Глава I
Археологические исследования Н.К. Рериха в России

Памятники древности – безмолвные свидетели расцвета и заката давно ушедших эпох – привлекали Н.К.Рериха с раннего возраста. «Первые... курганные находки не только совпали с любимыми уроками истории, но в воспоминаниях близко лежат и к географии, и к гоголевской исторической фантастике» [Рерих, 1995а, с. 148]. Самостоятельное изучение археологических памятников, «непосредственное прикосновение к предметам большой древности» послужило для Рериха толчком к систематическим занятиям археологией. В 1935 г. Н.К.Рерих напишет в своем дневнике: «Много непередаваемой словами прелести заключалось в бронзовых позеленелых браслетах, фибулах, перстнях, в заржавелых мечах и боевых топорах, полных трепета веков давних... Увлекательно молчали курганные поля, обугрившиеся сотнями насыпей... Спасибо вам, изварские курганы. Ничто и никаким образом не приблизит так к ощущению древнего мира, как собственноручная раскопка и прикасание, именно первое непосредственное касание к предмету большой древности...»[Там же, с. 148-149].

Еще будучи гимназистом, Рерих впервые принял участие в раскопках курганов в имении своих родителей – Изваре, в окрестностях которого с приездом известного археолога Л.К. Ивановского развернулось широкомасштабное изучение древних погребальных памятников Санкт-Петербургской губернии. «Около Извары, – вспоминал Н.К.Рерих позже, – почти при каждом селении были обширные курганные поля от X до XIV века. От малых лет потянуло к этим необычным странным буграм, в которых постоянно находились занятные металлические древние вещи. В то же время Ивановский производил исследование местных курганов, и это тем более подкрепило желание узнать эти старые места поближе» [Рерих, 1995б, с. 107]. Несмотря на то, что к раскопкам домашние относились неодобрительно, тяга молодого Рериха к изучению истории родного края и увлечение археологией не ослабевали. В последних классах гимназии Николай Рерих, стремившийся к самостоятельным археологическим изысканиям, обратился за поддержкой к известному археологу А.А. Спицыну, который одобрил инициативу юноши. В 1892 г. Н.К.Рерих производит самостоятельные раскопки курганного могильника между с. Грызовым и дер. Озертицы Царскосельского уезда Санкт-Петербургской губернии. Описывая в отчете обнаруженное погребение, он отметил зависимость между формой надмогильных сооружений и положением погребенных: «Покойники засыпаны землей с каменьями, иногда даже довольно большими. В головах и в ногах на поверхности земли положено почти во все по большому камню, что дает возможность приблизительно определить положенье тел» (ОР ГТГ. Ф. 44. Д. 22. Л. 39). Умершие были захоронены по обряду трупоположения, лицом на восток. Несмотря на плохую сохранность большинства обнаруженных костяков, вещи в курганах сохранились неплохо. Были найдены браслеты, нагрудная пряжка, кольцо, серьги. В своем первом отчете, отличающемся четкостью описаний и формулировок, молодой исследователь подробно описывает каждую деталь раскопок, каждый найденный им предмет, и пытается делать общие выводы. «Первые находки были отданы в гимназию, – напишет он позже, – и в течение всей второй половины гимназии каждое лето открывалось нечто весьма увлекательное» [Там же].

Проникновение в раннем возрасте в тайны древних курганов, стремление понять мысли и чувства оставивших их людей и отыскать связи между различными племенами – вот основные, на наш взгляд, причины, побудившие Рериха профессионально заняться археологией. В то время главным координатором археологических работ на территории России было Императорское археологическое общество, основанное графом С.Г. Строгановым, графом А.С. Уваровым, министром уделов Л.А. Перовским и другими известными учеными первой половины XIX в. «Ко времени начала деятельности Н.К.Рериха в Обществе оно являлось одним из крупнейших и авторитетнейших сообществ ученых в Европе», осуществляя и контролируя научные исследования на огромной территории от Алтая и Китая до Крыма и Альп [Мельников, 1997б, с. 19]. Впервые Рерих посетил заседание Общества 29 октября 1896 г., на котором выступил с сообщением о проведенных им раскопках. Еще учась в университете, Николай Рерих, по рекомендациям А.А. Спицына и С.Ф. Платонова, к тому времени хорошо знакомым с результатами его почти десятилетней работы в области археологии, становится пожизненным членом Императорского Русского археологического общества. «Этим путем, – писал Рерих, – произошло сближение со всею археологическою семьею» [ 1995б, с. 107]. С тех пор исследование древностей становится делом всей жизни Н.К.Рериха. В течение многих лет, вплоть до 1907 г., он принимал самое активное участие в деятельности ИРАО: производил раскопки и разведочные работы по заданию общества, выступал с докладами о проведенных исследованиях, выносил на обсуждение разработанные им методы археологических раскопок и реконструкций, датирования и интерпретации памятников. В 1899 г. Н.К.Рерих по поручению ИРАО первым среди археологов обследовал современное состояние объектов археологии, расположенных на Великом торговом пути «из Варяг в Греки».

На протяжении почти двух десятков лет Н.К.Рерих плодотворно сотрудничал с Императорской Археологической комиссией (далее – ИАК), учрежденной в 1859 г. для осуществления государственного «надзора и управления за остающейся во многом неконтролируемой и часто имеющей случайный характер деятельностью археологических обществ и отдельных лиц» [Рябинин, 1999, с. 16]. Регламентация археологических исследований на территории России была утверждена указом от 11.03.1889 г., в соответствии с которым ИАК объявлялась единственным органом, имеющим право выдавать разрешения на проведение археологических раскопок на государственных и общественных землях. Однако первостепенными задачами ИАК в то время было обеспечение контроля над качеством исследовательских работ на памятниках археологии и «издание материалов массовых раскопок», в котором Н.К.Рерих принимал активное участие.

Сотрудничество молодого Н.К.Рериха с комиссией началось в 1894 г., когда он впервые обратился в ИАК с ходатайством о выдаче ему открытого листа на обследование археологических объектов в Царскосельском уезде в пределах Изварской казенной дачи: кургана Плитная Горка и сопки у речки Хмеленки (Серебряный ручей), а затем предоставил подробный отчет с рисунком местности, на которой были произведены изыскания [Рерих, 1999д, с. 39 – 42] (рис. 1). Дальнейшее взаимодействие Рериха с Археологической комиссией не ограничивалось только просьбами о выдаче разрешений на раскопки. Публикация материалов археологических исследований, выполнение большого количества иллюстраций, координация работы ученых и заинтересованных лиц над составлением первой археологической карты Петербургской губернии, ознакомление научной общественности с результатами раскопок, проведение научных дискуссий – вот лишь неполный перечень дел ИАК, в которых Н.К.Рерих не только принимал активное участие, но и сам был их организатором и вдохновителем. Как справедливо отметил Е.А. Рябинин в статье «Н.К.Рерих и Императорская Археологическая комиссия», тема сотрудничества Рериха с комиссией «объективно выходит за рамки сюжета об участии Николая Константиновича только в работе ИАК», так как «область гуманитарного знания оставалась еще неразделенной профессиональными перегородками» [Рябинин, 1999, с. 31 ].

Круг научных интересов Н.К.Рериха в области археологии был чрезвычайно широк: от каменного века до позднего средневековья. Он изучил практически все типы археологических памятников России – стоянки, сопки, курганные могильники, жальники, древние городища и города.

Любому исследованию на местности, которое собирался провести Н.К.Рерих, предшествовала огромная подготовительная работа. Прежде чем приступить к раскопкам, он изучал архивные материалы, летописи и писцовые книги, знакомился с составленным А.А. Спицыным «Обозрением некоторых губерний и областей России в археологическом отношении», опубликованном в «Записках Императорского Русского археологического общества». Однако довольно часто «сведения, найденные в Петербурге, оказывались слишком неточными, до упоминания несуществующих селений включительно» [Рерих, 1899а, с. 7]. Поэтому ученый считал необходимым проведение тщательной разведки на местности, «не полагаясь на сведения разных статистик» [Рерих, 1991б, с. 19]. «Прежде самой раскопки, – писал он, – надо съездить на разведки, удостовериться в действительном присутствии памятника... Перекочевываете вы от деревни до деревни... Всматриваетесь буквально во всякий камешек, исследуете подозрительные бугорочки, забираетесь в убогие архивы местных церквей; подчас, делаетесь жертвой... какой-нибудь невинной мистификации» [Там же, с. 19]. Во время разведок Н.К.Рерих занимался попутно и сбором подъемного материала. Так в одном из писем к Е.И. Рерих он сообщает: «После 3-х ездили с Власьевыми (представители династии коллекционеров. – Авт.) на Рым-гору. Гора – бывший городок. Набрал там черепков, точно на раскопках» [Рерих, 1999д, с. 343].

 

Рис. 1. Открытый лист на право ведения археологических работ, выданный Н.К.Рериху в 1900 г.
Архив ИИМК (г. Санкт-Петербург).

 

Поиск археологических памятников Н.К.Рерих начинал с опроса местного населения. Будучи очень обаятельным и общительным человеком, он с одинаковым успехом умел расположить к себе и простого крестьянина, и потомственного дворянина. «Местами, – вспоминал ученый, – вас встречают подозрительно: «Сами посудите, барин, откуда мужику древние вещи взять? Ни о каких древних вещах здеся и не слыхано.» Если же вы пришлись по нраву..., наслушаетесь любопытнейших соображений, поверий.., потечет свободный рассказ о старине, о кладах, о лихих разбойниках» [Рерих, 1991б, с. 19]. В ходе разведки он старался выяснить местные названия типов археологических памятников, так как не раз попадал в ситуацию, когда «несмотря на их обилие, расспросить о них у местных крестьян подчас не легко; если вы вместо «старой кучи» спросите о кургане или бугре, то вас ни за что не поймут. Однажды вместо городка, я спросил городище – и от присутствия его немедленно отказались» [Там же, с. 18-19]. Н. К. Рерих выявил несколько наиболее общеупотребительных для северо-западных территорий России названий памятников: «Среди местных названий курганов особенно употребительны: сопка, каломище (финское kalm – погребальный холм), старая куча, шведская могилка, бугор, гора, колонистское кладбище (если погребения без насыпи). Эсты укажут вам курганы, если спросите vana aut, старую могилу» [Там же, с. 19].

С трепетом и радостью Н.К.Рерих описывает начало раскопок, когда «сбрасывается тесный городской костюм; извлекаются высокие сапоги, непромокаемые плащи; стирается пыль и ржавчина со стального совка с острым концом – непременного спутника археолога» [Там же]. Каждый исследователь археологических древностей знает насколько «щемяще приятное чувство первому вынуть из земли какую-либо древность, непосредственно сообщиться с эпохой давно прошедшей. Колеблется седой вековой туман; с каждым взмахом лопаты, с каждым ударом лома раскрывается перед вами заманчивое тридесятое царство; шире и богаче развертываются чудесные картины» [Там же, с. 24].

 

§ 1. Изучение памятников каменного века

Исследование древнейшего периода в истории человечества – каменного века, в недрах которого зародилась не только материальная, но и духовная культура, Н.К.Рерих начал в 1902 г. с изучения так называемых курганов каменного века в Боровичском уезде Новгородской губернии, которые он выделил как отдельный тип погребальных памятников. Внимание археолога привлекла стоящая особняком небольшая курганная группа неподалеку от с. Кончанского на оз. Шерегордо. В южной части насыпей курганов были обнаружены кострища, перекрытые сверху слоем красноватого, сильно пережженного песка, в котором «в полном беспорядке были найдены 267 янтарных привесок разнообразной величины и формы и плоских бляшек с просверленными на обратной стороне дырочками для продевания шнурка» (рис. 2). Здесь были встречены также кремневые изделия, которые автор раскопок определил как «нож, 2 скребка, пилка и предметы неясного назначения» [Рерих, 1903, с. 23]. Несмотря на то, что, на первый взгляд, все находки располагались в культурном слое в полном беспорядке, ученый предположил, что изначально янтарные бляшки были нашиты на одежду, либо служили ожерельем, что подтверждалось наличием в них отверстий. Остатки керамических сосудов, среди которых особенно выделялись «толстые черепки с глубоким ямочным орнаментом и отверстиями» (рис. 3), позволили Рериху на основании аналогий с находками в Бологовской стоянке, раскопанной князем П.А. Путятиным [Спицын, 1903а, таблицы], датировать курганы эпохой неолита. Особое внимание исследователя привлекло наличие слоя красноватого песка поверх кострища, что не было характерно для курганов данной местности: «Красный слой резко отличался по цвету среди окружающего песка и золы и... был большей твердости, нежели песок неокрашенный» [Рерих, 1903, с. 22 – 23]. Н.К.Рерих одним из первых среди археологов привлекает для археологической интерпретации данные изучения археологического материала методами других наук, передав на исследование в химическую лабораторию морского ведомства пробы красного песка из курганов на оз. Шерегордо. Химики определили, что слой песка сильно пережжен. В историографической литературе Рерих находит сведения о том, что красная окраска некоторых слоев «встречается и в некоторых курганах Финляндии» [Там же, с. 22] и среди «находок местных» – в Бологовской стоянке» [Там же, с. 23].

Выступая на заседании Отдела русской и славянской археологии ИРАО 30 ноября 1902 г., Рерих, основываясь на данных С.О. Мюллера, Л. Нидерле, Р. Клебса и др., сделал вывод о том, что данные насыпи оставлены населением «неолитической эпохи каменного века, протекавшего здесь (на территории северо-запада России. – Авт.) приблизительно в I веке до Р.Х.» [Рерих, 1999д, с. 403]. Доклад вызвал оживленную дискуссию, основной темой которой стал возраст стоянки, предложенный автором раскопок. Князь П.А. Путятин высказался за еще большую древность курганов, а А.А. Спицын указал на недостаточность оснований для точной датировки памятников. Но, несмотря на разногласия, все коллеги Н.К.Рериха признали тот факт, что такого типа памятник впервые обнаружен на территории России.

 

Рис. 2. Янтарные подвески, обнаруженные Н.К.Рерихом
в курганах в окрестностях с. Кончанского.

 

Рис. 3. Керамика из курганного могильника в окрестностях с. Кончанского.

 

Постоянное стремление найти корни современной культуры влечет Н.К.Рериха к поиску все новых памятников каменного века (РА ИИМК. Ф. 3. Д. 409. Л. 176 об.). «Неожиданность находки (янтарей) (в курганах Боровичского уезда. – Авт.) заставляет не ограничиваться произведенными исследованиями» [Рерих, 1903, с. 26]. Он обследует наиболее перспективные в этом отношении районы Санкт-Петербургской, Новгородской и Тверской губерний: «Красивые, высокие места, богатые лесами и озерами с разнообразною снедью, должны быть... обитаемы издавна», – справедливо полагает ученый [Там же]. Таким образом, он одним из первых среди археологов привязывает место нахождение археологических объектов к геоморфологическим признакам территории. Разведки на оз. Пирос и в бассейне р. Мсты дали неожиданно обильный материал каменного века. Эти находки опровергли предположения некоторых ученых о том, что каменные орудия в курганах – чистая случайность. «Тем приятнее сейчас в той же местности на оз. Пирос, пограничном Валдайскому и Боровичскому у[ездам], отметить крупную находку таких же типов кремневых орудий, такого же гончарства и такой же янтарной привески» [Рерих, 1995а, с. 2]. На берегах озера (рис. 4) Н.К.Рерих и князь М.П. Путятин обнаружили многочисленные артефакты: янтари, кремневые орудия и обломки керамических сосудов. Однако Н.К.Рерих считал, что «нельзя довольствоваться наносными предметами, хотя бы и многочисленными» [Там же, с. 6]. Поэтому основной задачей археологов было «найти самый очаг находок, чтобы найти их не случайно, а среди культурного слоя» [Там же]. С этой целью они произвели шурфовку наиболее перспективных в отношении содержащегося археологического материала участков берега. При впадении бывшей р. Валдайки в р. Березай был обнаружен культурный слой небольшой толщины – от 1/2 до 3 вершков, большая часть которого была, видимо, разрушена вследствие распашки. Чтобы не допустить потери даже небольшой доли информации, заложенной в наслоениях древних остатков, «поставили сита, и траншеями и ямами прошли главную поверхность мыса, пока слой не прекратился, постепенно делаясь едва заметным» [Там же]. На разной глубине были найдены в беспорядке «черепки горшков и осколки орудий (хороших предметов на глубине не найдено). В одной яме... попались осколки зуба большого животного (по определению кн. П. А. Путятина, лося)» [Там же, с. 7].

 

Рис. 4. Окрестности оз. Пирос. Рисунок Н.К.Рериха.

 

Установив идентичность основной части каменной индустрии и керамики каменного века с оз. Пирос находкам из Бологовской стоянки, ученый обнаружил, что в коллекции с озера встречается материал, имеющий свои отличительные черты: наконечники дротиков и копий; резаки; орудия со вторичной оббивкой неопределенной формы; большие скребки разнообразной формы (из них интересны удлиненные и два полулунных); навертыши; ножи (есть и со вторичной обивкой краев); наконечники стрел; изделия из шифера; миндалевидное крупное орудие для насадки на рукоять (Шельской формы); долота; пилки. Весь материал Н.К.Рерих объединил в несколько таблиц, содержание которых до нас дошло, к сожалению, лишь в виде описания. Кроме того, он составил таблицу распределения керамических изделий в зависимости от типа орнамента и техники его нанесения. Найденные фрагменты керамики были украшены ямочным, зигзагообразным, веревочным орнаментом, штампованным рисунком, а также узором, нанесенным палочкой или костью. Изделиям с крапчатым орнаментом Рерих нашел аналоги среди керамики фатьяновской культуры.

 

Рис. 5. Антропоморфные фигурки из кремня со стоянок каменного века на оз. Мстино.

 

Следующим этапом в изучении Рерихом каменного века стали исследования на оз. Мстино в Новгородской губернии (РА ИИМК. Ф. 3. Д. 302. Л. 40). Найденные там фигурки из кремня поразили художника антропоморфным обликом (рис. 5) (РА ИИМК. Ф. 3. Д. 413. Л. 19 об.). Одна фигурка была «обработана из тонкого ножичка, и поэтому задняя часть совершено плоская и слегка вогнутая; края ретушированы и здесь. Одна из граней лицевой стороны круче и уже, как и бывает нередко у ножей. Некоторая часть головки отломана; ясно, что она не выступала в виде отчетливого закругления» (рис. 5, 1) [Спицын, 1907, с. 8]. Другое изделие почти не обработано ретушью (рис. 5, 4). Среди найденных предметов особо выделялось женское изображение, с ярко выраженной областью бедер. Фигурка также имела гладкую, почти не ретушированную обратную сторону и очень выпуклую лицевую (рис. 5, 3). Исследователь отметил преднамеренное уменьшение мастером длины правой ноги скульптурки. На оз. Мстино было также обнаружено изделие из кремня, назначение которого археологи определить не смогли. Оно представляло собой полукруг с четырьмя остриями, вероятно, являвшимися рабочими элементами (рис. 5, 2). Посередине крепилась небольшая искусно изогнутая пластинчатая рукоятка. Сырье, использованное для изготовления фигурок, вероятно, было добыто из различных источников: кремень имел окраску от сероватого до желтовато-бурого оттенков. Стремление древних мастеров к воплощению в камне различных образов указывало на зарождение у человека эстетических представлений и возникновение искусства в эпоху каменного века. Открытие антропоморфных скульптур еще больше убедило ученого в том, что «понимать каменный век как дикую некультурность – будет ошибкою неосведомленности» [Рерих, 1991б, с. 103]. По поводу данных изделий А.А. Спицын писал: «фигурки человека, конечно, могут иметь самостоятельное местное происхождение, но могут также представлять подражание подобным изделиям из янтаря, зашедшим с берегов Балтийского моря» [1907, с. 7]. Подобные изделия никогда ранее не встречались на территории России. Понимая, какое значение имело их открытие для археологической науки, Н.К.Рерих выступил на заседании Императорского Русского Археологического общества с докладом «Находка в Новгородской губернии каменных фигурок, изображающих людей» (РА ИИМК. Ф. 3. Д. 413. Л. 19 об.). Однако, к удивлению Н.К.Рериха, сообщение вызвало в научном мире острую полемику о подлинности находок с оз. Мстино. Позже, вспоминая реакцию членов общества на прочитанный доклад, он напишет: «Большое огорчение доставил мне и Елене Ивановне Н.И. Веселовский, когда в собрании Археологического общества он объявил найденные нами... неолитические человекообразные фигурки подделками. Я его спросил, если это подделки, то кто мог их сделать. Веселовский со своим обычным невозмутимым видом отвечал: "Мало ли кто, может быть, рабочие подбросили"» [Рерих, 1991 д, с. 35]. По иронии судьбы подлинность находок была вскоре подтверждена самим Н.И. Веселовским, завершившим начатые Рерихом раскопки памятника без ведома автора открытия.

Фигурные камни эпохи неолита, найденные Н.К.Рерихом, неоднократно привлекали внимание исследователей, в том числе и его современников – А. А. Спицына [1907] и A.M. Тальгрена [Tallgren, 1911, р. 73]. А известный советский археолог С.Н. Замятнин включил в работу, обобщившую огромный материал по кремневой неолитической скульптуре, и коллекцию Н.К.Рериха, причем часть предметов была опубликована впервые [Замятнин, 1948, с. 92 – 94]. «Выявить столь экзотические скульптуры в груде "производственного инвентаря" и по достоинству их оценить мог лишь человек творческого поиска и мышления, лишенный профессиональных предубеждений, щедро наделенный даром художественного воображения» [Ларичев, 2000, с. 404].

Древние стоянки на озерах Пирос и Мстино явились тем самым недостающим связующим звеном между находками в курганах на оз. Шерегордо и индустрией Бологовской стоянки, поиски которого и были одной из главных задач экспедиции Рериха. Немаловажным для него был и тот факт, что эти «три пункта находок... приурочиваются к древнему пути на север» [Рерих, 1905, с. 3].

Сложнее обстояло дело с янтарными поделками, найденными при исследовании памятников каменного века северо-запада России. Открытие их в огромном количестве в курганах каменного века в Боровичском уезде, а затем и на оз. Пирос свидетельствовало о том, что эти находки оказались здесь неслучайно. Однако, как писал автор раскопок, – они «до сих пор стоят у нас одинокой находкой. Русские находки янтарей единичны и разбросаны; они мало приурочены к неолиту» [Рерих, 1907б, с. 241]. «Были находимы отдельные бусы и привески в позднейших курганах, были встречены следы янтаря в Коломцах при раскопках B.C. Передольского, но обширность настоящей находки заставляет искать подходящих аналогий на стороне. Рижский залив, северное Немецкое море – родина большей части янтаря – обратили поиски к древностям Померании и Дании, в которых и нашлись некоторые подходящие экземпляры» [Рерих, 1903, с. 23 – 24]. В литературе Рерих находит множество подтверждений сделанному им выводу о северном происхождении изделий из янтаря: например, встречает янтарную привеску и бляшку с насечками по краям – точную копию изделию из кургана на оз. Шерегордо (см. рис. 2, 31), среди ютландских древностей, описанных С.О. Мюллером, обнаруживает аналог длинным янтарным трубочкам-бусам. «Общий набор янтарей производит... приятное впечатление разнообразием пропорций и размеров привесок; несмотря на однородный материал, такие ожерелья лишены скуки и ремесленного штампа» [Там же, с. 24]. Сравнительный анализ янтарных находок Новгородской губернии позволил Рериху говорить не только о существовании связей между племенами данной территории в каменном веке, но и появлении «в неолитическую эпоху... в первый раз янтаря, который... уже тогда доставлялся путем торговли с берегов Северного и Балтийского морей» [Там же].

В 1906 г. Н.К.Рерих совершает поездку в Европу, в те места, где были обнаружены вещи, подобные российским янтарным и кремневым изделиям [Рерих, 1907 а, с. 242 – 243]. Кроме того, он знакомится с коллекций находок каменного века в Прусском и Римском музеях. В поездку по Италии он берет образцы древних каменных орудий из России с тем, чтобы представить их зарубежным коллегам. В очерке «Каменный век» ученый писал: «...Даже во время любования Римом, Флоренцией и Вероной всюду не забывались и каменные изделия и привозились к их далеким собратьям» [Рерих, 1995а, с. 155 – 156]. Поездка оказалась для Н.К.Рериха чрезвычайно плодотворной. Ознакомившись с материалами европейских стоянок каменного века, он представил мировому научному сообществу неопровержимые доказательства того, что российские находки не только не являются подделками, в чем его обвинял Н.И. Веселовский, но и имеют абсолютное сходство с каменными и янтарными изделиями, найденными европейскими археологами. «Целый ряд находок каменного века из Luxhausen, German, Fischhausen, Wiskiauten, Neukuhren, Schwarzort, Schonklitten, Gross Waldek и других мест представляют поразительное сходство с нашими находками; материал, величина, точнейшая форма, характерная обделка (сверление и штриховка), так называемые пуговицы и двойные пуговицы – всё говорит не только об общем происхождении, но как бы об одних руках, обточивших эти вещи. Такое же сходство и в каменных орудиях, найденных вместе, – скребки, острия и стрелки с вогнутым насадом» [Рерих, 1907б, с. 241].

Археологический материал, открытый Н.К.Рерихом в ходе раскопок, стал подтверждением постоянно высказываемой им мысли «о сношениях на больших сравнительно расстояниях уже в каменном веке» [Там же].

Однако «мы знаем, – писал он, – что дошедшее до нас – не мерило протекшей жизни... Также и жизнь каменного века – не в тех случайных кремневых осколках, которые пока попадают нам в руки... Особенная тайна окружает следы каменного века» [Рерих, 1991б, с. 104]. Восхищаясь красотой вещей эпохи каменного века, Рерих высоко оценивает человека, их создавшего: «Цельны движения древнего, строго целесообразны его думы, остро чувство меры и стремления к украшению... В дошедших до нас страницах времени камня нет звериной примитивности. В них чувствуем особую, слишком далекую от нас культуру» [Там же, с. 103]. В каждом изделии ученый находит нечто индивидуальное. «В многотысячных собраниях предыдущих эпох, – писал он, – вы не найдете ни одного точного повторения вещи. Все разделено личным умением и потребностями (мастера. – Авт.)» [Там же, с. 107].

Одним из итогов многолетнего изучения Н.К.Рерихом памятников каменного века России стала собранная им уникальная археологическая коллекция, включившая около 100 тыс. предметов. «Коллекция профессора Рериха уникальна в том отношении, что позволяет сравнить формы различных периодов каменного века; она содержит предметы от самых грубых до самых изящных и демонстрирует тот факт, что на севере России в каменном веке создавались произведения столь же превосходные, как и на юге Франции или в Египте. Некоторые предметы совершенной формы украшены чрезвычайно сложными рисунками», – писал о ней М. Лихтман в статье «Николай Рерих и наука» [Lichtmann, 1930, р. 210-211].

Результаты исследования Рерихом памятников каменного века России имели широкий резонанс в научных кругах. И не только в России. Рецензии на его труды появились за рубежом почти сразу после их выхода. Среди первых была рецензия на работу «Некоторые древности пятин Деревской и Бежецкой (Раскопки, произведенные в 1902 г. по поручению Императорского Русского Археологического общества)», вышедшая в Париже в 1905 г. [Мельников, 2000, с. 326].

Высокую оценку предметам эпохи неолита, обнаруженным Н.К.Рерихом на озерах Мстино и Кафтино и представленных в 1905 г. на Французском доисторическом конгрессе в Перигё, дал известный археолог, специалист по каменному веку Е. Картальяк: «В ней (в коллекции. – Авт.) представлены кремневые орудия самых различных форм и редкостного совершенства; многие отмечают, что они напоминают образцы из долины Нила, некоторые предметы выполнены в форме силуэтов животных. Имеется также очень оригинальная подвеска и гончарные изделия эпохи неолита с любопытными орнаментами в виде отпечатков» [L' Anthropologie, 1905, р. 515.]. Выставка коллекции Н.К.Рериха стала первой демонстрацией предметов каменного века из России на всемирном научном форуме.

П.П. Ефименко отмечает, что Н.К.Рерих еще в 1905 г. совершенно правильно датировал свою и князя П.А. Путятина коллекции неолитическим временем, хотя князь П.А. Путятин и другие европейские ученые относили ее к верхнему палеолиту [Ефименко, 1916, с. 66-82].

 

§ 2. Изучение памятников эпохи бронзового века – средневековья

2.1. Изучение курганных могильников

Пожалуй, одним из наиболее полно изученных Н.К.Рерихом типов древних погребальных памятников были курганные могильники. Начало систематического изучения им курганов А.А. Спицын относит к 1895 – 1898 гг., когда ученый произвел раскопки в смежных волостях Петергофского, Ямбургского и Царскосельского уездов Петербургской губернии. Места для исследования были выбраны Н.К.Рерихом неслучайно. На основании анализа материалов раскопок своих предшественников, он пришел к выводу о том, что данный район «принадлежит к одному из самых населенных в старину регионов С[анкт]-П[етербургской] губ[ернии], которые, как известно, приурочивались к возвышеностям Лужского и Гдовского уездов и плоскогорию уездов Ямбургского и Петергофского» [Рерих, 1900, с. 2]. Несмотря на то что данную местность «надо считать уже более менее исследованною раскопками Л.К. Ивановского» [Там же, с. 2], и «в смысле находки новых древностей, при обилии предметов, найденных ранее, конечно, раскопки г. Рериха не могли дать неизвестных типов вещей; главный интерес его раскопок заключается в установлении подробностей погребального обряда» [Спицын, 1899а, с. 324]. Основным объектом работы в те годы Рерих избрал «курганные древности, а затем могильные места, связанные с какими-либо преданиями, древние кресты, городища и пр.» (ОР ГТГ. Ф. 44. Д. 85. Л. 30). Немаловажной деталью, отличавшей его методику раскопок в Петербургской губернии, была подробная фиксация всего процесса раскопок в рисунках, «сообщающих работе наглядность и точность» [Там же]. Часть рисунков, которые затем прилагались к отчетам, Рерих выполнил в цвете, что, безусловно, было новым в практике ведения полевой документации в то время.

 

Рис. 6. Один из курганов могильника в окрестностях
с. Рогатино Санкт-Петербургской губернии.
Рисунок Н.К.Рериха. Архив ИИМК.

 

Все известные до тех пор в Петербургской губернии погребальные насыпи были отнесены исследователями к двум основным группам: в насыпях первой группы (XI – XII вв.) найденные человеческие останки свидетельствовали о том, что умерших хоронили по обряду трупосожжения, либо оставляли тело на материке на зольной подстилке в сидячем или лежачем положении; в насыпях, отнесенных к другой группе (XIII – XIV вв.), погребения обнаружены в могиле или на особо устроенном возвышении [Рерих, 1900, с. 2]. В результате исследования Рерихом 19 курганных групп в окрестностях деревень Рабитицы, Домашковицы, Калитино, Лисино, Роговицы, Рогатино, Введенская, Заполье, Волосово, Черная, Раково, Горы, Сумино, Ославье, Пежовицы, Будино, Губаницы, Глумицы и Сяглицы С.-Петербургской губернии (рис. 6-14) был накоплен огромный фактический материал, позволивший не только изучить устройство курганных насыпей, погребальный обряд и датировать памятники курганного типа, но и уточнить выводы, сделанные археологами ранее.

В 1895 г. в парке имения Калитино Сосницкой волости Царскосельского уезда Н.К.Рериха чрезвычайно заинтересовал курганный некрополь, состоявший из более чем 300 насыпей, большая часть которых была раскопана еще Л.К. Ивановским и разрыта местными кладоискателями. После тщательного изучения местности Н.К.Рерих заметил, что курганы расположены в определенном порядке. Наличие несомненных следов «некоторого правильного устройства» позволило ему утверждать, что «хоронили обыкновенно с разбором» (РА ИИМК. Ф. 1. Д. 74/1894. Л. 13). На плане некрополя, который прилагался к отчету, Рерих выделил несколько групп курганов. Исследование показало, что «в середине сгруппированы наиболее высокие курганы, давшие, по словам очевидцев-крестьян, массу разнообразных вещей и особенно оружия (топоры, каменные и металлические, копья, мечи и монеты)» (РА ИИМК. Ф. 1. Д. 74/1894. Л. 13). Среди периферийных курганов, Рерих выделяет два типа: с тщательно возведенной насыпью и большим количеством погребального инвентаря, и сооруженные менее аккуратно, в которых вещей почти не встречалось. Ученый особо отметил отдельно стоящие (по его мнению, такое расположение могло быть случайным) женские захоронения на холме. Все захоронения в могильнике были совершены по обряду трупоположения. При этом довольно часто в курганах встречалось несколько слоев золы. Таким образом, дополнительное исследование курганного могильника в имении Калитино позволило Н.К.Рериху увидеть закономерности планиграфии некрополя и выявить зависимость между погребальным обрядом и морфологическими признаками насыпей.

 

Рис. 7. Стратиграфический разрез кургана в окрестностях
с. Лисино Санкт-Петербургской губернии.
Рисунок Н.К.Рериха. Архив ИИМК.

 

Рис. 8. Стратиграфический разрез кургана № 16 из курганной группы
в окрестностях с. Рабитицы Санкт-Петербургской губернии.
Рисунок Н.К.Рериха. Архив ИИМК.

 

Рис. 9. Стратиграфический разрез кургана № 1 могильника в окрестностях дер. Лисино
Петергофского уезда. Рисунок Н.К.Рериха. Архив ИИМК.

 

Рис. 10. Стратиграфия жальничного погребения. Рисунок Н.К.Рериха к Отчету о раскопках 1896 г.
в Ямбургском и Петергофском уездах.
Архив ИИМК.

 

Рис. 11. Внешний вид кургана в окрестностях дер. Рогатицы Санкт-Петербургской губернии.
Рисунок Н.К.Рериха. Архив ИИМК.

 

Рис. 12. Стратиграфический разрез кургана № 5 могильника в окрестностях дер.
Лисино Петергофского уезда. Рисунок Н.К.Рериха. Архив ИИМК.

 

Рис. 13. Курган № 1 (лесная курганная группа в окрестностях
дер. Горы, Санкт-Петербургская губерния).
Рисунок Н.К.Рериха. Архив ИИМК.

 

Рис. 14. План насыпи кургана с погребением в ней. Введенская курганная группа.
Санкт-Петербургская губерния.
Рисунок Н.К.Рериха.

 

Еще одним результатом этих широкомасштабных раскопок стало выявление разновидностей уже известных типов курганных могильников (разделенных Рерихом по обряду погребения). Курганы с трупосожжением были подразделены на три подтипа:

«1) Малые курганы расплывчатой формы, с погребением на поверхности материка. При диаметре до 7 арш., насыпи имеют в вышину до 1 ¹/₂ арш. Слои золы и угля имеют... продолговатую форму, расположены с З. на В. и бывают толщиною до 2 ¹/₂ верш. По окружности в основании насыпи кольцо из камней иногда есть, иногда же его нет.

2) Более высокие курганы с погребением в насыпи. Вышина их 2 ¹/₂ – 3 арш. В насыпи массивный слой золы до 4 верш... толщины; в золе иногда остатки пережженных косточек, черепки, пережженое железо, но характерных вещей не найдено. Слой лежит обыкновенно на убитом и выглаженном возвышении...» [Спицын, 1899а, с. 324 – 325] (рис. 14). «У некоторых курганов данного типа на В. и З. сторонах венца из камней возвышаются камни большой величины.

3) Очень низкие насыпи, почти в виде жальничных погребений. Погребения на поверхности материка... Кругом основания венец из камней, иногда с двумя возвышающимися в головах и ногах... Слой золы расположен неравномерно; он то сходит на нет, то доходит до 2 ¹/₂ верш. толщиной. Основание зольного слоя иногда выглажено...» [Там же].

Однако в большинстве курганных могильников умершие были захоронены по обряду трупоположения на поверхности материка. Положение костяка чаще всего было сидячим, редко – лежачим. Ориентация погребенного – на запад или юг. Устройство некоторых курганов было, по выражению Н.К.Рериха, очень «заботливым»: перед захоронением поверхность материка сглаживали, а в одном случае даже обмазали глиной. Зольные подстилки и разнообразные зольные включения в подобных курганах встречались реже и были обнаружены в основном в насыпи, либо по обеим сторонам от костяка. В основании насыпи располагалась крепида из камней, причем в головах и ногах часто встречались валуны большей величины. Вокруг некоторых курганов сооружался ров (рис. 15). Иногда внутри насыпей или на их поверхности выкладывался слой валунов, которому придавалась форма купола.

 

Рис. 15. План насыпи окруженного рвом кургана и находящегося в ней погребения.
Санкт-Петербургская губерния. Рисунок Н.К.Рериха. Архив ИИМК.

 

Рис. 16. План насыпи кургана и находящегося в ней погребения.
Над костяком – зольные прослойки. Санкт-Петербургская губерния.
Рисунок Н.К.Рериха. Архив ИИМК.

 

К данному типу Н.К.Рерих также относит курганы с погребениями в насыпи и кольцом из камней в основании. Умершие в таких курганах были захоронены в сидячем положении на слое золы. Такая же зольная прослойка прослеживалась в насыпи над погребенными (рис. 16). Сопроводительный инвентарь был представлен витыми браслетами без петель на концах, тонкими пластинчатыми пряжками, маленькой пряжкой с широкими спиралями на концах, перстнем с заходящими друг на друга кольцами, серпом, ножом в медных ножнах, наконечником копья, браслетами других типов с гладкими концами и плетеным орнаментом, кольцами из белой бронзы.

Курганы с погребением в могиле встречались довольно редко. Для них характерны захоронения умерших в сидячем или «лежачем положении головою на Запад в неглубокой могиле (глубина до ³/₄ аршина) при малочисленном кольце основания» [Рерих, 1900, с. 3].

Н.К.Рериху удалось установить, что «исследованные... насыпи... происхождения непременно славянского» [Там же, с. 7]. Курганы с захоронениями по обряду трупосожжения и трупоположения он отнес к двум разным группам, датировав первую XI–XII вв., а вторую –  XIII–XIV вв.

Исследование Н.К.Рерихом одного из курганов в окрестностях дер. Глумицы дало основание утверждать, что внешний вид курганных насыпей и даже тип погребения не являются определяющими признаками при датировке памятника. Курган при Глумицах имел высоту более 2 аршин и диаметр до 9 аршин. «Вместо целого венца камней в основании поставлены всего 2 валуна. Костяк погребен был в сидячем положении на слое золы, простирающемся по всему основанию насыпи, лицом на В[осток]» [Спицын, 1899а, с. 326]., то есть это был курган «по прочему устройству характерный для XII в.» [Рерих, 1900, с. 2]. Однако, в руке погребенного была обнаружена «новгородская монета времен самостоятельности (XIV – XV вв.)» [Спицын, 1899а, с. 326]. Эта неожиданная находка указывала на то, что «при несомненном существовании указанных групп, граница их вовсе не настолько определенна», и «старинный тип погребений, что вполне естественно, существовал наряду с новыми типами еще несколько веков» [Рерих, 1900, с. 2 – 3]. Соглашаясь с выводом Рериха, Е.А. Рябинин отмечает, что «сложный процесс начального освоения Ижорского плато разными по происхождению группами древнерусских переселенцев и их предполагаемое смешение с местными финским коллективами определяли нелинейность развития ритуала и возможность длительного переживания в глухих уголках региона архаических форм погребальных сооружений» [1998, с. 88].

Исследуя курганы, Н.К.Рерих обращал большое внимание на морфологические признаки насыпей. Проделанный им анализ огромного количества курганов, исследованных Л.К. Ивановским, показал существование несомненной зависимости между внешним обликом кургана, с одной стороны, и погребальным обрядом, их культурной и хронологической принадлежностью – с другой. «С полета, всматриваясь в общую массу курганов, изучая местоположение, сравнивая их внешность – видно, что они не могут относиться к одному периоду. То огромными полями сплошь унизывают они 10-20 десятин, то небольшими группами или же одиноко маячат по пашне; иной раз представляют они свежие, крепкие, точно вчера сложенные конусы с высокой вершиной и ясной правильной булыжной обкладкой в основании, иной же раз вершина оказывается глубоко осевшею или вся насыпь является заплывшим, полушаровидным, даже неправильным возвышением... Эта разница во внешнем виде обусловливает различие и в погребальных обычаях и в находках, разделяя... все курганы настоящей местности на две группы, относя первую к XI и XII вв., и вторую к XIII и XIV» (ОР ГТГ. Ф. 44. Д. 85. Л. 29). Его выводы подтвердились результатами раскопок. «Внешний вид курганов при Пежовицах, был приблизительно одинаковый, но в одной группе вершины курганов представлялись лучше сохраненными; – и в раскопке это объяснилось внутренним содержанием насыпей, с погребением в могиле; такое погребение, – считает автор, – менее влияет на внешнюю форму, нежели сожжение» [Рерих, 1900, с. 3].

Несмотря на то что территория Санкт-Петербургской губернии в течение многих лет исследовалась археологами, и, прежде всего, Л.К. Ивановским, раскопавшим около 7 тыс. памятников [Спицын, 1896], Н.К.Рерих считал что данные археологические объекты изучены недостаточно. Так весной 1900 г. Рерих совместно со слушателями и членами Археологического института произвел раскопки ранее изученных памятников в окрестности с. Гостилиц Петергофского уезда. Местность была выбрана таким образом, чтобы «придать экскурсии специально научный интерес» [Рерих, 1901, с. 66]. Изучение двух отдельно стоявших курганов дало интересные результаты. Н.К.Рерих не смог не заметить, что «при наличности всех старых погребальных элементов все же чувствуется какая-то их новая комбинация» [Там же]. В первом кургане было встречено погребение, расположенное на довольно большом возвышении на двух подстилках: одна из них – из белого песка (песок такого цвета обнаружен в трех верстах от курганов), другая – зольная. «На зольной подстилке располагался костяк, лицом обращенный на Северо-Восток. При костяке найдены предметы: пряжка, кольцо, нож железный, кусочек ткани с приставшим осколком бронзы, серебряная бляшка (на правой руке) и сломанная серебряная монета г[орода] Наумбурга XI в[ека]. В верхней части насыпи находится небольшая зольная прослойка. Второй курган... содержал погребение также сидячее, в том же направлении, но не на возвышении, а на материке. Под костями – слой золы и белого песка. Кости (плохой сохранности) иногда носили слабую окраску бронзы, но сами предметы уже исчезли. Среди золы в области ступней найдена серебряная монета епископа Кельнского Пилигрима, XI в[ека]» [Там же, с. 66 – 67]. Как в первом, так и во втором случае камней в насыпях или в их основании не оказалось, что являлось редкостью для данной территории и объяснялось «не отсутствием камня, который на окрестных полях находится в обилии» [Там же, с. 67]. Выявленные Рерихом нетипичные для данной местности особенности погребального обряда (обособленное местоположение курганов, отсутствие каменного кольца в основании, сопровождавшие погребенного многочисленные монеты), которые не были обнаружены предыдущими раскопками, внесли коррективы в уже сложившуюся картину погребального ритуала местных племен.

В результате дополнительного исследования еще одного курганного могильника – у с. Дятлицы Петербургской губернии Н.К.Рерих обнаружил 11 новых типов погребений, не выявленных предыдущими раскопками:

«I. Обложенное ровным кольцом валунов сидячее погребение, обращенное лицом на В[осток], с опорой позади костяка (большой валун). Около таза с левой стороны кучка золы.

II. Погребение на толстом кострище на возвышении высотою в ³/₄ арш[ина]. Костяк лежит головою на Ю[го]-З[апад]. Около левого бедра серп. Курган обложен крупными булыжниками; на глубине 6-7 вершков от поверхности насыпи общий сводик из мелких валунов.

III. Погребение без кострища в лежачем положении головою на Запад. У правой ноги железный топорик. В массе насыпи в различных местах встречаются маленькие прослойки и вкраплины золы и угля. На глубине ³/₄ арш[ина] от вершины много камней, не образующих правильного свода.

IV. Сидячее погребение, обращенное лицом на В[осток], на материке. Золы не встречено. Снаружи весь курган сплошь выложен булыжником. Находки: браслет, височное кольцо и бубенчики древнего типа.

V. Расплывчатый курган. По окружности 4 больших валуна, приблизительно по странам света. На материке костяк в сидячем положении. Находки: нож железный, два перстня древнего типа и широкий браслет финского характера.

VI. Весь курган сплошь выложен каменным сводом. На материке рядом 3 костяка, лежащих головами на Ю[го]-З[апад]. В области черепов значительная кучка золы. Находка: 2 браслета.

VII. Лежачее погребение на материке. Череп лежит на земляном возвышении, лицом на В[осток]. Золы и дерева вовсе не найдено. Основание кургана обложено ровными булыжниками. Находки: литой браслет, 2 бусины, одна черная стеклянная, вторая голубая смальтовая.

VIII. Лежачее погребение на материке головою на З[апад]. Костяк покрыт доскою. Под костяками подстилка из белого песка, толщиною в 3 вершка. Золы не найдено.

IX. Лежачее погребение на материке, обращенное лицом на В[осток]. Под костями несколько кучек углей. Правая рука костяка закинута за череп.

X. Лежачее погребение на материке. Вокруг насыпи каменное кольцо. В разных частях насыпи вкраплины золы и угля. Под костяком кострище. Находки: топор (у правого бедра) и пряжка.

XI. На материке лежачий костяк на зольной подстилке. Погребение в ясно выраженной колоде, но без покрытия. Находка: браслет (на правой руке)» [Там же, с. 67-68].

Причину такого разнообразия, свидетельствующего «как бы о неустановившемся, колеблющемся погребальном ритуале» [Там же, с. 68], исследователь видел не только в разновременности насыпей. Он допускал и возможность влияния традиций местного финского населения, в свою очередь, «перенимавшего курганные погребения от соседей славян» [Там же, с. 68].

В эпоху раннего средневековья на территории, прилегающей с юга к Финскому заливу, обитало племя водь. «От этнонима этого племени производно название одной из новгородских пятин – Водской, охватывающей обширную северо-западную часть Новгородской земли» [Седов, 1982, с. 34.]. Племя водь упоминалось в древнерусских и западно-европейских письменных источниках начиная с XI в. [Кеппен, 1851, с. 58-66].

Н.К.Рерих, изучая материалы нескольких сотен раскопанных им курганов и жальников Ижорского плато, предположил, что большинство из них принадлежало славянам [Рерих, 1901, с. 60 – 68]. Вместе с тем он допускал, что среди этого массива захоронений имеются погребения местного финского племени, перенявшего погребальную практику у славян [Там же].

Наличие в захоронениях води первой половины II тыс. н.э. сидячих погребений [Спицын, 1895, с. 7 – 9] послужило Н.К.Рериху и Л.К. Ивановскому основанием для выделения специфического погребального обряда води [Седов, 1984,с. 155-161].

Тщательно изучив данные, полученных в ходе исследования курганов Санкт-Петербургской губернии, Н.К.Рерих одним из первых среди археологов поставил вопрос о зависимости ориентации погребенного от времени года: «Нельзя ли частые отклонения от обычного направления с Востока на Запад, – писал он по этому поводу, – объяснить временем погребения, то есть временем года, смотря по восходу и закату?» (ОР ГТГ. Ф. 44. Д. 49. Л. 7). Различие в ориентации костяков указывало на то, что между различными племенами происходили тесные контакты, которые, должны были найти отражение, в первую очередь, в погребальном ритуале.

Летом 1899 г. Н.К.Рерих по заданию Императорского Русского археологического общества производит раскопки на территории Новгородской и Псковской губерний. Цели и задачи этой экспедиции были определены в записке профессора Н.И. Веселовского и А.А. Спицына [Протокол..., 1901] (РА ИИМК. Ф. 3. Д. 402), оглашенной на заседании Отделения Русской и Славянской археологии 30 марта 1899 г. В ней говорилось: «Целью раскопок 1899 года можно было бы положить определение погребальных обрядов и типа вещей у Новгородских славян между временем сопок и жальников, т.е. приблизительно за время от IX по XIII в. Для достижения этой цели надлежит выбрать для раскопок местность: 1) несомненно принадлежавшую Новгородским славянам, 2) такую, которая представляла бы совершенно достаточное количество изучаемых памятников древности. Такою местностью, по нашему мнению, прежде всего является часть Старорусского уезда, расположенная между нижним течением Шелони и Ловати... Раскопки следует направлять на курганы средней величины и на древнейшие жальники, представляющие небольшие возвышения, обставленные кругом крупных камней и иногда обложенные по поверхности мелким булыжником. На основании имеющихся фактов можно теоретически предполагать, что в указанном районе встретятся следующие обряды погребения: 1) погребение урн с сожжёнными костяками в круглых или длинных насыпях (IX–X в.); 2) сожжение трупа на месте (X, отчасти XI в.); 3) погребение несожжённого трупа в сидячем или лежачем положении (XI–XII в.); 4) погребение в грунтовых ямах, может быть, с каменными крестами на верху насыпи (XII–XIV в.)...» [Рерих, 1899а, с. 4]. Помимо этого Н.К.Рериха интересовал вопрос о связях местных насельников с племенами соседних областей, так как «в близ лежащих губерниях являются вопросы, при решении которых древности исконных уголков Руси – Новгорода и Пскова – должны служить отправным основанием» [Там же, с. 3]. Экспедиция Рериха тщательно обследовала Порховский, Валдайский и Старорусский уезды. На территории последнего, вопреки ожиданиям, искомый тип погребальных памятников обнаружен не был.

В результате раскопок исследователи выявили пять основных, наиболее часто встречающихся типов курганных погребений:

«1. Курганное погребение с трупосожжением на уровне материка... (деревня Каменка Порховского уезда);

2. Курганное погребение несожженого костяка на уровне материка на кострище, в лежачем положении (деревни Каменка, Боркино, Поддубье Порховского уезда) и в сидячем (Глубочиха Валдайского уезда). Направление костяков лицом на Восток и Юг;

3. Погребение в сидячем положении лицом на Восток и Юг, на особо устроенном возвышении, доходящем до аршина высотой. Под костяком кострище, иногда во всю площадь возвышения;

4. Погребение в лежачем положении, лицом на Восток, в могиле... (Вязка). Такое погребение, найденное при жальнике, составляет прямой переход к жальничному типу, и судя по цвету и сохранности кости, довольно позднего происхождения» [Там же, с. 29-30].

Курганные насыпи Новгородской и Псковской губерний, по наблюдению Н.К.Рериха, несколько отличались по морфологическим признакам от курганных насыпей Петербургской губернии. Некоторые из них не имели в основании кольца из камней, столь характерного для курганов, изученных им ранее. Ученый отметил, что «устройство» курганов Санкт-Петербургской губернии «несомненно заботливее и обстоятельнее, нежели курганов Порховских; среди последних не замечается насыпей из дерновой земли (требовавших особо прилежной работы); не видно тщательного утаптывания и обмазыванья глиной площади основания насыпи; не встречено булыжных прослоек, сводиков, выкладыванья камнем всей поверхности насыпи и прочих признаков изысканности устройства» [Там же, с. 30].

В окрестностях дер. Любитово Порховского уезда Н.К.Рерих впервые в своей практике обследовал кенотаф. «Непонятен случай, – писал он в своем отчете о раскопках, – где, при неповрежденном внешнем устройстве могилы, погребений не было найдено; могила представляла овал с большими валунами на Восток и Запад; под дёрном оказался второй слой камня, как бы сводом покрывавший могилу. Погребение не могло быть разрушено, а между тем, несмотря на тщательные поиски и глубокие ямы, никаких признаков костяка не оказалось» [Там же, с. 21].

 

Рис. 17. План насыпи кургана и погребения. Воскресенский могильник.
Новгородская губерния. Рисунок Н.К.Рериха. Архив ИИМК.

 

Сопроводительный инвентарь погребений на кострище из раскопанных Рерихом курганов состоял из височных колец с привесками и без них, бляшек, бус (с золотой фольгой, хрустальных, серебряных, терракотовых), гривен, колец, бубенчиков. Возле костяков были также найдены монеты: две монеты (Цимисхия и западная XI в.) – в могильнике у дер. Поддубье и «монета времени 1047–1060 годов Трира» – в одном из курганов в окрестности дер. Каменки [Там же, с. 18]. Курганы с захоронениями по обряду трупосожжения отличались малочисленностью и незатейливостью погребальных вещей, представленных в основном фрагментами глиняной посуды.

Сходство типов местного погребального обряда и могильного инвентаря с исследованными ранее типами в смежных областях позволило Н.К.Рериху установить возраст курганов Шелонской пятины и Бежецкого конца. Памятники с захоронением по обряду трупосожжения он отнес к «раннему периоду местных древностей – к XI и не позже XII века» [Там же, с. 29]. Погребениями третьего типа «вполне воспроизводится картина следующих за трупосожжением погребений С[анкт]-П[етербургской] губ[ернии] (XII–XIII века)» [Там же, с. 29], а четвертый тип Рерих относит к рубежу XII–XIII вв.

Сообразуясь с задачами, указанными Н.И. Веселовским и А.А. Спицыным в упомянутой выше «записке», Н.К.Рерих сопоставляет находки в курганах и жальниках и обнаруживает неожиданный результат: все они «свидетельствуют об единовременном происхождении курганных насыпей и многих жальничных погребений» [Там же, с. 6]. Эта «несомненная одновременность невысоких курганов и жальничных погребений» [Там же] свидетельствовала о распространении и влиянии христианства [Там же]. Н.К.Рерих выяснил, что в Старорусском уезде, ранее других подвергшемся христианизации, произошел переход от практики захоронения в курганах к погребению в жальниках, а в отдаленных районах Новгородской земли – Порховском, Лужском и особенно в Ямбургском и Петергофском уездах – четко прослеживалось постепенное увеличение числа курганных погребений, что могло быть объяснено тесными контактами местных славянских племен с финскими, «так как известно, что водь (по писцовым книгам чудь) клала мертвых по курганам еще в XVI веке» [Там же].

Исследования Н.К.Рерихом курганных могильников Новгородской и Псковской земель в 1899 г. имели большое значение для археологической науки того времени. В результате их проведения удалось установить более точный возраст погребений Санкт-Петербургской губернии и сделать вывод о культурном единстве славянских племен северо-западных областей России.

По предложению Императорской Археологической комиссии в 1900 г. Н.К.Рерих продолжил изучение курганных могильников Новгородской губернии. Он исследовал Воскресенский могильник (рис. 17) и несколько курганов территории имения Котово в Валдайском уезде. Воскресенский могильник был расположен в десяти верстах от станции Окуловки в урочище Воскресенский Нос на берегу озера и представлял собой расплывчатый холм, сплошь усеянный камнями различной величины и формы. Надмогильное сооружение имело сложную каменную конструкцию, не типичную для данной местности. «Камни, занимающие поверхность холма, – писал Н.К.Рерих в своем докладе, – лежат в полном беспорядке, не образуя никаких очевидных фигур, и некоторую симметрию можно видеть лишь в основании холма, обложенном местами прерывающимся, но все же правильным рядом крупных валунов... Часто плоские валуны и плиты поставлены стоймя... Камни на поверхности лежат не в один ряд, а местами в два и даже в три слоя» [Рерих, 1901, с. 62]. Под валунами были обнаружены костяки, залегавшие в два слоя. Умершие, останки которых археологи обнаружили в верхнем слое, были захоронены в лежачем положении с вытянутыми вдоль туловища руками головой на восток. Погребальный инвентарь составляли лишь «черепки горшков, помещенных преимущественно около черепа» [Там же, с. 62 – 63]. Н.К.Рерих определил, что «песок под костями не материковый, а имеет характер насыпной» [Там же, с. 63]. Дальнейшие исследования могильника выявили еще один тип погребений: умершие захоронены в сидячем положении головой на юг. Сохранность костяков была очень плохой. Однако удалось установить, что «черепа с ясным долихокефализмом» [Там же]. Под вторым слоем костяков ученые зафиксировали следы мощного кострища, простиравшегося на значительной площади в основании насыпи. В кострище сохранились остатки «дубовых обгорелых плах, лежавших в направлении от В[остока] к З[ападу], осколок обгорелой берцовой кости какого-то крупного животного и несколько массивных шлаков и сплавов железных, в одном случае как будто со следом меди» [Там же]. Ниже слоя с кострищем прослеживался слой чистого белого песка толщиною от двух до трех вершков, простиравшийся практически по всей площади основания холма.

На основании анализа стратиграфии разреза Н.К.Рерих реконструировал структуру Воскресенского могильника. «Небольшое естественное возвышение, – писал он, – приготовлено для какого-то огромного сожжения. Возвышение усыпано ровным слоем белого песка. Само сожжение, совершенное на возвышении... должно было быть весьма значительно, ибо оставить от 3 до 5¹/₂ вершк[ов] золы на широком пространстве мог только большой огонь, истребивший огромную массу материала. Над этим сожжением возводится насыпь из желтого песка почти в сажень высотою; в насыпи идут какие-то зольные и угольные прослойки. Верх и основание насыпи устанавливаются крупными валунами... Эта насыпь над сожжением впоследствии служит местом разновременных впускных погребений, сперва сидячих на глубине 2¹/₂ арш[ина], а затем многочисленных погребений лежачих на глубине 1 арш[ина]» [Там же, с. 63 – 64].

Ученый высказал предположение о возрасте погребений, обнаруженных в кургане: погребение с трупосожжением – X в.; погребения с костяками в сидячем положении – XII, XIII вв.; и, наконец, самые верхние погребения с костяками в лежачем положении – XV – начало XVI в. Аналоги данным захоронениям Н.К.Рерих встречал в исследованном им ранее на территории Порховского уезда Любитовском курганном могильнике, в котором костяки были расположены один над другим взаимно-перпендикулярно, а прослойки белого песка содержались также в курганах Петербургской губернии.

Исследование Воскресенского могильника имело важное значение для науки не только из-за информации, которую получили археологи в результате раскопок. Оно поставило перед исследователями задачу тщательного изучения рельефа местности и, прежде всего, «бугров и возвышенностей», ибо «эти бугры могут быть и не природного происхождения» [Там же, с. 64]. Н.К.Рерих призывает коллег исследовать памятники максимально полно и совершенствовать методику раскопок с тем, чтобы избежать потери информации: вести четкие записи, выполнять зарисовки и фотофиксацию [1900, с. 6].

В ходе исследования четырех курганов в окрестностях имения Котово Н.К.Рерих выяснил, что погребение в них было совершено по обряду трупосожжения на возвышении. Насыпь курганов имела конусообразную форму, камни в ней отсутствовали, что, как было отмечено выше, являлось характерной чертой курганов данной местности. Изучение Рерихом погребений в курганах Валдайского и смежных с ним уездов показало, что «курганы с сидячим или лежачим на материке погребением встречаются особенно редко, оставляя основной тип различным сожжениям» [ 1901, с. 65].

Изучение курганных могильников, оставленных славянскими племенами в районе, который ранее относился к пятинам Деревской и Бежецкой Великого Новогорода, было продолжено в 1902 г. Работы охватывали смежные волости Крестецкого, Валдайского и в основном Боровичского уездов. Н.К.Рерих писал о местности, которую ему предстояло исследовать: «красивое, озерное место, наполненное валдайскими отрогами, удобное во всех отношениях для жилья» [ 1903, с. 14]. Именно в таких местах, как подсказывала ему интуиция археолога, «можно ожидать многочисленные древности» [Там же].

Предварительные разведки в окрестностях 92 селений выявили, что памятники в изучаемой местности не столь многочисленны, как ожидалось. Н.К.Рерих находит несколько возможных причин, объясняющих данный факт: уничтожение наиболее мелких из них при обработке земли; частые коллективные погребения; практика захоронения умерших в одном месте на протяжении длительного времени, результатом чего, возможно, стали погребальные наслоения, как это было обнаружено в памятниках Старорусского уезда в 1899 г. В ходе разведок Н.К.Рерих определил основные принципы поиска курганов в данной местности. «Все осмотренные курганные группы, – писал он, – приурочены к какому-либо водному бассейну реки или озера и большею частью расположены на высоких доминирующих местах; исключение составляют низкие песчаные насыпи с трупосожжением, находящиеся в так называемых «сопочных борах», в мелких хвойных порослях, граничащих с моховыми болотами» [Там же, с. 15 – 16]. Описывая насыпи местных курганов, Рерих отмечает, что почти все они не имеют первоначальной формы. Ученый называет ряд причин этого: песчаный состав самих насыпей, сельскохозяйственная деятельность местного населения и грабительские раскопки кладоискателями.

Все исследованные курганные могильники по обряду захоронения Н.К.Рерих разделил на пять основных типов, перечислив их «в порядке приблизительной постепенной древности, начиная с самых новейших» [Там же, с. 16]:

«I. Курганы с погребением в лежачем положении без трупосожжения.

II. Курганы с погребениями на материке и выше его несожжённого костяка в сидячем положении.

III. Курганы с трупосожжением на материке» [Там же].

Следующие два типа погребений представляли для Н.К.Рериха особый интерес, так как не были характерны для данной местности:

«IV. Курганы с трупосожжением на вершине насыпи. В середине кострища помещались остатки сожжённого костяка. Скученность осколков кости и слабое продолжение в одну (западную) сторону даёт предположение о сидячем положении трупа. При костях были найдены железный нож, трубочка и осколки бронзовых предметов: браслета и гривны, обычных типов для насыпей X века. Вся масса насыпи была из чистого жёлтого песка.

V. Курганы с погребением остатков отдельно сожжённого костяка на вершине насыпи. Насыпи окружены ровиками. На вершине их найдены сожжённые костяки, сложенные кучкой» [Там же, с. 17-21]. Рерих обращает внимание на наличие среди костяков фрагментов грубо сделанных горшков без орнамента с остатками погребальной пищи. Такая керамика, по мнению Н.К.Рериха, относится к специальной погребальной посуде, которую также можно встретить в курганах, относящихся к различным археологическим культурам [Там же]. Данный тип захоронения не имел аналогов и вызвал живейший интерес ученого. Он предположил, что умершие были сожжены в определенном месте, а затем принесены на вершину кургана. Рерих вспоминал позже, что эту гипотезу он выдвинул не без колебаний, поскольку достаточных оснований для нее на тот момент не было. Однако неожиданно она нашла подтверждение: в ходе раскопок нескольких уплощенных насыпей, окруженных ровиком, под дёрном археологи обнаружили толстый слой золы – огромное кострище. Зольный слой в центре насыпи был совсем тонким и имел выемку в середине. Н.К.Рерих увидел связь «между этими низкими, плоскими возвышениями и кучками сожженных костей на вершинах прежде описанных курганов» [Там же, с. 21 ].

На новгородской земле Н.К.Рериха заинтересовали и так называемые «длинные курганы», изучение которых было начато А.А. Спицыным. На берегу оз. Люто в Боровичском уезде Н.К.Рерих вскрыл одну такую насыпь, расположенную вдоль берега озера, шириной 61 аршин и длиной 5 аршин. Местные жители дали ей название Великанова Могила. Однако находок в ней не оказалось, из-за чего ученому не удалось сделать вывод о культурной и хронологической принадлежности кургана.

По замечанию Н.К.Рериха, описания раскопок представляют собой всего лишь грубую схему. «На деле же встречается разнообразие удивительное» [Рерих, 1991б, с. 31]. «Летят комки земли. Мужские костяки чередуются с женскими. Долихокефальные черепа сменяются брахикефальными. Вместо копий, топоров, мечей, ножей, умбонов, щитов являются гривны, серьги, браслеты, кольца, бляшки, многоцветные бусы, остатки кос. Полное трупосожжение уступает место погребению в сидячем положении» [Там же, с. 24]. Эта «мозаика» всегда вдохновляла ученого на реконструкцию самого погребального ритуала. «Живо представляешь себе заботливые попечения родичей об умерших. Одни стараются отметить прах его особо великими валунами; другие выкладывают всю поверхность насыпи мелким булыжником, третьи, устраивая курган, сажают покойного на чурбан и подпирают его досками» [Там же, с. 30]. Сходство обрядов погребения, предметов, найденных в курганах на территории Санкт-Петербургской, Новгородской, Псковской, Тверской губерний и в Прибалтике, Н.К.Рерих обнаружил с радостью, ибо в нем он видел прямое свидетельство существования связей, «живого обмена» между древними племенами [Там же, с. 31].

После детального анализа материалов славянских погребальных памятников курганного типа Санкт-Петербургской губернии Н.К.Рерих ставит своей задачей изучение погребального ритуала финно-угорского населения, населявшего эту территорию. Из летописей было известно, что в этом районе проживало четыре финских племени – чудь, емь, ижора и водь. При сравнительно достаточной изученности древностей чуди и еми памятники двух других племен оставались практически не исследованными. В раскопанных курганах возле деревень Рудицы (Петергофского уезда), Мануйлово и Войносолово (Ямбургского уезда), приписываемых археологами племенам ижора и водь, действительно содержали предметы несколько иного, по сравнению с распространенным в округе, типа, однако отсутствие дневников раскопок не позволяло с точностью определить «представляют ли они (находки. – Авт.) несомненно Водские погребения или только славянские при случайности финского элемента в находках» [Рерих, 1900, с. 7]. В поисках ответа на этот вопрос Рерих решает ознакомиться с результатами археологических исследований в тех районах Прибалтики, в которых обитали многочисленные финские племена, и живут до сих пор их потомки, тем более что «балтийская археология разрабатывается уже давно, пришла к более или менее систематическим результатам и дает картину местных погребальных типов» [Там же, с. 8]. Ученого интересовало, прежде всего, какому типу принадлежат погребения (без насыпи или курганные); имеются ли между славянскими и финскими курганами различия и существенны ли они. С этой целью он знакомится с историографией проблемы: изучает работы археологов Эстляндии, Лифляндии, Курляндии, разработавших ряд классификаций местных погребальных памятников. Наиболее приемлемой для решения поставленной задачи Рериху показалась классификация, согласно которой погребальные памятники Прибалтики подразделялись на семь основных категорий: «1) На ровной площади выкопана яма, в которую положен покойник с предметами вооружения и украшения; на грудь его навалено несколько камней; надземных признаков такие могилы не имеют вовсе. 2) Курганы разной величины; похоронный обряд либо сожжение, либо погребение: последнее преимущественно в низких курганах. В них входят монеты Этельреда и Канута, а также немецкие от XI века. 3) Курганы, окруженные в своем основании камнями; умершие были сожжены, а над кострищем был насыпан курган. 4) На ровной площади заметны образованные поставленными камнями квадраты; внутри их при раскопках были обнаружены сложенные из камня круги и овалы; в них находятся костяки с различными предметами; направление костяков на Север и Юг. 5) Образованные из сложенных камней квадраты, наполненные набросанными в них мелкими камнями; непосредственно под ними находится смешанная с угольями почва, остатки костей, куски глиняной посуды и расплавленные под действием огня металлические предметы. 6) Представляют высокие песчаные курганы, в которых помещалось несколько могил с сожжением, покойники сожигались подле места погребения, кости и предметы складывались в сосуды и погребались в холме. Были находимы греческие и римские монеты. 7) К последней категории Крузе (автор классификации. – Авт.) относит все могилы, исследование которых невозможно» [Там же, с. 9 – 10]. Н.К.Рерих делает вывод о том, что курганы областей Прибалтики и по своему устройству, и по составу инвентаря, в них найденного, аналогичны памятникам Санкт-Петербургской губернии. Кроме того, курганные могильники на островах Балтийского моря, несомненно финского происхождения, отличаясь лишь немногочисленными деталями, «в общем дают картину, почти аналогичную нашим С[анкт]П[петербургской] губ[ернии] [курганам]» [Там же, с. 13]. Результаты изучения материалов раскопок в Прибалтике, сравнения погребального обряда местных финских племен и славян указывало на то, что «коренными финскими погребениями являются погребения без насыпи, насыпь же есть соседское влияние» [Там же, с. 14], то есть славянское. Однако влияние древних носителей славянской культуры отнюдь не было односторонним, о чем свидетельствовали финские и скандинавские элементы в погребальном обряде славян. Н.К.Рерих делает вывод о мирном сосуществовании данных племен, что подтверждалось и летописными источниками. Полученные им данные потребовали пересмотра сложившихся в науке представлений о культурной принадлежности погребений. «Жалко всего того, – писал по этому поводу Рерих, – что давно мы полюбили приписывать милым сердцу ближайшим славянам. Их значение колеблется. Финские данные сокращают круг действия северных славянских племен. Очень важно одно из последних заключений А. Спицына о длинных курганах озерного и верхнеднепровского района. В них видели памятники славянские, теперь же он отодвигает их к финнам» [Рерих, 1991б, с. 116]. Этот эпизод очень ярко характеризует нравственную позицию Рериха как ученого, для которого «только факты, факты, неоспоримо добытые из земли, являются убедительными в курганной археологии, всевозможные же гипотезы на какой бы основательной литературе они не строились и какими бы занимательными не представлялись, являются неубедительными в сравнении с раскопкой, единственно дорогой для современного археолога» [Рерих, 1900, с. 9].

Исследования Рериха дали ответы на многие вопросы, стоявшие перед археологической наукой того времени. Разнообразие культурных традиций в северо-западных областях России, выражавшееся в «обильном присутствии древностей эстов, ливов, куров, чуди приладожской и финляндской», наличие в славянских могилах элементов восточного и скандинавского погребальных обрядов ученый объяснял тем, что «с Поморья вдоль берегов Балтийских губерний, по Волхову и Ильменю» проходил великий торговый водный путь «из Варяг в Греки» [Рерих, 1991б, с. 31 ].

По поводу погребальных памятников води Н.К.Рерих писал, что «отличия водских курганов от новгородских либо вовсе не будет приметно, либо выразится в таких незначительных деталях, обнаружить которые может только самая тщательная и осмотрительная раскопка, отнюдь не количественная, но качественная...» [1900, с. 119].

Н.К.Рерих открыл и исследовал значительную долю известных науке разнообразных погребальных памятников VI–XIII вв., принадлежавших восточным славянам. Им раскопаны пока единичные каменные могильники Солоницко и Подгощи в Юго-Западном Приильменье [Рерих, 1899а], так называемые «сопки с кругами из камня внутри» [Спицын, 1899а, с. 324], а также курганы, расположенные в различных районах Петербургской и Новгородской губерний [Рерих, 1899а, 1901; Спицын, 1899а].

 

2.2. Изучение жальников

Об этом типе погребений Н.К.Рерих писал: «Жальники это места плача, места сострадания... Они также называются Дивинец-диво-город. Дивинец... звучит с восхищением. Но "жальник" – место сострадания – ближе к сердцу» [1994г, с. 89]. Жальники представляли собой могилы без насыпи, сверху едва обозначенные камнями.

 

Рис. 18. Стратиграфический разрез жальничного погребения в окрестностях имения Извара.
Рисунок Н.К.Рериха. Архив ИИМК.

 

Рис. 19. План раскопа жальничного погребения в окрестностях имения Извара.
Рисунок Н.К.Рериха. Архив ИИМК.

 

В отличие от планиграфии курганных могильников, на жальничных полях каменные выкладки многочисленных могил, причудливо переплетаясь, образовывали сложные фигуры. Ученому порой было сложно определить, где заканчивалась одна могила и начиналась другая. Впервые жальники были исследованы Рерихом в 1897 г. в имении Извара Царскосельского уезда Петербургской губернии. Под одиночной каменной фигурой оказался слой мелкого булыжника со следами обжига. Стороны света были отмечены наиболее крупными валунами (рис. 18, 19). Под камнями располагался слой золы. По наличию в нем горелых косточек Рерих определил, что умерший был захоронен по обряду трупосожжения. Как отмечал А.А. Спицын, такой тип захоронения, встреченный впервые в данной местности, для жальничных памятников был совершенно нехарактерен. Доисследование памятника в 1898 г. показало, что в 16 раскопанных могилах камни, образующие ограждение могилы, и некоторые мелкие булыжники подверглись воздействию огня вне погребения, о чем с уверенностью можно было судить по характеру материкового песка, не имевшего следов действия сильного огня. «Предметов, кроме бесформенных остатков железа, в этих могилах находимо не было, так что при определении раскопки, приходилось руководствоваться лишь обрядом погребения» [Рерих, 1900, с. 7 – 8]. Рерих проследил аналогию между изучаемым ритуалом захоронения и обрядом погребения у древних эстов – финской еми, который состоял в трупосожжении и совершался возле каменной обкладки могил. Ученый предположил, что жальники могли быть оставлены представителями племени водь, «еще не утерявшими оригинальных особенностей своего национального погребального ритуала, весьма вероятно исчезнувшего впоследствии под влиянием соседей Новгородцев» [Там же, с. 8]. Отсутствие в могилах бронзовых и серебряных предметов Рерих объяснял бедностью племени.

 

Рис. 20. Внешний вид жальничного погребения в окрестностях
с. Боркино Порховского уезда Новгородской губернии.
Рисунок Н.К.Рериха. Архив ИИМК.

 

Среди жальничных погребений особое внимание Н.К.Рериха привлекали самые древние, относящиеся к XI – XIV вв. Наибольшим типовым разнообразием отличались жальники, расположенные на бывшей территории Шелонской пятины и Бежецкого конца. Согласно классификации Рериха, они были разделены на несколько типов:

«1. Жальники, имеющие внешнюю форму большого круга (до 10 аршин диаметром); лежачее погребение в могиле (до 1¹/₂ аршин глубины). Направление костяков лицом на Восток.

2. Жальники, окаймлённые каменным продолговатым карре, направлением с Севера на Юг. Костяки в лежачем положении, помещаются в четырёхугольной продолговатой или овальной могиле, лицом на Юг. Руки или скрещены на груди или (чаще) вытянуты вдоль тела. На дне могилы кучки откуда-то перенесённой золы (Булавино Порховского уезда). Впоследствии направление карре перемещается с Юга на Восток. Находки в подобных погребениях очень малочисленны и не позднее XII века.

3. Жальники, окружённые кольцом более мелких камней. На Восток и Запад часто лежат валуны особо больших размеров, характеризуя положение трупа (Дубровна, Батино, Боркино Порховского уезда). Костяк, со скрещенными на груди руками... лицом на Восток, в продолговатой (овальной и чаще четырёхугольной) могиле, глубиною в 1 ¹/₄ – 1 ¹/₂, аршин. На дне могилы нередко находима зола, но не кострищем, а опять как бы перенесённая откуда-то. Находки в этих жальниках многочисленнее (XII – XIII веков)» [1899а, с. 30-31] (рис. 20).

«4. Жальничное погребение, обставленное овалом из больших валунов; на Восток и Запад помещены валуны особой величины. Костяки помещены в овальной могиле глубиною в 1 ¹/₄ аршин, в сидячем положении, лицом на Восток. В верхних слоях могилы найдены (2) небольшие зольные прослойки, но около костей ни золы, ни дерева не замечено (Солоницко Старорусского уезда). Подчёркиваю отсутствие около костей дерева, потому что в схожих погребениях СПб. губ. подле костяка, погребённого в сидячем положении, нередко были находимы остатки дерева, присутствие которого объяснялось назначением подпорок, для сохранения желательного положения трупа.

5. Смешанные фигуры, состоящие из кругов, карре и овалов, соединённых между собою» [Там же]. Наиболее выразительным памятником данного типа был, по мнению Н.К.Рериха, жальник, расположенный в окрестностях деревень Вышково и Любитово Порховского уезда. «Погребения в могилах, направлением на Восток. Костяки в лежачем положении, со скрещенными на груди руками, лицом на Восток... Около костяков иногда следы гробовищ (обёрнутых берестою). За исключением одного случая с очень бедными находками, в таких могилах ничего не найдено» [Там же]. По наблюдению Рериха, особо маленькие круги были оставлены на детских погребениях.

«6. Погребения, отмеченные лишь четырьмя валунами (ромбическая фигура) или двумя и постепенно переходящие в могильные бугорки без камня – сравнительно позднего происхождения (Междуречье, Шилова гора Старорусского уезда, Передки Боровичского уезда и Горы Валдайского уезда, жальник у Воскресенского могильника Валдайского уезда). Кость в таких погребениях жёлтая, хорошей сохранности. Костяки находятся в лежачем положении, лицом на Восток, со скрещенными на груди руками. Около костяков часто доски гробовищ. Следов золы не найдено» [Там же].

Самые поздние жальничные погребения Рерих относил на основании сведений, почерпнутых из местных легенд, к захоронениям староверов или «забыдущих родителей». Разработанная им типология отразила определенную тенденцию, характерную для состава предметов, которые были обнаружены в жальничных погребениях: если в ранних памятниках (XI – XII вв.) встречается полный набор погребальных вещей, то в захоронениях XIV – XVI вв. (Любитовский жальник Порховского уезда) сопроводительный инвентарь практически отсутствует. На наш взгляд, этот факт свидетельствовал о широком распространении христианства на данной территории.

 

Рис. 21. Каменный крест новгородского типа. Санкт-Петербургская губерния.
Рисунок Н.К.Рериха. Архив ИИМК.

 

Несомненно, христианам принадлежали обследованные Рерихом на многих курганных полях каменные кресты так называемого «новгородского типа» с надписями и без, которые устанавливались на могилах (рис. 21, 22) (наиболее полно данный вид захоронений был исследован А.А. Спицыным [1903б]). Такие кладбища встречались возле небольших часовен. Остатки одной из них Рерих обнаружил на поле в окрестности дер. Шилова Гора Старорусского уезда. По обломкам фундамента было установлено, что квадратное в плане сооружение имело вход с западной стороны. Возле церкви располагалось кладбище, на котором совершались погребения по христианскому обряду: умершие были захоронены в довольно глубокой могиле в вытянутом положении, на спине, головой ориентированы на восток, со скрещенными на груди руками. Под костяками сохранились остатки досок гроба.

В 1899 г. в окрестностях сел Подгощи, Луки и дер. Сущево Старорусского уезда Н.К.Рерих первым из археологов открыл неизвестный отечественной науке вид археологических древностей, который он назвал «каменными кругами». Эти памятники представляли собой круги диаметром от 1,5 до 1,8 м, выложенные очень крупными валунами без каких-либо следов обжига. Однако под камнями был обнаружен уголь и пережженные мелкие булыжники. Под одной из таких выкладок залегали «осколки черного горшка, очень грубого обжога» [Рерих, 1899а, с. 25]. Следов захоронений не было обнаружено ни под одним таким кругом. «Эти каменные круги неизвестного назначения интересны, – отмечал Рерих в докладе, представленном членам Императорского Русского археологического общества. – Близость сопок и отсутствие подходящих древностей заставляет искать связи этих памятников с сопочным погребением... круги... скорее просятся на сравнение с какими-нибудь жальничными погребениями» [Там же, с. 26]. В качестве ближайшего аналога каменным кругам ученый рассматривает описанный выше жальник в имении Извара Санкт-Петербургской губернии (РА ИИМК. Ф. 1. Д. 54/1897).

Признавая перспективность районов Севера России для археологов, занимающихся поиском и изучением жертвенников и памятных мест, Н.К.Рерих очень требовательно и осторожно относился к критериям их определения. Он не соглашался с Л.К. Ивановским, который считал «ясными следами жертвоприношений» жженые кости домашних животных (коров, овец, свиней). «Если бы это были жертвенники, – писал Н.К.Рерих, – то, как важная часть обряда жертвоприношения, они попадались бы в курганах несравненно чаще, чем встречаются на самом деле, и к тому же незначительный размер их мог быть пригоден разве для сожжения птицы или зайца» (ОР ГТГ. Ф. 44. Л. 35).

 

Рис. 22. Каменный крест новгородского типа. Санкт-Петербургская губерния.
Рисунок Н.К.Рериха. Архив ИИМК.

 

В районе имения Извара «Рериху были известны 5 холмов, покрытых золой и массою камня, где кучами, где одиночно», которые были связаны с каким-то неясным преданием о том, что «тут собирались молиться» [Спицын, 1899а, с. 329]. Подобные «молельные холмы» были обследованы им около деревень Калитино, Сосницы и Кикерино (РА ИИМК. Ф. 1. Д. 54. Л. 15, 15 об.; Ф. 3. Д. 409. Л. 176 об.) В «Прибавлении к отчету о раскопках 1896 г., произведенных Н.К.Рерихом» описывается место под названием Куделова гора, расположенное в 1 версте к югу от дер. Сосницы Царскосельского уезда. «Весь холм усеян плитою, лежащею то еле видными, вросшими кучами, местами обугленными, то одиночно. В различных частях горки, как показано на чертеже, были сделаны пробные колодцы, причем среди чрезвычайно твердого грунта и плиты... на глубине от ³/₄ до 1 арш. был обнаружен уголь и обожженные камни в беспорядке... В яме... находящейся на наиболее возвышенном месте холма, встречено особенно много угля и также зола, прерывающимся слоем на глубине 10 вершков» (РА ИИМК. Ф. 1. Д. 56/1896. Л. 37). Из-за большой мощности вскрытого при раскопках культурного слоя и большой величины холма исследовать памятник полностью Рериху не удалось. Подобного рода холмы, издавна почитавшиеся в этих местах как священные, свидетельствовали о сосуществовании на протяжении длительного времени язычества и христианства. «Уже и кресты были на шеях, а все посещались давние излюбленные места» [Рерих, 1991б, с. 28].

В имении Извара и в окрестностях дер. Лисино Н.К.Рерих обратил внимание на каменные «фигуры», образованные из расположенных рядом крупных камней, или представляющие собой сооружения из валунов. При раскопках под каменными сооружениями был зафиксирован слой золы, фрагменты костей и остатки металлических предметов. Рерих интерпретировал эти памятники как погребения води, типологически сходные с погребениями эстов [Спицын, 1899а, с. 328 – 329; Рерих, 1900, с. 60 – 68]. Эта точка зрения широко утвердилась в специальной литературе [Рябинин, 1997, с. 23]. Ее разделяют такие известные ученые как В.В. Седов [1952, с. 202 – 204], П.Н. Третьяков [1970, с. 146 – 147], Е.А. Рябинин [1977, с. 114 – 115], Г.С. Лебедев [Лебедев, 1977, с. 152 – 153]. В 1980-е гг. появилось и другое мнение на этот счет, согласно которому описанные памятники интерпретируются как природные объекты [Кольчатов, 1982, с. 62 – 63; Хвощинская, 1983, с. 43 – 48]. Однако такая трактовка не нашла поддержки у специалистов [Седов, 1984, с. 40].

Типовое однообразие исследованных погребений в могиле без насыпи, как и в курганных могильниках, по мнению Н.К.Рериха свидетельствовало о том, что на протяжении многих веков обряд погребения оставался неизменным. Разведки, произведенные им на территории Петербургской, Псковской, Новгородской губерний и в других местах, показали, что практически повсеместно жальники становились основой для кладбищ более позднего времени, многие из которых относятся еще к XV в.

В процессе раскопок археологических объектов Н.К.Рерих фиксировал каждый его этап в иллюстрациях. Исследование всей площади памятника, а не только самой могилы, изучение надмогильной конструкции позволяли сохранить максимальный объем информации, заложенный в нем. Единственный раз Рерих упоминает о том, что «раскопка была ведена центарным колодцем», вследствие «попорченной поверхности насыпи» [1903, с. 34]. Применявшаяся Н.К.Рерихом методика полевых исследований, нацеленная на изучение памятников во всей их целостности, безусловно, была передовой для науки того времени, ибо по замечанию А.А. Спицына, «старая археологическая русская школа, гоняющаяся в раскопках за одними предметами ради них самих... оставила нам плохое наследство» [1899б, с. 155].

Данные, полученные в результате детального изучение славянских памятников, Н.К.Рерих стремился использовать для реконструкции жизни людей, их оставивших. Археологический материал он называл частицей «бывшей, подлинной прелести» [1991б, с. 99]. Стремясь «ощутить» далекую эпоху через постижение чувств и образа мыслей людей, ученый воссоздает яркую картину погребального ритуала, совершаемого жителями небольшой славянской деревушки: «На суходоле маячат курганы; некоторые насыпи поросли уже зеленью, а есть и свежие, ровные, со стараньем обделанные. К ним потянулась по полю вереница людей... На носилках посажен покойник, в лучшем наряде; тело подперто тесинами... Вслед за телом везут и плахи для костра, для тризны козленка и прочую всякую живность» [Там же, с. 24 – 25]. На соплеменниках надеты праздничные наряды: «У мужчин зверовые шапки, рубахи, толстые шерстяные кафтаны, по борту унизанные хитрым узором кольчужным... Пояса медные, наборные; на поясе все хозяйство – гребешок, оселок, огниво и ножик. Нож не простой – завозной работы; ручка медная, литая; кожаные ножны тоже обделаны медью с рытым узором... На вороту рубахи медная пряжка. Пола кафтана тоже на пряжке держится, на левом плече; кто же побогаче, так и пуговицы пряжкой прихватит. На предплечье изредка блестит витой медный браслет. У женщин на головах кокошники, венчики серебряные с бляшками. Не то меховые, кожаные кики, с нашитыми по бокам огромными височными кольцами; это не серьги, – таким обручем и уши прорвешь. Гривны на шее... и витые, и пластинные: медные и серебряные. На ожерельях бус хоть и немного числом, но сортов их немало: медные глазчатые, сердоликовые, стеклянные бусы разных цветов, янтарные, хрустальные... На груди и в поясу много всяких привесок, вместо бляшек видны и монеты: восточные или времен Канута Великого...» [Там же]. Место для погребения «убито, углажено, выложено сухими плахами. Посередине его посажен покойник. Сбоку копье и горшок с кашей» [Там же]. Пока горит костер, сородичи сидят вокруг него, напевая «протяжную, тоскливую погребальную песню» [Там же]. Когда же костер обратится в кучу углей, «заработают заступы, понесут землю пригоршнями... покатят к кострищу немалые валуны гранитные» [Там же]. И вновь завьется дым: «идет тризна, заколот козленок, над огнем медные котлы подвешены» [Там же]. Долго будут помнить умершего, ибо «велик его род; вечно будет от времени до времени правиться тризна; не забудут досыпать осевшую насыпь!» [Там же].

В ходе археологических исследований средневековых памятников Н.К.Рерих увидел особую роль, которую сыграла в культурогенезе России, такая, на первый взгляд, суровая, но по-своему прекрасная северная скандинавская культура. «Пусть наш Север кажется беднее других земель. – Писал он. – Пусть закрылся его древний лик. Пусть люди о нем знают мало истинного. Сказка Севера глубока и пленительна» [1991б, с. 147]. Природу Севера Рериха описывает с любовью и восхищением: «Северные ветры бодры и веселы. Северные озера задумчивы. Северные реки серебристые. Потемнелые леса мудрые. Зеленые холмы бывалые. Серые камни в кругах чудесами полны» [Там же]. Скандинавы и славяне, будучи близкими соседями, испытывали взаимное влияние. Их соседство Рерих называет «счастливым» [Там же, с. 98], ибо, как показывают материалы раскопок, оно было мирным и развивалось по пути установления глубоких связей и культурного взаимопроникновения. Одним из самых «красивых среди задач историко-художественных» Н.К.Рерих называет «скандинавский вопрос» [1991б, с. 114]. Посвятив половину жизни изучению археологических памятников северо-запада России, ученый неизбежно должен был обратиться к этой теме. Материалы его исследований показали, что для «русских территорий значение скандинавов особенно значительно. Упсала доставила нам человекообразные божества. Фиорды дали судоходство. Варяги – боевой строй» [Там же, с. 115]. В основу дискуссии о «норманнском вопросе» был положен отрывок из летописи Нестора о призвании и последующем изгнании варягов славянскими племенами. Н.К.Рерих, придерживаясь мнения о том, что неопределенность суждений может возникать даже на основе письменных источников, склонялся к версии скандинавских историков, которые вкладывали «пресловутые сообщения Нестора о приглашении иноземцев самими славянами... в уста колонистов-скандинавов, уже мирно осевших по берегам Волхова и Днепра» [Там же]. Процесс проникновения скандинавских племен на восток Рерих называл колонизацией, которая началась довольно рано, около X в., и завершилась полной оседлостью скандинавских племен в западной части Финляндии: «могильники приморские и островные говорят о нахождении скандинавов особенно в западной Финляндии» [Там же, с. 99]. «Культура северных побережий, богатые находки Гнездова, Чернигова, Волховские и Верхне-Поволжские, – все говорит нам не о проходной культуре севера, а о полной ее оседлости... Чувствуется... что внесена культура не случайными прохожими, она укреплена среди местной жизни, она сроднилась с общим бытом, принята населением не поверхностно» [Там же]. Ученый утверждал, что «скандинавский век» оставил, несомненно, прекрасный след во многих сферах жизни славянских племен, и нет оснований для того, чтобы считать древних северных колонизаторов поработителями родоначальников Новгорода. Всегда стараясь следовать фактам, Рерих вопреки стремлению многих ученых «выдвинуть только новгородские влияния среди финнов» [Там же, с. 116], указывал на то, что следов позднейших ответных «новгородских движений» в северные земли осталось в Финляндии очень мало: несколько могильников и крестов новгородского типа.

Во время своей поездки в Финляндию Н.К.Рерих детально изучает финскую монументальную архитектуру – церкви и храмы. Появление наиболее ранних католических церквей он относит к XII – XIII вв. Несмотря на общепринятое мнение о том, что западные финские храмы – это лишь повторение храмов шведских, он считает, что в сюжетах фресок, украшающих стены этих церквей, присутствует финский элемент. В одной из таких церквей «высоко на стенах были видны частью симметрические, частью фантастические орнаменты, изображающие огромных птиц. Далее в орнаментах изображались разные звери, лоси, единороги, лисицы, лошади, собаки, волки и фантастические существа – русалки» [Там же, с. 119]. В этих рисунках, по мнению Н.К.Рериха четко отражена «животно-образная» финская фантасмагория, пережитки древних языческих верований. «В них чувствуются границы Палатинской капеллы и Чудских фигур – время, когда христианство наложило руку на священный шаманизм» [Там же, с. 120]. Несмотря на то, что большая часть фресковой живописи храмов к тому времени не была восстановлена, Рерих по ее остаткам сумел увидеть следы северной раннехристианской католической культуры, которая была неотъемлемой частью и продолжением культуры древних скандинавов. Выступление Н.К.Рериха 24 января 1908 г. с докладом об исследовании финской храмовой архитектуры на заседании Общества архитекторов-художников, во время которого вниманию слушателей были представлены выполненные им гравюры и фотографии стенописи обследованных церквей, вызвало широкий резонанс. По замечанию Н.Е. Макаренко, выполненные Рерихом иллюстрации фресок финских храмов, близкие древнейшим изображениям на скалах и напоминающие Байонский ковер, «составили главное значение сообщения» [Макаренко, 1999, с. 503]. Ввиду важности их художественного и исторического значения собрание «постановило обратиться в финляндское Общество Архитекторов и в финляндскую Археологическую комиссию с... ходатайством... открытия столь интересного памятника для всего ученого и художественного мира» [Там же].

 

2.3. Изучение городов, городищ и поселений

Н.К.Рерих был убежден, что в древности выбор места для жилья определялся не только соображениями стратегическими, оборонительными, но еще и особенностями восприятия человеком окружающего мира. «Видел я много древних городищ..., – вспоминает ученый, – какие это славные места!... Широко жил и широко чувствовал древний. Если хотел он раскинуться свободно, то забирался на самый верх местности, чтобы в ушах гудел вольный ветер, чтобы сверкала под ногами быстрая река или широкое озеро, чтобы не знал глаз предела в синеющих, заманчивых далях» [1991б, с. 62] (рис. 23).

В окрестностях дер. Черная Царскосельского уезда Н.К.Рерих исследовал остатки древнего поселения, названного местными жителями «Городок». Городище протяженностью в 60 и шириной в 35 саженей располагалось на крутом мысу, возвышающемся над долиной р. Изварки. «В юго-восточной части "городка" найдены две кучи камня (булыжника); раскопка показала, что это остатки очагов или печей. Верхний беспорядочный слой камня (до крайности пережженного) представлял обвалившиеся стенки очага, затем следовал толстый слой плотной золы и угля, под которыми открылся слой камня, представлявший дно очага» [Спицын, 1899а, с. 330]. В 60 саженях к югу от мыса прослеживались остатки рва и вала, служивших укреплениями городища с незащищенной естественными преградами стороны. В ходе закладки на валу двух шурфов после снятия дерна было обнаружено большое количество угля и довольно рыхлый слой земли. Н.К.Рерих сделал вывод о том, что сооруженное когда-то на этом месте высокое деревянное укрепление (тын) сгорело во время пожара. Сохранившиеся немногочисленные археологические находки, а также сведения, почерпнутые из археологических источников, позволили ученому, наделенному богатым художественным воображением, восстановить процесс возведения городища. «Отсчитали от мыса шагов сотни две, перерыли холм канавой, рвом – землю сложили валом; на валу, тын поставили из славных рудовых бревен; концы обтесали, натыкали на них черепа звериные, а то и людские на устрашенье врагу! Состроили вышку – смотреть и наблюдать за вражьими силами или чтобы поднять на ней высокий шест с привязанным пуком зажженной соломы, окрестность оповестить об опасности» [Рерих, 1991б, с. 28]. Отсутствие на городище других построек (в том числе и жилищ), кроме оборонительных, по мнению Рериха, указывало на то, что город был «местом военным, в мирное время тут не жили» [Там же].

 

Рис. 23. Лялинское городище в Вышеволоцком уезде Тверской губернии (1904 г.).
Рисунок Н.К.Рериха.

 

По поручению Императорского Русского Археологического общества в 1903 г. Н.К.Рерих произвел раскопки на разрушающемся памятнике Городец-на-Саре неподалеку от Ростова. «Сарское городище, – писал он, – одно из самых обширных в краю... На мысу, образованном извилистым течением р. Сары, городец был защищен валами, почти отвесно спускающимися... на приречный луг» (ОР ГТГ. Ф. 44. Д. 22. Л. 19). Большая часть памятника была уничтожена карьерами, поэтому для исследования были выбраны наиболее хорошо сохранившиеся места около внутреннего вала, у входа, а также в середине городца. На городище было заложено четыре шурфа-траншеи: три у главного вала, и одна в месте расположения монастыря XVII – XVIII вв. Траншея глубиной до 3 – 4 аршин обнажила часть древнего культурного слоя, в котором были найдены: «Черепки, точила, иглы, костяной гребень, ножи, пряжка, куски скривившейся бронзовой фибулы...» [Петербургский Рериховский сборник..., 1999, с. 105], а также останки примерно 30 человек, похороненных преимущественно головой на восток со сложенными на груди или вытянутыми вдоль тела руками. Очевидно, на месте закладки траншеи располагалось монастырское кладбище, нарушившее культурный слой городища. Среди остатков городища сохранились предметы гнездовского типа X, XI вв. Рерих предположил, что именно с этого городища, возможно, и начинался когда-то Ростов Великий [Там же]. И несмотря на то, что «Н.К.Рериху не удалось найти непотревоженный древний слой или какие-нибудь сооружения и ...раскопки... на Сарском городище... не сыграли решающей роли в его исследовании... они имели определенное значение для того, чтобы этот памятник раскрылся во всей своей полноте и стал ключевым в изучении процессов формирования древнерусской народности и государственности в Волго-Окском междуречье» [Там же, с. 109]. Обследование Н.К.Рерихом городищ Ильинского около г. Юрьева, Васильковского около г. Суздаля, Добросельского около г. Владимира стало продолжением программы изучения древних поселений, давших начало городам.

Интересные находки были сделаны Н.К.Рерихом при исследовании городища, расположенного неподалеку от Кафтинского озера. Внимание ученого привлек высокий мыс. Это место было наиболее удобным для обороны и удовлетворяло эстетическим потребностям людей. В 1905 г. Н.К.Рерих после проведения небольших раскопок установил, что насыщенный угольками культурный слой «сполз сверху на скаты, далеко от вершины» [Спицын, 1907, с. 10]. Особенность этого городища заключалась в отсутствии вала, что могло объясняться достаточно надежной естественной защитой, которую обеспечивала высота мыса. Видимо, городище служило в данном случае не только убежищем во время нападений, но и местом для жилья, о чем свидетельствуют остатки хозяйственной деятельности человека. В культурном слое были найдены обломки керамических сосудов: «крупные, темного цвета, преимущественно сетчатого орнамента», аналогичные находкам «городищ Дьякова типа»; «есть орнамент псевдо-ямочный (с неправильными мелкими ямочками), крупно-зубчатый, тычковый (углом)» [Там же, с. 10 – 11]. Анализируя полученный Рерихом материал, Спицын предположил, что сосуды, видимо, были низкие, в виде глубоких чашек, расширяющихся в верхней части, со слегка отогнутым краем. Глиняные пряслица, орнаментированные по краю придонной части рубчиком, а по верху – двойным рядом зубцов, свидетельствовали о том, что население городища занималось ткачеством. Наиболее примечательными находками были тонкая медная подвеска в виде пирамидки с четырьмя горошинами по углам (рис. 24, 1) и свисток из птичьей кости со штриховым орнаментом, длиной около 14 см (рис. 24, 2). Изделия из железа представлены тремя ножами с круглым обухом и обломком кельта. У одного из ножей выполненная из рога рукоять украшена орнаментом (рис. 24, 3). Находки зубов диких животных – бобра, куницы, лося, медведя, кабана, а также позвонков рыб указывают на то, что основными занятиями местного населения были, по-видимому, охота и рыбная ловля.

Несмотря на тщательное изучение древних городищ, Н.К.Рериху не удалось с точностью воссоздать конструкцию жилищ раннего средневековья, а следовательно, установить их типы. «Вспомним, – писал он по этому поводу, – что и после обширного дома иногда остается только груда печного кирпича. Разве основание очага может сказать о прочих размерах жилья?» [1991б, с. 112]. На основании сведений, почерпнутых из письменных и этнографических источников, Рерих предположил, что одним из типов жилищ в средневековье должны были быть дома на сваях. «Идея сваи, идея искусственного изолирования жилья над землею в пределах России существует издавна. Много веков прожили сибирские и уральские «сайвы» – домики на столбах, где охотники скрывают шкуры. В меновой древнейшей торговле такие склады играли большую роль. Здесь мы у большой древности... Погребение по Нестору «на столбах при путех» – избы смерти славянской старины, сказочные избушки на курьих ножках – все это вращается около идеи свайной постройки» [Там же].

 

Рис. 24. Находки из Кафтинского городища.
1 – подвеска; 2 – свисток из птичьей кости; 3 – обломок ножа.

 

Н.К.Рерих был не только организатором собственных археологических экспедиций. Он использовал любую возможность поучаствовать в полевых исследованиях под руководством своих коллег. В 1910 г. он вошел в состав участников экспедиции, которую возглавил товарищ председателя Смоленской архивной комиссии И.Ф. Барщевский. Целью экспедиции было исследование Ковшарового городища, расположенного между р. Сожью и ручьем Солянкой в 30 верстах от Смоленска, недалеко от Талашкино. Находки были столь многочисленны, что, как вспоминал Н.К.Рерих, за какие-нибудь 10 часов вещей на городище было найдено больше, чем в Новгороде за две недели. «Интересен крест-корсунчик, костяной, узорная рукоять ножа, амулеты, стремена, масса разнообразных бус, копья, топоры, пряжки и пр. Вроде Гнездовских вещей по типу», – писал он Е.И. Рерих. Обнаруженные предметы свидетельствовали о длительном существовании городища, о разнообразных занятиях жителей и богатой событиями истории.

Зная о том, с какой тщательностью Н.К.Рерих производил раскопки, как подробно вел дневники исследований, члены Императорского Русского археологического общества поручили ему провести исследование древнейших русских городов. Н.К.Рерих предложил собрать средства на экспедицию через всероссийскую подписку. Одним из первых городов, в котором было решено начать исследования, стал Новгород. «Люблю новгородский край. – Писал Н.К.Рерих. – Люблю все в нем скрытое. Все, что покоится тут же, среди нас... Не надо ездить на далекие окраины: не нужно в дальних пустынях искать, когда бездны еще не открыты в срединной части нашей земли. По новгородскому краю все прошло. Прошло все отважное, прошло все культурное, прошло все верящее в себя. Бездны нераскрытые! Даже трудно избрать, с чего начать поиски» [1991б, с. 143].

Много сил потратил ученый на то, чтобы объяснить «отцам города», что в их руках «не рыбное, не лесное, не хлебное дело, а единственное подлинное сокровище – былое Новгорода со всеми его останками» [Там же, с. 141]. Благодаря его энергичной деятельности, «вместо холодных убивающих голосов послышались голоса живые, любящие дело» [Там же, с. 147], и в 1910 г. на собранные небольшие средства были произведены архитектурные обмеры башен и стен южной части Новгородского Кремля и раскопки Детинца. «Место Детинца очень древнее, и площадь его, где в вечном поединке стояли Княж-Двор, и с Владычной стороны св. София видела слишком многое» [Рерих, 1991б, с. 144]. Новгородский Кремль был расположен «на правом берегу р. Волхова, на горе. План его – слегка изогнутый эллипс» [Рерих, 1911, с. 1]. Н.К.Рерих восстанавливал план Новгорода по летописным источниками (до XVI в.) и по изображениям города на церковных фресках (после XVI в.). «По летописям, – писал он, – первые упоминания о новгородском Детинце относятся к 1044 году, когда Детинец был окружен рвом и валом с деревянными стенами. Только в 1302 г. появляются сведения о каменных башнях и стенах. Известна перестройка 1490 года. Теперь новгородский кремль носит следы переделок, произведенных Петром Великим. Это был крупный ремонт, изменивший вид стен и башен; произведен он был в силу военных соображений, для укрепления Новгорода против шведских войск» [Там же].

Археологическое изучение древнего Новгорода экспедиция Н.К.Рериха начала с разведок на Рюриковом городище. Здесь долгое время жили новгородские князья со своими семьями, а также располагали свои ставки князья московские. Исследование «городищенского» холма Н.Е. Макаренко и Н.К.Рерих начали с закладки пяти траншей, две из которых располагались за абсидой церкви Благовещенья, а остальные – у обрыва северного берега Сиверсова канала. У обрыва был обнаружен мощный культурный слой, который уходил под стоявшие там избы местных жителей.

В 300 м от Благовещенской церкви археологи нашли остатки упоминаемой в летописи Никольской церкви, сгоревшей в 1201 г. «Вещи сплавились. Осталась белая смазка пола и... гончарные плиточки довольно тонкого обжига» [Рерих, 1991б, с. 148 – 149]. Основание церкви имело размер 7,8x8,6 м, абсида выступала на 4,3 м. Церковь, вероятно, не имела фундамента: сохранившиеся известковый пол и стены лежали на земле. В северо-западной части церкви под полом был найден глиняный сосуд XI – XII вв. и медная цепочка. В алтарной части зафиксировано наибольшее сосредоточение зольных прослоек и угля, а также обнаружены переплавившиеся в результате пожара металлические предметы – вероятно, остатки церковной утвари.

Исследования показали, что из пяти церквей, упоминаемых в летописях, на Городище осталась одна – Благовещенская, построенная Мстиславом Великим в 1099 г. Другие церкви и храмы, по предположению Рериха, были «смыты бешеной во время ледохода рекой» [Там же, с. 149]. Найденный в ризнице церкви старый план города, относящийся к 1780 г. подтвердил эту гипотезу. На нем, где площадь Городища была, больше на 12 саженей. «Теперь понятно, – писал Н.К.Рерих, – почему главную массу старинных предметов находят не на берегу, а весной внизу, подле самой воды. Из-под берегов к нам несут местные находки: браслеты, обломки вислых печатей, бусы, черепки и металлические поделки» [Там же].

Изучение древних напластований в Детинце Рерих производил путем закладки двух траншей: в окрестности Кукуя и Княжей Башни. Первые находки из траншеи возле Кукуя представляли собой остатки различных строительных материалов: куски кирпича, цветные изразцы, гвозди и скобы. Самые ранние фрагменты обнаруженной там же керамики относились к XVI в. На глубине 1,5 м были обнаружены «основы каких-то многочисленных, густо стоявших построек» [Там же, с. 150], вероятно, жилых домов. «Срубы прямо нагромоздились один на другой. Продолжения строений заманчиво далеко идут за стенки траншеи» [Там же, с. 150 – 151]. Среди остатков деревянных строений археологи нашли предметы, по которым можно было составить представление об особенностях быта населения Городища: гребни, ложки, кадушки, кресала, ножи, горшочки. По остаткам нижележащего слоя хорошо прослеживались следы пожарищ, бушевавших в городе в давние времена: обгорелые части домов попадались в раскопе на разной глубине. Сохранилась часть сооруженного из тесаных плах деревянного покрытия улиц города. В результате раскопок траншея приобрела «...фантастический вид. Оба бока наполнены уходящими в стенки земли бревнами. Тесаными и круглыми. Где высунулся помост. Где какой-то глубокий срубик в аршина полтора размером. Где наискось торчит угол, срубленный в лапу» [Там же, с. 151]. Каждая деталь, зафиксированная ученым, нашла свое место в восстановленной с помощью письменных источников картине жизни Великого Новгорода. По фрагментам керамики из слоя, предшествовавшего материку, Н.К.Рерих предположил, что это напластование относится к XIII в. или к еще более раннему времени, поскольку «А. А. Спицын не раз отодвигал датировку гончарных форм и орнаментов» [Там же, с. 152]. Аналоги найденной керамике автор раскопок встречал на памятниках «на Днепре под Смоленском, в славном варяжском гнезде в Гнездове». «На шестом аршине, наконец, пошли вещи XII – XI вв., и появился материк» [Там же].

Еще одна траншея была заложена вдоль стены, идущей от Княжей Башни. На глубине в пол-аршина была обнаружена каменная кладка трех стен квадратного помещения, «имевшего кирпичный пол, сложенный в клетку» [Там же]. Помимо ставших уже привычными бытовых предметов – петель, замков, ножей, гвоздей, цветных изразцов – в траншее появляются осколки ядер и части панциря. Это свидетельствовало о том, что одной из важнейших функций города была оборонительная. Н.К.Рерих со свойственной ему скрупулезностью выполняет тщательную зарисовку, обмеры и фотофиксацию объекта и всех этапов раскопок.

Благодаря раскопкам «открылась потрясающая картина наслоения жизни от каменных палат с изразцами и карнизами до первого поселения IX века, полного варяжских вещей» [Рерих..., 1993, с. 36]. В результате исследования, во-первых, подтвердилось предположение Рериха, сделанное до начала раскопок Кремля, о том, что все древние напластования города лежат нетронутыми, неперемешанными. Данное обстоятельство позволило впервые в археологической науке того времени датировать с достаточной точностью практически каждый вновь открытый слой находок. Во-вторых, в ходе раскопок и разведок в окрестностях Н.К.Рерих восстановил этапы заселения города. «Чувствуется, – писал он, – что после обширного поселения каменного века на низменных Коломцах, при впадении Волхова в Ильмень, жизнь разрасталась по более высоким буграм, через Городище, Нередицу,  Лядку – до Новгорода» [ 1991б, с. 143]. В-третьих, обследование стен Новгородского Кремля показало, что город перестраивали. Благодаря архитектурным обмерам были получены бесценные сведения, необходимые для будущих реконструкций. В-четвертых, раскопки подтвердили сведения о некоторых древних сооружениях, упоминаемых в летописях.

Результаты работы Н.К.Рериха в Новгороде вызвали широкий отклик научной общественности. После доклада Н.Е. Макаренко, участника экспедиций Рериха, возникла оживленная дискуссия о культурной и хронологической принадлежности найденных вещей. А.А. Спицын высказался за то, что наиболее древний материал, датируемый авторами раскопок X в. и встречающийся преимущественно у Городища, можно отнести «к эпохе до прихода в Новгород русских» [Петербургский Рериховский сборник, 1999, с. 329]. Таким образом, Спицын подтвердил выводы Рериха о том, что процесс заселения Новгорода шел с территории Городища и Ярославского Дворища – наиболее низких и доступных со стороны реки мест, а высокий холм Софийской стороны в X в. еще не был заселен. Н.И. Репников не согласился с Н.К.Рерихом, который считал, что найденные деревянные помосты служили мостовыми. По его мнению, это были остатки пола. К.К. Романов поддержал точку зрения Н.К.Рериха о том, что раскопанная Никольская церковь, судя по ее конструкции, не могла быть построена ранее XVI – XVII вв. Таким образом, представители научной общественности по многим вопросам разделили мнение Рериха.

В ходе подготовки экспедиции и во время раскопок в Новгороде Н.К.Рерих столкнулся с немалыми трудностями. Новгородское общество любителей древностей, по существу, не выполнило своих обязательств, связанных с организацией археологических исследований в городе. Не были предоставлены обещанные денежные средства и рабочая сила, была даже проигнорирована просьба Н.К.Рериха о предоставлении ему квартиры [Трояновский, 1996, с. 6]. Взаимная неудовлетворенность сторон стала причиной преждевременного свертывания экспедиционных работ и отмены их проведения в 1911 г.

Вероятно, этими обстоятельствами можно объяснить тот факт, что полевой отчет о раскопках в Новгороде Н.К.Рерих не представил, за что сегодня его упрекают некоторые исследователи [Там же, с. 7]. Однако, как бы то ни было, но первый шаг в археологическом изучении Новгорода (не считая деятельности краеведов-любителей XIX в. [Жервэ, 1993, с. 45 – 47]) был сделан именно Н.К.Рерихом. В письме к Великой княгине Марии Павловне он писал: «начато дело, которое в будущем даст замечательное свидетельство жизни Древней Руси» [Рерих, 1999д, с. 323]. Он оказался прав.

Благодаря необыкновенному «чувству истории» Рерих, как своими открытиями, так и догадками, предвосхитил ряд достижений советских археологов, работавших в Новгороде... [Там же, с. 296].

А благодаря исследованиям, проведенным уже нашими современниками – чл.-кор. АН СССР Артемием Владимировичем Арциховским и его учеником академиком Валентином Лаврентьевичем Яниным, Новгород стал одним из величайших археологических открытий XX в.

 

§ 3. Н.К.Рерих о методике изучения источников и принципах интерпретации материала

Н.К.Рерих предостерегал археологов, занимающихся реконструкцией событий и интерпретацией археологического материала, об опасности чрезмерного доверия к общепринятым в науке методам датирования, ибо всякая датировка, по его мнению, весьма относительна, «все названия древнейших периодов приняты лишь вполне условно», а «из груды относительных суждений почти невозможно выделить те, которым не угрожала бы переоценка» [1991б, с. 104]. Ученому приходилось часто сталкиваться со случаями, когда одна лишь находка была «способна перевернуть... кабинетные, иногда, по-видимому, и хорошо сложившиеся убеждения» [Рерих, 1999 вып. 1, с. 561]. Особого подхода требует изучение эпохи каменного века, ибо, по замечанию Рерих, «после окончания скандинавского века всякая достоверность исчезает... приблизительность доходит до нескольких столетий» [1991б, с. 100]. Будучи хорошо знакомым с результатами изысканий своих коллег на территории России и методами их работы, Н.К.Рерих писал о том, что «до сих пор мы чрезвычайно мало знаем древнюю Русь... мы совсем не знакомы с доисторическим периодом нашего бесконечно длинного и богатого по материалу каменного века; ощупью бродим среди значительных скандинавских влияний; боязливо путаемся среди восточных и византийских преемственностей» [Рерих, 1991, с. 561]. И даже «полный величавости и культуры великокняжеский период», эпоха татарского ига и первых московских царей, по мнению Рериха, покрыты еще для археологов и историков завесой таинственности [Там же]. «Научные постройки в пределах древнего камня, – писал он в статье «Радость искусству», – опасны. Здесь возможны только наблюдения художественные. За этими наблюдениями очередь. Будущее даст только новые доказательства» [1991б, с. 104].

При интерпретации памятника особую роль среди вещественных источников Н.К.Рерих отводил керамике, поскольку она является не только неотъемлемым элементом погребальной обрядности и частью поселенческих комплексов, но еще и произведением искусства. Возникновение керамического производства Рерих относит к эпохе неолита [Там же, с. 107]. Исследуя керамику различных эпох, он замечает, что техника орнаментации сосудов и ее характер претерпевали изменения. Сначала керамика была богато украшена различными узорами, но в эпоху, переходную к металлу, «гончарство... теряет свое разнообразие, а орнаменты иногда нисходят до фабричного штампования тканями и плетениями» [Там же, с. 109]. Этот период ученый называет временем «штампования человеческой души». Однако вскоре человек освоил минеральные краски. По мнению Н.К.Рериха, к этому его побудило стремление к самовыражению. «Человеку, – писал ученый, – мало разнообразия узоров. Он находит растительные краски, чтобы дать еще больше особенности своему изделию... Сосуды красятся сплошь узорами. Всякий стремится украсить свои сосуды чем-то особенным, сделать их более ценными, более красивыми, более нужными» [Там же].

Керамический комплекс Рериха оценивал как индикатор культурной принадлежности и возраста памятника: «Особо заметим осколки гончарства. В них – все будущее распознавание племен и типов работы» [Там же, с. 108].

Не менее важным археологическим источником ученый считал монеты: «Справедливо говорится, что нумизматика есть помощник истории... Кроме датировок монеты всегда являлись замечательным показателем стиля эпохи» [Рерих, 1974б, с. 96]. Он описывает эпизод, произошедший при раскопках одного из курганных могильников, когда «вещественные доказательства... неожиданно» рассеяли «предубежденные идеи»: «В Деревской пятине был вскрыт курган, который обычно считался одиннадцатого-двенадцатого века. В руке костяка была найдена серебряная монета, которая оказалась копейкою вольного Новгорода пятнадцатого века» [Там же]. Эта находка потребовала от археологов изменить подход при установлении возраста памятника и руководствоваться не только его морфологическими признаками. Кроме того, она свидетельствовала о сохранившейся в «христианском» XV столетии древней традиции «вкладывать в руку Харонову» плату за перевоз в царство мертвых. Данные нумизматики подтверждали существование торговых и культурных связей между различными народами, жившими порой за многие тысячи километров друг от друга. «Голова льва на монетах Новгорода, так схожая со львом св. Марка, не была ли мечтою о далекой царице морей Венеции?» [Рерих, 1991б, с. 93]. Особый интерес исследователя вызывали отраженные в нумизматических древностях «иноземные влияния, приходившие через приглашенных к великим князьям итальянских или немецких чеканщиков» [Рерих, 1974б, с. 97]. Художественный и научный интерес к древним монетам побудил Н.К.Рериха к коллекционированию нумизматических древностей [Аукцион..., 1908]. Основу коллекции составили находки из курганов, материалы, добытые в результате разведок и поездок по русским деревням (часто во время вспахивания земли крестьяне обнаруживали древние клады), а также монеты, купленные у антикваров. «...В его распоряжении были отличные экземпляры: киевская гривна из Рогачевского клада (с удостоверением), новгородки, из них одна с даром и две – сидящий князь, новгородское пуло (со львом)... рубль Дмитрия Ивановича (Самозванца), рубль Алексея Михайловича, псковские, рязанские, кашинские, тверские, галицкие, московские великокняжеские и другие монеты допетровского времени, не говоря уже о монетах Петра I и последующих правителей, вплоть до Александра III, отдельный раздел сибирских монет 1767-81 гг. и т.д.» [Шамин, 1999, с. 723]. Свое отношение к нумизматике ученый выразил в одной из статей: «Мы прежде всего любили стилизацию и декоративность знаков. Кроме того, мы особенно любили древнейший период. Киевские гривны и удельные монеты доставляли нам гораздо больше радости, чем какие-то редкости позднейших неожиданностей монетного двора. Еще в петровских копейках оставалась стильность. Были курьезны чудовищные по размерам екатерининские гривны, а после этой эпохи стиль окончательно стерся... Если в главнейших образцах разложить в хронологическом порядке нумизматическое собрание, то наглядно получится картина эволюции и инволюции страны» [Рерих, 1974б, с. 96 – 97]. Придавая большое значение изучению монетного дела для археологической науки, Рерих призывает коллег-археологов уделять нумизматике больше внимания, ибо «символика монетных изображений даст еще большие неожиданности. Нумизматика тоже ждет своего художника» [Рерих, 1991б, с. 93].

Стремясь познать культуру, образ мыслей и жизни древних насельников, определить пункты их контактов, точки соприкосновения и взаимовлияния, Н.К.Рерих в своей научной деятельности обращается к образцам урало-алтайского звериного стиля – великолепным стилизованным зоо- и антропоморфным изображениям, отлитым средневековыми мастерами Урала. По мнению Рериха, в этих изделиях были воплощены образы божеств-покровителей, поклонение которым, согласно языческим представлениям местного населения, ограждало от злых сил и способствовало успеху в делах. Изучая образцы пермского и скифо-сибирского звериного стиля кочевников раннего железного века, Н.К.Рерих при всех их различиях увидел общие, свидетельствующие, по его мнению, о единой культурно-исторической общности племен, о бытовании огромной территории от гор Урала до степей Азии на протяжении многих веков определенных традиций и верований.

Многогранность личности Н.К.Рериха удивительна. С его научной деятельностью была тесно связана преподавательская работа в Императорском Санкт-Петербургском Археологическом институте (далее – ИПАИ). Лекции по археологии Н.К.Рерих часто проводил в форме экскурсий на расположенных вблизи Санкт-Петербурга памятниках (РА НИМ К. Ф. 1. Д. 109/1899). Так, 14 мая 1903 г. группа студентов под руководством Н.И. Веселовского и Н.К.Рериха исследовала курганный могильник у мызы Войсковицы. В результате раскопок 10 курганов было выявлено три наиболее характерных типа местного погребального ритуала: трупосожжение, погребение умершего в сидячем положении и, наиболее позднее, жальничное погребение по обряду трупоположения. Несмотря на обычную для этих мест плохую сохранность вещей, было найдено несколько колец, бронзовых браслетов, ножей, бус, а также бронзовый христианский крест, который, по мнению преподавателей института, могли использовать как амулет и язычники. Обнаруженные предметы указывали на то, что могильник принадлежал славянскому племени и относится к XI – XV вв.

В 1910-х гг. Н.К.Рерих выступал с лекциями на темы о старинных русских городах перед слушателями Императорского Московского Археологического института (далее – ИМАИ). Летом 1914г. он участвовал в «археологической экскурсии», организованной директором института А.И. Успенским. В результате раскопок, проведенных по инициативе Нижегородской архивной комиссии на месте старого русла Оки, студенты ИМАИ при непосредственном участии Н.К.Рериха обнаружили могильник «переходной эпохи на границе бронзового и каменного веков» [Рерих, 1999д, с. 621], содержавший множество предметов из камня, глиняную посуду и 16 бронзовых изящно орнаментированных предметов гальштатской культуры.

Чрезвычайно важное, не потерявшее значение и в настоящее время, имеют методические приемы фиксации и способы иллюстративного представления археологического материала, разработанные Н.К.Рерихом в курсе «Художественная техника в применении к археологии», который был прочитан им в ИПАИ. После поездки в Париж Рерих дополнил этот курс новыми разделами: «1. Ознакомление по заграничны[м] художественны[м] и иллюстративным археологическим изданиям с различными способами воспроизведения, сравнение и указание наиболее целесообразных. 2. Практическое рисование, черчение, снимание копий, калькирование: карандашами, пером с расцвечиванием основания письма красками: акварельными, темпер[ой], масляными. 3. Ознакомление с техникой различных воспроизведений; практическое ознакомление с химическими бумагами, карандашами. Цинкография, автотипия, рисунки пером. Если представляется необходимость, то основы гравюры, офорта, фото и гелиогравюры» [Мельников, 2000, с. 325].

Анализ научной деятельности Н.К.Рериха в области археологии России свидетельствует о том, что он внес огромный вклад в теорию и практику археологической науки. Он усовершенствовал методику поиска археологических памятников, предложив предварять археологические раскопки не только разведочными работами, но и изучением письменных и архивных источников.

Большой заслугой ученого стало исследование им памятников каменного века России, практически не изученных в то время. Методика раскопок памятников каменного века была передовой для того времени: она предполагала изучение культурного слоя с учетом стратиграфии разреза. Кроме того, в процессе раскопок Н.К.Рерих впервые применил метод просеивания культурного слоя, что позволяло сохранить информацию в максимально полном объеме. При интерпретации археологического материала он одним из первых обращается к привлечению данных естественных наук.

Несмотря на то что исследования курганных могильников и жальничных погребений на территории северо-запада России начали проводиться задолго до работ Н.К.Рериха, а их результаты получили достаточно широкое освещение в научной литературе, материалы, открытые Рерихом, позволили сделать ряд выводов, уточняющих и дополняющих сведения о культуре и истории славянских племен данной территории:

– о длительном сохранении традиций в погребальной обрядности славянских племен, что дало возможность по-новому взглянуть на проблему традиций и инноваций в недрах археологической культуры в целом;

– о существовании зависимости между формой надмогильных сооружений и погребальным обрядом, позволявшей впоследствии ученым вести поиск памятников, руководствуясь типом надмогильных конструкций.

Занимаясь вопросом о финно-угорских элементах в погребальных комплексах славян, Н.К.Рерих, пожалуй, наиболее близко, по сравнению с археологами того времени, подошел к решению «норманнского вопроса». Археологические данные, полученные им при раскопках финских и скандинавских погребений, подтвердили факт проживания на северо-западе России оседлых племен колонистов, от которых, по мнению ученого, и исходило приглашение Рюрику, и засвидетельствовали мирный характер их взаимоотношений с местным славянским населением.

Бесценным, на наш взгляд, вкладом в археологическую науку является открытие Рерихом новых для изучаемой территории типов археологических памятников – так называемых «каменных кругов» и ритуальных кострищ. Обладая художественным воображением, Рерих реконструировал обряд погребения и поминовения, а также процесс сооружения надмогильных конструкций.

Впервые среди российских археологов Н.К.Рерих исследовал древний город: восстановил этапы заселения древнего Новгорода, определил точный возраст открытых слоев, заложив тем самым основы нового способа датировки археологических памятников, установил связь между письменными и вещественными источниками, подтвердив раскопками существование упоминаемых в летописях памятников.

Где бы ни пролегал маршрут экспедиций Н.К.Рериха – в деревнях, селах или городах, – он всюду живо интересовался местными обычаями, легендами и предметами домашнего обихода. Стремление постигнуть душу живших доселе людей побудило его заняться собиранием старинных вещей: «В глухих частях Суздальского уезда хотелось найти мне местные уборы. Общие указания погнали меня за 20 верст в село Торки и Шошково. В Шошкове оказалось еще много старины. Во многих семьях еще носили старинные сарафаны, фаты и повязки» [Рерих, 1991б, с. 58]. Местные жители охотно демонстрировали ученому старинные вещи. «Как только ребятишки повестили о приезде "каких-то за стариною", так со всех концов потянулись бабы с узелками, предлагая купить фаты, повязки и ленты. Но редко можно было найти убор, бывающий в употреблении» (ОР ГТГ. Ф. 44. Д. 85. Л. 24). Как истинный ценитель и ревнитель старины, Н.К.Рерих писал с сожалением о том, что все чаще владельцы этих бесценных костюмов стремятся продать их, потому что «эта старинная мода уже прошла». Однако Рерих был убежден в том, что «не насмерть еще переехала старину железная дорога, не так еще далеко ушли мы, и не нам судить: долго ли еще могут жить старина, песни, костюмы и пляски?» [1991б, с. 64]. С необычайной радостью воспринял ученый информацию о том, что в некоторых местностях Псковской губернии проживают носители своеобразной культуры – полуверцы – потомки колонизаторов этой земли, которые «сохранили свои костюмы, свои обычаи и даже свой говор – очень близкий лифляндскому наречию. В праздники женщины грудь увешивают набором старинных рублей, крестов и брактеатов, а середину груди покрывает огромная выпуклая серебряная бляха-фибула... Издали толпа – вся белая: мужики и бабы в белых кафтанах; рукава и полы оторочены незатейливым рисунком черной тесьмы» [Там же, с. 58, 64].

Изучая народные традиции, Рерих замечает, что для проведения праздников, берущих начало в языческих верованиях, во многих старинных селах и деревнях отведено особое место. По наблюдениям ученого, такое место, как правило, наиболее красивое и высокое; как правило, на этом месте «некогда стоял огромный дуб, под который собирались из местных поселений» [Там же]. Рерих проводит раскопки одного из таких мест, указанных местными жителями, и с радостью отмечает, что древние предания нашли подтверждение в археологическом материале. «Раскопкою обнаружены сгнившие остатки толстых дубовых корней, на некотором расстоянии от них найдены груды золы, толщиной до ¹/₂ арш. – места старинных костров. По словам верных людей, бывший старик, умерший лет 20 назад, помнил остатки этого дуба, к нему собирались по праздникам хороводы водить. Если это так, то как долго прожил древнейший славянский обычай!» [Там же]. В сохранившихся остатках многих древних культов Рерих видел проявление единства человеческой культуры. Так, обращаясь к культу медведя, он писал: «Многие народы чтут в медведе человеческого оборотня и окружают его особым культом. В этом звере оценили народы черты первой человеческой жизни...» [Там же, с. 105]. По мнению Рериха, колыбелью великого множества традиций и культов, многие из которых сохранились в современной культуре, является каменный век. Космогонические представления племени ерзя (согласно которым богиня «Анге-патой ударила в гневе кремнем. В блестящих искрах создались боги земли и воды, лесов и жилищ... Стал кремень богом приплода») удивительно схожи с преданием, сохранившимся у жителей Мексики («звездная богиня родила странное существо – кремневый нож... другие их дети, пораженные этим странным порождением, сошвырнули его с неба. Кремневый нож упал, разбился на мелкие кусочки, и среди искр возникли тысяча шестьсот богов и богинь») [Там же, с. 102]. В этом сходстве легенд народов, живущих на различных континентах, ученый видит подтверждение своим предположениям о единых корнях древних культур. «В каждом племени и сегодня живет таинственная основа "каменного века". Обычаи и верования вместе с трудночеткими рунами орнамента толкуют все о том же "доисторическом времени"» [Там же].

Во время поездок по России ученый знакомился с местными легендами и преданиями, собирал диалекты. Народ охотно открывал благодарному слушателю кладовые мудрости. «Если же вы пришлись по нраву, – писал ученый об одной из таких поездок, – оказались "барином добрым", "душой-человеком", то вам нечего будет принуждать к откровенности собеседника. Вечером, сидя на завалинке, наслушаетесь вы любопытнейших соображений, наблюдений естественнонаучных, поверий, наивных предположений. Сперва из осторожности прибавят: "так зря болтают" или "бабы брешут", а потом, видя ваше серьезное отношение, потечет свободный рассказ о старине, о кладах, о лихих людях-разбойниках» [Рерих, 1991б, с. 19 – 20]. В одном селе Рериху рассказали любопытную легенду об истории расположенной неподалеку сопки: «Изволите ли вы знать городок подле Селищенской деревни. Рядом с ним сопочка кругленькая, на восточную сторону. Жил в этом городке задолго когда-то князь не князь, а князек. Была дочка у него красавица. Красавица такая – теперь таких и не найдешь..! Только, не знаю с чего, возьми и заболей красавица эта, да и отдай Богу душу в этом самом городке. Ее похоронили знатно. Ведь и тогда небось франтихи были, что и теперь. А князек-то не пожелал больше в этих местах жить. Сопочка-то подле самого бугра...» [Там же, с. 20 – 21 ]. Во многих сказаниях, услышанных Н.К.Рерихом, нашло отражение извечное стремление народа к вольности. Одно из них – о золотой карете – он слышал не раз. «Вот в Березовском пруде золотая карета да 5 стволов золота опущено, старики в ясные дни еще видали чуть-чуть! А поди-ка, вытащи. Всем знатко, а не взять, потому заклятье, зарок» [Там же, с. 23]. Анализируя данный рассказ, ученый отмечает, что «очевидно, как предания о вольнице повлияли на Поволжье в смысле зарытых лодок с золотом, так присутствие высоких особ дало повод к розыскам золотой кареты» [Там же].

Обращаясь к такому своеобразному жанру эпического повествования, как былины, в которых центральное место занимают образы богатырей, Н.К.Рерих замечает, что народная «фантазия не расходуется только на блеск подвигов», она передает и «...детали, верные археологически».

В описании терема ученый видит отражение строительных традиций даккийцев, одежда всадников и самого богатыря напоминает ему наряды персонажей византийской стенописи. Он отмечает, насколько четко прослеживается в славянских былинах, сказаниях, песнях, элементы скандинавской и византийской культур, оказавших огромное влияние на процесс становления русской культуры. Изучение образцов эпического народного творчества представляется Н.К.Рериху делом важным и интересным, поскольку они являются «отрывками великой культуры в своеобразном изложении» [Там же]. Под влиянием героического эпоса Рерих во время работы над картиной «Сходятся старцы» сочинил былину, отвечающую всем канонам данного жанра, в которой раскрывалось содержание картины:

Таким образом, этнографические материалы, собранные Н.К.Рерихом во время путешествий и археологических экспедиции, позволили не только дополнить картину древнего быта и материальной культуры славянского населения, реконструированную ученым с помощью археологических данных, но и углубить знания об их духовной жизни. Одним из первых уловив органичную связь археологии и этнографии, Н.К.Рерих положил в основу изучения культур метод синтеза этих наук.

Оценивая свою научную деятельность, Н.К.Рерих писал в «Листах дневника»: «С древнейших времен очистились горизонты. Мы узнали, что владеем превосходным каменным веком. Мы открыли сокровища переселения народов. Мы связали эти вещи с таинственными обитателями городищ. Мы подошли к славянским и варяжским древнейшим насельникам. Мы не забыли и чудовищную финскую фантасмагорию... От величия Киева, Новгорода – до пышности Москвы... до замыслов Петра и Екатерины к нам нахлынули сокровища, которые переварить и усвоить еще невозможно» [Рерих, 1993, с. 40].

 

Печать E-mail

• Назад
• Вперёд