, где имеется духовный центр и другие работники, которые сотрудничают, хотя и не знакомы с Учением, трудясь согласно лучшим своим способностям и побуждениям? Наше Общество уже само по себе является духовной общиной, и целью является именно этой общине дать привязку к жизни. Членам Общества надо активно участвовать в текущей жизни, возвышать её, посвящать культурным начинаниям свои лучшие способности и желания. Обособленную общину ныне построить трудно, она должна быть составляющей частью большой жизни. Вероятно, так понимает идею необходимости современной общины и Е.И.? В письме Буцену она говорит: «Трудно, очень трудно, если члены такой общины будут слишком разниться по сознанию. Самое важное – не тесное общежитие, но научиться вообще проявлять дух сотрудничества и дружелюбия в жизни каждого дня и во всех условиях. Ибо новые проблемы во всех областях жизни, встающие перед человечеством, требуют уже участия многих сил и специалистов для достижения синтетического вывода и практического разрешения». Гаральд и Мисинь серьёзно хотели уже осенью приобрести земельный участок, но в связи с печатанием «Тайной Доктрины», что потребует больших средств, реализацию первой идеи придётся отложить. Я лично желал бы, чтобы лучше построили в Риге сначала здание Общества, где можно было бы устроить квартиры членам Общества, музей, библиотеку, доступную всем, вегетарианскую столовую, книжный магазин, пекарню и так далее. Разумеется, для такого здания потребуется гораздо больший капитал, чем на участок земли в сельской местности. Так или иначе, в скором времени практическое решение этой проблемы будет выяснено.

Далее Е.И. отвечает Буцену по поводу его сообщения о поездке в Эстонию. О Лорбере, учение которого проповедует Розендорф, Учитель сказал: «Мы его не знаем». Розендорф рассказывал, что у него имеется прямая связь с Белым Братством и т. д., из этого одного уже можно было судить об ошибочности этого движения. Е.И. советует не пытаться создавать группы за рубежом, ибо это получится навязыванием своих взглядов, но спокойно продолжать начатый труд здесь, на месте, и принимать посетителей.

В завершение Е.И. говорит об ожидаемых событиях: «Знаки великой Победы уже обозначились, ещё малое время, и многое установится прочно. Знаки Благоденствия хранят. Но на октябрь события сгущаются, чернота несётся на юг». И «доновцы» Буцену говорили, что в октябре ожидаются события. Ныне в Испании между братьями выявляется самая дикая бесчеловечность. Нарушаются все международные законы, все этические императивы, любой голос совести. Лётчики, так же как в Абиссинии, спокойно забрасывают бомбами города, где гибнут женщины и дети. Фанатичная толпа особенно свирепствует против культурных и художественных ценностей. Если так ещё некоторое время будет продолжаться, Испания останется без культуры и духа.

 

22 августа. Меллужи

В четверг Мисинь прочла труд Рериха «Шамбала Сияющая». Чудесный труд, полный священнейшего трепета духа. Весь вечер прошёл во власти несказуемых настроений сердца. Валковский получил письмо от Е.И. Он отослал ей и мою «речь» в Обществе от 14-го мая. Чудесно и поразительно, что Е.И. говорит, что у меня сине-голубая аура. То же самое мне однажды сказал один латыш – розенкрейцер, который видит ауры. Конечно, Е.И. достигла высшей гармонизации центров. Для взора духовного синтеза не существует пространства и времени. Лучше всего о человеке можно судить по фотографии и почерку.

Сегодня начали набирать мою книгу о Красоте.

 

27 августа. Четверг, 11 часов вечера, Рига

Сегодня вечером я выдержал труднейший экзамен моей жизни. Я выступил в Обществе на общем собрании. Как обычно, начал словами Учения, затем – мгновение молчания. Потом прочёл небольшой доклад об Обществе как Ашраме, о том, что членам Общества надо проявлять наибольшую активность на пользу Общества, об Обществе, как духовной общине, о культурности и о необходимости избегать сектантства и, наконец, о планах, которые предстоит реализовать в Обществе. Потом я поручил другим членам Общества прочесть очерки Н.К. «Содружество», «Глаз <дальний>», «Скорее!», «Он». Под конец прочёл ещё четыре параграфа из «Аума». Так я завершил вечер в великом напряжении, во имя Учителя. Да, что для одного легко, для другого – наитруднейшее. Но каждому дана индивидуальная линия развития.

 

4 сентября. Пятница

Эта неделя прошла в невиданном ещё напряжении. Ночами спал мало, днями бегал <по делам>. В субботу утром приехали милые гости – д-р Серафинене и художник Вайткус из Клайпеды. С Серафинене я так долго переписывался, но у меня не было никакого представления о её внешности. Знал, что она стара, так как в Обществе её называют «матушкой». Внешнее впечатление в первый момент не показалось мне близким. Чувствовалось, что она когда-то раньше была избалована жизнью, жила в аристократической среде, и оттого ей присуща некоторая манерность. И можно было ощущать, что в жизни ищет удобства. Не является и полным вегетарианцем (ест рыбу), ибо этого будто бы требует её испорченный желудок. Когда познакомился, она стала мне ближе, но, однако, не знаю, смогли бы наши сердца истинно сблизиться? Она обладает достаточно широкими знаниями. Когда-то в России имела определённый вес в среде теософов. Уже более 20 лет занимается астрологией. Чунчик – её ученик, которого она тоже посетила. Когда я сказал, что ныне на гороскопы сильно могут влиять космические токи, это её не убедило. Когда-то занималась и магией, практиковала лечение магнетизмом. Энергичная, хотя и живёт в маленьком городе Скуодас, ведёт широкую переписку, путешествует. У неё большие заслуги в том, что теперь в Литве несколько десятков последователей Учения. Меня привлекла пылкость её сердечных чувств, ибо, в конце концов, всё то, о чём я вначале упомянул, – мелочи, главное – сердце. Всё же чувствую, что её ученики могут ещё обогнать её. Я переписывался с Сипавичюсом, и ощущаю в нём широкий, полный энтузиазма дух. Очень серьёзным и преданным человеком является Вайткус, с которым я много беседовал. Он работает в Клайпеде художественным руководителем в печатне. Отличительная черта его преданности – чувствознание и культура, чего не хватает Тарабильде, который с нами тоже переписывается. Тарабильда, хотя и столь горяч в приложении Учения, проявил так много несоизмеримостей, бестактности, или лучше сказать – наивности. Так, он хотел распространить свой рисунок в виде открытки: Н.К. в образе вождя Литвы. Подобных случаев, с которыми мне пришлось столкнуться, было несколько. И наконец: Клизовский уверял меня, что на Рождество он послал в Каунасское общество два Изображения Учителя, одно Обществу, второе – Серафинене. Тарабильда написал Клизовскому, что, поскольку у Серафинене есть другое Изображение и ей не нужно (?), он это Изображение оставил у себя. Но Серафинене мне сказала, что в первый раз слышит, что у Тарабильды есть Портрет и что он посылался ему. Она, однако, увидела этот Портрет в Обществе, и попросила меня подарить его ей. Я, прощаясь с ней, так и сделал. Подобные странности и неуравновешенности ещё у многих, прикоснувшихся к Учению. Здесь необходим весьма чуткий руководитель, который гармонизировал бы в человеке все токи, все душевные вибрации настраивал в наиболее тонком звучании. Серафинене свершила воистину великое дело. И сама она тоже растёт, и, быть может, несколько её лет стоят веков.

В субботу мы <с литовцами> посетили музеи, затем в 5 часов были на старшей группе. В воскресенье мы гостили в Сигулде у Виестур, читали письма Е.И., бродили вдоль берегов Гауи. В понедельник утром посетили Братское кладбище, вечером были опять в Обществе, на общей группе. Расстались мы поздно вечером. Чувствую, что в Литве у нас есть много милых друзей. Литовцы – люди огня, впереди у них великое будущее.

Во вторник под вечер к Гаральду пришёл седой отец Кригерт, прочёл историю своей общины, рассказывал о своих радостях и печалях. Сколь близок духовно Кригерт нашему Учению! Если бы не различия в понимании философии, из-за которых в мире столько раздоров, то могло бы быть гораздо больше братских сближений среди духовно зажжённых людей. Так приятно, что отец Кригерт столь терпим к нам. Однажды он явился к нам в Общество и выслушал длинный доклад об Иерархии, в котором рядом с Христом были поставлены другие Учителя. И всё же он снова пришёл, и даже хотел знать наше суждение о его докладе. Из книг Учения ему больше всего понравилась «Община». Ибо и Христос мог бы говорить так, как сказано в «Общине». Возможно, его с нами сблизила и моя очень доброжелательная статья о меннонитах в «Цельше». Столь чудными были некоторые его мысли: «Не штопать надо старые взгляды и мышление, но приходить с новыми, созидать на новых основах!», «Кто стоит выше, у того и сознание своего долга должно быть выше», «Каждый должен жить ради блага другого, надо помогать друг другу сплотиться, ибо только в общине возможно лучше всего развиваться».

В среду вечером я гостил у русского журналиста П.Пильского в Дубултах. Когда-то я ему передал книги Рериха, но его дома не было. Явился и Кейхель, член Парапсихологического общества. Г-жа Пильская – увлечённая антропософка. Кейхель принёс с собой последний номер «Оккультизма и Йоги», задаёт вопрос за вопросом. Ищет доказательств. Пришлось сосредоточить всю сообразительность. Очень оживлённо прошло всё время – четыре с половиной часа, прямо незаметно, и опять я заявился домой после часа ночи. Удивляюсь: раньше после всех бессонных ночей я был бы окончательно разбитым. Ныне – способен превозмочь усталость. Говорили мы о перевоплощении, о многом. Сам Пильский признаёт трансцендентальный мир, но живого интереса не проявляет, поле его деятельности – литература. Симпатии Кейхеля я завоевал, рассказав, что предложил проф. Дале учредить институт парапсихологии, такой центр, который бы влиял на окружающую жизнь, и что в университете необходимо учредить семинар по парапсихологии.

В четверг на собрании в Обществе Буцен выступил с докладом о Культуре. Он говорил с большим восторгом, но, как обычно, слишком популярно, редко касаясь Учения. Наверное, в будущем эти свои недостатки он устранит. Он убеждён, что у него великий дар речи. Но, поистине, так сказать нельзя. Вообще-то он чрезвычайно пылок. В нём наблюдается большое продвижение, и он внутренне воспитывает себя. Когда-то он старался «выдвинуться», но мы надеемся, что и это он преодолеет. Вчера он поделился с несколькими членами Общества своей великой, наивеличайшей радостью. Он получил письмо от Шибаева, где были присовокуплены строчки Е.И.: «Посланные Вам «дары» считайте посвящением». Видимо, подразумевается Знак. Я понимал его большую взволнованность в тот вечер. Большей радости на свете человек не может обрести. Но и – большей ответственности.

В последние дни меня посетили несколько молодых, желающих вступить в Общество. При приёме – великая ответственность, ибо желательно, чтобы в Общество вливались люди с более-менее подготовленным сознанием. У нас теперь затруднения с некоторыми младшими членами Общества. Выгонять неудобно, но, по существу, они далеки от Учения. Так, мы желали бы реорганизовать группу Слётовой, в которой несколько неуравновешенных людей, и Слётова сама, кажется, не умеет воспитывать. Окончательно решить надо до следующего четверга, когда объявят дни собрания групп. <Занятия> в группах начнутся опять с 14 сентября.

 

7 сентября. Понедельник

От Н.К. в пятницу я получил письмо. Он озабочен, что не получил известий, можно ли посылать книги музеям на его родине? Я Шибаеву об этом ответил, но поздно. Много я думал и переживал по поводу этого вопроса. Главным образом о том, как ввести в эту страну идеи Пакта Мира. Там вся печать изолируется от внешнего мира. Помещаются статьи только близких им людей, и, разумеется, в особом стиле. Но Учитель предвидел, что Пакт будет иметь успех и там. Пришёл на ум Указ: «Если Учитель скажет: "Беги через поток" – значит, подножие усмотрено, но попади ногою на камень». Это значит – прояви наибольшую находчивость.

В субботу был у Клизовского, он прочёл мне новое письмо Е.И. Пишет о принципе Матери Мира. В конце вновь подчёркивает великое значение Знака Доверия в деле развития человека. Знаки для госпожи Крауклис и Слётовой были присланы по просьбе Клизовского. В конфиденциальном письме Е.И. отметила, что шлёт Знаки на ответственность самого Клизовского! Конечно, когда я это читал, у меня невольно защемило сердце: не обиделся ли Клизовский, что я прошёл мимо его знакомых? Те Знаки, которые были доверены мне для дарения, мы вместе с Валковским разделили по чистейшей совести. Думал и о Крауклис и Слётовой, но вручил бы им, если бы получил ещё. Я знал, что Слётова, при всей её преданности Учению, ещё не совсем гармонична. И сам Клизовский это только что подтвердил. Клизовский прекраснейший человек, но слаб как психолог, так, у нас возникли неприятности с двумя членами Общества, которых он рекомендовал и первоначально даже защищал.

Все эти дни было тяжко на сердце: я всё ещё не выполнил порученного мне задания. И никто из старших членов мне здесь не помог советом. Удивлялся я и грустил, что от Е.И. с июня не получил ни одного письма, хотя послал ей три. И сегодня пришла новая неожиданность – мне телеграмма. А именно: Deeply touched Haralds letter describing Your beautiful speech rejoicing unity members please convey our heartiest greeting. Roerich. [13] Гаральд преподнёс мне сюрприз. В четверг, после моего доклада, я дал ему свою речь с собой домой. Он её до трёх часов ночи переводил и утром воздушной почтой отослал. В речи были отображены и наши планы. Там был призыв не стать сектантами, быть культурными во всём... Такими неожиданными наградами, таким благословением меня столь часто одаряют. А что же я даю взамен своим Руководителям? Так мало я ещё выявил требуемой меры активности! Мне полагалось бы упорядочить свою жизнь. Но вчера, после долгого времени, я чувствовал себя опять сломленным, хотя весь день старался читать корректуру...

 

11 сентября. Пятница, утром

Насколько 27 августа у меня в Обществе хорошо получилось с докладом, настолько вчера – плохо с несколькими словами о новом порядке групп. Что другим так легко, для меня – великое затруднение. Но так уж, очевидно, нужно. Я согласен всё стерпеть, лишь бы принести благо Обществу, лишь бы в его доброе согласие не внести диссонанса. Теперь вечера по четвергам проходят так содержательно и созвучно. Вчера вела г-жа Драудзинь, прочла краткий доклад о жертве, затем – выдержки из Учения о служении. Потом читала очерки Н.К.: «Вперёд», «Тайны», «И это пройдёт». В завершение – несколько страниц из «Аума». Мы решили образовать две новые группы – латышскую будет вести Драудзинь, русскую – Крауклис. Буцен будет вести прежнюю, которую вёл вместе с Крауклис. Только мало останется в его группе, большинство желает начать нечто новое. Буцен мало пользуется успехом отчасти и потому, что слишком останавливается на Библии. Когда обсуждали распределение групп, вышла неловкость с Буценом, который был несколько расстроен. Группа Слётовой также останется по-прежнему. Хотели мы её упразднить в связи с тем, что в ней много членов Общества, излишне увлекающихся всякими «видениями». И сама Слётова этому способствует, ибо и у неё «астральные» способности. Хочу с ней поговорить побольше. Поручу доклад о вреде низшего психизма, дам материалы. Создали затруднения и некоторые члены в её группе и в группе Лицис, придётся с ними лично побеседовать. Они не внедряют Учение в жизнь.

Вчера я вновь получил краткое письмо от Н.К. От Е.И. всё ещё нет, хотя я так жду. Спрашивал её о предвиденных реформах в нашем Обществе. Однако если письмо так задерживается, значит, нам во всём надо управиться собственными силами. Единственно мне тяжко на душе от предположения, не ждёт ли Е.И. вестей о Ро<ссии>, и ответит только после них. Но я уже опоздал. Знаю, что всё это было для меня испытанием.

Вчера я побывал у Стуре. Приглашал его к сотрудничеству. Просил вести группу. Он оправдывается, что ныне очень занят в школе. Участвует в какой-то хозяйственной комиссии. Пишет учебник немецкого языка для школ. Кроме того – у нас будто бы уже есть хорошие руководители групп. Конечно, я говорил и о стремительном времени, когда особенно требуется взаимное содействие. Он сказал: я ведь косвенным путём могу с Учением ознакомить и школу. Прочёл мне письмо Е.И., адресованное ему. В нём Е.И. опять затрагивает тему вреда низшего психизма. В конце упоминает, что в сентябре и октябре события сгустятся. Пролог космической драмы начался в Испании, где тьма пожирает тьму.

 

12 сентября. Суббота

Сегодня я, наконец, получил письмо Е.И. Воистину благословен этот день. В письмах Е.И. так много евангельского, так много вечно-женственного и одухотворённо-мудрого. Во-первых, Е.И. отвечает мне на вопрос о трагических отношениях Аиды Виестур и Принциса. Принцис не может быть «старым духом», как Аида думает, ибо старым духам как раз присуща большая сила воли и великая неотступность. Также нет ничего обманчивее иллюзий Тонкого Мира: человек становится игрушкой жителей низших слоев. Далее: «Очень советовала бы молодой девушке подождать связывать свою судьбу... Поступок со Знаком, конечно, показал непонимание Основ Учения. Но оправдание этому поступку можно найти в чрезмерной жалости к крайне легкомысленному человеку и надежде, что Знак, может быть, поможет ему воспрянуть духом. Потому не будем слишком порицать. Ваше сердце правильно подсказало вернуть его ей... Со всею сердечностью просите её разумно отнестись к случившемуся... Скажу Вам доверительно – аура молодого человека очень отемнилась. Мне жаль молодую девушку, очень опасаюсь, что, выйдя за него замуж, она окончательно потеряет власть над ним и лишь послужит его дальнейшему духовному падению. Слабые характеры в довольстве не закаляются и не преуспевают...»

Сколь чрезвычайно чутко выражено! Странно: когда я к вечеру созвонился с Аидой, сказал ей, что у меня имеются из Индии важные радикальные сведения для неё, что я писал о состоянии её и Принциса и теперь у меня есть ответ, – Аида ответила: «Не могу ли я прийти к Вам в библиотеку в понедельник около полудня?» Она теперь будто бы интенсивно готовится к экзаменам. Когда я обмолвился, неужели она не желает приехать раньше, я всегда дома и поговорил бы с ней, она ответила: «Может быть, завтра, если поеду в Межапарк подыскивать квартиру». Где же её огонь, где её горение?! Я ведь её знал как весьма устремлённого человека! Неужели действительно Принцис начинает влиять на неё? Я бы ни мгновение не выдержал, не приехав. Я бы ночь не спал, зная, что где-то ожидают меня известия, которые могут радикально перевернуть мою жизнь. Даже Гаральд несколько раз немедля приходил ко мне, узнав, что о нём хоть пару строк написала Е.И.

Далее Е.И. даёт пояснения по некоторым вопросам в связи с Учением. О праздновании 24 Марта. В скором времени можно будет печатать «Аум». Относительно «Тайной Доктрины» она опасается – хватит ли у нас средств на неё. Затем о Гаральде, шлёт ему лекарства. Наконец: «Сентябрь месяц срок очень значительный для Европы и России, и особенно для Англии. Мы сейчас в вихре событий, но не будем устрашаться. Будем следовать Указаниям, чтобы не выступить из-под Щита. Одна тьма пожирает другую тьму, точнее определить происходящее трудно. Как обстоит дело с уставом?» Я в июле писал ей, что мы желали бы завести в Обществе внутреннее положение. Она отвечает, что следует придерживаться тактики Будды. Основополагающие законы должны быть краткими, остальные могут быть подвижными и их можно менять. Спрашивает о моём новом труде. Он близок её сердцу. Шлёт приветы.

На сердце была такая тяжесть, но получил письмо – и сердце расцвело.

Вернувшись домой, я встретил Иоханну Кегис, которой мы выделили комнату в чердачном помещении, она вернулась из деревни. Только начал с ней беседовать, как она сразу внесла в пространство диссонанс тьмы. Всю прошлую зиму я ощущал порывы её настроя. Все мои лучшие слова и намерения отскакивали, как от железной стены. С любым психически здоровым человеком я бы смог весьма скоро завязать контакты. Зимой было трудно, ибо она четыре месяца даже не искала работы. Любой душевно здоровый человек ушёл бы от людей, к которым он ощущает неприязнь. Пусть она живёт у нас, но тяжкая проблема – как её лечить?

 

13 сентября. Воскресенье, вечером

Сегодня был в гостях у К.Дуцмана. Принял очень вежливо: «Где же мы в прежних жизнях встречались?» Рассказывал о своих книгах. Подарил труд Петрашицкого. Уже там под конец Дуцман говорит об этике. В завершение встречи мы коснулись и его статьи в «Сеейс» о расширении сознания. Оказывается, «Сеейс» печатается в 10 000 экз. и его выписывают все пасторы. После появления статьи Дуцмана посыпались потоком письма пасторов с протестами. В продолжениях статьи редактор печатал примечание, что он не согласен с мыслями автора. Наконец – вообще приостановил дальнейшую публикацию, но текста ещё остаётся на два номера. Но на этом дело не кончится. Статья выйдет книгой, издаёт её «Земниека Домас» [14] в правительственном издательстве. Издадут 1 000 экземпляров с условием, что Дуцман часть распространит сам. 300 экземпляров обещал распространить Вилцинь в своих приходах, он стоит близко к учению Лорбера. И сам Дуцман интересуется Лорбером, ныне читает восьмой том его статей. Мировоззрение будто бы близко нашему Учению, космологические и природоведческие установки совпадают с современной наукой. Я сказал, что мы получили Указание Учителя, что Белое Братство не имеет никакого отношения к Лорберу. На это, прощаясь, Дуцман ответил: «Следует доверять и личной интуиции». По всему видно, что он ещё не проникся духом Учения, ещё не осознал полностью и всей сути Принципа Иерархии, так, как это понимаем мы. Я просил его прочесть свой труд в нашем Обществе. Обещал сделать это в октябре. Высказал желание почаще встречаться со мной. Чувствуется, что он в великом одиночестве. Жена парализована, живёт в Огре. Духовного контакта с ней нет. Но, быть может, страдания в семейной жизни и помогли ему вырасти духовно?

Ныне Пильский поместил статью о Рерихе в «Сегодня». Пишет культурно, отзывчиво. Единственно жаль, что вначале отметил, что некоторые называют нас Белым Братством. Кто же смеет пользоваться этим священнейшим именем?!

 

14 сентября

Сегодня случилось нечто неслыханное в истории Латвии: утром к д-ру Лукину явились двое врачей из полиции, Вейд. и Коц., по поручению директора департамента здравоохранения Алкса, с целью допроса насчёт его методов лечения. Объявили, что он сам не имеет права изготовлять лекарства и выдавать их, и что распространять следует через аптеки. Что же это! Если Лукину действительно запретят изготовление лекарств, то тем самым полностью разрушат новую, гениальную отрасль медицины, и это станет тяжким ударом всей культуре духа и тела для Латвии и всего человечества. Ведь д-р Лукин сам их составляет и совершенствует. Разве аптека будет работать вместо него? Разумеется, Лукин проявляет величайшую энергию, чтобы победить. Ибо за ним Истина, его поддерживает Иерархия Света.

 

15 сентября

Сегодня Гаральд был у Алкса (министра здравоохранения). Тот всё время относился к нему с насмешкой. Вёл себя грубо. Назвал его отца шарлатаном. Гаральд, уходя, не подал руки. Ныне Гаральд спешно добивается приёма у Ульманиса. Ибо после того, как решение будет официально сообщено, будет уже поздно.

 

16 сентября. Среда, вечером

Сегодня, наконец, пришла Аида. На несколько минут. Ибо где-то в Межапарке её ждёт брат. Она вообще намеревалась прийти тогда, когда меня нет дома. Чувствую, что Аиде ответ из Индии как-то неприятен, словно и не важен. Когда она сказала, что её ожидает брат, мне было трудно начать <разговор>. Я ведь сообщил, что здесь самые радикальные советы для неё от нашей Руководительницы. Она была очень встревожена, возможно, что и оскорблена. Можно было ощутить, что она куда-то торопится. Знаю, как человеку иногда трудно бывает выдержать истину. Особенно, если он внутренне в ней хоть немного сомневается. Таких случаев в Обществе было несколько. Мне казалось, что и Аида про себя мыслит: «Вы его совершенно не знаете!» Ибо, как говорят, – любовь всё идеализирует. Вообще-то верно, что ныне – психологически самый неподходящий момент сообщать Аиде эту истину. В последнее время Принцис наладил хорошие отношения с семьёй Виестур. И у матери лучше мысли о нём, чем прежде. Он начал новую торговлю обувью, хочет теперь искупить свои прошлые финансовые промахи. Все его мысли сосредоточены только на одной цели – как заработать деньги. В Обществе не был давно. Вполне возможно, что там он <боится> встретиться с одним членом Общества, дамой, у которой одолжил крупную сумму денег. Но нельзя забывать о духе. Если человек будет жить духом, то и внешний успех придёт. В его случае не столь важны успехи, хотя у Принциса обстоятельства сложились трагично, но прежде всего – нужно сознательно воспитывать свой характер. Кажется, об этом он мыслит мало. Недавно, в разговоре с ним, я заронил несколько подобных советов, но чувствовалось, что они не дошли до средоточия его существа. Я нисколько не сожалею, что писал в Индию. Во-первых, мать <Аиды> неоднократно меня просила. Во-вторых, самое главное, – я должен был сообщить о Знаке. И ведь я обрисовал всю эту историю шире для того, чтобы хоть как-то оправдать её поступок. И также надлежало прийти к ясности о видениях, посетивших их обоих. И подтвердилось, что относиться к ним следует чрезвычайно критически.

Возможно, что настроения Аиды в тот момент я полностью и не понял. Хочу быть справедливым. Только что я узнал, что она была простуженной. Всем сердцем я желал бы её охранить от влияния Принциса, и, в свою очередь, ей следует воспитывать Принциса, если только она на это способна. Так или иначе, всё это величайшее испытание в её жизни.

 

18 сентября. Пятница, утром

Вчера Гаральд прочёл мой доклад в Обществе, в русском переводе. Затем кое-что рассказал о Флоренции, о величественном духе её культуры и о Савонароле, и в конце высказал пожелание, чтобы подобная Флоренция процветала и у нас, и нами руководил Савонарола. Прочёл письмо Е.И. мне и Клизовскому. Гаральду никак не удаётся добиться приёма у президента. Положение тяжёлое. Говорят, что уже принят закон, запрещающий врачам держать дома готовые лекарства и давать их больным. Гаральд думает, что этот закон принят специально из-за него.

 

19 сентября

Сегодня утром беседовал с Аидой, она мне сказала: «Я ведь у Вас не просила совета, просила моя мать». Как больно было это слышать! И главным образом потому, что этот совет дала Е.И., а не я. Это было уже определённым неуважением к совету нашей Руководительницы. Ведь весной <Аида> сама неоднократно приглашала меня и Валковского к себе и поверяла свои печали. По всему чувствовалось, сколь неприятно теперь ей это вмешательство в её жизнь, – то, чего она сама раньше желала. Размышлял я много. В конце концов сходил к ней домой. Ибо я хотел сгладить острое напряжение. Она упрекала, что не ожидала от меня такого. Но я шёл не оправдываться перед ней, а яснее донести мысль, что я несу ответственность за Общество и за неё, и что я в ответе за Знак. Её будто бы поразило то, что Е.И. дала тот же совет, который в ней самой уже три года назад созрел, как же она могла его повторить? Я сказал, что Е.И. видит ауры, и видела и её, и Принциса и т. д., разумеется, подробнее об ауре Принциса я ничего не сказал. И у неё не было никакой причины примеряться к пониманию Аиды. Странно. Ведь я ранее видел в ней великую преданность? Знаю, что любовь слепа, даже безумна. Единственно я опасаюсь, как бы Аида неосознанно не оказалась под влиянием Принциса. Таковы мои первые трудности на посту руководителя. И они непрестанно следуют за мной. Трудно быть с чутким сердцем. Так и сегодня, к примеру, пришлось временно отказать в приёме в Общество некой юной деве, которой я отчасти уже обещал относительно принятия. Я видел её интерес и то, что она много страдала, но недавно мне стали известны о ней некоторые вещи, которые заставляют строже её испытать перед принятием. Есть люди, которые в первый момент кажутся столь ясными, о которых смело можно сказать: вы – люди будущего. Но есть и такие, которые вовсе неплохи, но окутаны тайной. Сердце велит как-то осторожнее к ним подходить.

 

23 сентября. Суббота, вечером

Благословен этот день! Во сто крат – благословен! Этот день вновь принёс моей жизни невыразимое словами счастье! Изумляюсь, как я способен вынести это великое напряжение прекрасного. Быть может, потому, что уже были подобные минуты напряжения, и дух уже познал объятия огня. Станет ли этот день венцом других дней? Знаю только, что и другие дни были для меня столь же священны. И тогда, когда приходила неожиданная радость – Изображение, или – фотография Камня, или Знак, или Слова Учителя о конспекте моей книги. Подобное благословение мне принесло и письмо о нуклеусе, далее – письмо Е.И. о моей речи. Склоняю голову перед Великими Дарителями. Стать бы мне достойным великой ответственности! Вот её письмо:

«Родной наш Рихард Яковлевич, 4 сентября принесло нам большую радость. От Гаральда Феликсовича пришло письмо, полное энтузиазма, написанное им под впечатлением Вашей чудесной речи и той гармонии сердечного единения среди присутствующих, которую установила вибрация Вашей ауры. Радость эта ещё возросла, когда было Сказано: «Разделяю Вашу радость о Латвии». Потому мы не могли удержаться и послали Вам телеграмму. Теперь же прилагаю и Сказанное на следующий день, Слова эти мы включим в книгу «Аум». – «Вы слышали, что лицо, страдавшее недостатком речи, вдруг могло произнести прекрасное и вдохновенное обращение. Не могла этого достичь лишь единоличная воля, требовалось участие и другой энергии. Кто-то послал свою Защитную Силу. Может быть, такая Сила навсегда исцелит недостаток. Может быть, нервная судорога уйдёт навсегда, если сохранится та степень энтузиазма, которая наполняла произнёсшего прекрасную речь. Пусть он наблюдает за ритмом своего сердца. Пусть вспомнит, как гармонизировалась его удачная речь, которая так вдохновила слушателей. Удержать явленную гармонию уже будет достижением. Много можно привести примеров, когда ритм психической энергии возносил человека и помогал преодолевать все нервные спазмы. Много можно назвать случаев, когда люди под влиянием высшей энергии забывали навсегда о своих недостатках». – «Всякое чрезмерное напряжение противоречило бы гармонии. Надо, чтобы удачная гармония оставалась в памяти без всякого насилия. Пустынники указывали на глубочайшее значение бессловесной молитвы – так судить могли лишь познавшие мощь гармонии». Так, родной Рихард Яковлевич, памятуйте о посылаемой Силе, пусть в сердце пребывает животворящее тепло при воспоминании о Защитной Силе.

Вчера пришла глава «Культура» из Вашей книги [15]. Прочли мы её с полным восторгом, ибо это именно то, что сейчас так важно подчеркнуть. Ввиду этой важности мы очень просим Вас напечатать эту главу по-русски в виде отдельной брошюрки. Она будет крайне нужна. Напечатать её следует как можно дешевле. Ведь много замечательного совершается и нужно бросить лучшие зёрна во вспаханную почву.

Шлём Вам и Элле Рейнгольдовне и всем ближайшим сотрудникам нашу радость».

Приложены были письма Н.К. и В.Шибаева. Сердечно пишет и Н.К. Он даёт конкретные указания о публикуемой брошюре.

Я решил в конце «Нерушимого» перепечатать один лист, чтобы была возможность поместить присланную статью Н.К. «Мир».

Вчера отослали в цензуру мою книгу «Сознание Красоты спасёт».

 

26 сентября

Сегодня получил от цензуры разрешение. Новое, хотя и небольшое, строение опять свершено. Всё же многие свои мечты, заботы, устремления я воплотил в ней. Со следующей недели начну её рассылать.

Получил телеграмму из Наггара, чтобы спешно начать печатать «Аум».

 

28 сентября. Понедельник

21 сентября, в понедельник, я прочёл в старшей группе краткую «Памятку руководителям групп» – о принципах, которых следует придерживаться, руководя группами. Кроме теоретических, я подчеркнул и воспитательные моменты. Руководитель должен быть и воспитателем, он должен вникать в личную жизнь членов группы, должен стать отцом и матерью. Эти напоминания особо важны теперь, потому что создаются две группы: Драудзинь (латышская) и Крауклис (русская), которые уже начали свою деятельность. Знаю, что эта памятка будет принята во внимание. Самый больной вопрос был о группе Слётовой, которую мы хотели упразднить, распределив членов по иным группам. Однако в последний момент я её оставил, дабы не оскорбить Слётову. Сама Слётова тоже поняла, что членов её группы ещё нужно воспитать, старается подойти к ним ближе. Только что я долго говорил с Бялковским, одарённейшим, устремлённейшим членом группы Слётовой. Он тоже осознал, что необходимо содружество, взаимное воспитание, и он попытается содействовать этому в группе Слётовой.

 

2 октября. Пятница, утром

Вчера в Обществе шведский журналист и путешественник Иллион познакомил нас с религиозными обычаями Тибета. В Азии верят, что наступающие годы будут решающими в истории человечества. Большинство лам – лицемеры. Есть только несколько сот истинных отшельников, полностью забывших о корысти, достигших «вечной молодости». В минувший четверг Валковский читал в Обществе письма.

Я получил от Н.К. новое письмо. Оказывается, наша совместная с Буценом телеграмма о том, что для печатания «Тайной Доктрины» средства имеются, имела значение. Получена она 16 сентября. События следует оценивать не по следствию, но больше по побуждению. И мы ощущаем, что 16 сентября заложены основы чего-то великого. <Послать> телеграмму предложил Буцен.

 

7 октября. Среда

Я получил завершение «Аума» и письмо Н.К.: «Из нашей телеграммы Вы уже знаете о необходимости выпустить эту книгу со всякою спешностью. К этому имеются особые причины». Получил я и несколько номеров журнала «Урусвати», которые следует переслать на родину Н.К. О последней мы много, много думали: как же внести идеи Пакта Мира и там? Получил новый образец каталога наших книг, много думалось о распространении книг за рубежом. Если мы сами там распространяем, то нам необходимо получить в Валютной комиссии лицензию, но через «Вальтерса и Раппу» [16], во-первых, дело движется намного труднее, во-вторых, нам следует давать 40% за работу и т. д. Есть трудности и с представительством книг Учения за рубежом.

Так или иначе, всё следует делать спешно: «Ведь теперь каждый день равняется целому году».

 

12 октября. Понедельник

В четверг на общей группе мы начали читать «Общину». Вечер открыл Клизовский кратким обзором о значении мгновения молчания.

В пятницу Буцен был у русского консула по делу пересылки книг в русские учреждения. Вначале, разумеется, он был принят прохладно, позже разговорились весьма сердечно. Буцен познакомил консула с Пактом Мира. Ныне у нас проблема – как лучше всего послать книги? В конце концов мы решили официально, от имени Общества. В эти дни я пошлю и статьи о Пакте Мира для русских журналов. И здесь приходится ломать голову, ибо какие только сплетни не распространяются об Н.К. и о нас. Разумеется, открытость чище всего представит честь Общества. Наш девиз – Культура, и кто очерняет носителей Культуры и её вождей, людей, самоотверженно служащих внесению света в сознание человечества, те сами себя зачисляют в ряды тьмы. Только что, в четверг, проф. Шмидт читал в «Мамуле» [17] доклад о том, что нам даёт Восток. Часть своей лекции он посвятил Н.К. и поношению его экспедиции и движения. Мы знаем, что Шмидт уже неоднократно выступал в народном университете против Н.К. Также он писал в «Брива Земе». И в отделе прессы совершенно превратное мнение об Н.К. Такие же слухи распространяет и Дикман. Между прочим, я только теперь прочёл его бескультурную статью в индийском журнале «Йога» за прошлый год. Он ни в малейшей степени не понимает истинного значения того, что есть Махатма, но похваляется, что познал культуру Индии; по сути дела, он – узкосердечный сектант. Так всё больше вокруг нас нарастают противоборствующие силы. Чувствую, что будет ещё битва. Но мы знаем, что за нами Иерархия Света.

 

13 октября

Вчера мы отослали Московской публичной библиотеке третий том журнала «Урусвати». В качестве сопровождающего письма – бланк Общества с моей подписью. Затем я отослал ещё от своего имени в Москву, в «Новый мир» и «Литературную газету», статьи о Пакте Мира. Мы знаем, что это риск. Неизвестно, как русская пресса это воспримет. Могут быть неожиданности и с нашей цензурой. Но благой труд наделён крыльями успеха. В добром труде магнит и огонь. И всё же – вчерашний день я считаю новой страницей. Знаю, насколько это важно – заложить магниты о Пакте Мира в сознании русского народа. Если бы эти статьи остались лишь в ящиках <столов> редакций, всё-таки некоторые с ними познакомятся. И будет же когда-то смена правительства, может быть, уже скоро. Тоска по духовному опять должна занять центральное место в сознании русского народа.

На прошлой неделе начали набирать «Аум». Знаю, как всё это спешно. «Нерушимое» отправлено в цензуру 6 октября, ещё до сегодняшнего дня нет ответа. Печатают и «Культуру». Задумываюсь, может быть, книгу о сознании Красоты всё же издать и на латышском языке, прямо-таки жаль, что латышскую молодёжь эти идеи минуют. Но как же издавать конспект, когда впереди большой труд? Знаю, что некоторым эта книга принесла радость. Однажды утром Валковский показал мне мокрый носовой платок – он всё ещё остаётся приверженцем восторженных проявлений, но на людях теперь себя сдерживает.

 

17 октября. Суббота

Буцен получил письмо от Е.И. В нём конкретные указания об издании «Тайной Доктрины», которую нам вышлют в ближайшие дни. Затем в письме – пояснения о психической энергии. И Гаральд получил от Е.И. письмо, что они вместе с Гаральдом возмущены нападками на него духовных мракобесов. Врачам-искателям, прокладывателям новых дорог, стало быть, опять приходится превратиться в алхимиков-символистов, как в средневековье.

«Истинно, только твёрдо идущему сопутствует Луч Великого Владыки, ибо он идёт не уклоняясь и потому не выпадает из полосы Света... События надвигаются, но встретим их мужественно, ибо они есть вход в будущее. Над Севером знаки хорошие. Под Щитом Великого Владыки всё воинство Его будет невредимо. Но нить, связующая сердца Учителя и ученика, пусть превратится в мощный канат, ибо много будет посягательств порвать её».

В четверг читали, между прочим, в латышском переводе «Подземные жители» Рериха.

Сегодня мы переговорили с Эмилией Виестур и Мисинь о драматической студии в Обществе. В следующий вторник соберутся впервые. Виестур очень хотела бы организовать детский театр. Об этом и я мечтаю, но нужны средства и репертуар. В нашем Обществе можно было бы проводить вечера поэзии, драматических представлений, один вечер мог бы быть, к примеру, посвящён жертвенным песням «Гитанджали» Тагора и сценам из «Владыки тёмного покоя». Всё будет зависеть от того, сколько огня и упорства найдётся у сотрудников.

Сегодня мы получили разрешение цензуры выпустить «Нерушимое».

 

23 октября. Пятница

Я получил сегодня столь долгожданное письмо. 29 сентября воздушной почтой я отослал Н.К. свою книгу о Красоте. Хотя я и вложил свой огонь сердца, свой пиетет и устремление, мечты о будущем, однако окончательно готовым и освящённым своё строение я мог считать только после того, как получил бы признание из Индии. И сегодня вновь я держу в руках два священных, благословенных письма: от Е.И. и Н.К. И опять – великий дар сердца, принёсший мне огромную сердечную радость, великое, всеобъемлющее счастье сердца. Сколь чудесно это письмо Е.И., чудесно, как и прежние:

«Вчера была нам радость – пришла Ваша чудесная книга "Сознание Красоты спасёт". В тот же вечер мы прочли этот огненный гимн Красоте. С восторгом вчитывалась в эти одухотворённые строки. Столько в них сердечного огня! Столько Света, бодрости и радости! Книга эта должна найти место на столе правителей, в школах и в каждом обиходе. Ведь она говорит о самом насущном, о том, чем жив человек! Хотелось бы, чтобы она проникла и туда, где начинают мечтать о внесении красоты в жизнь.

Сердечное спасибо и за готовность издать книжку "Культура". Сейчас так важны подобные книги. Нужно будет найти и возможность распространять их и в Швеции [18]».

Затем о Дуцмане, о радости Гаральду. «Ничто так не усиливает нашу психическую энергию, как любовь к Учителю и энтузиазм в Служении. Доверие, энтузиазм и любовь к Великому Владыке творят чудеса в жизни нашей и переносят нас через все опасности...

Вы правы, выдавая Портрет лишь сотрудникам, заслуживающим доверия. Хотя Портрет открыто продаётся в Теософском обществе и напечатан в книге Гартмана, всё же пусть нами он не распространяется слишком свободно. Также тот Портрет, который был послан Вам, даётся с большим выбором». Хочу ещё пояснить, что тот Портрет, который мы вручаем членам Общества, отличается от помещённого в издании Гартмана. Затем <Е.И. пишет> об астрологии. Радуется по поводу Монтвидене, что она избрана руководительницей Литовского общества. Пишет о «Тайной Доктрине». И в конце:

«Родной Рихард Яковлевич, мне хотелось бы знать, кому из ближайших сотрудников показали Вы присланный Вам Портрет? Фёдор Антонович через Владимира Анатольевича запрашивал меня о Портрете, который бы он мог носить всегда при себе. Думаю, что он имеет в виду такой же, как и у Вас. Если да, то мы отпечатаем ещё и пошлём ему. Мне также хочется послать один и Гаральду Феликсовичу. Пока что, кроме Вас, никто (в Европе) этого Портрета не имеет.

Так в дни величайшего космического напряжения в чудесной Латвии строится великое дело. Огненные формулы входят в жизнь и будят сознания. "Осознание Красоты спасёт" – истинно спасёт!

Хочу закончить самым прекрасным. Вчера, когда мы читали Ваши вдохновенные страницы, пришла Весть – "Похвалите Рихарда – он радует".

Пусть эта РАДОСТЬ звучит ПОВЕРХ всего!»

Письмо Н.К.:

«Спасибо Вам сердечное за большую радость, нам доставленную Вашей новой книгой. Спасибо и за посвящение, и за весь текст, полный духовного горения. Поистине, кроме вдумчивого увлекательного изложения, вся книга привлекает к себе своей духовной чистотою. Аура книги полна аурою автора; так ценно, что в Латвии издаются такие чистые идейные книги, и можно лишь пожелать, чтобы она проникла в широкие слои общества. Пусть книга войдёт в школьные библиотеки. Пусть она найдёт путь и за границу, пусть и в других странах знают, чем горит дух Латвии. Ещё раз спасибо за праздник духа». Затем – об отправке книг президенту нашего государства (в среду мы уже послали журналы «Урусвати» и труды Н.К.). Пишет о распространении книг, о Гаральде и т. д. В конце:

«Теперь самое главное. Вы уже знаете о том, как Свыше одобрена Ваша деятельность. Теперь Указано, что Общество может расширяться, привлекая молодёжь. Вообще, всякое общение с молодыми поколениями совершенно необходимо для каждого живого дела. Предчувствуем, как эти зёрна Указаний упадут на Вашу чуткую почву. Поистине красота спасёт мир. Все наши общества и содружества являются и отделами Лиги Культуры. Ведь в культуре кристаллизуется красота».

 

26 октября. Понедельник

Вчера я прочёл в старшей группе оба письма, за исключением страницы о Портрете и «Тайной Доктрине». До того я долго сомневался, хорошо ли это? Я ведь никогда личное не показывал другим, единственно давал читать Валковскому. Но моя книга ведь не принадлежит мне одному. Она принадлежит всем. И как же не поделиться радостью с ближайшими друзьями? Конечно, чрезвычайно трудно читать людям добрые слова о своей работе. И тактично ли это? Но если каждое слово, идущее из Индии, есть Красота, то как же не передать её другим?

Приятнее всего делиться с теми близкими сотрудниками, в которых сказанное никогда не вызовет личностной мысли. Откровенно говоря, в этом смысле смелее всего я с Валковским. Какими бы пылкими и чудными ни были Буцен и Клизовский, я не уверен, освободились ли они совсем от оттенков обидчивости? Кроме того, сколько раз Буцен по-детски мне говорил: «Напишите что-нибудь хорошее в Индию и о моих докладах». Конечно, он творит благо ради дела, но всё же просвечивает и своё «я». Он просил Портрет. Е.И. мне писала об этом, очевидно, чтобы я высказал свои мысли, но ведь она сама знает. Как же мне посметь судить и советовать? Буцен ведь милый человек, и мы становимся друзьями. Но если бы я отметил в письме к Е.И. Буцена, то должен отметить и Клизовского, и Валковского. И Гаральд понемногу приобщается к нуклеусу. Он участвует и в финансировании «Тайной Доктрины». Он ещё молод, и это тем более привлекательно, ибо в нём чистое сердце и наибольшая пылкость.

Радуюсь, что свои книги смогу посылать и на родину Рериха. Свою книгу о Красоте сегодня отсылаю в Музей Толстого в Москву. Побольше вышлю, когда выйдет «Культура».

 

30 октября. Пятница

Вчерашний день в Обществе был для меня великим днём. Вечер я открыл докладом об Армагеддоне, о помощи другим и законе соизмеримости, об Иерархии и о спешном обращении своей жизни и труда на всеобщее благо. Весь день я был в величайшем напряжении, ибо только к вечеру успел переписать доклад. Это уже второе великое моё испытание. Постепенно мне следует освобождаться от напряжения.

Валковский прочёл адресованные мне письма Е.И. и Н.К., разумеется, немного приспособив к сознанию общего собрания. Потом – призыв Тарабильды устроить выставку картин во время проведения форума последователей Учения стран Балтии. Согласно нашему проекту, организация такого форума задумана на лето следующего года, быть может – в Каунасе. В завершение прочли только что присланную работу Н.К. «Мастерская Куинджи». Затем, как обычно, читали «Общину».

 

2 ноября

Мы долго беседовали с матерью Аиды. Высказывала все свои печали. И Аида, кажется, в удручённом состоянии. Как хочется хоть как-то им помочь! Аиде следовало бы всё принимать проще, поручить свою беду Учителю, устремляться только в будущее. Тогда жизнь была бы легче. Аида обещала зайти ко мне, но не приходит. И в Общество ходит нерегулярно. Её мать и Принцис совсем не являются. Принцис всё ещё угнетён финансовыми заботами. Возможно, он боится, что члены Общества к нему плохо относятся. Я пытаюсь развеять его опасения. Ведь учитывать следует, что теснейшая связь с Иерархией даёт успех и во внешних делах. Только огонь устремления сжигает все горести, ошибки и неприятности. Знаю, как много и он страдал. Но ведь свободная воля человека всё может. Следует только направить её ввысь.

В воскресенье Фрицберг прочла статью Савицкого о культурных преобразованиях в России.

 

3 ноября. Вторник

Сегодня я получил две первых посылки «Тайной Доктрины». Много об этом мыслилось и писалось. Издать следует до 15 мая, когда вступит в силу договор Латвии по Бернской конвенции [19].

 

4 ноября

Я получил разрешение цензуры выпустить в свет книгу о Культуре. Сегодня пришли и письма от Н.К. и Шибаева. Теперь придётся активно отсылать за рубеж обе мои книги, ожидаю выхода и второй моей брошюры. Многие дары направятся и на родину Н.К. Надо начать думать и об издании сборника статей в память о Докторе. Одобрение от Н.К. пришло. В понедельник начнут печатать «Тайную Доктрину». Заказываем бумагу. Нарастает новый трудовой накал.

Сегодня пошлют «Аум» в отдел печати.

 

6 ноября. Пятница

Вчера на общей группе Буцен прочёл доклад о Сердце. Затем Блюменталь в нескольких словах рассказал о впечатлениях об Эстонии и Финляндии. В Таллине много оккультистов, но все жаждут одного определённого руководителя. Интересуются и Учением Живой Этики. Странно, что вчера ночью я видел чудесный сон: на расцвеченном звёздами вечернем небе – золотая Чаша. Взгляды многих были обращены на неё. Я думал, что это была Чаша Агни-Йоги, символ Учения. Думал и о том, что теперь многие люди начнут интересоваться Учением. Затем я увидел, кажется, Блюменталя, сидящего в дюнах и грустно взирающего на Чашу. Быть может, это было указанием, что и в Эстонии в скором времени загорится Священный огонь Живой Этики.

 

9 ноября

В воскресенье в старшей группе мы конкретнее обсуждали вопросы относительно сборника, который издадим в память о Докторе. Наметили авторов, которых пригласим. Будет настоящее – «Liber amicorum» [20]. И уже сегодня мы получили первую статью – посвящение Н.К. «Светлой памяти д-ра Феликса Лукина». Меня так изумила и привела в восторг именно та готовность и быстрота, с которой Н.К. проводит в жизнь решённые дела. Несколько дней назад он мне писал, что пришлёт, и вот, статья уже у нас в руках, хотя времени для написания – ещё два месяца. Только люди великого духа могут быть столь отзывчивы и способны всё безотлагательно осуществить. «По моей привычке всё полезное не должно быть отложено». И сама статья написана в одухотворённом, величественном стиле. Сердце радуется каждой строке.

Моя первая ласточка в субботу вернулась из Москвы – книга о Красоте, которую я отослал в Музей Толстого. На бандероли печать: Non admis [21]... на основании такого-то международного закона. Так, в русскую землю для Красоты Духа врата пока закрыты. Попробуем послать «Культуру» и «Нерушимое». По крайней мере, высланные журналы «Урусвати» не вернулись. Теперь высылаем «Иерархию» с сопроводительным письмом.

 

13 ноября

Бывают в жизни человека мгновения, когда его охватывает ужас в прямом смысле этого слова. Так было со мной вчера, когда услышал, что в новоизданной книге «Аум» пропущена третья страница, где отмечается серия Агни-Йоги. Да, при печатании в моём сознании была «Община», где этой страницы нет. И в рукописи, и в письмах не было указаний, возможно, думали, что это само собой понятно. Однако я испытываю некоторые сомнения, поэтому шлю телеграмму.

Позавчера я узнал, что в новой книге Н.К. «Нерушимое» из-за небрежности печатни и переплётчиков вшита неправильная страница. Теперь придётся страницы заменять, ибо книга, к сожалению, уже пришла в Общество и некоторым уже выслана. Самое неприятное, что придётся спешить вдогонку за рубеж с правильной страницей и извиняться. Как много затруднений было этой осенью! Надо иметь великую сообразительность! Но было и немало радости.

Мы ещё не решили вопроса с печатней и бумагой для книги «Тайная Доктрина». Существующие – не удовлетворяют, но лучших нет. И лучшая бумага очень дорогая.

Вчера в Обществе Валковский зачитал Станцы <Дзиан>, <отрывки> из писем Е.И. Клизовскому. Затем – статью Н.К. о Докторе.

 

17 ноября

В эти дни опять пришлось пить из самой горькой чаши. Нет ничего тяжелее осознания, что свой долг ты мог бы выполнить лучше. На свою телеграмму я получил ответ: «Третья страница может быть пропущена». Значит – может и остаться, и, несомненно, лучше, если останется. Поэтому мы решили страницу вклеить. Но когда я узнал, что на первой странице пропущено слово, я решил перепечатать весь лист. И как же будет смотреться вклеенная страница? Опасаюсь, как бы не было ошибок и в книге. Вина моя в том, что в начале корректуры я слишком полагался на предыдущего корректора. Так, и в начале третьей части «Мира Огненного» есть несколько ошибок. Придётся опять печатать указатель ошибок. Неужели действительно невозможно без ошибок? Почему в своих книгах я редко допускаю ошибки? С русскими книгами было то неудобство, что каждый день я получал по листу, но каждый день внимание неодинаковое. И читать корректуры приходилось во всевозможных условиях. Надеюсь, что, по крайней мере, с «Тайной Доктриной» мы сможем избежать ошибок.

Трудность моя в том, что я слишком сильно всё принимаю к сердцу.

«Тайную Доктрину» мы начнём печатать послезавтра в «Латвью Култура». Другой возможности не было. И бумагу заказали. Так заложены основы для колоссальной работы.

 

20 ноября

Единственное, о чём молю:

Не дай мне счастья, не дай мне лёгкой жизни, дай мне только выполнить свой долг до конца и прекрасно!

 

3 декабря. Четверг, утром

Очень о многом болело сердце. Особенно – о книге «Аум» и об ошибках. Это – моя любимейшая книга, и я хотел сделать её наилучшим образом, но её выход в свет был самым неудачным. Наконец, в субботу мы начали рассылать за рубеж. Ошибки мы исправили в тексте. Также есть затруднения с «Тайной Доктриной». Мы условились с печатней «Латвью Култура», даже внесли деньги. А теперь мы им отказали и договорились с «Рити» [22], которая приобретёт за рубежом совсем новые машинные буквы, образцы всех видов. Хотим сделать наилучшим образом, но иные типографии очень бедны, стыдно с такой печатью за рубежом показываться. Есть сложности и с отосланными книгами, всякого рода недоразумения и ошибки. Радуюсь, что Валковский теперь начинает помогать мне и в организации печатания книг. Буцен слишком стар, от него чаще всего слышатся только упрёки, слишком мало у него выносливости и недостаёт понимания эстетики.

 

4 декабря

Вчера в Обществе Гаральд прочёл выдержки из Учения о торжественности. Затем Аида Виестур долго читала о науке. Завершая вечер, Гаральд сурово высказался о тех, кто ушёл во время заседания. Но ведь это были русские, которые ничего не понимали <по-латышски>. Нам очень нужна дисциплина, но Гаральд со своим темпераментом иногда ещё не чувствует меры. Радостно было, что на вечере присутствовала и супруга Гаральда. Противодействие Учению в ней затихает. В минувший четверг Вайчулёнис читал свой красивый очерк «Бог есть всюду». Затем Фрицберг пересказала лекцию Целма о Культуре и технике.

Я получил письмо от Н.К. со многими чудесными приложениями, были и «Листы Дневника» – «Сознание Красоты спасёт», где в завершение упоминает мою книгу.

 

7 декабря. Понедельник

Вчера в Обществе возникла новая щемящая боль, которую с усилиями придётся залечивать. В старшей группе, после того как были зачитаны письма Н.К., Гаральд вызвался поговорить о вечере прошлого четверга. Я не мог предчувствовать, что он будет говорить в столь резком тоне и заденет личности. Он упрекал, что во время выступления Аиды целый ряд членов Общества ушли. И в том числе – «стыд и срам» – некоторые члены старшей группы, а именно – Фрицберг, Клизовский и г-жа Крауклис. Он ставил в упрёк Клизовскому и то, что на лекцию Дуцмана он пришёл только на 5 минут. Это было – как взрыв! Клизовский и Крауклис обиделись. Особенно – Крауклис, вся покраснела, резковато ответила. Мне пришлось сказать, что мнение Гаральда – это не моё мнение, что он судит субъективно, ибо вполне можно понять, что трудно усидеть на лекции, которую не понимаешь. Притом Аида читала целый час и 40 минут! И вообще, естественно, что те, кто не может досидеть, уходят. Быть может, так и лучше, ибо, не понимая, они своими мыслями только вносят диссонанс. Однако лучше уйти во время перерыва. Особенно нельзя мешать во время мгновения молчания и чтения текстов Учения. Мы говорили и о дисциплине вообще. Отмечалось, что в некоторых группах неаккуратно посещают собрания. Придётся напоминать о внутренней дисциплине и о том, что отсутствовать позволительно только по уважительной причине, и всегда необходимо заранее извещать руководителя группы.

Сожалею, что на заседании группы я, возможно, не проявил нужной сообразительности. Позже я сказал Гаральду, что его упрёк напрасен. Необходимо организовать иной порядок, надо напоминать. И, главным образом, следует беседовать напрямую с определёнными лицами. И только с ними, но не выражать порицаний в присутствии других. Я и так изумлялся, что Клизовский посещал все собрания по четвергам, хотя не знает языка. Этот болезненный вопрос русского и латышского языков многократно обсуждался и во времена Доктора, и во времена Стуре. Все проекты, однако, не дали результатов.

Опыт нашего Общества показывает, что резкий подход приносит только развал. Так это было во времена Стуре. Гаральд иногда поступает некультурно. Особенно – в тот четверг, когда он, закрывая собрание, наградил ушедших острыми словами. Но мне и с Гаральдом надо говорить по сознанию. Он весь – одно горение, но ещё не окреп в основах. В нём ещё присутствует фанатичность. Но и он сам – уязвимый цветок. Его эволюция была слишком стремительной.

Мы так радовались духу единения, который был до сих пор. И далее его следует хранить как святыню, всеми силами. Но это – грандиозная задача и по той причине, что кругом бушует Армагеддон и члены Общества не без человеческих слабостей.

 

14 декабря. Понедельник

Гаральд написал Клизовскому длинное письмо о взаимопонимании, и это – хорошо. Всё же Гаральд, со всей своей юношеской увлечённостью, свободнее, чем Клизовский, который носит в сердце неприятности годами и имеет привычку время от времени о них напоминать. Сам Клизовский, однако, отрицает, что это и есть обиды. Вчера в старшей группе он излил свою душу. Он сказал, что у нас существуют два правления – официальное и неофициальное, которое перечит первому. Упомянул четыре факта: он когда-то не мог прочесть свой доклад (но тогда ведь не было разрешения префектуры читать на русском языке, и Стуре не разрешил). Написанный им портрет Доктора снят со стены. (Это сделал Стуре, так как портрет не обладал духовным сходством с сущностью Доктора. Позже Клизовский подарил его Гаральду, но и тот запер его в шкаф.) Далее, в январе этого года Клизовскому обещали дать переписать письма, но позже часть их переписала Мисинь. (Здесь мы опять не понимаем логику Клизовского: ему как раз бы радоваться, что помогают в его работе. Во-вторых, он до мая был занят своей книгой.) Наконец – некоторые настраивают против русских. (И это совершенно превратно. Если и есть некоторые молодые, настроенные несколько национально, то это доказывает только то, что они ещё не стоят на основах Учения.) Я сказал, что для нас, старших членов, не существует национальных границ, ибо мы выросли на нашем Евангелии – «Листах Сада Мории», и что нам мила и родина Учителя – Россия. Кто этого не понимает, тому ещё следует дорасти до Учения, но таких не много. Очень хорошо эти аргументы опроверг и Валковский. Меня больно поразило то, что все эти старые дела Клизовский ставит в упрёк теперешнему правлению, которое не имеет к ним никакого отношения. Валковский упомянул слова Е.И., что многие русские не способны подняться над мелочностью. Этого, конечно, здесь не следовало бы упоминать, но это – факт. В нашем Обществе именно русские «заняты» своим «я» и не могут от этого освободиться. Такие же мучения и со Слётовой, которая мнит, что Фрицберг её оскорбила, но я уверен, что Фрицберг не виновата. Но как доказать, если чувствознание человека этого не ощущает? Так и с несколькими другими членами. Конечно, два первых примера с Клизовским были очень неприятны; это ошибка, что уже с самого начала его не успокоили. Но наше Учение – Учение будущего. Оно сжигает прошлое и ошибки в огне устремления. Однако хорошо, что эти дела выяснены до их основания, чтобы больше не приходилось возвращаться.

 

18 декабря. Пятница

Вчера я прочёл в Обществе главу из своей книги «Мировой Учитель в религиозных мечтах народов». Я сократил, и всё же читал целый час. В позапрошлый раз был изумительно чудесный доклад Вайчулёниса: «Бог есть всюду».

Я вновь получил два письма от Е.И., воистину – Царицы Духа. Вместе со своими сердечными посланиями она прислала и чудесные строки, посвящённые памяти Доктора.

 

23 декабря

Сегодня вышла в свет «Сознание Красоты спасёт». Это – вымученная, выстраданная книга, как ни одна другая. Печатня затянула, затем слишком торопилась. Причинила множество неприятностей. В конце два листа даже пришлось печатать заново. Но – труд свершён. Напечатал 2.400 экземпляров, несколько сотен подарю Фонду Культуры.

Я получил от Шибаева репродукцию картины Рериха «Fiat Rex». Чудеснейший дар, о котором я мечтал уже давно. Аура Учителя сверкает в радуге молний. Это – то динамическое, огненное сияние Света, которое «глаз не видывал».

 

24 декабря. Вечером

Великая тишина. Только сердце ещё не отошло от великого напряжения дня. Вечером в Обществе была ёлка. Наш день Света Духа. Выдержки из Учения и молитвы читали Драудзинь и Мисинь, Стуран, Аринь. Потом Валковский прочёл из письма Е.И. о терпении и её чудное, царственное посвящение Доктору. Затем огласил и несколько поздравлений Обществу.

Мой друг вошла в последний месяц беременности. Появился и кашель от бронхита, длительный, изнуряющий по ночам. Великое напряжение удручает и психически. Выдержи, друг, твоё служение принесёт святое чудо земле.

 

31 декабря

Завершился ещё один этап великого напряжения. Накал такой, какого ещё не было в моей жизни. Не знаю, многое ли сделал, но ношу крупную вынес на плечах. Я был бы рад, если бы в самом деле это было не для себя, но для пользы всеобщей эволюции, если бы это было благословением, но не чем-то напрасным. Возможно, что действительно не однажды мои шаги могли быть собраннее, можно было сэкономить энергию для более великого, более спешного труда. Нехорошо, что дело с перевыборами задержало мою книгу о Братстве. Следовало суметь объединить обе задачи. Конечно, это была ноша, впервые в моей жизни, которая потребовала так много прозорливости и решимости, требовала и всего меня. Я ведь только ещё расту. И вся эта задача, которая для меня столь неподходяща, тем не менее постепенно формирует мой характер и в общественном направлении, ведь эволюция не происходит внезапно. На пороге наступающего года я буду уже совсем другим, чем сегодня. Только вперёд! Стремительный бег в Будущее есть путь к Высотам.

Будущий год для нас будет годом ещё большей работы. Сегодня вечером в Обществе, в кратком очерке, я говорил об Ашраме труда и о нашей радости друзьям, активно участвующим в делах Общества. Нам свою жизнь и свой труд следует свершать как перед Ликом Учителя. Пусть в нашем сердце непрестанно звучит Его Зов: «Помоги Мне строить Мою Страну!»

Я прочёл и письмо Н.К. – приветствие членам Общества, которое мы получили вчера. Он сообщил нашему правлению и великую радостную весть, чтобы мы ждали ещё несколько оригиналов картин его и его сына.

Как светло я чувствовал себя этим вечером! Но затем опять горькая капля упала в чашу сердца. Клизовский недавно снова высказал одному члену Общества те же упрёки, о которых он упоминал в старшей группе – о «тайном» правлении и т.д. Всё это совершенно ошибочно. Мы именно теперь каждый четверг собираемся, чтобы совместно обсуждать. Это безумие – все дела, которые, быть может, имели под собой какую-то минимальную почву год назад или ранее, относить к современному положению. На Гаральда он, пожалуй, больше плохого на уме не держит. Гаральд свой опрометчивый шаг уже пытался исправить. Недавно Клизовский тяжело заболел, боялся даже весьма печальных последствий. Гаральд своими лекарствами его спас. Я уважаю Клизовского как человека светлого и культурного духом. От души надеюсь, что смогу включить его теснее в наше единение. Ничего нет непреодолимого, менее всего – в человеческом сердце, если подойти к нему тоже – с сердцем. Вот интеллект как раз зачастую трудно одолеть. Но вибрации сердца отзвучат взаимно и раскрывают к благу.

К Буцену пришло наичуднейшее счастье: Портрет Владыки, Священнейшее Изображение. Е.И. мне когда-то обмолвилась, что Буцен просил об этом Шибаева. Я от сердца рад этой его Радости.

Мы уже получили первые листы корректуры «Тайной Доктрины». Так начата великая работа. Даже при получении шрифтов из-за рубежа возникли сложности. Теперь надеюсь, что помех больше не будет. Я получил и рукопись всего первого тома. В скором времени напечатаем и второе издание «Агни-Йоги».

За эту неделю я ответил на все письма. Как много их накопилось! Счастливое чувство сознавать, что я больше не должник, хотя бы на какое-то время. Завтра напишу своим Водителям Духа.

Первейший труд теперь предстоит – собрать материалы для книги памяти о Докторе. Мы пригласили около 30 авторов, но никто ещё не отозвался. Придётся навещать лично. Кто знает, быть может, «вывеска» нашего Общества не нравится? Тем лучше, тогда с нами будут участвовать ближайшие друзья.

«Тайную Доктрину» мне надо будет просматривать в третьей корректуре. Сама корректура – уже громадный труд.

Болит сердце и о своей прерванной работе. Надо бы сосредоточить все свои силы и замыслы...

«Ты, Позвавший меня на путь труда, прими умение и желание моё. Прими труд мой, Владыка, ибо видишь меня среди дня и ночи. Яви, Владыка, Руку Твою, ибо тьма велика.

Иду за Тобою!»


[1] Камера – государственное учреждение в Латвии, аналог министерства.

[2] Газета на русском языке.

[3] «Burtnieks» (латыш.) – «Кудесник», журнал.

[4] 7 февраля.

[5] Книга Е.И. Рерих «Основы буддизма» была напечатана в Улан-Баторе в 1927 г. без указания имени автора.

[6] О Н.К. Рерихе // Рассвет. – Чикаго, 1936. – 7-8 янв.

[7] Магазин принадлежал семье Виестур.

[8] Согласно Библии, Моисей был «косноязычен», тогда Господь повелел, чтобы брат Моисея, Аарон, «был его устами» (см. Исход 4. 10-16).

[9] «Воспитание духа».

[10] «Радость о книге».

[11] «Cels» (латыш.) – «Путь», религиозный журнал.

[12] «Sejejs» (латыш.) – «Сеятель», журнал.

[13] Глубоко тронуты письмом Гаральда, описывающим Вашу прекрасную речь. Радуемся единению членов. Пожалуйста, передайте наши сердечнейшие приветствия. Рерих (англ.).

[14] «Zemnieka Domas» (латыш.) – «Крестьянские думы».

[15] «Николай Рерих. Водитель Культуры».

[16] Крупнейшая книгоиздательская и книготорговая фирма Латвии, основанная в 1912 году.

[17] Так называли Дом Латышского общества.

[18] В СССР.

[19] Об авторских правах.

[20] «Благородному другу» (лат.) – книга, посвящённая Р. Роллану.

[21] Не принято (франц.).

[22] «Riti» (латыш.) – «Восход», крупнейшая русская типография Латвии.

 

Если заметили ошибку, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter