Детство, проходящее испытания

А.А. Лиханов,
академик Российской академии образования,
президент Международной ассоциации детских фондов,
председатель Российского детского фонда,
Москва

«Антитеза Свету – тьма, антитеза добру – зло» – так считает Людмила Васильевна Шапошникова, и я согласен с этим. Увы, я каждый день занимаюсь не детьми Света, а «детьми беды» и полагаю, что и дети живут во тьме, хотя они в этом не повинны. Все дети равны, и нет детей, которые были бы «равнее», чем другие. У каждого ребенка должны быть равные стартовые возможности с остальными детьми. Это истина любого общества, цивилизованного или нецивилизованного. Прежде всего, ответственность за это лежит на близких людях, которые дали детям жизнь и должны провести их по ней. Это естественно и для любой семьи, и для всего общества в целом. Однако многое происходит не так, как должно. Я расскажу о том, что делалось и делается в нашей стране по выравниванию ситуации.

Детский фонд был создан в 1987 году, и в эти дни нам исполняется 19 лет. Мы каждый день говорим о детских бедах, о детских трагедиях, количество которых растет в геометрической прогрессии. У нас есть свой маленький научно-исследовательский Институт детства, мы ведем мониторинг положения детей, результаты которого несколько лет публиковались как доклады о положении детей – сначала в СССР, а после распада Союза – в России. Сейчас мы от этих докладов отказываемся, потому что данность очевидна и не изменяется в лучшую сторону (напомню, мониторинг Детского фонда начат с 1987 года). За эти годы в нашей стране появилось 1 миллион 611 тысяч детей-сирот! Многим из них исполнилось 18 лет, и они ушли во взрослую жизнь, но что с ними стало после совершеннолетия, мы сказать не можем. Не можем сказать, что с ними происходит дальше.

Генеральная прокуратура однажды проверила, как сложились судьбы выпускников детских домов в европейской части России за один год. В докладе Генпрокуратуры сообщалось: 40% выпускников становятся алкоголиками и наркоманами, 40% идут в преступный мир, 10% кончают жизнь самоубийством, потому что нет никаких государственных гарантий того, что они обязательно получат крышу над головой. На бумаге есть, прописано, на практике – нет. И только 10% как-то выживают. Представьте себе механизм, который бы давал 90% брака! А в нашей стране такой процент брака дает система государственного призрения. Страшное дело! Озаботившись таким положением дел, государство предприняло некоторые действия. Однако, на мой взгляд, это действия чудовищные.

У каждого ребенка должна быть семья, это естественно. Так считают во всем мире. Еще в 1988 году мы создали в стране систему семейных детских домов, которая заключалась в следующем: семья принимает под свою крышу круглых сирот или детей, которые брошены своими родными. Причем существовало требование: одна семья принимает не менее пяти ребятишек. А государство берет на себя выполнение социальных обязательств перед взрослыми, которые берут детишек: у них идет трудовой стаж, по достижении определенного возраста им назначается пенсия, они имеют право на больничный лист и на отпуск – то есть они приравниваются к самому обычному работающему гражданину, получают ставку старшего воспитателя детского дома и деньги на содержание детей по нормам детского дома.

Руководители нашего государства (тогда Советского Союза) это предложение поддержали. Они согласились, что дети-сироты должны жить не в «казенке», а как все остальные – в семье. Хотя «казенки» (в это слово я не вкладываю никакого оскорбительного смысла) – детские дома, сыграли исторически выдающуюся, великую роль. В годы постреволюционные, в годы войны они спасли множество детей. Но самое главное, тогда действовала жесткая установка (после революции – Ф.Дзержинского, а после Отечественной войны – партии и правительства) – давать детям из детских домов максимальную возможность поступления в вузы. Максимальную! И дети войны почти все поступали в вузы. Сегодня в вузы поступают единицы, хотя для учебы студента-сироты в любом высшем учебном заведении созданы замечательные условия. Он получает стипендию, пособия, учебники, бесплатную одежду, питание, бесплатное общежитие – т.е. вкупе такой студент часто получает больше, чем будет иметь после окончания вуза. Условия созданы, однако до этих условий допрыгнуть нельзя, добраться до них фактически невозможно.

Что делает государство (Россия) нынче? Два дня назад любимая мной газета «Труд» сообщила: в Орловский области в течение нескольких месяцев из детских домов в семьи раздали 1000 детей. Раздали! Так на откорм поросят раздавали в старые времена, а здесь – детей. Но в семейном детском доме пять детей. Это – наблюдаемая структура, так как она является инфраструктурой нашего сиротского, так сказать, мира. А когда раздают 1000 детей (думаю, что их взяли около 800 семей), можно ли уследить за судьбой всех и каждого из них в отдельности? Невозможно. Эта очередная шумиха грозит в будущем новыми бедствиями, когда розданные дети не смогут «вписаться» в новую семью, не смогут адаптироваться к новым условиям, что приведет к возникновению множества других проблем. Самое же отвратительное то, что взрослых соблазнили деньгами: ведь сегодня на содержание одного ребенка дают ежемесячное пособие от трех до семи тысяч рублей! И бедные люди берут сирот не из готовности их защитить, провести по жизни, не из понимания своих социальных и этических обязательств, а потому что тем самым улучшают свое материальное положение, спасаются этими детьми. Большей глупости придумать нельзя.

Сегодня в России закрываются многие государственные сиротские заведения. Наше государство опять торопится, опять готовит почву для множества новых бед. Главное, все это делают в рамках национальных гуманитарных проектов, потому что это, видите ли, хорошо! Однако результаты никому не известны, так как практически ни по одному проекту никакого мониторинга не проводится.

Не зря мы говорим: «Устами младенца глаголет истина». Не знаю, какую истину скажут нам дети Света, дети индиго. Дай Бог, чтобы их услышали и защитили. Думаю, что здесь немало проблем, которые диктует нам действительность. Дело в том, что у нас сейчас есть много в том числе и общественных структур, которые одаренных детей (особенно одаренных в области музыки, исполнительского искусства) готовят, грубо говоря, для экспорта. Такие дети получают стипендии зарубежных фондов, их приглашают на конкурсы, они участвуют в концертах и в результате не возвращаются на родину. Но разве в этом главная цель поддержки одаренных детей?

Некоторые родители пытаются из своих детей сделать гениев. Кстати, труды доктора Г.В.Сегалина [1] подтверждают, что тренировкой гениальности не достичь, это Божий дар. Любое давление в этом направлении – это часто ломка, попрание неких детских свобод. Расскажу одну историю. Мне довелось принять участие в судьбе Ники Турбиной – девочки, которую признавали супергениальной [2]. Познакомил меня с ней Юлиан Семенов, мой старинный товарищ, когда Ника была еще маленькой. Стихи она начала писать с четырех лет. Когда девочка достигла подросткового возраста, ее мама вышла замуж, родился второй ребенок, и хотя из Ялты в Москву они переехали вместе, но общего языка с семьей взрослеющая Ника не находила. Создавшаяся семейная ситуация не то чтобы сломала Нику, но оказалась невероятно мощным узлом, распутать который она не смогла. И хотя в Детском фонде ей тогда назначили (и выплачивали до 18 лет, до совершеннолетия) ежемесячную стипендию, издали 20-тысячным тиражом объемную книгу ее стихов,– а это означало серьезную материальную поддержку, – ничего не помогло, и в возрасте 27 лет Ника ушла из жизни, упав из окна 5-го этажа.

Вся история Ники, к сожалению, – законченный сюжет. Ника попала в одну из самых трагических ситуаций: не смогла адаптироваться, не смогла выйти из детства, где была признана: ведь очень высокую поэтическую итальянскую премию она получила, когда была еще маленькой. Такая ситуация не может не влиять на детское сознание: ребенок с младых ногтей оценен очень высоко, и, вырастая, он видит в глазах взрослых только знак вопроса – все ждут дальнейшего развития его гениальности, новых произведений, которые подтвердят эту гениальность. Если таковых не будет, то несостоявшегося гения затопчут. Это и произошло. Ника никому об этом не говорила, не рассуждала на эту тему, но со временем писать стихи перестала. Детские стихи кончились, началось взрослое время, когда от нее ждали взрослых стихов…

Хотя Ники нет, ее судьба продолжает тревожить. Ее жизнь и кризис должны быть проанализированы. Дело в том, что первые стихи она сочиняла на медикаментозном фоне: у девочки была астма, она страдала бессонницей, часто, вероятно, полубредила и ее строчки записывали близкие. Наверное, такое проявление одаренности было не вполне естественным, но за него стали держаться, стали эксплуатировать это болезненное состояние. Более того, такое состояние стало искомым, потому что именно тогда что-то получалось, а в здоровом состоянии – нет…

Все это очень серьезно и говорит только об одном: взрослые, в том числе родители или другие любящие близкие, которые хотят самого большого добра своим детям, должны понимать всю меру ответственности, знать, что творят, какое будущее готовят своим детям, помнить, что адаптация одаренных, в том числе и детей Света, во взрослой жизни наиболее сложна. Думаю, это открытая и пока нерешенная проблема.

 

ПРИМЕЧАНИЯ

 

Печать E-mail

• Назад
• Вперёд