Учение Кецалькоатля

Учение

«Се Акатль Топильцин Кецалькоатль, верховный жрец и правитель Тулы, сумел довести до высшей точки свою внутреннюю гуманную одухотворенность, слиться с образом Кецалькоатля-бога, превратившегося в концепцию, и, опираясь на нее, успешно решать проблемы своего народа. Любая концепция и любая идеология, ограниченные какими-то рамками, ставшие простой привычкой ума, выступают как нечто статичное. Топильцин Кецалькоатль сумел привести в движение концепцию “пернатого змея”, возвести ее в философский принцип, дающий начало динамичному процессу изменения и развития культуры.

В идейном наследии Топильцина человек занимает главное и центральное место, включая его отношения с космосом и состояние полной идентификации со своим внутренним миром. В бесконечном пространстве Вселенной человек должен стремиться к такому порядку вещей и к такому действию, которые подчинены безграничной теме созидания. Кецалькоатль-человек считает, что как божественный мир, так и развитие мира человеческого существования подчинены точным законам, которые человек обязан уважать и в соответствии с которыми он обязан действовать. Его философская мысль еще не отделилась от религиозных воззрений, выработанных ранее; и таким образом философия и религия действуют сообща с целью модификации законов морали и выработки чувства ответственности за судьбы своего народа. Кецалькоатль углубляет смысл реального существования человека и символического существования богов; он показывает, что боги – это не высшие существа, противостоящие низшим (людям), но что они олицетворяют собой самую высокую степень тех ценностей, которые человек может обнаружить в самом себе.

Цепь рассуждений, множество мудрых соображений, которые затрагивают самые сокровенные стороны человеческой природы, – таковы основы Учения Кецалькоатля-человека; его идеология предлагает человеку утвердиться в качестве самостоятельной ценности, провозгласить идеалом самого себя, а не богов, и активизировать свое сознание для одухотворения себя самого и преодоления физического пространства и всеуничтожающего времени. Сделав своим отправным пунктом символ “пернатого змея”, он с помощью своего Учения убеждает человека в необходимости осознать свою внутреннюю двойственность и развязать борьбу за торжество духа над грубой материей. Не отрицая необходимости удовлетворения телесных потребностей, он ведет человека к той постоянной неудовлетворенности, которая заставляет его властвовать над своими неупорядоченными инстинктами, ограничивающими свободное развитие его творческих сил.

Историческая обстановка, на фоне которой появляется Кецалькоатль, в целом представляла собой картину, весьма безотрадную для любого человека, обладающего тонкими чувствами и достигшего определенной степени совершенства, что уже само по себе предопределяет появление критического ума и стремления к высшим ценностям. Это был полный драматизма мир бродячих групп, не сцементированных межчеловеческими связями, еще не познавших оседлой жизни и культурной эволюции. Непрерывные междоусобные войны и взаимное истребление племен, человеческие жертвоприношения, расколы среди единоплеменников и единоверцев, растерянность – все это представляло собой возмущение индивидуального и коллективного подсознания, вышедшего из своих пределов, чтобы найти себе прибежище в агрессивных актах или чувственной разнузданности. Кецалькоатль сумел понять выражение лица народа, он увидел теневые стороны его невежества, адские бездны, уготованные для его мысли, неспособной уяснить сложность бытия; он убедился, что народ не может выйти из состояния паралича даже для осуществления своих собственных желаний. Коллективное лицо народа: скрытное, неудовлетворенное, измученное... И этому народу Кецалькоатль решает отдать свои силы, свою мысль, правильно оценивая потенциальные возможности человека, этого трепещущего зародыша, способного к созиданию, самоочищению и к постоянному совершенствованию. Он приступает к задаче создания порядка вместо хаоса, к задаче определения путей развития, места человека среди людей и среди космоса; он устанавливает отношения между людьми, связывает их друг с другом общественными узами, призывает их быть творцами своей исторической судьбы и бросает их на завоевание новых высот в сфере морали, науки и техники. Все это оказалось возможным лишь при наличии Учения строгого, содержащего четкие цели и неуязвимые принципы.

Кецалькоатль доводит до сознания своего народа мысль о том, что существуют интеллектуальный опыт и интеллектуальное наследие. Он требует от народа прислушиваться к уэуэтлатольи, “голосу старцев”, к словам, в которых накоплены знания и культура, позволяющим человеку избежать ненужных усилий и неудач. Он заставляет людей слушать “божественные песнопения” (теокуикатль), облагораживающие их бытие; он побуждает их к самовыражению посредством поэзии (ин шочитль, ин куикатль), внедряет в их сознание концепцию тольтекайотля, призывает их “в каждое дело вкладывать озаренное сердце”, иными словами, он устанавливает целый моральный строй, который в свою очередь, основываясь на накопленном опыте, утонченности чувств и дисциплине, открывает пути дальнейшего совершенствования. Кецалькоатль лишает элиту ее привилегий и ведет весь свой народ к лучшей жизни, к знанию, к творческой деятельности. Он устанавливает равные права для всех членов общества» [1].

 

Мир страстей

«С момента зачатия человеческое существо находится под воздействием определенных представителей фауны, с которыми оно “разделяет их похождения”, а также под влиянием воли богов, властвующих над его действиями. Кецалькоатль указывал на конкретное божество, которое в силу своих атрибутов должно было влиять на характер новорожденного, и одновременно предупреждал о возможных негативных влияниях, с тем чтобы каждый человек мог заблаговременно остеречься их и даже (посредством молитв и воздержания) изменить роковые предначертания.

Вера в то, что одновременно с человеком на свет появляется животное и что оба они связаны общей судьбой, указывает на наличие понятия предопределения, которое сильно влияло на жизнь тольтекского народа и во многом детерминировало ее. <...>

...На основе моральных заповедей Кецалькоатля боги устанавливают возможность обнаружения греха посредством жертвоприношений и воздержания» [3].

«Шолотль, “драгоценный близнец”, называемый так потому, что он олицетворяет два образа Венеры (вечернее светило и утренняя звезда), изображаемый часто в виде собаки с когтистыми лапами орла. Выполняет обязанность сопровождать мертвых в царство теней. Был послан Кецалькоатлем в мир, чтобы разжечь людские страсти. Он спустился с неба в сопровождении блеска молний и грохотания грома, чтобы ранить землю и силой огня возродить человеческие инстинкты и чувственность. Секс и плодовитость вышли из своих границ и обрели такую силу, что достигли центра земли, ада – средоточия греха.

И таким образом именно Шолотль, являющийся также перевоплощением Кецалькоатля, несет ответственность и в психологическом, и в мифологическом плане за эту предосудительную деятельность, полностью тем самым обеляя Кецалькоатля. Творцы мифа хитроумно сумели оградить благородные черты бога, разделив его противоборствующие и противоречивые части. Все отрицательное, гибельное, бурное берет на себя Шолотль, который спускается в нижний мир, чтобы обрести себя среди теней. Там он преображается в чудовищные образы и становится близким к богу чумы, в то время как Кецалькоатль, несмотря на двойную сущность (свет и тень), полностью сохраняет свой позитивный, полный сияния образ.

Шочипильи, “принц цветов”, сын цветов, называемый также Макуильшочитль, “юный бог маиса”. Нес людям веселье, любовь, обновление, искусство, игры и песни, мимику и изобразительные искусства. Его считали также дарителем красоты, указующим дороги к прекрасному, к совершенству формы и цвета. Шочипильи посвящались два специальных праздника: Текуилуицонтли – “Праздник в честь двадцати дней” (или “месяца”) и Шочилуитль – “Праздник цветов”. Торжества проводились в Макуилмалинальи итеопан – храме, находящемся в крупном церемониальном центре теночков.

Первые утренние лучи солнца озаряли юношу, избранного либо за его добродетели, либо за его призвание. Роскошно одетый, раскрашенный в ярко-красный и другие блестящие цвета, он в соответствии с ритуальными обычаями своей одеждой и знаками, нанесенными на его тело, должен был напоминать бога, которого олицетворял. Весь народ отдавал почести юноше как представителю дарителя цветов и божественному покровителю игры в мяч. Звучание тепонацтлей, флейт и уэуэтлей [4] носилось в воздухе, смешиваясь с песнопениями грезящей толпы. Эти мелодии достигали своего апогея к тому моменту, когда юноша-бог начинал свой танец, длившийся несколько часов подряд. Чтобы избежать превращения этого торжества в праздник наслаждения, по приказу жрецов перед статуей Шочипильи и перед его представителем – юношей – обезглавливались сотни перепелок. Кроме того, жрецы вонзали себе в ушные раковины шипы магея, вызывая кровотечение. Этот ритуал служил целям очищения церемонии и давал народу пример дисциплины и высокой морали.

Богиня Шочикецаль, “драгоценный цветок”, богиня цветов, чистой любви, песнопений о приятных вещах, а также наставница в вопросах наслаждения. Покровительствовала беременным женщинам и ткачам. Олицетворяла также обильное плодородие полей. Будучи женой Шочипильи, была богиней игр, танцев, пения и развлечений.

Традиция гласила: в самых высоких небесах, в “месте наслаждений”, окруженном садами и цветами, она терпеливо занималась ткачеством, слушая музыку и песнопения своей свиты. Но однажды там появился Тескатлипока, “тот, кто вводит в грех”, и превратил ее в богиню всех видов любви» [5].

 

Трагедия

«Именно в тот момент, когда культура достигла блестящего расцвета, а народ – высшего проявления тольтекайотля, Тольтеки вдруг пошли вниз, к своей гибели, завершая неумолимый цикл, поскольку история всех культур показывает, что расцвет обязательно сменяется упадком. В тот момент, когда культура еще находилась в зените своего развития и была полна сил, ее вдохновитель Кецалькоатль начал проявлять признаки слабости перед лицом своих врагов, адептов культа Тескатлипоки. А это повлекло за собой катастрофу» [6].

 

Предзнаменования

«Взойдя на самый высокий холм Тулы, мудрейшие из жрецов уловили неблагоприятное дуновение ветра и, подобно хранителям дельфийского оракула, облачили свои мысли в мрачные предсказания. Даже сам Уэмак-Кецалькоатль заявил: “...пройдет пятьсот лет, и унаследует царство некий владыка при поддержке одних и при сопротивлении других... вначале его царствование будет праведным и справедливым; но в конце на него обрушатся невежество и несчастье, и погибнет царство Тула”. Кецалькоатль возвестил, что “у кролика вырастут рога, у колибри – петушиные шпоры; что камни дадут плоды, святость храмов будет осквернена самими жрецами, которые опозорят себя похотливыми сношениями с женщинами. Придут бури и ураганы, и одно за другим последуют страшные разрушения”.

Общественная неустойчивость, определяемая экологическими изменениями, космическими явлениями, эпидемиями и даже политическими кризисами, находила свое выражение в отчаянии, охватывающем массы народа; будущее представлялось загадочным и страшным для тех, кого уже охватывал ужас массовой паники.

Уэмак надеялся при этом, что часть жителей Тулы поддержит созидательную деятельность правителя, в то время как другие будут критиковать его слабости. А между тем критика и мрачные предсказания вели к снижению престижа жрецов, что угрожало прогрессу народа. Выросло количество грехопадений, которые в свою очередь открыли дорогу силам разрушения. Зловещие животные, расплодившись, стали знамением возвращения подавленных было низменных инстинктов. Коррупция охватила даже жрецов, этих в прошлом строгих и морально неуязвимых руководителей, превратившихся теперь в лидеров движения, дробящего на куски таблицу устоявшихся ценностей. Кецалькоатль, наблюдая всеобщее разложение и разнузданность, изнуренный искушениями и поддавшийся народным страхам, стал впадать в состояние галлюцинации:

“Однажды вышел в сад и увидел проклятое знамение в виде кролика с оленьими рогами.

После этого он увидел колибри, который вился возле цветов и пил их соки, и были у него шпоры петуха”.

Одно из знамений было такое: “Белый сокол, истакуиштли, голова которого была надвое рассечена стрелой, во время парения на небольшой высоте задержался над Тольтеками... и стали плакать указанные Тольтеки”. Птица, которая во время полета поднималась вверх, символизировала возвышенность духа.

Однако ее полет с разбитой головой над многочисленными людскими толпами был воспринят как полет самого духовного вдохновителя народа, то есть самого Кецалькоатля, предвещающего народу гибель. Тольтеки пришли в отчаяние, осознав зыбкость своей судьбы в будущем и почувствовав возможность возврата от своего блестящего настоящего к мрачному прошлому. Знамения, предвещающие разрушения и уничтожение, начали сбываться. Сакатепек, холм, покрытый травой, вдруг загорелся среди ночи. А трава, растущая на холмах, в случае ее сожжения становилась символом смерти. И тогда Тольтеки почувствовали, что приближается конец блестящей эпохи, достигнутой в результате воздержания. Багряный отблеск пламени, тот, который ранее символизировал мудрость, теперь поменял свой смысл и стал означать разнузданность страстей, обусловившую умственное отчуждение. Поэтому стали говорить: “Тольтеки, все кончено, мы должны уйти, должна уйти община Тольтеков, поскольку были такие знамения. И что же? Куда мы должны уйти? О несчастные мы, да обретем наш дух!”. Но в ответ на их стенания из туч обрушился каменный дождь, и с неба прямо на Чапультепек- Куитлапилько опустился громадный жертвенный камень, течкатль. И это привело Тольтеков в ужас» [7].

 

Упадок Тулы

«В обстановке хаоса, подтачивающего основы тольтекской морали, начинаются восстания магов Тескатлипоки, “затуманенных зеркал”, проповедников греховных искушений ненависти и враждебности плебса против Кецалькоатля и его принципов. “Тогда начались войны. В одном из зернохранилищ сгнил маис, а на одном из холмов нашли необычайно красивого белокожего ребенка-блондина, которого взяли, чтобы показать царю. После того как царь им полюбовался, он приказал отвести его обратно. Но тут у ребенка начала гнить голова, и от распространяемого ею зловония люди стали умирать. Тольтеки хотели убить его, но никто этого не сумел сделать... Страшная чума обрушилась на страну, и множество народу погибло”. Затем, как бы подтверждая справедливость боязни всего женского, появились зловещие женщины, которые еще больше усилили состояние хаоса. В том месте, куда упал с неба “течкатль”, стала прохаживаться какая-то старуха, продавая бумажные флажки. Те, кто, не выдержав гнетущей обстановки, решал уйти из жизни, покупал у нее флажок; затем она уводила его к течкатлю и там убивала. Говорят также, что все пищевые продукты приобрели кислый вкус и никто не мог ими питаться. Все эти рассказы свидетельствуют о том, что Тольтеки переживали период глубочайшего упадка, полного идейного разброда и падения всех ценностей. Набирала силу главная дилемма существования: “Стоит ли жизнь того, чтобы жить?”. Однако единственным ответом на этот вопрос были акты отчаяния, которое вело людей на “течкатль”, где смерть убивала и тоску, и смятение. Под влиянием такой обстановки с растущей силой проявляется двойственное отношение мужчины к женщине, что ведет к возникновению фаллоцентрической и воинственной культуры: чем больше мужчина завидует женщине, тем больше он желает овладеть ею. Столкнувшись с проблемой желания и отказа, мужчина изобретает любопытный метод: он превращает женщину в предмет развлечения, избегая тем самым ответственности, которую налагает на людей любовь. Старуха могла символизировать отрицательные и дурные аспекты материнства. Вспомним, что этот отрицательный образ является отправным пунктом для игр, сказок и преданий, в которых изображается мать-женщина, пришедшая из мира хаоса, созданного сновидениями и грезами человека. Мифологические образы женщин, способных сбросить мужчину с заоблачных высот на землю и соблазнить его, весьма многочисленны. Это полный трагизма образ матери Коатликуэ, ревнивой Койолшауки (сестры Уицилопочтли), искусительницы Ишкуины, грубой и двойственной Чиуакоатль, женщин – участниц “Войны толстух”, которые убивали мужчин магической силой своего влагалища, предварительно ослепив их молоком из своей груди, и, наконец, старуха, которая появляется как зловещее знамение в рушившейся Туле-Шикокотитлане.

Несчастья, следовавшие одно за другим, угнетали душу тольтекского народа, вызывали в ней депрессию. Знамения и пророчества стали чуть ли не единственной формой познания близкого и далекого будущего, и народ полностью отдал себя во власть гибельного хода событий. Единственное, что можно было еще пожинать, – это страдания; запасы продуктов подошли к концу, разложилось индивидуальное и общественное сознание. А между тем жрецы, служители бога Тескатлипоки, используя хитрость и колдовство, еще больше увеличивали хаос. Появился жрец Тлакауэпан. На его руке танцевала маленькая кукла. Когда об этом узнали жители Тулы, они толпой ринулись к нему, толкаясь, давя друг друга насмерть. Вдруг кто-то громогласно призвал забить жреца камнями. Едва он умер, как его труп тут же стал распространять зловоние и заразу, от которой погибло множество людей. Совместными усилиями десятков людей пытались унести за пределы города его труп, но он оказался настолько тяжелым, что его невозможно было сдвинуть с места. Тогда жрец Титлакауиан, разукрашенный золотыми перьями, посоветовал ради уменьшения размеров бедствия как можно больше петь и танцевать под звуки музыки. И пробудился мир разнузданных страстей. Одни в пьяном состоянии падали в провалы и ямы, другие погибали от охватившего их безумства.

Тольтеки оставили точные указания того, что жрецы, почитатели Тескатлипоки, были противниками Кецалькоатля и их целью было подорвать и извратить Учение этого правителя. Их поэтому обвиняют в том, что именно они принесли народу бесчисленные тревоги и страдания. Символическим языком коллективного подсознания, выраженного в мифе, говорится, что они подчиняли людей, манипулировали ими, как жрец Тлакауэпан своей куклой, танцевавшей на его руке. На какой-то момент пробуждается разум и раненое сознание народа, когда он понимает, что его завлекли в оргию. И он чувствует себя виновным за разгул страстей. Видя такую реакцию, другой жрец обращается к народу с проповедью: “Люди, начинайте движение. Подданные, вы должны идти в страну плавучих садов и трудиться там”. Но когда все собрались, чтобы отправиться в чудесную землю, жрец стал разбивать им затылки. Большие потери понесли Тольтеки; казалось, все потеряно в этом мире вины и боли, безумия и смерти. Угнетаемый бредовыми идеями и бедствиями, народ не считал себя ответственным за происходящее и нарушение привычных норм общежития приписывал действию сверхъестественных магических сил и колдовству. Падение Тулы было предопределено полностью, и жрецы собрались с целью организовать заговор против Кецалькоатля. Они осуждали запрет, наложенный им на принесение людей в жертву, утверждая, что человеческие жертвоприношения необходимы, чтобы умилостивить богов; высмеивали его собранность, воздержанность и прямоту. Завидуя популярности Кецалькоатля в народе, они старались выискать его слабые места и строили планы о его низложении. Они говорили: “Нужно, чтобы Кецалькоатль удалился из города; мы будем жить в нем”. Они говорили: “Приготовим вино из магея, дадим его Кецалькоатлю; когда он станет пьяницей, то уже не будет вызывать к себе благоговейного чувства”. И Тескатлипока повелел: “Дайте ему его собственную плоть”. Прибегнув к большим хитростям, они замаскировались под стариков и добились встречи с Кецалькоатлем. Он спросил их, кто они такие и откуда пришли, на что один из стариков ответил: “Сын мой, жрец, я твой слуга. Я пришел от склонов горы Ноноуалько. Брось взгляд на свою плоть! Посмотри, какая она, посмотрись в зеркало!”. На мгновение увидев себя в зеркале, Кецалькоатль пришел в ужас и сказал: “Если бы мои подданные увидели меня сейчас, они заставили бы меня бежать отсюда! Никогда больше не увидят меня мои слуги, здесь, во дворце, я буду жить в одиночестве”. Дело в том, что дисциплина духовной красоты нанесла сильный ущерб его физической эстетике. Увидя, к чему его привели постоянные самоистязания, он почувствовал сострадание к себе и испугался самого себя. Но зеркало было предложено Кецалькоатлю не только для того, чтобы он увидел свой физический облик. Зеркало позволяет человеку сконцентрировать свое внимание на себе самом, оно открывает тайные перцепции, которые содействуют переходу подсознания в сверхсознание: вид тела, жесты, выражение чувств на лице – все это обнажает перед человеком самые интимные стороны его собственного бытия. Эта вторая (и непознанная) часть своего собственного “я”, подавленная, но продолжающая жить, заставила его задаться вопросами: “И это я? И только форма то, что я вырабатывал в себе?”. Когда проблемы существования и созидания возникают в процессе самоанализа впервые, то зарождаются сомнения, смятение, неуверенность в своих силах, чувство отчужденности. Душевная уравновешенность обретается вновь только после долгого раздумья, которое позволяет заново познать самого себя и в новом порядке расположить все ценности» [8].

 

Трансцендентность Кецалькоатля

«Под влиянием Кецалькоатля, его религиозных принципов, методов его правления и жреческой практики в Месоамерике развернулось небывалое по своим масштабам движение: пробудилось горячее стремление к трансцендентности, проснулась невиданная ранее жизненная сила, в которой слились стремления тысяч людей, поставивших целью изменить ход истории. Преодолев индивидуализм посредством укрепления общественного сознания и культуры, ученики Кецалькоатля организовали непрерывный процесс коллективного творчества и в течение двух тысяч лет господствовали в доиспанской Америке.

Предписания и поучения Кецалькоатля, сохраненные в легендах и подтвержденные историческим опытом народа науа, который как бы повторил похождения человека, превратившегося в свет или в солнце, позволили соединить воедино колоссальную задачу созидания с поисками путей внутреннего совершенства. Попытки же конкретно проанализировать отдельные части этого единого движения указывают на следующие идеалы.

Гуманизм.

Учение Кецалькоатля исходит из убежденности, что духовные силы проистекают из внутреннего мира человека и что они могут превратиться в могучую энергию, способную преобразить природу. Человек являлся основой и главным объектом его философской мысли; он полностью признавал ценность человека и стремился как можно глубже познать его. Человек рассматривался в качестве центральной фигуры мироздания, все остальное толковалось как его окружение. Гуманизм, скрытый в мировоззрении Кецалькоатля, превратился в приверженность ко всему человеческому. Этот культ человека развился в идею коллектива, где каждый индивидуум зависит от себе подобных и несет за них ответственность.

Самосовершенствование.

Кецалькоатль, символ возрастающего и восходящего движения, призывал людей изменить свою природу и превратиться в новое существо, которое устремилось бы в свободный полет, соперничая с птицей кецаль. Стремление к трансцендентности ведет к постепенному освобождению от мелких страстей и к их превращению в энергию созидательного труда и культуры. Идея самосовершенствования находит в мировоззрении Кецалькоатля тот путь, следуя по которому, человек приобретает опыт в обогащении своего внутреннего мира, становясь все более требовательным к себе и обращаясь к вещам и явлениям все более значительным. Умеряя порывы низменных чувств с помощью воздержания и постов, Тольтеки воспитывались в обстановке самосовершенствования, которое включало в себя и болезненные моменты, но конечной целью которого было превращение человеческого существа в светоносную силу.

Труд.

Чувство ответственности, к которому неустанно призывал Кецалькоатль и которое широко распространилось по всей Месоамерике, преобразовалось у Тольтеков в глубокое уважение к труду и в прославление произведений искусства, а также людей, занимающихся творчеством и преобразованием вещей и явлений. Ученик Кецалькоатля показывает, что человеческий дух может воплотиться в материю и продолжать свое действие в ней, благодаря чему человек освобождается от неизбежности смерти. Утвердив понятие “тольтекайотль” как эквивалент прекрасного, отлично и тонко сделанного, полезного, древние мексиканцы одновременно вкладывали в этот термин еще один смысл, связанный с образом пернатого змея: дух должен не уничтожать материю, но так повлиять на нее, чтобы она могла эволюционировать и добиваться трансцендентности, то есть выйти за свои собственные пределы. Вот почему так важна эта сфера сочетания противоположностей, которую символизирует соединение птицы кецаля со змеей. Следуя земному стремлению к возвышению, все более укрепляя в человеке сознание, можно посредством созидательного труда одухотворить материальный мир. Бытие обретает свой подлинный смысл лишь в деянии; потребность создавать произведения, близкие к совершенству, рождает внутреннюю революцию, с которой начинается путь к совершенствованию личности. Посредством созидательного усилия познается неоспоримость превосходства процесса созидания над застоем и смертью. Труд – это главное средство эволюции и развития народа и его культуры.

Единство.

Необходимость духовного развития и морального обогащения человека, к которым призывал Кецалькоатль, превратилась затем в общественный долг, давший цель его жизни и внесший смысл в то, что он учреждал. Кецалькоатль проповедовал поиски того, что, вопреки всяким внешним и поверхностным отклонениям от своей формы и сущности, связывает воедино непримиримые противоречия. Единство противоположностей, создающее равновесие, показывает, что любая диалектика и движение всего антагонистичного, что кроется в глубине человеческой природы и самого мироздания, является сущностью гармонии. Этим же объясняется наличие тенденции к внешней форме человеческого единства; сотрудничество и единство людей оказываются выражением внутренней потребности и перестают быть долгом, навязанным извне. Единство неотделимо от идеала гармонии. Кецалькоатль как Кецаль, птица-дух, и как Коатль, змея-материя, символизирует драматическое столкновение противоположных тенденций, которые, гармонично соединившись и превратившись в акт сознательного творчества, открывают для человека дорогу к всестороннему развитию личности. Соединяя в единый поток противоборствующие и противоположные тенденции, Кецалькоатль указал правильное направление стихийным силам своего народа и дал ему соответствующие устойчивые институты. Символ в форме креста, сопровождающий изображения Кецалькоатля, указывает на пересечение противоположных тенденций, а также на точку совпадения, в которой они находят примирение и начало гармонии.

Верность и честность.

Согласно миропониманию Кецалькоатля, человек, будучи хозяином своего будущего и участвуя своим личным и коллективным трудом в мировом разуме, тем самым несет духовную ответственность за него. Кецалькоатль лично показывает пример честного несения этой ответственности и учит своих последователей создавать ценности, распространять, уважать и оберегать их даже за счет собственной жизни. В легендах, упоминающих о его роли как правителя, подчеркивается целостность его убеждений и их целенаправленность. Кецалькоатль проповедовал справедливое отношение и к самому себе, и к другим. Честность была возведена в норму жизни. К ней призывали в священных песнопениях и во время обрядов, ее подразумевали, творя фрески и скульптуры, о ней говорили в стихах, кодексах и Уэуэтлатольи, и все это для того, чтобы понятие честности прочно запечатлелось в сознании народа.

Мудрость.

Свет, который (если верить мифу) вызволил Кецалькоатля из подземного мира, был светом мудрости; его сияние способствовало росту и умножению знания. Тольтек, закрывавший ранее глаза перед окружающей действительностью, чтобы сосредоточиться на познании самого себя, достигает цели благодаря мудрости, и его сознание обогащается такими элементами, которые позволяют ему ориентироваться во внешнем мире. Тлакауапауалистли, то есть искусство растить и воспитывать людей, тщательно разработало методы внесения в сознание людей понимания самих себя и своей ответственности как членов общества. В Калмекаке, в этом храме мудрости, в доме Кецалькоатля, шло закрепление концепции тольтекайотль, которая в свою очередь служила целям воспитания человека, прилежного в труде, обладающего тонкими чувствами, способного творить мудрые и прекрасные вещи. В любом деле – строительстве дома, создании и укреплении семейных отношений, в использовании слова поэтом, в любом виде искусства – требовались тонкие чувства и мудрость, ведущие к совершенству.

Динамизм.

В миропонимании Кецалькоатля человеческое существо обязано обладать динамичным характером, что придает жизненность историческим процессам, поскольку они наполняются творческой деятельностью человека. Считалось, что мир подчинен принципам движения, космическим ритмам, циклу смены дня и ночи, а также действию внутренних сил, которые одухотворяют существование человека, и не что иное как сознание упорядочивает это движение, направляя человечество по пути гармонии и совершенства.

Управление.

Кецалькоатль появляется на исторической арене в такой момент, когда условия существования доиспанских народов Мексики могли обеспечить быстрое культурное и общественное развитие. Нормообразующий характер его предписаний и решительность его действий как правителя сыграли большую роль в упорядочении общественных отношений. Подчеркнутое внимание к процессам коллективного творчества, а также к проблемам формирования общественных учреждений иллюстрирует значение появления такой силы, которая могла правильно направлять стремления народа и создать Учение активного отношения к жизни, ориентирующееся на коллективное творческое созидание.

Реальность.

В соединении птицы и змеи можно увидеть отражение вертикального положения человеческой фигуры, которое связывает явления двух порядков в единую конкретную возможность: семя с землей, дух с материей, стремление к идеальному – с реальностью. Змея никогда не оставляет земли, на земле она находится постоянно, и в этом образе заключена связь с действительностью, с реальностью. Действия Кецалькоатля всегда продиктованы реальностью, материальными условиями бытия, которые он стремится преобразовать, но которые в силу своей инертности ставят границы этому стремлению и затрудняют осуществление идеалов.

Надежда.

Образ Кецалькоатля олицетворяет эпопею света и освобождения, и поэтому он вселяет действенную и осмысленную надежду на то, что можно преодолеть смерть, пройти мимо нее. Эта надежда представляла собой особое состояние духа, которое преобразовывалось в действие, в движение к идеалу.

Все эти идеалы, осуществляемые на практике, стали повседневным явлением в жизни народов Месоамерики, посеяв семена цивилизации и вырастив буйную поросль культуры, что предопределило единство философской мысли указанных народов. И хотя позже, спустя годы, культ Тескатлипоки и особенно Уицилопочтли отодвинул Кецалькоатля как божество на второй план, все же, с другой стороны, совершенно очевидно, что народы мексиканской земли никогда не отбрасывали его духовного наследства, никогда не разрушали основ, созданных им, в процессе формирования своей культуры. Тольтеки (после того как распалось их единое государство и они рассеялись по разным землям) стали носителями его высоких идей и строгих правил дисциплины. Народы, пришедшие в Мексику позже, с полным основанием могли говорить: “Повсюду наблюдается величие Тольтеков, и Тольтеки действительно были великими”. И опыт истории показывает, что повсюду осталось и продолжает жить величие Кецалькоатля» [9].

 

Ход времени

«Обращаясь к прошлому, человек может более тщательно и добротно строить свое настоящее и начертать контуры будущего. Влияние событий истории и неудержимое желание созидать ценности сегодняшнего дня, которым дано жить и в будущем, побуждают нас познавать наши истоки. Это показывает важность обращения к образу Кецалькоатля и изучения исторической преемственности для познания нас самих; смысла нашего бытия и особенно феномена аккультурации, в результате которого слились в динамичное целое индейская и испанская кровь, придав неповторимые черты облику нашего народа.

Существует множество трудов, исследующих древние времена с целью выяснения, каким образом в ходе исторического развития сложился современный мексиканидад и его черты. Разумеется, при наличии разных типов мексиканцев трудно делать исчерпывающие обобщения. Начертание общего и единого облика мексиканидада – задача если и не неразрешимая, то, во всяком случае, трудная и в определенной степени надуманная. В то же время существуют некоторые общие черты, которые проявляют себя в социально-психологическом процессе. Нижепубликуемый анализ касается в основном наследников культуры науатль, представленной в нашей истории традициями высокоразвитых цивилизаций Теотиуакана, Тулы и Теночтитлана.

Еще большее значение имеет то обстоятельство, что истоки древнейших времен, особенно эра Кецалькоатля, составляют фундамент для освоения ценностей прошлого в процессе роста и развития нашей культуры. Кецалькоатль вступил на историческую арену в момент хаоса, когда возникла необходимость в немедленном появлении правителя – руководителя, способного противоборствовать разброду и создать новый политический, общественный и религиозный порядок. Заслуживают серьезного внимания средства, с помощью которых он смог изменить жизнь своего народа, полностью осуществить планы благоустройства общества и добиться распространения культурно-философской концепции («Пернатый Змей»), оказавшей решающее влияние на судьбы доиспанских культур Месоамерики. Обращение к Кецалькоатлю позволяет составить представление об основных аспектах исторического процесса его эпохи: идеологической революции, установлении нового порядка, расцвете культуры, упадке и распадении достигнутых ценностей. В пределах этого цикла Кецалькоатля можно рассматривать как культурного героя, однако не единственного в древней мексиканской истории, поскольку Несауалкойотль также был поборником человеческих ценностей и движения к высотам культуры.

Ход времени подверг культурное наследие частичному разрушению, искажению и деформации в той степени, в какой исторические изменения требуют вытеснения анахронических явлений, которые мешают становлению современности. Боясь всего, что связано с регрессом, человек оттесняет прошлое в сторону или стремится преодолеть его, как если бы оно составляло “то, что должно умереть”. Однако правда состоит в том, что существуют вечные ценности, неотъемлемые от самой сущности человека. Во все времена перед людьми стояли задачи развития человеческой личности, общественного благосостояния, эволюции и поисков абсолютной истины. Современный человек угнетен мыслью о конечности всего сущего. Сегодня, когда люди теряют себя среди вещей, в обстановке мучительного беспокойства и разлада стало доминировать фаталистическое мнение, что “мы живем в мире, в котором ничто не имеет основы”. Поэтому необходимо прибегать к историческому опыту, с детства усваивать знания о человеческих деяниях и их результаты в сфере культуры, чтобы понять, что именно мы должны поддерживать и развивать.

Под влиянием Кецалькоатля человек Месоамерики осознал свое место в космосе: люди и боги вместе несли ответственность за вселенский порядок. Кецалькоатль превратил религию в систему философских норм. Боги олицетворяли человеческие слабости и привязанности, и каждый из них в своем космическом бытии (в соответствии с главным диалектическим законом) вел борьбу за укрощение хаоса и установление порядка, за победу света над тьмой. Люди на земле обязаны были совершать действия, сходные с действием богов, и, выполняя эти религиозно-мистические правила, каждый человек стремился стать божеством, подразумевая при этом, что полное совершенство столь же естественно, как рождение, постарение или смерть.

Кецалькоатль сумел закрепить значение религиозных основ; он сделал из человека существо, глубоко верующее, а поэтому – уверенное в себе, стойкое, способное найти себя в таинственном философско-религиозном цикле “жизнь – смерть – возрождение”. Это подтверждают слова мудрецов-науа, высказанные ими уже после испанского завоевания: “Мы-то знаем, ради чего живут люди в этом мире”. Остатки этой религии-философии проявляются в магическом мышлении современного мексиканца.

С помощью концепции предопределения Кецалькоатль разрушил возможность существования концепции “независимой личности”. Преследуемая при этом цель была широка: Кецалькоатль низверг “эго” и создал понятие “мы, люди”, динамичное единство, следующее одним общим путем к единой цели. И если это в какой-то степени ущемляло свободу воли личности, то, с другой стороны, он предначертал для своего народа четко определенную роль, освободив его от колебаний и сомнений. Отрицательным в этой ситуации было постоянное подавление личности. Но зато взамен удовлетворения эгоистических потребностей была достигнута высшая форма свободы: знание смысла жизни, целеустремленная и целенаправленная деятельность, освобождающие от неуверенности. Любое учение ничего не стоит, если оно не осуществляется на практике. Положения доктрины Кецалькоатля были реализованы на деле. В результате великого социального эксперимента концепция “Тольтекайотль” (“тольтекство”), творческий динамизм, величие и гармония вселили в его народ уверенность в своих силах, что позволяло ему взяться за выполнение общих задач. Поскольку выполнение каждым индивидуумом своих обязанностей осуществлялось в соответствии с теми или иными общественными интересами, то и повседневные обыденные дела становились результатом вдохновения и при их оценке применялись высокие критерии.

Неосуществляемые идеалы достойны жалости. Демагогия, неисполненные планы, незначительность и эфемерность предпринятых усилий способны только усилить недоверие и апатию. В силу изоляции, одиночества, скрытости и эгоизма сугубо индивидуальные усилия не могут быть эффективно направлены по пути прогресса и общественного благосостояния. Отсутствие точно сформулированных общественных целей способствует росту чувств неуверенности, двусмысленности и разлада.

Одна из характерных черт мексиканца – его подавленность, которая, как полагает М. Леон-Портилья, имеет своим истоком далекие времена, когда были преданы принципы Кецалькоатля. Разрушение достигнутых ценностей уничтожило яркий оптимизм целого народа. Картина жизни изменилась: коллективная сила, которая обеспечила расцвет культуры, исчезла, и ее место заступил разброд; на место веры в свои силы пришли неуверенность и коварство, на место спокойной жизни – раздоры, на место гармонии – хаос, на место созидания и творчества – смерть и разрушения. С победой культа Тескатлипоки гражданские войны принимают такой размах, как если бы в космических масштабах зло победило добро и человечество оказалось осужденным лишь на совершение ошибок и болезненное опустошение своих рядов. Вернулась практика человеческих жертвоприношений и разнузданность страстей. Нормы общежития, оценка ценностей, вытекающие из Учения Кецалькоатля, были отброшены, хотя и не разрушены полностью. Среди враждующих сторон сохранилась небольшая и со временем еще более поредевшая прослойка, которая, хотя и была захвачена в водоворот беспорядка, жестокости и разврата, тем не менее давала себе отчет в гибельности происходящих изменений. Она осознавала всю ответственность за разрушения и всеобщий упадок. В этой обстановке непрестанных кровавых политико-религиозных столкновений, изнурявших население и сокращавших его численность, в подсознании народа Мексики рождается опасный и непреодолимый комплекс виновности, который с течением времени становится все более неясным и неопределенным.

Позже ацтеки, считая себя избранным народом, с целью возблагодарить Уицилопочтли принесением человеческих жертв за то, что он сохраняет красоты природы, последовательность дня и ночи и единство жизни, смерти и возрождения, изобретают практику Войны Цветов. Ее целью был захват пленных с тем, чтобы утолять жажду этого бога кровью человеческих сердец. Эта военно-мистическая практика привела к потере чувства человеческого братства и даже инстинкта самосохранения. Возобладали преступность и инстинкт смерти; некоторые жрецы, палачи на деле, становились героями культа божеств, требующих человеческих жертв. Во время многочисленных обрядов и жертвоприношений человек, распростертый на течкатле, маленькое эфемерное существо в сравнении со Вселенной и вечностью, умирал, исходя кровью, в полной уверенности, что он станет пищей бога, нуждающегося в его жизни, чтобы поддерживать динамичный космический порядок. И если с точки зрения мистики подобная практика была оправдана, то в жизни народа все более возрастал комплекс виновности, составивший основу для глубокой коллективной депрессии.

В драматический период испанского завоевания народ, разъединенный в результате братоубийственных войн, по существу, занял фатальную позицию самоубийства. В нашем народе имели место многочисленные случаи предательства, противоречащие друг другу течения, которые облегчили испанское завоевание. Как бы ни старались мешикские мудрецы вернуться к изначальным ценностям, к истокам силы нашей культуры, они не могли возродить космогоническую концепцию Кецалькоатля и его философские взгляды. В условиях разгула смерти и насилия ацтекские мудрецы начали так называемую “Войну сердец” – противоборство двух различных культур во имя того, чтобы найти и обеспечить триумф всем тем ценностям, которые сохранили красоту и смысл независимо от их происхождения – местного или испанского. Этим мыслям и суждениям не дано было осуществиться; испанцы, ослепленные жаждой завоевания, устанавливали свое господство методами грабежа и разрушения. И это обстоятельство еще больше усиливало депрессию и духовное обнищание мексиканского народа. В 1521 году, то есть в год испанского завоевания, в Мексике было 16 миллионов жителей; спустя пятьдесят лет в стране оставался всего один миллион индейцев, которых постигла судьба рабов и крепостных в феодальных поместьях – энкомиендах и в рабовладельческих латифундиях – репартимиенто. Будучи побежденным народом, свой древний комплекс виновности мешики стали рассматривать как результат угнетенного положения, принесенного завоевателями. По причине собственных преступлений, вследствие уничтожения населения испанскими завоевателями и массовой смертности из-за принесенных испанцами болезней духовный облик мешиков стал мельчать, словно они осознали неизбежность своего угнетения в течение веков.

В мексиканце стали возрастать черты покорности. Он угасал в процессе упадка его духовных сил, он становился все более меланхоличным, злопамятным и одновременно послушным. После четырех с половиной веков, прошедших с момента испанского завоевания, вред, причиненный духовному облику мексиканца за это время, очевиден.

Покоренный мексиканский народ всегда испытывал тоску по своим утраченным ценностям и вел борьбу за возвращение к тому пункту, в котором он был союзником своих богов.

Испанцы, однако, воспротивились этому символическому обожествлению человека и объявили мексиканских богов фальшивыми. Испанцы подчеркивали жестокость Уицилопочтли, видели в нем дьявола и противопоставляли ему Христа, бога мягкосердного, бедного и печального, что усилило в индейцах чувство покорности и заставляло их безропотно сносить разного рода злоупотребления и несправедливость. Когда же испанцы открыли существование бога Кецалькоатля и узнали о связанных с ним философских концепциях, они постарались убедить индейцев, что это был либо один из европейских христианских проповедников, прибывший в Мексику до Колумба, либо сам Христос в одной из своих ипостасей. Ольин, символ космического движения, был объявлен христианским крестом, изначальным символом мученичества.

Разрушение местных культурных ценностей и невозможность полностью воспринять господствующую культуру вызвали духовный застой индейцев. Хотя некоторые миссионеры и предприняли усилия активизировать процесс аккультурации, большинство конкистадоров, колонизаторов и помещиков – энкомендеро – препятствовали приобщению индейцев к высшей культуре, чтобы избежать конкуренции со стороны индейцев и, возможно, их освобождения. С этого времени ведет свое начало слаборазвитость мексиканцев, и этим объясняется наличие у них комплекса неполноценности.

Ценности, исходящие от Кецалькоатля, были оставлены в прошлом. Они живут среди нас лишь в угнетенном состоянии, в нашем подсознании. Но мир открывает свои просторы перед любыми высокими помыслами, указывающими путь к самосовершенствованию и к отысканию для человеческих отношений форм красоты и уравновешенности.

Упорная борьба человека за улучшение условий жизни становится возможной благодаря глубоким идеям, рожденным людьми, способными найти цель жизни. И поэтому продолжают жить тоска по гуманизму Учения Кецалькоатля и горячее желание его возрождения. Энтузиазм, глубоко целенаправленная деятельность и единство – вот что будет определять сегодня содержание и судьбу совместных усилий людей» [10].

---

 

Печать E-mail

• Назад
• Вперёд