Глава V

[Долина 360 богов. – 1929 г. Поездка Н.К. и Ю. Н. Рерихов в Америку. – Обустройство в Кулу. – Сфера исследовательской деятельности С.Н.Рериха (естественные науки и история искусств). – Мастерская С.Н.Рериха. – Трудности, связанные с возвращением Н.К. и Ю. Н. Рерихов в Индию. – Жизнь семьи Рерихов в Кулу. Дом. – 1932 г. Участие С.Н.Рериха в выставке работ современных портретистов. – Раскрытие духовного мира человека в творчестве С.Н.Рериха. – Совмещение жанров. – «Кризисные явления». – Николай Рерих о картинах Святослава Рериха. – Симфоничность полотен С.Н.Рериха. – «Союз волшебных красок, чувств и дум».]

Священная долина Кулу, расположенная в северной части Пенджаба на границе Лахула и Тибета, – место пересечения древних путей многих племен и народов. Дальние пришельцы, смешиваясь с коренным населением и соседними раджпутами, сикхами, непальцами, монголоидными горцами, образовали здесь сложнейший этнический конгломерат. Достаточно сказать, что долину Кулу облюбовало 360 богов, и комбинация индуизма, буддизма и иных привнесенных верований создала своеобразную религию, в которой небожителям невольно пришлось пойти на взаимные уступки и искать пути мирного сосуществования на сравнительно небольшой площади. И они вполне преуспели в этом, ярким доказательством чему служат многочисленные праздники, отмечаемые дружескими визитами богов древней Кулуты.

Визиты эти сопровождаются торжественными процессиями. Одна из них, во главе со старейшей обитательницей местного Олимпа – богиней Трипурасундари, – не замедлила посетить и Рерихов в их новом жилище. К ее приходу успели достойным образом подготовиться. На площадке перед домом, под величественным деодаром была установлена статуя Гуги-Чохана на коне. Позднее изображение этой статуи обошло весь мир в фотографиях и репродукциях с картин Николая Константиновича Рериха. Подобранные в разрушенных временем храмах статуи Кали, риши Катрик Свами Нансиганга, Парвати, покровителя долины Кулу Нарасимхи – также украшали площадку и подходы к дому.

Вообще-то Трипурасундари не отличалась обходительным нравом. В расположенном невдалеке от жилища Рерихов древнейшем ее храме когда-то приносились человеческие жертвы. Однако тесное общение с соседствующими богами смирило ее свирепый нрав. Теперь походы Трипурасундари сопровождались музыкой и танцами. В свиту богини входили ее сестра Бхутана и бог Нага. Триумфальная процессия остановилась на широкой террасе окружающего дом сада. Сверкали разукрашенные золотом и серебром паланкины, в которых высоко над пестро разодетой толпой мерно колыхались «почетные гости». Гремели барабаны, развевались яркие знамена, в ритуальном танце молниями блистали кривые сабли, они символически разили воображаемых врагов. На самом деле приход богини Трипурасундари и ее свиты знаменовал не открытие враждебных действий, а радостный праздник. Люди пели, танцевали, веселились и, казалось, не знали горя и забот под могущественным покровительством целого сонма богов, сменивших местожительство в небесных сферах на цветущую долину Кулу [1].

Святослав Николаевич дважды, в тридцатых и в сороковых годах, запечатлел эту изумительную сцену в большой картине «Боги приходят» («Дуссера»),

Однако пение и танцы были хотя и любимым, но далеко не единственным занятием людей и богов Кулуты. Ее главный герой-покровитель – раджпутский раджа Нарасимха – согласно легенде, покинул свои владения, смешался с толпой скромных кули и под видом простого рабочего начал в долине Кулу новую жизнь, ратуя за справедливость и трудолюбие и карая зло и нерадивость. «Теперь он будет покровительствовать и "Урусвати", нашему Гималайскому Исследовательскому Институту» [2], – записал Николай Константинович. «Урусвати» означает в переводе – Свет Утренней Звезды. Действительно, переселение в долину Кулу и связанный с этим новый период творческой и научно-исследовательской работы в этой древнейшей области Ариаварты [3] оказались для всех Рерихов утром славного дня ценнейших творческих достижений. Указывая на большую удачу с выбором места, Николай Константинович писал: «Гималаи в своем полном могуществе пересекают эти нагорья; по ту сторону их возвышается Кайлас, а еще дальше – Каракорум, и горное королевство замыкает на севере Кунь-Лунь. Здесь также дороги к таинственному озеру Манасаровар, здесь проходят наиболее древние пути тайных пилигримов. В этой области также находятся озеро Нагов и озеро Равалсар, местопребывание Падмы Самбхавы. Здесь пещеры Архатов и великое жилище Шивы – пещера Амарнатха; здесь горячие источники; тут триста шестьдесят местных божеств, число которых свидетельствует, как существенны эти места сосредоточения человеческой мысли на протяжении многих веков». «Эти камни говорят о прошлом. Но к северу от Кулу высятся белые пики главного Гималайского хребта. По ту сторону их лежит дорога к Лахулу и Ладаку, и главные белые гиганты называются Гуру Гури Дхар – Путь Духовного Учителя. Это понятие объединяет всех в устремлении к Высотам» [4].

Стремление к высотам знания, творчества, нравственного совершенствования, поставленным на благую службу человечеству, объединило и усилия Рерихов в решении новых задач их деятельности.

В апреле 1929 года Николай Константинович и Юрий Николаевич собрались в Америку и в Европу. После нескольких лет, проведенных в экспедиции, нужно было возобновить личные контакты с некоторыми учеными, заручиться согласием научных институтов Запада на совместную работу, организовать в Нью-Йорке филиал института «Урусвати» для стабильных сношений с американскими научными учреждениями в будущем. Для нью-йоркского филиала «Урусвати» везлись коллекции, собранные в экспедиции, в их числе и редчайший комплект Канджур-Танджура [5] – триста свитков буддийского канона на тибетском языке. Святослав Николаевич в 1929 году снял документальный фильм «Серебряная долина» (еще одно местное название долины Кулу), который также намечался к отправке в Нью-Йорк.

Все это должно было повысить интерес западной науки к Азии, к древнейшей культуре ее народов, отнюдь не погребенной под развалинами тысячелетних храмов, а живой, готовой к участию в строительстве будущего, к духовному совершенствованию ради уже стоящего на пороге Нового Мира – мира труда, справедливости и Космических полетов.

«Гуру Гури Дхар» понималось Рерихами очень широко, и они прилагали все силы к тому, чтобы «горнее узреть» смогло бы как можно большее количество людей. Были у Николая Константиновича в странах Запада и важные общественные дела. Он выдвигал на обсуждение свою идею об охране культурного достояния народов в случаях военных столкновений. Проект соответствующего международного Пакта, разработанный на основе предложений Н.К.Рериха, уже оформлялся в Париже юристами-международниками, с ними нужно было согласовать все детали и наметить конкретный план действий по продвижению Пакта на ближайшие годы.

В Нью-Йорке Николая Константиновича ждали также и на торжественное открытие музея его имени в только что построенном небоскребе, под кровлю которого перебрались и другие культурно-просветительные и научные учреждения, возникшие в Америке по инициативе и при участии русского художника.

Однако основная работа и творческие замыслы связывались теперь с жизнью в Кулу, поэтому Николай Константинович и его старший сын намеревались вернуться в Индию к концу 1929 года. Пока они были в отъезде, там оставались Елена Ивановна, Святослав Николаевич и секретарь института «Урусвати» В. А. Шибаев, на которых легла ответственная работа первого, организационного периода деятельности института «Урусвати» [6]. Значительной реконструкции требовал приобретенный для института дом. Между виллой «Холл», в которой жили Рерихи, и зданием института находился двухэтажный дом, который предполагалось использовать для приема и размещения приезжих научных сотрудников. В различных переделках и оборудовании нуждались и многочисленные подсобные сооружения. Велись заготовки для нового строительства, так как имевшиеся в наличии помещения не смогли бы обеспечить всех нужд института при намеченном расширении его дальнейшей деятельности.

Строительство было тогда сопряжено с большими трудностями. Из Катрайна, расположенного у большой дороги на берегу Беаса, к Наггару, где находились дом Рерихов и здания института, вилась лишь крутая и узкая горная дорожка. В лучшем случае по ней можно было подняться верхом. Обычно же этот путь в четыре километра преодолевался пешком. На руках приходилось доставлять и многие грузы.

Помимо хозяйственных забот самых спешных решений требовали также некоторые научно-организационные вопросы. Николай Константинович сообщал из Нью-Йорка о скором выезде из США профессора Мичиганского университета, доктора Вальтера Кельца. Институт «Урусвати» взялся за организацию экспедиции по изучению флоры и фауны долины Кулу и ближайших к ней окрестностей, которую должен был возглавить этот известный ученый. Комплексный характер программы научно-исследовательских работ института сказывался и на разнообразии заданий ее выездных экспедиций. Тем не менее каждая из них имела и свою специализацию, которая часто зависела от специальности участников того или иного похода. Поэтому снаряжение экспедиций и выбор их маршрута требовали большой продуманности.

У Святослава Николаевича также были свои специальные области научных исследований, требующие трудоемкой подготовительной работы. В частности, к ним относилась фармакология. На северных от здания института горных склонах, спускавшихся к речке Чаки, было найдено благоприятное для культивирования лекарственных растений место, где и были расположены плантации, построены теплицы. В дальнейшем фармакологические исследования велись в сотрудничестве с местными врачевателями, знатоками вековых традиций народной медицины.

Для нью-йоркского отделения института «Урусвати» Святославом Николаевичем была собрана и систематизирована коллекция бабочек, насчитывающая свыше 800 экземпляров, а также интересная минералогическая коллекция. Минералами, особенно горными кристаллическими образованиями, Святослав Николаевич интересовался с давних пор и имел немалый в этом деле опыт. Начало первым минералогическим коллекциям было положено в юношеском возрасте, в Карелии.

Еще одной областью естественных наук, в которой Святослав Николаевич проявлял себя настоящим специалистом, была орнитология. Его орнитологические коллекции и описания включают много редких и почти исчезающих видов птиц западногималайского региона.

Однако ведущее положение в научной деятельности Святослава Николаевича занимала история культуры, в частности история изобразительных искусств народов Азии. Внимание Святослава Николаевича всегда направлялось к подбору и изучению первичных, оригинальных материалов. Его, как и Николая Рериха, не удовлетворяли чужие выводы, в изобилии хранящиеся на библиотечных полках. Коллекцию предметов искусства народов Востока Святослав Рерих начал собирать с 1923 года. Она постоянно пополнялась находками из экспедиций отца и брата и в результате поисков, предпринятых Святославом Николаевичем в многочисленных поездках. Отсюда берут начало самостоятельная искусствоведческая мысль молодого художника, смелые, но всегда прочно обоснованные оценки тех или иных исторических явлений и их отражения в народном творчестве. Этому много способствовали и непосредственные контакты с хранителями и продолжателями многовековых культурных традиций, для которых всегда находилось место под кровлей института «Урусвати». Странники из Тибета, Непала, Сиккима, низинной Индии и иных, подчас очень отдаленных краев подолгу задерживались у Рерихов в Наггаре.

Святослав Николаевич положил начало успешному развитию научно-исследовательской работы во всех близких ему научных дисциплинах. Но сколько бы на это ни тратилось времени и сил, он никогда не оставлял, даже не отодвигал на второй план занятия живописью. Прекрасный мир долины Кулу навсегда пленил его кисть богатством и красочностью своей неповторимой жизни.

Эта жизнь одинаково была способна очаровать неисчерпаемым обилием образов и привлечь к себе внимание как портретиста, так и жанриста, пейзажиста, символиста. Характерные облики, бытовые и ритуальные сцены, пламенеющие на восходе или закате солнца снежные пики – все это многообразие давало богатейшую пищу молодому художнику. Величайший учитель всего живого – Природа – для любящих и понимающих ее учеников не скупилась в долине Кулу на натуру, какой не может предоставить в своих студиях ни одна из самых знаменитых Академий художеств. Особая же атмосфера горнего мира озаряла все это космическим величием вечного и беспредельного бытия, в котором свет далеких звезд перекликается с человеческой мыслью.

На мольбертах Святослава Николаевича (он выработал навык одновременно работать над несколькими картинами) один холст, не задерживаясь, сменял другой. Его мастерская находилась в угловой комнате второго этажа виллы «Холл», и из ее окон виднелись яркая зелень долины Кулу и белоснежные вершины Гималайской гряды. Увлеченному работой художнику подчас приходилось прилагать немалые усилия, чтобы время от времени покидать этот «капитанский мостик», с которого прокладывалась генеральная линия его творческого пути. Однако чувство ответственности за порученное неусыпно стояло на дозоре и интересы общего дела, как и всегда, строго во всем соблюдались. Несло ли от этого какой-то урон искусство Святослава Рериха? Было ли это жертвой одного, наиболее близкого его душе художника, ради другого, хотя и необходимого, но второстепенного? С уверенностью можно сказать, что – нет! Скорее всего это было одним из труднейших испытаний для всякого искусства на готовность избрать путь служения, а не самоцели. Подобные испытания шли искусству Святослава Николаевича только на пользу, и он всегда с честью их выдерживал.

Так в каждодневных трудах и заботах подошло время возвращения в Кулу Николая Константиновича и Юрия Николаевича. Их поездка увенчалась полным успехом. Также и в Кулу удачно завершались организационные работы первого периода. Все было готово к тому, чтобы развернуть деятельность института «Урусвати» в намеченном международном масштабе. Структура института окончательно была разработана, сложились основные отделы и подотделы и планы их работы на ближайшие годы, были достигнуты соглашения с отдельными учеными и многими научными учреждениями о сотрудничестве и обмене материалами и публикациями, печатались первые научные труды и отчеты, закладывались фонды обширной научной библиотеки, находились в разведке и готовились к походам новые выездные экспедиционные группы. И вот на общем фоне этого, ничем не омрачаемого подъема вдруг появились «грозные тучи». Были они столь неожиданными и на первый взгляд малоправдоподобными, что сразу им не придали даже особого значения. Просто при выезде Николая Константиновича и Юрия Николаевича из США британский консул в Нью-Йорке в очень любезной форме довел до их сведения, что, поскольку они едут через Европу, визы на въезд в Индию оформит им в Лондоне Министерство иностранных дел Великобритании. В Лондоне с оформлением виз возникли бюрократические проволочки. Выяснилось, что английские власти вообще не собираются пускать Рериха и его старшего сына в тогда еще подвластную им Индийскую колонию. Несостоятельность такой позиции была для всех очевидна. Рерих по существу уже обосновался в Индии и выехал оттуда лишь на время по делам. В Индии оставалась часть его семьи, в Индии находился и учрежденный им, уже функционирующий научно-исследовательский институт, директор которого, его старший сын, также оказался теперь оторванным от дома и своих дел.

Убедившись в неприступности лондонских бюрократических бастионов, Николай Константинович и Юрий Николаевич выехали во Францию, чтобы найти союзников и заручиться поддержкой в научных и общественных кругах европейских стран. Поддержка была оказана самая солидная и широкая, но Альбион оставался глух ко всем призывам, ходатайствам и резонам. Тогда, так и не получив разрешения на въезд в Индию, Николай Константинович с сыном выехали в граничившую с ней французскую колонию Пондишери. Оттуда было легче сноситься с Кулу, и под эгидой института «Урусвати» Николай Константинович предпринял в Пондишери археологические изыскания.

Дорогу в Индию по-прежнему наглухо закрывал перед Рерихами шлагбаум, охраняемый английскими колониальными властями. Обстановка складывалась в высшей степени трагично. Труды многих лет и планы на ближайшие годы были поставлены на карту, и неравенство сил как будто уже само по себе предопределяло исход этой схватки. Ведь на этот раз против Рериха ополчилась сильнейшая в мире колониальная система. Ее стражи и идеологи не ошибались в том, что деятельность русской семьи Рерихов, проникших в Британскую Индию кружным путем через Америку, отнюдь не направлена на поддержку их авторитета и могущества. Посещение Рерихами в 1926 году с экспедицией Советского Союза и в 1927 году революционной Монголии, дружеские связи со сторонниками освободительного движения в самой Индии, прогрессивные взгляды, высказываемые в книгах Рериха, которые расходились в разных странах на многих языках, наконец, гуманная идея Пакта Рериха по охране культурных ценностей – меньше всего отвечали интересам и устаревшей идеологии колониальных режимов. Это отлично понимали как их сторонники, так и разделенная теперь ими по тактическим соображениям семья Рерихов, которую британские власти пытались вытеснить за пределы сферы возможного влияния на Индию, рассчитывая на то, что ради воссоединения семьи Елена Ивановна, в конце концов, покинет Кулу и направится к мужу. Прибегать к насильственному выселению кого-либо из Рерихов за пределы британских владений было рискованно. Мировая известность русского художника, ученого и гуманиста сильно ограничивала средства борьбы против него. Огласка неблаговидных приемов по отношению к Рериху, имевшему много влиятельных сторонников в Америке и Европе, была бы не на руку престижу «просвещенной» Великобритании.

Трудно себе представить, сколько мужества, воли и непоколебимой веры в правоту своего дела пришлось проявить всем Рерихам в этой неравной борьбе, чтобы выйти из нее победителями. Хитроумная тактика врага была разоблачена и стала обсуждаться на страницах прессы. Дабы сохранить незапятнанной репутацию Британского министерства иностранных дел, Лондон просто-напросто промолчал, когда визы на въезд в Индию должен был выправить для Рерихов ее вице-король. В декабре 1931 года, почти на год позже намеченного, Николай Константинович и Юрий Николаевич наконец оказались опять в Кулу.

Так право на пребывание в Индии и свободное пересечение ее границ (что было особенно важно для проведения научно-исследовательских экспедиций «Урусвати») было отвоевано. И хотя колониальные власти и английская разведка не спускали с Рерихов свое «недреманное око» до самого освобождения Индии от колониальной зависимости, в дальнейшем никому из Рерихов не чинилось препятствий при их возвращении в Индию из зарубежных поездок. Чаще всего совершал их Святослав Николаевич. Он же «осваивал» и саму Индию к югу от Гималаев, налаживая и поддерживая личные контакты с деятелями культуры и науки. Николай Константинович и Юрий Николаевич покидали Кулу только в связи с экспедициями или подготовкой к ним. Конечно, и отлучки Святослава Николаевича носили деловой характер и преследовали общие цели. В этой работе любая дифференциация сохраняла все элементы синтеза. Вспоминая о брате, руководившем работой института «Урусвати», Святослав Николаевич говорил: «Работа Юрия Николаевича была тесно связана с работой Николая Константиновича, Елены Ивановны, а также и моей. Мы все были тесно связаны и всегда работали вместе. Мы старались помогать друг другу, дополнять друг друга» [7].

В соответствии с таким тесным творческим сотрудничеством складывался и уклад семейной жизни. Приобретенный Николаем Константиновичем дом был достаточно вместительным. В нижнем его этаже находились обширный вестибюль, рабочая студия Николая Константиновича, кабинет Юрия Николаевича, кабинет и жилая комната секретаря института В. А. Шибаева, подсобные помещения, комната для домашней прислуги. Центральное место занимала большая, без малого в 50 кв. метров, столовая. Посетителей обычно принимали в нижнем этаже.

Во втором этаже находились равная по площади столовой зала, семейная гостиная, которую украшали любимые картины, предметы старины, шкафы с редкими манускриптами и наиболее ценимыми книгами. Кроме того, во втором этаже размещались – рабочий кабинет Елены Ивановны, студия Святослава Николаевича, спальни родителей и сыновей. Второй этаж был семейным «святая святых», и посторонних принимали здесь реже.

Поднимались в доме очень рано, так что восходящее солнце заставало его обитателей на своих рабочих местах. К часу пополудни Николай Константинович, Елена Ивановна, Юрий Николаевич, Святослав Николаевич и секретарь Владимир Анатольевич Шибаев сходились в столовой. Если не было приезжих гостей, то садились за стол впятером. Хозяйство по дому вели сестры Богдановы, в помощь которым был придан немалый штат прислуги, так как кастовые предрассудки ограничивали круг обязанностей каждого. Дом Рерихов, дом для сотрудников института, здание института, большой сад с огородом, конюшни, птичник, плантации лекарственных растений – все это требовало обслуживания и ухода. В ремонте и обновлении постоянно нуждалось оснащение выездных экспедиций. Между тем селение Кулу-Султанпур – центр с торговлями, рынком и ремесленниками – находилось в стороне. После четырехкилометрового спуска по крутому склону нужно было каждый раз снаряжать в поездку автомашину. Поэтому приходилось делать значительные хозяйственные запасы, а в штате прислуги иметь поваров, посудомоек, прачек, уборщиц, водовозов, садовников, конюхов, портного, шорника, столяра, подсобных рабочих. Когда в 1931 году начали возводить новое здание под биохимическую лабораторию, то пришлось приютить и строительную бригаду. Однако весь этот персонал размещался несколько в стороне от жилого дома и не вносил суеты в строгий, ритмичный распорядок дня его обитателей. Елена Ивановна не любила многолюдья, поэтому в самом доме обходились услугами сестер Людмилы и Ираиды Богдановых. Лишь в тех случаях, когда собирались посторонние и прием носил официальный характер, в столовой появлялся и прислуживал за столом Киндху. Он считался главным среди слуг, ходил в тюрбане и натянутых на руки белых перчатках. Чувство собственного достоинства сквозило в каждом его шаге и жесте, так что его трудно было отличить от влиятельных махараджей.

В летние месяцы, когда приезжих случалось особенно много, Елена Ивановна большею частью удалялась в Лахуль, где находилась высокогорная станция института «Урусвати».

После трудового дня вся семья имела обычай собираться в гостиной или в зале на втором этаже. Здесь вчетвером или впятером, когда к ним присоединялся секретарь В. А. Шибаев, делились впечатлениями прожитого дня, строили планы на будущее, вели самые задушевные беседы. В доме Рерихов все очень любили музыку, поэтому чуть ли не ежевечерне в большом зале проигрывали пластинки хорошо подобранного классического репертуара. В. А. Шибаев вспоминал: «В большой зале Николай Константинович, Елена Ивановна, а также Юрий и Святослав, когда они не были в отъезде или в экспедиции, проводили каждый вечер после ужина в тишине, слушая музыку или тихо беседуя. Елена Ивановна или Николай Константинович выбирали "программу", а я заводил патефон и ставил пластинки. <...> Часы, проведенные в полумраке слабо освещенной комнаты, были для меня особо возвышающими, сказочными. В такие часы что-то новое зарождалось и творилось в сознании, и я всегда трепетно ожидал их наступления» [8].

Строго размеренный, на первый взгляд будничный, сугубо рабочий день Рерихов наполнялся такой разнообразной деятельностью, что один день никогда не походил на другой и само понятие будней исчезало, уступая место непрерывному празднику радостного, творческого труда.

Для Святослава Николаевича особенно значительной была совместная работа с Николаем Константиновичем. Он вспоминал по этому поводу: «Я ему помогал иногда, но всегда по его точным указаниям и его этюдам. Были иногда технические особенности красок, которые требовали затраты времени для выявления какого-нибудь определенного тона. Градации красок в небесах, обработка какого-нибудь определенного участка картины. Меня всегда очень радовала эта совместная работа. Что-либо делать с Николаем Константиновичем было большим счастьем. Один раз ему так понравился мой эскиз, что он взял его в основу своей картины "Агни Йога". <...> Три картины писали вместе с Николаем Константиновичем [9]: "Мадонна Орифламма", "Св. Сергий", "Св. Франциск". Это была прекрасная сюита» [10].

За эти годы совместной жизни, на пороге тридцатилетия, Святослав Николаевич написал несколько портретов Николая Константиновича. Создавались также и другие портреты, что дало возможность молодому художнику принять участие в выставке современных портретистов, которая проводилась в конце 1932 года в Нью-Йорке. Работы Святослава Николаевича вызвали большой интерес и получили высокие оценки. Его известность как портретиста все возрастала, и создавалось впечатление, что портрет не только займет в творчестве молодого Рериха превалирующее место, но и вообще вытеснит все иные жанры. Сам Святослав Николаевич тоже не раз охотно говорил о том, что именно человек занимает центральное место в его живописи и раскрытие духовного мира человека интересует его больше всего.

Тем не менее художник, несомненно глубоко увлеченный портретом, не остался верен исключительно этому жанру. Пожалуй, даже и вообще не смог бы остановиться только на одном жанре. Это было бы изменой самому себе, своему мировосприятию и самой неисчерпаемой сущности человека, как наиболее любимого объекта для творчества. В человеке вмещается и человеком отражается мироздание, выходящее далеко за пределы его собственной, поддающейся изображению структуры. Святослав Николаевич писал: «Глубина нашей творческой интерпретации пропорциональна нашему духовному прозрению и устремлению. То, что мы ощущаем и лицезрим в храме нашего сердца, озаряет нам окружающую жизнь и позволяет проникать в еще скрытые аспекты Бытия, в Глубины всенаполняющей, всеобъемлющей и извечной Жизни, которую мы никогда до конца не сможем познать, но частью которой мы все являемся. Перед этой Тайной человек предстоит как неотъемлемая частица неописуемого, неизмеримого, но все же сверхреального Бытия. Его глубины вещают нам о себе, и чем больше мы к ним прислушиваемся, тем явственнее звучит зов Беспредельности, "Глас Бытия". Наш творческий процесс – это воплощение нашего внутреннего мира, звучание нашего духа. Но так же, как бывает трудно, подчас невозможно выразить словами то, что мы ощущаем в глубинах наших сердец, так же трудно, даже труднее бывает воплотить это в двух измерениях полотна» [11] и, тем более, во всяком случае для Святослава Рериха, в одном жанре – добавим мы без боязни исказить продолжение этой его мысли.

Постоянный поиск, бесконечное наполнение своего внутреннего, художнического «я» новыми открытиями, новым «видением» мира человеческих чувств и дум, новыми аккордами «Гласа Бытия» – вот что стимулировало творчество Святослава Николаевича и обращало его к тем или иным методам и жанрам живописи. При этом портрет, пейзаж и бытовой жанр проходили не только обособленное становление, но и образовывали монолитный сплав, который рушил общепринятые формы жанрового подразделения.

Так в начале тридцатых годов рождался своеобразный символизм Святослава Рериха, символизм художественного обобщения реальных явлений Бытия в образах, строго подчиненных законам Прекрасного и Разумного. В этом сложном творческом процессе переходы портрета или пейзажа в бытовые сцены, а бытовых сцен в животрепещущие общественно-философские концепции органично вошли в искусство Святослава Николаевича, и само совмещение разных жанров в одном произведении оказалось одним из приемов выражения философски осмысленного многообразия и Единства Жизни.

К этому времени Святослав Николаевич подошел и к той черте творческой зрелости, за которой следует не только накопление, но и «ревизия», отбор приобретенного в личном опыте пройденных лет жизни. Что-то оказывается уже не нужным, до конца изжитым, какие-то уроки прошлого побуждают взыскательнее относиться к себе, возникают мысли о необходимости отрешиться от чего-то уже сделанного, уничтожить за ненадобностью свои ранние, переставшие удовлетворять самого себя работы.

Этот обязательный для каждого истинного художника «творческий кризис» особых беспокойств Святославу Николаевичу не доставлял, но он совпал по времени с иными, не имеющими никакого отношения к искусству «кризисными явлениями». Вся жизнь в капиталистических странах была потрясена и выбита из нормальной колеи небывалым экономическим кризисом. Это не могло оставить равнодушным и Святослава Николаевича, который всегда нес львиную долю забот о финансовом обеспечении всей семьи. Кризис мог вызвать падение спроса на предметы искусства, в том числе и на картины. Правда, Святослав Николаевич, как в свое время и его отец, не ставил свое материальное обеспечение в полную зависимость от продажи картин. Скорее – наоборот, он стремился освободить свое искусство от такой подчиненной роли, что для каждого художника в начале его творческой деятельности особенно существенно. Первые шаги в этом направлении сопровождались удачей. Учитывая заинтересованность западных фирм в поставках из Индии сырья для фармакологической и парфюмерной промышленности, Святослав Николаевич, имея в этой области солидные знания, вошел в сношения с некоторыми из этих фирм, и посреднические операции, связанные с определенными финансовыми обязательствами, стали систематически восполнять общий бюджет Рерихов. Разразившийся кризис не только сократил этот источник поступлений, но принес и крупные денежные потери.

Сильно сказался кризис и на ассигнованиях на науку, что, при тесной кооперации института «Урусвати» с зарубежными институтами и отдельными учеными, также отозвалось на устойчивости материальной базы института. Так что ближайшие годы отнюдь не сулили Святославу Николаевичу перспективы спокойно отдаваться любимому делу, однако внутреннее чувство подсказывало ему, что именно за эти годы ему должно выйти на новые рубежи творчества для того, чтобы сказать в искусстве свое собственное слово. На творческом пути каждого художника существует такой ответственный, переломный рубеж, от которого следует оттолкнуться, чтобы идти вперед, иначе ждет застой или даже скользкая дорога под гору.

В 1934 году Николай Константинович получил предложение от Департамента земледелия США провести экспедицию по разведке и изучению засухоустойчивых растений, способных задерживать эрозию почв, от которой в США страдали некоторые районы. В начале года он вместе с Юрием Николаевичем посетил Америку, чтобы договориться о подробностях, затем они отправились в Японию, после чего непосредственно в Маньчжурскую экспедицию, которая продолжалась в общей сложности свыше года.

Забот, связанных с деятельностью института «Урусвати», у Святослава Николаевича опять прибавилось, вместе с тем прибавилось работы и в своей студии. Он готовился к выставкам, но уже не в странах Запада, а в самой Индии, с которой все теснее и теснее переплеталась его судьба. К очень ответственному для себя экзамену – выступить со своим искусством перед судом народов Индии – Святослав Николаевич готовился особенно усердно и тщательно. В далекую Маньчжурию, в экспедицию к отцу посылались фотографии с новых картин, чтобы знать и его авторитетное заключение. Николай Константинович, с большой чуткостью и пониманием основных направлений в творчестве сына, отмечал в «Листах дневника»: «Получаем снимки с последних картин Святослава. Некоторые сняты в цветной фотографии и потому еще более напоминают о тех сверкающих красках, которыми насыщены его картины. Если возьмем сравнить его достижения за последние годы, то можно видеть, как неустанно совершенствуется та же основная песнь красок. Форма и раньше была четкой и выразительной. Краски были сильны, но сейчас, с каждым годом, вы изумляетесь прозрачности и возвышенности этих красочных сочетаний.

Будет ли это портрет, или этюд лица, или пейзаж – во всем будет и воздушность, и убедительность, и какой-то совершенно особый, присущий ему реализм. Этот реализм, конечно, скорее может быть назван реальностью, но никак не условным реализмом, как его понимали в недавнем прошлом. <…>

Мастер творит. В творчестве всякий земной язык оказывается неприложимым и невыразительным. Но зато движения мастера непреложны. Он должен сделать так, а не иначе. Сама преемственность основ творчества в малом сознании будет подражательностью, но в истинном мастерстве она остается благородною преемственностью. <...>

Когда мы видим прекрасное произведение, оно вызывает в нас все лучшее. Под сводами великолепного собора отметаются ссоры, и в звуках мощной симфонии неуместны сквернословия. Но чтобы отдельная картина доставляла бы такое же синтетическое преображение, она должна быть глубоко гармонична, именно напряжена в этой глубокой симфонии всех своих частей. Или эти качества выльются в произведении, и оно сделается радость носящим, или чудотворность не войдет в расположение красок и линий, и это будет формальное заполнение холста.

Вот почему мне так радостно мысленно рассматривать помянутые картины – в них именно выкованы симфония и гармония. Все безразличное, рутинное не посмело войти в это огненное творчество. Именно не посмело. Ведь пошлость может вползти в каждую щель, если по какой-либо неосмотрительности будет допущена трещина» [12].

В приведенном отрывке, написанном в 1934 году, Николай Константинович точно акцентирует внимание на наиболее характерных моментах в творчестве своего сына даже в тех случаях, когда они еще только намечались. Конечно, он лучше, чем кто-либо, мог видеть, что искусство Святослава Рериха не будет подражанием искусству Николая Рериха, хотя и свято сохранит преемственность традиций последнего. Святослав ощущал необходимость писать так, а не иначе, и это придавало произведениям художника убедительность и ту лично прочувствованную и осознанную реальность, которая начисто отсутствует в заимствованиях и обычных воспроизведениях натуры на полотне, когда рука художника безоговорочно следует за поверхностной очевидностью.

Такому колористу, каким был Николай Константинович, нетрудно было заметить и эволюцию красок. Над проблемой их чистоты, их звучных сочетаний он сам не переставал трудиться всю жизнь, и многое делалось в совместных опытах со Святославом Николаевичем. Между прочим, в этих опытах была изменена методика грунтовки холста, которой Николай Константинович пользовался многие годы и которую в свое время даже такие художники, как Серов, считали идеальной и пользовались иногда загрунтованными в основной тон холстами из мастерской Николая Рериха. С годами отец и сын перешли от однотоновой грунтовки к грунтовке разными тонами, наиболее отвечающими тональности налагаемых на грунт красок.

Симфоничность полотен Святослава Рериха была отмечена его отцом тогда, когда она еще только входила в свои права. Здесь мы имеем дело с дальновидным прогнозом. Полифоническая гармония композиций художника раскрывала свои богатейшие возможности в течение многих последующих лет без малейших признаков их истощения.

Строгий отбор доступа тем на полотна Святослава Рериха можно определить очень краткой, однако весьма емкой формулой: искусство должно увлекать, но не развлекать. Этот принцип, в сочетании с проблемой симфоничного звучания произведений, стал одним из обязательных элементов живописи Святослава Николаевича. В верности ему, так же как и в верности смысловому, идеологическому стержню, решались все иные, свойственные живописи, как таковой, проблемы.

Анализ содержания картин художника в хронологической последовательности их появления дает повод говорить о тенденции постоянного развития многозначности тем и их интерпретаций. Сама полифоничность прогрессирует у Святослава Рериха не только в сторону гармонизации все более и более многоголосого звучания, но и в сторону неоднородного прочтения произведений. При этом высоко гуманистический, жизнеутверждающий ключ при любых прочтениях неизменно воздействует на зрителя, вызывая в нем позитивные эмоции и высокий строй мыслей. Увлекая других за собой в поиски новых аккордов «Гласа Бытия», Святослав Николаевич не хочет походить на поводыря слепых. Для него важно, чтобы любой поиск был сознательным, интересным, нужным решительно каждому.

Произведения, обращенные не к одиночкам, а к разнородным множествам, решаются или приемами упрощения, впадающими подчас в убожество, или в следовании той сложности реальной жизни, которая отзвучит на любые состояния и величины Бытия, вмещающего все и для всего. Святослав Рерих идет именно путем следования и на выставках всегда проверяет себя на том, как воспринимается его искусство массовым зрителем. И надо сказать, что если ему приходилось подчас встречаться с возражениями, то с безразличием – никогда. А это, пожалуй, один из основных показателей зрелого, нужного, направленного на служение народу искусства.

Величайший мастер русской словесности – Александр Сергеевич Пушкин – назвал как-то поэзию «союзом волшебных звуков, чувств и дум». Собственно говоря, это универсальный признак для определения подлинности любого вида искусства. Применяя его к живописи, мы имеем право перефразировать Пушкина, назвав ее «союзом волшебных красок, чувств и дум». Каждый художник, согласно своей творческой индивидуальности, по-своему находит в этом союзе ближайшие ему сочетания из этих трех компонентов. Однако отсутствие одного из них или неоправданное подавление одного другими не только дает трещину в самом произведении искусства, но и оставляет зрителя равнодушным к нему во всех тех случаях, когда зритель по каким-либо причинам на какой-то из этих компонентов реагирует слабо. Всегда обязательная для произведения искусства гармония, неизмеримо труднее достижима в самом человеке. Первейшая задача искусства – способствовать гармонизации человеческих чувств, мыслей и деяний. И безразличие, выказываемое к произведению искусства, сводит на нет его значение в жизни человеческого общества.

В начале тридцатых годов проблема «союза волшебных красок, чувств и дум» встала перед Святославом Николаевичем во всей своей остроте и уже больше никогда не покидала его. Ведь забыть о ней – значит умереть как художнику, пройти же вообще мимо этой проблемы – значит для художника и не родиться. И решать ее можно лишь в одиночестве, опираясь исключительно на собственные духовные силы. «Глас Бытия» отзывается на каждый зов по-своему.

Последние барьеры перед выходом на самостоятельный творческий путь скорее всего Святослав Николаевич преодолевал во время отсутствия его отца, который был в экспедиции. Так или иначе, но высокое и ответственное звание «мастер», которым старший Рерих впервые удостоил младшего, находясь вдали от него, уже не могло вызывать сомнений. Свой собственный, глубоко продуманный и прочувствованный сплав «союза волшебных красок, чувств и дум» у Святослава Рериха состоялся. Его дальнейшее совершенствование было уже делом времени и трудов, одинаково обязательных для каждого, кто сказал в искусстве свое, новое слово и был готов нести за него всю полноту ответственности.

---

 

Печать E-mail

• Назад
• Вперёд